Международное гуманитарное право Батырь Вячеслав

§ 1. Сущность и предмет международного гуманитарного права

В силу своего географического положения и своей исторической судьбы Россия, безусловно, оказывала и будет оказывать влияние на ход развития человечества. Решая вопросы обеспечения собственной безопасности, она вносит свой вклад в безопасность всей планеты, о чем свидетельствуют обязательства, принятые Российской Федерацией. Являясь постоянным членом Совета Безопасности ООН, Россия несет особую ответственность за поддержание мира на планете. В этой связи следует особо подчеркнуть важную роль, которую наша страна призвана сыграть в осуществлении норм международного гуманитарного права.

Призрак новой мировой войны отошел в прошлое, но говорить

о прочных гарантиях мира и безопасности для народов Земли пока преждевременно. Более 30 вооруженных конфликтов ежегодно – вот реальная статистика конфликтегенности последних лет XX тысячелетия[14]. В XXI в. ситуация не претерпела кардинальных изменений.

На всем протяжении истории сменяющие друг друга цивилизации неизменно старались ограничить насилие, в особенности в период вооруженных столкновений. В течение длительного времени речь шла о соблюдении обычных норм на поле брани, и лишь в середине прошлого века началась кодификация этих норм посредством заключения договоров, что позволило уточнить и закрепить их содержание. Война стала превращаться из политического явления и акта вооруженной борьбы в юридический процесс, в котором нормы права все больше определяют способ ее ведения, лицо и характер и тем самым создают предпосылки для обеспечения прочного мира[15].

Классическим для международного права является вопрос: как соотносятся нормы, запрещающие прибегать к насилию в межгосударственных отношениях (право мира или jus contra bellum[16]) и нормы, неявно допускающие применение этого насилия? Категория jus ad bellum (право на объявление войны, а в более широком смысле – возможность прибегать к силе вообще), по мнению отдельных ученых, исчезла из области применения международного права, за исключением случаев признания войн правомерными[17].

В настоящее время международное гуманитарное право предлагается обозначать как jus in bello (право войны), т. е. как регламентирующее поведение воюющих сторон во время вооруженного конфликта, а в более широком смысле и включающее в себя права и обязанности нейтральных сторон[18]. Хотя такой узкий подход в настоящее время исключает из сферы правового регулирования ряд вопросов (например, защиту жертв вооруженных конфликтов). Международное гуманитарное право концентрирует внимание на формальном регулировании войны (регламентация начала и окончания военных действий, прав и обязанностей воюющих сторон), т. е. на проблемах, возникающих вслед за вопросом относительно субъективного права прибегать к войне, и не касается причин, мотивов и целей вооруженного насилия.

В науке международного права до сих пор нет единого понятия, определяющего отрасль права, регулирующего ведение вооруженной борьбы и защиту жертв вооруженных конфликтов. Среди ученых отсутствует единство мнений относительно содержания и места этой отрасли в системе современного международного права[19]. Для ее обозначения наиболее часто применяются термины «право войны», «право вооруженных конфликтов», «законы и обычаи войны», «правила ведения вооруженной борьбы», «международное гуманитарное право». Проблема унификации терминологии не относится к разряду второстепенных. Ее решение важно как для теории, так и для практики.

Термин «право войны», используемый такими учеными, как Ф. Бербер, А. Фердросс[20] и др., уже в своей основе содержит противоречие, так как война предполагает применение силы, а право ее отрицает, олицетворяя собой справедливость[21]. Ктомуже эти авторы под «войной» понимали вооруженную борьбу лишь между государствами.

Введение в употребление Д. Шиндлером[22], Э. Давидом[23], И.Н. Арцибасовым[24] термина «право вооруженных конфликтов» было призвано адаптировать «право войны» к современным международным отношениям, поставившим войну вне закона. Новый термин предназначался для регулирования любого вооруженного конфликта, однако не нашел широкой поддержки среди ученых[25]. Г.М. Мелков под правом вооруженных конфликтов понимает самостоятельную отрасль международного права – совокупность общепризнанного принципа соблюдения законов и обычаев войны и специальных (отраслевых) принципов и норм международного права, регламентирующих отошения между воюющими и затронутыми войной субъектами международного права по поводу начала войны и его последствий, театра войны, участников войны, средств и методов ведения войны, нейтралитета, защиты жертв войны, прекращеия войны и ответственности физических лиц за нарушение этих норм[26]. С.А. Егоров указывает, что соответствующая группа норм международного права «иногда условно именуется «право вооруженных конфликтов» и включает ряд договорных и обычно-правовых принципов и норм, устанавливающих взаимные права и обязанности субъектов международного права относительно применения средств и методов ведения вооруженной борьбы, регулирующих отношения между воюющими и нейтральными сторонами и определяющих ответственность за нарушение соответствующих принципов и норм[27]. В дугом издании С.А. Егоров в главе «Право вооруженных конфликтов – международное гуманитарное право» указывает менее категорично: «право вооруженных конфликтов, нередко называемое также международным гуманитарным правом»[28].

Л.И. Савинский предлагал именовать данную отрасль «международным правом и вооруженными конфликтами», включив в нее «право предотвращения войны», «право запрещения войны» и «право вооруженных конфликтов»[29]. Однако «право предотвращения войны» и «право запрещения войны» рассматриваются доктриной как самостоятельная отрасль международного права («право международной безопасности»),

Термин «законы и обычаи войны», используемый Л. Оппенгеймом[30], не вполне корректен, поскольку в международном праве законы отсутствуют, а употребление лишь термина «обычаи войны» означало бы отрицание наличия конвенционных норм.

Термин «правила ведения вооруженной борьбы» сужает предмет правового регулирования этой отрасли международного права, поскольку уже предполагает начало такой борьбы, а указание на «правила» говорит о наличии комплекса исключительно технических норм. Этот термин не охватывает правоотношения, которые возникают в связи с такой борьбой. В отдельных изданиях при определении данной отрасли права указывается, что «речь идет о правилах ведения войны»[31]. Заимствуя зарубежный опыт, предлагается развивать «оперативное право».

Вместе с тем представляется важным, что совокупность принципов и норм, устанавливающих правила ведения вооруженной борьбы, привела к формированию самостоятельной отрасли международного публичного права. И это положение в настоящее время никем не оспаривается.

Термин «международное гуманитарное право» наиболее полно и четко отражает суть проблемы. Впервые он был предложен в 1950-х гг. известным швейцарским юристом Ж. Пикте и за короткий период времени получил широкое распространение в публицистике, юридической литературе, а затем вошел в название Женевской дипломатической конференции (1974–1977 гг.) по вопросу о подтверждении и развитии международного гуманитарного права, применяемого в период вооруженных конфликтов.

Ряд авторов[32] под международным гуманитарным правом понимают совокупность норм, определяющих единые для международного сообщества стандарты прав и свобод человека (группы лиц, коллектива), устанавливающих обязательства государств по закреплению, обеспечению и охране этих прав и свобод и предоставляющих индивидам юридические возможности реализации и защиты признаваемых за ними прав и свобод[33]. Г.В. Игнатенко исходит из того, что гуманитарное право (права человека) действует и в условиях вооруженных конфликтов[34], но обходит вниманием вопросы правового регулирования вооруженной борьбы и констатирует «соприкосновенность» вопросов защиты гражданского населения. И в том же издании Л.A. Лазутин и Д.Д. Остапенко дают характеристику отрасли «права вооруженных конфликтов»[35].

Другой группой ученых выработан более узкий и точный подход, отраженный в следующих определениях. И.И. Котляров под международным гуманитарным правом понимает систему «международно-правовых принципов и норм, регулирующих отношения между государствами в период вооруженного конфликта с целью ограничения применения жестоких средств и методов ведения войны, защиты ее жертв и устанавливающих ответственность за их нарушение»[36]. Е.Г. Моисеев определяет МГП как отрасль международного права, представляющую собой совокупность принципов и норм, регулирующих отношения государств в период вооруженных конфликтов[37]. В.Ю. Калугин под МГП понимает самостоятельную отрасль международного права – систему юридических принципов и норм, применяемых как в международных, так и в немеждународных вооруженных конфликтах, устанавливающих взаимные права и обязанности субъектов международного права по запрещению или ограничению применения определенных средств и методов ведения военных действий, обеспечению защиты жертв в период вооруженного конфликтва и определяющих ответственность за нарушение этих принципов и норм[38]. Аналогичного подхода придерживается и B.Л. Толстых[39].

Международное гуманитарное право представляет собой самостоятельную отрасль международного публичного права (см. приложение 1), для обозначения которой можно предложить следующее определение.

Международное гуманитарное право (далее – МГП) – это совокупность конвенционных и обычных норм, регулирующих отношения между участвующими в вооруженном конфликте и затронутыми им субъектами международного права по поводу применения средств и методов ведения вооруженной борьбы, защиты раненых, больных, военнопленных и гражданского населения, а также устанавливающих ответственность государств и отдельных лиц за нарушение этих норм[40].

Термин МГП широко используется в текстах международных договоров, резолюциях ГА ООН и СБ ООН, декларациях и других актах.

В договорных источниках впервые термин МГП использован в Преамбуле и ст. 2 Декларации о защите женщин и детей в чрезвычайных обстоятельствах и в период вооруженных конфликтов 1974 г.[41], что совпадает по срокам с началом работы дипломатической конференции (1974–1977 гг.). В дальнейшем этот термин использован в ст. 2 Конвенции об обычном оружии 1980 г.[42], в подп. «d» п. 1 ст. 8 Протокола II[43] и п. 2 ст. 6 Протокола V[44] к указанной Конвенции; в преамбуле Конвенции о запрещении применения, накопления запасов, производства и передачи противопехотных мин и об их уничтожении 1997 г.[45]; в ст. 7 Второго протокола 1999 г.[46] к Гаагской Конвенции о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта 1954 г.;в ст. 11 Конвенции о правах инвалидов 2006 г.[47]; в п. 1,4 ст.38 Конвенции о правах ребенка 1989 г.[48]; в Факультативном Протоколе к Конвенции о правах ребенка, касающийся участия детей в вооруженных конфликтах 2000 г.[49]; в п. 2 ст. 16 Международной конвенции для защиты всех лиц от насильственных исчезновений 2006 г.[50].

Обязательство включать изучение соответствующих положений МП в программы военного обучения закреплено в ст. 19 Конвенции о безопасности персонала ООН и связанного с ней персонала 1994 г.[51]. Важность сохранения целостности МГП отмечена в преамбуле Факультативного протокола 2005 г. к указанной Конвенции[52].

Термин МГП прямо указан в наименовании Устава МВТ по бывшей Югославии[53], а также в Уставе МВТ по Руанде[54], Римском статуте МУС[55].

Следует отметить, что собственно в источниках МГП – Женевских конвенциях 1949 г. и Дополнительных протоколах к ним 1977 г., Гаагских конвенциях – термин МГП не используется. В cujiy этого можно констатировать, что понятие МГП имеет доктринальное происхождение. Так, Дополнительный протокол I в п. «Ь» ст. 2 содержит определение понятия «нормы международного права, применяемого в период вооруженных конфликтов»[56]. Оно означает как нормы, применяемые в период вооруженных конфликтов, так и общепризнанные принципы и нормы международного права, применяемые к вооруженным конфликтам. Когда Совет Безопасности ООН решил создать Комиссию по расследованию с целью представления Генеральному секретарю ООН выводов «о серьезных нарушениях Женевских конвенций и других доказанных нарушениях международного гуманитарного права на территории бывшей Югославии»[57], эта комиссия допустила толкование своего мандата, сочтя, что выражение «международное гуманитарное право» имеет то же значение, что и «нормы международного права, применяемые в вооруженных конфликтах»[58].

Отметим использование термина МГП и в документах рекомендательного характера – п. 47–52 Декларации Хельсинской встречи на высшем уровне 1992 г.[59]; п. 33–35 Решения Будапештского саммита СБСЕ 1994 г.[60]; п. 9 Декларации тысячелетия ООН 2000 г.[61]; п. 57 Декларации о городах и других населенных пунктах в новом тысячелетии 2001 г.[62]; преамбуле Резолюции ГА ООН от 29 ноября 2001 г. N 56/18[63], от 22 декабря 2003 г. № 58/174[64].

В преамбуле Основных принципов и руководящих положений, касающихся права на правовую защиту и возмещение ущерба для жертв грубых нарушений международных норм в области прав человека и серьезных нарушений международного гуманитарного права от 16 декабря 2005 г.[65] через призму положений, обеспечивающих право на правовую защиту для жертв нарушений международных норм, проведена четкая дифференциация двух областей правового регулирования (сводов норм) – прав человека[66] и международного гуманитарного права[67].

Ссылки на МГП содержатся в резолюциях СБ ООН от 13 марта 2002 г. № 1397 по Израилю и Палестине[68], от 30 июля 2004 г. № 1556 по Судану[69].

В ряде актов содержится указание на неприменимость норм МГП к конкретным правоотношениям или ситуациям: ст. 19 Международной конвенции о борьбе с бомбовым терроризмом 1997 г.[70]; ст. 21 Международной конвенции о борьбе с финансированием терроризма 1999 г.[71]; ст. 32 Факультативного протокола к Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания 2002 г.[72]; п. 1,2 ст. 4 Международной конвенции о борьбе с актами ядерного терроризма 2005 г.[73]. Так, п. «Ь» ст. 16 Международной конвенции о борьбе с вербовкой, использованием, финансированием и обучением наемников 1989 г.[74] содержит оговорку о том, что Конвенция применяется без ущерба для права вооруженного конфликта и международного гуманитарного права, включая положения, касающиеся статуса комбатантов или военнопленных. Как видно, здесь понятия ПВК и МГП дифференцированы.

Таким образом, понятие МГП, имея доктринальное происхождение, широко используется не только в доктрине, но и в международно-правовых актах, что позволяет говорить о его правовом закреплении и содержательном наполнении. Сейчас можно считать, что понятие «международное гуманитарное право» прочно вошло в международное право и четко выражает содержание комплекса международно-правовых норм, призванных ограничить зловещие последствия вооруженных конфликтов[75]. Остается лишь пожелать единообразного понимания и использования данного термина в международном и внутригосударственном правотворчестве.

Современное МГП весьма объемно (около 90 международных договоров, деклараций и иных нормативных актов), разнопланово, содержит множество норм, в которых сформулированы вопросы отношений, связанных с подготовкой и ведением операций (боевых действий), международно-правовые обязательства, ответственность государств и физических лиц[76].

Специфическим предметом правового регулирования МГП являются как отношения между субъектами в период вооруженной борьбы (средства, методы ведения войны и т. д.), таки их отношения в связи с такой борьбой (режим раненых, больных, военнопленных, гражданского населения, заключение соглашений о перемирии, подписание мирных договоров и т. д.)[77]. Эти отношения возникают между противоборствующими сторонами во время войны, международного или немеждународного вооруженных конфликтов, а также субъектами международного права, затронутыми вооруженным конфликтом.

Под методом функционирования МГП следует понимать совокупность принципов, способов, средств, характерных для реализации образующих его норм.

Специально-правовой метод предполагает применение специфически правовых средств воздействия на международные отношения. Этот метод носит координационно-властный характер. Его главными элементами являются: 1) определение круга субъектов и их правового статуса; 2) установление границ регулируемых отношений, сферы действия МГП; 3) создание юридических норм, порождающих права и обязанности (международно-правовые отношения) для субъектов международного права; 4) процесс осуществления МГП; 5) выработка мер правовой защиты, создание юридических средств обеспечения выполнения МГП; 6) международно-правовое принуждение.

Организационно-правовой метод состоит в принятии организационных мер по реализации норм МГП как в межгосударственных отношениях, так и внутри государств. Международный аспект организационно-правового метода включает как формы взаимодействия государств (переговоры, консультации, совещания), так и формы деятельности различных органов, призванных содействовать реализации договоров (смешанные комиссии, международные организации). Внутригосударственный аспект обусловлен тем, что в выполнение международных обязательств вовлекается широкий круг государственных органов, организаций, физических и юридических лиц, поскольку «подавляющее большинство международно-правовых норм реализуется через национальный организационно-правовой механизм»[78]. Вся эта деятельность регулируется внутригосударственным правом, в котором растет число актов, посвященных выполнению международных обязательств.

Методом правового регулирования МГП является установление правил поведения сторон путем согласования их воль и закрепление их в международном договоре. Специфика МГП состоит в том, что оно регулирует конкретную область межгосударственных отношений, а не все эти отношения в целом. Оно закрепляет в своих нормах приемы, правила практических действий субъектов, наконец, имеет временные ограничения, т. е. действует в период вооруженной борьбы, а после ее окончания в отношениях между воевавшими ранее субъектами должны, как правило, устанавливаться мирные отношения, регулируемые принципами и нормами других отраслей международного права. Нормы об ответственности сторон, о заключении перемирия, мирного договора сохраняют свою силу и после окончания вооруженных конфликтов[79].

По вопросу о специфике обязательств в доктрине МГП и в позициях государств сложилась точка зрения о том, что в нормах Женевских конвенций 1949 г. и Дополнительных протоколах 1977 г. содержатся основанные на равенстве сторон[80] в конфликте многосторонние обязательства[81], которые не имеют взаимного характера и их исполнение в вооруженном конфликте не связывается с участием в международном договоре всех воюющих сторон[82].

По мнению ряда авторов, многие положения МГП могут рассматриваться в качестве императивных норм международного права (Jus cogens)[83]. На них не распространяется принцип взаимности, т. е. воюющая сторона не может отказаться от их соблюдения[84], даже если другая воюющая сторона их нарушает[85]; они не могут быть денонсированы в ходе вооруженных конфликтов.

МГП направлено на то, чтобы подчинить ситуацию существующего насилия силе определенных норм, согласованных государствами между собой. Представляется возможным выделить следующие функции МГП: организационную[86]; превентивную[87]; защитную[88]; охранительную[89].

Сфера действия МГП указывает на пределы правового регулирования существующих на данный момент норм МГП (см. таблицу).

Объективные границы МГП определяются объектом регулирования и субъектами международного права. Объектом регулирования МГП являются межгосударственные отношения[90]. Выйти за рамки межгосударственных отношений международно-правовое регулирование не может. От объекта МГП следует отличать предмет международно-правового отношения, под которым понимается все то, по поводу чего стороны вступают в правоотношения. Таким предметом могут быть действия и воздержание от действий (например, договор о сотрудничестве или о ненападении), территория и т. д.

Специфика объекта международно-правового регулирования обусловливает круг лиц, поведение которых регулируется или может регулироваться нормами международного права. Субъектами МГП могут быть только участники межгосударственных отношений (суверенные государства, борющиеся за свою свободу и независимость, народы и нации, некоторые международные межправительственные организации) – как участвующие в вооруженном конфликте, так и затронутые им.

Субъективные границы МГП указывают, за какой предел оно не должно выходить. Эти границы складываются из границ уже принятых международно-правовых норм и индивидуальных установок или границ таких норм (или установок), которые могут быть выработаны в будущем в процессе создания новых норм (установок). Безусловно, усмотрение создателей международно-правовых норм и индивидуальных установок при определении их границ ограничено объективными границами международного права. При этом следует иметь в виду, что нормативные границы права устанавливают некие рамки поведения участников общественных отношений, выход за которые физически возможен, но недопустим или нежелателен в социальном плане, так как влечет за собой применение принуждения, наступление ответственности.

Контроль[91]является необходимым условием функционирования МГП. Существуют два вида контроля – государственный и международный. Государственный контроль осуществляется средствами, имеющимися в распоряжении отдельного государства, независимо от того, предусмотрен ли он внутригосударственным или международным правом. Он осуществляется в отношении всех видов обязательств по международному праву и является основным. Государственный контроль имеет две сферы действия: внутреннюю (касается осуществления международных обязательств субъектами внутри государства); внешнюю (относится к исполнению международных обязательств иными субъектами международного права). Общий контроль в той и другой сфере осуществляется ведомством иностранных дел[92], а специальный контроль – органами государственной власти по вопросам своей компетенции. Развитие в этой области в целом не идет по пути создания новых органов, а предполагает включение соответствующих вопросов в компетенцию уже существующих органов. Причем расширение компетенции государственных органов в результате осуществления ими контрольных функций в отношении выполнения международных обязательств – недостаточно исследованное явление российской действительности. По мере увеличения числа норм МГП, реализуемых в конечном счете во внутригосударственной сфере, повышается роль контроля, осуществляемого органами суда и прокуратуры. Зарубежные представительства государства контролируют деятельность как иностранных партнеров, так и собственных организаций и граждан в стране пребывания представительства.

Международный контроль осуществляется коллективными усилиями государств при помощи международных органов и организаций^ также различных комиссий. Этот вид контроля осуществляется международными средствами на специально созданной для него нормативной базе и не должен выходить за ее пределы. Существуют два вида международного контроля: специальный (конвенционный) и связанный с институтом держав-покровительниц.

Специальный (или конвенционный) осуществляется в отношении определенной конвенции или группы однородных соглашений с помощью специально созданного для этого механизма. В этих целях создаются органы контроля, причем нередко их деятельность дополняется работой органов общей компетенции. Так, в соответствии со ст. 90 Дополнительного протокола I к Женевским конвенциям 1949 г. была создана Международная комиссия по установлению фактов, которая приступила к работе 25 июня 1991 г.[93]. Почти 60 государств сделали заявления о признании компетенции Комиссии. В соответствии с п. «с» ст. 90 Протокола I Комиссия компетентна: расследовать любые факты, которые, как предполагается, представляют собой серьезное нарушение, как оно определяется Конвенциями и Протоколом I, или другое серьезное нарушение вышеупомянутых документов; содействовать «путем оказания своих добрых услуг» восстановлению уважительного отношения к Конвенциям и Протоколу I. Хотя Женевские конвенции и Протокол I применяются к международным вооруженным конфликтам, комиссия заявила о своей готовности проводить расследование по фактам нарушения гуманитарного права в немеждународных вооруженных конфликтах при условии, что заинтересованные стороны дадут на это согласие[94].

Иной способ международного контроля за соблюдением МГП связан с институтом держав-покровительниц, на которые возлагается охрана интересов сторон, находящихся в конфликте[95]. Данный институт впервые был юридически закреплен в Женевской конвенции 1929 г. «Об обращении с военнопленными», а затем в Женевских конвенциях 1949 г. Если воюющие не достигнут соглашения о кандидатуре державы-покровительницы, то МККК может «предложить им свои добрые услуги», в том числе в качестве субститута. Общий контроль осуществляется международными органами и организациями, призванными регулировать сотрудничество государств (в частности, в области МГП), что связано с контролем за соблюдением соответствующих норм МГП.

Международно-правовая ответственность порождается международно-противоправным деянием, элементами которого являются: субъективный элемент – наличие вины данного субъекта как такового (не тех или иных лиц, а именно государства в целом); объективный элемент – нарушение субъектом своих международно-правовых обязательств. Формой осуществления ответственности является охранительное правоотношение. Ответственность лежит на государстве в целом. Оно несет ответственность не только за действия своих органов и должностных лиц, но и за деятельность физических и юридических лиц, находящихся под его юрисдикцией. Обязанность государства обеспечить реализацию норм международного права всеми его органами является общепризнанной. Поведение физических и юридических лиц, необходимое для выполнения государством своих обязательств по международному праву, обеспечивается им с помощью внутригосударственных средств. За действия, ведущие к нарушению норм МГП, физические и юридические лица несут ответственность по нормам внутригосударственного права. В особую группу выделены преступления против мира и человечности, а также военные преступления, ответственность за которые может быть реализована приговором международного трибунала.

Принуждение как элемент метода функционирования МГП отличается значительной спецификой, определяемой природой объекта – отношений между суверенными государствами (см. приложение 30). Основной вид принуждения связан с взаимностью, поскольку нормы МГП выражают согласованные воли сторон. Принуждение в МГП представляет собой не насилие, а одно из средств реализации права. Оно должно быть правомерным как по основанию и цели, так и по методам, средствам и объектам[96]. Правомерность принуждения определяется в первую очередь на основе принципов международного права, среди которых особое значение имеет принцип неприменения силы или угрозы силой. В подавляющем большинстве случаев задача принуждения состоит в том, чтобы восстановить нарушенный правопорядок. Применение принуждения должно регулироваться и внутригосударственным правом, поскольку оно может существенно затрагивать как внешнюю, так и внутреннюю политику. Внутригосударственные акты выступают как инструменты имплементации международных[97]. Внутригосударственный правовое регулирование применения принуждения должно соответствовать международному праву, но сам по себе внутригосударственный правовой акт не может быть достаточным основанием (даже если он законодательно оформлен). Вместе с тем включение во внутригосударственные правовые акты обязанности уважать международно-правовые предписания означает, что принуждение будет осуществляться органами государства в отношении должностных и частных лиц, а также организаций, т. е. в отношении субъектов внутригосударственного права.

В международном праве издавна установилось, что меры принуждения могут применяться лишь пострадавшим от правонарушения государством. Односторонние меры принуждения, осуществляемые государством, носят характер самопомощи. Иначе решается вопрос, когда речь идет о нарушении многостороннего договора. Особо пострадавший от этого участник вправе в одностороннем порядке приостановить действие договора в отношениях только с государством, его нарушившим. Что же касается любого другого участника, то он может в одностороннем порядке приостановить действие договора в отношении себя самого лишь в том случае, «если договор носит такой характер, что существенное нарушение его положений одним участником коренным образом меняет положение каждого участника в отношении дальнейшего выполнения своих обязательств, вытекающих из договора»[98]. В таком случае речь идет уже, собственно говоря, не о третьем государстве, а об участнике, права которого непосредственно затронуты нарушением договора. Императивные нормы МГП порождают универсальные обязательства, и поэтому в случае их нарушения все государства рассматриваются как непосредственно заинтересованные и могут применять в рамках международного права меры принуждения. Решение о применении этих мер должно приниматься государствами совместно, причем если оно принято единогласно, то и действие самого договора может быть не только приостановлено, но и прекращено как в части, так и в целом, в отношениях как с нарушителем договора, так и между всеми участниками. Следовательно, нарушение императивной нормы – обязательства государства в отношении международного сообщества в целом – порождает универсальные правоотношения ответственности. Поэтому в таких случаях решающая роль принадлежит коллективному принуждению. Права потерпевшего государства на принятие односторонних мер принуждения весьма ограничены. Известно, что неоднократное одностороннее применение правительством США силы под видом «санкций» не дало положительного результата даже для реализации внешнеполитических целей этой страны. При этом международному правопорядку был причинен урон.

Весьма сдержанной представляется позиция России в отношении принуждения, даже коллективного. Исключение составляют случаи, когда принуждение является средством обеспечения уважения международного права, если речь идет о сохранении мира, противодействии агрессии, прекращении вооруженных конфликтов. Россия выступает за повышение роли и расширение полномочий ООН в осуществлении принуждения, для чего может быть использован значительный арсенал средств, имеющихся в распоряжении ООН, включая ее вооруженные силы (ст. 41, 42 Устава ООН).

Само осуществление принуждения и правовая регламентация этого процесса требуют достаточно четкого определения и разграничения юридических видов принуждения. Чаще всего к ним относят контрмеры и санкции.

Контрмеры – это меры, принимаемые государством в отношении правонарушителя в рамках международного права. Контрмеры подразделяют на реторсии и репрессалии.

Под, реторсией понимаются правомерные действия одного государства, принимаемые им в ответ на дискриминационные ограничения, установленные другим государством в отношении физических или юридических лиц первого государства[99]. Практика показывает, что чаще всего реторсии применяются государством в случае дискриминации его граждан на территории другого государства, недружественных ограничений экономических и культурных связей и т. п.[100]. Обычно реторсии состоят в принятии мер, тождественных или аналогичных тем, против которых они направлены. Но могут быть использованы и другие средства. Задача реторсий – добиться прекращения дискриминационных мер, воздействовать на решения государства выполнять свои обязательства, после чего они должны быть отменены. Отметим, что реторсии характерны также для механизма действия политических и моральных норм, правил вежливости и иных неправовых международных норм. Реторсия, будучи правомерным актом, может применяться в качестве превентивной меры в случае реальной угрозы правонарушения. Эффективность реторсий в значительной степени зависит от возможностей применяющего их государства.

Репрессалии представляют собой односторонние меры принуждения, допускаемые международным правом как контрмеры в случае правонарушения. Репрессалии могут применяться лишь после того, как правонарушение станет свершившимся фактом. Они должны быть пропорциональными: интенсивность контрмер не может быть выше той, что необходима для достижения непосредственной цели. Превышение пределов необходимого само по себе явится правонарушением, злоупотреблением правом. Объектами репрессалий могут быть военные объекты и комбатанты[101]. Запрещаются любые формы насилия, физические и психические пытки, а также другие репрессалии в отношении как гражданского населения и гражданских объектов, так и военнопленных, раненых, больных. Репрессалии прекращаются по достижении цели. Цель же состоит в том, чтобы побудить к прекращению правонарушения и выполнению обязательств. Кто правомочен дать указания об осуществлении репрессалии? Видимо, здесь необходимо установить отличия между репрессалиями на различных уровнях осуществления руководства. Универсальным правом давать обязательные к исполнению указания обладает Верховный Главнокомандующий. Но следует также признать, что в ходе вооруженного столкновения действия младших командиров могут выглядеть как осуществление репрессалий (например, решение о снятии иммунитета с гражданского объекта).

Разновидностью правомерного применения силы будет являться осуществление права на индивидуальную или коллективную самооборону в соответствии со ст. 51 Устава ООН (см. приложение 31). Только в случае вооруженного нападения государство может использовать против нападающего государства вооруженную силу, но в этом случае речь идет уже не о санкциях, а об использовании права на самооборону[102]. Репрессалии в этом контексте выполняют роль квазииндивидуальных санкций. Самооборона («самозащитные меры»[103]) – это особый вид контрмер, принимаемых государством в ответ на преступное вооруженное нападение на него, связанный с правомерным применением вооруженной силы. Если репрессалии носят наступательный характер и направлены на то, чтобы заставить нарушителя прекратить правонарушение и уже затем возместить причиненный ущерб, то цель самообороны, имеющей оборонительный характер, – пресечь правонарушение собственными силами его жертвы.

В пределах своей территории государство может пресекать вооруженным путем посягательства извне на его безопасность, даже не сопряженные с применением вооруженной силы. Иначе обстоит дело, когда события происходят за пределами государства. В этом случае будет оправданным применение вооруженной силы лишь для защиты от вооруженных посягательств, направленных против его вооруженных сил или военных объектов, находящихся за рубежом. Международное право допускает еще одну возможность правомерного применения вооруженной силы государством за пределами своей территории: в случае преследования «по горячим следам», когда было совершено нарушение, затрагивающее территорию государства. Но при этом необходимо учитывать связь нарушения с конкретным иностранным государством (субъектом международного права). Если такая связь существует, то действуют нормы международного права, если нет (например, нарушение режима территориального моря частными рыболовными судами) – действуют нормы внутригосударственного права.

Под санкциями в международном праве понимаются меры воздействия, применение которых допустимо в случае правонарушения, если несущий за него ответственность субъект не выполняет свои обязательства[104]. Термин «санкция» имеет значение утверждения, одобрения компетентной инстанцией какого-либо юридического акта или меры[105]. Санкциями являются принудительные меры, осуществляемые только международными организациями. Наиболее широкими полномочиями по применению санкций наделена ООН. Основное назначение санкций – лишение правонарушителя возможности пользоваться правами, вытекающими из нарушенной им нормы или комплекса норм, в который она входит[106].

В доктрине международного права существует понятие санкций в широком и узком смысле. В широком смысле под санкциями понимаются любые меры воздействия на правонарушителя, включая и те, что могут правомерно применяться даже при отсутствии правонарушения, например, в ответ на недружелюбные действия[107]. Однако, придерживаясь слишком широкого понимания международно-правовых санкций, многие юристы-международники отождествляют или смешивают их с формами международно-правовой ответственности[108]. Суть международной ответственности составляет «добровольное» согласие осуществить широко понимаемую репарацию как обязательство, прекратив правонарушения, исправить причиненный вред (в том числе возместить материальный ущерб), восстановить нарушенное юридическое право потерпевшего, предоставив тем самым ему удовлетворение (сатисфакцию). Международные же санкции – дозволенные международным правом принудительные меры в ответ на отказ нести репарационную ответственность[109].

Под санкциями в узком смысле слова понимаются меры воздействия, которые могут применяться только в случае правонарушения, а в ином случае сами составляют правонарушение, например, приостановление действия договора в ответ на его нарушение другой стороной[110]. Санкции в этом смысле представляют меры «чистого» (физического) принуждения, применяемые в ответ на отказ нести международную ответственность. Основанием для применения международно-правовых санкций является не само по себе правонарушение, а отказ виновного государства прекратить международное правонарушение и (или) выполнить обязанности, вытекающие из его международно-правовой ответственности. Такой отказ – уже новое, вторичное правонарушение, которое посягает на сам принцип ответственности и поэтому является основанием для применения по отношению к государству-правонарушителю международно-правовых санкций[111].

Санкция есть необходимый структурный элемент, атрибут международно-правовых норм. Без санкций правила поведения не становятся юридической нормой. В международном праве очень редко встречаются нормы со сформулированными санкциями, но это не означает, что в нем не может быть применена «трехчленная» структура правовой нормы и что в нормах международного права отсутствуют санкции[112]. Нормам международного права как правовым нормам присуща санкция[113]. Всякое международно-противоправное деяние государства влечет международную ответственность этого государства. Оно же влечет и установленную международным правом соответствующую санкцию. Ответственность представляет собой реализацию санкции, следствие действия и применения санкции[114].

Правоотношение международной ответственности как результат международно-противоправного деяния является «вторичным», охранительным правоотношением, производным от «первичных», регулятивных правоотношений, устанавливающих обязательства государств. Применение силы, принуждение в сфере «первичных», регулятивных правоотношений в соответствии с п. 4 ст. 2 Устава ООН запрещается. Напротив, характерной чертой «вторичных», охранительных правоотношений является именно наличие принуждения, применения силы, поскольку любой санкции свойственно принуждение.

Таким образом, применение силы, принуждение возможно и правомерно в соответствии с международным правом в одном-единственном случае: в качестве меры реализации установленной санкции в ответ на международно-противоправное деяние[115]. Развитие механизма репрессалий и санкций видится в усилении их связей с иными средствами воздействия и снижении удельного веса прямого принуждения. Применение репрессалий и санкций должно быть прекращено не позже того момента, когда их цель достигнута. Особенности международно-правового принуждения состоят в следующем. Оно непосредственно адресуется участникам межгосударственных отношений (цель – заставить людей, выступающих от имени государства, придерживаться положений международного права). Оно носит координационный характер и реализуется государствами индивидуально или коллективно. Для его применения государство может использовать аппарат, рассматривая соответствующую часть международного права как обязательную для себя. Средства и меры международно-правового принуждения ограничены соглашениями участников межгосударственного общения.

§ 2. Источники и система международного гуманитарного права

Представляется важным установить понятие, классификацию и иерархию источников международного гуманитарного права, чтобы затем вести речь об их эффективности. К проблеме источников международного права обращались юристы-международники Л. А Алексидзе, Г.М. Даниленко, И.И. Лукашук, Л.A. Моджорян, Н.В. Миронов, А.П. Мовчан, Г.И. Тункин, Н.А. Ушаков, Д.И. Фельдман, С.В. Черниченко, Л.H. Шестаков[116], которыми разработаны концептуальные основы российской доктрины международного права. Под источником международного права понимается форма выражения и закрепления нормы международного права, основанной на согласовании воль субъектов международного права[117]. В философско-правовом смысле источником международного права, по мнению Г.И. Тункина[118], можно считать согласованные воли двух или более государств, включая опосредованные воли государств, выражаемые межправительственными организациями. В формально-юридическом смысле под источниками права понимаются различные формы выражения государственных воль, закрепляемых в конкретных нормах международного права[119].

При определении круга источников многие авторы ссылаются на ст. 38 Статута Международного Суда ООН[120]. Статья 38.1 Статута Международного Суда, которая широко признана в качестве перечня источников международного права, гласит: «Суд, который обязан решать переданные ему споры на основании международного права, применяет: а) международные конвенции, как общие, так и специальные, устанавливающие правила, определенно признанные государствами; в) международный обычай как доказательство всеобщей практики, признанной в качестве правовой нормы; с) общие принципы права, признанные цивилизованными нациями; д) с оговоркой, указанной в ст. 59, судебные решения и доктрины наиболее квалифицированных специалистов по публичному праву различных наций в качестве вспомогательного средства для определения правовых норм»[121]. К.А. Бекяшев полагает возможным объединить нормы международного права в три группы: основные (договоры, международно-правовые обычаи и общие принципы международного права), производные (вторичные) (резолюции и решения межправительственных организаций) и вспомогательные (судебные решения, доктрина и односторонние заявления государств, принятые в соответствии с международным правом)[122]. Совершенно особое значение имеют общепризнанные принципы[123] и нормы[124] международного права.

В настоящее время перечень источников международного права можно изложить следующим образом: 1) универсальные (основные) источники (договор; обычай); 2) специальные (производные) источники (решения международных организаций и конференций); 3) вспомогательные источники (общие принципы права; резолюции международных организаций; решения международных судов и арбитражей; доктрина); 4) специальные соглашения, образованные односторонним актом одного государства, молчаливо признанного другим (другими) государством (государствами); 5) национальные нормы экстратерриториального действия. Рассмотрим их подробнее.

Статья 38.1 «в» Статута Международного Суда определяет международный обычай как «доказательство всеобщей практики, признанной в качестве правовой нормы»[125]. В МГП существует специальное положение, в котором обычное право называется в качестве одного из его источников. Оно сформулировано следующим образом: в случаях, не подпадающих под договорное право, гражданские лица и комбатанты находятся под защитой и действием принципов международного права, проистекающих из установившихся обычаев, принципов гуманности и требований общественного сознания («оговорка Мартенса»), Эти принципы действуют во всякое время, повсеместно и при любых обстоятельствах, так как они отражают обычаи народов.

«Оговорка Мартенса» впервые появилась в преамбуле второй Гаагской конвенции 1899 г. о законах и обычаях сухопутной войны и в последующем воспроизводилась в похожих вариантах в текстах более поздних договоров, регулирующих вооруженные конфликты[126]. В узком смысле оговорка служит напоминанием о том, что обычное международное право продолжает применяться после принятия какой-либо договорной нормы. В широком смысле оговорка предполагает, что не является разрешенным то, на что в договоре нет явного запрета[127]. Отметим, что «начала международного права» («принципы международного права» – п. 2 ст. 1 ДП I), на которые Ф.Ф. Мартенс ссылается в оговорке, берут свое начало: а) из обычаев, установившихся в отношениях между цивилизованными народами («установившихся обычаев»); б) законов человечности («принципов гуманности»); в) требований общественного сознания. Из этого следует, что «оговорка Мартенса» позволяет выйти за рамки договорного права и обычаев, обратившись к принципам гуманности и требованиям общественного сознания[128]. Принципы гуманности понимаются как принципы, запрещающие средства и методы ведения войны, не являющиеся необходимыми для достижения очевидного военного преимущества. По определению Ж. Пикте, гуманность предполагает, что «захват врага в плен предпочтительнее ранения, а ранение лучше убийства; мирное население нужно по возможности щадить; нанесенные раны должны быть как можно более легкими, чтобы раненых можно было вылечить; ранения должны причинять как можно меньше страданий»[129]. Что касается «требований общественного сознания», их можно обнаружить в самих юридических документах, доктрине и мнениях частных лиц. «Оговорка Мартенса» является юридическим закреплением существования естественного права, поскольку в ней указывается, что МГП представляет собой не просто кодекс правовых норм, но и совокупность норм нравственных. МГП содержит такие нормы, которые для одних государств являются договорными, а для других – обычными[130]. Данное положение закреплено в приговоре Международного военного трибунала в Нюрнберге, в котором указывается, что «законы ведения войны можно обнаружить не только в договорах, но и в обычаях и практике государств»[131]. Поэтому так важно признать, что в дополнение к кодексу позитивных правовых норм имеется и кодекс нравственных норм, составляющий неотъемлемую часть МГП[132]. Вместе с тем представляется справедливым замечание, содержащееся в Докладе МККК о выполнении решений Международной конференции о защите жертв войны 1993 г.[133], о том, что очень трудно в качестве основы для единообразного применения права, военных наставлений и пресечения нарушений использовать обычаи, которые по определению находятся в состоянии постоянных изменений, с трудом поддаются формулированию и могут вызвать правовые споры. Поэтому в МГП преобладает позитивное право, и обязательства перед международным сообществом регулируются положениями и договорного, и обычного права.

В пункте «а» ст. 38.1 Статута Международного Суда в отношении переданных ему на рассмотрение споров указывается, что он должен применять «международные конвенции, как общие, так и специальные, устанавливающие правила, определенно признанные спорящими государствами». То, что названо «международными конвенциями», можно рассматривать в качестве синонима термина «договоры»[134]. Международный договор РФ означает международное соглашение, заключенное Российской Федерацией с иностранным государством (или государствами), с международной организацией либо с иным образованием, обладающим правом заключать международные договоры (далее – иное образование), в письменной форме и регулируемое международным правом, независимо от того, содержится такое соглашение в одном документе или в нескольких связанных между собой документах, а также независимо от его конкретного наименования (п. «а» ст. 2 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации»[135]). Договор по своему характеру может быть двусторонним (между двумя государствами) и многосторонним (более двух государств-участников). Конкретное наименование договора (пакт, конвенция, протокол, устав) имеет лишь относительное значение. Важно то, что договор налагает на государства-участников юридические обязательства. В случае возникновения спора между государствами по поводу содержания конкретного договора, заключенного между ними, именно положения данного договора, касающиеся прав и обязанностей государств-участников, будут являться основным источником права для решения этого спора. Договоры применяются для установления обязательных четких и подробных норм в различных сферах международного права. Отличительная черта большинства договоров – это то, что они могут рассматриваться в качестве кодифицирующих, уточняющих и дополняющих обычное международное право[136]. Договоры, как правило, составляются в форме межгосударственных соглашений, соглашений между главами государств и межправительственных соглашений.

Российская Федерация выступает стороной многих международных договоров в качестве государства-продолжателя СССР (т. е. участником около 600 многосторонних и более 15 тыс. двусторонних договоров СССР), отчасти – дореволюционной России. Важно подчеркнуть, что Декретом СНК о признании всех международных конвенций о Красном Кресте от 4 июня 1918 г. объявлено, что «… международные конвенции и соглашения, касающиеся Красного Креста, признанные Россией до октября 1915 г., признаются и будут соблюдаемы Российским Советским Правительством, которое сохраняет все права и прерогативы, основанные на этих конвенциях и соглашениях»[137]. Отметим, что в соответствии с Нотой МИД СССР от 7 марта 1955 г. «Относительно Гаагских Конвенций и Деклараций 1899 и 1907 гг.»[138] Правительство Союза ССР признало ратифицированные Россией Гаагские конвенции и Декларации 1899 и 1907 г.[139].

Понятие государство-продолжатель — сравнительно новое в договорной практике. Обычно в случаях территориальных изменений (слияние государств, их разделение, отделение одного государства от другого) наступает правопреемство государств в отношении международных договоров, которое регулируется нормами международного права, нашедшими свое отражение, в частности, в Венской конвенции о правопреемстве государств в отношении международных договоров 1978 г. В основе этих норм лежит принцип сохранения стабильности международных договоров. Исключение составляют лишь случаи, когда соответствующие государства договорились об ином или когда применение конкретного договора в отношении государства-преемника было бы несовместимо с объектом и целями такого договора или коренным образом изменило бы условия его действия[140]. Понятие «правопреемник» в отношении России после распада СССР не вписывалось в систему международных правоотношений, которые затрагивали важнейшие проблемы, в том числе проблемы безопасности и сокращения вооружений. Концептуальной основой выработки новых подходов стала теория континуитета[141].

Континуитет России начал складываться с согласия других государств. В решении Совета Глав Государств СНГ от 21 декабря 1991 г.[142] было предусмотрено, что Россия продолжит членство СССР в ООН, включая постоянное членство в Совете Безопасности и других международных организациях[143]. 23 декабря 1991 г. члены ЕС и Совета Европы выступили со специальным заявлением, в котором приняли к сведению, что права и обязательства бывшего СССР будут продолжать осуществляться Россией. 24 декабря 1991 г. в Послании Президента России Генеральному Секретарю ООН отмечалось, что членство СССР в ООН, в том числе в Совете Безопасности, во всех органах и организациях системы ООН продолжается, при поддержке стран СНГ, Российской Федерацией и что она в полной мере сохраняет ответственность за все права и обязательства СССР в соответствии с Уставом ООН, включая финансовые обязательства. В послании выражалась просьба вместо названия «Союз Советских Социалистических Республик» использовать наименование «Российская Федерация» и рассматривать послание как свидетельство полномочий представлять Россию в органах ООН всем лицам, имевшим в то время полномочия представителей СССР в ООН. Генеральный Секретарь ООН разослал обращение Президента России всем членам ООН и, учитывая мнение юридического советника ООН, исходил из того, что это обращение носит уведомительный характер, констатирует реальность и не требует формального одобрения со стороны ООН. 25 декабря 1991 г. страна-председатель ЕС (Нидерланды) опубликовала заявление, в котором констатировалось, что с этого дня Россия считается имеющей международные права и несущей международные обязательства бывшего СССР, включая вытекающие из Устава ООН.

Уже на начало января 1992 г. РФ была признана 116 странами мира[144], причем руководители ряда государств заявили, что РФ в качестве преемницы бывшего СССР «автоматически признается» ими и никаких специальных актов на этот счет приниматься не будет[145].

Затем последовала серия нотификаций[146] МИД России ООН и иностранным государствам о том, что[147]: а) посольства и консульства бывшего СССР следует рассматривать «в качестве дипломатических и консульских представительств Российской Федерации»[148]; б) Россия «продолжает осуществлять права и выполнять обязательства, вытекающие из международных договоров СССР»[149], и просит рассматривать ее в качестве стороны всех таких действующих договоров вместо Союза ССР, включая договоры и другие международно-правовые документы, заключенные в рамках или под эгидой ООН, в том числе связанные с участием в международных организациях[150]; в) правительство России будет выполнять вместо правительства СССР функции депозитария по соответствующим международным договорам. Важно подчеркнуть, что сами ноты (в частности, от 26 декабря 1991 г. и от 13 января 1992 г.) можно рассматривать как специальное соглашение, образованное односторонним актом РФ и молчаливо признанным мировым сообществом (в связи с отсутствием заявленных возражений). Так возникло понятие «государство – продолжатель СССР»[151]. С такой концепцией согласилось и мировое сообщество, и участники СНГ. Традиционное правопреемство государств по отношению к России не вписывалось в систему международных отношений, затрагивающих такие важные проблемы, как безопасность, сокращение вооружения, участие в международных организациях. Обычный статус правопреемника не мог удовлетворить ни саму Россию, ни вновь образованные государства, ни международное сообщество. Кроме того, правопреемство не распространяется на членство в международных организациях[152], в связи с этим России пришлось бы вновь вступать в них. Сделанные Российской Федерацией заявления разрешили многие проблемные вопросы. Россия официально приняла на себя основные права и обязанности бывшего СССР, заняв тем самым его место в международной системе.

Как полагают некоторые исследователи, категория «государство-продолжатель» не является производной от доктрины континуитета, а новым понятием в теории и практике правопреемства государств и заключается в смене в международных правоотношениях государства-предшественника государством-продолжателем[153].

Континуитет отнюдь не противопоставляется правопреемству как таковому, а должен трактоваться как его специфическое проявление в случае, когда при разделении государства юридически, политически да и практически оказывается возможным признание лишь одного из возникших таким образом новых государств в качестве правопреемника в отношении членства в международных организациях, участия в некоторых договорах или применения их отдельных положений (например, о функциях депозитария)[154] и невозможным выступление в этом качестве других государств, также возникших на месте прекратившего свое существование государства-предшественника[155]. Термин «государство-продолжатель» не претендует на замену признанного термина «государство – правопреемник»[156].

Иногда государство не хочет становиться участником договора в целом, а желает признать обязательными для себя лишь некоторые его части. В этом случае оно делает одну или несколько оговорок к договору при подписании, ратификации, принятии, утверждении или присоединении[157]. Большинство оговорок делается к отдельным положениям, которые государство по тем или иным причинам затрудняется принять[158]. Подобные оговорки допустимы, за исключением тех случаев, когда: а) данная оговорка запрещается договором;

б) договор предусматривает, что можно делать только определенные оговорки, в число которых данная оговорка не входит; в) оговорка, не подпадающая под действие пунктов «а» и «б», несовместима с объектом и целями договора (ст. 19 Венской конвенции).

Воздействие оговорки на общую целостность договора зачастую минимально. Целостность договора может быть нарушена существенным образом в том случае, если оговорка сколько-нибудь значительного характера будет принята рядом государств.

Статья 53 Венской конвенции гласит: «Договор является ничтожным, если в момент заключения он противоречит императивной норме общего международного права. Поскольку это касается настоящей конвенции, императивная норма общего международного права является нормой, которая принимается и признается международным сообществом государств в целом как норма, отклонение от которой недопустимо и которая может быть изменена только последующей нормой общего международного права, носящей такой же характер». Вопрос о том, какие нормы общего международного права могут считаться императивными нормами общего международного права, долгое время остается предметом споров. С точки зрения грамматики слово «императивный» является синонимом таких слов, как «доминирующий», «непреодолимый», «обязательный», «необходимый», «неопровержимый», и указывает на те нормы, которые должны приниматься за основные и неприкосновенные. Это находит свое выражение в том факте, что императивная норма общего международного права может быть изменена лишь последующей императивной нормой общего международного права, отступление от которой недопустимо. Рассмотрение вопросов эволюции общих норм международного права позволяет говорить о том, что установившийся обычай в отношениях между государствами может перерасти в обычное международное право, а норма обычного международного права может развиться до уровня императивной нормы, отступать от которой не разрешается[159].

Вспомогательными источниками МГП являются: судебные решения международных судов и трибуналов; доктрины наиболее квалифицированных специалистов по публичному праву; резолюции международных органов и организаций.

Резолюции международных органов и организаций порождают лишь морально-политические обязательства и юридически обязательной силой не обладают[160]. Но в связи со своей значимостью для РФ они могут стать частью внутригосударственного права путем принятия нормативных правовых актов Президентом[161] и Правительством РФ[162], посвященных вопросам их имплементации. Принимаемые Советом Безопасности ООН в соответствии со ст. 25 Устава ООН решения являются юридически обязательными и в соответствии со ст. 103 Устава преобладают над любым обязательством государств, вытекающим из любого договора. Государства обязаны обеспечить выполнение решений СБ ООН всеми своими органами, юридическими и физическими лицами.

И.Н. Арцибасов вполне справедливо отмечает: «Хотя нормы и принципы права вооруженных конфликтов в значительной мере уже кодифицированы, какого-то единого международно-правового акта, в котором они были бы сформулированы, еще нет, нет и единой системы этой отрасли»[163]. Представляется, что система МГП – это объективно существующая целостность внутренне взаимосвязанных элементов: целей, принципов и норм МГП (конвенционных и обычных), закрепленных в источниках МГП, а также сформировавшихся институтов МГП. Все эти элементы в различных сочетаниях составляют подотрасли МГП. В свою очередь, каждая подотрасль представляет собой самостоятельную систему, которая может считаться подсистемой в рамках целостной, единой системы МГП. Под системой МГП в широком смысле следует понимать комплекс норм МГП, наличие структуры, методов формирования и функционирования, а также развития этой системы в соответствии с присущими ей закономерностями. В узком смысле – это комплекс юридических норм, характеризующийся принципиальным единством и одновременно упорядоченным подразделением на относительно самостоятельные части (подотрасли и институты).

В соответствии с так называемой географической классификацией МГП состоит из двух устоявшихся разделов (подотраслей), определенных в соответствии с их договорными источниками: Гаагского права и Женевского права. Однако первоначальное четкое различие между Гаагским и Женевским правом постепенно стирается. Тем не менее различие между ними по сути, обусловленное различием в самой их природе, представляется важным для практического понимания МГП (см. приложение 2).

К сожалению, Наставление по международному гуманитарному праву для Вооруженных Сил Российской Федерации, утвержденное приказом Министра обороны РФ 8 августа 2001 г., вообще не проводит различия между подотраслями МГП. В этой связи существует необходимость остановиться на них особо.

Гаагское право[164]обусловливает права и обязанности воюющих сторон при проведении военных операций и ограничивает выбор средств нанесения ущерба, а также устанавливает понятия оккупации и нейтралитета. Цель этого права – регулировать военные действия, и в соответствии с этим оно частично основано на понятиях военной необходимости и сохранения государства[165]. Поэтому оно адресовано в основном командирам всех уровней и через них должно доводиться до всех военнослужащих в порядке подчинения[166].

Типовое Гаагское право включает: а) Гаагские конвенции о законах и обычаях сухопутной войны, войны на море, войны в воздушном пространстве, о правах и обязанностях нейтральных держав (1899 и 1907 г.) и др.; б) различные соглашения, относящиеся к применению конкретных видов вооружений – Петербургская декларация об отмене употребления взрывчатых и зажигательных пуль (1868 г.); Гаагская декларация, касающаяся запрещения применения легко сплющивающихся и разворачивающихся в теле человека пуль (1899 г.); Женевский протокол о запрещении применения во время войны удушающих, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств ведения войны (1925 г.)[167]; Конвенция о запрещении или ограничении применения конкретных видов обычного оружия, которые могут считаться наносящими чрезмерные повреждения или имеющими неизбирательное действие (1980 г.)[168] и пять Протоколов к ней: Протокол о необнаруживаемых осколках; Протокол о запрещении или ограничении применения мин, мин-ловушек и других устройств[169]; Протокол о запрещении или ограничении применения зажигательного оружия; Протокол об ослепляющем лазерном оружии[170]; Протокол по взрывоопасным пережиткам войны (2003 г.) (см. приложение 3). Принятие Конвенции о запрещении военного или любого иного враждебного использования средств воздействия на природную среду от 10 декабря 1976 г.[171] и Дополнительного протокола I явилось поворотным пунктом в истории охраны окружающей среды во время вооруженных конфликтов[172].

Женевское право[173], или собственно гуманитарное право, охраняет интересы военных, вышедших из строя, и лиц, не принимающих участие в боевых действиях[174]. Оно относится: к жертвам вооруженных конфликтов (военнопленным, раненым, больным, потерпевшим кораблекрушение, погибшим); к гражданскому населению в целом; к лицам, оказывающим помощь жертвам вооруженных конфликтов, в частности к медицинским службам. Типовое Женевское право включает: а) Женевские конвенции 1864,1906 и 1929 г., замененные или дополненные; б) Женевские конвенции от 12 августа 1949 г.[175]: об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях, об улучшении участи раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение, из состава вооруженных сил на море, об обращении с военнопленными и о защите гражданского населения во время войны[176] (см. приложение 3). Общее число участников Женевских конвенций – 194, т. е. все государства мира.

Сотрудничество по защите жертв вооруженных конфликтов на универсальном уровне дополняется сотрудничеством на региональном уровне. 24 сентября 1993 г. 11 стран Содружества Независимых Государств, в том числе Российская Федерация, подписали Соглашение о первоочередных мерах по защите жертв вооруженных конфликтов[177]. Данное Соглашение призвано способствовать применению МГП в вооруженных конфликтах, имеющих место на территории СНГ, безотносительно к тому, каков их характер (международный или внутригосударственный). Российская Федерация подписала, но не ратифицировала указанное Соглашение[178].

Смешанное право, включающее положения как Гаагского, так и Женевского права, состоит из: а) Гаагской конвенции о защите культурных ценностей во время вооруженного конфликта (1954 г.)[179] и двух Дополнительных протоколов к ней (от 14 мая 1954 г. и от 26 марта 1999 г.); б) двух Дополнительных протоколов к Женевским конвенциям от 8 июня 1977 г.[180], а именно Дополнительного протокола I[181], касающегося защиты жертв международных вооруженных конфликтов, Дополнительного протокола II[182], касающегося защиты жертв немеждународных вооруженных конфликтов, и Дополнительного протокола III, касающегося принятия дополнительной отличительной эмблемы от 8 декабря 2005 г.

Задачей МГП является регулирование военных действий в целях облегчения приносимых ими тягот и лишений. Поэтому МГП имеет своей конечной целью: а) свести к минимуму гибель людей и разрушение материальных ценностей; б) обеспечить уважительное (доверительное) отношение к нему при любых обстоятельствах.

МГП устанавливает определенные ограничения в отношении:

1) военных действий в целом;

2) ведения боевых действий вооруженными силами;

3) поведения комбатантов в бою;

4) поведения гражданских властей и лиц во время войны;

5) поведения по отношению к лицам и объектам во время войны, обращения с жертвами войны;

6) управления оккупированной территорией и поддержания порядка (право военной оккупации);

7) взаимоотношений между воюющими и нейтральными государствами (право нейтралитета).

МГП применяется с самого начала военных действий («с первого выстрела»), когда имеют место: а) война, т. е. вооруженный конфликт между государствами; б) оккупация территории одного государства другим; в) длительные и согласованные военные операции в пределах границ одного государства.

При возникновении одного из этих условий МГП вступает в действие через посредство:

а) обычного права, которое налагает обязательства на все государства (это в одинаковой степени относится и к положениям договоров, признаваемых в качестве обычного права; к этой категории относятся многие из Гаагских положений);

б) Женевских конвенций (1949 г.), которые после их ратификации практически всеми государствами мира могут рассматриваться в качестве универсального права (Конвенции применимы к любым войнам и вооруженным конфликтам между участниками Конвенций, а также при оккупации их территории, в том числе и не встречающей сопротивления; военная необходимость или любая другая причина не могут служить оправданием несоблюдения Конвенций их участниками; Конвенции также применяются в случаях, когда не участвующие в них стороны принимают и соблюдают их положения);

в) Гаагской конвенции о защите культурных ценностей (1954 г.) и Дополнительных протоколов I и II к Женевским конвенциям (1949 г.), накладывающих обязательства на государства, ратифицировавшие их или присоединившиеся к ним, а также на государства, которые принимают и соблюдают их положения.

§ 3. Принципы международного гуманитарного права

Современное международное гуманитарное право представляет собой весьма развитую, стройную систему взаимосвязанных и взаимосогласованных юридических правил деятельности субъектов международного права в период вооруженных конфликтов. Центральное место в этой системе занимают принципы международного гуманитарного права (см. приложение 4).

Это обусловлено тем, что, во-первых, на основе принципов МГП построены все действующие международные гуманитарные правила, чем оказывается содействие обеспечению единого и всеобщего правопорядка в условиях вооруженных конфликтов. Во-вторых, сущность принципов в значительной степени предопределяет содержание и специфику институтов и конкретных норм международного гуманитарного права. Все принципы международного гуманитарного права находятся в диалектической взаимосвязи с другими общепризнанными принципами международного права. В учебной и другой литературе по международному праву встречаются различные подходы не только к оценке сущности и значения системы принципов международного права, но и к применению единой терминологии[183]. Вместо понятия «основные принципы» используются, например, такие правовые категории, как «высшие принципы», «общие принципы», просто «принципы» или же «основные нормы современного международного права»[184].

Понятие «основные принципы международного права» определено и закреплено в п. 6 ст. 2, ст. 6, 103 Устава ООН (по существу, это основные нормы должного поведения и деятельности всех государств). В Декларации о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций 1970 г.[185], прямо указывается, что «принципы Устава, содержащиеся в настоящей Декларации, представляют собой основные принципы международного права», и поэтому члены ООН призвали все государства руководствоваться ими и развивать свои взаимоотношения на основе их строгого соблюдения. Такая констатация свидетельствует о том, что понятие «основные принципы международного права» более точно отражают международно-правовую реальность[186]. Всеобщая обязательность основных принципов международного права для государств привела к утверждению важного юридического требования: все конкретные нормы международного права не должны противоречить его основным принципам, которые приобрели реальное значение «несущей конструкции», вокруг которой возводится вся международно-правовая система[187], в том числе создаются нормы МГП, являющиеся частью (отраслью) общего международного права. И количество таких принципов может возрастать[188].

В доктрине международного права было выдвинуто новое понятие – «основной отраслевой принцип», который является структурообразующим нормативным фактором отрасли[189]. Основные отраслевые принципы составляют фундамент МГП и играют определяющую роль в нормотворческой деятельности государств по созданию, кодификации и дальнейшему развитию этой отрасли международного права. Но они являются лишь инструментом научной классификации структуры или системы нормативного массива международного права в целях его изучения, исследования и преподавания[190], а также практического применения. Отрасли права складываются объективно, а устанавливаются наукой (как объективно существующие совокупности или определенные группы норм, составляющие неотъемлемые объективные части общего международного права, юридически обязательные для всех государств). Для возникновения и развития определенных групп норм современного международного права необходимы три объективных фактора:

1) появление новых общественных отношений в международной жизни, порожденных насущными потребностями человечества;

2) заинтересованность сообщества государств в установлении четко определенного международного правопорядка для такого использования в интересах всего международного сообщества (признание правил защиты жертв войны, культурных ценностей и ограничения вооруженного насилия в качестве норм международного права);

3) установление и общее признание государствами исходных, основополагающих начал правового порядка в гуманитарной сфере. Поэтому они являются общепризнанными основными нормами (принципами) общего международного права, отступление от которых недопустимо.

Под принципом международного права понимается основополагающее правило поведения государств, имеющее важнейшее значение для обеспечения нормального функционирования межгосударственной системы. Это норма, имеющая общий и обязательный характер для всех субъектов[191]. Значение принципов международного права (принципов jus cogens) заключается в следующем: 1) это общепризнанные нормы поведения государств, составляющие фундамент международного правопорядка и имеющие основополагающее значение при решении глобальных международных проблем; 2) ими должны руководствоваться все государства, все международное сообщество; 3) их нарушение даже одним государством может затронуть интересы всех государств.

Принципы должны служить концентрированным выражением идеала правопорядка[192]. Ф. Энгельс, развивая свою мысль о том, что в ходе правового развития имеет место перевод экономических отношений в юридические принципы (выделено нами. – В.Б.), писал, что для осуществления своей главной социальной функции – регулирования общественных отношений – «право должно не только соответствовать общему экономическому положению, не только быть его выражением, но также быть внутренне согласованным выражением, которое не опровергало бы само себя в силу внутренних противоречий»[193]. Отсюда эффективность нормы как «предпосылка и основа воздействия права на общественные отношения»[194] во многом зависит от ее согласованности с другими нормами (в рамках системы права, отрасли права).

Таким образом, действенность принципов МГП в значительной мере предопределяется их связями с общими принципами и нормами международного права.

Процесс утверждения принципов МГП и их договорного закрепления свидетельствует о наличии opinio juris государств в пользу признания международно-правового значения этих принципов. При этом opinio juris государств в данной ситуации были подтверждены не только участием в соответствующих международных договорах, но и принятием адекватного внутригосударственного законодательства, одобрением соответствующих совместных деклараций государств, резолюций международных организаций и т. п.

Принципы международного гуманитарного права подразделяются на основные (общепризнанные) принципы международного права и специальные принципы.

I. Основные принципы международного права в соответствии с их содержанием могут быть классифицированы по трем группам:

1. Основные принципы обеспечения международного мира и безопасности:

1) неприменения силы и угрозы силой (принцип ненападения);

2) мирного разрешения международных споров;

3) нерушимости государственных границ;

4) территориальной целостности государств.

2. Основные принципы сотрудничества государств:

1) суверенного равенства государств;

2) невмешательства во внутренние дела государств;

3) добросовестного выполнения международных обязательств;

4) сотрудничества государств.

3. Основные принципы защиты прав народов (наций) и человека:

1) равноправия и самоопределения народов;

2) уважения прав и свобод человека.

II. Специальные принципы (см. приложение 4). Принципы международного гуманитарного права (отраслевые принципы[195]) – это основополагающие правила поведения воюющих сторон, сформулированные и закрепленные в определенных источниках. Они носят общий характер, рассчитаны на применение во всех сферах вооруженной борьбы и служат правовой основой, на которой базируются конкретные нормы. В свою очередь, нормы, регулирующие конкретные ситуации, связаны с вооруженной борьбой (например, группа норм, составляющих правовой режим военного плена). Норма же выводится из соответствующего принципа, ее смысл и назначение можно уяснить лишь с учетом этого принципа. В совокупности принципы и нормы образуют определенное единство и системность МГП как специфической отрасли международного права.

Наставление по международному гуманитарному праву для Вооруженных Сил Российской Федерации, утвержденное приказом Министра обороны РФ 8 августа 2001 г., указывает (п. 3) на то, что МГП представляет собой систему правовых принципов и норм.

Принципы МГП содержат определенные правила поведения воюющих сторон. Имея свою специфику, обусловленную особенностями сферы регулируемых ими общественных отношений, они должны полностью отвечать (соответствовать) основным принципам современного международного права как императивным принципам, действующим и в мирное, и в военное время.

В зависимости от содержания выделяют три группы принципов МГП: 1) системообразующие отраслевые принципы; 2) принципы, регулирующие средства и методы вооруженной борьбы; 3) принципы защиты участников вооруженной борьбы, а также гражданского населения[196].

Системообразующие отраслевые принципы МГП лежат в основе всех других принципов данной отрасли права. К ним относятся следующие принципы.

1. Принцип гуманизма, который предназначен для защиты прав человека в период вооруженной борьбы. Его содержание составляют:

а) запрещение воюющим применять военное насилие (средства и методы ведения войны), которое не оправдывается военной необходимостью;

б) обязательство уважать «технические границы, в которых потребности войны должны остановиться перед требованиями человеколюбия» (Петербургская декларация 1868 г.);

в) требование использовать «успехи цивилизации для уменьшения, по возможности, бедствий войны» (там же);

г) правовое регулирование вооруженной борьбы с позиции человеколюбия, в соответствии с постоянно развивающимися требованиями цивилизации (IV Гаагская конвенция 1907 г.);

д) обязательство «уменьшить бедствия войны, насколько позволяют военные требования» (там же);

е) обязательство щадить культурные ценности в случае вооруженного конфликта (Гаагская конвенция о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта 1954 г.);

ж) требование гуманно обращаться с жертвами войны: военнопленными (ст. 13 III Женевской конвенции 1949 г.), ранеными и больными (ст. 18 I и II Женевских конвенций 1949 г.), гражданским населением (ст. 13 IV Женевской конвенции 1949 г.). С определенной уверенностью можно отметить, что все остальные принципы МГП формировались на основе принципа гуманизма и являются его конкретизацией.

2. Принцип недопустимости дискриминации, устанавливающий, что различия в обращении с индивидами могут вызываться только их состоянием. С индивидами, пользующимися покровительством гуманитарных конвенций, при любых обстоятельствах и без всякого различия на основе характера или происхождения вооруженного конфликта и причин, которые воюющие стороны приводят в свое оправдание или на которые ссылаются, следует обращаться без всякой дискриминации, независимо от их расы, цвета кожи, религии, пола, имущественного положения. Принцип находит свое конкретное выражение в Дополнительном протоколе I (п. 4 ст. 1, ст. 9, 43, 44).

3. Принцип ответственности за нарушение норм и принципов МГП, который включает ответственность государства и уголовную ответственность физических лиц за преступное нарушение правил ведения вооруженной борьбы.

Серьезным испытанием для системы принципов МГП стала Вторая мировая война. Поскольку Советский Союз, в отличие от Германии и большинства других стран, отказался подписать Женевскую конвенцию об обращении с военнопленными, этот факт был использован в качестве формального предлога для отказа в применении ее положений по отношению к советским военнопленным[197].

Вторую группу составляют принципы МГП, регулирующие средства и методы вооруженной борьбы[198]. К ним относятся:

1. Принцип ограничения воюющих в выборе средств вооруженной борьбы. Он состоит в том, что каждый воюющий имеет право применять только такие средства вооруженной борьбы, которые необходимы для подавления противника и нанесения ему человеческих потерь на минимально допустимом уровне. Применение силы допустимо лишь в той мере, в какой защищаемые ценности пропорциональны ценностям, которые при этом уничтожаются. Содержание указанного принципа раскрывается и конкретизируется в общих и специальных нормах, запрещающих применять определенные виды оружия. Специальные – это нормы, включенные в международные договоры и запрещающие применение конкретных видов оружия. Общие же нормы обязывают воюющих не применять оружие: а) которое действует неизбирательно, т. е. как против военных, так и против гражданских объектов; б) причиняет излишние повреждения и страдания (п. 2 ст. 35 Дополнительного протокола I);

в) используется в целях причинения обширного, долговременного и серьезного ущерба природной среде (п. 3 ст. 35); г) имеет «предательский, коварный характер».

2. Принцип разграничения военных и гражданских объектов. Еще Петербургская декларация (1868 г.) сформулировала его так: «Единственная законная цель, которую должны иметь государства во время войны, состоит в ослаблении сил неприятеля». Позже он был закреплен в других источниках МГП.

3. Принцип, запрещающий применять недозволенные средства ведения вооруженной борьбы.

4. Принцип, запрещающий применять некоторые виды оружия массового уничтожения.

5. Принцип, запрещающий применять оружие, причиняющее излишние страдания.

В отдельную группу можно выделить принципы защиты участников вооруженной борьбы, а также гражданского населения[199]. Эти принципы подразделяются на две подгруппы:

защиты законных прав комбатантов;

защиты прав гражданских лиц во время вооруженных конфликтов.

Можно предположить, что формирование и совершенствование принципов МГП будет продолжаться, способствуя кодификации системы этой отрасли международного права. Проблематика действия основанных на указанных отраслевых принципах норм МГП во времени, в пространстве и по кругу лиц будет рассмотрена в дальнейшем.

§ 4. Соотношение МГП с другими отраслями международного публичного права

Неотъемлемой частью системы международного (публичного) права являются отрасли и институты. Отрасль международного права — совокупность юридических норм, регулирующих отношения субъектов международного права в определенной области, которая составляет специфический предмет международного права, обладает большой степенью универсальной кодификации и характеризуется наличием принципов, применимых к данной конкретной области правоотношений[200]. Международно-правовой институт — это группа норм и принципов, регулирующих определенную область правоотношений. Однако какая-либо общепризнанная, официальная система отраслей и институтов отсутствует. В международном (публичном) праве считаются устоявшимися порядка 16 отраслей[201]. Они классифицируются как по основаниям, которые приняты во внутригосударственном праве (с некоторыми коррективами), так и по признакам, присущим именно международно-правовому регулированию[202]. Формирование каждой отрасли занимает достаточно длительный период общественного развития, имеет свою источниковую базу, регулирует определенный круг общественных отношений, которые в силу своей значимости дифференцируются от других и представляют цивилизационный интерес. Вместе с тем при осуществлении правового регулирования нормы различных отраслей международного права «пересекаются»[203]. «Взаимопроникновение» отраслей международного права, по мнению С.В. Черниченко, объясняет объединение определенных норм международного права, принадлежащих к различным отраслям, в качестве предмета исследования[204]. В таком контексте речь идет о соотношении норм МГП с нормами других отраслей международного публичного права, их взаимодополняемости в условиях действия в различных ситуациях. Субъектами всех отраслей международного права являются: первичными – государства, народы и нации, борющиеся за самоопределение; производными – международные межправительственные организации; участниками отдельных видов международно-правовых отношений – правительство в изгнании (эмиграции), восставшая нация и воюющая нация (см. приложение 6).

Нормы МГП чаще всего соотносятся с нормами права международной безопасности, международным морским, воздушным, космическим правом, международным экологическим правом, международным уголовным правом, правом прав человека и др. Но умозрительный научный характер дифференциации отраслей международного права как сфер правовых знаний (конструкций) теряет значение, когда речь идет о правоприменении. Именно в этом проявляется комплексный характер международно-правовой системы, взаимосвязь и взаимозависимость отраслей, институтов и норм, взаимно обусловливающих и взаимодополняющих друг друга.

Право международной безопасности — отрасль международного права, представляющая собой систему принципов и норм, регулирующих военно-политические отношения государств в целях обеспечения мира и международной безопасности[205] в различных областях (военной, политической, экономической, финансовой, гуманитарной, экологической и др.)[206]. Составными частями этой отрасли являются всеобщая безопасность, региональная безопасность, разоружение и меры доверия. Средства обеспечения международной безопасности подразделяются на три группы: 1) средства укрепления мира (разоружение, меры доверия, создание безъядерных зон); 2) средства подержания мира (мирные средства разрешения конфликтов, операции по поддержанию мира); 3) средства восстановления мира (принудительные действия ООН).

Определения ряда отраслей международного права имеют схожие формулировки (совокупность юридических принципов и норм, устанавливающих правовой режим пространств и регулирующих отношения между государствами по поводу их использования) и отличаются лишь объектом регулирования. Таковы международное морское право[207], международное воздушное право[208] и международное космическое право[209]. Важность этих отраслей продиктована тем, что они определяют территориальные разграничения, а в ряде случаев и изъятия из ТВД. Однако определение правил ведения боевых действий на море[210] и воздухе было выработано в рамках прогрессивного развития МГП.

Международное экологическое право — совокупность принципов и норм международного права, регулирующих отношения его субъектов в области охраны окружающей среды и рационального использования ее ресурсов. Безусловно, окружающей среде большой ущерб приносят вооруженные конфликты. Поскольку национальные части окружающей среды образуют единую глобальную систему, постольку защита ее должна стать одной из главных целей международного сотрудничества и составным элементом концепции международной безопасности[211]. В Консультативном заключении о законности применения или угрозы применения ядерного оружия от 8 июля 1996 г. (п. 29–33) Международный суд признал, что право прав человека и право защиты окружающей среды применяются или, по крайней мере, должны приниматься во внимание при выполнении права вооруженных конфликтов.

Сегодня мы можем констатировать, что в середине XX – начале XXI в. принят обширный комплекс международных документов, которые содержат систему принципов и норм, касающихся прав человека. Международные акты в сфере прав человека, по мнению В.А. Карташкина[212], делятся на три группы: 1) документы, которые содержат принципы и нормы, касающиеся прав человека в основном в условиях мира[213] и которые в своей совокупности образуют отрасль международного права «право прав человека»; 2) конвенции о защите прав человека в условиях вооруженных конфликтов[214], которые в своей совокупности образуют отрасль международного права «международное гуманитарное право»; 3) международные документы, регламентирующие ответственность за преступное нарушение прав человека как в мирное время, так и в период вооруженных конфликтов[215] и которые в своей совокупности образуют отрасль международного права «международное уголовное право».

В целом не возражая против подобной классификации, важно учитывать специфику каждой из отмеченных отраслей.

Международное гуманитарное право можно рассматривать как следствие нарушения норм других отраслей, действующих в мирное время. МГП регулирует отношения между сторонами в вооруженном конфликте (государство – государство, государство – повстанцы); его применение рассчитано на период вооруженных конфликтов (международных и внутригосударственных). Оно устанавливает: правила применения силы, перечень запрещенных средств и методов ведения вооруженной борьбы (право Гааги); защиту жертв вооруженных конфликтов (право Женевы); дает квалификацию противоправности деяний; содержит конкретные обязательства государств по осуществлению норм[216]; имеет международные контрольные механизмы (МККК). Как представляется, определенное несовершенство отрасли МГП состоит в том, что оно основано на военной необходимости (а значит, оценочности суждений), подсознательном противодействии исполнению его норм.

Международное уголовное право представляет собой систему принципов и норм, регулирующих сотрудничество государств в борьбе с преступлениями (как международными, так и международного характера), предусмотренными международными договорами. Нормы данной отрасли действуют как в мирное время (преступления международного характера), так и в период вооруженных конфликтов, когда совершаются международные преступления (против мира, военные, против человечности), в отношении таких деяний действует принцип неприменения срока давности. Ряд норм этой отрасли получил прописку в МГП, поэтому проблематика уголовной ответственности физических лиц будет рассмотрена отдельно.

Следует отличать МГП и право прав человека (см. приложение 1). Право прав человека представляет собой совокупность норм, определяющих единые для международного сообщества стандарты прав и свобод человека (группы лиц, коллектива), устанавливающих обязательства государств по закреплению, обеспечению и охране этих прав и свобод и предоставляющих индивидам юридические возможности реализации и защиты признаваемых за ними прав и свобод[217]. Оно регулирует отношения между государством и его гражданами, иностранцами и лицами без гражданства, находящимися на его территории, т. е. населением государства (см. приложение 7), применяется в мирное время, а «неизменноеядро» (основные права человека) – и в период вооруженных конфликтов.

В отечественной науке проведено достаточно много исследований, посвященных правам человека[218]. Международное право прав человека является одной из «молодых», но в то же время наиболее динамично развивающихся как количественно, так и качественно (в направлении усиления нормативности, признания все большего количества норм данной отрасли нормами jus cogens) отраслей современного международного права. С его утверждением в системе международного права связывается новый, поствесфальский этап развития, характеризующийся признанием господства права, опирающегося в качестве основы на права человека в международных отношениях[219]. Международноправовое закрепление основных прав человека является результатом согласования государственных и общественных устоев различных культур и направлено на гармоничное соблюдение и применение, обусловлено степенью важности конкретных прав, а не субъективной оценкой тех или иных действий государств или степени их демократичности[220].

Международное сотрудничество государств в области защиты прав человека начало складываться только после Первой мировой войны и выражалось в заключении ряда договоров о защите национальных меньшинств под эгидой Лиги Наций[221]. Право прав человека в его современном виде начало формироваться после окончания Второй мировой войны. Если предпринять попытку дать перечень основополагающих действующих международно-правовых актов в сфере прав человека в хронологической последовательности, точкой отсчета следует считать Устав ООН (Сан-Франциско, 26 июня 1945 г.)[222]. Первым документом в этом ряду стала Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него (Нью-Йорк, 9 декабря 1948 г.)[223], и лишь днем позже удалось согласовать позиции и принять Всеобщую декларацию прав человека (принята на третьей сессии Генеральной Ассамблеи ООН резолюцией 217 А (III) 10 декабря 1948 г.). Через три года была принята Конвенция о статусе беженцев (Женева, 28 июля 1951 г.)[224]. Спустя еще три года принята Конвенция о статусе апатридов (Нью-Йорк, 28 сентября 1954 г.)[225], а еще через два года – Международная Конвенция о ликвидации всех форм расовой дискриминации (Нью-Йорк, 7 марта 1966 г.)[226]. Спустя 18 лет после принятия Всеобщей декларации прав человека в один день были приняты Международный пакт о гражданских и политических правах (Нью-Йорк, 19 декабря 1966 г.)[227] и Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах (Нью-Йорк, 19 декабря 1966 г.)[228]. В дальнейшем приняты Международная Конвенция «О пресечении преступления апартеида и наказания за него» от 30 ноября 1973 г.[229], Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин (Нью-Йорк, 18 декабря 1979 г.)[230], Конвенция ООН против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (Нью-Йорк, 10 декабря 1984 г.)[231], Конвенция о правах ребенка (Нью-Йорк, 20 ноября 1989 г.)[232], Декларация о правах лиц, принадлежащих к национальным или этническим, религиозным и языковым меньшинствам (18 декабря 1992 г.).

Международное сотрудничество государств в области прав человека дополняется региональными конвенциями: Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод ETS № 005 (Рим, 4 ноября 1950 г.) (с изм. и доп.)[233], Европейской социальной хартией 1961 г., Американской конвенцией о правах человека 1961 г. и Африканской хартией прав человека и народов 1981 г.

Отметим, что хронологическая последовательность отнюдь не свидетельствует о приоритетах мирового сообщества. Скорее, она свидетельствует о том, в каких направлениях удавалось быстрее согласовывать позиции государств с различным социально-политическим строем. Идеи и принципы, нашедшие отражение в Уставе ООН и Всеобщей декларации прав человека, получили дальнейшее развитие в международных пактах, конвенциях и декларациях, закрепив минимальный стандарт прав человека, который обязаны признать и обеспечить государства-участники. Кроме того, пакты устанавливают контрольные механизмы, позволяющие реализовать защиту основных прав и свобод в случае их нарушения правительственными органами стран-участниц.

В Уставе ООН закреплены цели и функции ООН в области защиты прав человека и определены органы ООН, ответственные за их реализацию. Одной из главных целей ООН провозглашалось «вновь утвердить веру в основные права человека, в достоинство и ценность человеческой личности, в равноправие мужчин и женщин, в равенство больших и малых наций»[234]. Осуществлять указанные цели ООН должна путем координации «международного сотрудничества в поощрении и развитии уважения к правам человека и основным свободам всех, без различия расы, пола, языка и религии» (п. 3 ст. 1), содействия «всеобщему… соблюдению прав человека и основных свобод» (ст. 55)[235]. Однако при всей абстрактности уставных положений, касающихся прав человека, нельзя не отметить важнейшую роль Устава в создании правовой базы для осуществления нормотворческой деятельности с точной фиксацией предмета регулирования: а) основные права человека; б) достоинство и ценность человеческой личности; в) борьба с дискриминацией (равенство прав мужчин и женщин, больших и малых наций). Итак, первым объектом нормотворческой деятельности ООН должны были стать основные права человека[236]. При создании Устава ООН был отвергнут даже сам термин «защита» применительно к сотрудничеству по правам человека[237]. Государства были обеспокоены тем, чтобы вопросы прав человека не стали предлогом для вмешательства в их внутренние дела со стороны других государств или ООН.

В конце XX – начале XXI в. устоявшуюся отрасль международного права – право прав человека – стали «дробить» на отдельные комплексы отраслей, подотраслей. Действительно, выглядит заманчивым разработать новые отрасли международного права: международное трудовое право, международное социальное право, право в сфере культуры, образования, здравоохранения и др. Но эти попытки обречены на провал, поскольку они должны учитывать соотношение общего и частного (как элементов общего). Все возможные конструкции без стержня, которым являются права человека, будут рушиться. Поэтому мы считаем возможным лишь формирование новых правовых институтов.

Современная классификация прав и свобод человека направлена на достижение различных целей и проводится на базе самых разнообразных классификационных оснований. Попытаемся провести классификацию по двум устоявшимся основаниям: 1) генерационному (поколения прав человека)[238] и 2) по содержанию этих прав, а также по более дробным признакам (соподчиненности, степени распространения, характера субъектов, роли государства в их осуществлении, особенностей личности, проявляющихся в различных сферах и отдельных ситуациях ее жизнедеятельности, и принадлежности лица к конкретному государству).

Согласно генерационному подходу права могут быть отнесены к поколениям прав человека, под которыми понимаются основные этапы развития этих прав, связанные с формированием представлений об их содержании, а также с изменением механизмов их обеспечения. В настоящее время можно выделить четыре поколения прав человека. Первым поколением традиционно признаются либеральные ценности, приобретенные в результате буржуазных революций в Европе и Америке[239], затем конкретизированные в практике и законодательстве демократических государств[240]. Права первого поколения интерпретируются международными и национальными документами как неотчуждаемые и не подлежащие ограничению. Второе поколение – социально-экономические права человека – сформировалось в XIX в. в процессе борьбы народов за улучшение своего экономического уровня, повышение культурного статуса[241]. Решающую роль в признании прав второго поколения сыграл СССР[242].

Третье поколение прав человека стало формироваться после Второй мировой войны. Основы этих прав заложены в международных документах, закреплявших основные индивидуальные права (Уставе ООН, Всеобщей декларации прав человека 1948 г., Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам 1960 г., международных пактах 1966 г. и др.). Но особенность этих прав состоит в том, что они являются коллективными и могут осуществляться общностью (ассоциацией)[243]: право на развитие, на мир, независимость, самоопределение, территориальную целостность, суверенитет, избавление от колониального угнетения, право на достойную жизнь, на здоровую окружающую среду, на общее наследие человечества, а также право на коммуникации. Четвертое поколение прав человека начало формироваться в 90-х гг. XX в. и получило наименование «права человечества»[244] (право на мир, на ядерную безопасность, космос, экологические, информационные права и др.). Эти права также должны защищать человека от угроз, связанных с экспериментами в сфере генетической наследственности личности, связанных с клонированием и другими открытиями в области биологии[245]. Выделение поколений прав в значительной мере условно, но оно наглядно показывает последовательную эволюцию развития данного института, историческую связь времен, общий прогресс в этой области. Безусловно, корпус прав человека, требующих защиты, неизбежно будет расширяться. Поэтому можно утверждать, что в обозримом будущем сформируются пятое или шестое поколение прав. Вместе с тем, с одной стороны, расширение круга признаваемых прав должно усиливать правовую защищенность личности. С другой стороны, мы должны констатировать, что каждое поколение приносит новую логику узаконивания притязаний, именуемых правами человека, и неизбежные конфликты новых прав со старыми, в результате чего уровень защищенности может не возрасти, а снизиться[246].

В зависимости от содержания права человека можно подразделить наличные (гражданские)[247], политические[248], экономические[249], социальные[250] и культурные[251] (см. приложение 5/1). Эта классификация помогает уяснению относительной целостности прав и свобод каждой группы, а также конституционных обязанностей человека и гражданина (см. приложение 5/2). Данный вид классификации является традиционным, так как перечисленные группы прав закреплены в международных и внутригосударственных документах[252]. Данная классификация в достаточной мере условна, поскольку отдельные права по своему характеру могут быть отнесены к разным группам[253]. Все права и свободы неразделимы и взаимосвязаны, так что любая их классификация носит условный характер. Гарантиями реализации конституционных прав и свобод человека являются политические, экономические, социальные и иные условия жизни и деятельности общества и государства, а также юридические способы защиты прав человека (см. приложение 5/3).

Помимо приведенных оснований классификации существующие права человека можно классифицировать по более дробным признакам. В зависимости от соподчиненности права делятся на: основные[254]; производные (дополнительные) права[255]. В зависимости от степени распространения права могут быть: общими[256]; специальными[257]. В зависимости от характера субъектов права делятся на: индивидуальные[258]; коллективные[259]. В зависимости от роли государства в осуществлении прав человека они могут быть: негативными[260]; позитивными[261]. В зависимости от особенностей личности, проявляющихся в различных сферах и отдельных ситуациях ее жизнедеятельности, права человека могут подразделяться на: права в сфере личной безопасности и частной жизни; права в области государственной и общественно-политической жизни; права в области экономической, социальной и культурной деятельности. В зависимости от принадлежности лица к конкретному государству[262] права человека делятся на: права граждан государства; права иностранных граждан; права лиц с двойным гражданством (бипатриды); права лиц без гражданства (апатриды). Весьма разумным было то, что самый первый документ, в котором государства попытались очертить контуры своих совместных действий по правам человека, был принят именно как рекомендация, а не как юридическое обязательство. Следует отметить, что двухступенчатая работа, т. е. принятие сначала определенной декларации, а потом на ее основе соответствующего договора, вообще характерна для деятельности ООН в сфере прав человека[263]. Всеобщая декларация прав человека стала ориентиром для внутригосударственного законодательства. Причем она была положена не только в основу конституций многих государств, но и внутригосударственного законодательства в широком смысле слова. Это очень важно, ибо внутригосударственный закон – это то, с чем в первую очередь сталкивается индивид в сфере прав человека. Не случайно в преамбуле Всеобщей декларации отмечено: «…необходимо, чтобы права человека охранялись властью закона». Таким образом, сразу же был определен магистральный путь международного взаимодействия по правам человека: главное – внутригосударственные меры, разработка правовых норм, а также деятельность компетентных государственных органов по претворению в жизнь установлений закона и осуществление необходимых мер в случае его нарушения.

Все большее признание получает точка зрения о взаимодополняемости и фактической конвергенции МГП и ППЧ[264]. Однако важно указать на отличия[265]. Право прав человека налагает ограничения на власть государства по отношению ко всем лицам, на которых распространяются его полномочия, включая его собственных граждан. Эти ограничения действуют постоянно[266]. МГП специально создано для условий войны; оно регулирует отношения воюющих сторон в целях обеспечения прав человека, находящегося во власти противника. Но в вооруженных конфликтах немеждународного характера лица, находящиеся во власти противника, являются в то же самое время гражданами одной с ним страны. Следовательно, защита, предоставляемая правом прав человека, и защита, оказываемая МГП, пересекаются. Тот факт, что права человека могут ограничиваться во время вооруженного конфликта, свидетельствует о том, что гарантии прав человека являются неполными. Тем не менее, хорошо разработанные процедуры и механизмы международного контроля за соблюдением договоров о правах человека дополняют МГП, предоставляя более эффективную защиту жертвам войны. Война как основание для приостановки действия норм, относящихся к защите прав личности, должна истолковываться в узком смысле, особенно если учесть, что именно в случае войны правам личности грозят самые серьезные опасности[267].

«Неизменное ядро» прав человека закреплено в Конституции РФ (ст. 56). Не подлежат ограничению (в том числе в условиях чрезвычайного положения): право на жизнь; право на обеспечение достоинства личности; право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени; свобода совести, свобода вероисповедания; право на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности; право на жилище. Вместе с тем Федеральный конституционный закон от 30 января 2002 г. № 1-ФКЗ «О военном положении»[268] предусматривает перечень мер (ст. 7, 8), которые могут рассматриваться как правомерные ограничения прав человека на территории РФ или в отдельных ее местностях, применяемые на основании указов Президента РФ[269] при введении военного положения. Федеральный конституционный закон от 30 мая 2001 г. № 3-ФКЗ «О чрезвычайном положении» (с изм.)[270] (ст. 11–13) устанавливает перечень мер и временных ограничений, применяемых при введении чрезвычайного положения[271].

В контексте рассмотрения международно-правовой защиты прав человека особый интерес представляют решения Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ). Контрольный механизм Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. справедливо признается наиболее эффективным контрольным институциональным механизмом в сфере прав человека в мире[272]. Его эффективность выражается в практически полном и безусловном исполнении постановлений ЕСПЧ государствами – участниками Конвенции[273]. РФ признала юрисдикцию ЕСПЧ обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случае предполагаемого нарушения РФ положений этих договорных актов[274] (см. приложение 8). Под юрисдикцию ЕСПЧ подпадают все вопросы, касающиеся толкования и применения Конвенции и протоколов к ней (см. приложение 8). Суд, в частности, может получить заявление (см. приложение 10) от любого лица, неправительственной организации или группы лиц, которые утверждают, что стали жертвами нарушения со стороны государства (правительства) прав, изложенных в Конвенции или в протоколе к ней (ст. 32, 34 Протокола № 11). К компетенции Суда отнесена защита политических и гражданских прав и свобод (см. приложение 9). Она не распространяется на социально-экономические права. Последние защищены не Конвенцией, а Европейской социальной хартией (вступила в силу 26 февраля 1965 г.).

В силу п. 1 ст. 46 Конвенции постановления ЕСПЧ в отношении РФ, принятые окончательно, являются обязательными для всех органов государственной власти РФ, в том числе и для судов. Выполнение постановлений, касающихся РФ, предполагает в случае необходимости обязательство со стороны государства принять меры частного характера, направленные на устранение нарушений прав человека, предусмотренных Конвенцией, и последствий этих нарушений для заявителя, а также меры общего характера, с тем чтобы предупредить повторение подобных нарушений[275].

Достаточно показательными и заслуживающими самого пристального внимания являются следующие примеры из практики ЕСПЧ.