Катрина: Число начала Кондратенко Алексей

Глава 1. Конкуренты

Что же нам делать с цивилизацией, которая всегда рассматривала этику как важную часть человеческой жизни, но не способной рассуждать почти о поголовном убийстве всех и каждого, – разве что в отвлеченных и теоретико-игровых терминах?

Дж. Р. Оппенгеймер

После заката красного осеннего солнца ветер усилился. Багровые отсветы последних солнечных лучей покинули высокие шпили старинных калининградских зданий. Длинные тени от прохожих, стелившиеся по тротуарам еще несколько минут назад, растворились с наступлением сумерек. Небо становилось все глубже, бледная арка дня блекла вдали над горизонтом, уступая свои просторы ночной тьме.

По вечерним улицам Калининграда быстро мчалась черная машина. Сверкающая, лаковая с тонированными стеклами и сербскими номерами. Преломленный город стремился в черном отражении ее полированного корпуса. Форд-Мустанг Шелби GT 500E 1967 года. Элеанор.

В холодной дымке тихо разносилось эхо колокольного звона с вечерней службы.

Приютившиеся недалеко от центра города пятиэтажки, днем казавшиеся невзрачными и увядающими, сейчас, с наступлением темноты, обрели свое мрачное величие. В этом районе особенно сильно раскаркались вороны. Эти птицы всегда знают, где просыпались осколки смерти. Они кружили над одним из домов, что был у дороги, укутанный ветвистыми дубами, во дворе которого стояла всего одна машина. BMW цвета антрацитовый металлик.

К тротуару возле среднего подъезда подъехал Форд-Мустанг. Американская машина-легенда с сербскими номерами, появившаяся в старом районе европейского города смотрелось здесь странно и слишком броско. Возможно, ее приманило то же, что привлекло кружащих в синеющем небе ворон. Смерть.

Неистовый рык четырехсот семидесяти пяти сильного двигателя замолчал, как и басистая шумная музыка в салоне. Яркие фары погасли, но дверца со стороны водителя не открывалась еще некоторое время.

Но вот отзвуки колокольного звона стихли, и дверца автомобиля тут же распахнулась.

На подмоченный дневным дождем асфальт опустился туго завязанный кожаный ботинок военного фасона. Из машины вышла девушка в длинном кожаном плаще с роскошными черными волосами, закрывающими часть красивого бледного лица. Она закрыла дверцу своего автомобиля и уверенным шагом направилась к подъезду.

Когда брюнетка вошла в дом, она вдруг остановилась, словно напоровшись на невидимую преграду. В подъезде не звучало никаких звуков, но она к чему-то прислушивалась, будто ведомый только ей одной тихий шепот говорил на ухо, что тишина обманчива.

Насторожившаяся девушка медленно двинулась вверх по лестнице. Она пыталась понять, в чем дело, и уже начинала догадываться о том, что она увидит, зайдя в квартиру, в которую направляется. Поднявшись на четвертый этаж, она свернула направо, заметив нужный ей номер на двери.

Приотворенная дверь обнажала часть квартиры. Коридор затопляла темнота. Гостья вошла внутрь и плотно закрыла за собой дверь. В маленькой прихожей стало совсем темно. Девушка просто стояла на одном месте, разглядывая помещение. Она уже поняла, что увидит. До нее здесь побывали чужие.

Проведя тонкими пальчиками по столику для писем, она двинулась в зал. По пути бросила взгляд в дверной проем в кухню: там все перерыто, старый холодильник стоял косо, был выдвинут из угла. Дверцы шкафов открыты, на полу беспорядочно валялись кухонные приборы, посуда и припасы. Кто-то очень торопился и после обыска не прибрал за собой.

Что же заставило их уйти, пыталась понять девушка.

Она шагнула в зал, где был такой же беспорядок, и увидела скрючившегося на полу пожилого человека. Он был бездвижен. Она ничуть не удивилась увиденному, просто медленно обошла его, так, чтобы могла получше его разглядеть. Он лежал в луже крови, казавшейся сейчас совсем черной. Руками он зажимал живот, ноги его были подобраны. Лицо выражало скорбь. Брови умоляюще подняты, глаза зажмурены от страха, а побелевшие губы исказила боль. Одинокий старик и не ждал помощи со стороны. В муках он ожидал лишь, когда придет смерть и избавит его от боли.

Гостья плавно опустилась на колено рядом с умирающим стариком и протянула руку к его шее, чтобы убедиться, что он еще жив. Не успели ее пальцы коснуться его пульса, как вдруг он распахнул свои блеклые, измученные глаза. Она медленно убрала руку с его шеи и склонилась над ним, потому что услышала, как старик что-то прошептал, глядя на нее глазами полными ужаса, словно она – сам дьявол.

– Что? – тихо спросила девушка.

Тот продолжал смотреть на нее с тем же диким ужасом.

– Что ты сказал? – переспросила она с той же невозмутимостью.

Он замотал головой.

– Нет! Нет! Я знаю, кто ты, – хрипло прошептал старик, уклоняясь подальше от нее.

Девушка холодно посмотрела в его глаза.

– И что с того?

– Зачем ты пришла? Уходи. Уходи! – застонал он, потом поднял глаза к потолку. – Господи, пусть она уйдет. Прошу!

– Успокойся, Вайнер, – пренебрежительно произнесла девушка. – Я не за тобой. Мне ты не нужен. От тебя мне нужно только одно, и ты знаешь что это. Скажи это мне, и все будет кончено. Я помогу тебе избавиться от этих мук, – она повела рукой в сторону его окровавленных рук, которыми он зажимал рану. – И расскажи о тех, кто это сделал. Они приходили за тем же, за чем пришла и я. Не так ли?

– Да, да. Но я ничего им не сказал. Никто не должен знать, – прохрипел старик, с трудом разжав пересохшие губы.

– Это похвально, – поощрительно произнесла брюнетка. – Доверься мне, скажи то, что мне так нужно.

Тот отрицательно покачал головой.

– Нет, я не скажу. Не скажу, – устало проговорил хозяин квартиры. – Ни им, ни тебе.

– Не скажешь ты, найду я сама.

– Нет, нет того, что ты ищешь.

– Что за ложь, старик! Я знаю, когда мне врут, – гневно прошипела гостья.

– Я говорю правду… – он сипло закашлялся, и с его сухих синих губ повисла струйка крови. – Боже, – взмолился старик, – пусть она уйдет! Дай мне умереть. Прогони нечистую. Умоляю!

– Перестань! – прикрикнула она. – Они его нашли? Отвечай!

– Уходи, не мучай меня, – все с тем же ужасом в глазах простонал старик. – Мне больнее из-за того, что ты рядом.

– Как давно они ушли? – требовательно спросила девушка, нависнув над ним.

– Прошу…

– Отвечай на вопрос!

Старик снова закашлялся. Потом посмотрел на девушку обреченными уставшими глазами, в которых больше не было ни капли страха.

– Нету власти у тебя надо мной, ибо моя душа принадлежит Богу, – сказал старик и, выдохнув, замолчал навеки. Гримасу боли закрыла маска, которую на его лицо навсегда набросила смерть.

– Ты мне не нужен, – тихо обронила девушка и поднялась с колен.

Входная дверь слегка скрипнула.

Внимание, с каким девушка рассматривала умершего, тут же сменилось незамедлительной инстинктивной реакцией. Глаза ее вспыхнули яростью. Она посмотрела в сторону, откуда раздался звук, и с пугающим неистовством бросилась в прихожую. С силой распахнув входную дверь, выскочила в подъезд, глянула вниз между лестничными пролетами: с военной прытью кто-то спускался на первый этаж.

Она ворвалась обратно в квартиру, ловко пробежала среди всего беспорядка, царящего в кухне, и остановилась возле окна. На улице из подъезда выскочили двое поджарых мужчин и понеслись к BMW цвета антрацитовый металлик, стоявшему в стороне от подъезда.

Девушка быстро распахнула окно, запрыгнула на подоконник и без колебаний выпрыгнула в темноту. Полы кожаного плаща с хлопками взмыли в воздух. Она беззвучно приземлилась на ноги, слегка присев и сняв с ремня на бедрах пистолет-пулемет, бросилась к отъезжающему BMW. Выскочив на дорогу, она направила оружие в сторону автомобиля, который понесся на нее, набирая скорость, и выстрелила в лобовое стекло несколько раз. Но силуэты в салоне вовремя пригнулись. В следующее мгновение BMW с визгом тормозов резко развернулось в управляемом заносе, и боком машина сбила брюнетку. От удара девушка перекатилась через крышу, обкрутившись вокруг себя, и взмыла в воздух. Полы плаща обвили ее, а затем распахнулись, словно крылья, потом она стремительно свалилась на тротуар и прокатилась по земле несколько метров. Автомобиль круто вывернул на выезде из двора и унесся прочь.

Навалилась тишина. В ночной пустоте носился теперь лишь ветер.

Девушка чуть шевельнулась, затем медленно приподнялась на руки, отслеживая глазами, как BMW цвета антрацитовый металлик исчезает вдали. Она еще немного отлежалась после падения на холодном тротуаре под ветвями дуба, уходящего в пустое чернильное небо, потом подтащила к себе свое оружие и лежа закрепила его у себя на ремне. С легкостью и кошачьей грацией поднялась на ноги, игнорируя последствия от столкновения с автомобилем, словно травмы не отдавались пламенем боли.

Не торопясь, не обращая внимания на взгляды перепуганных шумом жителей дома смотрящих во двор из своих окон, она вернулась к подъезду. Девушка, лишь недовольно нахмурив брови, обвела глазами все окна, из которых выглядывали жильцы, отчего те тут же попрятались за шторами и занавесками.

Она шагнула в квартиру Вайнера и закрыла входную дверь на замок, чтобы оградить себя от лишних хлопот. Прокрутилась вокруг себя вправо, влево, оглядывая беспорядок в квартире цепким взором, воссоздавая в уме, как все могло выглядеть до погрома.

Девушка начала искать в тех местах, куда по виду не добрались люди, за которыми она гналась. Ей многое стало понятно в тот момент, когда несколько минут назад эти двое мужчин, убивших Вайнера, по неосторожности скрипнули входной дверью.

Они бросили здесь все в таком виде потому, что приехала она. Услышали звук мощного мотора с улицы, фары, возможно, засветили окна. Опасения убийц подтвердились, во дворе остановилась машина, которая никогда не могла бы оказаться здесь просто так. Убийцы поспешили покинуть квартиру, но куда бежать? Внизу – она, поднимается в квартиру Вайнера. Оставалось только переждать на лестничной клетке этажом выше. А то, что они попытались подслушать ее разговор с Вайнером, свидетельствовало о том, что они вряд ли нашли здесь то, что искали.

Несколько вопросов оставались без ответов.

Кто они? Кто их послал? И зачем они убили Вайнера?

Последнее обстоятельство было наиболее бессмысленным.

Девушка зашла в дальнюю спальню. Как и в остальной квартире, здесь был ужасный беспорядок, учиненный убийцами Вайнера. Возле окна стоял письменный стол, заваленный старыми книгами и бумагами, на кровати тоже были разложены книги, среди которых поблескивала обложка какого-то журнала. В этом интерьере он казался лишним.

Она взяла журнал в руки. Название гласило:

ИНТЕРЕСНАЯ ЖИЗНЬ

журнал об интересных личностях и событиях

Она быстро пролистала журнал и вдруг из него выпал листок с записью, сделанной рукой Вайнера. Это было имя журналиста, работающего на «Интересную Жизнь», и номера его домашнего и рабочего телефонов. Сочтя это небесполезной информацией (журналист может что-то знать), девушка положила листок во внутренний карман своего плаща.

В течение следующего получаса она тщательно пролистывала все книги, разбросанные по комнате, ища спрятанные между страницами записки, на которых могло бы быть искомое. Она разбирала кипы научных работ Вайнера. Из его записей мало что можно было понять, но среди них не было ничего, что могло бы привлечь ее интерес. Тем не менее, она не могла не отметить, сколь тщательно и любовно он решал свои формулы и высчитывал неизвестные ей величины.

Через несколько минут поисков она закончила с бумагами. Девушка оглядела комнату. Картин у старика не было. Она вышла из спальни и зашла в ванную комнату. Отдернула занавеску для душа, и забралась в ванную, открутила душевой смеситель и проверила, не спрятано ли там чего. Пусто.

Как и в туалете за бачком и внутри бачка, как и в другой спальне, как и на антресолях, в подушках, среди белья и на задних стенках мебели.

Того, за чем она пришла, здесь не было, а единственный, кто знал ответы, теперь мертв.

Брюнетка прошла в гостиную и ровно села в кресло, откинувшись на спинку и разложив руки на подлокотниках. Ее нисколько не смущало тело мертвого Вайнера, лежащее на полу в луже крови. Она даже ни разу не глянула в сторону убитого старика, с отвращением или, хотя бы, с чувством легкой неприязни, ведь от тела исходил густой тошнотворный запах крови. Гостья вдумчиво разглядывала стеллаж и сервант на противоположной стене, в которых ранее производила обыск. Она осознала, что на стенах совсем нет фотографий. Ни одной. Так не бывает. Значит, все фотографии лежат в фотоальбомах.

Девушка поднялась и подошла к стеллажу и довольно быстро нашла там старый потертый фотоальбом. Сев за маленький столик, включила настольную лампу и открыла альбом. Первые страницы занимали старые, пожелтевшие черно-белые фотографии родителей Вайнера. Через некоторое время начались его детские фотографии. Сейчас, на этих фотографиях, Вайнер взрослел, его жизнь раскинулась перед глазами гостьи. Но, несмотря на то, как печально закончилась эта жизнь, все эти фото не произвели на нее ни малейшего впечатления. Ее внимательный и безразличный взгляд скользил по годам, запечатленным на бумаге. Школьные фото, выпускные, свадебные. На всех них рядом с Вайнером был один человек, очень похожий на него. Брюнетка отлистала несколько страниц назад. Перед ее глазами оказалась фото, на котором были изображены молодой Вайнер, похожий на него паренек постарше и лысеющий мужчина с ружьем. А под фотографией женской рукой была сделана подпись:

Саша и Гера с отцом на охоте. Июнь 1946 г.

«Вероятно, Гера, Георгий – старший брат Вайнера», – подумала девушка.

Дальше были несколько фотографий со свадьбы Геры, дня рожденья его сына, потом фотографии с большого семейного пикника, где сын Георгия был уже постарше. Несмотря на то, что Вайнер женился раньше своего брата, детей у него, судя по фотографиям, не было.

Быстро пролистав альбом до конца, девушка оказалась немного удивлена, к концу фотографий становилось все меньше и меньше, а Георгий и его семья пропали со снимков с середины альбома. Скорее всего, с ними случилось какое-то несчастье. Последней фотографией был траурный портрет пятидесятилетней жены Вайнера. Дальше оставалось несколько пустых страниц, и альбом закончился.

Девушка гневно прошипела, раздосадованная тем фактом, что Вайнер был совсем одиноким стариком, и своими тайнами поделиться ему было просто не с кем. Она выключила лампу и устало повернулась к телу убитого.

– Неужели у тебя совсем никого не осталось, Вайнер? Как же так?

Но в ответ покойный лишь хранил молчание.

Гостья вернула фотоальбом на свое место. В прихожей возле телефона нашла записную книжку и пролистала ее. В ней было не много телефонных номеров, но они могли пригодиться. Она взяла записную себе. Вдруг девушка вскинула глаза на входную дверь, словно разглядела что-то за ней.

Раздался звонок в дверь.

Она подбежала к открытому окну в кухне и выглянула из темноты квартиры на улицу. Возле подъезда, в нескольких метрах за ее Фордом-Мустангом, стояла патрульная машина.

Снова раздался звонок в дверь.

– Откройте! Полиция! – резко прозвучал требовательный голос за входной дверью. – Нас вызвали жильцы дома из-за перестрелки во дворе. Откройте, гражданин Вайнер, мы должны убедиться, что на вашей жилплощади нет посторонних.

Ненадолго голос умолк, но потом зазвучал снова:

– Если вы не откроете дверь в течение десяти секунд, я буду вынужден самостоятельно обеспечить доступ в вашу квартиру! Я начинаю отсчет! Раз… – по прошествии десяти секунд и через несколько глухих ударов всем телом в дверь, ему удалось разорвать цепочку, на которую была закрыта дверь.

В квартиру с топотом ввалился лейтенант и два сержанта. Не решившись включить свет, лейтенант осветил себе путь служебным фонариком и, пройдя два шага по прихожей, остановился, наткнувшись на густой запах крови. Он тут же развернулся и направил луч света на сержантов:

– Осмотрите квартиру! – скомандовал он, захлопывая входную дверь.

Из гостиной его окликнул сержант.

Когда лейтенант вошел в гостиную, сержант направил луч своего фонаря на тело Вайнера.

– Товарищ лейтенант, у нас тут совершено убийство. Наверное, это и есть хозяин квартиры.

Второй сержант остановился у входа в комнату и сообщил, что в квартире никого нет. Лейтенант хмуро уставился на блестящее посреди темноты багровое пятно, в котором лежал труп.

– А входная дверь-то как оказалась закрытой? – проговорил он.

Первый сержант с недоумением перевел на него взгляд.

С улицы громыхнул звук мощного мотора и шумная рок-музыка.

– Что за… – лейтенант бросился в кухню, загребая ботинками валяющиеся на полу предметы.

Миновав криво стоящий кухонный стол, лейтенант выглянул в открытое окно. Ярко освещая дорогу, быстрее ветра из двора уносилась Элеанор. Машина круто вывернула на широкую улицу и через мгновение растворилась в далекой гостеприимной ночной тьме.

Лейтенант опустил глаза на младшего сержанта, стоящего возле патрульной машины.

– Твою мать!

– Машина будто сама ожила! – попытался оправдаться младший сержант.

– Ты номер-то записал?

– Не успел, но номера иностранные.

Побагровевший лейтенант молча засунулся в квартиру. Напоровшись на стол, он вышел из кухни и прошел в гостиную. Насветил фонариком на мертвого Вайнера, хмыкнул и глянул мрачным взглядом на худощавого сержанта, также смотрящего на труп и потирающего лоб под сдвинутой фуражкой.

– Все, сержант, – произнес лейтенант, – вызывай следователей. Скажи, мы в полном дерьме.

Глава 2. Новый темный мир

Среди заброшенных могил

Зачем все время бродит он?

Встревожить то, что гроб сокрыл? Нарушить спящих вечный сон?

Дж. Ленгхорн

Рай сменился адом. По ушам ударил громкий шум.

Это был шум умирающего мира. Мира видимостей, мира фантомов, грез, которыми себя окружает каждый из нас. Когда мы пробуждаемся от иллюзий, мы всегда слышим этот шум. В какой-то определенный момент его слышали все. Наверное, многим кажется, что умирают они. Я не исключение. Возможно, отчасти это правда. Вместе с осколками в пустоту уходит и часть тебя. Я был глуп, но лучше бы не умнел.

Наконец я осознал, что в жизни с тобой может произойти что угодно. Осознал, что счастье лишь прелюдия к страданиям. Оно притупляет бдительность, причиняя еще большую боль потом. Теперь я верю, что смертно все. Даже счастье.

Особенно счастье.

Я думал, шум уже никогда не прекратится, но вдруг он стих. В ветреной тишине по крышке гроба били холодные капли дождя. И после шума не наступила ожидаемая душевная пустота. Омраченные горем лица смазались под бурым утренним небом. Я и не смотрел на них. Только на ее фотографию на могильной плите и землю, залитую месивом грязи. Она теперь всегда будет в земле. Сейчас в моей душе ничего не было, но она была не пуста. Что-то оставалось внутри и рвало меня на части.

Картины сегодняшнего утра целый день всплывали перед глазами. Темноту иногда нарушали краткие вспышки молнии, освещая через узкий проход на крышу тесную комнатку чердака, вместе с квартирой когда-то доставшегося Марине. Я сидел на старом сундуке, от которого пахло затхлым запахом сырости, и с тоской смотрел на фотографию, лежавшую на полу. Темноволосая девушка с удлиненными голубыми глазами. Лицо, которое со временем сотрется с камня, выцветет на бумаге и исчезнет из памяти. Марина… Она была для меня всем.

Теперь эта комнатка на чердаке и квартира навсегда останутся пустыми. Я использовал это помещение как фотомастерскую. Тогда я жил мечтами, надеялся открыть собственную фото-студию, а когда-нибудь и галерею, разбогатеть и, наконец, сделать предложение Марине.

Встав с пыльного сундука, я покинул эту комнату через темную лестницу, ведущую вниз.

Я нуждался в большой порции коньяка или общения, поэтому отправился в бар, где надеялся потерять эту боль и залить пустоту алкоголем. Забыться. Хотя бы на один вечер. Я решил, что буду пить рюмку за рюмкой до боли в печени в компании Тима, который должен был скоро подъехать.

Тим работал вместе со мной в журнале тоже штатным фотографом. Мы были знакомы задолго до того, как стали работать вместе и на протяжении всех этих лет поддерживали друг друга. Поэтому мне сейчас было необходимо именно его общество. В последний раз мы виделись до его отъезда в отпуск. Тогда Марина еще была жива. Тогда у меня еще было будущее. Все изменилось в один день. В одно мгновение из-за какого-то невнимательного водителя.

Опрокинул очередную рюмку, скривившись не то от душевной боли, не то от ощущения будто глотнул огня. Никогда прежде я не увлекался спиртным, просто сейчас я не знал другого способа забыться. Мрачное ощущение, что завтра легче не будет оттого, что я сейчас надираюсь в каком-то баре, сверлило мои и без того тяжелые мысли. Я оказался в замкнутом круге своего сознания, в центре которого перед глазами чернел гроб моей девушки. И еще это назойливое чувство… будто за мной кто-то наблюдает…

Всюду стоял запах мокрой земли. Откуда-то из глубины траурных фигур моей спины касался безразличный взгляд, неустанно ловивший каждый осколок боли в моей душе. Безмолвный свидетель страдания. Бесцветные капли на фоне ледяных громад бурых туч сливались с чернотой зонтов. Люди почтительно замерли вокруг разрытой могилы, но я их не видел.

Плевать, что будет завтра. Важнее всего забыть. Забыть хотя бы на минуту о том, что я больше не увижу ослепительной улыбки, которая согревала мою душу, не услышу ее голоса, что наполнял одинокую тихую пустоту вокруг меня, и не прикоснусь к ее нежной коже. Больше никогда. Ее нет. Нет рядом сейчас, и уже не будет теперь.

– Господи! Друг, ты пьешь и не закусываешь уже пятую рюмку, – воскликнул бармен, с жалостью глядя на меня. – Поверь, я много народу повидал, пока здесь работаю, и с уверенностью могу сказать, что ты не из тех, кто сможет нормально добраться до дома, если будешь продолжать в том же духе.

– Меня друг до дома довезет. Налей еще, – постучал я по рюмке.

– У тебя что-то случилось? – он отставил стакан, который протирал салфеткой, и вгляделся в мое лицо. Ну и что увидел? Здесь темно, будто в чулане. – Без обид, парень, но выглядишь ты отвратительно.

– Знаю, – сухо ответил я и снова постучал по рюмке пальцем: – Налей, а?

– Ну, как хочешь… – сказал тот, наконец, выполняя мою просьбу. – На дне рюмки ты утешения не найдешь. Забудется на какое-то время, это да, но проблемы останутся.

Грянул гром. В бар вошла девушка в кожаном плаще, поблескивающем с дождя. По прядям ее черных волос скатывались маленькие капельки дождевой воды. Вместе с ней в помещение ворвался и шипящий звук непогоды, который стих, как только за девушкой захлопнулась дверь. Она оглядела всех с порога, медленно двинулась вглубь помещения и села почти спиной ко мне за ближайший к выходу столик.

– Оставь меня, – я осушил шестую рюмку и, взглянув на бармена, лениво махнул через плечо. – Лучше прими заказ клиентки. Трещишь тут… Ты не знаешь, почему я сюда приперся, – продолжал бормотать я себе под нос.

Бармен покинул меня и отправился к девушке.

Тима все не было. Его телефон не отвечал.

Белое стекло рюмки тускло поблескивало в полумраке бара.

Я убрал сотовый в карман и посмотрел через плечо на столик, где только что устроилась девушка.

Бармен принял у нее заказ, кивнул мне и вернулся за стойку. Потянулся за запыленной темного цвета бутылкой, стоявшей на верхней полке бара, достал штопор, мельком взглянул на мое помятое лицо, ввинтил в пробку бутылки штопор и налил в чистый бокал для вина темно-красную прозрачную жидкость.

– Я это не заказывал, – хрипло пробормотал я.

– Так это и не для тебя. Сам же сказал, чтобы я принял заказ у посетительницы.

– И что же она заказала?

– Тебе это так интересно?

– А чем еще мне интересоваться?

Бармен терпеливо улыбнулся, удивленный моим внезапным порывом к общению.

– Самое дорогое вино, которое только у нас есть. И добавила «Если сможешь найти» – процитировал он с нарочито капризной интонацией девушку, сидящую за столиком позади меня.

Я посмеялся.

– Так и сказала?

– Так и сказала, – заверил он, медленно кивая головой. – Но не суди строго, все они богатые тусовщицы такие. А вообще-то, у нее очень приятный акцент.

– Акцент? – переспросил я.

Бармен с улыбкой кивнул, подхватил на ходу бокал с вином и двинулся к девушке в черном кожаном плаще.

Я посмотрел в зеркало барной стенки на богатую гостью. В осанке посетительницы сквозила гордость и изящество. Холод, который она впустила вместе с собой, так и не рассеялся. Когда она вошла в бар, разговоры поутихли. Это было неподходящее ей место. Но не ее богатство бросилось в глаза. Нечто иное. Что было стремительнее возможности поймать это. От чего мои мысли на мгновение вынырнули из могильного мрака, которым сейчас была окружена моя Марина. С появлением посетительницы в баре что-то изменилось.

К ее столику подошел бармен и, улыбнувшись ей, ловко поставил бокал на столешницу. Я наблюдал за ними через зеркало, когда в окнах вспыхнула молния, и на какое-то мгновение показалось, свет прошел сквозь брюнетку. Девушка пропала из виду, словно кроме бармена у столика никого больше не было.

Я оглянулся и, прищурившись, вгляделся в ее ровную спину.

– Спасибо, – поблагодарил бармена ее приятный спокойный голос, оттененный мелодичными бархатными нотами того самого акцента.

– Пожалуйста, – бармен двинулся в мою сторону, улыбаясь теперь мне.

Отвернувшись к барной стойке, я бросил взгляд в зеркало и убедился, что в отражении все так же, как на самом деле. Темное помещение бара, несколько столиков, молния сверкает за окнами с двух сторон от входной двери, не просвечивая насквозь ни одного из посетителей.

– У тебя такой вид, будто ты привидение увидел, – вероятно, бармен ждал от меня продолжения разговора. – Может, хватит? – он постучал пальцем по рюмке.

– Сейчас я не в настроении говорить о привидениях, – сморщившись, проговорил я. – Лучше налей мне чего-нибудь другого.

Тот терпеливо посмотрел на меня, опираясь на стойку бара руками и нависая надо мной.

– Кофе, например? Ты же коньяк даже пить не умеешь. Морщишься, после каждой рюмки головой мотаешь… Слушай, – он открыл дверцу холодильника, достал оттуда желтый сверток и положил его в микроволновку, – тебе нужно закусить. Давай так, я тебе гамбургер за счет заведения, а ты расскажешь, что тебя заставило торчать здесь и надираться в стельку.

– Нечего рассказывать. Я уже говорил тебе, что жду здесь друга. А он задерживается, – я достал телефон, часы показывали две минуты десятого. Потом глянул на микроволновку и сглотнул слюну. – А от гамбургера за счет заведения не откажусь. Но потом ты снова нальешь мне выпить.

Я чувствовал, что мне нельзя трезветь. Не затем я сюда пришел. Мне нужно отключиться. Необходимо.

Глухие удары волнами прокатывались по полированной крышке гроба. Зеркальные струйки воды извивались на сгибах черного дубового ящика, скрывавшего от меня любимое лицо, которое я теперь никогда больше не увижу. Мужчины в поношенных одеждах опускали гроб в могилу, сырые стены которой оползали и блестели в косом свете серебристой полоски утреннего неба над горизонтом.

Окна бара засветили фары машины. Возможно, Тим наконец приехал.

Микроволновка звякнула, оповещая о том, что гамбургер готов, а я посмотрел себе через плечо, думая, что это зашел Тим. Бармен хозяйственно взял тарелку с гамбургером полотенцем и поставил передо мной.

– И чашку кофе, пожалуйста. «Самого дорогого», – добавил я со злой иронией обращенной ко всему миру, что больше не существовал для меня. – «Если есть».

Бармен засмеялся и начал готовить кофе.

– Дорогого нет, но на вкус это не повлияет. У меня отличный кофе.

Я откусил гамбургер и почувствовал, насколько сильно проголодался. Через минуту бармен поставил рядом со мной чашку приятно пахнущего дымящегося кофе и покинул барную стойку. Его подозвали парни, обсуждавшие футбольный матч. Скорее всего, чтобы заказать еще несколько литров пива и пачку чипсов.

Проглотил последний кусок и протолкнул его глотком кофе. Есть больше не хотелось и оставалось теперь лишь вернуться к коньяку. Я жестом подозвал к себе бармена. Он подошел почти сразу.

– Так и не появился твой друг?

– Слушай, заканчивай.

– Повторить?

– Да. Коньяк. Тебе ведь хочется заработать денег, верно?

В бар снова проник шум дождя.

– Я всегда не против заработать, просто тебя уже несет. Сколько бы ты ни выпил, лучше не будет. Это заблуждение, что выпивка заглушает негативные эмоции. Она их прячет, но они остаются.

– Все верно, – услышал я за своей спиной знакомый баритон.

Я обернулся. За мной стоял Тим в промокшем пиджаке и смотрел на меня с нескрываемым сожалением.

– Тим!

– Сколько уже выпил? – он сел рядом и мельком посмотрел мне в лицо, пытаясь найти там ответ на свой вопрос.

– Не считал.

– Шесть рюмок, – услужливо сообщил бармен.

– Да, – протянул я, задержав на том гневный взгляд, – пять или шесть.

– Может даже семь, – снова вклинился бармен.

– О-о-о! – воскликнул Тим. – Все, Марк! Пойдем.

– Я не помню седьмой, – поспешил заявить я.

– Ну, все! Допились, – усмехнулся Тим. – Марк, ты не умеешь пить, заканчивай с этим. Я знаю, что Марина была для тебя всем, – он снова посмотрел на меня с горечью. Видя, что я хочу что-то сказать, он поспешил продолжить. – И знаю, что она останется для тебя всем, – видя, что я еще хочу перебить его, он добавил: – Я не призываю тебя перестать оплакивать ее. Это твое право. Она была чудесным человеком. Оплакивай, но не так! – он указал на рюмку. – Она бы не хотела такого горя.

– Еще бы она не хотела такого горя! – резко огрызнулся я. – Ведь горе-то по причине ее смерти! Сегодня ее закопали!

Бармен, поняв, что наш с Тимом разговор носит слишком личный характер, деликатно удалился, сделав вид, что у него есть работа в другом конце стойки.

– И не говори о том, чего бы она хотела, Тим! Потому что единственно важное, чего бы она хотела, это жить, дышать, быть сейчас рядом, а не лежать в тесной дубовой коробке в холодной мокрой земле.

– Марк, пойдем, хватит ныть. Посмотри на себя, – одной рукой он взял меня за плечо, а другой указал на отражение в зеркале бара. Там отражался тот, с кем я избегал встретиться взглядом всякий раз, как смотрел в отражение бара. Молодой человек с лицом, когда-то давно казавшимся мне приятным и заметно потускневшим в последние дни. С зелеными глазами и каштановыми волосами, которые сейчас лезли в глаза, спадая на лицо. В расстегнутой болотного цвета куртке с небрежно развалившемся на плечах капюшоном, купленной в супермаркете. Под ней виднелась белая футболка, я носил ее, не снимая, не помню сколько, возможно, когда-то футболка была белее. Отвратительный, изможденный взгляд моего усталого двойника в зеркале вызывал раздражение. Тошно смотреть.

Тим похлопал меня по плечу:

– Не этого парня полюбила Марина. Поднимайся, и перестань болтать всякую чушь. Поднимайся! Сколько ты уже здесь сидишь?

Я спрыгнул с табурета и одернул футболку и куртку, расправил плечи.

– Ровно столько, сколько ты добирался сюда.

– Да я только чудом нашел этот чертов бар.

Бармен одарил его в ответ хмурым взглядом.

Я посмотрел на красотку брюнетку, которая по-прежнему сидела спиной ко мне, глядя в темноту за окном, и, наверное, решала в уме какие-нибудь интриги на работе, потягивая свое дорогое вино.

– Пойдем, тебе нужно выбраться в мир, – Тим махнул рукой, чтобы я следовал за ним к выходу.

– Там нет мира, Тим. Того мира, что ты думаешь, я больше не увижу, – тихо, себе под нос проговорил я. – Там лишь новый темный мир. Луна упала на Землю, и осталась лишь пустота. Там лишь пустота.

Я поплелся за Тимом к выходу. Тот уже вышел и придерживал для меня дверь, впуская стылый синий свет уличного фонаря и шум дождя, возле выхода ставший еще громче.

Напоследок я обернулся на ходу, чтобы разглядеть получше лицо этой одинокой брюнетки. Она чуть опустила голову, заглядывая в полупустой бокал, немного приподняв плечи и опираясь руками на столешницу. Плавно она вертела бокал то в правой, то в левой руке, медленно перебирая пальцами по гладкой поверхности стекла. Ее лицо в прорези черных волос казалось совсем белым из-за синего света уличного фонаря.

И тут она перевела на меня взгляд. Не шевелясь, она просто подняла глаза. Холодные и бездонные. Смотревшие совсем не дружелюбно, сапфировые, они согревали своим холодом. Выражение лица не изменилось. Казалось, она ждет, когда я перестану пялиться, и переведет с меня взгляд не раньше, чем это сделаю я. Сделать это было так же сложно, как смотреть на нее. Коньяк давал о себе знать. Я просто проваливался в ее взгляд, все больше чувствуя себя неловко. Потом я развернулся и вышел под дождь, где уже с минуту стоял вымокший и недовольный Тим.

Мы вместе зашагали к его подержанному Опелю Корса. Тим поспешил сесть в машину. Я сел на переднее сиденье и повернулся к нему.

– Слушай, будь человеком, отвези меня в мою квартиру, – я умоляюще посмотрел на него. – Знаю, это далеко, но я не могу возвращаться в квартиру Марины.

– Ладно, Марк. Буду человеком и отвезу в твою квартиру, – он повернул ключ зажигания, и салон наполнился негромким звуком мотора, разбавленным шумной капельной дробью дождя. – За тем я и приехал, вообще-то. А что это была за девушка, на которую ты так засмотрелся?

Я устроился поудобнее, немного сполз с сиденья, переплел руки на груди и повернул голову в забрызганное дождем окно, за которым плыли неясные огоньки одиноких уличных фонарей, светофоров на перекрестках, торговых ларьков и окон.

– Я не знаю кто она.

– Просто пьяный интерес?

– Просто интерес.

Тим посмотрел на меня.