Адамово Яблоко Погодина-Кузмина Ольга
– Скажи, пусть Вадик встречает у входа. Я спускаюсь.
– Откуда?…ждать тебя?…где ты, к лешему… не слышно ни рожна…
– Не надо, не ждите. Отдай охране мой презент.
Мальчик молчал, зябко потирая плечи. Георгий тоже ощутил упавший холод ночи, уже осенний.
– Ладно, забудь, – сказал он, направляясь к выходу. – Пошли, выведу тебя обратно.
– А вы хотите, чтобы я поехал? – пробормотал Игорь и поддел носком рулон брезента.
– Если ты сам этого хочешь.
Продолжая пинать брезент, он кивнул:
– Ну да. То есть вроде того… То есть без проблем.
В фойе Георгий Максимович взял у охранников коробку и передал мальчишке.
– Сам дарил, теперь неси. Тебе кого-нибудь нужно предупредить? С кем ты живешь? С родителями?
– Нет, с теткой. Но ее не нужно. Я всегда делаю то, что хочу, – заявил он и взглянул на Георгия с вызовом.
Водитель Вадик открыл перед ним заднюю дверь машины, и тот зарделся как маков цвет, но покорно полез в салон.
Когда они вошли в квартиру, Георгий Максимович подбодрил:
– Всё, пути к отступлению отрезаны. Проходи. Разувайся, если хочешь, пол теплый.
Тот снял кроссовки и нерешительно вошел в гостиную, оглядываясь.
– Вы один здесь живете?
– Абсолютно, – кивнул Георгий, показывая ему, куда можно сесть. – Никто не придет на помощь, не надейся. Что тебе предложить? Есть цыпленок и пирог с грибами. Можно разогреть пиццу.
– Я не голодный.
– Ну тогда я сделаю свой фирменный коктейль, – Георгий снял пиджак и подвернул рукава сорочки. – Так я похож на бармена.
– Нет, – сказал он без улыбки. – Вы похожи на генерального директора.
– Ты на правильном пути, умеешь подольститься к начальству. Кстати, почему ты живешь с теткой, где твои родители?
Игорь откинулся на диване и закурил, снова принимая нагловатый, вызывающий тон, как с Марковым:
– А они уехали за границу. На длительный срок. Вот я и решил попробовать свои силы в модельном бизнесе. Надо же чем-то заниматься… А кто вам готовит пироги с грибами?
– У меня есть приходящая домработница.
Георгий поставил перед ним коктейль. Сел напротив.
Это приключение, немного странное, так бодрило, что Георгий Максимович уже не чувствовал усталости. Кожа у юноши была замечательно свежая, как у только снятого с ветки яблока, тронутая бледным питерским солнцем. Губы, подбородок, нос – нежных правильных очертаний. И совсем мальчишеские руки с длинными пальцами и широкими запястьями, с неровно обрезанными ногтями.
– Только домработница? А где ваша жена?
Георгий поднял бровь.
– Обязательно должна быть жена?
– У вас – да.
– Моя жена несколько лет назад умерла, разбилась на машине. У меня есть взрослый сын, старше тебя. Он учится в Англии, приедет в октябре. Мне сорок четыре года. Рост сто восемьдесят пять, вес – девяносто два. Что еще тебя интересует?
– Откуда вы все знаете?
– Что?
– Ну про звезды… Про древних астрономов…
– Любопытно, согласись. Меня в свое время поразили эти вещи. По сути дела, они не противоречат современным представлениям об устройстве космоса. Единый ритм, некая соразмерность организует все процессы, происходящие во Вселенной…
Мальчик залпом проглотил содержимое стакана.
– Вкусно? – спросил Георгий, продолжая не без удовольствия рассматривать его.
– Да. А вы со всеми такой странный?..
– Странный?..
– Ну коктейли готовите, про космос разговариваете… Мы же тут не для разговоров сидим.
– А для чего мы тут сидим?
Георгий выдержал паузу и протянул руку к его лицу; осторожно погладил по щеке, по мягким, податливым губам.
– Или тебя нужно с порога в постель тащить, как уличную завалюху? Ты к этому привык?
Тот хмыкнул, и русалочьи глаза сделались пустыми и сонными.
– Нет, не привык.
– А к чему? Что с тобой нужно делать?
Несколько секунд он смотрел на Георгия затуманенным взглядом, затем громко сглотнул.
От его кожи и волос исходил опьяняющий яблочный запах, а слюна была сладкой и вязкой, как сироп.
– Какой ты милый, – сказал Георгий.
– Вы тоже ничего, – ответил он с коротким смешком.
– Храбрости не убавилось? Или хочешь еще выпить?
– Охуеть, какой вы вежливый, – пробормотал он, и снова засмеялся бессмысленным нервным смехом.
В спальне он сразу начал раздеваться. Георгий невольно отстранился, любуясь его стройным телом, исполненным юношеской грации. Но затем обнял его, прижал к себе, и в какой-то момент ощутил панику: мальчишка проникал в его кровь, как яд.
Уже под утро, глядя в ванной комнате на свое размякшее, влажное от пота лицо, Георгий Максимович подумал, что финансовую авантюру, которую они с Вальтером обсуждали почти в шутку, вполне можно осуществить, если действовать быстро, грамотно и решительно. Создать закрытый ПИФ, оформить залог под активы. Пятнадцать процентов за отстирку в офшор… Он даже начертил на влажном кафеле порядок необходимых шагов – стратегический план, такой ясный и четкий, что о нем нельзя было думать без улыбки удовольствия.
Мальчик курил у открытой балконной двери, обернув бедра простыней. На фоне перспективы сумрачных фасадов, воды и предрассветного розовеющего неба он казался сделанным из хрупкого синеватого стекла.
Георгий повернул его к себе лицом.
– Ну как ты?
– Хорошо. Я сразу не понял, что вы живете прямо у Петропавловки.
– Ты красивый юноша, Игорь, – проговорил Георгий, прислушиваясь к ощущениям внутри себя. – И очень приятный в сексе. Спасибо за этот подарок. Я уверен, ты сделаешь хорошую карьеру в своем агентстве.
– Вы думаете, я с вами поехал из-за карьеры? – спокойно спросил тот, высвобождаясь.
– Ну конечно нет, – ответил Георгий благодушно. – Я просто тебе очень понравился, и ты решил воспользоваться моей минутной слабостью.
Он оперся о раму балкона, глядя на широкий разлив реки.
– Можете смеяться… Вы меня даже не запомнили, когда приходили в студию… Кстати, я вам соврал, что мне восемнадцать. На самом деле только будет через три месяца.
– Вот как? – пробормотал Георгий, сразу настораживаясь.
– Я просто понял, что вам будет стрёмно, что я несовершеннолетний. Хотя это обоюдное согласие и все такое, и вы у меня не первый… Но зато родителей у меня нет никаких – мать умерла три года назад, от рака, а отца я не знаю. Я случайный ребенок. Так что проблем у вас со мной не будет. Мне ничего не надо от вас.
Он вдруг раскинул руки, словно собираясь перемахнуть через балконную решетку.
– А вы знаете, почему люди не летают, как птицы? Потому что отрастили себе большие ягодицы.
«По-моему, проблемы уже начинаются», – подумал Георгий, но заставил себя усмехнуться:
– К слову сказать, у тебя с ягодицами все в порядке. Ни добавить, ни убрать.
В воскресенье Георгий Максимович планировал заехать к матери, а потом в спортзал, но вместо этого повез парнишку за город, на дачу – жарить шашлык, играть в теннис на площадке за домом, на мягком ковре из сосновой хвои, пить у камина вино. Один из последних уик-эндов уходящего лета прошел в такой приятной релаксации, что Георгий почти не ощутил досады, когда в понедельник ему позвонил Фред Дорошевский и вкрадчиво полюбопытствовал, доволен ли шеф работой обслуживающего персонала.
На всякий случай служба безопасности «пробила» по своим каналам Игоря Николаевича Воеводина. После смерти матери опеку над ним взяла тетка, с ними жил и ее гражданский муж. Только в этом году мальчик окончил школу и сразу устроился работать в сетевую закусочную, руководство которой не брезговало эксплуатацией детского труда. В агентство он попал без протекции, пришел на конкурс за компанию с приятелем-официантом, которого, как требовал сюжет, не взяли даже на платные курсы. Проявить себя ни с плохой, ни с хорошей стороны в агентстве не успел, а возможно, не особенно старался – он принадлежал к тем замкнутым характерам, ключ к которым подберешь не сразу.
В середине той же недели Георгий случайно увидел его в коридоре бизнес-центра и почувствовал беспричинное волнение – давно не испытываемое и оттого бодрящее. Они снова провели вместе ночь, и Георгий с удивлением осознал, что почти влюблен.
Ему нравилось все, что происходило между ними, нравилась вдумчивая серьезность Игоря, которая уживалась с иронией и юношеской наивностью в отношении многих вещей. Нравилось и то, что мальчик ничего не просил и поначалу даже порывался платить за себя в ресторане. Едва ли не впервые Георгий ощущал себя в ситуации, о которой только слышал и читал: когда юность другого представляется освежающим источником, чьи воды способны ненадолго повернуть время вспять.
Приближалась осень, но Георгий Максимович переживал такой душевный подъем, что даже холодеющий воздух казался ему по-весеннему вкусным. Вместе с бывшим тестем он активно занялся разработкой сразу двух проектов: один был связан со строительством сети отелей эконом-класса, второй – с подготовкой части территорий обанкротившегося завода под возведение нового высотного бизнесцентра. Одновременно предпринимались шаги и по реализации той схемы, которую он начертил ночью на влажном кафеле в ванной.
Единорог, символ счастья и процветания, стоял на комоде в спальне. Игорь иногда разговаривал с ним и гладил по морде и по спине.
Глава вторая. Игорь
Льюис Кэрролл
- – Ах, неужели мы для вас
- Не больше, чем еда,
- Хотя вы были так добры,
- Нас пригласив сюда!
- А Морж ответил: «Как блестит
- Вечерняя звезда!»
Пришел сентябрь, дни становились короче и холоднее, зарядили дожди, но Игорь почти не замечал этих печальных перемен. Он отдался круговороту новой, необыкновенной жизни и чувствовал себя так, словно летел в вагончике на американских горках: только ух – вниз, вау – вверх, и сладко, страшно – ёк под дых.
Подобно царственному богу, каприз которого вознес на небо юношу-пастуха, Георгий Максимович подхватил и втолкнул Игоря в свою реальность, населенную почтительной челядью, мраморными торсами героев, морскими чудовищами, поколениями виноделов и ученых, умерших столетия назад вместе со своим языком, тайну которого знали только избранные. В реальность, наполненную отзвуками джаза, забавными стихами, ароматами коньяка, запахом дорогого одеколона, междометиями страсти.
Загадочным шифром звучал и язык его всегда коротких телефонных разговоров, где в человеческую речь были словно вставлены компьютерные коды: апруф, фидбэк, ассемпшен, маржа.
По утрам от избытка впечатлений, от слабости у Игоря кружилась голова, он не попадал ногами в кроссовки, пуговицами в петли, а Георгий Максимович уже кому-то звонил, складывал в портфель бумаги, пил на ходу кофе, застегивал запонки и бодро покрикивал: «Живей, живей, малыш, я опаздываю».
Георгий Максимович знал и умел все, был повсюду и никогда не уставал. Он был грозен и строг, но и терпелив, и нежен. Ночью полнозвучный голос делался густым и мягким, словно шерсть на его груди; ладони касались ласково, но властно, заявляя свои права.
Широкоплечий, плотный, с мускулистыми руками и бедрами, он и в минуты близости представлялся Игорю могучим и всесильным божеством. Удовлетворенный, бог быстро засыпал, всхрапывая, если на спине, и тогда Игорь мог разглядывать и осторожно трогать его, спящего, ощущая себя хранителем их общей запретной тайны.
Эпоха великих открытий окончилась с отъездом Георгия в Европу для каких-то важных переговоров, но Игорь продолжал лететь по закону инерции – лежал ночами без сна, вспоминая его лицо, голос и откровенные прикосновения. Горячий, настойчивый, его взрослый любовник приходил под утро, заставал в неловкой позе и вдруг исчезал. День тянулся, а Игорь все чаще проверял трубку, ожидая сообщения или звонка: почти перед самым отъездом было решено, что он присоединится к Георгию через неделю, для этого нужно было оформить паспорт и визу.
Наконец колокола зазвенели: «Все готово, заяц, вылетишь завтра вечером. Я соскучился. Хочешь ко мне сюда?» – «Да, да, да!»
Были еще какие-то слова, но их Игорь припоминал уже потом: «Водителя зовут Леша, ты его видел, полетишь с сопровождающими». И еще: «Возьми пару футболок и шорты, остальное купим. Здесь жара и молодое вино, я даже бриться перестал». И еще: «Если спросят, ты – сын моих друзей, партнеров по бизнесу, едешь отдыхать на море. Не спросят – ничего не говори. Жду тебя».
Леша приехал за Игорем на спортивном джипе, передал билеты, паспорт, деньги на расходы в аэропорту.
– На прямой рейс билетов уже не было, полетите через Франкфурт. Там пересадка на Барселону, а оттуда местным рейсом в Аликанте. Ты, главное, от людей не отставай, они всё знают. Если потеряешься, сразу им звони.
Супружеская пара, которой водитель перепоручил Игоря в аэропорту, сразу взялась суетливо его опекать. В самолете Галина протолкнула его к окну.
– Будешь смотреть, тебе интересно в первый раз, а мы-то уж столько полетали. У нас старшая дочка в Германии замужем, а младшая здесь, тоже служит у Козыревых. В Озерном, экономкой.
– Я же с Козыревым еще когда начинал, – важно пояснил Анатолий Алексеевич. – Он был главным инженером, а я у него шофером.
Глядя в иллюминатор на ватные, хлопчатые облака, Игорь стал рифмовать про себя: Барселона – у склона, в Аликанте – адъютанты, Франкфурт… не получался.
– Он уже тогда крепко стоял, но к людям – с уважением, мы с самого начала с ним за руку, – продолжал Анатолий. – И сейчас всегда расспросит, как внуки, как сам… Хотя и веский человек по городу.
– В Озерном ты не был? Шикарный дом, семь лет как заново отстроили, – сообщила его жена. – И участок полтора гектара. А в Испании весь особняк на нас двоих. И все лето наезжают – то сам с гостями, то семейство. И Георгий Максимович бывает со своими людьми, по делам. Зимой, конечно, скучновато, но на праздники всегда кто-то есть…
– Надо будет сразу рыб проверить и лягушек, не подох ли кто. И кошка как бы не добралась до них, я все волнуюсь. Лягушки китайские, дорогие.
Игорь слушал рассеянно, но когда люди и события, о которых рассказывали его спутники, оказались как-то связаны с Георгием Максимовичем, он ощутил волнение.
– Максимку раньше на все лето привозили, так мы с ним на рыбалку каждый день. Считай, у нас на руках вырос.
– Сейчас-то он редко стал бывать. В Англии учится.
Игорь догадался.
– Максим – это сын Георгия Максимовича?
– Ну да. Ты его знаешь? Вы же с ним должны быть ровесники.
– Да нет, Максим постарше, ему уже двадцать два или двадцать три, – заспорила Галина. – Он чем старше, тем больше в папу. Копия просто.
– Характер-то козыревский, – возразил Анатолий.
– А у нас сынок – повар шестого разряда на интуристовских судах, – тут же сообщила женщина.
У нее, как и у мужа, было много золотых зубов. Сухая загорелая кожа складывалась мелкими морщинками вокруг глаз. Анатолий кивнул:
– Года три назад у Козырева юбилей был, шестьдесят пять лет, а Вовка как раз в отпуске. Вот шеф меня просит: «Анатолий Лексеич, пускай твой Вовка меня уважит, приготовит для гостей». Я тогда ему говорю: «Сын, не осрамись. Такое мероприятие, ответственность, надо показаться».
– Он им какие-то свои рецепты делал, улитки ездил покупать во французском магазине. Все восторгались.
– Да, праздник был знаменитый. Душ сто гостей, и всё такие птицы, самого высокого полета. Всю ночь гуляли, салют и прочее.
Галина покачала головой.
– Уборки потом за этими гостями! Мы с дочкой два дня не разгибались, паркет оттирали в холле и в столовой. Там залы большие, а Валя одна мучается с этими полами. Помнишь, еще Максим моду взял на роликах по дому ездить?
– Дед балует его, понятно. Один внучок, наследник всего богатства. Да и Георгий Максимович ничего не жалеет. Машину ему подарили дорогущую.
– Ну а что им, если возможности есть? Марьяна специально летает в Милан за вещами, а там не какая-нибудь дешевка, счет на тысячи евро.
Это была как задача на смекалку: если Павел Сергеевич приходится дедом Максиму…
– А Марьяна… это жена Георгия Максимовича? – проговорил Игорь, пытаясь скрыть волнение.
Они переглянулись.
– Нет, это Козырева младшая дочка. А жена его была старшая, Вероника. Она на машине разбилась. Когда это, лет пять уже?
– Да нет, уже лет восемь.
Галина наклонилась к Игорю.
– Она попивать стала, как они разошлись. И за рулем пила. У нее права два раза отбирали.
– Да, Сергеич тогда в один год сначала жену похоронил – ну, та болела, у нее лимфому обнаружили. И дочку следом. Так и не женились оба до сих пор.
На левом веке у Анатолия была небольшая опухоль, бородавка или жировик, и глаз как будто подмигивал всякий раз, когда он улыбался. Игорь в какой-то момент начал испытывать необъяснимую неприязнь к нему и к его жене, словно они отдаляли, отчуждали Георгия Максимовича, наделяли его судьбой, полной семейных забот и посторонних интересов, присваивали ему именно это прошлое.
Во Франкфурте они пошли делать покупки, а Игорь остался в зале ожидания. Пока он пил кофе в маленьком баре, пытаясь унять тревожное возбуждение, к нему подсел сначала нетрезвый немец с портфелем, потом молодой бритый парень в кожаной куртке, араб. Игорь ушел из бара и спустился в торговую зону, отправился бродить, размышляя о том, что услышал, – об этой чужой семье, о взрослом Максиме, с которым их сближала ранняя утрата, о том, что сам он для Георгия Максимовича, наверное, только осколок среди других цветных стеклышек в зеркалах калейдоскопа.
Пестрая человеческая толпа двигалась мимо. Магазины, закусочные и рекламные щиты на стенах сверкали огнями.
У трапа Игорь помедлил. Ночной воздух Германии был теплым и сухим. Вдыхая его, глядя в звездное небо, Игорь подумал, что дальше, в Австрии, во Франции и в Италии – в странах, над которыми они полетят, двигаясь в сторону Георгия Максимовича, ночь будет становиться все нежнее, словно это он был генератором тепла, живым устройством, согревающим мир.
Армия запахов и звуков, жаркая реальность нарядного приморского города атаковали их в Аликанте, заставляя стряхнуть усталость после долгого перелета. Встречал их второй водитель Георгия Максимовича, молодой красивый Вадик. Галина просила подождать их с багажом, но Вадик резко отказал:
– Еще я буду вашим барахлом подвеску мучить у дорогой тачки. У меня инструкция на одного пассажира. Такси возьмете.
Не скрывая самодовольства, Вадик сел за руль черного «кадиллака» с широкими сиденьями – такие машины Игорь видел только в фильмах про гангстеров, – придержал дверь для Игоря, с шиком развернулся на выезде с парковки. Они помчались по живописной дороге, мимо тающих в жаркой синеве чистеньких домиков, окруженных пальмами и зарослями цветущего кустарника, вдоль побережья, куда-то все дальше и выше.
– Во, видал, это одного бандита норильского вилла. Он типа в розыске, тут отсиживается. По металлу тему держал, – пояснял Вадик, показывая куда-то вверх. – А вон, на горке, – хозяин пивзавода. У него десять акров мандаринов. Вообще наших много, и москвичей, и питерских. Как там Питер? Всё уже – тю-тю лето?
– Да, уже холодно, – кивнул Игорь, стараясь держаться с ним так, как советовал Георгий – вежливо и сдержанно, соблюдая дистанцию, хотя не мог не думать о том, что Вадик все знает про него еще с той ночи, когда вез их из «Альмагеста».
– А тут как в бане было, хоть бы облачко. Ну вот и мы – номер семь по Санта-Круз.
За каменным забором в обрамлении пальм виднелся белый двухэтажный дом с деревянными балконами. Вадик посигналил у ворот, въехал во двор.
Игорь ступил на горячие ступени крыльца и застыл от счастливого восторга: отсюда открывался вид на море, голубое до рези в глазах, и дрожащая гладь бассейна повторяла этот острый голубой с точностью глянцевой открытки.
– Да пошли, еще насмотришься на эту лужу, – позвал Вадик. – Шеф тебя ждет. Сказал – прямо к нему.
В доме пахло свежесваренным кофе. Смуглая девушка с угольно-черными волосами, выбивавшимися из-под платочка, вынесла на подносе завтрак. Вадик, улыбаясь, преградил ей дорогу.
– Комо босс? Проснулся? Но дормир? – и повернулся к Игорю: – А хочешь, сам ему кофе отнеси? Крикнешь, если что-то надо. Да иди, не бойся, говорю, он ждет.
Георгий Максимович полулежал в постели, опираясь на подушки; небольшая постриженная бородка придавала ему сходство с разнеженным султаном из восточной сказки. Словно прочитав мысли Игоря, он обернул голову краем простыни и подмигнул:
– Входи к своему господину, любимая наложница. Оставь эти яства, мы отдадим им дань позже.
Игорь поставил поднос на стул и тут же оказался в кровати.
– Ну, как ты добрался, малыш? Не устал? – целуя, раздевая, Георгий Максимович гладил и жадно осматривал его шею, плечи, живот, словно проверяя, всё ли цело.
– Нет, – ответил Игорь. – Только меня во Франкфурте все время клеили… какие-то арабы. В аэропорту.
– Вот мерзавцы! Обижали моего зайца…
– Никто меня не обижал, – возразил Игорь, помогая снимать с себя одежду. – Просто приняли не за того.
Георгий Максимович кивнул удовлетворенно.
– Ну еще бы, посмели бы они.
Его лицо с размягченными, отекшими со сна чертами приобретало то властное выражение, которое так завораживало Игоря. Воздух в комнате струился от жары. Жар разгорался в них обоих, как в деталях работающего механизма. Все, что делал Георгий Максимович, было немного стыдно, но обжигающе приятно, и Игорь хотел, чтобы это длилось как можно дольше, но почему-то он помнил и о том, что дверь в коридор не заперта, и может войти горничная, и нужно сдерживаться, чтобы не вскрикивать слишком громко. Он успешно справлялся с этой проблемой, кусая ладонь и подушку, пока не начал задыхаться от счастья, переполнявшего его изнутри.
Потом подъехала машина, где-то в доме захлопали двери, стало слышно, как под окном работают поливальные устройства. Как сквозь дрему, Игорь вспомнил, что он в Испании, что вокруг море, пальмы, синее небо – волшебная сказка, в которой он оказался по какому-то недосмотру высших сил.
Георгий Максимович поцеловал его в затылок и с хрустом потянулся, взял с подноса стакан с апельсиновым соком и, дав Игорю сделать несколько глотков, залпом допил остальное.
– Позавтракать я уже не успею… Ладно, нельзя иметь всё сразу – и море, и по колено. Устроим разгрузочный день.
Он встал под душ, не закрывая двери в ванную, позвал:
– Иди-ка, прослушаешь инструкцию.
Игорь отодвинул стеклянную шторку.
– Нет уж, не ко мне! Так я точно никуда не попаду, а мне нужно ехать. Вот что – я дам тебе Вадика, он покажет город. Пообедайте, тут много ресторанчиков вокруг, сходите на пляж.
Он быстро говорил, быстро намыливал свое могучее тело – подмышки, живот и половые органы.
– Вечером, видимо, ожидаются гости. Устроим вечеринку. Буэно? Устрицы и вино.
Игорь улегся обратно на кровать и, чтобы скрыть огорчение, закурил. Дома он нафантазировал, что они будут в Испании только вдвоем, вместе будут купаться и загорать, вместе гулять по морскому берегу и станут так близки, что больше никогда не смогут разлучиться.
Застегивая сорочку, поглядывая на него в зеркало, Георгий Максимович спросил:
– Что такое?
Игорь отрицательно мотнул головой: «ничего», хотя страшно хотелось ухватить его за галстук, дернуть за причесанные, надушенные волосы: «Не уходи! Не бросай меня здесь с этими чужими людьми, которые всё про нас знают!» Но когда тот подошел и щелкнул по носу, Игорь смог только робко пробормотать:
– Возвращайся поскорее.
Сквозь жалюзи на открытых окнах слышно было, как завелась и отъехала машина, как Галина и Анатолий Алексеевич начали о чем-то спорить во дворе. Игорь тоже принял душ, выпил остывший кофе и осмотрелся в комнате, где почти не было мебели – только кровать и встроенный шкаф да несколько репродукций на стенах.
Чемодан, из которого Георгий Максимович доставал галстук и белье, стоял распахнутым на стуле. Игорь поддался любопытству и заглянул внутрь. Рассмотрел кожаный несессер с серебряными щетками для волос, стопку тонких полотняных рубашек с инициалами на карманах. В потайном отделении, которое он обнаружил случайно, зацепив клетчатую подкладку, лежали презервативы, пакетик белого порошка и папка с документами, подписанная красным фломастером: «Альмагест».
В шкафу висел один только светлый льняной костюм. Внизу, в большом выдвижном ящике, обнаружились теннисные ракетки, несколько пыльных кляссеров с марками и коробки с поблекшими мумифицированными мотыльками. Аккуратно напечатанные ярлычки сообщали: Максим Измайлов-Козырев, коллекция №…
С самого дна ящика Игорь достал пачку фотографий и с волнением рассмотрел высокомерное лицо молодого человека с тонкими правильными чертами, с густыми и темными, как у Георгия Максимовича, волосами. Глаза у него были такие же серые, только совсем холодные, без насмешливых искр в глубине.
Игорь почувствовал укол ревности, заочной нелюбви к этому надменному убийце бабочек, и убрал фотографии.
В майке и шортах Вадик стал похож на Кена, друга куклы Барби. Его мускулистые руки и икры, покрытые пшеничной растительностью, привлекали взгляды официанток – те весело переговаривались и строили ему глазки, а он хмурился, вчитываясь в меню. Затем признался:
– Меня папа на курсы испанского направлял. Я вроде учил, учил, а в голове только кура, потому что «галина». А то, знаешь, бывает, люди только овощи едят. Или только рыбу, а куры не едят вообще.
Все же ему удалось объясниться со смешливой официанткой, блеснув главным своим козырем: «Дос платос де карне фрита, пор фавор». Уплетая жаркое, он дружелюбно спросил Игоря:
– Ты сам-то откуда? Питерский? А я пять лет как переехал. Знаешь такой веселый городишко Качканар? Ну, считай, повезло.
Он подмигнул официантке.
– Бабы местные в сексе ни с чем не сравнимые, отвечаю на личном опыте. Мы здесь регулярно расслабляемся. Я вообще с папой поездил – и в Штаты, и по Европе, он меня часто с собой берет. Ко мне особое доверие. Только не надо тут улыбаться, я не в вашей теме, даже не мечтай. Просто шеф ценит людей, на которых можно всецело положиться.
Пыльная дорога к морю петляла между стен и заборов из белого песчаника.
Как только они вышли из ресторана, замолчавший было Вадик снова начал болтать.
– Папа много ездит, потому что у него по всей Европе связи. Типа клуб по интересам и по бизнесу заодно – ну ты понял. Они когда встречаются, на них смотреть – одна умора. Щиплют друг друга, целуются. Так и не скажешь, что миллионами ворочают. Только между нами, ясно?.. А папа у них ценное звено. Во-первых, языки все знает – в испанском шарит, в итальянском. По-французски вообще в совершенстве. А во-вторых, он такой человек, что ему можно большие бабки доверить. Он для них офшоры держит, ну и всякое такое, лазейки находит. В общем, по финансовым потокам. Если подумать, пашет-то он как лошадь. Тёрки, наезды, конфликты. И все на нем замкнуто. Мне что еще нравится, что он в общении простой. Пальцы не гнет, как всякая ботвинья, разные там типа крутыши. Бывает, конечно, обложит по матушке или наорет. Тоже на своей планке, понятно. Но в принципе всегда по делу.
Игорь, начавший уже уставать от жары, от смены впечатлений, хотел спросить, долго ли еще идти. Но море вдруг открылось за поворотом, словно раскинутое по песку синее покрывало.
– Пляж тут конкретный, – заверил Вадик, – песочек золотой… И глубина хорошая. Ты плавать-то умеешь?
Они спустились на пляж.
Игорь сразу разделся, вошел в воду и с наслаждением поплыл. Метрах в двадцати от берега нырнул, открыл под водой глаза. В зеленоватом сумраке мерцало дно, маленькие рыбы как черные пули разлетелись в стороны. Оттолкнувшись от дна, он перевернулся в воде, глотнул воздуха и снова нырнул.
– Эй, ты так больше не шути! У меня аж дыхалка сбилась, – выходя из воды, пожаловался Вадик. – Поплыл и поплыл, а потом раз – и нету его. Я уж думал, ногу свело или там что… Меня бы папа за яйца повесил!
– Да не волнуйся, я плаваньем занимался.
– Так предупреждать надо!
Игорь ударил по воде и обдал его веером брызг.
– Ну ты же не обязан меня охранять…
– А чем я тут, по-твоему, занимаюсь?
Игорь облил его снова, и Вадик погнался за ним по воде, споткнулся, вскочил, отплевываясь соленым песком, и сам засмеялся над своей неуклюжестью. Игорь хохотал вместе с ним, снова чувствуя счастье, которым наполнял его запах моря, тонкий росчерк кипарисов на высокой скале, ожидание новой близости с Георгием.
– Какое очарование, – проговорил, подсаживаясь на соседний топчан, оплывший жиром пожилой мужчина с бескровным ртом и с узкими глазами. – Какая красивая пара! Вы откуда, мальчики, из какого отеля? У меня есть особое предложение для вас. Все безопасно и оплата вперед.
Игорь почувствовал, что краснеет от стыда и отвращения, и сразу хотел уйти, но Вадик разглядывал незнакомца внимательно и спокойно.
– А ты бы двигал отсюда, дедуля, пока самого не того, – процедил он наконец сквозь зубы.
Старик усмехнулся.
– Разве же так повезет, цветочек?
– Кто-о тут цветочек? – Вадик угрожающе шагнул вперед.
Старик ничуть не испугался.
– Юный Геркулес, Бельведерский торс! Браво, браво, как мы умеем играть мышцами! Без шуток, детки, хороший гешефт. Не поверю, что таким молодым и красивым не нужны денежки. А делать ничего почти не надо. Только вы вместе, ваши шалости наедине… И как насчет качественного видео?
Вадик сжал кулаки.
– Ты меня не понял, старый хрен? А ну вали, пока не дали в бубен.
Старик поднялся и отступил на шаг, продолжая улыбаться.
– Dios mio! Какой темперамент…
И наконец отошел от них, крикнув напоследок:
– Подумайте, мои хризантемы. Завтра буду ждать на этом же месте!
Вадик сплюнул на песок.
– Вот холера! Это он на тебя повелся.
Читать бесплатно другие книги:
