Зай по имени Шерлок Резников Леонид

– А, дорогой Шерлок! – почему-то обрадовался Листрейд и вскочил из-за стола. Подбежав к нам, он привычно обнюхал нас и с улыбкой пожал нам лапу и крыло. – Очень рад! Очень! Чем могу служить?

Он склонял голову набок и приглядывался к нам неприятным оценивающим взглядом, будто голодный слон к худосочной морковке.

– Добрый вечер, инспектор, – поздоровался Шерлок Зай. Пройдя к столу, он попытался заглянуть за бумаги, но Листрейд скользнул на свое место и прикрыл столешницу широким листом. – Помните, вы говорили про дело, которое сейчас ведете?

– Убийство Колобка? – вскинул белые брови инспектор. – Неужели оно вас заинтересовало?

– Немного, – скромно отозвался сыщик.

– Но дело уже закрыто и завтра-послезавтра будет передано в суд.

– О! От всей души поздравляю вас, инспектор! И тем не менее мне было бы крайне любопытно вникнуть в детали дела.

– Что же я могу для вас сделать?

– Сущий пустяк, – махнул лапой Шерлок Зай. – С вашего позволения, мне бы хотелось взглянуть на улики и лично переговорить с обвиняемым.

– Почему бы и нет, – пожал плечами Листрейд. – Уверен, ваши потуги любителя уже не смогут нанести вреда делу. Пройдемте! – Листрейд важно указал на дверь.

– Благодарю, – слегка склонил голову Шерлок Зай и последовал за инспектором.

Мне не осталось ничего другого, кроме как направиться за ними.

Бараки предварительного заключения располагались в широком дворе полицейского участка, окруженном высокой бревенчатой стеной. Сколоченные из толстых, крепких досок, невысокие, в рост медведя, стены бараков – их было два, вытянутых и разделенных глухими перегородками – отгораживались от мира решеткой, заменявшей четвертую стену. Нет, я все понимаю, конечно, – тюрьма и прочее, а ну как зима нагрянет?..

Почти все камеры пустовали, за исключением четырех, в которых томились заключенные, хмуро взирающие на нас сквозь прутья решеток. Подстилка из соломы, замызганная чашка и дыра в полу, прикрытая дощатой крышкой – взглянув на эту удручающую картину, кому угодно расхочется вступать на кривую стезю порока.

– Прошу прощения, инспектор, – не вытерпел я, – но вам не кажется несколько жестоким подобное отношение к заключенным?

– Что вы имеет в виду? – не понял Листрейд – или сделал вид, будто не понял.

– Я хочу сказать, что, на мой взгляд, содержать заключенных в таких условиях не совсем гуманно.

– Ах, вон вы о чем! – отмахнулся Листрейд. – Так здесь же не пансионат, дорогой мой Кряк, а тюрьма. Законопослушные звери живут в теплых норах и удобных домах, а преступившие закон – в клетках.

– Но ведь они еще даже не осуждены! – не согласился я.

– О, за этим дело не станет, уж поверьте! – напыщенно произнес Листрейд.

Он остановился у одной из клеток, в которой у дальней стены, свернувшись калачиком и уткнувшись носом в доски, лежал Рыжуа Лисье.

– А вот и ваш заключенный, господа! Я подожду в сторонке, а то, знаете ли… – Листрейд наклонился почти к самому моему уху и зашептал: – Здесь ужасный запах, который мой тонкий нюх отказывается обонять.

Его тонкий нюх! А каково мне, с моим еще более тонким нюхом? Из клеток действительно несло просто невыносимо, но выхода у меня не было… И все же я никак не мог решиться ступить внутрь клетки через открытую инспектором дверь.

Листрейд, похоже, догадался о причине моего замешательства и сделал нам с Шерлоком Заем одолжение.

– Заключенный Лисье! – гаркнул он. – Выйдите из клетки. Эти господа желают с вами поговорить!

– А я не хочу с ними разговаривать, – проворчал Лисье, даже не шевельнувшись. – Пусть катятся ко всем чертям вместе с вами, инспектор.

Инспектор открыл было рот, собираясь отдать решительный приказ, но Шерлок Зай коснулся подушечками пальцев его лапы.

– Обойдемся без грубостей, Листрейд. Позвольте, я попробую сам.

– Как знаете, господа, но ваш интерес к Лисье кажется мне совершенно бессмысленным, – пожал плечами Листрейд и, удалившись на приличное расстояние, вдохнул полной грудью свежий воздух, напоенный ароматами близкого леса.

– Господин Лисье? – негромко позвал Шерлок Зай.

– Кого там еще принесло? – недовольно буркнул Лисье, не поднимая головы. – Я же сказал: не желаю никого видеть! Оставьте несчастного лиса в покое и убирайтесь восвояси.

– И все-таки мне кажется, в ваших интересах переговорить с нами, господин Лисье.

– С чего вдруг? – фыркнул Рыжуа Лисье, но все же поднял голову и уставился на нас с Шерлоком Заем мутным взглядом. Выглядел он довольно жалко: шерсть свалялась и была покрыта прелой соломой, а кое-где и объедками, когти на лапах сточены, а в правом ухе торчал личный номерок. – Еще один адвокатишка продажный пожаловал?

– Вы заблуждаетесь, Лисье, – ответил я, выступив вперед. – Перед вами сыщик Шерлок Зай, и мы пришли, чтобы…

– Зай? – насторожился лис, приподнявшись и пристально вглядываясь в непроницаемую морду сыщика. – Мне знакомо это имя. Но что вам от меня понадобилось?

– Видите ли, господин Лисье, – начал Шерлок Зай, раскуривая трубку, – меня заинтересовало ваше дело.

– Еще один любопытный? – Лис скривил губы в усмешке. – Хорошо, я дам ответ, который все хотят от меня услышать: я – кровожадный, верней, хлебожадный бандит с большой дороги, съел проклятую круглую булку и, если окажусь на свободе, до скончания дней своих буду мстить всем булкам и хлебцам!

– Прекратите паясничать, Лисье! – сдержанно ответил Шерлок Зай, выпуская из пасти облачко дыма. – Пустая болтовня не поможет вам отсюда выбраться.

– О, разумеется! А с вашей помощью я выйду запросто!

– Возможно, и не запросто, но вполне вероятно.

– Вы серьезно? Да эту бестию инспектора, если уж он что вбил себе в башку, никто и ничто в жизни не переубедит! – Лисье поднялся на лапы, приблизился к распахнутой настежь двери и оперся о решетку плечом.

– Вы преувеличиваете. Переубедить можно, но только доказав вашу непричастность к убийству. И мне почему-то кажется, что вы не совершали того, в чем вас обвиняют.

– Разумеется, не совершал! – глаза Лисье вспыхнули, но огонек в них так же внезапно угас. – Я уже устал твердить всем и каждому о своей невиновности. Меня никто не слушает. Нашли какую-то корочку, обкусанную неизвестно кем, крошки в моей норе и нож… Но корочки той я в глаза не видел, а хлебные крошки… С каких пор поедание хлеба стало преступлением? Что же касается ножа, он действительно мой – не отрицаю. Но он давно висит у меня на стене, а если я и беру его в лапы, то исключительно для того, чтобы им полюбоваться. Я, видите ли, коллекционирую холодное оружие, а конфискованный нож – довольно редкая разновидность кукри3. Один друг подарил мне его на день рождения.

– Вероятно, у вас есть и другое оружие? – уточнил Шерлок Зай.

– Есть, конечно! У меня около трех десятков ножей: устричные, столовые, кухонные, сырные, есть даже один метательный. Но полицейские почему-то вцепились именно в кукри, хотя он ржавый донельзя и им можно разве что когти точить вместо напильника!

– Мы с коллегой постараемся прояснить неясность с ножом, но я хотел бы услышать вашу версию происшедшего.

– У меня нет никакой версии! Разве что меня кто-то круто подставил. Медведь, будь он проклят, выкрутился, а я сижу в проклятом загоне для блох.

Лисье принялся неистово чесаться и выкусывать из шерсти досаждающих ему насекомых. Мы с Шерлоком Заем, не сговариваясь, отодвинулись чуть назад.

– Преступление было совершено в период между десятью утра и часом дня. Где вы находились в указанное время, припомните, пожалуйста? – задал вопрос Шерлок Зай, тщательно окуривая себя табачным дымом, видимо, в надежде обезопасить мех от вредных докучливых насекомых.

– До одиннадцати я находился дома, – не задумываясь, отозвался Лисье и прекратил чесаться. – Это также верно, как то, что жратва, которой нас здесь пичкают, совершенно непригодна в пищу!

– Кто-нибудь может подтвердить ваши слова?

– А вы у других заключенных спросите.

– Кхм-м, – слегка смутился Шерлок Зай. – Я вообще-то спрашивал про ваше алиби.

– Ну разумеется – кому интересно, какой дрянью мы питаемся! – возмущенно дернул носом Лисье.

– И все-таки я повторяю вопрос: может ли кто-нибудь подтвердить, что в указанный вами промежуток времени вы находились у себя дома?

– Разумеется, нет! – негодующе воскликнул Лисье. – Если бы мне требовалось алиби, я заранее нашел бы сразу нескольких свидетелей. Но откуда мне было знать, что сумасбродный олух Листрейд вцепится именно в меня?

– А где вы были после одиннадцати?

– Как всегда, пошел прогуляться, а заодно заглянул в лавку молочника. По пути на рынок я и застал медведя с проклятой булкой на носу, будь она неладна!

– С Колобком, – машинально поправил я.

– Ну да, я так и сказал, – уставился на меня Лисье.

– Полиция опрашивала молочника? – спросил Шерлок Зай, задумчиво покусывая чубук трубки.

– Опрашивала, – буркнул в ответ Лисье. – Тот подтвердил мои слова, но инспектор сказал, что его показания не имеют значения, мол, у меня было предостаточно времени, чтобы расправиться с булкой.

– Возвращаясь с рынка, вы приближались к месту, где произошло… м-м… произошла стычка Колобка с медведем?

– Что мне там делать? – передернул плечами Лисье. – Я и думать-то о них уже забыл. К тому же все случилось несколько левее тропинки, возле малинника. Там медведи обычно кормятся, а мне, знаете ли, без надобности как-то.

– Что вы делали после того, как покинули лавку молочника?

– У молочника я купил жбан сметаны, после заглянул в булочную, приобрел там батон – видеть их больше не могу! – потом взял свежую газету на углу и отправился домой. Дома меня и сцапали.

– А батон? Вы его съели?

– Разумеется! Я люблю есть их свежими: хрустящая корочка, нежный мякиш. – Лисье закрыл глаза и закачался, облизываясь. Потом лис вновь распахнул слезящиеся глаза и добавил: – Догадываюсь, о чем вы спросите дальше. Сметану я тоже почти съел.

– В каком смысле – почти?

– В прямом, – моргнул Лисье. – Доесть мне ее не дали. Заявился болван инспектор и, не успел я толком утереть морду, как оказался в налапниках.

– Значит, крошки в вашей норе от батона?

– Ясно дело! От чего же еще?

– И сметана там тоже осталась?

– Полкрынки, если полиция не вылакала.

– Хорошо, – протянул Шерлок Зай, почесывая лоб чубуком трубки. – Господин Лисье, еще один вопрос: есть ли у вас враги?

– Враги? – задумался лис, уставившись в потолок камеры. – Навряд ли. Я стараюсь ни с кем не конфликтовать. Хотя завистники вполне могут быть. Все-таки у меня неплохая коллекция ножей…

– И последнее: вы не могли бы поточнее описать Колобка?

– Конечно, могу! Совершенно круглый, с поджаристой корочкой. Размер… – Лисье что-то прикинул в уме. – Сантиметров тридцать, не меньше. Глаза большие и нахальные. Бандитская, в общем, физиономия. Рот до ушей. Еще лапы: верхние – короткие и сильные, а нижние – плоские, с овальными ступнями.

– У вас неплохая память, господин Лисье. И наблюдательность на высоте, – похвалил Шерлок, выбивая о решетчатую дверь погасшую трубку. – Мы обязательно все проверим.

– А как вы считаете, господин Зай, – Лисье подался вперед, но не решился выйти из клетки, – у меня есть шанс?

– Шанс есть всегда! Я постараюсь сделать все зависящее от меня для установления истины. Надеюсь, вы не соврали.

– Мамой клянусь! – Лисье бухнулся на колени, молитвенно сложив лапы. – Не ел я этой булки, будь она проклята!

– Успокойтесь. Я вам верю.

Шерлок Зай кивнул и, отвернувшись, направился к стоявшему чуть поодаль Листрейду.

– Ну что, дорогой Зай, вы удовлетворены? – спросил инспектор, когда мы с Шерлоком Заем подошли.

– Вполне. А теперь я хотел бы взглянуть на улики, если не возражаете.

– Нисколько! Только я закрою клетку.

В кабинете, куда мы вскорости вернулись втроем, Листрейд сразу прошел к столу. Из вместительного сейфа, встроенного в правую тумбу, он достал длинный, ржавый нож и два пакетика с картонными бирками на веревочках.

– Вот, прошу! – важно произнес он, выкладывая улики на стол. – Секач мы изъяли у Лисье, – пояснил Листрейд, указав на нож. – Хитрый лис решил его спрятать, повесив между других ножей на стену. На нем экспертам удалось обнаружить следы крови.

– Крови? – воззрился на инспектора Шерлок Зай.

– Да-да, именно крови! Казалось бы, на ржавчине невозможно ее увидеть, но мы ее обнаружили. Не правда ли, наука удивительно шагнула вперед?

– Возможно, – сдержанно согласился Шерлок Зай, внимательнее приглядываясь к ножу.

– Но я не совсем понимаю, при чем тут кровь? – спросил я, хотя от подобного заявления меня передернуло. Вида крови и ран я категорически не переваривал.

– Ну как – при чем? – растерялся Листрейд. – Это же орудие убийства!

– Смею вам напомнить, дорогой Листрейд, – произнес Шерлок Зай, смущенно почесывая нос, – что так называемый Колобок, как бы поточнее выразиться… он, по сути – хлебобулочное изделие.

– И что же? – спросил инспектор.

– Насколько я осведомлен в пекарном дела, крови в хлебе не бывает.

– Вы уверены? – засомневался Листрейд, подозрительно поглядывая то на Шерлока Зая, то на меня.

Мы оба дружно закивали.

– Кх-м. – Листрейд после секундного замешательства  кашлянул в кулак и, взяв со стола здоровенный нож, повертел в лапе. – Пожалуй, вы правы. Но откуда в таком случае на ноже кровь?

– Могу предположить, что кровь могла попасть на клинок гораздо раньше, чем нож оказался у Лисье. Ведь он утверждает, что кукри ему подарили на день рождения.

– На мой взгляд, крайне спорное утверждение, господин Зай! – заартачился Листрейд. – Но, сдается, насчет крови вы правы – нож, по-видимому, не имеет отношения к данному преступлению. Хотя…

– Хотя – что? – спросил я, не дождавшись продолжения.

– Да нет, ничего. Но вот корочка хлеба и крошки неопровержимо доказывают факт съедения хитрым лисом Колобка.

– Разрешите, мы с моим коллегой их осмотрим? – Шерлок Зай протянул лапу к пакетикам, лежащим на краю стола.

– Дорогой Шерлок, мне кажется, в том нет необходимости. – Листрейд мгновенно вцепился в пакетики, как будто боялся, что Шерлок Зай что-нибудь сотворит с ними.

– И все же! – продолжал настаивать Шерлок Зай. – Если улики действительно веские…

– Хорошо, – скрепя сердце согласился инспектор. – Только, прошу, не повредите их ненароком.

– Обещаю.

Листрейд, помедлив для проформы, осторожно передал пакетики Шерлоку Заю. Тот развернул их, тщательно оглядел содержимое, принюхался, а затем передал мне один из пакетиков.

– Что скажете, коллега?

Я принял пакет, осторожно извлек жесткую корочку и повертел перед глазами. Листрейд очень внимательно и с некоторым подозрением наблюдал за моими действиями. Его взгляд сильно меня смущал, но я заставил себя не отвлекаться на пустяки и думать только о деле.

Поднеся корочку к клюву, я деловито обнюхал ее, потом осторожно отломил крохотный кусочек, сунул в клюв и долго и сосредоточенно перекатывал сухую крошку на языке.

– Ну что? – спросил Листрейд, не вытерпев охватившего его возбуждения. – Не томите, господин Кряк!

– Хлеб, – сказал я, выплюнув крошку. С инспектора еще станется  обвинить меня в поедании улик.

– А я что говорил! – от радости Листрейд аж подскочил.

– Очень сухой. Как минимум двухнедельной давности, а может, и больше, что косвенно подтверждается обильным разрастанием плесени.

– Но… – Морда инспектора вытянулась, еще больше заострившись, уши прижались к голове. – Этого не может быть!

– Простите, господин Листрейд! – Я не мог позволить какому-то полицейскому недоумку унижать мое профессиональное достоинство. – Да будет вам известно, что я с отличием окончил годичные курсы дегустации, о чем имею официальное свидетельство.

– Простите, господин Кряк, я никак не хотел вас обидеть, но… Нет, невозможно! Этот кусок корки – главная улика в деле!

– Ничем не могу помочь, – отрезал я, возвращая заплесневелую корку в пакет. – Если вы не доверяете моим выводам дипломированного специалиста, можете обратиться к кому-нибудь другому. Но я уверен, результат будет тем же. Кстати, хлеб сделан из ржаной муки первого сорта с примесью отрубей.

– Разве? – еще больше расстроился Листрейд. Судя по его виду, он уже сильно жалел, что с нами связался.

– Не сомневайтесь. Хлеб похож на тот, которым торгуют в лавке Сусли Камору. Хотя по мне, так муку можно было бы использовать сортом пониже.

– Скажите, что вы пошутили, ошиблись! – вцепился в меня Листрейд. Казалось, он с досады вот-вот разрыдается.

– И не подумаю! – я отступил, взмахнув крылом, и вытянул шею. – Вы, блюститель закона, пытаетесь заставить меня солгать?

– Нет, что вы! – перетрусил Листрейд. – Просто… просто я не знаю, что теперь можно предпринять. Господи, полный крах всего дела! А крошки? – вдруг спохватился он. – Умоляю, господин Кряк, проверьте крошки! Может, они те самые? Колобковые?

– Если вы настаиваете, – повел я плечами и, сунул клюв во второй пакет и слизнул одну из крошек. – Хлеб из пшеничной муки высшего сорта, дрожжи натуральные, три дня выпечки от силы.

– Замечательно! – обрадовался Листрейд. – Вот оно, совпало!

– Не торопитесь, инспектор, прошу вас, – прервал преждевременное ликование Шерлок Зай. – Продолжайте, коллега.

– Очень схож по составу с батонами из той же булочной, – закончил я, возвращая пакетик с крошками на стол.

– Все пропало… – Листрейд с обреченным вздохом медленно опустился на стул и принялся раскачиваться из стороны в сторону. – Мое дело развалилось, полностью и бесповоротно! Наши эксперты утверждали, что им не с чем сопоставить улику, но они ошиблись. Ошиблись! Их ноги завтра же не будет в штате полиции, клянусь!

Листрейд вскочил со стула и заметался по кабинету, яростно сжимая когти. Внезапно он остановился посреди комнаты и повернулся ко мне.

– Где же вы были раньше, господин Кряк? Где, я вас спрашиваю?

Вопрос показался мне риторическим, и я лишь молча пожал плечами.

– Инспектор! – жестко сказал Шерлок Зай, грохнув лапой по столу, отчего одна из внушительных стопок бумаги покосилась, и с нее сорвалось несколько листков. Кружась они опустились на пол и скользнули под стол. – Возьмите себя, наконец, в лапы!

– Да-да, вы правы, дорогой Шерлок, – опомнился Листрейд, опустился на четвереньки и полез под стол за упавшими листами. Спустя некоторое время он выбрался наружу, аккуратно складывая листочки один к другому. Лапы его заметно дрожали. – Скажите, что мне теперь делать? Ведь с меня за это дело три шкуры спустят.

– Необходимо все тщательно обдумать. – Шерлок Зай опустился на стул и призадумался. – Скажите, инспектор, вы, случайно, не делали снимки у малинника, где предположительно медведь столкнулся с Колобком?

– Как же! – вновь оживился Листрейд. – Конечно, делал. Но анализ снимков ничего не дал. Там обычно бродит множество медведей – вся поляна истоптана их лапами, – да и следы Колобка присутствуют.

– Можно взглянуть на эти снимки?

– Да, конечно.

Листрейд бросил листки на стол, обежал его и едва ли не с головой нырнул в выдвинутый ящик. Затем протянул Шерлоку Заю пакет со снимками.

– Вот!

Шерлок Зай неторопливо открыл пакет и вынул из него поблескивающие глянцем черно-белые фотографии. Мне стало интересно, и я заглянул ему через плечо.

– Судя по следам на снимках с пятого по десятый, если у Колобка и произошло столкновение с медведем, то жертва ушла с поляны живой и здоровой. Следы Колобка теряются лишь у норы лиса, что и навело нас на мысль о причастности Лисье к данному делу. – Листрейд помолчал и с досадливым вздохом добавил: – Чтоб оно провалилось вместе с этим Колобком!

Фотографии действительно запечатлели овальные следы, которые вели прочь с поляны и резко обрывались почти у самой лисьей норы. А у малинника оказалось и вправду сильно натоптано: медвежьи следы перепутывались с идеально овальными углублениями, оставленными ногами Колобка.

– А скажите, ваш заявитель, так называемая баба, не жаловалась случайно, что у нее в последнее время творится неладное в хозяйстве? – неожиданно спросил Шерлок Зай, оторвавшись от созерцания снимков.

– Не совсем понимаю, какое это имеет отношение к делу, – оторопело уставился на него Листрейд. – Но… что-то такое, кажется, было. Мне нужно поднять бумаги.

– Поднимите, если вас не затруднит, – кивнул Шерлок Зай, продолжая перебирать фотографии.

Листрейд долго копался в бумагах, шурша листами и перекладывая записи с места на место, пока не обнаружил то, что искал.

– Вы правы, Шерлок! – обрадованно взмахнул он бумагой. – Гражданка баба действительно жаловалась.

– На что именно? – не поднимая головы, спросил сыщик.

– Э-э… – Инспектор поднес бумагу к глазам и долго вчитывался. – Она просит разобраться с пропажей овощей из погреба, кур из курятника, а также меда из ульев.

– Когда подано заявление: позже, чем арестовали Лисье, или раньше? – Шерлок Зай задумчиво подергал нижнюю губу.

– Позже, буквально на следующий день, – ответил Листрейд, сверившись с датой заявления. – Но я все равно ничего не понимаю. Какая может быть связь между заявлением о краже и убийством Колобка?

– Сперва я хотел бы уточнить, где была обнаружена сухая корка?

– У входа в нору Лисье, – нехотя отозвался Листрейд. – Но все-таки, что общего у убийства Колобка и кражи овощей, меда и кур? – Он нетерпеливо потряс бумагой.

Шерлок Зай аккуратно сложил стопкой фотографии и пронзительным взглядом уставился на инспектора.

– Дорогой мой Листрейд, а кто вам сказал, что убийство вообще имело место?

– Как, как? – опешил инспектор, застыв у стола с листом бумаги в лапе. – Уж не хотите ли вы сказать, что Колобок жив?

– Не только хочу, но и настаиваю на этом.

– Невероятно! С чего вы так решили, Шерлок Зай?

– Но это же элементарно! Разгадка дела заключается именно в снимках и заявлении, которое вы сейчас держите.

– Шутить изволите?

– Ничуть. – Шерлок Зай поднялся со стула, прошел к столу и, положив на него фотографии, придавил их лапой. – Более того, я заявляю, что данное дело можно будет закрыть уже сегодня, если мы поторопимся.

– Куда же вы собрались, если не секрет?

– Не только мы с Уотерсоном. Очень надеюсь, вы тоже отправитесь с нами. И еще я взял бы на себя смелость рекомендовать вам отпустить Лисье. Улик против него, как видите, нет. К тому же нам может пригодиться союзник, заинтересованный в поимке настоящего преступника.

– Как я могу освободить главного подозреваемого в деле?

– Инспектор, еще до захода солнца вы получите нового подозреваемого, которому точно не удастся отвертеться.

– Вы уверены? – Листрейд, снедаемый тяжкими сомнениями, все колебался.

– Более чем. Так что, инспектор? Будете топтаться на месте и дальше, или все же поторопимся?

– Но что я скажу прокурору?

– Вы обязательно что-нибудь придумаете.

– Придумаете… Но я даже не знаю, кого вы подозреваете!

– Главных свидетелей с идентичными травмами морды.

– Хм-м! – Листрейд долго колебался, постукивая по столу когтями и наконец решился: – Будь по-вашему!

Похоже, инспектору не терпелось поскорее поставить жирную точку в столь запутанном деле.

– Подождите на улице, я сейчас переговорю с прокурором и составлю бумагу на освобождение Лисье. Но смотрите, Шерлок Зай… – погрозил он когтем сыщику.

Сыщик лишь пожал плечами и двинулся к выходу, на ходу набивая трубку. Но у самых дверей обернулся.

– Да, и захватите с собой еще пару зверей. На всякий случай, мало ли что…

Пока мы дожидались Листрейда, я все ждал, когда Шерлок Зай объяснит суть происходящего, но тот лишь задумчиво дымил трубкой, глядя в серое, бугрящееся низко летящими тучами небо. Исполненный любопытства, я уже решился задать вопрос, но тут из дверей вышел инспектор в сопровождении двух полицейских-волков – огромных, серых, с очень злобными мордами – и ничего не понимающего Лисье. Заметив Шерлока Зая, Рыжуа Лисье подбежал к нему.

– О господи! Это вы! Но скажите, как вам удалось образумить инспектора? – с чувством выпалил лис. На его морде отражались одновременно радость, испуг и недоверие. – Даже не знаю, смогу ли я вас когда-нибудь отблагодарить!

– Право, не стоит, – ответил Шерлок Зай. – Главное, вы на свободе.

– Но я не понимаю… Черт! – Лис смущенно почесал затылок. – Впрочем… Что я могу для вас сделать?

– Вы можете помочь схватить настоящих преступников, – кивнул ему Шерлок Зай.

– Да-да, я с радостью, я готов! – мгновенно загорелся Рыжуа.

– Значит, убийство все-таки имело место? – нахмурился Листрейд: он ожидал нас чуть поодаль и прислушивался к разговору.

– Разве я говорил об убийстве? – повернул к нему голову Шерлок Зай. – Я сказал: «схватить настоящих преступников», а в чем заключается преступление, вы узнаете в свое время. Давайте поторопимся, а то скоро начнет темнеть.

– Скажите хотя бы, куда мы направляемся?

– Сначала к зайцу, потом к волку, а после заглянем к медведю. Подозреваю, что самое интересное нас ожидает именно в медвежьей берлоге.

– Вы имеете в виду тех троих, которым не удалось закусить Колобком? – спросил Листрейд, нагнав Шерлока Зая.

– Именно, – подтвердил тот, бодро вышагивая в направлении леса.

– Ничего не понимаю. При чем здесь они?

– Скоро все узнаете, коллега. Я должен для начала проверить свою версию.

Мы углубились в лесную чащобу. Серый день и без того давал очень мало света и тепла, а в лесу воздух и вовсе был промозглым, и казалось, будто наступил поздний вечер: верхушки деревьев, плотным шатром сходясь над нашими головами, почти не пропускали света. Под ногами пружинил мох и что-то все время неприятно хлюпало. Неприятно, в смысле, для всех, кроме меня. Для меня погода и все остальное было в самый раз.

К норе Пыха Заяйса – и такие необычные фамилии, оказывается, бывают! – мы вышли очень скоро. Нора притаилась под большой старой березой, надежно скрытая орешником, буйно разросшимся вширь и ввысь. Инспектор уже бывал здесь, потому уверенно раздвинул ветви кустарника и направился к лазу. Остальные устремились за ним по пятам.

Остановившись у почти идеально круглой дыры лаза, Листрейд постучал ухоженными когтями по дощечке с именем владельца над входом в нору. Из норы донесся шорох, но никто не вышел и не отозвался. Инспектор подождал немного и постучал уже кулаком. В норе зашуршало сильнее. Я услышал, как осыпаются мелкие камешки, скатываясь по лазу внутрь.

– Кто там? – гулко ухнуло из норы. Голос был крайне недовольный, взволнованный, с хрипотцой.

– Полиция! – гаркнул в нору Листрейд. – Выходите, Заяйс!

– А меня нет дома, – ответила нора, и все опять стихло.

– Не очень убедительно, но занятно, – заметил сыщик, стоя позади инспектора. – Вам не кажется, дорогой Листрейд, что нам здесь не очень рады?