Иным путем. Вихри враждебные. Жаркая осень 1904 года Михайловский Александр

– Спасибо, хорошо, ваше веричество, – ответила Масако, подняв голову и с робостью заглядывая в глаза императрицы.

У Марии Федоровны сжалось сердце от жалости и нежности. Ей показалось, что с такой женой ее Мишкину будет хорошо. Она не знала – полюбит ли ее сын эту нежную и робкую девушку, как полюбил ее когда-то могучий и суровый супруг, великий князь, а потом – император Александр III. И ей очень захотелось, чтобы все было именно так.

Вдовствующая императрица пригласила принцессу присесть на софу рядом ней, придвинула стул епископу Николаю и неожиданно для себя стала рассказывать будущей невестке о том, что ей пришлось пережить, прежде чем она стала женой российского императора.

О том, как юная датская принцесса Дагмара сначала была невестой цесаревича Николая, старшего сына императора Александра II. «Милого Никсу» – так называла его юная датская принцесса – невежественные европейские доктора загнали в могилу, леча его варварскими методами «закаливания». Они заставляли больного молодого человека купаться в холодном Балтийском море, невзирая на то, что лето 1864 года было совсем не жарким.

Мария Федоровна вспомнила, как она чуть не упала в обморок, когда в апреле 1865 года увидела в Ницце своего жениха. Это был скелет, обтянутый кожей. Он вскоре умер, до последней минуты не выпуская из своих рук руку невесты, которой так и не суждено было стать его женой. Рядом ней все это время был брат Николая Александр. Он-то и стал через год ее супругом, ибо умирающий сам вложил руку невесты в руку младшего брата, попросив позаботиться о бедной девушке. И с Александром Дагмара, ставшая после обряда миропомазания Марией Федоровной, была счастлива в браке до самой кончины императора.

Епископ Николай, переводивший Масако рассказ вдовствующей императрицы, после слов о смерти Александра III перекрестился, а по щеке принцессы покатились непрошеные слезы. Ей вдруг стало жалко эту пожилую и добрую женщину, мать ее будущего мужа, которая чем-то была похожа на ее собственную матушку, оставшуюся во дворце отца-императора – далеко-далеко от холодного и сурового Петербурга.

Мария Федоровна заметила слезы своей невестки. Она не сдержалась, обняла девушку и прижала ее к себе.

– Не бойся, милая, все будет хорошо, – ласково сказала императрица Масако, – я не дам тебя в обиду. Будешь ты с моим Мишкиным жить-поживать да детей наживать.

Масако доверчиво прижалась к императрице. Она хотела что-то ей сказать по-русски, но не нашла подходящих слов и быстро начала говорить по-японски епископу Николаю. Тот почти синхронно стал переводить.

– Принцесса говорит, – сказал он, – что она будет императрице-сама любящей и послушной дочкой. Она никогда не забудет ее доброту. Масако обещает быть верной женой ее сыну и родить наследника русского престола. Россия – великая страна, а русские – замечательный и добрый народ. Никогда-никогда подданные ее отца не будут больше воевать с русскими. Вражда между Россией и Японией нужна была только западным гайждинам, которые хотели заработать на этой вражде.

Переводя сбивчивую речь принцессы, епископ Николай в знак одобрения кивал головой. Мария Федоровна внимательно слушала свою будущую невестку и думала, что Мишкину повезло: эта девушка не только нежна, добра и послушна, но еще и умна. А это значит, что именно такая супруга и нужна императору России Михаилу Второму.

Встав с софы, Мария Федоровна подошла к столу, стоящему в центре гостиной, сделанному из малахита, и взяла с него Евангелие. С ним она подошла к Масако.

– Возьми это, милая, – сказала она, протягивая Евангелие девушке, – пусть эта священная книга будет всегда с тобой. Я верю, что она поможет тебе лучше понять народ, среди которого тебе придется жить. Держи ее всегда при себе и в трудную минуту заглядывай в нее.

– Ваше преосвященство, – обратилась она к епископу Николаю, – прошу вас помочь этой светлой душе побыстрее понять суть Православия. Мне кажется, что ее уже можно считать оглашенной, и она должна все вечери бывать в дворцовой церкви, чтобы принцесса восприняла дух нашего богослужения. Я буду считать дни до того светлого дня, когда она примет таинство Крещения. Ну, а после обручения мы обвенчаем их. К сожалению, из-за траура по моему трагически погибшему сыну все церемонии будут скромными, без положенного в таких случаях размаха. Но, даст бог, все образуется.

Мария Федоровна подошла и обняла принцессу Масако, стала под благословение епископа Николая и, попрощавшись с ними, отправилась на половину императора. Ей надо было переговорить с сыном о его будущей семейной жизни…

Манифест императора Михаила II о восшествии на престол

Объявляем всем верным Нашим подданным: Богу, в неисповедимых судьбах Его, благоугодно было завершить славное Царствование Возлюбленного Брата Нашего мученическою кончиной, а на Нас возложить Священный долг Самодержавного Правления. Повинуясь воле Провидения и Закону наследия Государственного, Мы приняли бремя сие в страшный час всенародной скорби и ужаса, пред Лицом Всевышнего Бога, веруя, что предопределив Нам дело Власти в столь тяжкое и многотрудное время, Он не оставит нас Своею Всесильною помощью. Веруем также, что горячие молитвы благочестивого народа, во всем свете известного любовию и преданностью своим Государям, привлекут благословение Божие на Нас и на предлежащий Нам труд Правления. В Бозе почивший Брат Наш, прияв от Бога Самодержавную власть на благо вверенного Ему народа, пребыл верен до смерти принятому Им обету и кровию запечатлел великое Свое служение. Да будет память Его благословенна вовеки!

Низкое и злодейское убийство Русского Государя, посреди верного народа, готового положить за Него жизнь свою, недостойными извергами из народа, – есть дело страшное, позорное, омрачило всю землю нашу скорбию и ужасом. Но посреди великой Нашей скорби Глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело Правления в уповании на Божественный Промысл, с верою в силу и истину Самодержавной Власти, которую Мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений. Да ободрятся же пораженные смущением и ужасом сердца верных Наших подданных, всех любящих Отечество и преданных из рода в род Наследственной Царской Власти. Под сенью Ее и в неразрывном с Нею союзе земля наша переживала не раз великие смуты и приходила в силу и в славу посреди тяжких испытаний и бедствий, с верою в Бога, устрояющего судьбы ее. Посвящая Себя великому Нашему служению, Мы призываем всех верных подданных Наших служить Нам и Государству верой и правдой, к искоренению гнусной крамолы, позорящей землю Русскую, – к утверждению веры и нравственности, – к доброму воспитанию детей, – к истреблению неправды и хищения, – к водворению порядка и правды в действии учреждений, дарованных России Благодетелем ее, Возлюбленным Нашим Братом.

Дан в С.-Петербурге, в двадцать пятый день марта, в лето от Рождества Христова одна тысяча девятьсот четвертое, Царствования же Нашего в первое.

7 апреля (25 марта) 1904 года, утро.

Санкт-Петербург, Зимний дворец, Георгиевский зал

Сегодня в Георгиевском зале Зимнего дворца было необычайно многолюдно. Новый российский самодержец, чей манифест о восшествии на престол был оглашен вчера, пожелал на следующий день выступить перед иностранными послами, а также перед корреспондентами российских и иностранных информационных агентств. Ранее подобным способом поступал лишь Папа Римский, ежегодно обращаясь к своей пастве с посланием к «Граду и миру».

Сейчас же впервые ко всему человечеству обращалось лицо светское, тем более такое, от которого нечто подобного ожидали менее всего. Император российский Михаил II, властелин одной шестой части мира и правитель крупнейшего государства на планете. Было еще неизвестно – станет ли такой формат общения с обществом постоянным, но это мероприятие неожиданно приобрело необычную популярность. Выслушать императора приготовился почти весь дипломатический корпус и аккредитованные в Санкт-Петербурге журналисты отечественных газет.

Все происходило необычно и интригующе. Набережная Невы у входа, ведущего к Иорданской лестнице Зимнего дворца, была оцеплена полицией. Вдоль оцепления прогуливались одетые в штатское агенты охранного отделения и члены дворцовой полиции. Внимательным взором они посматривали на тех, кто был приглашен на встречу с новым императором, и старались определить – нет ли среди приглашенных лиц тех, кто принадлежал к эсеровской боевой организации. Любой, вызвавший у них подозрение, приглашался в караульную будку, установленную на набережной, где у него проверяли документы.

На входе, перед лестницей находилось еще одно оцепление. На этот раз здесь дежурили чины дворцовой полиции и прогуливались несколько человек в пятнистом мундире. Здесь приглашенным журналистам предлагали зарегистрироваться у стоящего за оцеплением столика и получить пропуск в Георгиевский зал, где, собственно, и должна было произойти встреча государя с дипломатами и журналистами. Приглашенный у столика называл свою фамилию и печатный орган, направивший его на пресс-конференцию. Далее, удостоверившись в тот, что это именно тот человек, который значится в списке, а стоящий рядом с регистратором сотрудник охранки, знавший в лицо практически всех известных газетчиков столицы, подтверждал сей факт, начиналась выдача разового пропуска.

После сверки со списками, заранее представленными в Дворцовую полицию газетами и журналами, направившими своих представителей на это мероприятие, приглашенный получал пропуск. Когда прошедших такой строгий контроль накапливалось с десяток, их в сопровождении чинов дворцовой полиции вели вверх по лестнице на второй этаж, а оттуда – к Большому тронному залу, известному так же, как Георгиевскому залу Зимнего дворца.

У входа в Георгиевский зал журналистов в последний раз проверяли люди в пятнистой форме со странным, попискивающим как мышка прибором в руке, напоминающим короткое весло.

Ну, а далее приглашенные журналисты, а также регистрировавшиеся отдельно и вошедшие через Собственный подъезд Зимнего дворца зарубежные дипломаты и представители питерского бомонда рассаживались на стульях в Большом Тронном зале и готовились выслушать то, что скажет новый император о задачах и целях своего правления. В последнее время Россия не раз уже шокировала своих соседей неожиданными успехами и не менее неожиданными политическими решениями.

В ходе последней войны, после того как Россия наголову разгромила Японскую империю, держава твердой ногой стала на Тихоокеанском побережье континента и готова была в любой момент начать экспансию в сторону слабого и раздираемого смутами Китая. Заключение Российской империей союза с Германией и ее разрыв с Францией раз и навсегда нарушили баланс сил в Европе, сделав абсолютно бессмысленной уже созревшую британскую комбинацию с созданием Сердечного Согласия.

Этот договор должны были подписать еще три дня назад. Но пока ни из Лондона, ни из Парижа известия об этом не поступали. Стороны, как говорится, «потеряли интерес» к этому союзу, и теперь лишь резкое изменение российской внутриполитической ситуации могло активизировать франко-британскую связь. Вся Европа, кроме участвовавших в сговоре с Россией Германии, Дании и Швеции, находились в ужасе от всего происходящего. Как и во времена падения Рима, рушились основы мира. Несметные армии варваров были готовы победоносно маршировать по всей Европе.

Время, на которое было назначено начало пресс-конференции, уже прошло. Собравшиеся стали переглядываться и шепотом обсуждать причину неожиданной задержки. Но тут открылась дверь слева от возвышения, на котором стоял трон, и в зал вошел пожилой человек среднего роста с короткой седой бородкой. По залу пронесся гул. Многие узнали в этом человеке одного из таинственных гостей императора, капитана Тамбовцева. Судя по всему, этот неизвестно откуда взявшийся человек был в фаворе у нового монарха.

– Господа, – обратился он к собравшимся в зале, – я назначен государем вести пресс-конференцию. Хочу сообщить, что их императорское величество будет здесь через несколько минут. А пока я посоветовал бы господам журналистам еще раз продумать те вопросы, которые будут заданными ими государю после его выступления. Прошу учесть, что очередность и продолжительность обращения к их величеству определять буду я.

Зал снова загудел, но в этот момент дверь распахнулась, и в Большой Тронный зал вошел сам император Михаил Второй. Все присутствующие дружно встали, приветствуя российского самодержца.

Слегка прихрамывая, он подошел к небольшой импровизированной трибуне, стоявшей неподалеку от тронного возвышения. Государь был одет в черный мундир с полковничьими погонами. В вырезе куртки просвечивала простая матросская тельняшка, а на груди мундира белел крест орден святого великомученика и победоносца Георгия 4-го класса. Внешний вид нового императора говорил о том, что основой его правления будет сила, простота и целесообразность.

– Дамы и господа, – негромко сказал он, – я никогда ранее не предполагал, что когда-нибудь стану императором. Скажу больше – я никогда не имел такого желания. Но злодейское убийство моего старшего брата не оставило мне никакого выбора. Мой брат, император Николай Второй, погиб, как солдат на боевом посту, и я попрошу всех присутствующих встать и почтить минутой молчания его память, а также память всех тех, кто в тот страшный день принял мученическую смерть от руки злодеев. Царствие им небесное и вечная память…

Сдернув с головы черный берет, император перекрестился, внимательно наблюдая за тем, как встают сановники, послы и даже известные своими либеральными взглядами журналисты. Тем более что новый император очень демократично одной фразой объединил своего брата Николая, казаков конвоя и просто случайных горожан, погибших во время покушения на Большой Морской.

Когда истекло положенное время, император жестом показал своим гостям, что они могут садиться. В этот момент он как бы увидел весь зал целиком, почувствовал его наэлектризованность противоречивыми эмоциями, исходящими от послов, сановников и журналистов. Вытянув паузу, положенную в такой драматический момент, император продолжил:

– Государство в моем лице, – сказал он, – не оставит своим вниманием вдов и сирот погибших, неважно, находились они на государственной службе или просто оказались случайными прохожими в момент цареубийства. Всем семьям, сообразно статусу погибших, будет выплачена денежная компенсация и назначены пенсии по утрате кормильца. Также я могу сообщить, что государство строго накажет участников, организаторов и подстрекателей цареубийства. Если станет известно, что эти люди скрываются в аду, то офицеры ГУГБ и Департамента полиции нырнут туда, чтобы извлечь из пекла негодяев и предать их справедливому земному суду. Да будет так.

Император перевел дух и посмотрел на притихший зал. Было слышно, как журналисты скрипят карандашами, стенографируя речь самодержца. Сейчас устами Михаила II говорила сама история.

– Соплеменники моей будущей супруги, – продолжил император, – говорят, что долг тяжелее горы, а смерть легче перышка. Нам чужд такой фатализм, но мы, Романовы, тоже хорошо знаем – что такое долг. Привести Россию к величию и процветанию – это и есть мой долг перед памятью моего брата, моего отца, моего деда, моего прадеда, перед памятью всех моих предков, включая и первого царя московского Михаила Романова, в честь которого я был назван. Это мой долг перед моими подданными, перед всеми сословиями. Ибо монарх – это человек, наделенный властью свыше, и он должен быть своим подданным любящим отцом. Как отец опекает своих детей, обеспечивая их всем необходимым, так и государство должно заботиться об образовании, здоровье и благосостоянии всех его подданных.

Самой бедной и самой обездоленной частью нашего общества является крестьянство. Восемь из десяти крестьянских семейств едва-едва находят себе средства к существованию, что подрывает основы существования самой Российской империи, так как крестьянство – это подавляющая часть ее населения. Голодный и нищий мужик никогда не сможет накормить городского обывателя, а значит, вскоре, по причине роста населения, мы превратимся из нетто производителя в нетто потребителя продовольствия. Причин тут две: хроническое малоземелье в центральных губерниях и крайне отсталые методы ведения сельского хозяйства. Первую проблему мы собираемся решать с помощью переселения крестьян на пустующие земли Сибири, Туркестана, Маньчжурии и Дальнего Востока. Вторая же проблема может быть решена исключительно путем просвещения и внедрения самых передовых методов ведения сельского хозяйства.

Что же касается развития промышленности, особенно военной, которая должна стать целиком отечественной, то нам для начала нужно резко увеличить количество образованных и технически грамотных людей, ибо миллионы вчерашних крестьян не заменят нам и одного инженера. Уже сейчас, при открытии даже небольших фабрик, существует нехватка инженеров и техников. Да и просто квалифицированных рабочих: токарей, слесарей, электриков, телеграфистов – тоже не хватает.

Император вздохнул.

– Но при всем при этом нам не следует забывать о том, что мирный труд пахаря, рабочего, инженера, врача и агронома должен быть надежно защищен. Совсем недавно Российская империя подверглась неспровоцированному, вероломному вражескому нападению, за которым последовало предательство союзника. Теперь мы хорошо понимаем – как дорого для нас стоит безопасность и мир. Мой покойный батюшка, император Александр Третий, не раз говорил, что у России нет союзников, за исключением наших армии и флота. Но, поскольку судьбой нам суждено жить в окружении соседних государств, Россия должна поддерживать с ними дружеские отношения.

Но все наши соседи должны запомнить, что отныне Россия твердо и неукоснительно будет соблюдать свои обязательства перед союзником ровно в той же мере, в какой союзник соблюдает свои обязательства перед Россией. Во всех своих делах, везде и всегда, Россия будет стремиться к миру прямо и неуклонно. Но, ежели будут задеты наши государственные интересы, а уж тем более если кто-то покусится на независимость и территориальную целостность России, то мы оставляем за собой право на прямое и непосредственное применение вооруженного насилия.

Император обвел взглядом присутствующих, внимательно слушавших его выступление, кивнул и сказал господу Тамбовцеву:

– Александр Васильевич, я закончил свою речь. Пусть желающие задают вопросы. Я отвечу на любой из них…

7 апреля (25 марта) 1904 года, утро.

Санкт-Петербург, Зимний дворец Георгиевский зал.

Капитан Тамбовцев Александр Васильевич

…Император обвел взглядом присутствующих, внимательно слушавших его выступление, кивнул и сказал мне:

– Александр Васильевич, я закончил. Пусть желающие задают вопросы. Я отвечу на любой из них…

Ну что ж, начнем помолясь… Стены Зимнего дворца видели многое: смерть российских императоров, великий пожар 1837 года, взрыв, устроенный Халтуриным в 1880 году. Но ТАКОГО в резиденции русских царей не было никогда.

Пресс-конференция помазанника Божьего с ответами на любые, самые каверзные вопросы стала событием, не имеющих прецедентов. Впрочем, таковых в дальнейшем надо избегать. Михаил еще неопытный политик и вряд ли сможет сохранить невозмутимость и парировать вопрос, который будет задан с провокационной целью.

Итак, начнем… Кто же будет у нас первым? Первым оказался всеми уважаемый патриарх русской журналистики Василий Иванович Немирович-Данченко. Он встал, поправил свое пенсне, разгладил седую «скобелевскую» бороду и спросил:

– Ваше величество, я имею честь представлять газету «Русское слово». Не могли бы вы рассказать нам о том, как доблестной русской армии и не менее доблестному русскому флоту удалось так быстро и при малых потерях разгромить Японию? Ведь она была сильна – армия и флот островной империи отлично показали себя в войне с Китаем.

– Да, Василий Иванович, вы правы, – ответил Михаил, – Япония оказалась опасным и сильным врагом. Но она была побеждена еще более сильным противником. Вы уже знаете, что основную тяжесть боевых действий в Корее и в водах Тихого океана взяли на себя корабли и морские пехотинцы с эскадры адмирала Ларионова. Действуя решительно и быстро, я бы сказал – по-суворовски, они уничтожили флот Японии, а сухопутная армия императора Мацухито, попав в окружение, вынуждена была сложить оружие.

Теперь, когда заключен прелиминарный мирный договор и подходят к концу переговоры, и я рассчитываю, что в самое ближайшее время будет подписан окончательный мирный договор между Японией и Российской империей. В пресс-релизе, который в конце нашей встречи получат все ее участники, будут опубликованы итоги боевых действий, потери сторон и в самом общем виде условия мирного договора.

Самое главное, господа, что Россия и Япония договариваются без участия так называемых международных посредников. Державе мирового масштаба, коей, несомненно, является Россия, не нужны посредники для заключения каких-либо соглашений с ее соседями. Японская империя произвела вероломное ничем не спровоцированное нападение на Россию и была за это строго наказана. Пусть этот случай станет наглядным уроком всем остальным мировым державам.

В зале раздался шум. Всегда сдержанные, «застегнутые на все пуговицы» дипломаты оживленно обменивались мнениями между собой. Я представил, какой у них будет вид, когда им вручат пресс-релизы, уже отпечатанные в нашей служебной типографии, которая на днях начала работать в «Новой Голландии».

Следующим задал вопрос императору корреспондент американской газеты «Нью-Йорк Таймс» Стэнли Карпентер.

– Ваше величество, – сказал он, – мы очень рады, что ранения, которые вы получили во время инцидента со шхуной «Марокканка» оказались не слишком тяжелыми, и ваше здоровье пошло на поправку. Мы читали о случившемся в репортаже моего коллеги мистера Лондона. Можете ли вы что-либо добавить к тому, что он уже написал? И каковы результаты следствия, которое, как я слышал, уже подходит к концу?

– Мистер Карпентер, – сказал Михаил, – ваш коллега проявил высокий профессионализм и, в общем, правильно и объективно рассказал всему миру о гнусном поступке британских военных моряков. Лет триста назад всех уцелевших в этом сражении после короткого суда наверняка бы вздернули на рее, как пиратов. Но на дворе двадцатый век, и мы проявим гуманизм. Все виновные в нападении на русский корабль, который, кстати, шел под моим вымпелом, будут отправлены на каторгу.

Теперь по поводу следствия. Оно успешно движется, и в ходе этого следствия появляются все новые и новые весьма интересные подробности. Сейчас я не буду пока говорить об этом, поскольку даже император не имеет права нарушать тайну следствия. Но я могу вам обещать, что после окончания расследования господином Плеве будет созвана специальная пресс-конференция, на которой вы узнаете все эти подробности. Думаю, они станут настоящей сенсацией…

Зал опять загудел, а Михаил, посмотрел на меня, словно спрашивая – я все правильно говорю? Я кивнул ему и дал слово новому газетчику.

На это раз вопрос императору задал Михаил Суворин, главный редактор петербургской газеты «Новое время». Я слышал, что Михаил Алексеевич был в душе консерватором, хотя в его газете порой печатали довольно либеральные статьи. Суворин спросил:

– Ваше величество, как я слышал, вы собираетесь начать свое правление с довольно радикальных реформ. Не вызовут ли они революцию?

Михаил усмехнулся.

– Господин Суворин, вы прекрасно знаете, что реформы в нашем обществе давно уже назрели. И я буду их проводить, какими бы радикальными со стороны некоторых слоев нашего общества они ни казались. А насчет революции я хочу ответить вам словами Василия Андреевича Жуковского, воспитателя моего деда, императора Александра Второго. Он говорил: «Революция есть безумно губительное усилие перескочить из понедельника прямо в среду. Но и усилие перескочить из понедельника назад в воскресенье столь же губительно». Так что выбора у нас нет – надо, чтобы Россия двигалась вперед, но происходило это без революционных потрясений и социальных катаклизмов.

– Позвольте, ваше величество, задать вам личный вопрос, – подсуетился корреспондент австрийской газеты «Винер Цейтнунг» Ойген Циммерман. – Вы вернулись с фронта боевых действий с невестой, дочерью японского императора. Почему вы нарушили традиции ваших предков и предпочли искать супругу не среди европейских принцесс, а в Азии?

Слава богу, наконец-то был задан вопрос, ответ на который мы вчера так долго репетировали с Михаилом. Надо ответить на него с юмором и в то же время показать все убожество и упёртость «цивилизованных европейцев».

– Видите ли, господин Циммерман, – с улыбкой ответил император, – Россия испокон веков строилась как многонациональная страна. Мои предшественники, киевские князья, часто находили себе спутниц жизни среди азиатских красавиц – половецких и осетинских княжон. Так что я в этом отношении отнюдь не оригинален. Да и взгляды у меня настолько широкие, что я просто не воспринимаю тот бытовой расизм, которым часто руководствуются люди, считающие себя либералами и демократами, но в то же время делящих людей по цвету кожи и разрезу глаз.

Немного познакомившись с бытом и культурой родины моей невесты, я сделал вывод о том, что Япония – государство древней и развитой культуры. А люди, населяющие его, трудолюбивы, хорошо воспитаны и обладают чувством прекрасного. И не беда, что они не христиане. Среди статей мирного договора есть и та, в которой говорится о том, что православие будет считаться в стране Ниппон такой же государственной религией, как и синто. А что касается моей невесты, то она в самое ближайшее время примет таинство Крещения. И будет так, как написано в Послании апостола Павла к Галатам: «Все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись. Нету же Иудея, ни язычника: ибо все вы одно во Христе Иисусе». Тот же, кто думает иначе – тот не христианин, а фарисей.

Корреспондент порт-артурской газеты «Новый край» Дмитрий Григорьевич Янчевецкий – брат известного в нашем будущем писателя-историка Василия Яна – поинтересовался, как теперь, после поражения Японии, пойдет развитие Дальнего Востока.

Михаил ответил, что дальневосточные земли России, а также Маньчжурия, которая теперь уже однозначно войдут в состав империи и будут активно осваиваться, в том числе и теми, кто будет переселяться туда из европейской части России.

– Господа, – обратился к присутствующим Михаил, – вы должны запомнить, что интересы Российской империи отныне сосредоточены не только в Европе. Если нам удастся освоить богатства Сибири и Дальнего Востока, то Россия станет самым богатым и самым могущественным государством мира. Еще мой брат Николай начал процесс разворота русского государственного корабля на Восток. И я могу вам обещать, что эта политика будет продолжена со всей неуклонной твердостью. Отныне Россия твердо встает обеими ногами на берегах Тихого океана. Там наше будущее.

Михаил внимательно посмотрел в ту сторону, где были рассажены представители дипломатического корпуса.

– Господа, – обратился император к дипломатам, которые слушали его, боясь пропустить то, что говорил в этом зале новый российский самодержец. – Я настоятельно прошу довести все мои слова до ваших правительств.

Ну, а что касается представителей «второй древнейшей профессии», так те просто подпрыгивали на своих стульях от нетерпения. Они готовы были сию же минуту сорваться с места и броситься на центральный телеграф, чтобы первыми сообщить своим читателям обо всем, что им довелось здесь увидеть и услышать.

Дело пахло сенсацией мирового масштаба! Завтра мир вздрогнет, как корабль, напоровшийся на рифы, и на мировых биржах одни бумаги начнут стремительно дешеветь, в то время как другие безумно вздорожают.

Следующим должен был быть корреспондент датской газеты «Юланд Постен» Карл Хансен, тянувший вверх руку и пытавшийся задать вопрос, но посмотрев на Михаила, я увидел, что император неосторожно повернулся и болезненно поморщился. Еще бы, для человека, который едва оправился от тяжелого ранения, Михаил и так слишком много времени провел на ногах. Пресс-конференцию пора было заканчивать.

Скрестив на груди руки, я увидел его ответный кивок и обратился к присутствующим:

– Господа, большое спасибо всем присутствующим за внимание. Наша пресс-конференция закончилась. Обещаю вам, что мы будем теперь регулярно проводить подобные встречи для информирования российской и мировой общественности на самых разных уровнях. За исключением государственных секретов, России нечего скрывать от мира. Спасибо за внимание.

Михаил, дождавшись конца моего выступления, обратился к дипломатам и журналистам с напутственным словом:

– Господа, Мы полагаем, – императорское «Мы» он подчеркнуто выделил своей интонацией, – что после сегодняшнего мероприятия все присутствующие здесь получили полное представление о том, что происходит сегодня в Российской империи, а также общие сведения и о том, какие изменения в нашей политике произойдут в самом ближайшем времени. Информацию с цифрами и фактами вам сейчас передаст господин Тамбовцев. Всего всем доброго.

С этими словами император Михаил кивнул всем присутствующим и, довольно заметно прихрамывая, покинул Большой Тронный зал. А меня обступила галдящая толпа журналистов и представителей дипломатического корпуса, которые пытались теперь задать свои вопросы мне. Я таинственно улыбался им и хранил молчание, словно партизан на допросе в гестапо.

Через минуту в зал вошли дворцовые служащие, несущие на подносах стопки отпечатанных пресс-релизов. Внимание жаждущих информации дипломатов и газетчиков переключилось на них. Воспользовавшись этим, я выскользнул из зала вслед за императором. Пот с меня лил градом, будто я не вел пресс-конференцию, а разгружал мешки с мукой. Было такое в годы моей студенческой юности.

Ну, скажу честно, первый блин вышел отнюдь не комом. Почитаем завтра в газетах, как наших, так и иностранных – что в них напишут о пресс-конференции нового русского императора. Думаю, что эмоции будут бить через край!

8 апреля (26 марта) 1904 года, утро.

Обзор российской и иностранной прессы

Российская «Новое время»: «Реформы, большие, чем революция! Новый император готов решительно двигать Россию вперед, но без социальных катаклизмов».

Французская «Фигаро»: «Россия больше не ищет союзников! Император Михаил считает, что теперь союзники должны искать милость России».

Австрийская: «Винер Цейтнунг»: «Пугающие заявления нового русского монарха! Россия чувствует себя хозяйкой всего евразийского континента».

Германская «Берлинер тагенблат»: «Континентальные державы сплотились перед лицом общих угроз! Горе тем, кто попытается напасть на Россию и Германию».

Британская «Таймс»: «Россия играет мускулами! Британская империя готова принять вызов, брошенный ей из Петербурга».

Американская «Нью-Йорк Таймс»: «Россия готовит информационную бомбу! Материалы следствия по делу “Марокканки” могут взорвать всю мировую политику!»

Итальянская «Стампа»: «Амбициозные намерения императора Михаила! Новый русский монарх хочет стать вторым Петром Великим!»

Испанская «Гасета нуэва де Мадрид»: «С войны на трон! Русский царь, победив Японию, готовится к новым победам?»

Датская «Юланд постен»: «Царь Михаил заявил: Мы рады наступившему миру, но никому не позволим говорить с нами языком силы».

8 апреля (26 марта) 1904 года, вечер. Санкт-Петербург, «Новая Голландия».

Штабс-капитан Бесоев Николай Арсеньевич

Стояла сырая весенняя питерская погода, когда среднесуточная температура подползает к нулю, с крыш текут потоки талой воды, сугробы резко оседают, в канавах журчат ручьи, а лед на реках вздувается и становится серым и ноздреватым. Это первая наша весна в новом времени, и, повинуясь этому всеобщему пробуждению природы, душа жаждала романтических встреч и волшебных откровений.

Под вечер, когда уже стемнело, к нам в «Новую Голландию», по-простому, не чинясь, на обычной карете, как говорили у нас – «без опознавательных знаков» – приехал сам император. Сначала я думал, что он желает приватно побеседовать с новым узником нашего «зиндана», широко известным в узких кругах японским полковником Акаши. Но, как оказалось, интерес императора к нашей юдоли скорби заключался совсем не в этом ушлом самурае, не подчинившемся – неслыханное для японца дело! – даже приказу своего императора – прекратить подрывную деятельность против России.

Вчерашнее выступление Михаила перед прессой и послами, а также последующая за ним пресс-конференция бабахнули так, что так называемое мировое сообщество теперь только об этом и говорило. Так уж получилось, что Михаилу II потребовался совет военного специалиста, то есть меня.

– Господин штабс-капитан, – сказал он мне при встрече, когда были уже сказаны все ритуальные слова, казаки конвоя остались внизу, а мы поднялись в мой кабинет, – у меня такое чувство, будто что-то очень важное в нашем государстве находится не на том месте, где ему должно быть. …Нет, нет, не перебивайте меня. Я имею в виду ваших старших товарищей и командиров: адмирала Ларионова и полковника Бережного. Несмотря на то что вчера я убедил всех в том, что наши основные интересы лежат на Востоке, это не совсем так. На Тихом океане сейчас находятся свободные земли, источники сырья и рынки сбыта. Сейчас, когда Япония укрощена, никаких серьезных угроз в тех краях для нас практически нет. Британия, а уж тем более Франция и Германия, в своей политике связаны ограничениями в логистике и не способны быстро наращивать там свои силы. Мы же, после завершения строительства прямого Транссибирского железнодорожного пути, а также после освоения морских маршрутов через Арктику, получим возможность быстрого маневра силами между восточными и западными окраинами нашей державы. Судьба России – твердо держаться на берегах двух великих океанов.

Михаил немного помолчал, собираясь с мыслями.

– Основные угрозы для России в ближайшее время лежат все же на европейском театре военных действий. Именно тут находится клубок противоречий, при попытке распутать который может бабахнуть мировая война. Переплетение интересов Франции, Британии, Германии, а также Австро-Венгрии и Турции, как мне кажется, неизбежно приведут к войне.

Заключив альянс с Германией и разорвав союз с Францией, Россия только отодвинула эту войну на какое-то время, но не отменила ее окончательно. Это в Лондоне уже наверняка поняли, и теперь там ищут пути противодействия подобному варианту истории. Давление на основного противника, то есть на Британию, должно нарастать. И в это самое время у меня здесь под рукой нет ни одного генерала или адмирала, которые, как мы теперь уже знаем по их успешным действиям во время Первой мировой – или еще слишком молоды, или уже безнадежно состарились, и ни на что уже не годны.

– А как же генерал Брусилов и адмирал Макаров, ваше величество? – спросил я.

Михаил пожал плечами.

– О генерал-майоре Брусилове я уже навел справки. Сейчас он начальствует в Офицерской кавалерийской школе и не имеет опыта командования ни дивизией, ни бригадой, ни даже полком. Он командовал только эскадроном в 16-м драгунском Тверском полку. Оставлен при Офицерской кавалерийской школе в 1883 году после сдачи на отлично курса эскадронных и сотенных командиров. За двадцать один год он сделал в этой школе карьеру от адъютанта до начальника. Брусилов, конечно, талант, но этот талант еще не дошел, как у вас говорят, «до нужной кондиции».

Что же касается адмирала Макарова, то я вижу в нем больше полярного исследователя, моего наместника на Севере и начальника Севморпути, а не флотоводца, поскольку уже осведомлен о том, что многие его идеи на поверку оказались, мягко говоря, легкомысленными и авантюрными. Это, например, безбронные корабли или облегченные бронебойные снаряды.

– Видите ли, товарищ штабс-капитан, – сказал Михаил, и от этого столь дорогого для меня слова «товарищ» я даже вздрогнул. – Сейчас я мыслю, что ядро новых боевых командиров, которые выиграют грядущую мировую войну, надо собирать вокруг ваших старших товарищей: адмирала Ларионова, полковника Бережного, генерал-майора Антоновой и прочих офицеров, готовых передать нам весь свой опыт.

Но только лишь командиры – это еще не всё. Часть кораблей, а также почти вся ваша боевая техника нужна нам здесь, в Европе, а не на Дальнем Востоке, ибо так будет проще копировать то, что поддается копированию. Пусть не все и не сразу, но технологическое преимущество перед Европой мы получить должны. Кроме того, я надеюсь, что наместник Дальнего Востока Евгений Иванович Алексеев на меня не обидится, если я ограблю его на некоторое количество подающих надежды командиров. Григорович, Эссен, Кондратенко, Колчак… Эбергарда я ему тоже не верну. Вы-то сами, Николай Арсеньевич, как считаете, до какого срока нам удастся оттянуть мировую войну?

– Ваше величество, – ответил я, – в нашей истории германская большая кораблестроительная программа была рассчитана до 1918 года, и ее целью был численный паритет с Британией по кораблям первой линии.

– Хм, – сказал Михаил, – значит, и тогда они готовились к войне с Британией. Интересно. И, Николай Арсеньевич, давайте здесь и сейчас без чинов и титулов. Исходя из сути обсуждаемой проблемы, будем считать, что беседуют два русских офицера. Так и будем дальше вести беседу.

– Хорошо, Михаил Александрович, – ответил я и добавил: – В наше время это называлось «разговор без галстуков».

– Так-то оно будет лучше, – сказал Михаил и спросил: – На чем мы с вами остановились?

– На Германии, – ответил я, – ее флот готовился к войне с Англией, а армия – с Францией. Все мобилизационные планы были ориентированы на войну на Западном фронте. Необходимость вести активные действия на Востоке на первых порах стала для немецких генералов неприятным сюрпризом. Хотя и в Петербурге на этот счет мнения были прямо противоположные. Наши генералы и адмиралы были уверены, что Германия всей своей мощью обрушится именно на Россию. Не знаю – в чем там было дело. Возможно, что в кознях наших так называемых союзников.

– А сейчас, Николай Арсеньевич? – заинтересованно спросил Михаил.

Я пожал плечами.

– Не знаю, Михаил Александрович. Я ведь все-таки, несмотря на все свои довольно скромные «таланты», попал сюда всего лишь старшим лейтенантом, «академиев кончать» не сподобился. Вам бы ваш вопрос куда повыше переадресовать.

Михаил вздохнул.

– Вот потому-то мне здесь и нужны Виктор Сергеевич, и Вячеслав Николаевич. Да не одни, а с большей частью своих людей и кораблей. Тем более что сестра моя Ольга давеча писала, что Вячеслав Николаевич стал лучом света в ее истерзанном сердце. Не сидеть же ей теперь безвылазно в этой Корее… Вот я и ломаю голову – сколько кораблей перебрасывать на Балтику и каким путем…

Я посмотрел сначала за окно, а потом на часы.

– Михаил Александрович, сейчас вроде должна быть связь с Фузаном. Идемте на радиостанцию, там вы сами обо всем и переговорите с адмиралом Ларионовым.

Мы вышли из здания и под падающим с неба то ли дождем, то ли мокрым снегом прошли в башню, где и располагалась радиостанция. Миновав вооруженного часового, мы поднялись наверх. В помещении было почти жарко. Дежурный оператор при виде Михаила подчеркнуто не торопясь встал и отдал честь. Повисла напряженная тишина.

– Адмирала Ларионова к аппарату вызвать можете? – наконец спросил император.

Оператор посмотрел на стрелки приборов, пощелкал клавишами и вздохнул, – Только в телеграфном режиме, ваше величество. Что-то в атмосфере нашей матушки Земли сегодня нехорошее творится, помехи очень сильные.

– Хорошо, вызывайте, – сказал Михаил. – Пусть будет в телеграфном режиме.

Оператор снова уселся на стул, придвинул к себе клавиатуру, и начал щелкать клавишами. Телеграфный режим в наше время – это что-то вроде отправки эсэмэски, только скорость передачи данных во много раз ниже. Предтечей этой технологии был изобретенный в начале XX века телеграфный аппарат БОДО, тот самый, который с лентами.

Вот листинг того диалога:

20:55 (СПб) ЗДЕСЬ ИМПЕРАТОР МИХАИЛ. КОНТР-АДМИРАЛА ЛАРИОНОВА К АППАРАТУ.

20:57 (ФУЗАН) АДМИРАЛ ЛАРИОНОВ ИЗВЕЩЕН, ЖДИТЕ.

21:08 (ФУЗАН) АДМИРАЛ ЛАРИОНОВ У АППАРАТА. ДОБРЫЙ ВЕЧЕР, ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО. С БЛАГОПОЛУЧНЫМ ПРИБЫТИЕМ В СТОЛИЦУ.

21:09 (СПб) И ВАМ ДОБРОГО УТРА, ВИКТОР СЕРГЕЕВИЧ. ИЗВИНИТЕ, ЧТО ПОДНЯЛ В ТАКУЮ РАНЬ.

21:11 (ФУЗАН) СЛУШАЮ ВАС, ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО.

21:13 (СПб) В СВЯЗИ С ЗАКЛЮЧЕНИЕМ МИРНОГО ДОГОВОРА С ЯПОНИЕЙ И ОБОСТРЕНИЕМ ОБСТАНОВКИ НА ЕВРОПЕЙСКОМ ТВД, ПОЛАГАЛ БЫ ПРОСИТЬ ВАШЕГО РАЗРЕШЕНИЯ НА ПЕРЕБРОСКУ ЧАСТИ ВАШИХ СИЛ, ВКЛЮЧАЯ ВСЕ СУХОПУТНЫЕ ВОЙСКА, В РАЙОН БАЛТИЙСКОГО МОРЯ. ВЫ И ПОЛКОВНИК БЕРЕЖНОЙ ТОЖЕ НУЖНЫ ЗДЕСЬ. НЕОБХОДИМО СТРОИТЬ НОВЫЙ ФЛОТ И СОЗДАВАТЬ НОВУЮ АРМИЮ. РАБОТЫ ОЧЕНЬ МНОГО. ВАШЕ МНЕНИЕ?

21:26 (ФУЗАН) ТЕОРЕТИЧЕСКИ ПЕРЕБРОСКА СИЛ ВОЗМОЖНА. НЕОБХОДИМО ОБЕСПЕЧИТЬ СНАБЖЕНИЕ НЕФТЬЮ ПО МАРШРУТУ. СЕТЬ НЕФТЯНЫХ СТАНЦИЙ В МИРЕ ЕЩЕ ОТСУТСТВУЕТ. БЛИЖАЙШАЯ НЕФТЬ ЕСТЬ НА СУМАТРЕ. АНГЛО-ГОЛЛАНДСКАЯ НЕФТЯНАЯ КОМПАНИЯ РОЯЛ ДАТЧ ШЕЛЛ. ВОПРОС НЕОБХОДИМО РЕШАТЬ ЧЕРЕЗ НЕМЦЕВ. ДЕТЕРИНГ ИДЕЙНЫЙ РУСОФОБ И РУССКИМ НЕФТЬ МОЖЕТ НЕ ПРОДАТЬ. ПРИ НАЛИЧИИ ЗАПРАВКИ НА СУМАТРЕ ВОЗМОЖЕН ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ СУЭЦ В СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ, С ЗАГРУЗКОЙ ТАНКЕРОВ СНАБЖЕНИЯ В БАТУМЕ.

21:32 (СПб) С КУЗЕНОМ ВИЛЛИ ВОПРОС ЗАПРАВКИ НА СУМАТРЕ Я РЕШУ. КАКИЕ КОРАБЛИ СЧИТАЕТЕ ВОЗМОЖНЫМ ПЕРЕБРОСИТЬ НА БАЛТИКУ? КРОМЕ ТОГО, МАКАРОВ НАСТАИВАЕТ НА ВОЗВРАЩЕНИИ ЦЕСАРЕВИЧА, ОДНОТИПНОГО С ЭБР ТИПА АЛЕКСАНДР ТРЕТИЙ. ХОЧЕТ СОСТАВИТЬ ПОЛНУЮ ОДНОРОДНУЮ ДИВИЗИЮ ИЗ ШЕСТИ ВЫМПЕЛОВ. ВАШЕ МНЕНИЕ?

21:42 (ФУЗАН) РЕШЕНИЕ МАКАРОВА СЧИТАЮ ПРАВИЛЬНЫМ. ПРИ НАЛИЧИИ ЗАПРАВКИ ИЗ СОСТАВА МОЕЙ ЭСКАДРЫ СЧИТАЮ ВОЗМОЖНЫМ ПЕРЕБРОСИТЬ СЛЕДУЮЩИЙ КОРАБЕЛЬНЫЙ СОСТАВ: ФЛАГМАН: РК МОСКВА. ЭМ АДМИРАЛ УШАКОВ. СКР ЯРОСЛАВ МУДРЫЙ. ВСЕ ДЕСАНТНЫЕ И УЧЕБНЫЕ КОРАБЛИ, ПЛАВГОСПИТАЛЬ, ТРАНСПОРТ КОЛХИДА, ТАНКЕРЫ ИВАН БУБНОВ И ЛЕНА, СБС АЛТАЙ. ПОЛНЫЙ ПЛАН – ГРАФИК ОПЕРАЦИИ ДОЛОЖУ ЧЕРЕЗ СУТКИ.

21:46 (СПб) ХОРОШО, ВИКТОР СЕРГЕЕВИЧ. У ВАС ВСЁ?

21:48 (ФУЗАН) ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО, ВАМ ИЗВЕСТНО ОБ УХОДЕ БРИТАНСКОЙ ЭСКАДРЫ АДМИРАЛА НОЭЛЯ ИЗ ВЭЙХАВЕЯ?

21:51 (СПб) ЕЩЕ НЕТ.

21:55 (ФУЗАН) ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО, ПО ТОЛЬКО ЧТО ПОЛУЧЕННЫМ НАШЕЙ РАЗВЕДКОЙ ДАННЫМ, БРИТАНЦЫ СВОРАЧИВАЮТ БАЗУ И ГРУЗЯТ ИМУЩЕСТВО НА ТРАНСПОРТНЫЕ КОРАБЛИ. ОФИЦИАЛЬНО ЗАЯВЛЕНО О ПЕРЕДИСЛОКАЦИИ В ГОНКОНГ.

21:59 (СПб) ВЫ СЧИТАЕТЕ ЭТО ПЛОХО?

22:05 (ФУЗАН) У НАШЕЙ РАЗВЕДКИ ЕСТЬ СВЕДЕНИЯ, ЧТО НАСТОЯЩЕЙ ЦЕЛЬЮ ЭСКАДРЫ ЯВЛЯЕТСЯ ЗАХВАТ ОСТРОВА ФОРМОЗА ДО ПЕРЕДАЧИ ЕГО ГЕРМАНСКОЙ СТОРОНЕ ПО ПРЕЛАМИНАРНОМУ ДОГОВОРУ С ЯПОНИЕЙ. КАЖЕТСЯ, ЭТО ПЛАНИРУЕТСЯ НАЗВАТЬ ВЗЯТИЕМ В ЗАЛОГ. ОПЕРАЦИЯ ВОЗМОЖНА ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ АПРЕЛЯ.

22:12 (СПб) СПАСИБО, ВИКТОР СЕРГЕЕВИЧ, ДЛЯ МЕНЯ ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НОВОСТЬ. Я ПРОКОНСУЛЬТИРУЮСЬ С КУЗЕНОМ ВИЛЛИ И СООБЩУ ВАМ РЕЗУЛЬТАТ. ДО СВИДАНИЯ. КОНЕЦ СВЯЗИ.

22:15 (ФУЗАН) ДО СВИДАНИЯ, ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО, КОНЕЦ СВЯЗИ.

В полной тишине оператор на жужжащем матричном принтере распечатал листок с диалогом сеанса связи, мы с императором вышли в сырую весеннюю питерскую ночь обалдевшие. Не было ни гроша и вдруг появляется алтын, да не один.

9 апреля (27 марта) 1904 года, утро.

Санкт-Петербург, Зимний дворец, собор Спаса Нерукотворного образа.

Принцесса Масако и епископ Николай

В Великую субботу, едва закончилась служба, и Плащаница была возложена на алтарь, в храм пришла принцесса Масако. Здесь ее уже ждал епископ Николай, участвовавший в богослужении. Дочери японского императора вскоре предстояло принять таинство Крещения, и она старалась понять – в чем, собственно, заключается суть нового для нее учения и чем оно отличается от учения Синто, которого придерживались ее предки.

Масако нравился храм русских, в котором они молились. Он был весь изукрашен золотом, на стенах висели иконы с ликами святых и Бога, а с потолка свисала люстра со множеством свечей. Еще ей нравился хор, который пел на плохо еще понятном для Масако языке, но очень красиво и торжественно. Казалось, что вместе с голосами певчих душа ее улетает куда-то высоко-высоко…

Отец Николай, который рассказывал принцессе о новом для нее учении, уже имел опыт проповеди христианства среди японцев. В свое время ему удалось обратить в Православие даже служителя Синто Такума Савабэ, бывшего самурая-ронина, который с катаной в руках пришел в дом к отцу Николаю, чтобы его убить. Но после беседы со священником он заинтересовался христианским учением и вскоре крестился сам. Такума Савабэ стал Павлом Савабэ, а позднее был рукоположен отцом Николаем и стал первым японцем – православным священником.

А ведь в отличие от Такума Савабэ, который был человеком, много повидавшем на свете и служившем жрецом в храме Синто, принцесса Масако была дева юная, с душой чистой и безгрешной. И она как губка впитывала в себя учение Христа.

Епископ Николай видел, что девушка искренне старается постичь суть христианства, учит молитвы, читает Евангелие, которое еще много лет назад он перевел на японский язык. И душа пастыря радовалась – брошенные им семена попали на плодородную почву.

Сегодня он решил рассказать Масако не только о грядущем празднике Пасхи, но и о том, в какой стране ей предстоит жить, любить, быть любимой и растить детей.

– Смотри, дочь моя, – сказал он Масако, – вот это крест, которым митрополит Филарет благословил на царствие сына своего, первого русского самодержца из Романовых Михаила Федоровича. Твой будущий муж тоже Михаил. И мы все надеемся, что при его правлении, наконец, закончится смута в стране и в душах всех русских людей. И ты, став его женой, должна помогать мужу. Ибо, как говорится в Послании апостола Павла эфесянам: «Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть…»

Это значит, что все у вас будет едино – и дела, и мысли, и жизнь, и смерть. Тебе это понятно, дочь моя?

Масако согласно кивнула головой. Она вспомнила то, что было написано в одном из древних манускриптов периода Токугавы: «Женщинам лучше всего не иметь образования, ибо удел их жизни – беспрекословное повиновение… повиновение отцу до замужества, повиновение мужу после свадьбы и повиновение сыну после смерти мужа… Однако ей необходимо дать хорошее нравственное воспитание, дабы она была целомудренной и мягкой, не давала бы волю страсти, причиняя тем самым неудобства другим, и не подвергала бы сомнению авторитет старших. Ей не нужна и религия, ибо единственным божеством для нее является муж. Служить ему и беспрекословно подчиняться ему – вот ее долг».

Принцесса процитировала по памяти это поучение. Епископ Николай осуждающе покачал головой.

– Неправильно это, дочь моя, – сказал он. – Не может смертный человек быть для кого-то богом. Мужа надо любить, но и ему следует любить жену свою. Вот, что говорится в Послании апостола Петра: «Также и вы, жены, повинуйтесь своим мужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жен своих без слова приобретаемы были, когда увидят ваше чистое, богобоязненное житие. Также и вы, мужья, обращайтесь благоразумно с женами, как с немощнейшим сосудом, оказывая им честь, как сонаследницам благодатной жизни, дабы не было вам препятствия в молитвах».

Запомни, дочь моя, наш Господь добр и милосерден. Даже тех, кто перед казнью бранил Его и глумился над Ним, он простил, говоря: «Отче! отпусти им, не ведя бо, что творят».

– Но как же можно прощать врагов? – удивилась Масако. – Да и воины моего будущего мужа с врагами своими поступали не так, как говорил Господь.

– Дочь моя, – с горечью сказал епископ Николай, – мир несовершенен, люди грешны, и не всегда им удается поступать, как учил наш Господь.

Да, порой воины православные вынуждены убивать своих врагов. Но они поступают так, чтобы спасти свои жизни и жизни близких им людей. Ведь воины, которые, как архангел Гавриил с огненным мечом в руках, обрушились на корабли и войско твоего отца, сделали это для того, чтобы спасти своих собратьев по крови и по вере. Ведь это Япония напала на Россию, а не наоборот. А мы помним слова из Евангелия от Иоанна: «Нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя»…

– Да, я помню, что говорил мой отец, – печально сказала Масако, – дурные люди давали ему дурные советы. И вышло все дурно. Правда, они ответили уже за то, что совершили. Чтобы не испытывать стыд за то, что они огорчили своего императора, они сами ушли из жизни. Но, как я уже знаю, тем самым они совершили страшный грех.

– Да, дочь моя, – сурово сказал епископ Николай, – самоубийство – страшный грех. Тот, кто сам наложит на себя руки, возмущается против божественного порядка и своего назначения в нашем мире, произвольно прекращает свою жизнь, которая принадлежит не ему только, но и Богу. Самоубийца отрекается от всех лежащих на нем обязанностей и является в загробный мир непризванным.

Жизнь каждого человека есть драгоценный дар Божий; следовательно, кто самовольно лишает себя жизни, тот кощунственно отвергает этот дар. Налагающий на себя руки вдвойне оскорбляет Бога: и как Творца и как Искупителя. Такое деяние может быть только плодом полного неверия, отчаяния и безумия. Церковь смотрит на сознательного самоубийцу, как на духовного потомка Иуды предателя, который отрекшись от Бога и Богом отверженный, «пошел и удавился». Самоубийца лишается церковного погребения и поминовения.

– Да, – задумчиво сказала Масако, – у христиан все совсем по-другому. Но я стану настоящей христианкой и буду следовать всем заповедям Господа. Ибо я уже полюбила вашу страну, ваш народ, а самое главное – моего будущего мужа.

Как послушная дочь, я последовала по приказу своего божественного отца в чужую для меня страну. Я даже плакала тайком по ночам, скучая по своим родителям и по своей Родине. Но я увидела, что ваши люди, такие страшные в бою, в обычной мирной жизни добры и милосердны. И я успокоилась. Самым большим для меня утешением станет то, что ни подданные моего отца, ни подданные моего будущего мужа никогда больше не будут воевать и убивать друг друга. Я помню заповедь Господа нашего, Иисуса Христа: «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими».

И если в том, что между Японией и Россией будет царить мир, будет и моя маленькая заслуга, я буду счастлива, и я буду считать, что жизнь моя прожита не зря.

– Дочь моя, – сказал растроганно епископ Николай, – я вижу, что ты поняла самое главное в нашем учении. Ты готова делать добро, любить людей как саму себя. И это самое главное. Я понял, что ты уже готова для того, чтобы принять таинство Крещения. Спаси тебя Господь!

Принцесса Масако склонила голову перед старым и седым епископом. А он, сложив пальцы щепотью, перекрестил ее. А потом по-отечески погладил девушку по платку на ее голове. На душе у отца Николая стал радостно – Церковь Православная скоро примет в свое лоно новую и чистую душой дщерь.

9 апреля (27 марта) 1904 года, полдень.

Санкт-Петербург, «Новая Голландия», Главное Управление государственной безопасности.

Капитан Тамбовцев Александр Васильевич

Совещание по вопросам экономики Михаил Александрович решил провести именно у нас, в «Новой Голландии». Спокойно, без посторонних ушей, а следовательно, безопасно. Ведь те вопросы, о которых я хотел поговорить сегодня с императором, имели фундаментальное значение. Типа, «как нам обустроить Россию». Я, конечно, не экономист, но к беседе подготовился основательно, взяв за основу своих предложений тот план, которым в свое время руководствовался наш общий знакомый Сосо Джугашвили.

Но приглашать его на совещание я не стал. С ним позднее будет разговор особый. А вот Владимиру Ильичу приглашение отправил. Ему полезно будет послушать нашу с Михаилом беседу. Тем более что кое-что, относящееся к рабочему законодательству, ему в дальнейшем пригодится. Но обо все по порядку.

– Разговор наш сегодня, – начал я, когда император и несостоявшийся «вождь пролетариата» расселись вокруг небольшого круглого стола, – пойдет о такой довольно скучной вещи, как экономика. Только давайте вспомним этимологию. «Экономика» – от греческого слова «экос» – дом и «номос» – закон, положение. Фактически – наука о ведении домашнего хозяйства. А посему, если мы считаем Россию нашим общий домом, то должны точно знать – как мы должны в нем вести хозяйство.

– Говорите, Александр Васильевич, – сказал Михаил, – я внимательно вас слушаю. Сознаюсь, что до самого последнего времени я мало задумывался о том, откуда что берется.

– Всем понятно, что страна нуждается в ускоренном развитии. Понятно, что надо строить новые заводы и фабрики, выпускать продукцию, которую сейчас Россия вынуждена закупать за рубежом. Но для того, чтобы обеспечить новые заводы и фабрики сырьем, необходимо связать их с помощью транспортных коммуникаций с крупными городами и с местами добычи полезных ископаемых.

Отметим – надо строить дороги. Как железные, так и обычные. Вспомните, Римская империя в течение многих веков сумела просуществовать благодаря тому, что она была связана со своими окраинами с помощью прекрасных дорог. Ими, кстати, до сих пор пользуются европейцы. Нашей стране с ее огромными размерами необходимы тысячи километров дорог. Не стоит забывать, что строительство железных дорог, в свою очередь, дает толчок к развитию как территорий, через которые они будут проходить, так и металлургической, строительной и прочей промышленности. Станции, особенно узловые, со временем превратятся в промышленные центры, со своими заводами, мастерскими, учебными заведениями. В ходе освоения так называемого Дикого Запада в Северной Америке именно станции железных дорог, зачатую построенные в безлюдной прерии, становились со временем ядром новых городов. Ибо там, где есть транспорт, там есть жизнь.

Не стоит забывать и о таких замечательных транспортных коммуникациях России, которыми пользовались русские люди на протяжении сотен лет. Я имею в виду реки. У них, однако, есть недостаток – они могут использоваться лишь в ту пору, когда они свободны ото льда. В остальное же время реки могут служить в качестве «зимников» – дорог, проложенных по льду. Отсюда еще одна насущная задача – строительство каналов, соединяющих с помощью речных коммуникаций Балтийское, Черное, Каспийское и Белое моря. Программа строительства внутренних водных коммуникаций потребует больших сил, немалых средств, но они довольно быстро окупятся за счет ускорения оборота товаров.

Про развитие русского Севера и Дальнего Востока я хотел бы поговорить с вами отдельно и не сейчас. Для этого разговора необходимо пригласить на встречу Дмитрия Ивановича Менделеева и Степана Осиповича Макарова.

– Хорошо, Александр Васильевич, – кивнул Михаил, делая пометку в лежащем перед ним блокноте. – Когда мы можем это организовать?

– Думаю, что это совещание можно будет провести на будущей неделе, – сказал я, – нам необходимо некоторое время для его подготовки.

– Договорились, – сказал Михаил, сделав еще пометку в блокноте, – мы выберем день и сообщим вам об этом дополнительно. Что у нас дальше?

– Вернемся к дорогам, ваше величество, – сказал я. – Дороги – в данном случае имеются в виду как железные, так и обычные – шоссейные. Не забывайте, что скоро на трон взойдет Его Величество Автомобиль, и это резко повысит важность шоссейных дорог. Строительство и тех и других потребует создания предприятий по выпуску экскаваторов, путеукладчиков, словом, всех тех машин, с помощью которых можно будет быстро и качественно прокладывать новые транспортные магистрали.

И еще – для новых железных дорог в большом количестве потребуются рельсы усиленного типа. Ведь мы знаем, что в ближайшее время резко возрастет мощь локомотивов, а значит, и вес железнодорожных составов. Впрочем, для узкоколеек, которые тоже необходимо строить, понадобятся рельсы старого типа. А рельсы – это новые металлургические предприятия, угольные и железорудные шахты. Вообще, черная металлургия – это фундамент экономики. Теперь вы видите – как все между собой взаимосвязано.

Таким образом, мы можем поэтапно осуществить индустриализацию России. Для этого необходим план развития страны на несколько лет вперед, а также государственный орган, который будет осуществлять это планирование и наблюдать за выполнением принятого плана. Все должно находиться под наблюдением этого органа, который в нашей истории назывался Госпланом, и подчиняться который будет лично императору, то есть вам, Михаил Александрович.

– А почему мне? – удивился император. – Я же вам уже говорил, что мало разбираюсь в экономике.

– А потому именно вам, – сказал я, – что вы, ваше величество, высшее должностное лицо государства. И выше вас никого нет. Следовательно, никто кроме вас в работу Госплана вмешаться не может, и с помощью своих властных полномочий никто не сможет добиться каких-либо выгодных для себя или своих креатур решений о строительстве того или иного завода, или, скажем, фабрики. Ну, а вы, если вам что-то будет непонятно, всегда сможете проконсультироваться с профессионалами, владеющими информацией по данному вопросу. И единолично принять правильное решение.

– Понятно, – тяжело вздохнул Михаил, – значит, опять мне быть крайним. Ну что ж, я уже привык к этому. «Ох, тяжела ты, шапка Мономаха» – так, кажется, у Пушкина в его «Борисе Годунове»?

– Как написано в Евангелии от Луки: «…И от всякого, кому дано много, много и потребуется; и кому много вверено, с того больше взыщут», – с улыбкой сказал я. – Приходится жить по Заповедям Божьим. В России всегда все замыкается именно на первое лицо, как бы оно при этом ни называлось.

– Понятно, – сказал император, – похоже, что работать мне придется, как работал мой прадед, Николай Павлович. Но дезертировать я не собираюсь. Продолжайте, Александр Васильевич. Что у нас дальше?

– Дальше легче тоже не будет, – ответил я, – Теперь пришло время поговорить о том – кто же будет работать на этих новых заводах и фабриках. Вот тут-то у нас и возникает узкое место. На новых станках должны работать грамотные и хорошо обученные рабочие. А где их взять, если квалифицированных рабочих по большому счету не хватает даже для уже существующих предприятий? Заводчики сманивают рабочих друг у друга, а иногда дело доходит до откровенной уголовщины.

Я вздохнул.