Я больше не боюсь Фрид Антон

Приятная горечь и немного пряное послевкусие. Вино мне нравилось. Я сделал сразу несколько больших глотков – от жажды, нервов или просто желания, сам не понял.

– Тебе нравится вино?

– Да, хорошее.

– Тогда тебе, наверное, понравится и еда, – она рассмеялась, накалывая на вилку небольшой кусочек куриной грудки.

– Сейчас оценим, – я насадил кусочек мяса на вилку и положил в рот.

Это было приятно и как-то по-домашнему. Альма, определенно, умела готовить. Просто какая-то восхитительная женщина во всех аспектах жизни. Она действительно много всего умела и делала это почти безупречно. Но если вернуться к впечатлениям от блюда, то стоит сказать, что приготовленная курица была выше всяких похвал.

– О, это прекрасно! – я наклонился и поцеловал ее в губы. – Это действительно вкусно!

– Ты о еде или моих губах? – она улыбнулась.

– Ну я бы и тебя всю съел без остатка, поверь мне, – триумфально забросил себе в рот кусочек картошки.

– О, я в этом не сомневаюсь, но думается мне, что ты подавился бы еще на стадии волос и выплюнул всю меня назад, – ее голос и смех возвращали меня к реальности почти так же, как бокалы вина.

– Ну тогда можно так далеко не заходить, – мы чокнулись бокалами еще раз и отпили из них.

Вечер мне нравился. Он был последним вечером тут. Может, это и позволяло нам делать что угодно и не бояться последствий или осуждения. Хотя и раньше меня это не особо-то заботило, как-то получалось, что всегда думал только о себе и Альме. Но сейчас было что-то особенное. Возможно, именно осознание того, что он последний и оставляло свой отпечаток на происходящем. Я решил полностью отдаться вечеру вместе с ужином, со всей чепухой и этим сухим красным вином, отдающим немного чем-то пряным, вместе с этой замечательной курицей и салатом, вместе с бесконечно удивляющей меня Альмой и ее спокойной верой в меня. Все эти мысли – в моей голове, а ужин продолжается.

Мы сидим и жуем курицу с картошкой и овощным салатом, смотрим друг на друга, улыбаемся, иногда поглядываем по сторонам. Мне не удается рассмотреть рисунок стола, Альма специально замостила его тарелками, кружками и корзинкой с хлебом. Поднимая свой бокал, я видел лишь кусок картинки, а именно чьи-то ноги. Мне даже не удавалось определить, кому они принадлежат: человеку, собаке, кошке, или, может, это вообще лучи света от какой-нибудь пирамиды или пламени. Египетские рисунки были частью чего-то совершенно безумного и в тоже время абсолютно последовательного. Как-то не силен во всяких там мифологиях, в чем не стыдно признаться. Во всяком случае, это не мешало мне жить.

– Наклонись, пожалуйста, хочу поближе рассмотреть твои глаза, – выдала вдруг Альма.

– Ого, зачем это? – я в смятении покачал содержимым бокала.

– Просто вдруг захотелось, – она наклонилась ближе ко мне.

– Ну, хорошо, – мне не составило труда наклониться, она уже и так довольно близко сидела.

И вот она рассматривает мои глаза, водит своими зрачками слегка в стороны, то влево, то вправо. Какой-то танец кобры глазами, упорно пытающейся меня загипнотизировать. Но нет, она всего лишь изучает их.

В ответ я начал рассматривать ее и вижу, как на правом глазу немного лопнули сосуды, видимо, от напряжения на работе. А вдоль них плывет корабль с несколькими трубами и пушками, маленький такой корабль. На другом глазу вижу остров с городом, который окружен крепостью и, явно, готовится к обороне. Маленькие людишки бегают и кричат. Неужели один какой-то корабль мог их так напугать? Удивительно. А вода была неспокойна, волны разбивались о берег и поднимали миллионы брызг, ветер дул довольно сильно, стоял ужасный холод. Это было видно по замерзшим людям на корабле: они изо всех сил мчались по дощатой палубе к корме, где спускались в трюм, а кто-то из них бежал к орудиям. Все было мокрым от дождя и ветра, который поднимал брызги воды и разбрасывал их, куда только мог. Это, кажется, не смущало капитана, который стоял в своей рубке и, смотря на корму корабля через мокрое окно, что-то громко орал окружающим. А один из его матросов, во всем черном, выбежал из рубки и начал спускаться вниз, бросился в сторону орудий на корме и, когда уже почти до них добрался, резко остановился, подняв голову и посмотрев на меня. Вода текла по его соленому лицу, попадала в глаза, его раздирала злость – это было ясно по взгляду и сжатым зубам.

Он поднял руку, трясясь от злости, указал на меня пальцем и закричал:

– Пошел ты!

Но сколько злости было в этой фразе, сколько отчаяния и горечи.

Я засмеялся и как-то сразу вылетел оттуда.

– Я выгляжу так смешно, когда рассматриваю тебя? – со смятением в голосе Альма отодвинулась обратно.

– Нет, что ты, – я взял ее руку почти около локтя, – просто показалась забавной сама ситуация.

– У тебя красивые глаза, не думаю, что кто-то тебе говорил об этом, – она взяла бокал свободной рукой.

– Что же там такого? – я немного комично прищурился, а Альма сделала глоток из бокала.

– Четкая грань цвета, после которой идет этот темный бархат и в итоге проваливается в абсолютно черную пустоту. Твои глаза даже хочется обнять, будь они большего размера. Лежали бы в моей кровати, и я клала бы на них голову, когда спала, – с небольшим звоном ее бокал коснулся египетского столика.

– Охренеть! – мы оба рассмеялись. – Да мы просто людоеды какие-то.

Еда на столе заканчивалась, ужин медленно подходил к своему завершению и закончился совсем, когда Альма наколола и положила в свой сладкий рот последний кусочек курицы с тарелки.

Кстати, забавный факт: люди делятся на два типа – те, кто съедает мясо раньше гарнира, и те, кто – гарнир раньше мяса. Альма как раз принадлежала к последнему – эта моя гипотеза подтверждалась в ее случае абсолютно всегда.

– Я схожу в душ, ты пока иди в спальню, – она подмигнула мне и встала из-за стола.

– Хорошо, увидимся в кровати! – я смотрел ей вслед: как она удаляется, а потом и вовсе скрылась за дверью ванной комнаты. Мне оставалось лишь уйти в спальню.

Вздохнув, я поднялся с дивана и, обойдя стеклянный стол, направился в спальню. Мягко ступая, я скользил по мягкому полу, по пути зарулил в бар и взял початую бутылку какого-то крепкого алкоголя. Помнится, я откупорил ее еще в прошлый раз: вкус напитка был интересным и горло драл не сильно. Я не фанат крепкого пойла, но иногда нужно себя встряхивать. Я убрал затычку и наполнил бокал наполовину. Хотя уже и был не трезв, но этого казалось мало, хотелось больше и именно сегодня.

Поставил бокал на тумбочку около кровати, немного отпив из него. Завалившись на кровать, я подоткнул себе под спину несколько разных подушек, что валялись на ней. Бокал вновь оказался у меня в руке. Мне нравилась его прохлада, которая контрастировала с приятным теплом, разливавшимся по моему телу, и поглощала меня. Я задумчиво провел бокалом по лбу, замедляя ход своих мыслей. С запотевшего стекла на нос плавно скатилась капля воды.

Послышался щелчок двери и в проеме спальни быстро появилась Альма.

– Не уснул? – она изящно провела руками по талии, от груди до бедер.

– Решил дождаться, – я рассматривал ее тщательно вытертое полотенцем тело.

Спутанные волосы, посвежевшее лицо и немного стеснительный взгляд. Ее гладкое тело, по которому позже будут скользить мои руки, прижимая ее ближе и заставляя изгибаться. Я представил себе, как буду ее ласкать и поддерживать, как она будет желать меня и искать мои губы для поцелуя, но в движении теряя их, целовать где попало. Как она будет выдыхать горячий сладостный воздух и хватать ртом новый, когда ее тело станет немного влажным от пота и движения сделаются совершенно нескованными. Она будет чувствовать меня, а я скользить по ней, близясь к финалу. Она глянет на меня вызывающе, ее волосы опустятся мне на лицо. Преодолевая тяжесть тела и усталость последних движений, она издаст что-то наподобие негромкого рыка и, коснувшись моих плеч и губ, упадет рядом на кровати.

Чуть позже, когда сердцебиение успокоится, она еще раз поцелует меня и, игриво подмигнув, вновь скроется в ванной комнате. У меня есть не более получаса, пока она принимает душ. Бокал вновь касается моих губ, и алкоголь обжигает рот.

Сделав два больших глотка, плеснул себе еще. Мир закружился – я плюхнулся на мягкий диван с кожаными подлокотниками и пригубил еще немного. Вечер, определенно, подходил к концу.

С верхнего этажа послышался какой-то шум и позже:

– Включи Эрика Сати! Сука!

Закрываю глаза и провожу ладонью по лбу, жара нет. Значит, это будут первые холода, когда я не заболею.

– Включи Эрика Сати!

Сверху послышался звук разбивающегося стекла и падающих предметов. Наверное, уронили шкаф или полку с книгами.

– Я сказал тебе, включи Эрика Сати, блять!

В какой-то момент я начал думать, что происходящее мне что-то напоминает, возможно, у меня дежавю. Но все эти мысли вмиг пропали, раздался звук выстрела и удар чего-то тяжелого об пол. По нему что-то звонко катилось, кажется, немного по кругу. Я допил содержимое бокала. Ужас, что творится.

Из темноты появляются тарелки и падают на меня, ударяясь о рыжий кафель. Я – размером с жука, все валится прямо на меня. Но звон посуды не слышен, и от этого становится жутко страшно, кажется, еще немного, и я впаду в панику. А осколки всё летят и летят в этой оглушающей тишине, обломки посуды сталкиваются и рассыпаются вдребезги. Кричу изо всех сил, чувствую, как от крика начинает жечь горло, как трясутся мои голосовые связки, но не могу разорвать это вакуум, как не стараюсь.

Внезапно падаю на кафель посреди множества осколков, в каждом из которых вижу свое лицо, орущее изо всех сил. Эта испуганная гримаса с широко раскрытым ртом. Глаза, полные ужаса. Или даже чего-то большего, чем ужас. И так несколько раз, а потом темнота. Темнота, которую, как гром, порвал хриплый крик вперемешку со звоном бьющегося стекла. Вдруг в один момент все это прекратилось и опять провалилось в оглушающую тишину.

Я чувствовал касание руки на своей щеке и то, как подушечкой пальца меня слегка ткнули в нос.

– Милый, просыпайся, а то все проспишь, наш домик уже ждет.

Я приоткрыл один глаз, щурясь от яркого солнечного света. Еще немного болела голова – кажется, вчера немного переборщил или алкоголь был не таким уж и хорошим, как я думал. Во всяком случае, не самое плохое утро: Альма рядом и, явно, рада мне и сегодняшнему дню.

– В моей голове будто осыпаются камни с какой-то очень сыпучей горы, – я привстал в кровати и посмотрел по сторонам.

– Так сильно болит?

– Даже непривычно.

– Ну, может, это уже возраст дает о себе знать, старик? – она засмеялась и, поцеловав меня в щетинившуюся щеку, встала с кровати.

– Ох, это уже похоже на вызов, – я попытался встать с кровати, ища глазами стакан с водой на тумбочке.

После нескольких глотков становится легче. Слипшийся мешок внутри меня, являющийся моими легкими, наконец-то наполнился воздухом, и появилась возможность дышать нормально. Мне оставалось избавиться от головной боли и можно было спокойно начинать это утро.

– Может, тебе таблетку? – Альма уже накинула футболку и стояла в дверях.

– Давай сразу все, что есть, – я немного криво улыбнулся, но не успел даже посмотреть по сторонам, как мне протянули таблетку, и удивленно добавил. – Спасибо.

Вместе с остатками воды таблетка отправилась внутрь и, прокатившись по пищеводу, начала медленно рассасываться. Наверное, через несколько минут мне станет лучше. Сложно прогнозировать, такого раньше не было.

– Сделаю нам свежего сока и чего-нибудь в дорогу. Я несильно голодна, а ты?

– О, я перекушу чего-нибудь по пути. Считай, что не голоден.

– Хорошо.

Она ушла на кухню, а я начал медленно одеваться. Вспомнилось: когда мы спали впервые, она призналась, что без ума от моих ключиц. Прямо так и сказала: «Кажется, я влюбилась в твои ключицы». Надо спросить ее об этом – теряются ли чувства спустя столько времени? Но для этого нужно скорее одеться и попасть на кухню.

В голове еще скрипело и сыпалось, но день уже, определенно, начался, а вчерашний точно закончился. И, когда я попал на кухню, Альма уже сделала сок и протягивала его мне. Рядом стояла корзинка для пикников, и, кажется, в ней уже было все необходимое в дорогу.

– Ты все положила? – заглядываю в корзину, и в глаза мне бросаются зеленые салфетки с нарисованными красными цветами в углу.

Никогда не понимал, какой частью салфеток правильнее вытирать рот, а салфетки с таким рисунком и вовсе сбивали меня с толку. Радовало лишь то, что я привык обходиться без них. Да и кто будет вытираться зелеными салфетками? Наверняка, Альма взяла их просто как подставку под еду. У нее более рациональный подход, чем у большинства женщин. Меня приводила в тихий восторг ее привычка не брать лишнего, а укладывать всегда ровно столько, сколько требуется.

– Наверное, забыла палатку и копья, – смеясь, она встала.

Ну да, конечно, она ничего не забыла, я отпил немного сока. Странный вкус: необычное сочетание моркови с цитрусовыми вызывает совершенно разные вкусовые ощущения.

– Что это такое? – я махом допил сок и взял корзину с нашими продуктами в одну руку, другой – поставил в раковину стакан.

– Эксперимент, если ты про сок, – она завершила обход квартиры и тоже вернулась с пустым стаканом в верхней одежде. – Я готова. Ты уже закончил?

– Думаю, что все. А сок все же неплохой. Вкус, приводящий в смятение, – я снял свой пиджак с вешалки, и мы вышли на улицу к машине.

На улице уже было довольно светло, точно за полдень. Странно… Я, определенно, не выспался… Наверное, из-за кошмара. Глянцевая поверхность капота блестела от солнца – в салоне, наверное, душно и все нагрелось. Альма кивает на дверь пассажирского места, и кажется, в этот раз рулить мне.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – она поудобнее села и убрала лишние вещи из кармана в бардачок.

– Голова не болит, и не тошнит, но, явно, не выспался, – посмотрев по сторонам, я повернул ключ зажигания.

Машина зашуршала двигателем.

– Это пройдет. Заедем купить кофе, может? При выезде из города есть небольшое кафе, мы с тобой там уже были, кофе у них неплохой, крепкий, – и она, немного извернувшись в кресле, пристегнула ремень безопасности.

– Ого, а я совсем забыл о нем. Согласен, – посмотрел в зеркало заднего вида, там было чисто. Лишь редкие машины ехали по дороге в неизвестном мне направлении.

– Вот так и живем, забываем, вспоминаем… Может, это всё, что у нас есть?

– Ого, ты проглотила с утра философский фрукт? – усмехнувшись, я включил поворотники и начал выезжать.

– Да ну тебя, – Альма улыбаясь изобразила недовольство.

Да, по ней видно, она будто светится от происходящего. Порывшись в памяти, я не мог вспомнить, когда сам был счастлив так сильно последний раз. Ну и пусть даже если никогда. Мне становилось смешно вдобавок еще и от этого всего.

Мы ехали, я следил за дорогой и по возможности поглядывал в стороны, рассматривая улицы и дома. Сегодня было мало машин и людей, могло показаться, что еще раннее утро. И погода – как же все-таки она изменчива. Вчера без конца лило и ничего не предвещало такого расклада, а сегодня печет так, что в машине тропики.

– Тебе не душно? – я повернулся к Альме, мы стояли на перекрестке и ждали разрешающего сигнала светофора.

– Нет, но, если хочешь приоткрыть окно, я не возражаю, – она погладила меня по руке, лежащей на руле.

От ее слов я испытал забавное ощущение и, издав смешок, слегка приоткрыл боковые окна. Загорелся зеленый, и мы тронулись, салон наполнился легким шумом ветра и шуршанием шин с двигателем. Кажется, все налаживалось.

До кафе мы довольно быстро доехали, и Альма вышла за кофе, правда, вернулась с тремя стаканами.

– Это стакан с водой, – ответила она на мой вопросительный взгляд и села в машину.

– Зачем он нужен? – я улыбался, держа его в руках.

– Знаешь, это как перед просмотром кино: мы сейчас будем наблюдать нашу новую жизнь, – она достала телефон из кармана. – Перед просмотром данного ролика выключите звук на телефоне, чтобы не отвлекаться. Или выключите телефон. В случае если это невозможно, просто опустите телефон в стакан с водой.

Немного брызг упало на мою руку и джинсы. В стакане, испустив пузырьки воздуха, покоился телефон Альмы, и было в этом что-то отвязное, действительно ставящее точку и позволяющее нам двигаться дальше.

– Дерзкая девчонка! – мы поцеловались, и я выкинул стакан с содержимым в мусорный бак, стоящий около нашей машины.

– А то! – мы пили кофе, а солнце светило и отражалось от корпуса машины во все стороны.

Сон уходил прочь, после выпитого кофе появилась бодрость и свежесть – и вот мы уже мчимся навстречу нашей цели. Дорога стремительно сужается, из виду пропадают дома, городской пейзаж меняется на сплошную череду деревьев, кустарников и небольших холмов. Машин на трассе мало, что позволяет мне ехать довольно быстро, изредка притормаживая. Я поглядывал по сторонам и наслаждался свежим воздухом, проникающим сюда через приоткрытые окна. Альма сидела полулежа и смотрела за окно.

Когда я вспоминал, что несколько десятков минут назад она спокойно опустила свой телефон в стакан с водой, то еле сдерживал смех, что, впрочем, не всегда удавалось. Ее действия приятно удивили и развеселили меня: это хорошо, что даже спустя столько лет она с легкостью может так поражать меня – для наших отношений это очень полезно.

В тот день, когда Альма рассказала, что обожает мои ключицы, я признался в ответной любви к ее запястьям.

– Наверное, такого ты еще не слышал? – она положила ладонь мне на живот.

– Чего это я не слышал? – она провела ладонью от живота к шее.

– Я люблю твои ключицы! – она воскликнула это резко и засмеялась от смущения.

– Ах так! – я поднял ее и добавил. – А я люблю твои запястья!

В это мгновение мне показалось, что мы стали еще более близки, чем были до этого. Подозреваю, что именно тогда я понял, как сильно люблю ее. Что она нужна мне.

На пустом участке дороги, убедившись, что впереди не так много машин, и на всякий случай сбросив скорость, я повернулся к Альме и рассмотрел ее. Волосы немного взъерошились от ветра, глаза были закрыты, левая рука лежала на ноге и, кажется, отстукивала какой-то ритм. Сделав усилие, я смог уловить его, но никакой песни соотнести с ним не удавалось. Наверное, в ее голове играет какая-то застрявшая мелодия из недавно услышанного. На правую руку она положила голову, изредка приоткрывая глаза и смотря в окно.

Я опустил правую руку и взял кисть Альмы, прервав ее отбивание ритма. Нащупал запястье и начал поглаживать его.

– Забавно, что ты помнишь об этом, – она быстро посмотрела на меня и с улыбкой закрыла глаза, снова повернувшись к окну.

Дело в том, что у нее это была слабая точка, что-то наподобие эрогенной, а в данном случае мои поглаживания по запястью просто успокаивали ее.

Раз: мы делаем немного резкий поворот направо. Два: брызгаю омывателем лобового стекла. Три: дворники начинают протирать его. Четыре: стекло уже сухо и чисто. Посмотрел на Альму – ветер трепал ее волосы, она все еще смотрела в открытое окно и чему-то улыбалась. Возможно, она просто наслаждалась моими касаниями или рассматривала что-то за оконным отверстием машины.

Природа в этих местах прекрасная, именно поэтому мы построили здесь дом. Хотелось быть подальше даже от случайных и незнакомых людей, от шума дороги, гула пролетавших и садившихся самолетов. Максимум, что могло нарушить это спокойствие – сама природа. Например, в виде диких лис. Живя в домике, я часто подкармливал их, в итоге они привыкли и уже знали, где можно найти еду. Как-то мне захотелось их увидеть: я спрятался и ждал их появления несколько часов. Мое воображение рисовало худых рыжих собак, которых лучше не трогать. Увидев же их, я был поражен – все оказалось совершенно иначе.

Парочка здешних лис, которых я застал за кормежкой, была весьма упитана. Видимо, часто ели то, что я им подкидывал, и в итоге располнели от такой заботы. Мне удалось даже погладить одну из них, приманив ее кусочком мяса. Я провел рукой по ее голове, и, на удивление, она убежала не сразу. На мгновение наши взгляды пересеклись, а потом, выронив мясо из пасти, она резко схватила его вновь и скрылась за деревьями. Очень удивительный случай, который мне почему-то запомнился.

По приезду стоит внести это занятие в список важных дел и снова начать подкармливать лис. Тем более что теперь мы будем жить там постоянно, так что нужно заботиться о здешних лесных жителях.

– Как думаешь, насколько скоро стражи порядка начнут искать нас и заявятся к нам в дом? – спросила она и, перекинув ноги через рычаг коробки передач, положила их на мои колени.

– Думаю, не пройдет и двух недель, но не считаю, что стоит хоть как-то переживать из-за этого, – я слегка удивился ее гибкости и, стараясь не сильно отвлекаться от дороги, начал поглаживать ее ноги.

– Да, конечно. Просто из любопытства спросила, – она слегка потянулась, расправив спину. – Знаешь, как в кино про детективов: они пошлют самого юного или наоборот матерого. Если юного, то он будет жаждать запутанного дела, чтобы скорее его раскрыть и стать знаменитым, матерый, наоборот, будет ждать самого худшего, наших расчлененных тел или догорающих остатков машины, в которой навсегда исчезнут все улики.

– Кошмар какой! Ты хочешь меня убить, поэтому так легко согласилась на все это?

– Ну не знаю… – она улыбалась.

Все это действительно было слегка странно, но смешно. Передо мной во всех подробностях появилась впечатляющая картина всего вышеописанного, но ничуть не испугала. Эти ее мысли не были для меня новостью: Альма обладала очень богатым воображением и порой, кажется, сама не до конца понимала, что творится в ее голове. Осознание того, что она может довериться интуиции и что именно это связало нас, радует меня. Благодаря этой мысли и ощущению какого-то космического предопределения все проклятое безумство мира остается позади.