Штрафник-«охотник». Асы против асов Савицкий Георгий

Пролог

Москва была погружена во тьму светомаскировки. Столицу уже не бомбили, однако отдельные высотные разведчики прорывались сквозь пояса противовоздушной обороны. Темна глубокая осенняя ночь, и только в рабочем кабинете в Кремле теплится зеленоватый огонек. У председателя Народного Комиссариата Обороны Иосифа Сталина рабочий «день» был в разгаре. Верховный любил работать по ночам, вот и приходилось окружающим подстраиваться под его ритм.

На совещание собрались высшие командиры ВВС Красной Армии: генерал-лейтенант авиации Константин Андреевич Вершинин, генерал-лейтенант Тимофей Тимофеевич Хрюкин, командир 3-го истребительного авиакорпуса генерал-лейтенант Евгений Яковлевич Савицкий, командующий ВВС маршал авиации Александр Александрович Новиков. Вместе с ними были и прославленные маршалы Жуков, Конев и Рокоссовский. Присутствовал также и начальник Генштаба генерал-майор Шапошников.

– Товарищи командиры, – начал Верховный свою речь. Легкий осетинский акцент и мурлыкающие интонации в голосе создавали впечатление мягкости и добродушия, но горе тому, кто разъярит Вождя! Тогда и проявлялась вся суть его псевдонима! Генералы хорошо знали крутую волю того, кто вот уже три долгих года воевал против самой мощной армии Европы. – После поражения гитлеровских войск на Курской дуге они сильно сдали свои позиции. Однако, товарищи, вы понимаете, что враг очень силен. И главное его превосходство – воздушная и танковая мощь! По танкам после сражения под Прохоровкой и последующих наступательных операций уже сделаны выводы и в данный момент уже вносятся коррективы в программы нашего танкостроения… Мне бы хотелось, товарищи, сейчас остановиться на действиях нашей авиации. Ценой огромных усилий мы переломили ход войны – теперь об этом можно говорить со всей уверенностью. И тактическая инициатива в наших руках. Следует подумать теперь о роли авиации в наступательных действиях армий и фронтов. Прошу высказываться, товарищи.

– Я считаю, что в будущих сражениях возрастет роль бомбардировщиков и штурмовиков, которые будут «расчищать» путь танковым клиньям, – начал Георгий Константинович. Два других «сухопутных» военачальника согласно кивнули.

– А вы что скажете, товарищ Новиков?

– Как командующий авиацией я могу сказать, что наряду с ударными действиями наших «илов» и «пешек» возрастет доля еще и разведывательной авиации. Танковым клиньям необходимо знать, куда идти на прорыв.

Верховный согласно кивнул, держа в руке свою знаменитую трубку.

– А что по поводу господства в воздухе?

– Немецкое командование сохраняет господство в воздухе, к сожалению, – ответил генерал-лейтенант авиации Вершинин.

– Объясните, пожалуйста, Константин Андреевич.

Генерал-лейтенант обладал огромным опытом в командовании и координации действий больших авиационных соединений в Ростовской наступательной операции в ноябре – декабре 1941 года. Тогда Вершинин, будучи командующим ВВС фронта, сумел добиться сосредоточения своей немногочисленной авиации на решающем направлении в нарушение действовавшего тогда принципа придания ВВС отдельным армиям и обеспечил пусть и временное, но превосходство в воздухе на направлении главного удара войск фронта.

Во главе Воздушной армии генерал-лейтенант Вершинин участвовал в апреле – июне 1943 года в невиданном по размаху и ожесточенности воздушном сражении на Кубани. Там Вершинин широко применял постоянное дежурство авианаводчиков на переднем крае, массированное применение сил в ходе воздушных боев. И если ранее исключительным случаем был воздушный бой в составе полка, то над Кубанью с советской стороны зачастую одновременно дралось в небе около пяти и более истребительных полков. Также командующий практиковал широкий обмен успешным боевым опытом – это позднее отмечал в своих мемуарах знаменитый советский ас Александр Покрышкин.

– Гитлеровцы умело манипулируют своими авиационными подразделениями, перебрасывая их на угрожаемые участки фронта, – продолжил Вершинин. – Отдельные группы их эскадр действуют практически на всем протяжении фронта. Немецкие летчики их так и называют – «пожарные команды». Кроме того, они широко практикуют «свободную охоту», составляя подразделения из наиболее подготовленных пилотов – асов-«охотников».

– Так почему же нам не создать такие же подразделения… гм… «охотников»?

– Такая работа уже ведется, товарищ Верховный главнокомандующий, – ровным голосом ответил маршал авиации Новиков.

– Это хорошо. У нас ведь есть достойные летчики, не так ли? Майор Покрышкин, старший лейтенант Кожедуб. – Верховный усмехнулся: – Вы, товарищ Савицкий. Несмотря на мой прямой приказ, полетываете, не так ли?

– Так точно, товарищ Верховный главнокомандующий, – Евгений Яковлевич открыто смотрел в глаза Сталину.

Немногие могли себе это позволить… Но командующий 3-м истребительным авиакорпусом мог. Его два раза сбивали над Малой Землей – плацдармом в районе его родного Новороссийска.

– Сколько на вашем счету сбитых, товарищ генерал-лейтенант?

– Одиннадцать лично и пять в группе.

– Помнится, в вашей Воздушной армии, Тимофей Тимофеевич, были созданы авиационные эскадрильи штрафников?

– Так точно, однако к теперешнему моменту они уже расформированы, а искупившие кровью свою вину летчики вернулись в обычные полки. Многие пошли на повышение, заслужив награды и звания. В штрафных подразделениях они дрались с отчаянной смелостью! – отрапортовал генерал-лейтенант Хрюкин. Он возглавлял 8-ю Воздушную армию. Под его руководством летчики сражались под Харьковом, Сталинградом, Ростовом-на-Дону, на рубеже Миус-фронта и в Крыму. По инициативе Хрюкина под Сталинградом был создан полк асов – 9-й гвардейский истребительный авиаполк.

– Так, может быть, собрать теперь их вместе и организовать для начала эскадрилью «охотников»? Тимофей Тимофеевич, займитесь этим вопросом.

Глава 1

Фронтовые будни

Две «Аэрокобры» вычерчивали сложные и стремительные фигуры воздушного боя в бездонной синеве неба. Против них выступала шестерка модернизированных «Мессершмиттов-109» с дополнительными подвесными пушками. Гитлеровские стервятники рассчитывали на численное преимущество, но изрядно просчитались. И обломали клювы и когти – один из «худых»[1] уже получил очередь из пушки и пулеметов от напарника советского аса и вышел из боя, волоча за собой хвост черного дыма. Майор Волин вел воздушный бой спокойно, зная, что ведомый прикроет. Серьезный и сосредоточенный, Олег Погорелов обладал завидным хладнокровием. В сочетании с летным мастерством это делало младшего лейтенанта опасным воздушным противником.

Вот и сейчас ведомый предупредил командира об опасности:

– Леопард-1, это Второй, прием. «Худые» заходят парой снизу.

– Понял тебя, Олег. – Вовремя предупредил его бдительный ведомый! Прямо перед хрустально-прозрачным диском воздушного винта «Аэрокобры» пронеслись малиново-белые трассеры немецких самолетов.

Майор тут же отработал ручкой управления и педалями, выполнив резкий разворот с большой перегрузкой. И сразу же опытный летчик ввел «Аэрокобру» в восходящую спираль.

Пара «Мессершмиттов» Bf-109G-6 «вынырнула» из-под острого носа «Аэрокобры». Волин дал ручку управления самолетом резко вправо. Истребитель P-39Q сманеврировал, и ведомый «Мессершмитт» 109G-6 оказался точно в перекрестье коллиматорного прицела. Александр нажал на гашетки пушки и пулеметов, вспарывая короткой очередью «шкуру» проклятому «мессеру». Казалось, что вспышки разрывов сверкнули прямо перед лицом советского летчика. В серых глазах мелькнули отблески огня. В разные стороны полетели куски хвостового оперения, обшивки и обломки руля направления, на котором были нанесены ряды «абшюссбалкен» – «охотничьих меток».

– Получи, сволочь!

– Крестам в нашем небе не место!

Потеряв два своих истребителя, немецкие пилоты как-то сразу охладели к воздушному бою. Хотя они еще имели численное преимущество два к одному, но схватку продолжать не стали. Переворотом через крыло они вышли из боя и с пикированием пошли в глубь своей территории…

– Командир, добьем гадов?

– Отставить, Олег. У нас топлива в обрез, только бы до своего аэродрома дотянуть. Пусть летят…

– Понял, командир. Возврат на «точку».

* * *

В полку Ивана Поддубного майор Волин был заместителем по огневой и тактической подготовке. И комполка, которого традиционно за глаза летчики звали Батей, возлагал большие надежды на него. Конечно, в полку хватало опытных летчиков, было даже три Героя Советского Союза. Но никто не мог так хорошо «натаскать» новичков и ввести молодых пилотов в боевой состав части. Когда группу истребителей на задание вел майор Александр Волин, то, как правило, все возвращались на аэродром.

– Что, Сашка, готовься принимать полк после меня, – сказал Волину полковник Поддубный. – Я недавно вылетал в штаб дивизии, и там мне шепнули, что готовят документы на перевод в штаб. Ты будешь хорошим командиром.

– Да, ладно, товарищ полковник, я в командиры не гожусь.

– Что у тебя сейчас?

– В двенадцать тридцать сопровождаю шестеркой «пешки».

– Ладно, иди отдыхай.

– Есть.

Выйдя из блиндажа штаба полка, майор Волин направился на стоянку эскадрильи. Мимо проехал бензозаправщик, подняв шлейф пыли с наезженной по лугу колеи. Навстречу шли капитан Петренко, командир 2-й эскадрильи, и замполит Николай Искрин. Майор Волин козырнул, офицеры тоже вскинули ладони к фуражкам с синими околышами.

На стоянке эскадрильи летчики собрались под маскировочным навесом из зеленых веток и пучков травы. Некоторые отдыхали на чехлах, ведя неторопливые разговоры. Техники возились возле самолетов, готовя остроносые «кобры» к боевому вылету. С перестуком становились заправочные шланги в горловины крыльевых топливных баков. Со звоном ложились в короба боезапаса тяжелые медные ленты 37-миллиметровых снарядов и 12,7-миллиметровых патронов. Истребитель Р-39 выпускался в нескольких модификациях. На нем могла стоять или 37-миллиметровая пушка «Испано-Сюиза М-4» с боекомплектом тридцать снарядов, или пушка М-1 калибра 20 миллиметров и вдвое большим боекомплектом.

Лично Александру Волину нравилась 37-миллиметровая «Испано-Сюиза M-4». Разрыв всего лишь одного снаряда разваливал любой истребитель противника. Даже увешанный броней сверх всякой меры «Фокке-Вульф-190» не мог выдержать очередь такой авиапушки! Точно так же велась борьба и с немецкими бомбардировщиками – мощное вооружение позволяло уверенно атаковать двухмоторные «Хейнкели-111» и «Юнкерсы-88» с больших дистанций. Арсенал «Аэрокобры» дополняли два крупнокалиберных пулемета «Кольт-Браунинг». Еще четыре пулемета винтовочного калибра размещались в крыльях. Однако в ВВС Красной Армии подкрыльевые пулеметные контейнеры с P-39Q чаще всего снимались для облегчения самолета. Считалось, что оставшейся после демонтажа пулеметов огневой мощи вполне достаточно.

Для того чтобы разместить в носовой части фюзеляжа истребителя мощное 37-миллиметровое автоматическое орудие, имеющее гораздо большее разрушающее действие, чем обычные 20-миллиметровые пушки самолетов вероятного противника, требовалось куда-то убрать двигатель. Именно это обстоятельство и натолкнуло конструкторов на мысль разместить на самолете Р-39 двигатель за кабиной летчика.

– Здравия желаю, товарищи летчики, – козырнул Волин.

– Здравия желаем, товарищ майор! – Молодые лейтенанты и сержанты моментально повскакивали с мест, поправляя форму и застегивая воротнички.

– Вольно, можете отдыхать. Вылет через двадцать минут.

Предполетный инструктаж прошел еще утром, на постановке боевой задачи. Линию боевого соприкосновения и тактическую обстановку на передовой летчики уже нанесли на полетные карты в планшетах.

– Разрешите обратиться, товарищ майор? – хитро прищурившись, спросил сержант Соколов. – А вам кто больше нравится – блондинки или брюнетки?

– Мне, Соколов, жена моя нравится, сейчас в эвакуации.

– А… Виноват, товарищ майор.

– А ты бы, Соколов, чем «о прекрасном» думать, лучше бы о задании задумался. И смотри мне – никаких анекдотов в эфире!

– Слушаюсь, товарищ майор. А скажите, – молодой летчик, только недавно пришедший в полк, все ж не унимался, – вам перед вылетом страшно?

– Перед каждым вылетом. Но это не страх, а скорее настороженность, – сказал Волин. – Без этого никак нельзя в воздушном бою. Сильные чувства подстегивают и мобилизуют.

– И получается, что в каждом вылете вы подтверждаете правильность своей фамилии, – скаламбурил Соколов.

– А вот подхалимаж я не люблю и терпеть не буду.

– Понял, товарищ майор.

За разговорами подошло время боевого вылета. Сверкнула зеленой звездой над лесом сигнальная ракета. Отложены в сторону все дела, рассыпались с клетчатой доски шахматы. Летчики бегут к своим самолетам, надевая на ходу шлемофоны. Техники помогают им застегнуть замки подвесной системы парашютов.

– От винта!

– Есть от винта!

Запуск двигателя выполнялся электростартером от бортового аккумулятора или наземного источника питания, специальная розетка для этого размещалась в носовой части фюзеляжа слева или в «зализе» левого крыла. Была также предусмотрена и возможность ручного запуска от пусковой рукоятки. Для этого два человека с помощью пусковой рукоятки, за что она получила у наших техников название «ручка дружбы», в течение трех-пяти минут должны были раскручивать маховик стартера до высоких оборотов, после чего вал стартера сцеплялся с валом двигателя. Лючок для доступа к стартеру размещался за двигателем справа. Пусковая рукоятка находилась под легкосъемным «зализом» правого крыла. Но сейчас «ручка дружбы» не понадобилась. На стоянку подогнали несколько пятитонных грузовиков со смонтированными на них электрогенераторами. С их помощью техники запустили двигатели от электростартеров.

Волин занял место в кабине своей «Аэрокобры». На «автомобильной» дверце кабины этого самолета справа был изображен скалящийся леопард, лапой в прыжке перебивающий хребет «Мессершмитту». Картина была отчеркнута стремительным красным зигзагом молнии с надписью: «За Родину!»

Когда-то под Сталинградом в штрафной истребительной эскадрилье такой же рисунок изобразил на борту Як-1 его бортмеханик. Это был подарок от «художника-штрафника», и он пришелся по душе летчику. Правда, за подобные «художества» тогда взъелся замполит штрафной эскадрильи – трусоватый и недалекий тип. Как говорили воздушные бойцы: «Курица – не птица, замполит – не летчик!»

Точку в споре поставил командир штрафной эскадрильи, опытный пилот майор Деркач: «Рисунок правильный, нужно этим стервятникам хребты ломать! А что до кошки пятнистой, так Александра у нас иначе как Леопард не кличут, и позывной у него такой. Рисунок – идеологически верный, опять же девиз: «За Родину!» Красная молния – символ несокрушимого удара!»

С тех пор пятнистый леопард как талисман сопровождал Александра Волина от самолета к самолету, на которых летал бывший штрафник. Кроме того, «Леопард» был его позывным, да и сам рано поседевший молодой еще майор напоминал этого хищника: еще в начале войны он горел в самолете, с тех пор лицо его покрывали пигментные пятна от ожогов.

Майор Волин запросил выруливание на линию предварительного старта и взлет. Руководитель полетов дал «добро» на взлет. Александр двинул вперед рычаг управлением двигателя и рычагом управления шагом винта подобрал оптимальную взлетную мощность. Поле выгоревшей на солнце травы рванулось навстречу, самолет подпрыгивал и раскачивался на мелких выбоинах и кочках. Постепенно толчки стали реже, Волин чуть добрал ручку на себя, и «кобра» оторвалась от земли. Летчик убрал шасси, на приборной доске вместо зеленых зажглось три красных огонька.

Шестерка «Аэрокобр» пошла к обозначенному на картах месту встречи с бомбардировщиками. При этом одна пара шла над звеном с превышением по высоте. Такое построение с эшелонированием боевых порядков по высоте обеспечивало большую тактическую гибкость в бою и защищало от внезапных атак гитлеровских «охотников». Прообраз «этажерки» применял еще в 1942 году под Сталинградом знаменитый советский ас Лев Шестаков. А позже, весной 1943 года, в грандиозном воздушном сражении над Кубанью выдающийся тактик воздушного боя Александр Покрышкин блестяще развил эту концепцию. Выдающийся воздушный боец, тактик и наставник для молодых летчиков уже в августе того же года за успехи в воздушных боях и двадцать пять сбитых гитлеровских самолетов получил звание майора и Звезду Героя Советского Союза.

Вскоре показались характерные наземные ориентиры, отмечавшие район рандеву. «Пешки» подошли вовремя. «Курносые» скоростные бомбардировщики Пе-2бис были усовершенствованы, их «истребительные» двигатели ВК-105, как на знаменитых машинах Яковлева, были модернизированы, а экипаж получил дополнительную бронезащиту. В частности, была введена экранированная броневыми листами полутурельная установка для штурмана ВУБ-1 конструкции Ивана Ивановича Торопова. На ней вместо спаренных ШКАСов был смонтирован крупнокалиберный пулемет Березина УБТ. Была также усилена бронезащита стрелка-радиста, а его спаренный ШКАС, установленный на верхней турели, можно было также перебрасывать и в боковые окна и вести огонь по бортам.

Оборонительное вооружение состояло также и из двух надежных крупнокалиберных пулеметов Березина в носу «бомбовоза». Ими управлял с помощью гашетки электроспуска на «роге» штурвала сам пилот. Еще один крупнокалиберный «Березин-турельный» прикрывал нижнюю полусферу. Управлялся с ним тоже стрелок-радист. Кроме того, спарка ШКАСов перебрасывалась в боковые блистеры фюзеляжа. Так что фронтовой бомбардировщик Пе-2 был весьма неплохо защищен, а его нынешняя модификация Пе-2бис – и того больше. А в сочетании с неплохой маневренностью у пары случайных «мессеров»-«охотников» практически не было шансов, если бы они решились атаковать.

Но все же девятку бомбардировщиков прикрывала шестерка «Аэрокобр».

– Привет, «веселые»! Спасибо за сопровождение. Идем задать фрицам жару!

– Привет, «пешки», я – майор Волин, позывной Леопард-1.

– Вас понял, мой позывной Забияка. Летим вместе, конец связи. – На фюзеляже двухмоторного пикировщика под кабиной был нарисован атакующий ястреб, держащий в когтистых лапах бомбу. Художественную композицию венчала соответствующая надпись: «Забияка!»

Дальше полет прошел в полном радиомолчании. Немцы со свойственной им педантичностью прослушивали эфир и выполняли радиоперехват. Также гитлеровцы использовали радиолокационные станции «Фрейя». Вообще, уровень технической оснащенности войск Третьего рейха оставался все еще очень высок. Хуже было с людьми, с тем, что в военных сводках и документах именуется «личным составом». Выучка и пехоты, и танкистов, и зенитчиков, и летчиков падала медленно, но неуклонно.

Недавно завершившаяся грандиозная битва под Белгородом и Курском заставила сдать свои позиции. К весне 1943 года положение на фронтах стабилизировалось, но все понимали, что это лишь затишье перед бурей. Впереди была самая грандиозная битва в истории войн.

Гитлер отдал приказ о разработке и проведении операции «Цитадель» – летнем наступлении в районе Орла, Курска, Белгорода и Харькова. Фронт здесь изогнулся обратной буквой «S» – на севере в советскую оборону вклинился выступ, в центре которого был Орел, а прямо под ним находился точно такой же выступ, который удерживали наши войска. Его центром был город Курск. По замыслу гитлеровских стратегов фланговыми ударами с двух сторон Курский выступ отрезался от основной части наших войск и попадал в окружение. Но получилось по-другому. Ценой огромных потерь Красной Армии удалось переломить ход одного из величайших танковых сражений Второй мировой войны. Сокрушительные потери в людях и технике, истощение ресурсов заставили Гитлера и его генералов отступить. Тем самым был развеян миф о непобедимости немецкой армии. А вот советские солдаты и командиры получили неоценимый опыт организации и ведения боевых действий в сложных условиях. И более того, эта победа, доставшаяся дорогой ценой, открыла нашим войскам путь на Харьков и в Донбасс.

Но на рубеже реки Миус гитлеровцы уже построили новую мощную линию обороны. Ключевым ее местом была высота 277,9 – древняя Саур-Могила. В ясные дни оттуда, с вершины Донецкого кряжа, было даже видно Азовское море. Но сейчас летчикам было не до красоты.

Этот участок Донецкой земли был превращен в мощнейший укрепрайон с несколькими рядами траншей, замаскированных огневых точек, дотов и дзотов. Все это было прикрыто и перекрыто огнем артиллерии, минометов и пулеметами. Вилась «колючка», на подступах к немецким окопам притаились противотанковые мины и противопехотные «шпринг»-мины. На господствующих высотах заняли позиции вкопанные по башни «панцеры».

И эту мощную линию обороны атаковали советские штурмовики и фронтовые бомбардировщики. Командир бомбардировочной девятки был мужик опытный. Когда они пересекли линию фронта, то он, хоть и рискуя, протянул над облаками в глубь территории, занятой немцами, а потом выполнил разворот на 180 градусов. И к объекту бомбежки – немецкой гаубичной батарее – «пешки» вышли со стороны немецких войск, оттуда, откуда их меньше всего ждали.

– Внимание, я Забияка, прием. Подходим к цели. Разворот на боевой курс – 240 градусов.

– Я Леопард-1, прикрываю тебя. Работай, Забияка.

– Понял, на боевом, цель вижу!

Теперь начался самый опасный этап атаки цели – маневр «мечта зенитчика». Это когда ведущий бомбардировщик идет строго «по ниточке», тщательно выдерживая направление, высоту и скорость. Лидерный самолет ведущего группы обеспечивал прицельное бомбометание для всех Пе-2бис.

А вот зенитчики Люфтваффе из батареи, которая прикрывала 150-миллиметровые гаубицы KwK-18, своего не упустили. Страшные 88-миллиметровые зенитки «acht-acht» расцветили небо рукотворными облаками взрывов, а спаренные 20-миллиметровые «эрликоны» начали стегать небесную синь огненным плетьми трассирующих снарядов.

Забияка, ревя двумя своими моторами, несся сквозь разрывы зенитных снарядов и хлещущие плети трассеров. Самолет раскачивался от ударных волн, штурман рычал, чтобы машину удерживали на боевом курсе. Пилот парировал рывки отчаянными усилиями на штурвале и педалях рулей поворота.

Штурман не отрываясь смотрел в бомбардировочный прицел. В перекрестье проплывала изрезанная, изуродованная окопами земля. На благодатной Донецкой земле, так же как до этого на Волжской и Кубанской, нужно было хлеб растить, чтобы колосились рясные нивы и текло в кузова грузовиков золото зерен… А сейчас эти грузовики вместо хлеба везли золотистые патроны и угрюмые чушки бомб и снарядов. Вот такой «урожай» взрастила война…

В перекрестье наконец-то показались гаубицы KwK-18. Одна, вторая, третья… Всего восемь орудий калибром 150 миллиметров были готовы вести огонь с закрытых позиций. Аккуратные орудийные дворики, маскировочные сети, штабеля снарядов. В отдалении – полугусеничные тягачи и грузовики с боеприпасами. Das ist gross Ordnung![2] Устраивая оборону, немцы действовали со свойственным им педантизмом. Ну, ничего, взращенный войной «урожай» уже готов был обрушиться на немецкие позиции.

– Есть цель! – По команде штурмана летчик переворотом через крыло ввел Пе-2бис в пикирование. Земля стремительно понеслась навстречу.

– Сброс! – Штурман дернул рычаг бомбосбрасывателя.

Стальные «чушки» бомб отделились от носителя и уже самостоятельно понеслись к земле. Гитлеровские артиллерийские позиции накрыло сплошным ковром разрывов. Дымно-огненные фонтаны разметали тяжелые орудия, уничтожили полугусеничные бронетранспортеры, грузовики с боеприпасами, крошили осколками в кровавую кашу орудийную прислугу и остальных солдат и офицеров в серых мундирах Вермахта… Впрочем, с высоты не было видно подробностей.

А на небе остроносые злые «пешки» творили свое правосудие. Один за другим фронтовые бомбардировщики с красными звездами на «шайбах» двойного хвостового оперения пикировали и клали свой смертоносный груз на немецкие позиции. Огненная мясорубка не оставляла фашистам никаких шансов.

А над бомбардировщиками кружились «Аэрокобры» прикрытия. Александр Волин знал, что именно сейчас, когда Пе-2бис выходят из пикирования, они наиболее беззащитны. И пилоты Люфтваффе, конечно же, такую возможность упускать не собирались. Волин внимательно оглядывал горизонт, и действительно, вскоре на фоне облаков появились крохотные черные точки.

– Я Леопард-1, прием. Справа заходят десяткой. Всем – внимание.

– Вас понял.

– Я Леопард-4, прием. Еще заходят снизу шестеркой.

– Понял, звено, я Первый! Вторая пара, отсекайте нижних. В затяжной бой с истребителями не вступать, отсекать короткими контратаками! Как поняли меня, прием?

– Вас понял, командир. Выполняю.

Майор Волин уже развернул истребитель навстречу неприятельским самолетам. Это оказались «трехточечные» Bf-109G-6 с дополнительными пушечными контейнерами под крыльями. Гитлеровские пилоты открыли огонь с дальней дистанции. Светящиеся молнии ударили, казалось, прямо в лицо, и на мгновение показалось, что весь этот ураган огня и раскаленной стали летит прямо в лицо!

Но майор Волин недаром такую фамилию носил, да и подтвердил это не раз.

– Пугаете, с-суки! Ничего, пуганый… – Летчик отдал ручку управления самолетом от себя, выбирая упреждение для лобовой атаки. Он не стрелял, а только лишь выжидал, собрав всю свою волю в кулак. – Ведомый, держи хвост.

– Вас понял. – Голос ведомого, Олега Погорелова, был спокоен. И ведомый тоже был спокоен и за себя, и за него, и за выполнение боевого задания.

В лобовом бронестекле росли силуэты «мессеров» – с пугающей быстротой, но вот жать на гашетку было все еще рано. Сейчас-сейчас… Еще немного… А навстречу все так же хлестали сверкающие бело-малиновые плети немецких трассеров. Ага, вот! Летчик невольно затаил дыхание, плавно нажал на гашетки пушки и пулеметов. Теперь уже зеленоватые смертоносные нити потянулись к паре наглых «Мессершмиттов-109G-6».

Волин жал на гашетки, а между тем самолеты продолжали сближаться с бешеной скоростью. В лобовой атаке главную роль играли не пушки и пулеметы, а нервы. И у советского летчика нервы оказались крепче!

В последний момент хваленый немецкий «эксперт» не выдержал и отвернул. Прямо перед глазами «сталинского сокола» мелькнуло грязно-серое, в потеках масла брюхо «мессера». Поток 37-миллиметровых снарядов и крупнокалиберных пуль распорол это отвратительное дюралевое брюхо. Оттуда полетели ошметки и обломки, словно «внутренности» протухшей рыбины. «Мессершмитт» Bf-109G-6 закрутился в штопоре. Ведомый гитлеровского аса резко, с переворотом ушел вниз. Волчья улыбка появилась на лице майора Волина: он представил, каково сейчас немецкому пилоту! Сначала скачок перегрузок гнет кости и отслаивает мышцы, а потом уже отрицательная перегрузка после муторного мгновения невесомости завязывает кишки в узлы и выпучивает глаза из орбит. Но лучше уж так, но живому, чем крутиться в штопоре в пылающем самолете, несущемся к земле…

После лобовой атаки майор Волин взял ручку на себя, набирая высоту. Он мельком взглянул в зеркало заднего вида, закрепленное изнутри на переплете остекления фонаря кабины: ведомый неотрывно следовал за его самолетом, словно связанный с ведущим невидимой нитью.

«Аэрокобры» из группы прикрытия короткими энергичными контратаками отбивали все попытки «мессеров» приблизиться к фронтовым бомбардировщикам. Воздушные стрелки и штурманы «пешек» тоже помогали «Аэрокобрам» кинжальным огнем своих ШКАСов и «березиных». Так, кружащимся пчелиным клубком, бомбардировщики и истребители понемногу отходили к линии фронта. Хорошо отработала пара, которая сначала заняла позицию с превышением. Набрав скорость на пикировании, «Аэрокобры» сшибли сразу два «Мессершмитта» Bf-109G-6, а сами сразу же набрали высоту для повторной атаки.

Но особенную озабоченность вызывали у Александра Волина два бомбардировщика Пе-2бис, подбитые зенитным огнем. «Пешки» были изрядно повреждены, у одного из самолетов заклинил двигатель, и он шел на одном моторе. Второй «бомбер» тоже был изрядно покалечен. Оба самолета отстали от основой группы и не могли поддерживать заданную скорость.

– Забияка, прием, это Леопард-1, я со своей парой остаюсь прикрывать подбитые «пешки». Вас прикроют остальные четыре самолета моей группы.

– Я Забияка, прием. Спасибо, Леопард-1. Держитесь.

– Леопард-3, прием, вызывает Первый.

– Третий на связи, прием.

– Принимай командование группой, прикрывай бомбардировщики. Как понял, прием?

– Вас понял, выполняю. Конец связи.

– Конец связи. Ведомый, гляди в оба.

– Понял, командир.

* * *

Подбитые бомбардировщики нагоняла целая стая крылатых шакалов, рассчитывающих поживиться легкой добычей. Но они очень сильно ошибались, и эта ошибка будет стоить наглым фрицам жизни!

Майор Волин и лейтенант Погорелов приготовились к схватке не на жизнь, а на смерть. Замкомандира полка по летно-тактической и огневой подготовке озабоченно посмотрел на бензочасы: топливо уже было на исходе, еще немного, и загорится «окурок».

– Внимание, ведомый, не отрывайся и гляди в оба. Используем короткие контратаки на горизонталях с переходом на вертикальный маневр. Не увлекайся и не преследуй их.

– Понял тебя, командир.

Вот справа вынырнула четверка «Мессершмиттов» Bf-109G-6 – Волин довернул на них и дал короткую очередь. Те изменили курс, но добычу бросать были не намерены. Майор Волин затянул их на виражи. «Аэрокобра» прекрасно справлялась с маневренным воздушным боем, а вот «худые» со временем изрядно «пополнели». В то время как советские летчики-истребители снимали с «Аэрокобр» крыльевые пулеметы винтовочного калибра, чтобы облегчить свои самолеты и сделать их более скоростными и маневренными, их враги, наоборот, наращивали массу брони и вооружения своих «мессеров» и «Фокке-Вульфов».

Самая эффективная модификация в соотношении «огневая мощь-маневренность-скорость» – Bf109F-4 – уже считалась устаревшей, а зря. Именно «Фридриха» Волин считал самым опасным в гитлеровском «гнездовье стервятников». А вот «Густав» был уже не тот. Слишком много оружия, топлива, изменившийся фюзеляж и аэродинамика, избыток брони – все играло против него. И даже форсированный двигатель «Даймлер-Бенц» DВ-605А с системой впрыска водно-метаноловой смеси или закиси азота уже не спасал положения. Да и управлять таким истребителем мог теперь только весьма опытный пилот. А вот опытных пилотов в Люфтваффе и не хватало – много их побили над Сталинградом, над Кубанью, над Курской дугой. А приходящий из учебных школ Люфтваффе борзый молодняк не мог своей наглостью компенсировать недостаток боевого опыта. Ведь летно-тактическая подготовка – это хорошо, а вот реальный боевой опыт – это нечто совсем другое.

Именно это и учитывал опытный майор. Он не собирался сейчас связываться с ведущим группы немецких «охотников», а принялся методично отстреливать его ведомых. Вот один из таких задержался на развороте, и тут же Александр Волин прошил короткой очередью его двигатель. «Мессершмитт-109G-6» стремительно пошел вниз, дымя мотором, но у самой земли пилоту все же удалось справиться с управлением, и подбитый «Густав-шестой» потянул через линию фронта.

Мгновенно оценив обстановку, головной Bf109G-6 выполнил маневр уклонения с большой перегрузкой и сам перешел в контратаку. Бело-малиновые плети немецких трассеров мелькнули, казалось, у самой кабины ведущей «Аэрокобры». Но лейтенант Погорелов был начеку.

– Командир, осторожно! – Олег надавил на гашетки, отсекая короткой очередью «Мессершмитт» от самолета майора Волина.

Александр выполнил переворот через крыло и на вертикали зашел в хвост «Густаву». Земля опасно приближалась, «била по глазам». Но гораздо ближе маячил хвост истребителя ведущего. Волин прибавил газу и взял ручку управления самолетом на себя, наводя перекрестье прицела чуть вперед и вверх – в ту точку, в которой фриц окажется в следующее мгновение. И снова нажал на гашетки пушки и пулеметов. Пушечная очередь прошла мимо, так как немецкий пилот почуял неладное и немыслимым разворотом попытался вывернуться. И это ему почти удалось. Огненные плети крупнокалиберных пуль ударили по левой плоскости и левому боку фюзеляжа. Из двигателя вырвалась струя белого пара – пробит радиатор, и теперь время полета «Мессершмитта-Bf-109G-6» исчислялось несколькими минутами, до того, как не заклинит мотор.

– Ведомый, уходим вверх, к «пешкам». – Волин вышел из пикирования и теперь широкой спиралью набирал высоту. – Нужно побыстрее, иначе оставшиеся могут накинуться на «пешки».

– Понял тебя, командир. Следую за тобой.

Две «Аэрокобры» взвились над охраняемыми Пе2бис. Пара «Мессершмиттов» Bf-109G-6 попыталась было атаковать подбитые бомбардировщики, но стрелки и штурманы были начеку и поставили заградительную завесу. Кроме оборонительных пулеметов, на советских бомбардировщиках были установлены еще и авиационные гранаты, которые отстреливаются в заднюю полусферу. И взрывы поставили защитную завесу. Да к тому же облака взрывов пронизали еще и пулеметные очереди скорострельных спаренных ШКАСов. Так что «Мессершмитты-109» не стали испытывать судьбу. Потеряв своего лидера, они моментально утратили свою наглую хватку и предпочли отступить.

Майор Волин не преследовал их, «Аэрокобры» и охраняемые ими потрепанные «пешки» благополучно приземлились на аэродроме полка полковника Поддубного.

Глава 2

Люди

Как ни странно, идея создания эскадрилий и полков «охотников» у советских летчиков особого энтузиазма не вызвала. Те же самые воздушные бои в небе Кубани и Курска доказали преимущество крупных авиационных соединений в крупномасштабных воздушных боях. Над Кубанью в сражении одновременно участвовало до пяти полков истребителей! И переходить к тактике малых подразделений, таких, как отдельные эскадрильи, никто не хотел. Летчики и командиры грезили масштабным воздушным наступлением: сотни и тысячи грозных штурмовиков, мощных бомбардировщиков и скоростных маневренных истребителей атакуют врага, «расчищая» дорогу армадам «тридцатьчетверок» и мобильной моторизованной пехоте… Крылатые краснозвездные хищники должны завоевать господство в воздухе, однако не числом, а умением. По-суворовски!

Но все же очень многие скептически относились и к самой идее «свободной охоты». Эта тактика, хоть и пользовалась у летчиков-истребителей большой популярностью, требовала отличного владения самолетом и приемами воздушного боя, а также досконального знания района полетов. Да и никто из командиров авиаполков не хотел отпускать своих самых лучших, опытных и наиболее подготовленных летчиков.

И тогда командующий 8-й Воздушной армией генерал Тимофей Тимофеевич Хрюкин снова обратился к забытой уже практике…

Под Сталинградом, летом судьбоносного для нашей страны 1942 года, вышел приказ Верховного главнокомандования № 227 за подписью самого Иосифа Сталина. И приказ этот сразу же окрестили «Ни шагу назад!». Одним из пунктов этого приказа стало положение о создании в Красной Армии штрафных подразделений. Раздел «в» пункта «1» приказа № 227 от 28 июля 1942 года гласил:

«Сформировать в пределах фронта от 1 до 3 (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины».

Тем же самым приказом формировались и печально знаменитые заградотряды армии или НКВД: «Сформировать в пределах армии 3–5 хорошо вооруженных заградительных отрядов (по 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед Родиной».

В рамках того же самого приказа «Ни шагу назад!» были сформированы и авиационные штрафные подразделения. Одной из первых была создана отдельная истребительная эскадрилья штрафников, которая была подчинена непосредственно 268й истребительной авиадивизии 8-й Воздушной армии. Она была сформирована 18 сентября 1942 года. Командовал ею вначале майор Деркач вместе с заместителем – старшим лейтенантом Сазоновым и комиссаром Крюковым[3].

Четвертого августа 1942 года вышла директива Ставки ВГК, адресованная командующим фронтами и воздушными армиями, в некоторых формулировках которой хорошо заметен стиль Иосифа Сталина: «Считая невероятным… недопустимо высокий процент самолетов, вышедших из строя за 4–5 дней по техническим причинам, Ставка усматривает… наличие явного саботажа, шкурничества со стороны некоторой части летного состава, которая, изыскивая отдельные мелкие неполадки, стремится уклониться от боя.

Безобразно поставленный в частях технический надзор и контроль за матчастью, а также за выполнением боевых заданий летчиками не только допускает, но и способствует этим преступным, нетерпимым в армии явлениям».

Далее Сталин приказал:

«…Летный состав, уличенный в саботаже, немедленно изъять из частей, свести в штрафные авиаэскадрильи и под личным наблюдением командиров авиадивизий использовать для выполнения ответственнейших заданий на самых опасных направлениях и тем самым предоставить им возможность искупить свою вину.

…Безнадежных, злостных шкурников немедленно изъять из авиачастей, лишить их присвоенных им званий и в качестве рядовых бойцов направить в штрафные пехотные роты для выполнения наиболее трудных задач в наземных частях.

…О получении, результатах проверки и принятых мерах по выполнению настоящего приказа, со списком летного состава, направленного в штрафные авиаэскадрильи и пехотные роты, – донести»[4].

И уже через пару дней вышел приказ командующего 1-й Воздушной армией генерала Худякова о создании в армии трех штрафных эскадрилий. Столько же штрафных эскадрилий решил развернуть и командующий 3-й Воздушной армией генерал Громов. А в 8-й Воздушной армии ее командующий генерал Тимофей Тимофеевич Хрюкин первоначально приказал создать пять штрафных авиационных подразделений – почти в каждой из имевшихся в его распоряжении дивизий. Уже 6 сентября 1942 года генерал Хрюкин издал приказ, в котором конкретизировал задачи и определил командиров штрафных авиаподразделений. Кроме того, командующий 8-й ВА утвердил Положение о штрафных авиаэскадрильях, назначение которых:

«Предоставить возможность летчикам, стрелкам-бомбардирам, техникам и механикам, уличенным в саботаже, проявлении элементов шкурничества и уклоняющимся от выполнения боевых заданий, путем выполнения ответственнейших боевых заданий на самых опасных участках и направлениях – искупить свою вину перед Родиной».

В одну из таких штрафных эскадрилий и попал разжалованный, бывший майор Александр Волин.

Однако речь сейчас не о том. Генерал-лейтенант Тимофей Тимофеевич Хрюкин таким же волевым решением намеревался сейчас создать другую авиационную эскадрилью – на этот раз воздушных «охотников». Для этого он решил отобрать из летчиков-истребителей подчиненных ему авиаполков хороших воздушных бойцов. Не асов, осененных Золотыми Звездами. Но весьма умелых, хороших пилотажников с острым зрением, знающих тактику воздушного боя и район полетов. Вся затея была весьма рискованной и крайне опасной, ведь драться им придется с «экспертами» Люфтваффе – опытными и безжалостными воздушными убийцами.

Но вот командиры авиаполков с большой неохотой относились к «блестящей» перспективе расстаться с лучшими своими кадрами. Да и сами летчики не слишком рвались из своих частей, где уже завоевали авторитет. Ведь летчики, а в особенности истребители, жуткие индивидуалисты. А тут получалось, что приходится снова поступаться своим статусом…

Вот и приходилось генерал-лейтенанту Хрюкину полагаться больше на силу соответствующего высокого приказа, а не на силу убеждения.

Но все же через неделю поездок на «Виллисе» или перелетов на штабном самолете десять летчиков были собраны на аэродроме одного из запасных авиаполков. Все десять были опытными воздушными бойцами, и у всех был уже приличный счет сбитых – не меньше десяти гитлеровских самолетов. Но каждый из них хоть раз попадал в серьезные переделки и мастерски из них выкручивался.

Например, Артем Михайловский – он парой атаковал девятку «Хейнкелей-111» под прикрытием четверки «Мессершмиттов-110». В итоге геройская пара сбила два бомбардировщика и один из «сто десятых» и вернулась на свой аэродром без потерь.

Среди этих десяти отобранных летчиков были три пилота из 434-го истребительного авиаполка под началом знаменитого советского аса Ивана Клещева. Боевая слава этой авиачасти пришла на дальних подступах к Сталинграду. Так, 26 июля 1942 года пилоты этого полка, имеющего на своем вооружении Як-7Б, сбили в одиннадцати воздушных боях более трех десятков вражеских самолетов.

Предчувствие крупного успеха возникло после боя, проведенного семью Як-7Б под командованием капитана Василия Павловича Бабкова. В районе Калача они перехватили группу вражеских самолетов, состоящую примерно из полусотни «лаптежников» – Ju-87D, которые направлялись для бомбежки переправы через реку Дон. Задача советских истребителей облегчалась тем, что немцы шли без прикрытия. В первой неожиданной атаке было сбито пять «Штук», потом еще четыре и, наконец, еще две. Як-7Б вернулись на свой аэродром без потерь.

Подобного же успеха добились в этом районе и восемь других Як-7Б под командованием капитана Избинского из того же авиаполка. На этот раз соотношение советских и немецких истребителей было более равным – тринадцать немецких бомбардировщиков прикрывало девять Bf-109. Избинский разделил свои машины на две группы. Первая под его командованием атаковала бомбардировщики и уничтожила пять из них. Другой группе, состоящей из двух пар, которая связывала боем «Мессершмитты-109», также удалось добиться двух побед. Все Як-7Б хотя и со значительными повреждениями, но вернулись на свой аэродром. В этот же день в других воздушных боях летчики 434-го полка сбили шестнадцать немецких самолетов. По два либо три сбитых самолета к концу дня имели капитан Бабков, лейтенанты Карнашенок и Савельев. Было потеряно только три Як-7Б, но все пилоты выпрыгнули с парашютом и вскоре вернулись в свою часть.

Семнадцатого сентября 1942 года 434-й истребительный снова встретился в бою с Ju-87 и Bf-109. На этот раз группой Як-7Б командовал капитан Избинский. В ее состав входили такие опытные пилоты, как Долгушин, Котов, Гаранин, Кошелев, Прокопенко и Карнашенок, – любопытный список, если принять во внимание, что в то время пилоты из «Jagdgeschwadern» редко позволяли молодым советским пилотам-истребителям совершить более десяти боевых вылетов. Бой развивался по тому же сценарию, что и накануне: сначала по одному Ju-87 сбили Избинский и Карнашенок. Затем в завязавшейся схватке с подоспевшими Bf-109 было сбито два этих немецких истребителя: один лейтенантом Сергеем Долгушиным, другой старшим лейтенантом Федором Прокопенко. Погиб только один советский пилот. Но это была очень горькая утрата – объятый пламенем, упал истребитель одной из четырех девушек, служивших в 434-м истребительном авиаполку, – Клавдии Нечаевой.

Исключительно удачный бой провели три летчика 875-го истребительного авиаполка и 271-го авиаполка. Они тоже воевали на Як-7Б, но на северном фланге огромного фронта – под Ленинградом. Эти пилоты: старший лейтенант Павел Муравьев и лейтенант Иван Ильченко сбили по три вражеских самолета, а младший лейтенант Павел Вострюхин уничтожил четыре машины. Как раз младший лейтенант Вострюхин был направлен в госпиталь и возвращался в часть после ранения. Но исключительным приказом его «завернули» из его родной части и определили в отдельную эскадрилью «воздушных охотников».

Пятого июля 1943 года, в первые дни Курской битвы, отличился пилот 54-го гвардейского истребительного авиаполка младший лейтенант Владимир Поляков, который на своем Як-7 уничтожил два «Хейнкеля-111». Причем один из них тараном, после чего, правда, был вынужден спасаться, выпрыгивая с парашютом из поврежденной машины.

Подобный случай произошел 23 июля 1943 года. Младший лейтенант Илья Горовец из 64-го ГИАП ударил крылом своего Як-7Б немецкий бомбардировщик «Юнкерс-87», и хотя крыло его истребителя оторвалось, ему удалось выскочить с парашютом и остаться в живых.

Но здесь были не только летчики, которые освоились не только на «яках». Пришли, например, и те, кто воевал и на «лаггах». Так, 3 февраля 1942 года Алексей Губанов на ЛаГГ-3 в одном бою сбил три Bf-109. И теперь он тоже пополнил отдельную эскадрилью «охотников».

Вообще, истребители ЛаГГ-3 незаслуженно обвиняют «во всех грехах». А вместе с тем на «лаггах» было сбито несколько выдающихся немецких асов из знаменитой эскадры «Зеленое сердце». На севере, над озером Ильмень, 9 августа 1942 года старший лейтенант Аркадий Суков из 41го истребительного авиаполка сбил «Мессершмитт» Bf-109 обер-лейтенанта Макса-Хельмута Остермана, который одержал к тому времени 102 победы. 18 сентября 1942 года севернее Тосно «лагги» 41-го истребительного авиаполка завалили кавалера Рыцарского креста – гауптмана Герберта Финдейзена, добившегося 67 побед. Хваленый немецкий «эксперт»-летчик выпрыгнул с парашютом и попал в плен. А 19 января 1943 года старший лейтенант Каберов из 3-го гвардейского истребительного авиаполка с берегов Балтики на ЛаГГ-3 положил конец боевой карьере обер-лейтенанта Вальтера Мейера с 58 победами.

Но в данном случае мы немного отдалились от основной темы.

А в целом боевой состав отдельной эскадрильи «воздушных охотников» уже был утвержден.

Оставалось найти только командира этого подразделения. И такого человека нашли очень быстро. Его порекомендовал сам майор Деркач, к этому времени уже полковник, командир одного из известных авиаполков. Его вызвал Тимофей Тимофеевич Хрюкин, вспомнив, как тот командовал летчиками-штрафниками под Сталинградом.

– Ну, что, полковник, проходи, садись, – приветил вошедшего в рабочий кабинет комполка генерал-лейтенант Хрюкин. – Чаю нам с полковником, – коротко приказал командующий 8-й Воздушной армией адъютанту.

– Есть!

Вскоре крепкий ароматный чай уже исходил паром в стаканах с массивными серебряными подстаканниками. На блюдцах лежали галеты, сахар и шоколад.

– Я тут просматривал личные дела летчиков – бывших штрафников. Сейчас формируется отдельная эскадрилья «охотников», и я хочу поставить командиром одного из тех летчиков, которые воевали тогда с тобой. Штрафники ведь сражались отчаянно – и на земле, и в воздухе…

– А у них выбора не было. – В голосе бывшего командира штрафной эскадрильи, а ныне комполка одной из лучших авиационных частей послышался укор в адрес командующего.

– Война вообще оставляет слишком мало выбора кому бы то ни было, – спокойно ответил Хрюкин, однако во взгляде командарма сверкнула сталь. – Наши особисты отмечали, что летчики-штрафники сражались с особым упорством и умением.

Так и было. Ведущие 11-го истребительного авиаполка командиры эскадрилий Зуев, Куделя и командиры звеньев Бычков и Глазов очень хорошо характеризовали летчиков штрафной эскадрильи, особенно Горхивера, Швецова и Киреева, и с большим желанием летали с ними в парах на выполнение любых заданий. Говорили прямо: «Эти – не подведут!» Нередко летчики штрафной эскадрильи и сами летали ведущими в парах с молодыми летчиками 11-го авиаполка.

А начальник политотдела батальонный комиссар Зубков докладывал командованию Воздушной армии: «Практика показывает, что основная масса прибывших в штрафную эскадрилью после непродолжительного времени значительно исправлялась и своей боевой работой искупала свою вину перед Родиной… Само пребывание в штрафной эскадрилье морально воздействует на человека. Прибывший в штрафную эскадрилью старается сделать все, чтобы его поскорее вернули в полк, а потому необходимо и в дальнейшем штрафную эскадрилью сохранить. Командиром дивизии в ближайшее время часть летчиков из штрафной эскадрильи переводится в полки, и к тому же на командиров звеньев…»

– Виноват, товарищ генерал. Но многие, с кем я тогда воевал под Сталинградом, там и остались… А остальные вернулись в свои авиаполки и эскадрильи или даже ушли на повышение. Дрались они действительно здорово! Например, был у меня лейтенант Горанчук. Он имел на своем счету около 250 боевых вылетов, был награжден орденом Красного Знамени. Но от усталости он разбил два самолета при посадке, за что и стал штрафником. Только 23 сентября лейтенант Горанчук, старшина Бережко, старший сержант Горхивер и сержант Киреев произвели пятнадцать боевых вылетов на сопровождение штурмовиков. Особенно хорошо, по мнению командования, выполнял задания командир звена лейтенант Горанчук. За три дня он девять раз поднимался в воздух, неоднократно вел бой с противником и никаких признаков «трусости» не проявлял, – погрузился в воспоминания полковник Деркач. – Вот только…

– Что?

– Только 25 сентября 1942 года Як-1 лейтенанта Горанчука при возвращении от цели был атакован двумя Ме-109. Завязался воздушный бой, в котором самолет Горанчука был сбит, а летчик погиб. Такой парень был…

Тимофей Тимофеевич Хрюкин подвинул к себе сводку недавних боев. Пролистал испещренные пометками на полях листки отпечатанной на машинке бумаги.

– Ага… Вот: «При сопровождении девятки фронтовых бомбардировщиков Пе-2 отличились истребители под командованием майора Волина. На выходе из атаки Пе-2 оказались атакованы группой «Мессершмиттов-109», но шестерка «Аэрокобр» бесстрашно отбила все атаки, уничтожив три гитлеровских истребителя. Один из них сбил лично майор Волин. Впоследствии он парой с лейтенантом Погореловым героически прикрывал двух подбитых «петляковых» от фашистских стервятников. В итоге их контратак два «Мессершмитта-109» были подбиты и ушли со снижением в сторону линии фронта»…

– Подождите, товарищ генерал, так вот этот майор Волин тоже был в моей эскадрилье штрафников! Отчаянный боец! Его разжаловали за то, что он не уберег «илы», хотя на прикрытие дали только его пару – всего два самолета против десяти гитлеровских истребителей! Но потом он все же прошел весь этот ледяной ад. И вновь вернул себе офицерское звание и награды, да еще и новые получил. Сейчас вроде заместитель по летно-тактической подготовке в «н-ском» истребительном авиаполку.

Генерал-лейтенант Хрюкин вызвал дежурного офицера:

– Свяжитесь с Особым отделом Воздушной армии и затребуйте у них дело бывшего летчика штрафной эскадрильи, подчиненной непосредственно 268-й истребительной авиадивизии 8-й Воздушной армии.

– Есть!

– И вызовите мне сюда этого майора Волина.

Майор Александр Волин прилетел в штаб 8-й Воздушной уже на следующий день на связном самолетике По-2.

Оба пилота приземлились взмыленные, словно им пришлось бегом пробежать все это расстояние. На их беззащитный бипланчик накинулась пара гитлеровских «охотников». Под грязно-белыми брюхами «Мессершмиттов» Bf-109G-6 были установлены подвесные топливные баки. До линии фронта самолеты шли с дополнительным запасом горючего, а в начале воздушного боя ПТБ сбрасывались, давая возможность сохранить скоростные и маневренные качества самолетов. И уж на том, что осталось, возвращались за линию фронта.

Так получилось и на этот раз. Но едва над головой мелькнули ненавистные черные кресты, молодой, но опытный пилот рванул ручку управления в сторону, и огненные плети пулеметно-пушечных очередей прошли мимо.

– Справа сзади заходят! – выкрикнул Волин. Переговорного устройства на По-2 не было, но летчик понял, о чем говорит его старший товарищ. Вот так, вместе, они и прокружились на бреющем, пока наглые «мессеры» от них не отстали. Но ушли все же, правда, и дырок понаделали, удивительно еще, как это оба пилота По-2 остались живы…

С аэродрома майор Волин направился прямо к двухэтажному каменному зданию, одному из немногих, что уцелело после бомбежек. У полосатого шлагбаума наряд автоматчиков внимательно проверил его документы. Так же поступили и часовые у входа. Сдав оружие в приемной, майор Волин вошел в кабинет командующего 8-й Воздушной армией.

Александр смотрел сейчас на человека, по приказу которого больше года тому назад майор был разжалован и переведен рядовым в штрафную эскадрилью. И ему никогда не забыть этого!..

…Александр Волин очнулся в тюремной камере от ведра вылитой на него воды. Он ничего не понимал: что случилось, почему он здесь? Наверняка произошла какая-то ошибка…

Волин открыл глаза: над ним стояли двое энкавэдэшников. Лиц их он разглядеть не смог из-за яркого света «лампочки Ильича», свисавшей с потолка на витом шнуре.

– Очухался, – констатировал один из них.

– Куда эту контру?

– В расход пустить, и вся недолга…

– Отставить! – раздался чей-то властный голос. – Приведите его в порядок и доставьте в пятый кабинет для допроса.

– Есть, товарищ старший майор![5]

Страницы: 12 »»

Читать бесплатно другие книги:

«Энергия любви — вот главный показатель состоятельности человека».«Исходной точкой воспитания другог...
Антология содержит оригинальные тексты выдающихся мыслителей-социологов, определяющих главные направ...
Автобиографическая книга знаменитого диссидента Владимира Буковского «И возвращается ветер…», переве...
Книга о том, как умеет любить человеческое сердце… О том, как оно умеет ждать, верить и надеяться… О...
Проза Э. А. По рассматривается с точки зрения актуальной в современной науке проблемы тела в культур...
Эта книга будет полезна не только людям, страдающим от этой болезни, но и всем, кто имеет такие расп...