Звездная пыль Лещенко Владимир

– Я ведь не ради денег стараюсь, – расплылся в широкой итальянской улыбке связист. – Просто не умею плохо делать дело…

Но старпом уже не слушал его. Мысли были заняты совсем другим. Сурминий, и не меньше восьмидесяти кило… Это ж сколько будет фунтов? Да, а Флинт знает несколько мест, где за него можно получить цену раз в десять большую, чем в здешних краях. А эти амазонки весьма богаты! Пожалуй, когда всё закончится, имеет смысл заняться ощипыванием перышек их империи… Впрочем, что за глупости лезут в голову – когда это произойдет, он будет очень и очень далеко отсюда. Правда, неожиданный рейд за драгоценным веществом придется еще согласовывать с атаманом…

При этой мысли Флинт мысленно сплюнул.

…Капитан Залазни созерцал свою травмированную команду со смешанным чувством наслаждения и горечи. С одной стороны, его драгоценные остолопы принесли ему гору кредитов, дав возможность трофею показать себя во всей красе.

Но из-за их скверного самочувствия наладить работу корабельных механизмов долгое время никак не удавалось, и «Искатель» не набирал и половины возможной скорости.

Конечно, нельзя сказать, что он тащился с черепашьей прытью, но, на взгляд капитана, слишком медленно нес его к вожделенном богатству.

Только пару часов назад, более-менее придя в себя, они наконец отладили приборы как должно.

Двигатель измененной метрики пространства – изобретение древнейшее, настолько старинное, что давным-давно забылся его создатель, и гениальное – такое же, как колесо, гнал небольшой кораблик космических мусоросборщиков по нейтральной зоне, приближая их к точке рандеву.

Точке, где он обменяет свою нежданную находку на сурминий. А потом…

Потом у него будет всё, что он пожелает.

Новый корабль, а значит, новые подряды. Возвращение на Новую Калифорнию, где о нем будут говорить с уважением и завистью: «О, этот Рутгер Залазни умеет делать бизнес!» Удачная женитьба. А в будущем, когда скитаться по космосу ему поднадоест, он сможет, например, стать мэром своего родного города.

Ну, его команда тоже внакладе не останется – надо будет немедленно поднять им жалованье вдвое. Денег хватит. Теперь их хватит на всё!

…С застекленной галереи Ипполита наблюдала за тем, как в главном зале сераля развлекались ее мужья.

Человек двадцать, разбившись на две команды, играли на берегу бассейна в пляжный волейбол. Кто-то дулся в карты, кто-то развлекался виртуальными играми (но таких было немного: эти развлечения, как дурно влияющие на мужские способности, были строго ограничены). Иные даже читали.

Между ними прохаживались охранницы – в закрытых наглухо комбинезонах, в поясах целомудрия и шлемах с неподнимающимся забралом – на тот случай, если кто-то из них опустится до отвратного «чреслогоршанного блуда».

Позвать, что ли, двух наложников? Или трех? Нет, не будем сбивать охотку…

Она подумала о своих мужьях, привычно им посочувствовав. Каково им, бедным, по три месяца самое меньшее, а то и по полгода не видеть женщину? Но, с другой стороны, ведь не силком их загоняют в гаремы – ну, разве что некоторых. А так – сами ломятся сюда, прилетают со всей империи, всеми правдами и неправдами пролезают на конкурсы красоты…

Кроме того, когда-никогда положат в постель почетной гостье или просто какой-нибудь знатной даме.

Этот обычай, почти забытый при ее матушке, Ипполита потихоньку возродила, хотя кое-кто и говорил, что, мол, это отдает чем-то варварским.

Но императрица только посмеивалась: она не страдала патологической ревностью, кроме того, мужчинам обходиться без женщин куда труднее, чем наоборот. Одно слово – слабый пол. Да, в конце концов, от нее же не убудет, даже если кто-то забеременеет от ее мужчин. Да, забеременеет… Вот еще проблема. Не самая, конечно, важная (хотя это как посмотреть), но всё равно чувствительная.

Следом за Милисентой у нее родилось трое детей, но, увы, – все мальчики. Она решила на этом остановиться. Пока, во всяком случае.

Нет, великие князья растут умными и здоровыми, как и положено благовоспитанным амазонийским мужчинам, не интересуясь ничем, кроме фитнеса и любовных романов. Старший уже женат и украшает собой гарем герцогини Эрны де Альба – вице-адмирала Западного флота.

Но императрице хотелось еще одну девочку. Увы, на этот счет законы и обычаи Амазонии были весьма строгими, не делая исключений даже для императриц. Средства для выбора пола ребенка были строго запрещены.

Как гласит по этому поводу «Кодекс Александры»: «Если бы Богиня хотела этого, создавая женщину, она бы установила на ее животе тумблер „Девочка/Мальчик“.

Кстати, как раз на эту тему ей сейчас предстоит тайный разговор.

В дальнем конце галереи появился невысокий суетливый человек в синей хламиде и с резным, богато украшенным посохом.

Это был не кто иной, как Иргар Шпруттер – придворный маг императрицы, высший посвященный черной и белой магии и астрологии, кандидат в члены Серого совета планеты Готика, успевший стать довольно известным.

Вообще, маги с планеты Готика встречались буквально по всей освоенной Вселенной и считались лучшими в своем деле. Вернее будет сказать, маги с Готики были, по большому счету, единственными, кто умел хоть что-то.

Быстро и по-деловому, без излишней лирики и смущения изложила Ипполита ему свои затруднения.

– Полагаю, ваше величество, – рассыпался перед ней в любезностях маг, – что ближайшие три месяца будут весьма благоприятны для того, чтобы ребенок, зачатый вами, был женского пола. Об этом свидетельствует и благоприятное расположение знаков Зодиака – Каракатица находится в противофазе с Мышью, а Раковина – с Пчелой. Но для полной гарантии я должен буду изучить гороскоп, как бы это сказать поделикатней… Того, скажем так, кого вы сочтете достойным, дабы стать отцом вашего ребенка… Того, кого вы изберете в качестве отца, хм, предполагаемой наследницы, – уточнил он для полной ясности.

– Вы всё получите, – кивнула императрица. – Но подготовку начните уже сейчас.

Вновь рассыпавшись в поклонах, маг исчез в том же направлении, откуда появился.

С некоторой долей скепсиса она проводила его взглядом.

Может быть, магия поможет ей осуществить давнюю мечту? Ведь и в самом деле люди с Готики способны на многое…

– Нет и еще раз нет, старший офицер! – повторил Хук. – Вы не хуже меня знаете, каковы инструкции на этот счет, данные нашим хозяином. Действовать только по прямому указанию и только в тех районах, где это предусмотрено. И потом – гоняться за каким-то космическим мусорщиком ради какого-то парня, за которого какая-то там сексуально озабоченная бабенция готова выложить сумасшедшие деньги? – (Хук и не подозревал, что сейчас совершил проступок – «неуважительное высказывание о царствующей особе», караемый по амазонийским законам арестом на месяц, или двадцатью ударами бамбуковой палки ниже спины.) – Нет, увольте…

– Но я уверен, – начал Флинт. – Я уверен, что…

– Идите, старший офицер, идите, я вас больше не задерживаю, – замахал руками Хук, при этом изобразив на лице брезгливую гримасу, что, по его мнению, должно было означать крайнюю озабоченность важными делами.

На взгляд же Флинта, капитан выглядел так, словно под нос ему подсунули блюдо с заливной рыбой – самой большой гадостью, которую, по мнению старпома, могли изобрести повара.

Флинт вежливо кивнул и вышел прочь.

Только отойдя от капитанской каюты на достаточное расстояние, он дал волю своей ярости:

– Жирная крыса! Таракан трюмный! Морж хреновый! – вспоминал старпом древние пиратские ругательства. – Что он себе воображает?! Что Эндрю Флинт так запросто откажется от пары сотен фунтов чистого сурминия? Как же – жди!

Тем более что сурминий ему не помешает: Флинт как раз собрался, покончив с промыслом, сделать временную остановку в одном из тех мест, где он очень и очень ценится.

«Но, в сущности, это даже к лучшему», – подумал вдруг старпом. У него теперь есть отличный повод начать давно задуманное и подготовленное. Правда, он планировал всё провернуть недели через две-три… Но ведь и случай подходящий!

В следующий час Флинт переговорил с дюжиной членов команды, которым доверял больше, чем другим.

В результате абордажник Пыннис Саад отправился к капитанской каюте – на всякий случай, еще трое – в рубку, остальные – к маршевым двигателям и в центральный пост, а сам Флинт в сопровождении еще двух – в главную кают-компанию.

В данный момент тут собрались почти все свободные от вахт. Как обычно, пили вино, резались в карты, почти не обращая внимания на извивающуюся на подиуме под какую-то музычку полуголую девицу – они уже успели привыкнуть к ставшему ежедневным развлечению.

Флинт вскочил на подиум, при этом ловко сняв с него оторопевшую девицу, и ударом каблука заставил замолчать динамик.

Присутствующие повернулись в его сторону, отложив нехитрые занятия.

– Слушайте меня внимательно! – обратился к ним Флинт. – Ответьте на один только вопрос: нужны ли нам деньги? – Собравшиеся несколько секунд недоуменно взирали на него, а потом несколько растерянно сообщили вразнобой, что да, мол, конечно, нужны.

– Очень хорошо! – продолжил Флинт. – Так вот – буквально пару минут назад капитан Хук заявил мне, что не нужны. Тут неподалеку, как может подтвердить наш уважаемый радиометрист, – кивок в сторону Таблетти, – болтается старая космическая лоханка с ценным грузом.

Пираты немедленно оживились, радостно загомонив.

– Но капитан запретил мне преследовать добычу – по его словам, этого не разрешает наш хозяин. Вы слышите?! – Голос Флинта поднялся почти до крика. – НАШ! ХОЗЯИН! Разве, спрашиваю я вас, мы чьи-то рабы?

То, что у «Звездного черепа» есть некий владелец, догадывались многие, но сейчас, в этой обстановке начинавшегося бунта на корабле, подобное прозвучало великим откровением.

– Братья! – взревел Флинт. – Доколе мы будем терпеть?! Доколе, я спрашиваю? Мы, благородные пираты, покорно выполняем волю грязного денежного мешка! Капитан Хук, при всём к нему уважении, потерял присутствие духа, утратил связь с командой и понимание наших великих целей! Я счел своим долгом отстранить его от занимаемой должности.

И в этот момент в дверях появился сам капитан Хук. Увидев толпу, над которой возвышался вдохновенный Флинт, он на секунду замер на месте, но, преодолев испуг, твердым шагом направился к ним.

(Всё дело в том, что посланный в случае чего задержать капитана боец отличался редкой медлительностью, и, прежде чем он достиг капитанских апартаментов, Хук уже покинул каюту, совершая свой утренний моцион.)

Часть команды подалась назад, прикидывая пути возможного бегства, другие схватились за рукояти виброклинков и лучеметов, но большинство остались на месте, переводя взгляд со старого капитана на нового и обратно. А выскочивший буквально следом за Хуком Саад только бестолково хлопал глазами.

– Что тут происходит, э-э, разрази меня гром, джентльмены?! – произнес Хук, и голос его предательски дрогнул, сорвавшись.

– Кончилось ваше время, капитан! – рявкнул мгновенно пришедший в себя Флинт, успев мысленно проклясть нерасторопного Саада, и толкнул в плечо Такомбу.

Вздрогнув, кок сделал десяток шагов и протянул капитану что-то маленькое и черное.

– Вам, капитан, прислали черную метку! – словно извиняясь, произнес он.

И хлопнул по его ладони.

Но тут произошел конфуз: клочок пластбумаги приклеился к его руке. Кок повторил попытку, но тщетно. Он отчаянно затряс кистью, пытаясь стряхнуть бумажку. Шли минуты, а треклятая метка не отлипала.

Наконец сконфузившему Такомбе удалось стряхнуть бумажку в руку капитана.

На обратной стороне ее, на уже пожелтевшем слегка клочке, были отпечатаны три слова: «Продукт следует выбросить».

– Ты испортил свою поваренную книгу, – стараясь сохранять ровное выражение лица, произнес Хук, саркастически усмехаясь.

Но у него это плохо получилось. И все словно впервые увидели, что их капитан – капитан грозного корсара – всего лишь немолодой низкорослый толстяк с заметным брюшком, круглой физиономией и оттопыренными ушами, чем-то похожий на плюшевого медведя.

Уловив общее настроение. Флинт решил, что пора заканчивать комедию.

– Задниц, Поппер, вперед! – распорядился он. – Доставить… бывшего капитана в изолятор! Доберман, Боберман, заступить на охрану изолятора! Никого не впускать без меня, в разговоры с арестованным не вступать! Выпо-олнять!

Двое амбалов из абордажной команды подхватили

Хука под руки и потащили его по коридору туда, где в бывших салонах третьего класса была оборудована тюрьма.

Переворот закончился быстро и бескровно.

– Этого не может быть! Скажи, что это неправда… – выдавила наконец Милисента, когда прошло минуты две после того, как Аурелия замолчала. – Это ведь неправда?! Ну скажи, что ты молчишь!! – Милисента перешла было на крик, но тут же сорвала голос и закончила хриплым шепотом: – Ты ведь пошутила?

– Увы, ваше высочество! – печально произнесла заместитель коменданта. – Если бы это оказалось шуткой, то я бы первая была этому рада не меньше вас. И сами посудите: разве я бы посмела так шутить с вами?

– Что делать, Милисентушка, – вдруг всхлипнула Сара. – Такова, видать, судьба твоя. Уж и не знаю, что там было и чем особым ты прогневила свою матушку, а делать нечего. Переживи уж. Не голову, в конце-то концов, рубят…

– Когда? – спросила Милисента спустя еще минуту, и голос ее дрожал и хрипел, словно она сейчас разрыдается. Но глаза ее были сухи.

– Завтра, в это же время, – выдохнула Аурелия. – Сами знаете: все такие приговоры приводятся в исполнение ровно через сутки после их объявления. Прошу, ваше высочество, не винить меня – я лишь передаю вам волю…

– Знаю, – как-то преувеличенно спокойно бросила Милисента. – А теперь оставь меня. Оставьте меня все. Ты сказала, я выслушала.

Их ухода она почти не заметила. Может быть, от нее ждали истерики и слез, но глаза принцессы по-прежнему оставались сухими.

Слишком невероятным было то, что уготовила ей мать-императрица.

Услышанное ею было невозможно и немыслимо. Но тем не менее реально и неизбежно. Это было. Приговор – позорный, неправильный, абсурдный, а главное – несправедливый – был вынесен и обжалованию не подлежал: некому было обжаловать.

Несправедливый!!! Вот что самое страшное. Потому что и позор, и чужие ошибки, как бы они ни были мучительны, пережить легче, чем несправедливость. В эти минуты больше всего на свете Милисенте хотелось быть виновной по-настоящему. Насколько было бы легче ей тогда!

«Мама, что же ты делаешь со мной?!»

Но как могла она?! Ведь она – ее мать?! Пусть даже дочь и в самом деле нарушила какие-то там царственные планы… (Да, вот легла бы под эту трансвеститскую мразь – и никаких проблем бы не было! Может, еще и удовольствие бы получила!)

Но вот так – не выслушав, даже не повидав, без всякого суда (да, здесь же не какая-нибудь там Земля!)…

И письмо, в котором она всё объяснила матери, осталось непрочитанным. Или, не известно, что хуже, ей просто не поверили.

И завтра, в эти часы, ее, как какую-нибудь воровку или дебоширку, устроившую пьяную драку в захолустном кабаке, разложат на скамье и… Нет, не надо думать, невозможно думать об этом – иначе можно сойти сума!

Не раздеваясь, только сбросив туфли, Милисента легла на койку. И хотя было как будто не до сна, но она тут же провалилась в густую мглу – всё-таки принцесса очень устала за этот день, словно кто-то выпил из нее все силы.

Флинт бесцеремонно закинул ноги на стол – как-никак теперь это была его каюта. Посмотрел на свет фужер с янтарной жидкостью, подмигнул своему отражению в зеркале на стене, мысленно чокаясь.

Он уже вполне освоился здесь. Барахло Хука уже два часа как безжалостно выкинуто за борт, включая и непонятно как оказавшийся у него специальный бухгалтерский микрокомпьютер и все двадцать томов «Краткой истории космического пиратства». И в самом деле – зачем Флинту читать про пиратов? Всё, что надо, про себя он и так знает!

Единственное, что сохранилось в неприкосновенности, – это содержимое бара. Похоже, прежний хозяин не слишком-то к нему прикладывался, хотя здесь были собраны лучшие напитки с захваченных кораблей.

Флинт сделал глоток, смакуя божественный вкус напитка – настоящий коньяк, хранящий аромат настоящей дубовой бочки. Не шутка! Не каждый президент может себе позволить пить столь благородный напиток.

Новый атаман «Звездного черепа» довольно усмехнулся.

То ли еще будет!

Сейчас в его руках громадные деньги, но это мелочь по сравнению с тем, что ему обломится, когда один очень богатый и хитрый тип на Икарии получит его послание, сопровожденное отрывками кое-каких записей.

Хушински раскошелится! Хочет не хочет, а раскошелится! Не зря Флинт с помощью Таблетти соорудил ту схемку, что позволяла ему записывать якобы не поддающиеся расшифровке переговоры Хука с хозяином. Ох, как много там интересного! Появись это в Инфосети или кое в каких высоких кабинетах – и «Икарийскому крокодилу» – так обзывали босса желтые газеты конкурентов – не помогут ни его миллионы, ни связи, ни даже сам легендарный Энрико Прирезник!

Нет, этого стервеца он выдоит по полной программе!

А там уж – Флинт найдет полученным деньгам должное применение. На фронтире не так уж дорого обойдется приобрести пусть и не слишком уютную, но вполне пригодную для жизни планетку, набрать всякую голытьбу в качестве колонистов – и вот через пару лет он уже будет пожизненным президентом и безраздельным владыкой целого мира. А если удастся договориться с какой-нибудь завалящей монархией, то и герцогом или князем. Князь Флинт! – чем плохо звучит? А король Флинт?! Нет, лучше остановимся на князе – нужно быть скромнее и не зарываться.

Но для начала нужно отловить мусорщиков. Ха! Амазонки встретят в назначенном месте «Искатель» с грузом, только хозяин у него будет уже другой! Он бы мог даже попытаться захватить сурминий, не отдав им этого типа, которому предстоит обслуживать ту богатенькую кобылку!

Но на кой, спрашивается, черт ему подобный красавчик? У него, слава всем космическим богам и демонам, с ориентацией всё нормально. Будущему князю Флинту хватит и Китти Кэт.

Это случилось, как назло, именно тогда, когда Сун Дук переводил корабль на ручное управление, при этом заблокировав компьютерный мониторинг пространства.

Когда показания радара вновь были выведены на вспомогательный курсовой экран, неизвестный корабль уже успел заметно приблизиться.

Выход его из подпространства они прозевали, и теперь он шел явно в направлении «Искателя».

История, скорее всего, пошла бы совсем по другому руслу, если бы Ким поддался первому побуждению. А именно: рвануть без раздумья на полной скорости и «прыгнуть» куда глаза глядят, только бы подальше от подозрительного судна.

Но он подавил приступ неуместной, по его мнению, и недостойной бывалого космопроходца паники и вызвал в рубку Залазни.

Вызванный капитан колебался – пусть и недолго, – что ему делать?

Это и определило их судьбу.

Когда, решив, что не нужно искушать эту капризную даму, он начал разгоняться, преследователь (теперь это было очевидно) ответил мгновенной вспышкой тахионных двигателей, выходя на классическую позицию пересечения курса.

Тишину в рубке нарушил сигнал вызова: преследователь хотел с ними переговорить.

С непонятной и явно бессмысленной надеждой – а вдруг это какое-то недоразумение? – Никкербоккер нажал клавишу приемника.

В динамике прозвучала фраза на интергала с сильным акцентом:

– Эй, на корабле, не знаю, как вас там! Вы меня слышите? Приказываю отключить двигатели и открыть стыковочный шлюз. Приготовиться к сдаче корабля абордажной команде. В противном случае открываю огонь на поражение! Если жизнь дорога – не вздумайте делать глупости!

И в этот миг неизвестный корсар приблизился настолько, что электронный телескоп смог наконец рассмотреть его в подробностях, и из неопределенного пятна на экране сложился странный силуэт, который, однако, был уже хорошо знаком в этой части космоса, да и за ее пределами.

– Это «Звездный череп»! – взвизгнул от ужаса вахтенный.

…Гулко топоча башмаками по металлическому полу транспортного коридора, абордажная команда мчалась к одному из шлюзов, где стоял легкий открытый космолет – прогулочный модуль, снятый со всё того же «Павлина» и ныне переименованный в штурмовой скутер «Леопард».

Впереди, как и положено командиру, находился Шарль Поппер. Сразу позади него скакал наподобие кенгуру (что выдавало в нем опытного бойца, привыкшего к работе в условиях малой гравитации) Ромуальд фон Задниц.

Следом тяжело переваливался Пыннис Саад – уроженец знаменитой своими первобытными нравами планеты Таллинн. В такт его шагам подрагивали продетые в ноздри кольца – даже сейчас он не желал отказываться от дикарской привычки, которую называл непонятным словом – пирсинг. Чуть позади него шустро семенили двое неразлучных друзей – ребята из Иерусалимского союза – Сеня Доберман и Веня Боберман.

В затылок им дышали четверо чернокожих корсаров, цвета от кофе с молоком до антрацита, среди которых своими размерами и мощью выделялся бывший циркач Маконда – для него с трудом нашелся скафандр.

В руке он сжимал огромную дубину эбонитового дерева¹ [Эбонитовое дерево – твердое дерево черного цвета, предки которого были вывезены когда-то со Старой Земли и распространились по многим планетам. В глубокой древности из него делался эбонит – вещество непонятного назначения, название которого сохранилось в некоторых ругательствах языков русского корня], один вид которой ввергал экипажи захваченных кораблей в панический ужас.

Замыкали команду два уроженца аммриканских миров – Попп Хорн и Энкл Венс. Все заранее делали зверские лица, все (кроме Маконды) были с ног до головы увешаны оружием, половина из которого, впрочем, не действовала.

Считаные минуты оставались до того, как пираты окажутся на борту жалкого космического мусорщика.

– Они выводят скутер, – как бы между прочим сообщил боцман. – Минут через двадцать-тридцать будут здесь…

Здесь?!

Говорят, загнанная в угол крыса бросается на льва.

С Залазни произошло именно это. Правда, его положение облегчалось тем, что ему не нужно было бросаться на «Звездный череп», а совсем наоборот.

Но принцип был тот же самый.

Страх и ужас, помноженные на неслыханные душевные муки при мысли о потерянном богатстве, сделали и его, и его людей, и без того, к слову, не самых трусливых, настоящими отважными героями.

Кроме того, свою роль сыграли и кое-какие сюрпризы, которые нес в своем трюме «Искатель» – бывший спасательный бриг.

Как ошпаренный, кинулся Залазни к пульту и принялся ожесточенно давить на переключатели и выкрикивать команды бортовому компьютеру. Без слов поняв, что хочет сделать капитан, к нему присоединился штурман.

И через неуловимое мгновение вахтенные «Звездного черепа» оторопело созерцали межзвездную пустоту на месте без пяти минут трофея. Лишь бледное полотнище ионизированного вакуума на краткий миг обозначило место гиперперехода – и всё.

Приборы наблюдения пиратов зафиксировали появление «Искателя» уже в ста миллионах километров, но последовать за ним «Звездный череп» не мог.

Ибо «прыжок с места» – так называют старт без подготовки – тем и отличается, что неизвестно, куда выбросят тебя Фортуна и неведомые боги подпространства.

Оставалось лишь попытаться догнать жертву обычным путем.

По кораблю раздался топот разбегающихся по боевым постам и вахтам корсаров, грозный рык команд…

Завыли кварково-глюоные турбины – главная и неотъемлемая часть тахионных моторов, заквакали ресиверы – и пират сорвался с места, ринувшись следом за «Искателем», еле успев принять обратно на борт абордажников.

Но догнать кораблик Залазни оказалось не так-то просто. Жадность и страх подгоняли пилотов и механиков, и они выжимали из бывшего спасателя всё, что только можно.

Когда на пределе мощности пират приблизился почти на дистанцию залпа, «Искатель» резко затормозил, хотя это и было достаточно болезненно для экипажа, но благодаря гравикомпенсаторам и небольшой массе в общем всё пережили без потерь. Зато «Звездный череп» так быстро остановиться не сумел, и его пронесло чуть ли не два световых дня, прежде чем тяжелый фрегат погасил скорость и вернулся назад. А за это время «Искатель» спрятался в газопылевой туманности, которую «Череп» прошел вдоль и поперек три раза, прежде чем на пределе чувствительности сенсоров засек уматывающий со всех движков «Искатель».

Вновь бросок с места – аж на миллиард километров – любой линкор может позавидовать! Вновь отчаянные лавирования в пустоте. «Только бы не начали барахлить основные приборы навигационного комплекса!» – молил про себя Залазни. Ибо стоило полететь им – и пиши пропало. Ведь для прыжка – настоящего дальнего прыжка – необходимо правильное соотношение индивидуальной и объективной скорости, относительного и абсолютного времени, разгонного момента… Одним словом, всего того, что является неотъемлемым проявлением сверхсветового движения в обычном пространстве.

Один раз корсар подошел совсем близко, но вновь отчаянный и искусный маневр спас положение, и «Звездный череп» прошел в каких-то десяти тысячах километров слева по борту, даже не успев пугнуть их бортовой артиллерией.

Вновь и вновь они ускользали, шаг за шагом приближаясь к моменту, когда можно будет разогнаться до скорости, позволяющей уйти в настоящий гиперпрыжок и надежно оторваться от пирата.

Уже дважды «Искатель» едва не вышел на разгонную прямую, но всякий раз Флинту удавалось вынудить беглецов уйти с курса.

Время от времени переборки и все сочленения корабля начинали угрожающе поскрипывать, накатывала тяжесть…

«Если полетят гравикомпенсаторы, мы все превратимся в фарш! – с тоской подумал Залазни. – По переборкам размажет! Тонким слоем…»

– Святой и праведный Николай Морской, Воздушный и Космический – спаси и помилуй нас! – жалобно забормотал Никкербоккер, рывком аварийного регулятора погасив спонтанную пульсацию в обмотке гипергенератора: прыжки с места бесследно не проходят: три-четыре от силы, и движок безнадежно ломается.

– Святой Константин Превозвестник, Святой Сергей-Искусник, Святой Юрий Первопроходец, Святой Нейл Лунный, Святой Абдулла Звездоплаватель, защитите нас сирых!! – в тон ему продолжил Турин, поминая самых знаменитых покровителей космонавтов (согласно святцам Вселенской Космической Киево-Стамбульско-Римской церкви).

Вначале Залазни не понял, о чем кричит ему Ольгерд, ворвавшийся в рубку. А когда понял – разъярился.

– Шлюпку?! Как-кую тебе еще шлюпку!! – прорычал он. – Куда ты на ней думаешь улететь??

– Да нет! – подпрыгнул на месте Ольмер. – Выбросим им ту тюремную шлюпку – может, отвлекутся?

– Может, еще тебя им бросить? – фыркнул капитан, но тут же махнул рукой. – Черт с тобой – кинем. Хуже не будет…

Никогда еще так быстро не выполняли матросы «Искателя» команды.

Почти мгновенно воткнулись разъемы шлангов и кабелей в гнезда технического люка, до упора открутили вентиль подачи энергана, тумблер зарядного устройства был повернут на предельную мощность, а на место снятых блоков связи и навигации штатный инженер, как по волшебству, за какие-то пять минут припаял новые – и схема заработала.

Ровно через десять с небольшим минут шлюпка выскочила из шлюза и помчалась прочь, выписывая кренделя, повинуясь вложенной в бортовой навигатор программе.

Флинт всё более свирепел.

Это был первый случай, когда кто-то осмелился не подчиниться им. Слава корсара была столь грозной, что не только всякий мирный торгаш, получив приказ, торопливо ложился в дрейф и покорно открывал люки штурмовикам. Нет, трижды полицейские катера при его появлении немедленно бежали куда глаза глядят, а однажды, в ответ на панический СОС транспорта, пришел ответ от оказавшегося неподалеку патрульного корвета, что у него внезапно обнаружились неполадки в двигателе.

А тут какой-то космический мусорщик! Ну, он им покажет!!

…От «Искателя» отделилась крошечная точка и понеслась куда-то в сторону, оставляя на экране едва видимый плазменный след. Затем вдруг двигатель ее отключился, и она продолжила полет по пологой параболе.

– Кажись, струсили, – хмыкнул боцман Джойс. – А ну, ребята, быстро за ней – посмотрим, что внутри!

На поимку суденышка ушло семь драгоценных минут.

Втянув шлюпку внутрь и убедившись, что она пуста (швартовый шлюз при этом услышал отборную брань из десятка глоток на трех языках), они продолжили охоту.

Но через четверть часа капитан Флинт услышал тревожный возглас оператора-электронщика:

– Шеф! За нами, кажется, погоня!