Тактильные ощущения Слюсаренко Сергей

Глава первая

Группа стимуляции мотиваций занимается малопонятным, но полезным делом. В каждой более или менее солидной конторе со временем возникает проблема, как заставить работать своих сотрудников с максимальной отдачей. У каждого свои тараканы в голове, «каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». И в каждом случае нужны особые советы. Дело это не простое, но наша небольшая консалтинговая фирма выжила в конкурентной борьбе и сейчас вполне заметна на рынке. Конечно, можно спорить о том, что больше влияет на отзывы наших клиентов – реальные улучшения в работе или же устраиваемое нами, хорошо обставленное, действо бизнес-тренингов. Но для нас главное – успех и процветание нашей фирмы. А он определяется тем, какие отзывы и рекомендации мы имеем. И то, что мы оставляем о себе всегда самое лучшее впечатление, и есть главный результат. Один недостаток – мотаться приходится много. По всей империи, а теперь, когда бывшие колонии получили статус свободных территорий, ещё и туда, в провинцию, возомнившую о себе невесть что. Там работать совсем просто, главное соблюдать протокол. Но как раз соблюдение этого протокола требует определенного напряжения. Ну как потащишь в чертов Мухоёшск на десять дней десять комплектов одежды? Уж очень строго следят тамошние за тем, чтобы топ-менеджер ежедневно менял костюм. Вот и тянешь с собой тучу чемоданов. А те же бравые таможенники начинают подозревать в вывозе товаров и другой контрабанде. Хотя, чего это я дергаюсь? Я-то уже выше всей этой суеты. Моего однодневного визита в фирму, заказывающую наши лекции, тренинги, игры, уже достаточно, чтобы поставить там всё на быстрые ноги. Согласовать план работы, когда и кто из моей команды проведет нужные действа, какие проблемы у заказчика и прочую мишуру. В общем – стою я в длиннющей очереди паспортного контроля столичного аэропорта Домобабово и думаю о жизни. Вернее думаю-то я о том, чтобы поскорее проскочить эту дурацкую очередь и перехватить хоть чашечку кофе в начале длинного дня, но профессионально держу на лице интеллектуально озабоченный вид. Nеglige оblige. Так вроде говорят. А вот и моя очередь. Я уверенно (это залог того, что погранец не засомневается) перешагиваю желтую полосу на каменном полу с надписью «Ждать здесь!».

– Добрый день, – с энтузиазмом сообщаю я пограничнику.

– Пожалуйста, – протягиваю я ему свой заграничный паспорт.

Этот контроль – дело формальное. Но ритуал есть ритуал.

Пограничник, ответив заученной улыбкой на мою демонстративную вежливость, открыл паспорт на первой странице и стал проникновенным взглядом сверять фото в паспорте с моим лицом. Проникновенный взгляд они, наверное, перед зеркалом репетируют. Так импровизировать нельзя. Удостоверившись в идентичности фото и оригинала, пограничник стал безразлично пролистывать паспорт под ультрафиолетовой лампочкой – проверять скрытые элементы защиты документа. Внезапно его безразличие сменилось неподдельной заинтересованностью.

– Постойте, пожалуйста, в сторонке, я сейчас, – жизнерадостно заявил он и, схватив мой паспорт, скрылся в недоступной простым смертным комнате с надписью – «СЛУЖБА».

Я, ничуть не беспокоясь о своем, много раз проверенном паспорте, почти точно выполнил просьбу военного. Выполнил я её в смысле – постоять. Но при этом тихонько прошел за красную линию, обозначающую государственную границу, и стал ждать паспорт у заветной двери. Она была не вполне закрыта и через щель я видел, как пограничник, уже более высокого ранга, чем мой, с серьезным видом говорит по телефону. Держа при этом в руках мой паспорт раскрытым. Тут обратно в щель просочился тот, который отнял паспорт у меня.

– Вы не беспокойтесь, сейчас решим! – доложил он мне.

– Да что там такое? – мягко удивился я. – Я ездил с этим паспортом столько раз! Вы же его проверяли многократно!

– А там светится он не так, как надо!

– А как надо? – эти задержки стали меня злить.

– Сейчас разберемся, не беспокойтесь, – сказал служивый и скрылся за дальней, уже и вовсе недостижимой дверью.

Я остался терпеливо ждать финала этой комедии-фарса. Говоривший по телефону старший тем временем закончил разговор и вышел в коридор, все также решительно сжимая в руке мой паспорт.

– Зайдите, пожалуйста, сюда, – с вежливостью, от которой шерсть встает дыбом, пригласил он меня за строгую дверь.

– У вас проблемы с моим паспортом? – начал я сам, войдя за рубеж.

– У вас есть другие документы кроме этого? – не встревая в дискуссию, парировал пограничник, глядя мимо меня.

– Сейчас посмотрю, но, отправляясь за границу, я обычно беру с собой только паспорт, – я начал нервничать.

Краткий обзор бумажника и всяких карманчиков сумки ноутбука дал простой результат. У меня, кроме паспорта, были следующие документы:

1. Ученические права на вождение авто в штате Нью-Занзибар. Там фамилия была написана не совсем так, как в паспорте, но фото совпадало.

2. Удостоверение личности пенсильванского университета. Там совпадала фамилия, но лицо было мало узнаваемо. Плохое фото.

3. Внутренний латинский паспорт. Там все было неплохо, но в графе «гражданство» был указан Уругвай. Прихоть тамошнего компьютера.

Эти документы я хранил просто ради шутки. И в сумке они оказались случайно. Как ни странно, это произвело положительное впечатление на военного и, собрав все в кучу, он вдруг громко закричал прямо перед собой:

– Алла!!! Куда ты дела рацию?

Прибежала Алла с рацией. Пограничник что-то проговорил в неё. В смысле, в рацию. Вот интересно – когда слушаешь, что раздается из раций подобных служб, удивляешься – как они, военные, понимают это? А на самом деле – как туда говорят, так оттуда и отвечают. На призыв выскочил младший пограничный чин.

– Вот, возьми паспорт и отнеси Воробейчикову в техслужбу. И скажи, что до отлета осталось полчаса!

– А что про паспорт спросить? – поинтересовался младший.

– Ничего – он все знает, – ответствовал начальник.

Шустрый низший пограничный чин исчез, но через десять минут, когда я уже стал подумывать о том, как же я доберусь до места, если пропущу самолет, вернулся посланец и с ним кто-то ещё более важный с паспортом в руках и две женщины в униформе. За дверью, скрывшей их, раздалась ругань. Ругались одновременно по нескольким поводам. В основном ругался Воробейчиков – ему принесли паспорт, о котором он не имел понятия, и сказали, что он знает. Тот, кого посылали с паспортом, ругался из-за того, что его заставили сказать Воробейчикову, что он все знает, а он не знал. Я бы и дальше стал анализировать это перекрестное опыление, но рейс меня торопил. Я распахнул дверь и, вложив весь свой профессионализм в голос, сказал:

– Уважаемые господа! Если проблемы с моим паспортом не разрешатся сейчас, то я потеряю свой самолет. Учитывая тот факт, что мой паспорт не поддельный, визы в порядке, вина за все ложится на вас. Я ни в коем случае не желаю вам неприятностей и прошу объяснить мне ситуацию. Мы вместе её обсудим!

Как ни странно, но это подействовало. Все замолкли, а старший произнес:

– У вас нештатно светится страничка. Вот смотрите, – он сунул паспорт под стоящую тут же маленькую ультрафиолетовую лампу.

На заглавной странице расплывалось гадкое желтое пятно, невидимое в обычном свете. Пятно расходилось от черной точки. Черной и в обычном свете.

– Я знаю, почему так! – осенило меня. – Это от авторучки точка! Она в том же кармане!

– Да? – ухватившись за зацепку, решающую проблему, обрадовался старший. – Покажите ручку.

Я вытащил из внутреннего кармана пиджака свой любимый паркер. Надо сказать, красивого жеста не получилось. Прижималка неожиданно слишком крепко держала ручку в кармане и извлечение её выглядело непрезентабельно. Со снятием пиджака и резкими движениями. Поломалась, что ли?

– Вот, проверьте чернила! – вручил я свою гордость пограничникам.

Те стали не очень, надо сказать, вежливо, тыкать ручкой в страницу моего паспорта. В свете ультрафиолета вокруг аккуратной точки стало расплываться такое же гадкое светящееся пятно. Невидимое в нормальном свете.

Результат радикально повлиял на мое положение. Старший пограничник проговорил что-то в рацию и сейчас же громкоговоритель аэропорта сообщил о задержке рейса.

– Не беспокойтесь, мы вам поможем, – прокомментировал военный свои действия.

– А чем вы ручку заправляете? – средний пограничник задал вопрос явно из дружественного любопытства.

– Да обычная «Радуга»! Хорошие чернила и стоят раз в пятнадцать дешевле паркеровских, – объяснил я.

– О! У меня тоже такие! – обрадовалась одна из женщин в военной форме.

Её простецкая авторучка работала исправно и оставила на одной из страниц моего паспорта длинную извилистую спираль. Но ничего вокруг не засветилось.

– А дайте я! У меня другие чернилы, – раздался в дверях голос человека в рабочей робе, судя по всему, грузчика. Он с интересом наблюдал за действом. От новой загогулины в паспорте меня спас главный пограничник.

– Так, хватит цирка! – вмешался Воробейчиков. – Сейчас я этот паспорт задержу за грязь! Дайте товарищу улететь.

Паспорт был вручен мне вместе с пропускающей печатью и я ринулся во чрево аэропорта. Подальше от всего. Суета эта, несмотря на вынужденную задержку, только подняла мое настроение своим благополучным разрешением.

«Объявляется посадка на самолет рейса 1324» – объявила гнусавым голосом девица информатор. Это мой. Интересно, насколько его задержали? Я бросил быстрый взгляд на часы. Это же надо – шикарный Картье, моя гордость, повернулся на ремешке на другую сторону запястья. Что за ерунда! Только один ремешок стоит профессорскую зарплату в метрополии! Ну и что, что она меньше, чем у уборщицы в банке? А начал вдруг болтаться на руке. Вы когда-нибудь пробовали развернуть часы на запястье той рукой, на которую они надеты? Вот именно. Вторая занята сумкой с ноутбуком. Никогда такого не было. Но если быть точным – никогда не обращал внимания. Ладно, надо идти на посадку, а не часы рассматривать.

Я всегда стараюсь занять место в зале ожидания поближе к выходу на летное поле. Хитрость тут простая. Конечно, никто мое место не займет, времена не те. Но полки над сидениями всегда забиваются расторопными пассажирами, старающимися весь излишний багаж оформить в ручную кладь. А правды тут искать не приходится. Можно, конечно, звать стюардессу, говорить – мол, вот полка над моим местом, а положить сумку-куртку некуда. Обслуга в этом случае перестает понимать любые из живых языков и предлагает положить все под сиденье. Поэтому надо шустрить. Но все это – мелкие хитрости часто летающих. Тут дело в сноровке, в умении проявить наглость при внешней респектабельности. Можно, конечно, летать бизнес– классом. Но пока я не очень представляю, какой должен быть бизнес, чтобы спокойно его оплачивать. И ещё одна странность. Всегда я прошу дать мне место у окошка. Всегда прибавляю при этом – «если у вас не будет дуть из окна». Всегда девушка-меставыдавательница с умным видом заявляет – «салон герметичный». И всегда я потом мучаюсь – чтобы с этого места сбегать в туалет, надо побеспокоить как минимум одного человека. Но все же каждый раз поддаюсь соблазну посмотреть на взлет как можно ближе.

Сегодня, вроде, повезло. В моем ряду из трех кресел среднее пустое, а в крайнем сидит вполне ничего себе молодая женщина. Тут спешить и не надо. Разговор завяжется сам собой после провоза тумбочки с бесплатным баром. Так и вышло. Коньяк подействовал, и у соседки сразу появилась неразрешимая проблема. Как поменять сим-карточку в сотовом телефоне. Оказалось, я умел, и после нескольких неудачных попыток, удалось выяснить, что она научный сотрудник, летит в Кабирию в командировку. Там у неё какой-то проект и все время – поездки. Я, естественно, сразу вспомнил, что и сам окончил физический университет, и что мы коллеги. Только я не стал терпеть унизительное положение научного сотрудника, а пошел в бизнес. Потом посетовали на власти, уничтожавшие интеллектуальную элиту страны. Я постепенно полностью завладел беседой и стал рассказывать о наших многочисленных программах исследования мотиваций. Про летние подростковые лагеря под лозунгом «Стань Тухачевским новой эры». Про отбор юных лидеров, про альтернативу пионерам, о том, как важна наша работа – бизнес-тренинг – в нынешнем развивающемся рыночном обществе, и о тому подобных вещах.

Потом моя новая знакомая стала рассказывать о своей работе. О новых результатах в нейронных сетях. Она говорила очень увлеченно, использовала слова и понятия из моей другой, давно забытой жизни. Я предложил выступить с докладом в нашей фирме, чтобы держать в интеллектуальном тонусе сотрудников. Та согласилась с удовольствием. Естественно, визитки у нее не было и пришлось вставать, открывать полочку над головой, рыться в сумке в поисках электронной записной книжки. Тут, как назло, заело змейку сумки моего ноутбука. Что за ерунда, это же Самсонайт! Что за полтергейст сегодня? Надо сказать, что на этом глупости не закончились – ввести данные моей новой знакомой оказалось не просто. Наверное, сказался джин-тоник. Все время палочка-стилус скользила по экрану и выдавливала не те символы. И это в матёром Casio! Ничего, я победил в конце концов. Хотя победа далась легким раздражением и испарением последнего джина. Так незаметно прошло все путешествие. Посадка как всегда была встречена аплодисментами пассажиров. Вот тут я не понимаю. А если бы не сели – они бы что, свистели? Или они не очень надеялись на посадку, что так обрадовались? Попутчица растворилась в толпе прибывших. Никуда, конечно, я её не приглашу, но поговорить было интересно. Хотя неприятный осадок остался. Не пойди я в бизнес – тоже, может, сейчас ездил бы по миру. Как всеми уважаемый научный сотрудник. А тут доказывай, что мой тренинг важен. Там, небось, все ясно – изучай природу, исследуй. И твой труд уважаем. А тут… Но, наверное, я просто рефлексирую – дорога утомляет. В здании аэровокзала меня ждал человек с табличкой, украшенной названием моей фирмы. Заранее нанятый лимузин, дорога к городу и хорошая гостиница. Моя работа начнется завтра с утра. Тогда за мной и приедут.

Моя лекция о принципах менеджмента мотиваций подходила к концу. Все внешне выглядело прекрасно, но я был взмылен и уже стал нервно покашливать, пытаясь восстановить сбивающееся дыхание. Ещё бы. Что-то совершенно непонятное творилось с моим ноутбуком. Каждое нажатие на клавишу, вызывающую новый слайд, приводило к неконтролируемому перелистыванию всех картинок. Приходилось останавливаться, перегонять их обратно. Это раздражало, сбивало с мысли. Будь я оратором хоть чуть менее опытным, весь бы доклад полетел к чертям. А еще эта дурацкая авторучка! Опять застряла в кармане, когда понадобилась. В общем, в гостиницу перед обратным вылетом я приехал в совсем дурном, взвинченном состоянии. Но ничего, видно, звезды нынче такие. Всякое бывает. Обратная дорога прошла и вовсе в полусне. Даже погранцы не стали интересоваться пятнами на паспорте – было поздно и сонное состояние в значительной степени ослабляло нерушимость рубежей. Площадь перед аэровокзалом, громадные биг-борды в поддержку какого-то политика, на них поверх налеплены призывы за оппозицию, пустое шоссе под музыку в приемнике такси. Спокойствие и приятная усталость.

А вот и дом. Хорошо все-таки дома. Перешагнув через вечную лужу у подъезда, я стал тыкать новомодным электронным ключом в замок на двери парадного. Электронный замок почему-то не распознал мой ключ – такое бывает, и пришлось нажимать заветную комбинацию цифр, поднимающую трезвон в квартире. Ася почему-то отозвалась не сразу. Видно, заснула. Ну что же, она тоже может иногда и не дождаться меня после командировки и лечь спать.

– Ася! Джин доставай! – загудел я с порога, щелкая непослушным выключателем в прихожей. Говорил – не надо ставить выключатели скифского изготовления, вот уже стал барахлить.

– Ася, ну где же ты?

Ася вышла из спальни, сладко зевая.

– Что наливать? – пробормотала она, ещё не совсем проснувшись.

– Ну, неужели будем нарушать традицию! Джин-тоник! Ты «Швепс» купила?

– «Швепс»? – в голосе Аси послышалось легкое раздражение. – А может, спать ляжешь? Поздно уже и я совсем устала.

Ну и ладно. И лягу спать. Но это что-то новенькое. Хоть мы и решили жить вместе уже почти четыре месяца назад, я все никак не мог приноровиться к перепадам настроения Аси.

– Да конечно, я сейчас, только умоюсь с дороги, – согласился я и ушел в ванную.

Когда с отрясанием дорожной пыли было закончено, я обнаружил в спальне мирно и глубоко спящую Асю. Что за глупая командировка? Выключатель в прихожей сработал с третьего раза.

Глава вторая

Пробуждение утром было тяжелым. Я не знаю, как Ася стирала простыни, но наверное, переборщила с накрахмаливанием. Как будто асбестовое полотно постелили. В итоге не выспался, вскочил рано и, пока ещё Ася мирно дрыхла, ускользнул на работу. С машиной тоже пришлось повозиться. Замок открылся только с пятой попытки. Скорее всего на брелок противоугонки действовал какой-то передатчик спецсвязи, которых натыкано вокруг неисчислимо. Как-то все одно к одному. Наверное, бессонная ночь, усталость после командировки подействовали на меня слишком сильно. Даже поверхность руля казалась чужой и раздражала. Руки скользили по его оплетке, еще недавно такой привычной. И вот итог – поцарапал корпус зеркала. Нет, никаких машин сегодня. Кое-как припарковав своего боевого коня на место, поплелся в метро. Там заодно решил взять немного наличных в банкомате. И тут тоже ждала меня несуразность. Банкомат упорно выплевывал карточку. Ну, что за день! Ладно, в обед зайду в банк, пусть там разбираются.

В офисе меня сразу вызвали к начальнику. Естественно, тому было интересно, получим ли мы договор, и такой, как нам надо, с этой нефтяной компанией. Выслушав мой отчет, шеф повеселел. Надо сказать, что несмотря на важность нашей работы, на то, что мы имели прекрасные отзывы, конкуренция была высокая. Вот в последнее время какие-то жулики стали провозглашать лозунг: «Процветание бизнеса состоит в здоровье команды». И пудрили всем мозги о необходимости коллективного моржевания, сыро– и раздельноедения и тому подобного шаманства. Конечно, ерунда, но мы почувствовали отток клиентов. На этот раз вроде никакие конкуренты нам были не страшны.

– Ладно, молодец, можешь полностью брать всю программу по нефтяникам на себя, – совсем уже весело заключил Арсен. – Давай только общий план составим вместе. Бери бумагу, распишем.

Шеф обожал составлять черновые планы вместе с сотрудниками по старинке, на бумаге, чтобы потом черкать листок сто раз, чертить стратегического вида стрелки и малоразборчивые заметки на полях.

– Значит так, Майер, пиши, – начал он рассуждать. – Стратегический пункт номер один – обеспечить бизнес-тренинг нефтяникам на всех уровнях управленческой команды. Чего ты там копаешься?

– Извините, Арсен, ручка зацепилась.

Идиотизм! В третий раз за два дня авторучка ставит меня в дурацкое положение. Опять зацепилась за ткань пиджака прижималкой.

– Итак, пишем: охват тренингом на всех уровнях. Дальше подпункты. Какую группу вы посоветуете подключить к тренингу высшего эшелона?

– Пиши, Забецки с его ребятами – на первых замов генерального, – шеф обожал давать тривиальные указания. Совершенно ясно и так, кто и в чем у нас специализируется. – Так, теперь средний эшелон. Наверное, Наташа.

Дальше пошла рутинная работа по расписыванию сроков, числа занятий и прочих, нам одним понятных, мелочей.

– Ну-ка дай посмотреть, – взял он исписанные листочки. – Что у тебя за чернила? Расплываются. Купи себе нормальный паркер!

– Да, надо поменять, барахлить стала ручка, только заметил, – я был вполне согласен с шефом. Но стоила моя дороговато, чтобы так запросто менять.

– А здесь мы, наверное, сделаем так! – вдруг решил внести начальственные поправки Арсен. – Давай сначала проведем анализ мотиваций у младшего менеджмента, а потом посмотрим, что и как, и на средний переключимся! Сделаем наоборот!

Широкими движениями он почёркал листок, меняя позиции и сроки.

– Ну вот, так лучше, иди, начинай! – шеф был доволен. – Хотя, подожди! Допиши там – занятия только в группах не более пяти человек. И ещё. Когда все будет готово, позвони мне домой. После девяти вечера.

Я, опять разложив листки на стеклянной крышке стола, стал поправлять. Надо сказать, что стол у шефа был уникальный. Он заказал его на военном заводе. Говорил, где для «Буранов» стекла делали. Врал, наверное. И тут случилось странное. Там, где бумага была сильно исчеркана и почти прорвалась, перо чиркнуло по гладкой поверхности стола и оставило зловещую царапину. Это на закаленном стекле! Шеф, слава богу, не заметил.

Первое, что я сделал в своем офисе, попробовал пером оконное стекло. Да… Победитовый резец не режет так резво! Да и алмаз тоже… Интересно, из чего они там перья делают? Надо ручку эту точно менять! Мало того, что клипса цеплять стала, перо вот с аберрациями функций, так ещё видно залоснилась сама поверхность – ручка все время выезжает из пальцев при письме.

Так, не забыть про банк! Не ходить же с кредиткой неработающей!

– Добрый день, господин Майер, – приказчик помнил меня хорошо и встретил радушно. – Чем могу служить?

– Да вот, вроде у меня карточка размагнитилась. Не могли бы проверить? Банкомат её не стал принимать.

– Какие проблемы, проходите ко мне в кубик! – приказчик рукой показал на стеклянный закуток в конце зала. – Осторожно только, у вас шнурок развязался!

Черт. Как омерзительно. Шнурок ещё и намок в лужах на асфальте и теперь испачкал мои руки. Пока я его завязывал, согнувшись в три погибели, под столом приказчика, тот протянул карточку через читающий аппарат и стал внимательно всматриваться в монитор своего компьютера. Потом ещё внимательнее, потом опять протянул карточку в читателе. Потом стал недоуменно рассматривать карточку, как будто на ней было написано что-то необычное. Потом сказал:

– Я сейчас! – и убежал, диковато озираясь на меня. Прямо пограничник в Домобабово!

Прибежал он с директором банка. Вернее, директор шел спокойной походкой хозяина, а приказчик при этом ухитрялся быстро бежать, отставая от того на полшага.

– Здравствуйте господин Майер, – деланно радостно поздоровался директор. – Так что у вас с карточкой?

– Да не работает, может, размагнитилась, когда я в аэропорту рамки всякие проходил? – вяло предположил я. – А что, проблемы?

– Нет, никаких проблем нет. Просто она у вас не размагнитилась, а поменяла содержание! Вы точно ничего с ней не делали и никому не давали? – строго спросил директор.

– Нет, что вы! И мыслей не было. – Я даже жене не даю. У Аси своя карточка. И счет свой. – А что с ней такого странного? Ну, не работает, да и ладно. Новую можно?

– Она не работает как карточка банкомата. Но прекрасно работает как ключ ко всей нашей системе! Более того, смотрите! – директор, крепко сжимая карточку в руке, подошел к циклопической двери сейфа, в глубине за окошками клерков. Это была гордость банка. Он сунул карточку в прорезь возле сейфа и дверь плавно поехала, обнажая внутренность!

– Вы понимаете, почему нам так важно знать, что с ней произошло? – объяснил, как тупому, главный банкир.

– Я клянусь, это все случайность, – я искренне не понимал, в чем дело.

– Ладно, – проговорил директор, – мы сейчас при вас её уничтожим, вам выдадим временную, а коды переписать нам ничего не стоит – компьютер для этого и предназначен! – он нашел решение и был горд. – Спасибо за то, что пришли к нам вовремя.

Интересно, а что значит «не вовремя»? После того, как я выпотрошил бы их сейф и перевел бы все активы на свой счет? Они бы тогда не сказали мне спасибо. Наверное.

Директор вручил приказчику мою карточку на уничтожение и удалился. Мы опять уединились в загончике.

– Вот ведь как бывает! – клерк был взволнован. – Я такого не видел. Я как прокатал карточку вашу, так у меня на экране такое повыскакивало. Очень конфиденциальное. Я потом должен буду расписку написать о не разглашении! Вот ведь, электроника, электроника. А ломаются лифты, а не обычные лестницы! Вот, пожалуйста, временная карточка, сейчас я ее активизирую.

Продолжая болтать банальности, он протащил новую карточку через ту же щель, попросил меня ввести секретный код, на мой выбор, потом опять протащил карточку и вручил её мне.

– Через две недели придет постоянная, на ваше имя. Пока пользуйтесь этой. А старую вашу я сейчас порешу.

Приказчик достал из недр своего стола ножницы и решительно чикнул мою старую карточку. С гадостным звуком лезвия ножниц скользнули по торцу карточки, не оставив следа.

– Наверное, пластик застарел. Твердая, – смущенно объяснил служивый.

Он попробовал еще и ещё. Кончилось это тем, что ножницы с хрустом развалились.

– Я сейчас, резак вообще положен в таком случае, я ножницами не по уставу, – покраснев, объяснил приказчик и убежал во второй раз.

Прибежал он с неким подобием гильотины. Только маленькой. Видно, такой казнили кошек во времена Великой Революции мышей. Положив карточку на эшафот, он с видом Марата, казнящего Робеспьера, нажал рычаг. Карточка, жалобно взвыв, вылетела из устройства, пробила портрет политика в рамке, просвистела мимо моего лица и впилась в стеклянную перегородку, как нож в сосну.

– Вам карточки не военные по конверсии делают? – поинтересовался я. Еще бы немного в сторону, и она торчала бы не в этом стекле, а у меня в голове. – Вы, наверное, добивайте её сами, я доверяю вам, а я пойду. Мне ещё жить да жить.

Не поняв иронии, приказчик засуетился, ссылаясь на обязательность уничтожения карточки в присутствии клиента, вытащил её из стекла, дико оглядев появившуюся прорезь.

– Может, вы её на костре, раз топор не берет? – подсказывали смутные реминисценции из инквизиторских времен.

Служивый принял идею с воодушевлением. И тут последовала ещё одна странность. В пламени зажигалки карточка просто исчезла, вспыхнув зеленым. Без дыма и пепла. Я, не желая и не имея больше времени наблюдать этот материаловедческий семинар, откланялся и ушел. Приказчик так и остался с открытым ртом, горящей зажигалкой и потухшим взором. Моему красивому уходу из банка помешали опять развязавшиеся шнурки. Надо поменять шнурки. Да что за идиотизм кругом?

Глава третья

Засидевшись допоздна на работе, я и не вспомнил, что сегодня без машины и домой придется добираться свои ходом. Опять это нудное метро. Одно радовало – час пик давно прошел и не надо будет толкаться в спешащей домой людской массе. Уже совсем как сомнамбула, с единственной мыслью поскорее добраться, прошел турникеты, сел в удачно подоспевший поезд и стал рассматривать картинки рекламных объявлений. Занятие полезное и позволяет не замечать сидящих и стоящих вокруг пассажиров. Хотя пассажиры – не самое страшное. Вот нищие, расплодившиеся в неимоверных количествах, это, конечно, неприятно. Я прекрасно знаю, что никакие они не нищие, но все равно выдерживать их притязания для меня непросто. Вот, явилась! Девица, изображающая из себя разбитую параличом уродку. Я её давно знаю. У нее убогость меняется от сезона к сезону, чтобы одеждой это подчеркивать. И гениальней Паганини будет. Тот играл на одной струне, она поет на одной ноте. О чем это я… Старые анекдоты вспоминаю. А вот в голове что-то, что я должен обязательно вспомнить… А!!! Звонок шефу! Уже ведь полдесятого, а он просил после девяти. Эти никому не нужные звонки – своего рода ритуал проверки лояльности. Хорошо, что мобильник в метро работает. Так, где он там у меня вставлен в номерах… Ну! Вот как тут не впадешь в истерику! Никаких номеров в телефоне! Опять глюки! И трубка отличная, всегда работает как надо, а теперь – на тебе! Наверное, полнолуние и я слишком восприимчив к мелочам… Ладно, где мой Casio… Опять эти дурацкие клавиши не слушаются. Ну что за дурь! Ага вот он. Набираю номер. Процедура, надо сказать, та ещё. Обычно, когда набираю номер на мобильнике, нажатие клавиши получается с легким кликом. Специально подбирал именно такой телефон. Но, видно, со временем пластик постарел и теперь совсем не кликает. Уф, набрал. Только почему поезд остановился прямо в тоннеле? Все галдят. Что за ерунда? В таком шуме не поговоришь. Придется позже звонить. А, вон машинист отозвался: «Уважаемые пассажиры, остановка ввиду сбоя в системе управления, мы продолжаем поездку». Ну все, поехали дальше. Все стихли. Можно опять набрать номер, благо он в памяти уже. Ну! Это полный дурдом! Они что там все с ума посходили? Стоит только набрать номер – опять встали! С визгом тормозов, воплями пассажиров. Опять та же ерунда. Опять тронулись, опять набираю номер… Тут уже слабая догадка стала уверенностью. Тихо прячу сотовый и делаю вид, что и звонить никуда не собирался.

– Дядя, дай копеечку, – ну вот! Юродивая наехала, как танк на березу. Я и забыл о нищенке со всей этой суетой. Отвернуться от неё оказалось мало. Она совершенно нагло вцепилась в рукав и повторила: – Дядя, дай копеечку убогой!

– Отойди, убогая, знаю я тебя. Ты вчера на другую ногу хромала! – не выдержал я.

– А я на другую ногу хромала, – тихо сказала дурочка, – зато по сотовому не звонила. И поезд не останавливала. Дай копеечку убогой на хлеб.

Вот зараза! Заметила, сопоставила! Мне бы сотрудников таких умных и наблюдательных. Да ещё таких нахальных и артистичных.

– У меня нету мелочи! – я говорил истинную правду.

– А ты дай крупную, я сдачи дам! – такая наглость меня просто сразила наповал!

– На, возьми, только отвали! – я сунул попрошайке ранд.

Та, не переставая изображать эпилепсию, ДЦП и стригущий лишай одновременно ловко схватила купюру. При этом наши пальцы на мгновение соприкоснулись.

Этого соприкосновения было достаточно, чтобы нищенка вмиг забыла о своей роли, разжала пальцы и с животным ужасом уставилась на меня.

– Зачем ты пришел в этот мир? Он не будет твой! Провались ты в…! – она, забыв о приличиях, ломанулась в противоположный конец вагона и выскочила, как только открылись двери. Ой, подумаешь! Ей ранд оскорбителен! А что, она золотой хотела? Вот дура!

Ну что за сумасшедший дом кругом! Никогда не надо ездить общественным транспортом. Если не хочешь получить депрессию или просто взвинченные нервы! Или не хочешь стать пациентом того самого дома. Только на улице вспомнил про звонок шефу. Его номер ответил на десятый гудок. Шеф возмущенно заявил, что просил позвонить после девяти, но никак не после десяти. На том и расстались. Все одно к одному.

Замок опять не захотел адекватно реагировать на электронный ключ, и пришлось ждать, пока Ася откликнется на домофон. Она, не сказав даже обычного «да», просто открыла дверь. Раньше она так не делала. Не стоит пускать в подъезд кого попало.

– Привет, Ася, как дела? – искренне обрадовался я тому, что наконец дома.

– Нормально, идем ужинать, – Ася была почему-то в джинсах и свитере. Дома она всегда носила спортивный костюм.

– Ты только пришла? – спросил я.

– Почему пришла? – удивилась Ася. – Я никуда вообще сегодня не ходила.

– А чего при параде? Спортивный постирала? – не унимался я. Чего это я?

– А, да. Сейчас, – через минуту Ася пришла на кухню в обычной одежде. Видно у нее что-то не так. Полнолуние, наверное, вот и странности в поведении.

– Полнолуние, наверное, – сказала Ася. – Иди, руки мой.

Мысль была правильная. Особенно после метро, дурацких нищих и вообще. Я долго мылился, фыркал и приводил себя в тонус. Уже выходя из ванной, понял, что и тут меня что-то раздражает. Тюбик с зубной пастой. Всю недолгую совместную жизнь Ася добивалась (и добилась) от меня того, чтобы паста выдавливалась аккуратно, снизу вверх. Чтобы тюбик сохранял форму, а выдавленная его часть скручивалась в рулончик. Сейчас тюбик лежал, грубо сдавленный посередине и утративший свои исходные очертания.

– А что с пастой? Кто тюбик помял? – спросил я на кухне, чтобы потом не получить по голове. Это почему-то произвело на Асю сильное впечатление.

– Если женщина раздражает, так она даже пасту будет выдавливать не так! – Ася фыркнула и резко вышла из кухни.

Чего это она? По мне дави, как хочешь, сама же меня шпыняла столько. Ну и ладно, мне только этого не хватало. Что там на ужин? На ужин было нечто непонятное, кашицеобразное и невкусное. И пива не было. Пошли вы все подальше! Сколько можно человека доставать? Я в приступе необъяснимого бешенства, накинув пиджак поверх майки и в драных джинсах, выбежал из квартиры. Ну, почти выбежал.

Ещё надевая пиджак, я знал, куда уйду. Есть в соседнем гастрономе на втором этаже бар. Пойду и напьюсь. Все равно завтра суббота, и с утра самого на работу не надо. Тем более, что шеф облаял.

Уют бара состоял из двух составляющих. Во-первых – простой, без претензий интерьер с приглушенным светом, а во-вторых – полное отсутствие как всякой шушеры, так и нуворишей. Просто уютная, чистая забегаловка. И сейчас, сидя в темной глубине с теплым бокалом коньяка, я чувствовал, как улетает раздражение. И пропадает всякое желание напиться или, там, всем показать. Вокруг сидел народ, мало различимый в приглушенном свете, и только бармен, на возвышении своей стойки, был вполне освещен. Люди были приличные и ничем не выделялись. Обычный средний класс в конце трудовой недели. Мое спокойное созерцание и ничегонеделание в итоге окончилось пустым бокалом. Ладно, уходить не хочется, а сидеть с пустым скучно. Я медленно, дабы не спугнуть благодушие, подошел к стойке бара. И сел на высокий табурет, ожидая, пока бармен смешает какой-то непростой коктейль.

– Ещё немножко коньяка, половинку, – попросил я, дождавшись своей очереди.

Бармен молча принялся готовить бокал. Греть его паром из кофеварки, мерить жидкость.

– Скажите, а коньяк хороший? – меня окликнул невесть откуда взявшийся мужчина. Он сидел на соседнем насесте явно в раздумье, что бы выбрать. Был он среднего роста, в легком пальто, которое не снял, а только расстегнул. Достаточно франтоватая кепка лежала на стойке бара.

– Да, вполне. Тут всегда хороший коньяк. Насколько я разбираюсь, – успокоил его мой ответ.

– Я наверное, тоже возьму, – мужчина, видимо, очень хотел поговорить. – Бармен, пожалуйста, и мне такого же.

– Меня зовут Гамбург, – представился он. – Я тут впервые. Знаете, иногда вечером совсем нечего делать. Не телевизор же смотреть. А вы здесь часто бываете?

– Ну… Я не могу сказать, что часто. Просто бываю. Скорее редко, чем часто, – я вдруг понял, что и сам не прочь поболтать. – Тут уютно.

– Да, вы правы. В наше время почти не осталось мест, где ты можешь посидеть спокойно, чтобы тебе никто не мешал. – Гамбург, судя по всему, как многие сейчас, страдал тоской по прежним временам.

– Вот интересно– продолжил он, – раньше можно было курить в подобных заведениях и курили умеренно, никому не мешало. Теперь и курить нельзя, а накурено обычно так, что не продохнуть. А здесь нет. Видно, вентиляция хорошая. Вы не возражаете, если я закурю?

– Нет, что вы, что вы. Мне нравится запах табачного дыма.

Мой собеседник открыл крышку старомодного портсигара, достал из него папиросу и задымил.

– Люблю, когда дым холодный, – объяснил он. – Вы знаете, сейчас таких папирос не делают. Мне вот – черте-откуда присылают. А раньше! Вы удивитесь, папиросы «Сальве» делали у Соломона Когена в Одессе ещё до революции и уже с тройным фильтром!

– А вы романтик курения, – не выдержал я. – Такие мелочи вас волнуют. По-моему, главное чтобы табак качественный, а остальное – просто дело привычки.

– Привычки делают нас! Ведь вы что думаете, курение – это просто вдыхание табака с никотином? Тогда проще таблетки какие-нибудь, гораздо менее вредные, принимать. Курение – это целый набор тактильных ощущений, делающих этот процесс божественным. Вот только послушайте, посмотрите. Во первых, сам портсигар – ему сто лет! Его держали в руках великие люди. На его поверхности их прикосновения. Потом. Вы берете папиросу. Сухую настолько, чтобы она шелестела именно так, как надо, когда ее разминаешь. Чтобы табак, сгорая, шипел именно так, как вы привыкли. И ещё много всякого! Это же не наркомания! Это процесс! Лиши вас всех этих маленьких сенсорных удовольствий… Так можно взбеситься от дискомфорта!

Слова Гамбурга затронули именно то, что меня так мучило уже второй день. Мелочи жизни, потерявшие знакомый облик, стали мне досаждать. Эдакий карманный полтергейст.

– Вы, извините, чем по жизни занимаетесь? – полюбопытствовал собеседник.

Я вкратце рассказал о своей работе, о том, как мы помогаем создавать управленческие команды, помогаем совершенствовать менеджмент, про наши программы с молодыми талантами и прочее, связанное с моей работой. А вдруг он потенциальный клиент?

– Извините, может быть, я не все хорошо понимаю. К вам обращается, допустим, директор какой-нибудь организации и говорит: «помогите мне управлять?» – съязвил Гамбург.

– Ну, это несколько утрированно. У него, например, понижена мотивация персонала и надо её восстановить или умножить, – ответил я, держа бокал между ладонями и стараясь сохранить его тепло.

– Понижена мотивация? Это, если по-простому, работать не хотят? – собеседник явно был скептиком. Гамбург не забывал аккуратно обламывать пепел в блюдечко, заменявшее пепельницу. Именно обламывать, дожидаясь, пока серая полоса на кончике папиросы достигнет необходимых размеров.

– Ну, не то чтобы не хотят, а не хотят работать лучше. Вот ведь в чем дело – не всегда деньги являются мотивацией в работе. Достиг человек какого-то уровня и все, ему больше не хочется расти по службе, добиваться больших успехов, – пояснил я. При этом заметил, что слева от меня на барную табуретку взгромоздилась дама угасающих лет.

– Вы хотите сказать, что, допустим, инженер, конструирующий, ну, к примеру, самолеты, нарисовал гайку, а дальше не хочет новое рисовать? – не унимался Гамбург. Он потянулся со спичкой через меня к взывающей огня даме. Даже не взглянув на неё.

– Нет, конечно, речь идет, как правило, о другом бизнесе. Например, продавец. Если его заработок ставить в зависимость от уровня продаж, то при достижении определенного уровня продажи перестают расти! И тут уже просто деньгами не заинтересуешь! Орешков не хотите?

– А!!! Вот вы о каких сотрудниках говорите! Я все понял! – искренне обрадовался Гамбург. – А то я испугался и подумал, что в тех делах, с которыми я более-менее знаком, стали работать новые принципы. И что, помогают ваши советы и тренировки? Нет, спасибо. (Это уже про орешки).

– Конечно! Наш главный постулат – надо сделать из разрозненного коллектива команду, семью, если хотите! Чтобы каждый чувствовал себя членом группы и понимал, что от него зависит успех каждого! Очень помогают, например, для групп обслуживания, соревнования в индивидуализации униформ, на звание «Лучший по профессии» и тому подобное.

– Индивидуализация униформы? Это вроде соленого сахара, – не понял собеседник. Он взял орешек и стал внимательно его рассматривать. – Это как?

– Ну, например, кто сможет больше значков повесить на левый лацкан пиджака. Очень стимулирует. По итогам – денежная премия. И коллектив живет! А массовые походы в кино, в театр. Правда, в театр – не любят.

– Вы знаете, – проговорил Гамбург, – мне кажется, что такое уже раньше было. При другой системе. Называлось моральное и материальное стимулирование. И, несмотря на то же наполнение проблемы, все над этим смеялись. Особенно над моральным. Потому что в материальное не верили. Но вот в мое время, в моей среде таких проблем не возникало. Вот вы, извините, по профессии кто? Учились где?

Гамбург говорил со мной, держа свой бокал на уровне глаз и покачивая его. Вязкая жидкость растекалась по стенкам и сквозь нее просвечивала лампа напротив стойки бара.

– Я окончил физический университет. Наши многие пошли не в науку, а в бизнес. Наука никому теперь не нужна.

– Да, тут вы правы. Никому. Но мы ведь почти коллеги. Я физтех заканчивал. Нет, не тот. В другом месте. И потом меня и ещё тридцать таких же пацанов взяли на программу управляемого термояда. Вы знаете, тогда у нас не возникало никаких потребностей в мотивационных стимуляторах. Нас привезли в глубокую тайгу. Мы сами, ну почти сами, построили лабораторию. Потом работали, как проклятые. У нас зарплаты были мизерные! Но как мы хотели сделать это! Хотя, наверное, тот, кто придумал такую стимуляцию мотиваций, как вы называете, был гений менеджмента, как теперь принято говорить. Нас, тридцать птенцов кинули на прорыв. И мы сделали этот чертов термояд!.

Я теперь понял, откуда мне знакомо лицо собеседника. Портреты создателей первой рабочей установки холодного термоядерного синтеза были напечатаны на обложках учебников по физике. Он старше меня лет на пятнадцать. Да, так и есть. Они перевернули мир. Почти. Реактор остался в единичном экземпляре и его потом скифы разворовали на металлолом.

– Конечно. Другие времена, другие требования. Сейчас уже никто никуда не поедет, даже если предложить. Всем нужно деньги зарабатывать.

– Ну, вы, мне кажется, ошибаетесь. Все кругом говорят о зарабатывании денег, о новой формации. А кто их зарабатывает, эти деньги? Нувориши? Так они их воруют. Ваши продавцы без мотивации? Да, они ничуть не поменяли свой статус. Ничто кругом не меняется. Только слова другие. Вот вы, никогда не жалели о том, что не стали работать по своей основной специальности? А стали заниматься именно этим, как его? Втира… Мотивированием? – Гамбург оказался въедливым полемистом. И опять попал в точку.

– Я могу сказать вам честно – я не думал об этом, – я сказал это, глядя в сторону, рассматривая огонь лампочки сквозь бокал с коньяком.

– Ох, неправда. Думали, уверен – думали! Если, конечно, пошли в свой университет потому, что интересно было и учились по-настоящему. Не может человеческий мозг, натренированный на сложные задачи, на постоянное творчество, удовлетворяться меньшим.

– Ну – кто вам сказал, что у нас не творчество и проблемы несложные. Ой, какие сложные! И кроме того, видел я нынешних ученых, я не вас имею в виду, простите. У них носки с дырками и пиджаки в заплатках.

– Вы правы, не просто сейчас таким. Да и мало кто остался. Молодежь вон вся куда подалась. Да и ещё – никому не нужна наша работа сейчас. Шаманство больше в чести. А что касается вас… Вы, я вижу, человек умный и честный. Но попомните мое слово – в жизни могут появиться такие проблемы, по сравнению с которыми ваш менеджмент – так, комариный пук. И вот тогда у вас может все мировоззрение поменяться. Тогда вы поймете, что ни деньги, ни суета эта ваша с тренингами творят ваш мир. Это будут великие времена!

– Ну, вы прямо Нострадамус! – я решил перевести все в шутку.

– Тут не надо быть Нострадамусом. Экстенсивное развитие ведет к перегреву общества. Расслоение накапливает социальные проблемы. А прибавить к этому интеллектуальную деградацию – вот и получите Новый Содом и Гоморру. Во главе с оппозиционными шаманами. Но не обращайте внимания. У меня алкоголь иногда вызывает депрессию. Особенности метаболизма после лечения.

Помолчав секунду, Гамбург добавил:

– Это, наверное, у человеческого мозга такие защитные функции. Можно себя легко убедить, что сучение старого корабельного каната руками – гораздо более важная работа, чем та, которой ты занимался раньше.

Разговор как-то сам собой угас. Посидев немного, допив ставший уже неинтересным коньяк, мы разошлись по своим делам. Вернее я домой, а он – не знаю куда.

Глава четвертая

Все! Субботнее утро. Никуда сегодня не пойду. Мне все надоело! Зачем переться в офис только для того, чтобы шеф знал, что я занимаюсь программой? Важно, что я ею занимаюсь и важен результат. Вон, с Асей не гуляли давно по парку. Покупки нужно всякие сделать. И ещё починить этот дурацкий выключатель в коридоре, который включается только с третьей попытки. Ася, совсем забыв о вчерашней размолвке, даже и не прокомментировав мой сольный поход в бар, была в нормальном расположении духа. Кстати, тюбик в ванной лежал в любимом Асином состоянии – идеальных форм и наполнения. Видно, я просто вчера был на взводе в конце недели, вот и казалось все таким гадостным.

После завтрака все-таки решили отправиться за покупками. По случаю дождя пришлось напяливать куртку, хотя ехать предстояло на машине.

– Ася, вот посмотри, – отвлек я её от зеркала и губной помады, – мне кажется, что пуговицы липкие на моей куртке. Это не от стирки такое с пластиком?

Я протянул Асе куртку. Действительно, пуговицы на моей старой куртке вдруг вызвали неприятное ощущение в пальцах, как будто кто-то намазал их медом.

– Ничего особенного, пуговицы как пуговицы, – успокоила меня Ася, тщательно осмотрев и ощупав куртку со всех сторон. – Это у тебя, наверное, что-то нервное. Может, просто раздражение от мыла?

Да, скорее всего, она права. Опять возня с неработающим выключателем в коридоре, с брелоком от машины, и мы, наконец, выехали со двора. Руль, так же как и вчера, неприятно раздражал руки, но Асин аргумент с мылом почему-то успокаивал.

Как назло, в субботу в супермаркете, где мы отовариваемся на неделю всем необходимым – в кассах очередь на полчаса. Зато есть время поболтать о вечном. Что мы и делаем всегда с Асей. На сегодня вечное было составлением меню на обед. Ася склонялась к пицце, а я решил сотворить знаменитое вепрево колено. Но за ним ещё на базар надо заехать. Отмечу, что колено у меня получалось не хуже, чем пицца у Аси. Да и Лакунские должны были прийти. Надо же чем-то удивить.

– О! Майер, а я тебе звонить сегодня собрался! – вдруг окликнули меня из параллельной очереди в кассу. – Как дела?

Вот это совпадение. Я Сая не видел уже сто лет. Он мой однокашник, начинал вместе со мной дела в фирме. Потом почему-то ушел, решил окончить психфак и сейчас кажется совсем ушел в науку.

– Да нормально дела! Ни секунды продыха нет от заказов, – гордо сообщил я, проталкивая тележку с едой и всякими рулонами полезных хозяйственных бумаг.

– Ну, конечно, конечно! Кто бы сомневался в том, что дело будет процветать! – Сай почему-то засмеялся. – А ты знаешь, мы недавно вернулись к твоей идее. Так что, может, к нам перейдешь?

– К моей идее? Которой? У меня их много было, – совсем несерьезно ответил я.

– Ну, не пижонь. Ты же первый придумал программу подготовки лидеров для эволюционной смены формации? Помнишь, на спор. Я ещё тогда сказал, что ты можешь так царем планеты стать?

Сай совсем сбрендил! Это же стеб был! Хотя и тревожил сон целую неделю.

– А ты что, в цари решил податься? – съерничал я. – Или может сразу в государи-императоры?

– Да нет! Мне в лабораторию заказ валится – именно на эту тему! И главное, они на ту нашу публикацию в «Пионерской правде» ссылаются!

– Слушай, заходи, поговорим! – и Сай сунул через разделяющую нас стойку кассы свою визитку. Чуть не опрокинув гору жвачек. Ишь ты! Зав. Лабораторией стратегического анализа! А начинали вместе. Ну и что! Старший менеджер по работе с клиентами – тоже неплохо звучит! Пусть даже и не академия наук. Да что они в самом деле? Нарочно все пытаются меня с пути сбить?

Ладно, надо ехать домой, заниматься делом, а не слушать всяких неудачников! Дорога домой прошла в полном молчании. Мне говорить не хотелось, а Ася была погружена в созерцание города за окном машины.

Ну, что за ерунда? Опять не работает замок в машине, опять не работает электронный ключ от парадного. Пуговицы эти мерзопакостные. Ну вот! Теперь этот выключатель! Нет, мужчина не должен идти на поводу у таких мелочей. Где мой ящик с инструментами? Выкинув из него никому не нужные тряпки, какую-то проволоку, нашел то, что надо – отвертку, плоскогубцы и молоток. Так, как он разбирается? Включив свет в комнате, чтобы доставало до коридора, туда где проклятый выключатель, я стал изучать этот кусок пластика. Ага, вот фиксатор. Но тут как назло зазвонил телефон.

– Майер, – запыхавшись от спринта к телефону. – Слушаю!

Страницы: 123 »»

Читать бесплатно другие книги:

Это истории женщин одной семьи и тех, кого они выбрали в игре без правил под названием жизнь. Самая ...
Это истории женщин одной семьи и тех, кого они выбрали в игре без правил под названием жизнь. Самая ...
Зеркало отворило ей путь в зазеркальный мир. Оставалось сделать шаг. И она шагнула… Туда, где вздыма...
Это мир давней и безнадежной войны с Хаосом, мир, где маги играют бесконечные игры чужими жизнями, к...