Улей Негода Лина

Глава 1

Григ – светловолосый, темноглазый, стройный и хорошо сложенный семнадцатилетний парень – развернул парусник острым, как игла, носом в сторону дома, хвостом – к сияющему скоплению звезд ядра галактики. Два изогнутых крыла-паруса плавно расправили блестящие лепестки, подхватив новую волну света, по которому скользили. Увлекаемый потоком энергии, парусник рванулся через пустоту.

Григ любил парить в пустоте, но так, в глубоком космосе, совсем один, он почти не испытывал того наслаждения, которое хотел испытать. Не было того чувства захватывающего утяжеления, которое получаешь, когда за твоей спиной величаво раскачивается мегатонный метеорит – когда так вжимает в кресло, что выступают вены на руках. Не возникало ощущения скорости – «Улей» находился так далеко, что не приближался и не отдалялся – едва заметный черный шарик, выдаваемый в темноте космоса сигнальными огнями. Совсем другое дело, когда на рейд выходили сотни парусников, когда стремительность маневров и дрожь парусов казались так же материальны, как мигание лампочки-маяка на шлеме.

Управлять парусником ничего не стоило. По крайней мере Григ так думал. Для него, как и для остальных Братьев, парусник служил таким же привычным и послушным предметом, как лазерный тесак или даже руки и ноги. Все управление сводилось к повороту единственного рычага, меняющего положение и форму парусов. Маленький магнитный привод, питаемый излучениями звезд, имел настолько простую конструкцию, что не требовал установки панели управления и снабжался всего одной блокирующей кнопкой. Григ мог шутя настроиться на нужный поток света – он чувствовал свет, как опытный мореход чувствует налетающий порыв ветра – мог разогнать парусник так быстро и так легко, как никто из Братьев. Он знал, как изогнуть паруса, чтобы в одно мгновение остановиться или выполнить «мертвую» петлю даже на самом маленьком солнечном ветерке. Григ жил одной жизнью со своим малюсеньким корабликом и любил его самой большой любовью в своей жизни.

Хотя – при мысли об этом Григ улыбнулся – так было далеко не всегда. Когда-то он даже не смог скрыть страха, впервые оказавшись в черной пустоте в маленьком одноместном суденышке. Тогда юный пилот вцепился в рычаг с такой силой, словно тот мог выскользнуть из рук и начать играть с машиной самостоятельно, желая увезти его, Грига, куда-нибудь бесконечно далеко от дома, спрятать от Братьев и оставить на съедение космическому чудовищу, про которых он и его друзья так любили посплетничать перед сном. Григ остро помнил, как все Младшие Братья потешались над новичком, и как разочарованно смотрел Отец… Правда это случилось еще в праздник Первого Полета, целых одиннадцать лет назад, и ему, как и другим Маленьким Братьям впервые покинувшим родной безопасный «Улей», исполнилось всего-то по шесть лет…

Черный шар стального города был большим и потому приближался слишком медленно, чтобы дать настоящее чувство скорости, которого так жаждал одинокий космоплаватель. Там, где располагались люки шлюзов, обшивка «Улья» слабо светилась…

Григ вспомнил, что в такую рань некому принять его посадочным лучом – придется втаскивать парусник самому. Кад, дежуривший на причале, предупредил, что ради одного Грига не станет возиться и тратить энергию всего города. Григ знал, что уж в этом вопросе Старший Брат его не обманет.

Огромная плита люка «Улья» автоматически отодвинулась, самостоятельно опознав в прибывшем «своего». Оказавшись в пропускном тоннеле шлюза, парусник потерял питающие волны и стал плавно опускаться на дно тоннеля, куда его затягивала искусственная гравитация города. Едва тонкие крылья задрожали от прикосновения к стальной поверхности «дна», то есть нового люка, закрывающего вход в огромную камеру шлюзования и обработки, Григ откинул полимерную крышку кабины и выпрыгнул. Второй люк открывался уже оператором, а для одного Грига поднимать его – много чести. Поэтому лучше всего было бы успеть протолкнуть машину в дополнительное пассажирское отделение шлюза, пока в крыльях-парусах остался хоть какой-то запас «ветра».

Легкий скафандр, который все же приходилось одевать из предосторожности, несмотря на то, что в космосе он не смог бы защитить ни от радиации, ни от давления в случае даже самого слабого удара, не особенно стеснял движения, а здесь, между первым и вторым люками тоннеля, являлся еще и жизненно необходимым. Во всяком случае, Григ давно привык к нему. Другое дело специализированный костюм абордажников…

От основного тоннеля шлюза уходило узкое ответвление, заканчивающееся люком диаметром в два человеческих роста. Этот люк, как и наружный, управлялся автоматом, а за ним пряталась небольшая пассажирская шлюзовая камера. Григ, как всегда, уложился во время – когда питание в крыльях окончательно иссякло, Брат уже спокойно ожидал в шлюзовой камере рядом со своим корабликом. Пока через вентиляционные системы нагнетался нормальный воздух и выравнивалась температура, Григ сидел на полу, обхватив руками колени, а когда шлюзование закончилось, парня встретила приятная неожиданность – Исполин – личный робот Отца – шестирукий гигант с добрым человеческим лицом и таким же добрым характером, предложил помочь доставить парусник на пристань.

– Молодой Брат может отдохнуть, – кораблик легко взлетел с пола в «могучих руках» робота.

Григ польщенно улыбнулся:

– Спасибо, Силач!

Здесь таилось что-то странное – робот Отца сейчас и в таком месте. Григ давно подозревал, что кто-то запрограммировал двух или трех Исполинов помогать ему, если окажутся рядом совсем без работы. Случалось такое чрезвычайно редко, но приятно тешило самолюбие парня.

Весь Третий Уровень, где жил Григ, еще спал. Один из лучших уровней «Улья» – немного жилых застроек, большое поле препятствий, самый крупный тренировочный блок, бассейн, амфитеатр и Полоса… Конечно, не стоило забывать про Первый и Второй Уровни, но Григ вполне удовлетворялся тем, что имел.

Второй Уровень отводился для Старших Братьев или «Демонов», как они сами себя называли – лучших из лучших. Про их силу и храбрость складывали песни, их безгранично уважали, многие боялись. Григ, как и все другие мальчишки «Улья», мечтал, что рано или поздно заслужит право поселиться там, на Втором Уровне, обретет славу настоящего воина и гордое имя «Демон». Но пока, конечно, как и все, только мечтал…

На Первом Уровне размещалась совсем святая святых – покои Отца и Первых Братьев – любимых детей Отца, его настоящих детей, деливших между собой привилегии и власть первых людей Улья. Иногда в душу к Григу закрадывалась обида на судьбу, забросившую его так низко – ведь и он, Григ, родился благодаря высочайшему соизволению Отца, а не мог рассчитывать ни на отцовскую любовь, ни на положение в Братстве – когда-то очень давно мать Грига преступила закон и заслужила смертную казнь – говорили: она проникла к Отцу с боевым тесаком и попыталась убить того спящим. Григ не знал, что правда в таких историях, а что нет. Он не помнил матери, но почему-то не мог ее обвинить. Даже за то, что с самого рождения оказался приговорен жить один: Младшие Братья не любили Грига, ощущая его выше себя по праву рождения, Братья потешались над ним, Старшие демонстративно игнорировали, а Первые попросту не замечали. Во всяком случае, Григу так казалось. Отец же относился к своему младшему отпрыску скорее холодно, чем сурово – за семнадцать лет парень не слышал от Владыки ни одного доброго слова, как и ни одного наставления, ни одного порицания. Говорили, что Григ сильно похож на мать – вероятно, черты лица мальчишки напоминали Отцу нечто такое, чего тому совсем не хотелось помнить…

Григ часто задумывался, могла ли мать пойти на преступление. Женщины казались слабыми, безвольными, безобидными созданиями. Никто из них не умел обращаться с лазерным тесаком да и с любым другим оружием тоже… С другой стороны, Григ бы не смог сам терпеть того, что доставалось им, женщинам. Эти существа жили на самом нижнем уровне. Там не размещалось ничего: ни спортивных залов, ни озер-бассейнов, ни площадей для поединков. Никаких серьезных развлечений. Женщины практически не имели прав, целей, возможности роста; они покидали свой скучный мирок Девятого Уровня лишь тогда, когда этого желали Братья. И если женщины заболевали, а такое случалось, их усыпляли – все равно лечить слабых нетренированных созданий слишком сложно. Если заболели – такова воля Бога, да и виноваты сами.

Братство считало женщин злом. Тем, что намеренно создано свыше заманчивым и привлекательным, чтобы сделать мужчину слабым и безвольным. Но, говорили, рано или поздно каждый Брат проходил испытание женщиной, и, случалось, не каждый его выдерживал…

Все, для чего в «Ульи» держали женщин – для зарождения маленьких Братьев и постоянного роста числа мужчин. Такое стерпеть трудно! Однако, смешно ставить себя на их место – конечно, сам Григ не стерпел бы, но на то он и Брат, а они – только женщины. Они терпят…

Комната Грига находилась на первом этаже жилого блока, напоминающего по расположению помещений пчелиные соты. Все, что обнаруживалось в комнате: пластиковая кровать, пара тренажерных перекладин, панель столика в стене, голографический проектор и несколько информационно-художественных пластин к нему. Последние, то есть пластины, служили гордостью Грига – мало у кого из Младших Братьев их насчитывалось более трех, а Григ успел накопить целых пятнадцать. Хотя и выучил почти все наизусть.

Пластинки к проектору, как и любая другая информация о мире снаружи, появлялись в «Улье» лишь после удачных рейдов, не таких частых, как бы хотелось…

Оказавшись в своей комнате, Григ на некоторое время задумался, чем заняться до первого гонга. Поразмыслив, он твердо решил дополнить утренние впечатления купанием в холодном бассейне, но этим планам суждено было разрушиться еще в самом зародыше.

Дверь в комнату распахнулась от бесцеремонного удара ногой. На пороге стоял Тиви.

– Ты вернулся, – отметил Старший Брат. – Вставай и пошли – отец зовет!

– Отец? Меня?..

– Пошевеливайся!

Григ послушно последовал за Братом, немного пошатываясь от нервного потрясения. Отец мог не спать по несколько ночей – то есть промежутков времени между первым и последним гонгом – Братья верили, что Отец способен и совсем обходиться без сна и отдыха. Владыка уже интересовался Григом, возможно, даже ждал его – Тиви сказал: «ты вернулся». Сейчас Младший Брат пожалел, что не остался в постели до «утра». Если бы только знать, что этим утром его призовет сам Владыка!!!

«Улей» состоял из девяти плоских горизонтальных этажей-уровней, соединенных колоннами, лестницами и лифтами; из огромного помещения жизнеобеспечения города – там создавалась гравитация и отслеживались состав и температура воды и воздуха; из двойной сферической обшивки, между стенками которой размещались специальные помещения, такие как: пристань, системы безопасности, двигатели, центры управлений и контроля…

Лифт – плавно бегающая открытая площадка с поручнями – стремительно рассекал расстояние между Уровнями. Григ подметил про себя, что Тиви намеренно взял предельную скорость, чтобы посмотреть на реакцию Младшего, и не доставил садисту удовольствия испуганно вцепиться в поручни, как это делают нетренированные дети. Он сохранил равновесие, оставшись стоять в метре от перил и даже скрестил на груди руки, чтобы уберечься от соблазна воспользоваться ими. Тиви держался за рычаг и не удостоил Младшего Брата не только похвалой, но даже кивком, улыбкой или хотя бы взглядом с намеком на поощрение.

На Первом Уровне посадочную площадку лифта охраняли Демоны в абордажных скафандрах – высокие, закутанные в металлоткань, через которую бугрятся «мускулы» биоусилителей. Руки небрежно касаются рукоятей огромных, в два раза больших обычных стандартных двухсоткилограммовых тесаков, а глаза кажутся остекленевшими, хотя на самом деле не пропустят ни единого движения – проходя мимо могучих Старших Братьев, Григ невольно затаил дыхание. Он гордился, что мог назвать себя Братом и обратиться к любому из них, как к равному – по крайней мере, об этом гласил один из законов «Улья»…

Тиви перекинулся несколькими словами с Дором – сегодня тот командовал вахтой.

– Дальше пойдешь один! – глубоким уверенным басом сообщил Дор. – Прямо по коридору, затем налево. Иди ровно, не дергайся – чтобы мы чего не подумали. А то – сам знаешь.

Григ неуверенно кивнул. Дор нравился ему больше прочих – настоящий непобедимый чемпион, никогда ни в чем не демонстрирующий своего превосходства. Вроде бы, Дор слыл обходительным и вежливым даже с женщинами…

Широкий цилиндрической формы коридор наполняли странные бодрящие запахи цветущих вьюнов, покрывающих потолок пышным разноцветным ковром. В нишах – золотые статуи с прозрачными, наполненными водой кувшинами в руках. В кувшинах шевелиться что-то живое…

На Первом Уровне всегда все цвело, блестело и поражало невероятной для остального «Улья» роскошью. Справившись с внутренним волнением, Григ свернул в открытую дверь. Беглый взгляд: большой зал, золоченые колонны, картины, статуи, псевдостеклянный потолок, за которым сияет галактика, высокое кресло-робот, еще одно кресло, Отец, Вик и Кас… Отец заметил его! Григ мгновенно вытянулся, выпятил грудь, подтянул живот, прижал кулаки к бедрам и опустил глаза к полу.

– Садись, сын, – голос Отца. Он называет Грига сыном и предлагает сесть в его присутствии! В интонации – никаких следов гнева, наоборот – голос необычно мягок… Григу очень захотелось поднять взгляд, но он не рискнул. Робот-кресло сам возник за спиной, промурлыкав что-то приветственное. Григ осторожно, стараясь сохранить почтительный вид, присел на край кресла, но то затянуло Младшего Брата в самую середину, закрепив в самой удобной, но вместе с тем в самой нескромной позе – Григ с ужасом обнаружил, что свободно развалился на мягких подушках. От растерянности он на мгновение забылся и бросил взгляд на Отца – густые усы чуть приподнимались от улыбки.

– Ничего: сиди, сиди.

– Только… – Первый Брат начал с негодованием, но Отец жестко оборвал его:

– Кас, помолчи!

Кас тут же затих, но взгляд Первого Брата стал неприятно колючим. Григ запоздало сообразил, что лучше бы ему остаться стоять – пусть Отец сегодня необычно мягок, но нажить себе такого врага, как Первый Брат, да еще Кас – правая рука Отца, его боевой тесак… Хотя, с другой стороны, думать нужно было совсем не об этом! В том, что его, Младшего Брата, даже не получившего еще личного оружия, можно сказать, ребенка, вызывает сам Отец, что ему оказывают столько чести, что говорят с ним лично и даже просят сесть, что прерывают Первого Брата лишь потому, что тот хотел высказать вполне законное недовольство… во всем здесь скрывалось нечто совершенно из ряда вон выходящее!!!

– Григ… – Отец начал, но потом сделал паузу и замолчал, внимательно глядя на парня в большом говорящем кресле: по-женски красивого, хорошо сложенного, но далеко еще не мужчину. Прошло столько лет, а Отец все еще каждый раз чувствовал боль, глядя в это красивое нежное лицо мальчишки. Он никогда не отказывался от сына, но никогда не мог и заставить себя к нему приблизиться. А теперь от паренька будет зависеть так много… – Отец вздрогнул, подавив в себе малейшие остатки сомнений – если Григ справится, то получит все, что заслужил по праву рождения. Отец сумеет наконец задушить в себе боль старой раны. Только цена такой награды беспредельна – это цена подвига. В данной системе мер даже жизнь или смерть – незначительные, обыденные, каждодневные эпизоды существования!

Григ не видел изменений на лице Отца, поскольку не смел поднять глаз. Услышав свое имя, он настороженно замер и в таком состоянии, боясь вздохнуть, просидел те несколько бесконечно долгих секунд, пока в огромной седой голове владыки «Улья» шла борьба между болью, сомнением и благородством. Но, каким-то неизвестным ему чувством, Григ все же ощутил вспышку в направленном на него взгляде. Ощутил и понял: все решится быстро и прямо сейчас…

– Сын! – повторил Отец, а Григ нервно задрожал под осязаемо тяжелым взглядом. – Все вы – Братья, и все вы – мои Сыновья. Ты знаешь это. Я не обижал тебя, но никогда и не выделял, поскольку не пришло тому время. Можешь ли ты роптать на судьбу? – Отец взмахом руки дал понять, чтобы Григ молчал, едва тот попытался поднять глаза. – Ответ мне известен. Я знаю про тебя все. Про то, что храбр, про то, что умен, про то, что парусник в твоих руках оживает в танце, повторить который не в силах иные Братья-ветераны. Знаю, что скромен, знаю, что вежлив. Что не лез в драку без причины, а если причина серьезная – дрался до беспамятства, до потери сознания. Знаю, что никогда и никому не осмелился назвать меня отцом… – владыка «Улья» прервался. – Посмотри на меня!

Григ поднял взгляд, едва подавляя слезы. Он не мог себе объяснить, почему глаза вдруг наполнились влагой, но не смел допустить подобной слабости на виду у Отца, на виду у Первых Братьев – лучше смерть, которую он примет быстро и без малейших сомнений, если хоть одна капля соленой жидкости коснется щеки. Григ не понимал, что происходит – и с ним и здесь. Что за странное предисловие? Почему Отец ТАК говорит с ним?!

Отец смотрел таким глубоким добрым взглядом, чуть заволоченным где-то на самом дне совершенно черных глаз старой грустью, что Григ едва не бросился к нему на шею. Но… сразу же подавил и этот порыв, как не более достойный, чем слезы.

– Я сказал – отцом. Настоящим отцом. Я твой отец, Григ, был им и всегда буду. Но и ты должен доказать мне, что у тебя в жилах бежит кровь великих предков. Доказать, что ты Мужчина. Ибо долго я ждал этого часа!

Вик и Кас посмотрели на Отца удивленно. Видно, они находились в курсе происходящего, но сам поворот событий потряс обоих – Отец, пусть даже предварительно и заочно, нарекал никому неизвестному неоперившемуся мальчишке славу и положение Первого Брата!

– Наступило время твоего Испытания, Григ!

Григ судорожно сглотнул возникший в горле ком, прогоняя туманящую сознание пелену нервного перенапряжения. Вот оно! Момент, которого он ждал всю жизнь, в который верил, которого не могло не быть, который дается каждому и только один раз. Теперь главное – удержать себя в руках, выдержать, не проявить малодушия или нетерпения. В деле будет легче – по крайней мере сейчас Григ в это верил…

– Ты готов? – с сомнением в голосе, заставившим парня испуганно вскинуть молящие глаза, поинтересовался Отец.

Больше всего на свете Григу захотелось закричать, что он отдаст за Отца и Братьев жизнь, что ничего не боится, что выдержит все, что угодно, что он достаточно взрослый, чтобы справиться с самой сложной задачей, что никто другой не сделает этого лучше него… Все же какое-то чувство глубоко внутри удержало рот Грига закрытым. Нельзя! Закричишь – полный провал. Малодушие! Никто не верит пустым восклицаниям – их нужно доказывать делом, а пока не доказал – молчать. Нельзя показать себя ребенком, да еще в самый важный момент в своей жизни!

Отец видел, как выступили от напряжения скулы на лице Грига, и улыбнулся, понимая, насколько трудная внутренняя борьба идет сейчас в юной голове.

– Ну?

Григ кивнул, изо всех сил стараясь делать это уверенно, не слишком быстро, с чувством собственного достоинства, которого на самом деле не было сейчас и в помине.

– Хорошо, – поощрил Отец. – Я в тебе не сомневался. Испытание предстоит трудное, очень трудное, каким и должно быть испытание мужественности. Настоящий мужчина, мой настоящий сын, выдержит!

– Вик! – Отец чуть повернул голову.

Вик являл собою полную противоположность Каса. Если Кас был высоким, то Вик едва ли превосходил в росте самого Грига. Если Кас – силен, ловок и беспощаден, то Вик никогда не проявлял интереса ни к поединкам, ни к игрищам. Если Кас – горяч и смел, то Вик – умен и осторожен.

Вик поклонился Отцу и посмотрел на Грига взглядом оценщика: сгодится, не сгодится.

– Ты знаешь, где мы сейчас? – мягко прошелестел голос Вика с чуть насмешливой интонацией и легким оттенком собственного превосходства.

Григ неуверенно кивнул. Он в «Улье», на Первом Уровне, в приемном зале Отца. Но, если Вик спрашивает, то точно не про это.

– Нет не знаешь, – поправил Вик и усмехнулся. – Потому, что этого никто пока не знает, кроме тех, кому нужно знать! Но ты выходил сегодня в космос и мог заметить, что выглядит он… скажем так: несколько необычно.

Отец знаком разрешил говорить.

– Да, Первый Брат. Я выходил посмотреть на ядро галактики.

Вик галантно наклонил голову, повернувшись к Отцу и Касу, словно хотел сказать: «ну, что я вам доказывал?»

– Разве ты никогда не видел ядра галактики? – поинтересовался он.

– Видел, Первый Брат. Но из совсем другого положения.

– Хорошо, – просто заключил Вик. – Ты наблюдателен. Вот, смотри! – в руке у Вика блеснула указка из черного неотолита, которой подчинялся скрытый голографический проектор. По взмаху руки перед зрителями возник и увеличился в размерах огненный диск галактики. – Раньше мы были здесь.

Указка зажгла синим вытянутую область над одним из ответвлений светящейся спирали, почти на самой ее границе, там, где поток светящихся точек рассыпался на отдельные небольшие группы и, наконец, совсем терялся в черноте космоса. Но это Григ и сам знал. В отличие от большинства Братьев, он часами просиживал в библиотеке Четвертого Уровня, изучая навигацию. Почти каждая точка на карте звездного скопления, именуемого галактикой, имела свои древние звонкие названия, свою таинственную историю, свою судьбу…

– А вот здесь мы сейчас, – теперь красный шар выделяемой области обволок группу созвездий в совершенно другом месте – чуть ближе к ядру, но, что самое удивительное, на совсем другой ветви.

Григ став вспоминать все, что знал от пленных, все, что видел на захваченных кораблях, что читал в базах библиотеки или смотрел по проектору. По его расчетам, скорее даже по его старым детским фантазиям, именно в этой красной области жили особые люди: более сильные, более умные, более развитые…

– Самые богатые корабли всегда приходили с Запада. – Отец посмотрел прямо в глаза парню, едва не пронизывая его насквозь. – Правда, Григ?

Григ вздрогнул. Говорили, Отец умеет читать мысли. Если это правда…

– Самые богатые корабли приходили откуда-то с запада, – подтвердил Вик, продолжая. – Самые лучшие корабли. Лучше вооруженные, лучше оснащенные, более технологически развитые. Приходили и падали перед несокрушимой мощью нашего Братства. И вот пришла пора нам самим навестить богатых соседей. «Улей» выбрал путь на Запад! И, знаешь Григ, уже через декаду первый корабль местных космопроходцев попадет к нам в руки и откроет перед нами свои богатства и тайны.

Вик сделал паузу для того, чтобы налить в бокал напиток янтарного цвета. Он вел себя как-то бесцеремонно, но Отец и Кас ждали, не вмешиваясь.

– Как я уже сказал, через десять дней. И, как сказал – первый. Первый местный корабль. И в этом все и дело, Григ, что первый!

Вик отхлебнул напитка, подошел к креслу, в котором сидел Григ, и присел рядом с ним на корточках. Его хитрые глаза смотрели теперь парню в затылок.

– Понимаешь, братец, – прошипел Вик почти в самое ухо Григу, с трудом подавившему в себе приступ неприязни. – ПЕРВЫЙ! – неожиданно Вик резко поднялся и принялся ходить вокруг, рассуждая уже во весь голос: – Народ здесь беспечный. Корабли ходят по расписанию. В одно и то же время один и тот же корабль бывает в одном и том же месте. В одних и тех же местах корабли проходят профилактику, в одних и тех же местах подают опознавательные сигналы. В одних и тех же местах проверяются службами безопасности… Все это очень хорошо. Все это упрощает нашу задачу. Все это расхолаживает экипаж, ослабляет внимание капитанов, делает беспечной охрану – каждый год, каждый месяц – одно и то же, одно и то же, одно и то же… – Вик вновь потянулся к бокалу и медленно с наслаждением ввел в свое нутро большую порцию янтарной жидкости. – Понимаешь, к чему я клоню? Богатые корабли, жесткое расписание, разленившиеся службы… Чудесный, райский уголок! Ну, возможно, мы пробудем здесь достаточно долго. Возможно, нам здесь понравится. Возможно, этот период жизни «Улья» потомки назовут Золотым Временем… Возможно, Григ – только «возможно»! Потому, что всегда бывает «НО»… – опять глоток, и на этот раз бокал опустел. – Нет и никогда не было легких жертв! Не встречается беспечных солдат! Не бывает безболезненной смерти! Вот так, братец! Потому, всегда сперва думай, – Вик постучал себя кулаком по лбу, почему-то глядя при этом в глаза Касу, который зло усмехнулся и посмотрел в сторону, словно его это не касалось, – а только потом – сделай! Мы слишком умны, чтобы быть беспечными! Потому-то ПЕРВЫЙ корабль очень и очень важен. Первый раз, Григ, всегда самый трудный!

– Итак! – Вик выпрямился и принял официальный вид, став слева от кресла Отца – справа стоял Кас – чуть позади Отца – и сложив на груди руки. – Через восемь наших стандартных суток прямо на том месте, где дрейфует «Улей» и сидишь сейчас ты, из затяжного гиперпрыжка выйдет некий галактический лайнер. Выйдет и ровно трое суток станет перемещаться на досветовой скорости по некому, скажем так: совсем не секретному маршруту. И вот, на вторые сутки после возвращения в реальный мир, этот корабль местных непуганых недотеп найдет то, что и ищет, то есть нас.

Итак, мы кое что знаем про лайнер. Во-первых: он большой. Ну, не думай, Григ, что под большим я понимаю что-то из того, что тебе доводилось видеть. Больше, Григ, намного больше. Цилиндрическая форма типа «сигара», длина – десятки километров. Как полагаю, ты удивлен. Дальше будет интересней. Характеристики также превосходят все, что мы видели и знали до сих пор. Скорость и маневренность великолепны, но в открытом космосе не играют роли… не так ли, Григ?

Вик сделал паузу, скорее, чтобы растянуть удовольствие от своего ораторства, нежели дождаться ответа Грига, но Григ уверенно кивнул, чем оборвал паузу и вызвал на лице Отца явное удовлетворение.

– Но есть и кое что еще, – продолжил Вик, усмехнувшись. – Ускорение. А вот оно таково, что не зазорно удивиться и Первым Братьям. Лайнер разгоняется и тормозится практически мгновенно, один Бог ведает, как! И не подумай, мой дорогой братец, что речь идет про военный или навигационный крейсер, какой-то неповторимый и оснащенный по последнему слову техники. Обыкновенный пассажирский лайнер, точнее грузопассажирский, но – стандартный рейсовый лайнер, принадлежащий некоей достаточно развитой гуманоидной расе. И вот, этот обыкновенный агрегат нужен нам, Григ, как воздух – чтобы понять, можно ли сменить наши охотничьи угодья на эти новые, можно ли брать местную дичь голыми руками, а если нельзя, то как и чем ее брать? Мы должны знать все, что знают они и владеть всем, чем владеют они. «Мир принадлежит Братству!»

Григ резко выпрямился, насколько он мог выпрямиться в говорящем кресле, и прижал кулак к сердцу. Вик произнес знаменитый девиз абордажников. Кас едва удержался от такого же жеста и сердито посмотрел на брата. Тот как ни в чем не бывало продолжил:

– Вот именно, Григ, каждый Брат пойдет на смерть ради Братства, и потому нет силы, способной противостоять нам. Нет и никогда не было. Но глупо умирать просто так там, где можно выиграть умом и хитростью, сохранив жизни Братьев и славу «Улья». Ведь правда, не так ли? И вот поэтому, теперь мы не станем нападать обычным способом – лоб в лоб – слишком велика вероятность, что цели удастся оторваться, вывернуться, скрыться, вызвать патруль и т. д. и т. п. Кроме того, цель современна во всех отношениях – разведчики утверждают, что видели четыре ряда подкрылок с батареями излучателей класса выше «C». Если это верно – батарей не так много, но, стоит лишь лайнеру сохранить свободу маневрирования, и… – Вик посмотрел на Каса. – Никакая отвага не поможет. Потому-то, Григ, мы решили выбрать всего одного храбреца и поручить ему одну очень важную миссию…

Вот оно! Кровь ударила в виски, едва не заглушая своим стуком слова Брата. Григ еще не знал, что конкретно от него потребуют, но сердце парня наполнилось такой радостью и гордостью, что большого труда стоило удержать в себе нервную дрожь. Настоящее мужское дело, настоящая абордажная операция, первоклассная цель и… ему не только разрешают участвовать, ему отводят некую отдельную, первостепенную роль! Ему – еще вчера простому мальчишке, лишенному звания, не имеющему имени, личного оружия…

– Этот храбрец, – говорил Вик. – Должен выйти в космос на обыкновенном паруснике, дождаться цели и проникнуть в нее. Затем, в нужное время, парализовать внимание экипажа любым доступным ему в сложившихся обстоятельствах способом и встретить остальных Братьев, которые и довершат исход дела.

– Довольно, Вик, – до этого безучастно отдыхавший в кресле Отец поднял руку и наклонился вперед.

– Мы выбрали тебя, Григ! – сказал он. – Ты хорошо управляешься с парусником, ты еще молод, а потому вызовешь меньше подозрений, чем, скажем, Кас или Дор. Ты любознателен и умен. Как мне говорили, знаком с культурой нескольких галактических цивилизаций. Изучал несколько языков, – заметив, что взгляд юноши забегал, Отец улыбнулся и успокоил: – Не бойся, Григ. Я ведь не сказал, что ты ДОЛЖЕН знать или ХОРОШО знать инопланетные культуры и языки. Просто знаешь лучше других своих сверстников – вполне достаточно и похвально. Ты изучал корабельные журналы покоренных лайнеров, просматривал архивы, смотрел фильмы, разговаривал с пленными, с женщинами… – опять добрая и мягкая улыбка человека, который умеет жестоко наказывать, но не всегда стремится это делать. – Я все про тебя знаю, Григ. И я не против твоего увлечения – «Улью» нужны Братья, знакомые с миром вокруг нас и способные жить в нем. Ты нужен «Улью»!

Это тоже прозвучало, как девиз. Григ почувствовал, что его пусть пока еще короткая жизнь УЖЕ прожита не зря – услышать такие слова от самого Отца, в присутствии Первых Братьев! Неважно, что будет дальше – пусть даже долгая мучительная смерть где-нибудь в самом адском пекле – ему, Григу, дадут возможность, о которой с детства мечтал и мечтает каждый Брат от Младшего до Старшего – возможность умереть героем, одному – за весь «Улей». Виски стучали. В ушах стоял какой-то гул, и поверх него тамтамом продолжали греметь слова Отца:

– Григ! Мы бросим тебя здесь на паруснике, а сами перейдем в точку на трассе, куда цель прибудет ровно через двое суток после того, как подберет тебя. Восемь суток ты станешь ждать в паруснике один, без связи с нами, без оружия. Тебе оставят питание всего на пять дней. Но еще – таблетки, позволяющие отключаться от двух до четырех часов. Отключаясь, можно подобрать такой режим, чтобы выдержать. Воды будет достаточно, воздуха – тоже. Маяк парусника станет непрерывно подавать сигнал бедствия – тебя заметят и подберут. Поступить иначе и пройти мимо они не смогут – сам знаешь: традиции, законы ассоциаций, общегалактические законы и прочая чепуха, всегда игравшая нам на руку. Не могут тебя и не заметить – переходя на досветовую скорость после прыжка, корабли «озираются»: не произошло ли каких-либо изменений в космосе, можно ли продолжить движение по расчетной траектории или лучше сменить курс. Находке суденышка в открытом космосе не слишком удивятся – лайнер движется по стандартному маршруту – не он один завершает прыжок в этом месте, не на нем одном путешествуют люди.

Тебя найдут через восемь дней. Ослабленного в достаточной мере, чтобы вызвать жалость и заставить забыть о ненужных подозрениях. Языковой барьер помешает допросить тебя должным образом. В любом случае, легенда такая: ты ненадолго покинул галактический лайнер, на котором путешествовал, отключился, а, когда пришел в себя, оказался один на один с холодной безграничной бездной. Ты не знаешь, какой системе мер принадлежат спасители, потому не можешь найти на их картах свой мир. В кораблях и навигации не разбираешься. Как представитель вполне развитого мира, категорически протестуешь против зондирования и любых других форм насилия над сознанием, даже, если их предложат, как вполне естественную для организма помощь.

На первое время, измученное на вид тело станет твоей лучшей защитой: восемь суток без движения и еды – тебе будет трудно, Григ, поверь – очень трудно. Но и не перестарайся – едва попав на лайнер, нужно заняться самовосстановлением – впереди основная работа: ознакомиться с кораблем, войти в доверие к экипажу, разобраться с устройством систем шлюзования, систем навигационной разведки, с двигательными отсеками… Я не стану ничего советовать, Григ – это твое испытание, и лишь тебе даруется честь победить или проиграть один на один с самим собой. Но, ровно через двое суток после того, как парусник подберут и доставят на объект, Братья пойдут на дело, и тогда лишь от тебя, сын, зависит, смогут они достичь цели и сразиться с противником, или погибнут еще в космосе, лишенные счастья битвы и славы героев. Ты знаешь, насколько это важно! В твоих руках, Григ, судьбы десяти тысяч лучших из лучших наших Братьев! Неважно как, неважно чем, неважно какой ценой, но через двое суток после возвращения к жизни ты обязан задержать атаку инопланетян и удерживать ее, пока не установится силовой мешок, а абордажные бригады не вступят в слепую зону излучателей. И запомни, Григ! Если погибнешь – умрешь смертью героя и Старшего Брата! Справишься – станешь моим сыном!!!

…Самым трудным стало сохранить рассудок. Тишина подавляла, резала уши, казалась материальной, живой, жестокой. Полная, абсолютная тишина. Когда дыхание напоминает шум парового котла, а шорох одежды – скрежет закрывающегося ржавого люка мусоросборника. Когда звук собственного голоса кажется громким, резким, пугающим, недозволенным и никак не вписывающимся в этот мир абсолютного покоя и беспредельного царства смерти.

Боли в животе, яростно требовавшем своего привычного и так регулярно на протяжении семнадцати лет поставляемого топлива, не давали спать, доводили до тошноты, радужных кругов, искр и тумана перед глазами. Спать не давала и тишина. Стоило закрыть глаза, она словно взрывалась высокочастотным гулом барабанных перепонок, нервировала, не давала думать о чем-то привычном и спокойном, не давала уснуть. Таблеток оставалось совсем не много, но и одного воспоминания о них вполне хватало, чтобы в голове все начинало путаться, а цвета кабины блекли и растворялись в серой дымке утраты нормального мировосприятия. Григ ненавидел глубокой ненавистью и сами таблетки и того, кто их выдумал.

Суставы ныли так, словно их обладатель долго и упорно работал руками и ногами. Ныли уже очень давно – дней пять или шесть. То сильнее, то слабее, но так, что забыть о боли не получалось никакими упражнениями по самоконтролю. Почему-то ныли и ребра – такое удобное, как когда-то казалось, кресло, при долгом и тесном общении не нашло общего языка со спиной Грига, его ребрами и шеей. Они враждовали. Враждовали со всей возможной непримиримостью и со всей неоспоримой бессмысленностью: за креслом сохранялось явное стопроцентное преимущество: в отличие от спины и ребер, кресло могло ждать бесконечно.

«Бесконечно». Это и есть то самое слово, которое съедало рассудок, как песок, который медленно, но уверенно вгрызается в многовековые плиты древних памятников. Когда не с чем сравнить, когда нечем измерить, когда трудно представить, невозможно понять, нельзя оценить… Григ никогда не думал, что космос может стать таким жестоким! Не было смысла куда-то двигаться – движение в абсолютной пустоте не ощущалось, а ускорение только вредило и без того измученному без работы желудку. Не было смысла считать минуты – протяженность каждой из них могла меняться от бездонной пропасти ожидания до одного короткого и незаметного мгновенья. Не было смысла смотреть вокруг – минута за минутой, час за часом, вздох за вздохом, там оставалось одно и то же, одно и то же, одно и то же…

Он вырос в космосе. Он обожал пустоту во всех ее эпостасиях. Он любил свой послушный, удобный, надежный кораблик. Он обожал стремительные полеты вокруг «Улья», обожал спринтерские и стайерские гонки с Братьями, обожал самоубийственный слалом в метеоритных облаках… Этот мир умер! Не стало ни «Улья», ни Братьев, ни метеоритов. Ничего не стало! Только Время и Боль. Боль и Время…

Когда маяк вспыхнул ярким указателем перед глазами Грига и зуммер шлема обрадовано заныл, услыхав наконец ответ на постоянный и беззвучный, отчаянно требующий помощи вопль в пустоту, Григу было уже все равно. Он не ждал, что будет дальше. Найдут или нет, подберут или бросят. Все это не имело значения. Ничто в этой пустоте не имело и не могло его иметь!!!

Глава 2

– Неужели он пробыл в космосе несколько дней?!

В большом зале ангара перед центральным шлюзом несколько человек следили за разморозкой и дебактеризацией малюсенького космического кораблика с находящимся в нем человеческим существом мужского рода. Кораблик висел в метре над полом, поддерживаемый гравитационным полем камеры шлюза и зондировался десятками электронных глаз. Перед людьми же разворачивались в самых различных ракурсах голографические изображения: самого кораблика; его привода – в разрезе и так; самых элементарных, какие можно только себе представить, приборов; тонких необычной конструкции крыльев-поглотителей, и, наконец, вращающаяся голограмма отважного пилота – похоже, совсем еще мальчишки.

Трудно сказать, какое из изображений не нравилось людям в комнате больше прочих, но лица большинства выглядели мрачными.

Нарушивший напряженную тишину звонкий девичий голосок заставил всех обернуться. Голос принадлежал красивой темноволосой девчонке в обыкновенном спортивном комбинезоне, украшенном знаком отличия курсанта Высшей Школы Леноса. Аналогичный наряд облегал ее подругу – такую же высокую симпатичную девушку, только блондинку. Обе смотрели большими полными удивления и интереса глазами, обе держались за руки, и обе, судя по всему, намеревались присоединиться к мужчинам в зале, явно не ожидающим подобных гостей. Эта парочка наверняка только что покинула спортзал и попала сюда совершенно случайно, из чистого любопытства, проходя мимо и что-то пронюхав.

И они явились не одни, а с охраной – тот, кто мог позволить себе Школу Леноса, вряд ли отпустил бы своих драгоценных детишек одних даже в самую невинную прогулку от родного дома до соседского, а не то, что на космическом лайнере в другой конец галактики. Итого вместе с девушками в ангар ввалилось десять парней без каких-либо систем защиты, в обычных шортах и безрукавных накидках, но зато вооруженных с головы до ног.

– Что здесь делают пассажиры?! – непонятно к кому обращаясь рассерженно выпалил капитан – высокий и далеко не молодой мужчина в ослепительно-белом кителе.

Все переглянулись. Похоже, вопрос предназначался для подружек, но те только пожали плечами и виновато улыбнулись, вероятно, ожидая, что за такие очаровательные улыбки им простят все, что угодно.

Улыбок капитан не заметил – он кивнул одному из офицеров службы безопасности, который до этого, с куда большим вниманием, чем все остальные в помещении, изучал космического страдальца:

– Майор! – голос капитана отдавал такой сталью, что офицер вздрогнул. – Немедленно попросите гостей покинуть нас!

– Слушаюсь!

Солдаты службы безопасности, которых в огромном зале ангара переваливало за пятьдесят (смешно, учитывая, что причиной переполоха послужил всего один попавший в беду ребенок!), зашевелились, но никакого действия с их стороны так и не последовало – сопровождавшие подруг парни с какой-то непонятной в такой ситуации агрессивностью повыхватывали из заплечных чехлов излучатели и рассредоточились вокруг девушек, бегло обводя прицелами по несколько человек в зале каждый. На какое-то время воцарилось «неловкое» молчание.

– Что это значит? – капитан явно растерялся.

Темноволосая хотела что-то выкрикнуть, но блондинка одернула ее:

– Ничего не значит, сэр. Но нельзя же нас выпроваживать таким хамским способом!

– Вот именно! – поддержала брюнетка. – Мы добрые, милые создания, а вы, капитан, вместо того, чтобы продемонстрировать хоть какой-то элементарный такт, чтобы самому нас пригласить, чтобы проявить какую-то галантность, я не знаю… командуете своим здоровым лбам применить силу! Что же нам остается?

– Здорово, – заключил капитан. С каким-то усталым видом он вызвал себе кресло, упал в него и некоторое время молча осматривал «пассажиров» с головы до ног, массируя при этом висок. – Два ЧП за день!

– Мы совсем не ЧП! – темноволосую гостью то, как повернулась ситуация, явно не задевало, а забавило. Она скорчила обиженную мину, хотя и дала понять всем своим видом и блеском глаз, что попросту заигрывает с капитаном.

На заигрывания капитан не среагировал – вместо гостьи он посмотрел на дородного мужчину в шикарном тяжелом халате.

– Не подскажете, как на корабль компании попали люди с оружием? – спросил он.

Мужчина поморщился с видом человека, который сам знает, что делает:

– В качестве исключения…

– Какого исключения?! – капитана словно подбросило. Он подскочил к мужчине, возвышаясь над ним при явном преимуществе в росте и, вроде бы, добился, чего хотел – некоторого смущения на круглой сытой физиономии оппонента.

– А такого, – проворчал мужчина. – Компания не может позволить себе отказать двум альтинам лишь потому, что они пользуются собственной службой безопасности!

Слово «альтины» заставило большинство людей в зале посмотреть на девушек по-новому – с нескрываемым уважением и интересом. Но только не капитана.

– На корабле не может быть пассажиров с оружием! – закричал капитан. – Это устав! Не устраивает – командуйте тут сами!

– Ну и что, чего расшумелись? – представитель компании отстранился – ему вполне удалось сохранить спокойствие. – Продолжите в том же духе, сэр – я потребую медицинской проверки вашей психики… Нет нут ничего страшного. Это же не дети с бластерами, а лучшие наемники Лиги. Бартерианский Военный Орден, профессионалы. И знаете, сколько они заплатили?

– Бартерианский… – пробормотал капитан, – и сколько же их?

– Двадцать солдат и офицер. Офицер не бартерианец, но тоже при оружии.

– То есть более, чем достаточно, чтобы захватить весь этот лайнер вместе с охраной и экипажем, так что ли? Вы в своем уме, уважаемый Эрлидо?!

– Да перестаньте… На кой черт им ваш лайнер?

Солдаты безопасности напряженно ждали команды. Наемники «пробегали» прицелами каждый по «своим» целям, также не торопясь открывать огонь.

– Я ведь тебе говорила, – блондинка укоризненно и вполне серьезно посмотрела на подругу. – Не надо было тащить с собой всех этих берсеркеров. Их люди пугаются. Твой папа готов отправить нас на военном крейсере, только бы испортить все путешествие!

– А мне они нравятся! – брюнетка кокетливо улыбнулась, подошла к ближайшему к ней солдату и обняла того за шею. – Смотри, какой красавец!

Тон, каким это было сказано, мог бы завести любого нормального мужчину, особенно учитывая, что, несмотря на относительно юный возраст, подруги выглядели очаровательно, а их фигуры в облегающей блестящей ткани спортивных комбинезонов смотрелись просто великолепно. Но наемник даже не позволил себе скосить глаз – приклад остался твердо прижатым к плечу, а прицел продолжил перебегать от одной «мишени» к другой. Девушка провела кончиками пальцев по словно окаменевшему лицу, по мощной шее, по покрытой броней мышц груди – у солдата не дрогнул ни один мускул. Он как застыл на полусогнутых ногах, так и стоял в этой самой позе.

Куда более скромная подруга едва не покраснела.

– Ну, Кани, зачем ты мешаешь человеку? Он же на работе!

– Мешаю? – брюнетка пожала плечами. – Вот, смотри! – она присела на полусогнутую ногу солдата, и тот даже не шелохнулся. – Это же НАСТОЯЩИЙ мужчина! У бартерианцев, Линти, такая подготовка, что помешать им можно только, если убить. Папа ведь разбирается в людях, – она взялась трепать волосы на голове солдата, продолжая восседать на его колене, хотя вряд ли ей было так удобно, а он вообще мог заметить настолько небольшой вес у себя на ноге. Кани соблазнительно улыбнулась и протянула: – Они лу-у-учшие!

Блондинка фыркнула и отвернулась.

Капитан, смотревший на эту картину широко открытыми глазами, вдруг встряхнулся.

– Еще один вопрос, Эрлидо. Еще такие пассажиры у нас есть?

Представитель компании опять поморщился, поплотнее затягивая свой халат, словно в ангаре стало холодно.

– Капитан, мне за вас стыдно! Как можно задавать такие бестактные вопросы в присутствии дам? – он поклонился девушкам, а те вежливо улыбнулись и чуть присели в реверансе (Кани – чуть-чуть приподнявшись со своего экзотического сиденья). – Ну откуда на корабле взяться еще одному гражданину Альтины?!

– Хм! Вам виднее!

– Не ведите себя, как ребенок, сэр. Если бы к нам часто обращались такие клиенты, я бы тут с вами не разговаривал! – Эрлидо повернулся к подругам и еще раз поморщился, так как указатель излучателя в руке наемника в эту секунду пробежал по его лицу. – От имени всей компании и всего экипажа лайнера приношу наши извинения, девушки. Что вам будет угодно?

– Да мы… так… – Линти кокетливо потупила взгляд, хотя явно переиграла.

– Мальчики, вольно! – теперь Кани очень легко отодвинула своего «красавца» на задний план. Наемники спрятали оружие и замерли в расслабленных естественных позах настолько быстро, что никто не успел понять, когда именно они успели это сделать. Бартерианцы и в самом деле считались лучшими солдатами в галактике, во всяком случае – самыми дорогими. – Мы только хотели посмотреть, что за героя нашли в космосе. Разве это запрещено?

– Это может быть опасно, – проворчал капитан, видимо уже понимая, что ничего не изменишь, и их компании прибыло.

– Но мы же только посмотрим! – тоном маленькой просящей конфетку девочки протянула Кани.

– Оставайтесь, ладно. Все равно вас ведь не выгонишь…

– Правильно, и не надо нас выгонять… – едва получив согласие остаться, девчонки оказались среди «комиссии по спасению», причем в самых первых ее рядах. Если им и была свойственна природная скромность или врожденное чувство такта, то сейчас любопытство бесследно уничтожило и то и другое.

Теперь офицеры корабля могли рассмотреть представителей легендарных альтинов спокойно. Девушки оказались красивы, даже слишком красивы. Ухоженные длинные волосы распущены у Линти и уложены в некое подобие цветка паргуса у Кани. Большие наивные сверкающие глаза у Кани карие, у Линти – синие. Кожа лиц, шеи и открытых рук и плеч нежная, чуть загорелая и без единого пятнышка или ворсинки. Ярко алые насмешливо поджатые губки, лишенные банальной косметики. Холеные тонкие пальцы. Стройные фигурки, длинные ножки… Вероятно каждый мужчина в зале думал сейчас, как хорошо быть богатым и красивым… Всегда молодым – вряд ли. Это «искусство» доставалось без проблем всем желающим, проходящим по первому пункту – «быть богатым». Выбрать возраст по характеру и по положению сложнее, стильнее да и куда приличней… А вот девушки еще ничего и не выбирали. Хотя, как теперь могли заметить офицеры, подруги оказались старше, чем на первый взгляд. Навскидку им давали около девятнадцати, может даже больше. И каждый понимал, что узнать точную цифру ему суждено только не в этой жизни…

– Эй! – капитан окликнул техника. – Ты-то о чем задумался?! Объект давно разморожен!

– Сэр! Простите… – техник взглянул на сетчатый глаз магнитного Мозга, отдавая мысленную команду.

Стена шлюза распалась, исчезла, а одноместный остроносый кораблик медленно вплыл в зал, лелеемый и поддерживаемый все тем же гравитационным полем. Люди расступились, солдаты насторожились, механизмы «поспешили» приступить к работе – одни заблокировали корпус корабля, другие отстегнули полимерную прозрачную крышку, третьи бережно извлекли тело молодого пилота и сняли шлем его бутафорного скафандра.

Пилот действительно оказался еще молод. Лет семнадцать, от силы – девятнадцать. Расовые признаки нельзя назвать яркими – обыкновенное для большинства гуманоидных систем лицо овальной формы с тонко очертаной линией носа и бровей, большими глазами. Кожа – белая, чуть красноватая, но последнее, возможно, просто от загара.

Как бы там ни было, пилот выглядел неважно. Под глазами чернели круги, губы потрескались, конечности подрагивали. Он тяжело дышал, оставался в сознании, но блуждал взглядом по лицам спасителей, ни на ком не останавливаясь, словно не мог что-либо различить в кутерьме разноцветных пятен.

– Давай реанимационную! – распорядился техник, обращаясь к все тому же глазу Мозга.

Откуда-то сверху опустился своеобразный «саркофаг», механизмы подняли тело парня и загрузили внутрь, где зрителям уже ничего не стало видно.

– Что с ним? – участливо спросила Линти.

Техник оглянулся на капитана.

– Да, Гаерд, что с ним? – нетерпеливо поддержал капитан. – Мы все ждем ответа!

– Насколько я понимаю, сэр, мисс, парнишка просто сильно истощен, как физически, так и морально. В шоке. Питание вон в том баллоне закончилось по крайней мере сутки назад, а воды осталось всего на день, не более, но обычной воды, сэр, даже не минерализованной. Пилот давно ничего не ел, кроме того, в этой одноместной кабине невозможно выпрямиться в полный рост – у бедняги затекли конечности, а потому, что они все еще функциональны, я сужу, что парень как-то ухитрялся выпрямлять то одну часть тела, то другую, по очереди.

– Бедняжка! – непритворно вздохнула Линти.

Кани многозначительно хмыкнула.

– И? – поторопил капитан, но, видя, что техник не понимает, добавил: – Ну и что мы можем для него сделать? Сколько нужно времени для реабилитации?

– А! – техник заметно оживился: – Да ничего страшного, сэр! Минут десять-пятнадцать, и можно будет поставить пилота на ноги (в переносном смысле, конечно)! Подкормим его внутривенно, давлением восстановим кровеносную систему, немного поддержим сердце, мышцы попросту встряхнем током, сухожилия расслабим, ну… еще слегка облучим – так, чтобы оживить обмен, и… и собственно все, сэр. Будет, как новенький. Некоторая слабость продлится еще день-два, неплохо бы еще поработать с психикой, психологически реабилитировать так сказать, но это все уже в процессе, а так – десять пятнадцать минут.

– Хорошо. Подождем, – лаконично заключил капитан. Он подошел к маленькому кораблику и долго задумчиво смотрел на него. Все остальные молча ждали. Минуты текли неприятно медленно.

– Не понимаю! – неожиданно выпалил капитан, пожимая плечами. – Какого черта ему понадобилось умирать в столь юном возрасте?! Он что – ненормальный?!

– Сейчас узнаем, сэр. Еще пару минут… – техник следил за диаграммами, повисшими прямо перед ним в воздухе. – А на счет нормальности, сэр, могу сказать уже сейчас: никаких отклонений Мозгом не обнаружено. Может быть – стресс, может – хотел кому-то что-то доказать, но мышление парня вполне соответствует норме. Еще минутку…

Наконец верхняя часть «саркофага» ушла в сторону. Прошло всего несколько минут, а тело этого человека уже никак нельзя было назвать истощенным. Вполне обыкновенный мальчик, почти мужчина. С развитой мускулатурой, хорошо сложенный. Цвет кожи здоровый. Большие глаза наполнились жизнью и блеском, хоть и не спешили пока выбрать какой-либо объект для детального осмотра и, словно испугавшись, убегали в сторону, каждый раз натыкаясь на заинтересованные, голодные взгляды зрителей.

– Пусть еще полежит немного, – сказал техник. – Час или два. Подкормим организм, как следует. Но он вас видит и слышит.

Гаерд отошел на задний план, давая понять, что на этом его миссия исчерпана.

Капитан шагнул вперед, хотя и оставил между собой и саркофагом расстояние не менее двух метров – словно перед ним лежал не человеческий отпрыск, а плотоядное инопланетное существо с неуравновешенной психикой и непредсказуемой реакцией. Видя, насколько осторожен капитан, солдаты службы безопасности оцепили саркофаг кольцом – так, на всякий случай.

– Как тебя зовут? – на повышенном тоне, как учитель у провинившегося ученика, спросил капитан. Ответа не последовало. Юный пилот наморщил брови, словно пытался что-то понять или вспомнить, но ничего не ответил.

– Я спросил: как тебя зовут, парень?! – капитан кинул нетерпеливый взгляд на техника. – Гаерд, у меня нету времени, чтобы здесь развлекаться! Он что же, ничего не слышит?

– Нет, сэр, должен слышать, – техник еще раз сверился со своими диаграммами. – Его мозг реагирует на звук, но не интерпретирует его.

– Как это понимать?

– Парень не понимает вас, сэр.

– Хорошо. Попробуем по-другому, – капитан перешел на фаянский, затем на ирский, затем на корский: – Как те-бя зо-вут?

– Нет, сэр. Не понимает.

Капитан развел руками:

– Других языков я не знаю! Откуда он взялся, если не говорит на стандарте и не хочет общаться мысленно?

– Скажи капитану, как тебя зовут? – попросила Линти. Альтинский прозвучал, как музыка, но взгляд парня все равно остался вопросительно сосредоточенным.

– Как зовут, как зовут. Мне уже становится скучно! – неожиданно заявила Кани. – Григ его зовут, вот как!

Юный пилот чуть встрепенулся, услышав знакомое слово. Линти резко повернулась к подруге:

– Кани!!!

Брюнетка повела плечом, как бы говоря: подумаешь, какие мы нежные:

– А, что, так и будем ждать, да?

Техник едва не зааплодировал Кани, но вовремя осознал, что никто в ангаре не разделит его восторга: только он один следил за диаграммами, и только он видел, что парня действительно звали Григом – реакция мозга юноши не могла растолковываться двояко и говорила за своего владельца вполне определенно.

Практически каждый из присутствующих мог бы услышать имя парня, если бы тот мысленно произнес его. Но в том то и дело, что человек просто так никогда не задумывается, зовут ли его так-то или так-то. Прочесть же в голове информацию, которую тебе не намерены открывать, да еще сделать это так, между делом, играючи – для этого нужно было родиться альтином! Даже, если Кани воспользовалась «полицейским» приемом и сыграла с юношей (или с его подсознанием, что одно и тоже) в игру «вопрос-ответ», то есть подкинула парню пару мыслей, вроде: «я же, наверное, забыл, как меня зовут… не может быть… как же это…» – все равно подобная ментальная мощь заслуживала уважения.

– Вот именно – ждать больше не будем, – капитан кивнул технику. – Давай, Гаерд, просто прозондируй его – можно, конечно, загрузить мальчишке и «стандарт», но это долго и дорого. Сэкономим время и определимся, на каком языке общаться с гостем. Не стоит находиться в этой зоне дольше – есть вероятность столкнуться со следующим лайнером компании, выходящем из прыжка. И уйти не можем – вдруг у нашего юного друга найдутся товарищи, умирающие где-то поблизости в ожидании помощи. Если же таких нет, мне давным-давно пора заняться делом, а не нарушать расписание, разгадывая с вами всякие ребусы!

То, что Кани так грациозно исполнила, прибегнув к своему природному дару, можно было выполнить грубо и надежно, с помощью соответствующей аппаратуры. На голову юноше медленно опускался тяжелый колокол зонда. Однако этот прибор парень, видимо, узнал – его руки мгновенно вырвались из плена капиллярных трубочек саркофага и метнулись к голове, закрывая лицо от чрезмерно интеллектуального шлема.

– Я против зондирования! Я не согласен! Уберите это! – хрипло прорычал Григ.

Капитан оглядел людей в зале.

– Ну? Кто узнал язык?

Все молчали.

– Похоже… – Линти начала, но замолчала, наморщив лоб и закрыв глаза.

– Да, леди, на что похоже? Гаерд, что сказал Мозг?

– Ничего не сказал, сэр! Мы пополняем языковую базу знаний Мозга лишь при покупке билетов пассажиром новой языковой формации. Выходит, «соплеменников» нашего гостя компания ни разу не перевозила.

Линти резко открыла глаза.

– Кажется, диалект древнемантийского… Даже скорее всего древнемантийский! Этот язык уже почти тысячу лет считается мертвым. С момента гибели Мантии.