Генералиссимус Карпов Владимир

Сталин – наследник Ленина

30 декабря 1922 года Ленин, несмотря на запрет врачей, начал диктовать дежурному секретарю заметки «К вопросу о национальностях или об «автономизации».

В дальнейшем урывками диктовал он свое выступление на предстоявшем весной 1923 года XII съезде партии. Все это впоследствии было объединено под названием «Письмо к съезду». Поскольку в этих заметках Ленин высказывал оценки ближайших соратников и размышлял о том, кто бы мог его заменить, заметки назвали «Завещанием».

Ленин особенно точно и глубоко оценил Сталина как личность, когда встал вопрос о замене руководителя партии и государства. Покушение на Ленина, его болезнь вынудили подумать о преемнике.

Почему Ленин, выбирая кандидата на пост Генсека ЦК, остановился на кандидатуре Сталина?

Прежде всего следует отметить, что к 1922 году его ближайшими соратниками были члены Политбюро ЦК: Троцкий, Зиновьев, Каменев, Сталин. Они проявили максимум энергии и способностей в первые дни советской власти, в годы гражданской войны и в наступивший послевоенный период.

Из членов Политбюро на первый план в качестве преемника Ленина выходил Троцкий. Он занимал пост председателя Реввоенсовета республики, ведал военными вопросами на протяжении всей гражданской войны, в партии имел ореол выдающегося революционера, «красного Наполеона», а в армии у него было много своих соратников и выдвиженцев.

Но Ленин хорошо знал всю предреволюционную деятельность меньшевика-центриста Троцкого, лавирующего между большевиками и их противниками. И к тому же имеющего свою очень амбициозную линию.

Ленин писал о Троцком, что «он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но чрезмерно хвастающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела».

Между тем Троцкий открыто рвался к власти. Поэтому, несмотря на его высокую активность и большие способности, умение показать себя и блеснуть звонкими фразами, Ленин не мог рекомендовать Троцкого в качестве своего преемника. Да и личные отношения между Троцким и Лениным никогда не были близкими и товарищескими. Об этом говорит такой факт: когда Ленин умер, Троцкий находился в Сухуми на отдыхе. Несмотря на то, что похороны Ленина состоялись 27 января, т. е. через 5 дней после смерти, Троцкий так и не приехал в Москву, чтобы отдать последние почести вождю партии. Ничего, кроме своей неприязни к Ленину, он этим не показал.

У Троцкого не было товарищеских отношений и со Сталиным. Эти два человека неоднократно сталкивались между собой, вместо совместной работы ставили вопрос о невмешательстве в дела друг друга.

Когда на Восточном фронте возникла катастрофическая ситуация со сдачей Перми, наводить порядок туда поехали Сталин и Дзержинский, а Троцкий, ответственный за провал на фронте, был отстранен. Когда осложнилась обстановка на Южном фронте в борьбе с Деникиным, туда был направлен Сталин и другие члены ЦК, и опять поставлен вопрос о том, чтобы Троцкий, как председатель РВС республики не вмешивался в дела Южного фронта.

По всему видно, что Сталин и Троцкий не терпели друг друга. Скрытая борьба между ними шла постоянно, но Лениным смягчалась, порой подавлялась и поэтому не получала крайнего обострения. Ленин не случайно писал: «…думаю, что основным в вопросе устойчивости с этой точки зрения (соображений чисто личного свойства) являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину опасности того раскола, который мог бы быть избегнут и избежанию которого, по моему мнению, должно служить, между прочим, увеличение числа членов ЦК от 50 до 100 человек…»

Наиболее близким к Ленину по своей революционной деятельности был Зиновьев. Об этом говорил и сам Ленин. Но когда Зиновьев вместе с Каменевым выдал буржуазии подготовку вооруженного восстания в 1917 году, Ленин прямо заявил, что товарищами их больше не считает.

Зиновьев, так же как и Троцкий, претендовал на роль вождя партии. До революции ставил себя рядом, наравне с Лениным, а когда в 1919 году был избран председателем Исполкома Коминтерна, то неоднократно пытался показать себя вождем в мировом масштабе. Давал Ленину разные поручения Исполкома Коминтерна и подчеркивал свою независимость, противопоставляя себя партии.

Что касается Каменева, то Ленин считал, что и этот претендент, несмотря на свои незаурядные способности и организаторский талант, на высший пост в партии не подходит. В острый момент борьбы может поступиться своими принципами, заколебаться и стать штрейкбрехером. «Октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, – писал Ленин, – конечно, не является случайностью».

После революции Каменев снова вошел в доверие, Ленин в последние годы своей работы поручал ему ряд ответственных заданий. Однако это был человек, однажды уже запятнавший себя, поэтому Ленин не мог доверить ему продолжить свое дело.

Таким образом, среди членов Политбюро не было человека, кроме Сталина, на которого Ленин мог бы положиться и передать ему роль вождя партии. Были молодые члены ЦК партии, выделявшиеся своими способностями и энергией, но их Ленин не рассматривал как своих преемников, оставляя для них эту возможность в будущем. В «Письме к съезду» он продиктовал:

«Из молодых членов ЦК хочу сказать несколько слов о Бухарине и Пятакове. Это, по-моему, самые выдающиеся силы (из самых молодых сил), и относительно их надо иметь в виду следующее: Бухарин ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также законно считается любимцем всей партии, но его теоретические воззрения с очень большими сомнениями могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал диалектики).

Затем Пятаков – человек, несомненно, выдающихся способностей, но слишком увлекающийся администраторством и администраторской стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серьезном политическом вопросе.

Конечно, и то и другое замечание делаются мной лишь для настоящего времени в предположении, что эти выдающиеся и преданные работники не найдут случая пополнить свои знания и изменить своей «односторонности»…

Такие суждения, возможно, объяснялись довольно узким составом членов ЦК (всего полтора десятка), которые окружали Ленина. Малочисленность ЦК являлась одной из слабых сторон тогдашнего партийного руководства. Несколько позже Ленин отмечал эту слабость, даже предлагал увеличить состав ЦК до 100 человек, а ЦКК – до нескольких сотен, но это было уже в 1922 году, когда Ленин был прикован к постели и не мог оказать должного влияния на подбор и расстановку кадров.

Ленин стремился обеспечить преемственность своего дела и незыблемость революционных идей коммунизма, оградить свое учение от извращений и ревизии. А прямая угроза этому исходила прежде всего со стороны Троцкого и недалеко отставших от него Каменева, Зиновьева, Бухарина.

На роль преемника более других подходил Сталин, который никогда не выступал со своими теориями, соблюдал верность идеям Ленина, твердо следовал за ним и, если допускал ошибки, то быстро исправлял, не усугубляя их. Можно было надеяться, что он не свернет с революционного ленинского пути.

В лице Сталина Ленин видел человека, который может постоять за себя и не уступит ни Троцкому, ни Зиновьеву и Каменеву в борьбе за власть. Ленин считал Сталина «вернейшим и деятельнейшим революционером», смелым и решительным человеком. Сталин обладал природным умом, хорошей памятью и твердой волей, организаторским талантом и большой энергией. Но…

22 декабря произошла ссора Крупской со Сталиным. Сталин был ответственным, по поручению Политбюро, за соблюдение режима лечения Ленина. Обнаружив, что Крупская, вопреки запрещению врачей, позволяет Ленину диктовать, Сталин сделал ей замечание. Она ответила ему довольно резко. Сталин напомнил, что она не только жена, но и коммунист, за нарушение дисциплины ее могут привлечь к ответственности в Контрольной комиссии.

По рассказу сестры Ленина Марии Ильиничны, Крупская так обиделась на Сталина, что дома впала в истерику, «рыдала, каталась по полу».

На следующий день Крупская написала письмо Каменеву:

«Лев Борисович, по поводу коротенького письма, написанного мною под диктовку Влад. Ильича с разрешения врачей. Сталин позволил себе вчера по отношению ко мне грубейшую выходку. Я в партии не один день. За все 30 лет я не слышала ни от одного товарища ни одного грубого слова, интересы партии и Ильича мне не менее дороги, чем Сталину. Сейчас мне нужен максимум самообладания. О чем можно и о чем нельзя говорить с Ильичом, я знаю лучше всякого врача, так как знаю, что его волнует, что нет, и, во всяком случае, лучше Сталина. Я обращаюсь к Вам и к Григорию (Зиновьеву), как более близким товарищам В.И. и прошу оградить меня от грубого вмешательства в личную жизнь, недостойной брани и угроз. В единогласном решении Контрольной комиссии, которой позволяет себе грозить Сталин, я не сомневаюсь, но у меня нет ни сил, ни времени, которые я могла бы тратить на эту глупую склоку. Я тоже живая, и нервы напряжены у меня до крайности».

5 марта Крупская рассказала Ленину о размолвке со Сталиным.

Ленин тут же продиктовал письмо с грифом «строго секретно», в копиях Каменеву и Зиновьеву.

«Уважаемый т. Сталин!

Вы имели грубость позвать жену к телефону и обругать ее. Хотя она Вам и выразила согласие забыть сказанное, но, тем не менее, этот факт стал известен через нее же Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад и извиниться, или предпочитаете порвать между нами отношения.

С уважением, Ленин».

За два месяца после инцидента у Крупской, наверное, утихла обида, и она, опасаясь разрыва Ленина со Сталиным, попросила секретаря Володичеву не отправлять это письмо адресату. Но секретарь не захотела нарушать просьбу Ленина и отправила письмо Сталину.

Сталин еще 1 февраля 1923 года обратился к Политбюро с просьбой освободить его от полномочий «по наблюдению за исполнением режима, установленного врачами для т. Ленина». Получив грозное послание Ильича, Сталин 7 марта продиктовал ответ. Он объяснял, что произошло недоразумение, что, если нужно, может взять назад сказанные слова, но не понимает, «в чем тут дело, где моя вина и чего, собственно, от меня хотят».

Ленин не прочитал ответа Сталина, было не до того, болезнь обострилась. Она дошла до такой степени, что Владимир Ильич просил, чтобы прекратили его невыносимые страдания и дали ему цианистый калий.

23 марта 1923 года Сталин написал обращение в Политбюро:

«Строго секретно.

Членам Пол. Бюро

В субботу 17 марта т. Ульянова (Н. К.) сообщила мне в порядке архиконспиративном «просьбу Вл. Ильича Сталину» о том, чтобы я, Сталин, взял на себя обязанность достать и передать Вл. Ильичу порцию цианистого калия. В беседе со мной Н.К. говорила, между прочим, что Вл. Ильич «переживает неимоверные страдания», что «дальше жить так немыслимо», и упорно настаивала «не отказывать Ильичу в его просьбе». Ввиду особой настойчивости Н.К. и ввиду того, что В. Ильич требовал моего согласия (В.И. дважды вызывал к себе Н.К. во время беседы со мной и с волнением требовал «согласия Сталина»), я не счел возможным ответить отказом, заявив: «Прошу В. Ильича успокоиться и верить, что, когда нужно будет, я без колебаний исполню его требование». В. Ильич действительно успокоился.

Должен, однако, заявить, что у меня не хватит сил выполнить просьбу В. Ильича, и вынужден отказаться от этой миссии, как бы она ни была гуманна и необходима, о чем довожу до сведения членов П. Бюро ЦК.

И. Сталин».21 марта 1923 г.

Ниже приводится реакция членов Политбюро на записку:

«Читал. Полагаю, что «нерешительность» Сталина – правильна. Следовало бы в строгом составе членов Пол. Бюро обменяться мнениями. Без секретарей (технич.).

Томский. Читал: Г. Зиновьев. Молотов. Читал: Н. Бухарин. Троцкий. Л. Каменев».

По-видимому, в этот же день Сталин пишет:

«Строго секретно.

Зин., Каменеву.

Только что вызывала Надежда Константиновна и сообщила в секретном порядке, что Ильич в «ужасном» состоянии и требует цианистого калия, обязательно. Сообщила, что пробовала дать калий, но «не хватило выдержки», ввиду чего требует «поддержки Сталина».

Сталин».

«Нельзя этого никак. Ферстер дает надежды – как же можно? Да если бы и не было этого! Нельзя, нельзя, нельзя!

Г. Зиновьев. Л. Каменев».

Ленин, как известно, скончался 24 января 1924 года. О причинах его смерти существуют официальные медицинские заключения.

Но Троцкий, еще раз подтвердив свою натуру авантюриста, ослепленный злобой к Сталину, в октябре 1940 года, исказив вышеописанный эпизод, написал статью в американский журнал «Лайф», в которой заявлял, что Сталин «ускорил конец вождя», намекая на отравление. Даже далеко не дружественный к СССР «Лайф» отказался печатать эту «утку» «за неимением неоспоримых фактов». Отказались это печатать и другие солидные американские журналы. Но Троцкий все же опубликовал свой вымысел в малоизвестном журнальчике «Либерти» в августе 1940 года.

В угаре разоблачительства Троцкий передергивает факты, заявляя: «Замечательно, что об обращении к нему Ленина Сталин не предупредил ни Крупскую, ни сестру Ленина Марию. Обе они бодрствовали у изголовья больного. Если Ленин действительно обратился к Сталину и если он действительно хотел предупредить выполнение просьбы больного, то, прежде всего, предупредил бы жену и сестру. На самом деле обе они узнали об этом эпизоде только после смерти Ленина». (Троцкий Л.Д. Сталин. Т. 2, с. 256–257).

Как мы видели, необычную просьбу Ленина Сталину передала именно Н.К. Крупская. Ложь Троцкого очевидна.

Сталин не только сделал все возможное для лечения Ленина, он и после кончины вождя приложил все силы для сохранения доброй памяти о нем. Именно Сталин предложил сберечь облик Ленина в том виде, в каком люди видели его в Мавзолее.

На узком заседании Политбюро, когда встал вопрос о захоронении Ленина, мнения разделились. Сталин был категорически против кремации.

– Нужно забальзамировать тело Ленина. Существуют на сей счет новейшие методы, таким образом, сохранить Ленина на многие годы. Это не противоречит и старым русским обычаям. Поместить его в специально оборудованный склеп.

Тут же стал горячо возражать Троцкий, так много сил приложивший к истреблению русской церкви и веры:

– Бальзамировать останки Ленина – это значит под коммунистическим флагом воскресить практику русской православной церкви поклонения мощам святых угодников!

– Делать из Ленина мумию – значит оскорблять его память, – поддержал Бухарин, – это противоречит его материалистическому мировоззрению.

Каменев предложил:

– Я думаю, если мы издадим собрание сочинений миллионными тиражами, это будет достойно закреплять о нем память. Я против бальзамирования, это отголосок поповства.

Конкретное решение не было принято, отложили до съезда.

26 января на II Всероссийском съезде Советов Сталин от имени партии дал широко известную клятву верности Ленину из семи заветов. Свою речь Сталин завершил словами:

«Вы видели за эти дни паломничество к гробу товарища Ленина десятков и сотен тысяч трудящихся. Через некоторое время вы увидите паломничество представителей миллионов трудящихся к могиле товарища Ленина. Можете не сомневаться в том, что за представителями миллионов потянутся потом представители десятков и сотен миллионов со всех концов света для того, чтобы засвидетельствовать, что Ленин был вождем не только русского пролетариата, не только европейских рабочих, не только колониального Востока, но и всего трудящегося мира».

Съезд принял предложение Сталина – переименовать Петроград в Ленинград и соорудить для будущих потомков Мавзолей на Красной площади в Москве, поместив в нем Ленина, а также поставить памятники в столицах союзных республик, в Ленинграде и Ташкенте.

Незадолго до смерти Ленин увидел, что он, судя по всему, ошибся в оценке достоинств и недостатков Сталина. Сыграла пагубную роль Крупская своей размолвкой со Сталиным и жалобой на него Ленину. Под впечатлением этой жалобы Ленин написал «добавление к письму от 24 сентября 1922 года», в котором предложил освободить Сталина от должности Генерального секретаря и назначить вместо него другого человека.

«Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между ними, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на его место другого человека, который во всех других отношениях отличается от товарища Сталина только одним перевесом – более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д…».

Предлагая заменить Сталина, Ленин не указал другого кандидата, и, когда полный текст «Письма к съезду» в мае 1924 года был доведен до делегатов XIII съезда партии, ленинское предложение не было принято.

Письмо обсуждалось по делегациям, а не на заседании. Делегаты съезда понимали, что главный вопрос состоял в том, чтобы не допустить к власти Троцкого, который еще при жизни Ленина объявил поход против ленинского ЦК, обвинив ленинскую гвардию в перерождении.

Кто мог противостоять Троцкому? Только человек с железной волей, непримиримым характером и верный ленинизму. В то время Сталин был именно таким. Другого такого человека в составе ЦК не было. Советы Ленина являлись священными для каждого члена партии, но делегаты съезда, учитывая обстановку в стране и в партии, оставили Сталина Генеральным секретарем.

После кончины Ленина, как он и предвидел, началась ожесточенная борьба внутри партии, между правыми и левыми. Главный удар оппозиционеры наносили по руководящей группе ЦК, возглавляемой Сталиным.

После XII и XIV съездов партии на пленумах ЦК Сталин дважды ставил вопрос об освобождении его от должности Генсека, но большинство членов ЦК с этим не соглашалось и его вновь избирали Генсеком. Атакам троцкистов и зиновьевцев, рвавшимся к власти, нужно было противопоставить твердую волю Сталина.

Главный оппонент. (Начало биографии)

В дальнейшем повествовании придется уделить много внимания Троцкому, основному противнику Сталина в борьбе за власть. Поэтому как в начале книги я касался биографии Сталина, так теперь считаю необходимым рассказать вкратце о его главном оппоненте.

Лейба Давидович Бронштейн родился в 1879 году в семье земельного арендатора в деревне Яновка Херсонской губернии, на Украине. Получил среднее образование – учился в Одессе и Николаеве. Одаренный от природы юноша, с блестящей памятью и ораторскими способностями, мечтал стать литератором и поэтому искал сближения с богемствующей одесской средой. Ходил он в те годы в голубой блузе, модной соломенной шляпе и с тросточкой. Читать революционную литературу, рассуждать о свободе и народе тогда было модно, увлекался этим и Лева, за что, с группой других занимавшихся революционным делом, в январе 1898 года (в 17 лет) был арестован. Склонность к саморекламе и авантюризму проявилась уже тогда: Лева затеял свадьбу в Бутырской тюрьме, с религиозной процедурой и раввином. Женился он на Александре Соколовской, которая затем последовала с ним в ссылку. Там в течение шести лет она родила двоих детей. Однако Лева, с его широкой деятельной натурой, жить в ссылке не хотел, он сбежал – оставил жену, детей и уехал за границу.

Во Франции Лев Давидович сблизился с богачами-сионистами. Энергичный, умный, красноречивый, он очень понравился своими выступлениями в кругу закулисных политико-махеров, они сделали на него ставку.

Лева опять женился, теперь на дочери миллионера Животовского, который в компании с банкирами Варбургом, Шиффом финансировал революционное брожение в России.

Чтобы не быть голословным, приведу рассказ одного из самых близких единомышленников Троцкого в те годы и позже – Раковского:

«Я во всем этом лично принимал участие. Но я вам скажу еще больше. Знаете ли вы, кто финансировал Октябрьскую революцию? Ее финансировали «Они» (под «Они» Раковский имеет в виду лидеров сионизма. – В.К.), в частности, через тех же самых банкиров, которые финансировали революцию в 1905 году, а именно Якова Шиффа и братьев Варбургов: это значит, через великое банковское созвездие, через один из пяти банков – членов Федерального Резерва – через банк «Кун, Леб и К°», здесь же принимали участие и другие американские и европейские банкиры, как Гуггенгейм, Хенауэр, Брайтунг, Ашберг, «Ниа-Банкен» – это из Стокгольма. Я был там, в Стокгольме, и принимал участие в перемещении фондов. Пока не прибыл Троцкий, я был единственным человеком, который выступал посредником с революционной стороны…

…Как и почему возвышается неведомый Троцкий, одним взмахом приобретающий власть более высокую, чем та, которую имели самые старые и влиятельные революционеры? Очень просто, он женится. Вместе с ним прибывает в Россию его жена – Седова. Знаете вы, кто она такая? Она дочь Животовского, объединенного с банкирами Варбургами, компаньонами и родственниками Якова Шиффа, то есть той финансовой группы, которая, как я говорил, финансировала также революцию 1905 года. Здесь причина, почему Троцкий одним махом становится во главе революционного списка. И тут же вы имеете ключ к его настоящей персональности».

Финансовые покровители, как только получили информацию в 1905 году о назревшем революционном взрыве в России, запустили туда Троцкого и дали команду своей сионистской «пятой колонне» поддержать его и подчиняться ему.

Троцкий в книге «Моя жизнь» несколько иначе объясняет эту ситуацию:

«Я приехал в Россию в феврале 1905 года. Другие главари эмиграции вернулись лишь в октябре и ноябре. Среди русских товарищей не было ни одного, у кого бы я мог чему-нибудь поучиться. Напротив, мне пришлось самому взять на себя роль учителя… события 1905 года выявили во мне, как мне кажется… революционную интуицию, и на протяжении моей дальнейшей жизни я мог опираться на ее твердую помощь… Со всей ответственностью заявляю, что в анализе политического положения в целом и его революционных перспектив я не могу обвинить себя в каких-либо серьезных ошибках суждения».

Как говорят шутники – такой человек не умрет от скромности. Но это слова самого Троцкого, и нет смысла опровергать его высокомерную самохарактеристику.

После поражения революции 1905 года, в которой Троцкий был председателем появившегося тогда Петроградского совета, он эмигрировал за границу. Здесь его покровители проанализировали создавшееся положение. «Они» пришли к выводу: продолжать поддержку Троцкого как руководителя революционного движения и всячески компрометировать его главного конкурента Ленина.

Троцкому организовали, для повышения его популярности, поездки и выступления по всей Европе, с целью привлечения сторонников из числа социалистов, меньшевиков, эсеров и всех левацки настроенных элементов. «Они» готовили своего вождя для будущей революции и щедро финансировали штаб и деятельность Троцкого.

Все выступления Троцкого, устные и печатные, до его возвращения в Россию проходили в полемике с Лениным в теоретических и практических вопросах, касающихся революционного движения. Лев Давидович постоянно затевал дискуссии, в которых всегда был против Ленина и большевиков.

Вот как писал Троцкий о Ленине в 1913 году: «Все здание ленинизма в настоящее время построено на лжи и фальсификации и несет в себе ядовитое начало собственного разложения». «Ленин – профессиональный эксплуататор всякой отсталости в русском рабочем движении».

В 1916 году шла война, и выступления Троцкого, как пораженца, являлись криминальными, поэтому его высылают из Франции – союзника России. «Хозяева» решили воспользоваться этим и показали своего «избранника» американским коллегам. Троцкий и там понравился, он начинает издавать газету «Новый мир». На чьи деньги? Разумеется, на деньги своих соплеменников-банкиров.

Кстати, в Нью-Йорке оказался тогда и стал сотрудничать с Троцким еще один антиленинец – Бухарин. В Америке Троцкий и Бухарин работали до Февральской революции, свершившейся в России, после чего «Они» сразу же дали команду Троцкому немедленно направляться в Россию и брать руководство революцией в свои руки с целью реализации сионистских замыслов.

На пути произошел казус – Троцкого арестовали в Канаде. Немедленно «Они» предприняли меры, и Троцкий был освобожден по личной просьбе премьер-министра Временного правительства Керенского. Это убедительно показывает, что хозяевами последнего и первого были одни и те же люди.

В Петербурге Троцкий начинает создавать свою партию из прибывших с ним «эмигрантов» и различных левацких групп. Но вскоре, убедившись, что революционная ситуация под контролем большевиков, Лев Давидович забывает о своих многолетних разногласиях с Лениным и подает заявление о вступлении в РКП(б).

Ленин стремился объединить в единый фронт все партии и политические группы в борьбе за создание Советского правительства. Троцкого поддержали многочисленные единомышленники по взглядам (и по крови!), его не только приняли в партию, но даже ввели в ЦК!

Очень любопытно, предельно откровенно по этому поводу показание Раковского: «Троцкий имеет возможность «неприметным образом» оккупировать весь государственный аппарат. Что за странная слепота! Вот это-то и есть реальность в столь воспеваемой Октябрьской революции. Большевики взяли то, что «Они» им вручили».

Ну а дальше энергичный, красноречивый, нахрапистый, самолюбивый, не останавливающийся ни перед чем Троцкий начал делать головокружительную карьеру (опять-таки при поддержке своих единокровных братьев – об этом нельзя забывать). Он быстро стал председателем Реввоенсовета, по сути верховным главнокомандующим всеми вооруженными силами республики. Не будем разбирать боевые действия фронтов в годы гражданской войны, были у Троцкого и победы и поражения. В целом молодая Советская республика выстояла, отбилась от многочисленных внешних и внутренних врагов, и в этом, несомненно, была заслуга и Льва Давидовича Троцкого.

Он был блестящий оратор, очевидцы свидетельствуют, что Троцкий своим сочным громким голосом, с великолепной дикцией, зажигательным темпераментом и неотразимой революционной логикой, буквально завораживал, гипнотизировал слушателей. И даже те, кто несколько минут назад были настроены против него, перевоплощались под влиянием его речи и готовы были идти за ним в огонь и воду.

«Свои» боготворили его, да и как не боготворить, когда он в порыве откровенности, в митинговом запале, выкрикивал такие слова в адрес царской России:

«Если мы выиграем революцию, раздавим Россию, то на погребальных обломках ее укрепим власть и станем такой силой, перед которой весь мир опустится на колени. Мы покажем, что такое настоящая власть. Путем террора, кровавых бань мы доведем до животного состояния… А пока наши юноши в кожаных куртках – сыновья часовых дел мастеров из Одессы и Орши, Гомеля и Винницы, – о, как великолепно, как восхитительно умеют они ненавидеть! С каким наслаждением они физически уничтожают русскую интеллигенцию – офицеров, инженеров, учителей, священников, генералов, агрономов, академиков, писателей!»

Не Якобсона ли имел в виду Троцкий, когда любовался, как лихо расстреливают офицеров «сынки часовых дел мастеров»? Именно Якобсон ни за что расстрелял бывшего блестящего офицера, гениального русского поэта Николая Гумилева. Якобсон приговорил Гумилева к смерти лично, являясь даже не судьей, а следователем. Он не установил за четыре коротких допроса никакой вины Гумилева, но написал: «Заключение:… Считаю необходимым применить по отношению к гр. Гумилеву Николаю Станиславовичу (очень спешил Якобсон, даже отчество спутал: вместо Степановича сделал Станиславовичем. – В.К.), как явному врагу народа и рабоче-крестьянской революции, высшую меру наказания – расстрел».

И Гумилев был расстрелян.

Семья Меньшиковых уехала на Валдай из Петербурга, подальше от «кровавой бани» в столице, но в провинции и вообще по всей России «сынки одесских часовщиков» правили кровавый бал Троцкого.

Считаю необходимым напомнить читателям (молодым и пожилым), кто был Меньшиков. Вот что напечатано о нем в дореволюционном издании энциклопедии Брокгауза и Ефрона:

«Меньшиков Михаил Осипович – известный публицист и гидрограф. Родился в 1859 г., кончил курс в морском техническом училище. Писать начал в 1879 г., поместив в «Голосе», «СПб. Вед.» и «Кронш. Вестн.» ряд очерков заграничного плавания по Атлантическому океану и Средиземному морю на фрегате «Князь Пожарский» (вышли отдельной книгой: «По портам Европы», 1879). По гидрографии Меньшикову принадлежат два оригинальных труда: «Руководство к чтению морских карт» (СПб, 1891), часть которого, «Отдел русских карт», переведена на французский язык для употребления во французском флоте (П., 1892).

Как сотрудник «Недели», Меньшиков выдвинулся рядом талантливых литературно-публицистических статей, между которыми особенно обращают на себя внимание «Думы о счастии». Меньшикова занимают по преимуществу вопросы нравственности. Счастье достижимо только тогда, когда человек, ведя простой образ жизни, по возможности у земли, и стремясь к самоусовершенствованию, познает главную задачу человеческого существования – великий завет любить ближнего. Любовь – единственное животворящее и зиждущее начало даже в неорганической природе, в которой организующую роль играют на катаклизмы и перевороты, а взаимное притяжение. Из вопросов государственной жизни Меньшиков живо интересуется только веротерпимостью и народным образованием. Лучшая сторона статей Меньшикова – глубоко искреннее стремление автора познать истину и выработать миросозерцание, достойное нравственно-чуткого человека».

Далее привожу очень сокращенно воспоминания жены Меньшикова «Как убили моего мужа в г. Валдае Новгородской губернии». (М.О. Меньшикова арестовал неизвестно за что комиссар и председатель местного суда Давидсон.)

«Дети с няней дошли до Штаба и остановились в воротах. Няня услыхала тут, что сейчас идет суд над моим мужем. Не прошло и десяти минут, как дети услыхали громкое бряцание оружия, говор и смех, и на улицу высыпало человек 15 вооруженных солдат-красногвардейцев. Это была стража, окружающая мужа. Он шел среди них в одном пиджаке и своей серенькой шапочке. Он был бледен и поглядывал по сторонам, точно искал знакомого доброго лица. Неожиданно увидав детей так близко, он просиял, рванулся к ним, радостно схватив на руки самую маленькую Танечку и крепко-крепко прижал ее к груди. Муж поцеловал и перекрестил ее, хотел поцеловать и благословить и тянущуюся к нему Машеньку, которая с волнением ждала своей очереди, но его грубо окрикнули, приказывая идти вперед без проволочек. Муж гордо посмотрел на них и сказал:

– Это мои дети. Прощайте, дети…

Он успел сказать няне, что его ведут на расстрел. Пораженная ужасом, няня замерла на месте, затем убедилась, что его ведут действительно на расстрел переулочком к берегу озера, которое он так любил. Придя под стражей на место казни, муж стал лицом к Иверскому монастырю, ясно видимому с этого места, опустился на колени и стал молиться. Последовал залп. Стреляли в спину. Муж упал на землю. Лежа на земле, он конвульсивно бился, он бил руками об землю, судорожно схватывая пальцами ее. Сейчас же к нему подскочил Давидсон (будь он навеки проклят) с револьвером и выстрелил в упор два раза в левый висок.

Слова свои Давидсон наконец привел в действие. Как рассказывали после мне вместе сидевшие с мужем, при допросе (это было в тюрьме), при котором был и Давидсон, он сказал:

– Я сочту за великое счастье пустить вам (мужу) пулю в лоб.

Дети расстрел своего папы видели и в ужасе плакали. Извергам было мало одной казни. Через четверть часа после расправы с мужем на то же место привели другого невинно осужденного молодого человека, почти мальчика, сына уважаемого М.С. Савина. Восемнадцатилетний юноша, только что окончивший реальное училище, он тоже выслушал смертный приговор. Выйдя из Штаба, молодой человек увидал своего несчастного отца, который подошел к Давидсону и просил у него разрешения проститься с сыном. Давидсон учтиво ответил:

– Сделайте одолжение, если желаете, чтобы в результате оказалось два трупа, а не один.

А бедного юношу повели на то же место, где только что убили моего мужа. Несчастный старый отец шел сзади, издали благословляя сына и горестно выкрикивая сквозь слезы:

– Прощай, дитя мое ненаглядное. Прощай, моя радость, дорогой мой сын. Да благословит тебя Христос… Прощай, сынок.

Но сын его шел храбро на расстрел. Встречаясь со знакомыми, он улыбался и прощался с ними. При повороте за угол в переулок, к месту казни, молодой Савин снял фуражку и в последний раз поклонился своему отцу, прощаясь с ним. Молодой человек просил, чтобы ему не стреляли в спину, говорил, что он готов встретить смерть лицом к лицу.

Этот мученик также был убит с нескольких залпов. Но когда этот юноша упал на землю, к нему тоже подбежал Давидсон и еще раз выстрелил в упор в висок. Мозги вылетели у молодого человека.

После свершения казни Давидсон подошел к убитому горем старику и сказал ему с изысканной любезностью:

– Ваш сынок прислал вам последний привет. – И он сделал жест рукой, означавший, что сына уже нет в живых.

Отец-Савин стал просить, чтобы ему выдали тело убитого. Давидсон разрешил это, а затем отправился еще в квартиру казненного, чтобы передать последний привет сына несчастной матери. Отцу убитого юноши, когда он увозил тело сына домой, пришлось мозг подбирать в платок…»

Вот так, как пишет сам Троцкий, «с наслаждением они физически уничтожают русскую интеллигенцию…» по всей стране. Общее число истребленных троцкистами составляет два с половиной миллиона. И все это «демократы» сегодня относят к «сталинскому террору».

Здесь я напомню традицию, которая сложилась во многих странах: после завершения эпохи царствования или ухода с политической арены крупной исторической личности через некоторое время начинают издаваться различные мемуары, воспоминания и даже разоблачения о недавно минувших событиях и людях. В этих книгах, теперь без опаски попасть в опалу или кому-то навредить, открываются тайны и ранее скрытые рычаги и пружины прошлых закулисных дел.

Обычно это довольно правдивые документы. Напоминаю об этом для того, чтобы без каких-то доказательств и аргументов привести несколько цитат из такой вот мемуарной книги.

Широко известный британский разведчик Брюс Локкарт, разоблаченный и высланный из России за организацию антисоветского заговора, в своей книге «Английский агент» пишет: «…английская разведка рассчитывала использовать в своих интересах разногласия между Троцким и Лениным».

Локкарт установил с Троцким постоянную связь, он встречался с ним очень часто прямо в кабинете Троцкого (который был тогда наркомом иностранных дел) и получал от него «из первых рук информацию о положении в правительстве и его решениях по всем вопросам». Локкарт откровенно пишет в своей книге о том, что «мечтал устроить с Троцким грандиозный путч».

В марте 1918 года англо-французские разведчики вели подготовку высадки военного десанта в Мурманске. Руководил этой операцией английский военно-морской атташе Кроми.

План операции предполагал сосредоточить в Мурманске значительные силы белогвардейцев и перебросить туда Чехословацкий корпус. Этот корпус находился на Украине и должен был вывестись в Европу через Сибирь и Дальний Восток. В нем было 50 тысяч человек. Заговорщики хотели использовать чехов в своем восстании.

Для осуществления этого Локкарт обратился к Троцкому за помощью, и, по словам Локкарта, Троцкий «согласился послать Чешский корпус в Мурманск и Архангельск». «Троцкий показал свою готовность работать с союзниками… он всегда предоставлял нам то, что мы хотели, всячески облегчал сотрудничество с союзниками в Мурманске».

Все это грозило серьезными осложнениями для Советской республики. Чехословацкий корпус в тот период был уже подготовлен к антисоветскому мятежу и мог оказаться в непосредственной близости к Москве и Петрограду.

Ленин категорически запретил направлять Чехословацкий корпус в Мурманск и предотвратил тем самым осуществление замысла Троцкого и Локкарта.

Летом 1918 года чехословацкие офицеры и солдаты подняли мятеж при проезде через Сибирь и захватили ряд важнейших городов. Возвращаясь на запад, они овладели городами Урала и Среднего Поволжья, заняли Самару и Сызрань.

Все это могло произойти (так было и рассчитано) в Мурманске – недалеко от Петербурга, благодаря «помощи» Троцкого.

6 июля 1918 года эсером Блюмкиным был убит германский посол Мирбах (чтобы спровоцировать возобновление боевых действий с Германией). Это убийство стало началом мятежа левых эсеров. Они арестовали председателя ВЧК Дзержинского и готовились ворваться в Большой театр, где заседал V Всероссийский съезд Советов.

Однако Ленин опередил их и приказал арестовать всех левых эсеров, находившихся в Большом театре.

Заговор провалился. ВЧК арестовало многих. Но надо отметить некоторые детали: готовил мятеж Савинков на деньги Локкарта и Рейли, французского посла Нуланса, чешского националиста Масарика.

Любопытно мнение Троцкого о том, кто убил Мирбаха и начал тем самым крупную контрреволюционную акцию: «…он состоял членом моего секретариата и был лично связан со мной… Он был членом левоэсеровской оппозиции и участвовал в восстании против большевиков. Это он убил немецкого посла Мирбаха… Всегда, когда я нуждался в храбром человеке, Блюмкин был в моем распоряжении».

Но и это был не тот заговор, о котором, как пишет Локкарт, он «мечтал с Троцким».

Впоследствии эта затея получила название «Заговор послов», его готовили Локкарт и Рейли. Кстати, Рейли (Розенблюм) – одессит, сын ирландского моряка и одесской еврейки. Он был резидентом англичан, опытным разведчиком, владел семью языками. Именно Рейли разработал «план грандиозного путча».

План был дерзок и реален, он предусматривал: 28 августа 1918 года, во время чрезвычайного заседания ЦК большевиков в Большом театре (откуда была известна точная дата? Это же решалось на Политбюро!), начальник охраны Кремля, подкупленный Рейли за два миллиона рублей, расставит латышских стрелков (соответственно проинструктированных) во всех дверях. По определенному сигналу эта «охрана» закроет все двери и направит оружие на участников заседания. Предполагалось: особый отряд во главе с Рейли врывается на сцену, арестовывает руководителей партии и убивает здесь же Ленина. Одновременно в городе начинают действовать подготовленные к этому 60 тысяч офицеров, а союзные войска и армия Юденича делают бросок на Петербург.

План был хорошо продуман, тщательно подготовлен. Учтен опыт неудачного мятежа эсеров в июне.

На этот раз Рейли, Локкарт и другие разведчики поработали усердно. У Рейли имелось удостоверение на имя сотрудника ВЧК. Он был вхож всюду. Его агенты работали в Кремле, в штабе Красной Армии, он имел полную необходимую информацию.

Но мятеж сорвался. Дзержинский перехитрил английских заговорщиков, они были арестованы. Состоялся суд, Локкарт и другие английские разведчики попали за решетку. Позднее их обменяли на большевиков, находившихся под арестом в Англии (в их числе был М. Литвинов – будущий советский нарком иностранных дел).

Локкарт очень обиделся на Троцкого. Вот его окончательная оценка Троцкого после провала заговорщических планов – все в той же книге «Английский агент»: «Троцкий был так же не способен равняться с Лениным, как блоха со слоном».

Нужны ли к вышесказанному какие-то особые комментарии?

Не будем пока навешивать на Льва Давидовича и обидный ярлык предателя. Составим окончательное мнение о нем на основании самых надежных аргументов – по делам.

А многие дела в его бурной и многогранной политической деятельности, прямо скажем, не украшают. Взять хотя бы историю с Брестским миром.

В тяжелейшей для Советской России обстановке Ленин видел только один выход: чтобы спасти ее, надо заключить мир с Германией. Вопрос о мире обсуждался в ЦК неоднократно. Точку зрения Ленина тогда твердо поддерживали Зиновьев, Сокольников, Сталин, Артем (Сергеев). За революционную борьбу были Троцкий, Бухарин, Урицкий, апеллируя при этом к мировой революции. Сталин, обосновывая необходимость подписания сепаратного мира, заявил, что «революционного движения на Западе нет, нет фактов, а есть только потенция, а с потенцией мы не можем считаться». Он оказался прав, хотя Ленин от второй части его высказывания отмежевался.

Советская делегация во главе с Троцким выехала в Брест-Литовск, где находилась ставка германской армии генерала Гофмана. Троцкий имел указание ЦК и Ленина – подписать мир во что бы то ни стало. Но он не только отказался подписать перемирие, а стал демагогически пугать немцев и призывать пролетариат Европы к революции против своих правительств! Подписание мира Троцкий считал предательством мировой революции. Он выдвинул лозунг: «Ни мира, ни войны!», объявил о демобилизации армии, чем открыл дорогу германской армии в глубь России, к Петрограду и на Украину.

Ленин назвал поступок «Иудушки Троцкого» безумием. Его вероломство обернулось стране огромными потерями: немцы перешли в наступление от Балтийского до Черного моря.

Делегация была вынуждена подписать унизительный Брестский мир, по которому немцам передавались Польша, Украина, Финляндия, Кавказ, огромные контрибуции золотом, нефтью, углем, хлебом и прочими природными богатствами.

А что же с Лейбой Бронштейном? Назовем его здесь подлинным именем, потому что в этом предательстве он открывается в своем подлинном обличии – как исполнитель указаний и единомышленник тех, кто скрывается под понятным местоимением «Они».

Почему же Ленин, ЦК, партия не привлекли Троцкого к ответственности? Ленин, может быть в силу своей интеллигентности, не хотел проявить себя как мститель за многолетние оскорбления Троцкого до его вступления в партию.

Был у Троцкого еще один надежный спасательный круг – это кровное родство со многими единомышленниками, они дружно стали выступать в защиту Троцкого, опять-таки разглагольствуя о мировой революции. Сообщник по оппозиции Бухарин даже заявил: «В интересах мировой революции мы считаем целесообразным идти на возможные утраты Советской власти, становящейся теперь чисто формальной».

Троцкого все же сняли с поста наркома иностранных дел. Он публично признал свою вину и обещал Ленину безоговорочное сотрудничество. В общем, выкрутился. Время было горячее, надо было остановить наступление немцев. И вроде бы для исправления ошибки Троцкого назначили наркомом по военным делам, председателем Революционного Совета.

Заслуги Троцкого как военного деятеля сильно преувеличены. Об этом очень заботились «Они». Троцкого знал весь мир, он был персоной номер один в зарубежной прессе. Его именовали не иначе как «Красный Наполеон». Только Троцкому приписывались победы, одержанные в боях Егоровым, Фрунзе, Ворошиловым, Буденным и другими красными полководцами.

Но объективности ради надо сказать – Лев Давидович был абсолютно штатский человек. Как он сам признавался: «Писатели, журналисты, художники всегда представляли для меня мир более привлекательный, мир, доступный только избранным». Если бы не революция, наверное, он прожил бы жизнь в этом притягательном мире и добился бы немалых успехов, благодаря своей несомненной одаренности.

Но… Что предшествовало этому «но», я коротко изложил. А дальше сменил Лева штатский костюм на длиннополую шинель, зеркально начищенные сапоги, повесил на ремень «маузер» и стал повелевать армиями. Сел в комфортабельный бронепоезд, окружил себя многочисленной охраной из «мальчиков в кожанках», «сынков часовых дел мастеров из Одессы». О стратегии, тактике и прочих военных атрибутах он не имел ни малейшего представления.

О победах Троцкого на фронтах гражданской войны трубили во всех странах и на всех континентах все те же родственники по крови, у которых уже тогда была в руках вся пресса.

Архивные документы говорят об ином. Рассмотрим, очень коротко, главные военные кампании гражданской войны.

Летом 1919 года, когда Колчак двигался к Волге, Троцкий заявил, что Колчак не опасен и надо с Востока перебросить часть сил против Деникина. ЦК партии, Ленин не согласились с председателем РВС, его план отклонили и заявили, что это открывает Колчаку дорогу от Волги на Москву. Троцкий был отстранен от руководства боевыми операциями на Восточном фронте. Широко известно – не стану углубляться в подробности – о том, как Сталин выправлял положение под Царицыном.

Осенью 1919 года также был отвергнут план Троцкого о наступлении против Деникина ударом на Новороссийск, через нелояльные к Советской власти донские и кубанские казачьи территории.

И вновь ЦК направляет на Южный фронт своих людей – Егорова и Сталина, с новым планом, который принес победу. Троцкого ЦК отстранил уже от руководства операциями на Южном фронте.

В 1920 году начатая Троцким и его любимчиком Тухачевским операция на польском фронте провалилась, принеся огромные потери – людские, материальные и территориальные. Вместо того чтобы позаботиться о резервах, Троцкий больше митинговал, утверждая, что Красная Армия на своих штыках принесет революцию в Европу.

Объективность вышеизложенного подтверждает сам Троцкий:

«В современных исторических исследованиях можно на каждом шагу встретить утверждения: в Брест-Литовске Троцкий не выполнил инструкций Ленина, на Южном фронте Троцкий пошел против директивы Ленина, на Восточном фронте Троцкий действовал вразрез указаниям Ленина и пр. и пр. Прежде всего, надо отметить, что Ленин не мог давать мне личных директив. Отношения в партии были совсем не таковы. Мы оба были членами ЦК, который разрешал все разногласия. Если между мной и Лениным было то или иное разногласие, а такие разногласия бывали не раз, вопрос автоматически переходил в Политбюро, и оно выносило решение. Следовательно, с формальной стороны тут не шло никаким образом речи о нарушении мною директив Ленина. Никто не отважился сказать, что я нарушал постановления Политбюро или ЦК».