Хроники Ехо (сборник) Фрай Макс

– Я сам, – виновато потупился тот.

И что самое поразительное, он не врал.

– Это как?

Я прожил довольно долгую и более чем бурную жизнь. Удивить меня не так-то просто. Но до того дня я был совершенно уверен, что овладеть искусством Темного Пути без учителя совершенно невозможно. Как, впрочем, почти любым чудом, если речь идет об Истинной магии. Так уж все устроено: люди учатся таким вещам у других людей, нравится нам это или нет, точка.

– Ну как – по книжкам, конечно, – вздохнул Абилат. – У меня дома очень хорошая библиотека, отцовская. Папа преподавал историю древних Орденов в Королевском Университете, у вас, в Ехо, пока не начались Смутные Времена. Потом переехал сюда, лишь бы не лезть в политику и не сражаться: у папы был очень миролюбивый нрав, и магия ему хорошо давалась, какая угодно, но только не боевая. Деревья на голых камнях мог вырастить запросто, или, скажем, превратить текст учебника в движущиеся картинки, чтобы студенты не скучали на его лекциях, а себя от нападения защитить не умел. Вот он и удрал в Гажин, здесь-то всегда тихо жили… Но отец все равно погиб в самом конце гражданской войны от руки какого-то свихнувшегося послушника Ордена Водяной Вороны. Причем, как я понимаю, случайно под руку подвернулся. Я тогда еще маленький был, мне толком ничего не рассказывали… Ну вот, папа погиб, а книги остались. С книгами даже проще, чем с учителем. До меня все довольно медленно доходит, а я стесняюсь, когда у меня при посторонних что-то не получается, и тогда оно совсем уж перестает получаться, а я стесняюсь еще больше… Ну, то есть таким, как я, по книжке учиться проще, я только это хотел сказать.

– Ясно, – кивнул я. – Прими мои поздравления, мальчик: ты сделал практически невозможное. Кстати, а от Безмолвной речи барьер сооружать ты тоже по книжкам научился?

– Ну да. А как еще?

– Ну-ну. Молодец.

Я мог себя поздравить: передо мной стоял настоящий юный гений, при этом совершенно уверенный, что до него «все медленно доходит» – ну дела! О таком ученике я до сих пор только мечтал. А прочие и мечтать не смели: считается, что такие ребята только в древних легендах бывают.

Впрочем, с гениальностью заместителя начальника Гажинского Тайного Сыска я решил разобраться позже. Сперва следовало понять, что тут у них происходит. А я, кажется, с самого утра только и делал, что оказывался в тупике. Сперва это было даже занимательно, но теперь мне решительно надоело.

– А где документы? – спросил я своего нового знакомого. – В сейфах пусто, в шкафах…

– Да, я вижу. Ничего нет. Но об этом я ничего не знаю. Я не был в Сизом Доме с начала зимы.

– Почему? Или это тоже не можешь сказать?

– Да нет, кажется, могу. Сэр Голех не велел сюда приходить. Мне и еще Тритте, которая Мастер Преследования.

– Ага, оказывается, есть еще и леди Тритта. Я думал, после гибели Малохи Кудоя в прошлом году, вы с Голехом вдвоем остались на хозяйстве. В отчетах ее имени не было. Новенькая небось?

– Ну да. Так обидно вышло: она только-только поступила на службу, всего два раза встала на чужой след, увидела, что у нее получается, поверила в свои силы, и почти сразу все закончилось. Сэр Голех нас распустил.

– А сообщить мне об этом почему никто не потрудился? Ладно, эта леди Тритта новенькая, может, и не знает порядков, да и обо мне хорошо если краем уха слышала. Но ты-то, сэр Абилат! Послать мне зов и сообщить, что твой начальник отправил всех в отставку – что проще и разумнее?!

– Я не мог по своей инициативе докладывать о поступках сэра Голеха начальству. Удивительно, что сейчас на ваш вопрос как-то удалось ответить. И не могу объяснить почему. Хочу, но не могу. Надеюсь, вы сами разберетесь и узнаете, каково было и остается мое положение… Ну и, строго говоря, в отставку нас не отправили. Просто сэр Голех сказал, что на службу пока ходить не нужно. Отпуск оплачивается, волноваться не о чем, и вообще лучше бы нам куда-нибудь уехать. Попутешествовать в свое удовольствие за казенный счет. А он пришлет зов, когда мы понадобимся. Тритта на следующий же день укатила к родителям в Уриуланд. Звала меня с собой, но я остался. Не хотел папину библиотеку без присмотра бросать. Там много ветхих книг, все время приходится заклятие Хорруна читать, чтобы хоть как-то противостоять времени. Это же можно, правда? Не Запретная магия?

– Не Запретная, – успокоил его я. – Самая что ни на есть Истинная, так что все в порядке. А, кстати, заклятие Хорруна ты тоже по книжкам выучил?

– Ну да, а как же еще? Вы все время так удивляетесь, сэр Джуффин, даже странно. А зачем еще книжки нужны, если по ним не учиться?

Вот уж действительно.

– Ладно, о книжках и учебе поговорим потом, – решил я. – А сейчас… Пожалуй, у меня есть идея. Ты не можешь ничего мне рассказать, сэр Абилат, это я уже понял. А вот скажи, врать-то ты мне можешь? Нагло врать в лицо, говорить вещи, прямо противоположные истинному положению дел. Прямо противоположные, ясно тебе?

Я посмотрел ему в глаза и увидел, что парень отлично меня понял. Сообразительный оказался, и на том спасибо.

– Во всяком случае, имеет смысл попробовать, – сказал он. – Спрашивайте.

– Ну, раз так, расскажи, что у вас тут творится… Нет, стоп, не так. Что у вас в Гажине особенно прекрасно в последнее время? То есть вот настолько хорошо вдруг стало, что поверить своему счастью не можете. А?

– Я понял вопрос. Вообще, у нас тут в последнее время творится много прекрасных и понятных вещей, – Абилат говорил медленно, неуверенно, явно с трудом подыскивал подходящие формулировки. – Но самое восхитительное это, конечно, сны. Какие чудесные сны мне снятся, сэр Джуффин! Думаю, впрочем, не я один такой счастливчик. И что замечательно, за это удовольствие совершенно не приходится расплачиваться наяву. Поэтому живем мы тут в последнее время совершенно беззаботно, не можем дождаться, когда придет время ложиться спать.

– А если уехать? – спросил я. – Тот, кто покинет Гажин, лишится счастья видеть волшебные сны, я правильно понимаю?

– Ну что вы. Ни в коем случае, в том-то вся прелесть. Я проверял. Вот, разве что, насчет Холоми я не уверен. Возможно, как раз там счастье и закончится. Я же и хочу попробовать: ради научного эксперимента…

– Вот оно что, – кивнул я. – Похвальное любопытство. Как я понимаю, для начала тебе не помешает бутылка бальзама Кахара. Очень полезная в таких ситуациях вещь.

– О! Бальзам Кахара – самое ненужное и бесполезное для меня зелье! Ни за что не стану его пить, хоть убейте, – прочувствованно сказал юноша. Он уже заметно расслабился и даже развеселился. – Но вообще-то я думал, он теперь под запретом.

– У меня огромные запасы, еще со старых времен, – утешил его я. – Подожди пару минут, сейчас вернусь.

Искусство Темного Пути – не только одна из фундаментальных дисциплин Истинной магии, но и чрезвычайно практичное умение. Я открыл дверь Сизого Дома в Гажине и оказался в своем особняке на Левом берегу Хурона. Убедился, что там все в порядке, дворецкий Кимпа по-прежнему доволен жизнью, особенно моим постоянным отсутствием и размером своего жалованья, зашел на кухню, достал из буфета бутылку с тонизирующим средством, распахнул дверь и вернулся в комнату, где оставил этого юного гения Абилата. На все ушло минуты полторы, не больше. А некоторые вдохновенные глупцы еще говорят, что от Истинной магии нельзя ждать практической пользы. Дескать, это противоречит ее основным принципам. Ага, держи карман шире!

Я вручил бутылку изумленному моим проворством Абилату.

– Поскольку тебе бальзам Кахара даром не нужен, я решил назначить тебя хранителем этой бутылки. Отнесись со всей ответственностью, пожалуйста.

– Клянусь, что не сделаю ни единого глотка! Особенно вечером, когда придет время ложиться спать, – лукаво пообещал сей смышленый молодой человек.

– Одно плохо, – проворчал я, – на бальзаме Кахара больше трех-четырех суток не продержишься… Кстати, я правильно понял, что проблемы со снами… вернее, восхитительные ночные видения – они ведь не только тебе знакомы?

– Точно не знаю. Но подозреваю, что у многих высокопоставленных жителей Гажина дела сейчас идут очень хорошо – и во сне, и наяву. Особенно во сне, – вытаращив глаза, как типичный малолетний лгунишка, отрапортовал Абилат. Помолчал и, делая над собой явное усилие, добавил: – Уверен, у моего покойного начальника все было настолько в порядке, что я даже представить себе не могу. При том, что природа не обделила меня воображением.

– Ясно, – кивнул я. – Бывают же счастливчики… Ладно, не буду больше мучить тебя расспросами. У меня есть пара идей получше. Давай договоримся, сэр Абилат: сейчас я пойду, прогуляюсь по городу, разыщу кое-кого из старых приятелей, другими делами займусь. Вечером буду ужинать у бургомистров: я им обещал. А ты пока наведи здесь порядок, ладно? Все же помещение Тайного Сыска, а не разорившийся трактир. Смотреть тошно. Потом отправляйся прямехонько в городскую полицию – у вас, надеюсь, нормальные отношения?..

– Не просто нормальные, а очень хорошие, – заверил меня он. – Мы с ребятами часто друг друга выручаем, а делить нам вроде бы нечего.

– Славно, если так. Значит, раздобудь для меня копию их годового отчета. Они же тоже пишут что-нибудь для отправки в столицу, верно? Ну вот, на досуге почитай. Если найдешь какие-то странности, о которых сможешь рассуждать вслух, расскажешь мне нынче ночью. Если поймешь, что говорить на эту тему невозможно, просто отложи таблички в отдельную стопку. Если и это не получится, придумай, чего бы мне такого наврать, чтобы я уяснил корень проблемы. Думаю, у тебя все выйдет.

Честно говоря, я думал, что вся эта возня с полицейскими отчетами и даром не нужна. Просто старался занять хорошего человека полезным делом, или хоть каким-то подобием дела, чтобы не маялся. Ну и чтобы на глупости всякие времени не оставалось. А то, чего доброго, снова в бега пустится, или напьется с горя, или еще какую-нибудь ерунду с собой сотворит.

– А сажать в Холоми вы меня все-таки не будете? – упавшим голосом спросил Абилат.

– Если очень захочешь, можно и в Холоми, – великодушно пообещал я. – Но не сегодня. Через пару дней, ладно? Я уже понял, что ты мечтаешь там переночевать – просто для разнообразия, чтобы отдохнуть от непрерывного счастья и восторга, которые переполняют твои сновидения. Но вполне может оказаться, что скоро ты сможешь преспокойно дрыхнуть дома. Я всерьез намерен разобраться в этом деле. Терпеть не могу, когда люди слишком счастливы, да еще во сне и наяву одновременно. Человек должен страдать, хоть иногда. Возможно, мне потребуется твоя помощь, поэтому не вздумай никуда удирать, ладно? И бальзамом Кахара не злоупотребляй пока – это я серьезно говорю. Если очень устал, сделай один глоток, не больше. Мне нужно, чтобы у тебя была ясная голова.

– От ясной головы я бы и сам не отказался, – вздохнул бедняга. – Только вы имейте в виду: я очень хочу вам помогать. Но не уверен, что сумею. Впрочем, с уборкой я, конечно, справлюсь и с полицейским отчетом попытаюсь разобраться. И еще что-нибудь такое же простое, если…

– Поживем – увидим, сэр Абилат, – я пожал плечами. – Ты не переживай, я так долго обходился вообще без помощников, что мне даже такая малость – серьезное подспорье. Так что хорошего дня. До встречи.

– До встречи, – эхом откликнулся он.

Вид у парня был совершенно потерянный. Странно вообще-то: большинство людей, когда я объявляю о намерении лишить их своего общества, вздыхают с нескрываемым облегчением. А этот, гляди-ка, огорчился. Чудеса.

Я шел по Пестрой Линии, центральной улице Гажина. Курил трубку и с удовольствием думал, что судьба потрудилась подсунуть мне не только славную головоломку, но и очень неплохого компаньона для ее разгадывания. Мало того, что молодого-глупого и талантливого – я с такими как раз больше всего люблю иметь дело, – так еще скромного и сообразительного, что с гениями вообще крайне редко случается.

По крайней мере, он быстро включился в мою игру и тут же дал мне понять, что корень невнятных пока, но вполне реальных бед следует искать не наяву, а во сне. Вернее, в чужих снах. Это как раз совершенно меня не удивляло. В Эпоху Орденов в Соединенном Королевстве проживало немало мастеров вмешиваться в жизнь ближнего, манипулируя его снами; искусство это, разумеется, не утрачено и сегодня. Во сне человека можно запугать, совратить, околдовать, выведать его самый сокровенный секрет, лишить памяти, силы и даже жизни, или же, напротив, быстро обучить каким-нибудь непростым фокусам, вылечить от болезни, утешить в горе, вразумить… Да практически все что угодно можно проделать с человеком во сне, было бы желание, могущество и соответствующие навыки.

Я, собственно, и сам не раз являлся в чужие сны. Одних убивал, других спасал, третьих учил уму-разуму – насколько это возможно. Сновидения – это был мой конек, и я заранее радовался, что встретил противника, который играет на моей территории. Бедняге можно было только посочувствовать.

Впрочем, я намеревался сперва полюбоваться этой игрой, досконально ее исследовать, выучить все правила до единого, и только потом смешать карты. Что я смогу их смешать – в любой момент, по собственному желанию, – я не сомневался. В конце концов, до сих пор так было всегда, и я не видел, с какой бы стати события вдруг должны начать развиваться по иному сценарию. Есть только один принцип, которым я стабильно руководствуюсь в жизни, сколько себя помню: будет или по-моему, или вовсе никак, причем второй вариант совершенно меня не устраивает. Это правило меня, надо сказать, никогда не подводило. Ну, почти никогда.

Поскольку нынче ночью я спал сладко, как младенец, хоть и не позаботился окружить себя мало-мальски серьезной защитой, сам собой напрашивался вывод, что загадочные гажинские кошмары мне вряд ли светят, даже если я год тут проживу. То ли неизвестные злодеи не смогли навязать мне свою волю, то ли даже и не пытались, просто не захотели связываться – и вряд ли в ближайшее время что-то изменится.

Из этого я заключил, что для начала мне следует дождаться ночи и поглядеть пару-тройку чужих снов, а там – по обстоятельствам.

Сам по себе фокус вполне пустяковый, но люблю я это дело – слов нет. Один из увлекательнейших способов проводить время. Причем в последние годы насущная необходимость проникать в чужие сновидения возникала крайне редко, а о такой роскоши, как колдовство для собственного удовольствия, я и думать забыл.

Я это все к тому говорю, чтобы вы поняли: я был совершенно счастлив. Заранее предвкушал предстоящие развлечения и испытывал искреннюю благодарность к неизвестному пока виновнику всех гажинских бед. Был готов каждую дюжину дней отправлять ему в Холоми корзину с гостинцами – потом, когда все останется позади.

Я вообще люблю свою работу, и тогда любил. Для меня всякая, даже самая пустяковая загадка – праздник, я радуюсь каждой неразрешимой проблеме, как новой игрушке – а как еще прикажете тренировать ум? – но тогда, в Гажине, это было нечто из ряда вон выходящее.

Все так удачно совпало. Во-первых, все-таки чужие сны. Во-вторых, прошло уже полдня, а я по-прежнему мало что понимал. Не так уж много в жизни по-настоящему интересных головоломок, следует их ценить. А в-третьих, после давешней возни с годовым отчетом, мне, пожалуй, даже путешествие по магическому лабиринту, построенному специально для инициации студентов-первокурсников Королевской Высокой Школы, показалось бы восхитительной авантюрой. По контрасту.

Я расслабился настолько, что случайно совершил то, что всякий колдун назвал бы великим чудом, но я квалифицировал как совершенно непростительный промах: оказался на Темной Стороне города Гажина, сам того не заметив. Улица вдруг утратила привычные очертания, видимость границы между землей и небом исчезла, ветер приобрел цвет и упругость – да что я вам рассказываю! Если я все правильно понял про этот ваш Город, вы должны знать о Темной Стороне не меньше моего.

А я, думаю, все правильно понял.

Оказавшись на Темной Стороне Гажина, я перво-наперво сделал себе строжайший выговор. Оно конечно, путешествие на Темную Сторону – отличная штука. Но делать такие вещи нечаянно, неосознанно, с моим-то опытом – просто стыдно. Ну и небезопасно, конечно, но это как раз ладно бы.

Тут вот как все устроено: у каждого, кто успешно практикует Истинную магию, рано или поздно наступает такой прекрасный и познавательный период жизни, когда границы между разными реальностями становятся зыбкими и проницаемыми, океан Хумгата шумит чуть ли не за каждой неплотно прикрытой дверью, а Щель между Мирами готова разверзнуться прямо у тебя за пазухой. И, кстати, нет никаких гарантий, что оттуда не появится волосатая лапища Неизвестности, которая как раз собралась накрошить себе салат из полудюжины любителей магических приключений, а ты – первый в ее бальном списке. Высокая, между прочим, честь, это надо понимать и не жаловаться.

Как на мой вкус, это действительно совершенно прекрасное время, этакая магическая юность, бурная и безответственная. Должен покаяться: я приложил все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы задержаться на этой стадии как можно дольше. Как большинство людей, сразу родившихся умными, серьезными старичками, а потому оставшихся как бы вовсе без детства, в магии я взрослел неохотно и настолько медленно, насколько это было возможно.

Конечно, Смутные Времена оказались хорошей школой. Поскольку речь тогда все время шла только о жизни и смерти, почти не сбиваясь на другие темы, я очень быстро научился себя контролировать. После первой же серьезной ошибки взялся за ум и вскоре добился своего: плотная ткань окружающей меня реальности становилась ветхой рваниной исключительно по моей воле, и никак иначе. Я ликовал и страшно собой гордился. Как же, известно, что собственную натуру куда труднее усмирить, чем дюжину врагов уложить на месте, а я и тут на высоте, ну просто герой.

Все это было совершенно замечательно, но когда война за Кодекс, а вместе с нею и моя карьера наемного убийцы остались в прошлом, я обнаружил, что грош цена моему контролю над реальностью, если я прихожу в хорошее настроение.

Пока я спокоен и равнодушен ко всему, как положено настоящему солдату, все в полном порядке – ну это как раз естественно. Когда я устал, озабочен или даже сердит, все по-прежнему под контролем, хотя для большинства моих коллег скверное настроение – самая опасная ловушка. Мне оно однако шло только на пользу, поэтому я нередко с превеликим удовольствием примерял эту дурацкую маску к превеликой досаде окружающих. Однако стоило мне обрадоваться или развеселиться – все, прощай драгоценная, чужой кровью и собственным потом добытая стариковская мудрость.

В итоге я еще несколько дюжин лет ухлопал, дрессируя себя, как циркового оборотня. Теперь вспоминать смешно, а когда-то это было самое трудное: не провалиться на радостях в Коридор между Мирами, не дохохотаться до Темной Стороны. И ведь поводов для веселья всегда хватало, и до сих пор хватает – такая, знаете ли, нелегкая судьба.

Но не будем отвлекаться. Итак, я совершенно случайно оказался на Темной Стороне Гажина вместо того, чтобы просто дойти до конца Пестрой Линии и по величественному Мосту Королевы Вельдхут отправиться на Торговый Остров, как планировал с самого начала.

Отвесив себе условную оплеуху – для порядка – я мгновенно оценил полезную сторону своего промаха. Так бы я, пожалуй, не стал рисковать драгоценным временем, путешествуя на Темную Сторону Гажина без крайней нужды, а теперь, если уж все случилось само собой, есть смысл тут задержаться и оглядеться. Иногда на Темной Стороне можно найти причудливые следы и даже истинные причины реальных событий, что-то вроде цветных узелков и обрывков нитей, которые обнаруживаются на изнанке всякой вышивки. Человеку неопытному они ничего не расскажут о рисунке на лицевой стороне, зато матерый вышивальщик при случае может узнать немало интересного и о самом узоре, и о том, кто над ним поработал.

Поэтому я просто продолжил прогулку, даже трубку изо рта вынимать не стал, хотя на Темной Стороне мой табак обычно не горит и не дымится, а курение порождает лишь бессмысленные радужные пузыри, которые редко живут дольше нескольких секунд. Вот сэр Макс на Темной Стороне преспокойно курил свои нелепые сигаретки и в ус не дул, так то ж сэр Макс, чудо природы. Не удивлюсь, если у него даже в Хумгате леденцы припрятаны и запасные штаны на веревке сохнут.

Путешествие на Темную Сторону – одно из самых больших удовольствий, какие мне известны. Особенно в одиночку; впрочем, в хорошей компании тоже ничего получается. Я шел себе и шел, наслаждался жизнью и пейзажем, но по сторонам поглядывал внимательно. Искал всякие странности и несуразности. Вообще-то мне никогда прежде не доводилось бывать на Темной Стороне Гажина, но это не имело особого значения. В этом смысле все города нашего континента похожи друг на друга как близнецы. Я не только знал это правило теоретически, но и на практике не раз сравнивал. Ну, разве что, в Ехо, Сердце Мира, краски поярче, ветер дует сильнее, и некоторые фрагменты реальности закрыты для посещения, взять хотя бы Темную Сторону Замка Рулх, или Королевской тюрьмы Холоми, а так почти никакой разницы.

Сперва Темная Сторона Гажина произвела на меня самое что ни на есть благоприятное впечатление. В том смысле, что так может выглядеть только Темная Сторона города, где все в полном порядке. То есть с запретной магией особо не усердствуют, а об Истинной хоть изредка, да вспоминают. Между делом следует заметить, что фрагмент Темной Стороны, куда очень долго никто не заглядывал – печальное зрелище, да и на видимой глазу стороне такого города атмосфера та еще, хоть в леса оттуда жить уходи. По хорошему, надо бы хоть раз в сто лет отправлять пару-тройку веселых странников на Темную Сторону наших захолустных городов, для профилактики, чтобы в упадок не приходили… Кстати да, надо будет этим заняться, когда вернусь домой. Очень своевременная мысль.

Впрочем, я снова отвлекся. Важно вот что: в какой-то момент я наконец обратил взор к небу, да так и сел. Натурально сел, хорошо хоть Темная Сторона меня любит и бережет, так что я как на подушки приземлился.

Непросто объяснить причины моего изумления тому, кто не слишком силен в теории. Но попробую. Поначалу мне показалось, что я увидел защитную сеть. Всем ясно, о чем я? Вижу, что не всем. Ладно, попробую растолковать.

Существует один фокус, чрезвычайно сложный в исполнении, но приносящий умопомрачительные результаты. Если очень могущественный и искусный колдун захочет надолго оградить какой-нибудь город от бедствий и разрушений, он может сплести на Темной Стороне защитную сеть. Если доведет дело до конца – все, спокойствие и процветание местным жителям гарантированы. Ни один злодей, как бы он ни был силен, не сможет не то что причинить им ущерб, а даже настроение толком никому не испортит. А умирать в этом городе будут очень редко, и не от неизлечимых болезней, не от старости даже, а просто потому, что некоторые люди устают быть. Жизнь в таком месте станет если не счастливой, то безмятежной и гармоничной; на мой вкус, все это несколько пресновато, но в таких вопросах соглашаться со мной вовсе не обязательно.

Собственно, что я вам рассказываю: такой мощной защитной сети, как та, которой опутан ваш собственный город, я отродясь не видел, даже в Кумоне, столице Куманского Халифата, а ведь в древности там поработало несколько дюжин великих мастеров. Впрочем, об этом мы потом потолкуем, если у вас будет желание.

А сейчас я вот что хочу сказать: магов, потенциально способных сплести такую защитную сеть на Темной Стороне, по пальцам пересчитать можно. И все они были моими хорошими знакомыми, старшими товарищами, так сказать. Собственно, я и сам, пожалуй, сумел бы сплести такую вот защитную сеть на Темной Стороне Ехо, по крайней мере, у меня имелись очень неплохие шансы на успех. Другое дело, что у меня были – и до сих пор остаются – серьезные причины так не поступать.

Но это все как раз ладно бы. Меня сперва вот что потрясло: неужели кто-то из моих могущественных приятелей, которые не раз дружным хором объясняли мне, что не хотят и, более того, не имеют права вмешиваться в человеческую жизнь, – так вот, неужели кто-то из них втайне от коллег взялся опекать Вольный город Гажин, как зеницу ока? И если так, то кто? И с какой стати? И меня-то почему не предупредил, чтобы не дергался и не лез на его территорию? Друзьям со мной обычно очень легко договориться, и они это знают.

И наконец, как могло случиться, что я сам об этом не пронюхал? Это, собственно, удивило меня больше всего.

В общем, я был изрядно озадачен происходящим, уже который раз за день, между прочим. Удивительно хорошо начался год.

Но приглядевшись к тонкой паутине, исчертившей изумрудное-зеленое небо Темной Стороны, я понял, что это вовсе не защитная сеть. Все, что угодно, только не она. Нити не перламутровые, а пепельно-серые, да и ритм, в котором они трепещут, совсем не тот, какой требуется для защиты и опеки. И самое главное: целительный ветер Темной Стороны застревал в этой липкой паутине, а это уже никуда не годится. Совсем дрянь дело.

Что это такое, я не знал. Никогда прежде не видел ничего подобного. Подозревал, что пакость редкостная, но даже в этом не был уверен до конца. Мало ли, что ветер там застревает – возможно, это временная проблема, с которой таинственный строитель пока не может справиться. Но очень хочет. А что ж, всякое бывает, могущество большинства людей весьма ограничено, ничего странного в этом нет.

Поразмыслив, я решил, что эту загадочную штуку в любом случае следует сперва уничтожить, а уже потом разбираться. Если создатель паутины вдруг объявится и сумеет меня убедить, что она прекрасна и чрезвычайно полезна, что ж, принесу ему извинения и помогу восстановить разрушенное. Сила у меня на Темной Стороне, мягко говоря, немаленькая, о таком помощнике даже самый могущественный колдун только мечтать может, быстро приведем все в порядок.

Но, выпустив первый сноп своего фирменного Серебряного огня, я сразу понял, что продолжать не следует.

Дело не в том, что я не мог уничтожить паутину – о, еще как мог. Проще простого. Против моего Серебряного огня на Темной Стороне вообще мало что может выстоять. Но неизвестный мастер знал свое дело крепко, и его загадочная сеть существовала не сама по себе, а плотно переплеталась с тонкой, деликатной тканью здешней реальности. То есть вместе с первой порцией паутины я спалил кусочек неба. Совсем небольшой, так что беды пока не натворил. Но оставить Темную Сторону без доброй половины неба – дело немыслимое. Лучше уж сразу превратить весь город Гажин в пыль и ехать домой – куда более разумный и милосердный поступок.

«Ладно, – сказал я себе, – раз так, будем действовать обычным путем. Оно и неплохо: развлекусь как следует».

К тому моменту я уже начал предполагать, что, весьма вероятно, влип в самую интересную историю со времен битвы с Лойсо Пондохвой[4]. Теоретически следовало бы сдвинуть брови и преисполниться серьезности, но я только что не плясал от радости. Вместо казенной скукотищи мне предстояла роскошная охота, и это было щедрым подарком судьбы.

С Темной Стороны я уходил кратчайшим путем. Есть один способ сэкономить время – не слишком надежный, потому что почти нет гарантий, что окажешься дома через полчаса после того, как исчез, а не, скажем, пять лет спустя. Но рискнуть стоило, благо у меня уже давно была на сей счет одна простая, но чрезвычайно практичная идея. Ну вот и пришло время ее проверить.

Вообще-то, по всем правилам, на Темную Сторону следует ходить длинным, специально проложенным маршрутом, да еще и непременно со Стражем. Впрочем, новичок туда иначе и не проберется. Но опытный путешественник вполне может просто сосредоточиться, представить себе знакомый пейзаж Темной Стороны, или, вот как я давеча, просто забыть о реальности и – хлоп! – ты уже на месте. Фокус в том, что вернуться к повседневной жизни можно точно так же. Это я и называю «кратчайшим путем». Достаточно во всех подробностях представить себе место, куда хочешь вернуться, сосредоточиться на желании туда попасть, и ты дома. Есть только одна проблема: точку возвращения ты выбираешь сам, а момент времени – это уж как повезет. Я же говорю, некоторые несколько лет теряют на таких путешествиях.

Будучи очень занятым человеком, я не мог позволить себе роскошь вот так взять, да и запропаститься на годы. И мне казалось, что я изящно решил эту задачу – но только в теории, на практике пока не успел попробовать. Решение было очень простое, абсолютно в моем вкусе: выбирая место, куда хочешь вернуться, следует позаботиться, чтобы там были какие-то указания на время. Сперва мне пришли в голову часы, но я быстро сообразил, что, скажем, полночь наступит не только сегодня, но и два дня, и два года спустя. Поэтому нужна более надежная зацепка. Например, доверенный человек, который будет по вашей просьбе дежурить в заранее выбранном помещении на протяжении получаса. У меня, конечно, были по этому поводу некоторые сомнения, но попробовать стоило, причем уже давно.

А тут все как раз так удачно совпало: сэр Абилат остался в Сизом Доме. Я был почти уверен, что он больше не будет пытаться от меня сбежать, а куча заданий, которые я на него взвалил, не даст ему надолго отлучиться. Никаких гарантий, конечно, но шансы у меня, мягко говоря, неплохие.

Поэтому я неспешно пошел по тусклым темно-рубиновым булыжникам Темной Стороны Гажина, рисуя перед своим внутренним взором картинку следующего содержания: белобрысый заместитель покойного начальника Тайного Сыска снует по его кабинету; за окном еще светло, более того, видно, что полдень не так давно миновал (и это значит, что я не только не опоздаю на обед к бургомистрам, но и пару старых приятелей по дороге навещу, как и собирался с самого начала).

Надо отдать должное выдержке моего юного друга. Когда я шагнул навстречу ему прямо из огромного пустого шкафа, полки которого Абилат как раз собрался избавить от пыли, он только приветливо улыбнулся.

– Хорошо, что вы вернулись, сэр. Без вас мне как-то… ну, не по себе, честно говоря. Хоть и глотнул этого вашего бальзама, а все равно присесть страшно: вдруг засну?

– Погоди-ка, а сколько ты уже не спал? – спрашиваю.

– Не очень долго, еще и двух суток нет. Так-то я обычно дольше выдерживаю. Такие сны снятся прекрасные и удивительные, знаете, что я от них очень устаю. Не люблю яркие впечатления.

Мне очень понравился его ироничный тон. Люди, способные глумиться над собственными неприятностями – и ведь кажется довольно серьезными неприятностями! – дорогого стоят. Верный признак.

– Ну, если все так запущено, сделай еще глоток бальзама, – великодушно разрешил я. – И пожалуйста, продержись до моего возвращения, даже если это случится за полночь.

– Так вы уже вернулись, – удивился он. – Или вы мне сейчас просто мерещитесь?

– Можешь считать, что мерещусь, потому как я уже опять ухожу. Если дождешься меня, не прогадаешь: буду охранять твой сон. Это куда надежнее, чем спать в Холоми, вот увидишь.

– Ой! – сказал Абилат. – Правда, что ли? Здорово как!

Я, мягко говоря, нечасто испытываю желание купить кому-нибудь пирожное, да еще и сказку рассказать, чтобы не так страшно жить было. Но это был тот самый случай.

…Тем не менее, я снова оставил Абилата одного. С Темной Стороны я, конечно, очень удачно и вовремя вернулся, просто молодец. Но это вовсе не повод плюнуть на дела, а, напротив, прекрасная возможность их быстренько переделать.

В первую очередь я отправился в трактир «Белый Клок», что на Торговом Острове. Собственно, я с самого начала туда и шел. Хозяин трактира мой старинный друг и даже наполовину земляк. Покойная матушка Зогги Хлакка по прозвищу Белый Клок была из Кеттари, зато отец у него – арварохский вояка, которого не пойми каким лихим ветром занесло когда-то в наши края. Смесь, надо сказать, вышла отменная. Зогги был высоченный, на полголовы выше меня, плечистый мужик, с глазами круглыми, как у буривуха, но не желтыми, как у всех уроженцев Арвароха, а светло-серыми, как у большинства моих земляков, шимарских горцев. Шевелюра ему тоже досталась материнская, цвета темной меди, но арварохский папаша и тут отметился, выбелил одну прядь, которую Зогги не стриг с тех пор, как себя помнил. Так что «белый клок» давно уже стал длиннющей, почти до колен, косой.

Колдуном Зогги всегда был никаким: сказывалась отцовская кровь. Известно же, что арварохские храбрецы даже Безмолвной речи с трудом обучаются, да и то, если будет на то строжайший указ Завоевателя Арвароха, в беспрекословном подчинении которому они, как правило, обретают нехитрое свое счастье. О прочем уж и не говорю.

Зогги был не столь безнадежно туп, как его предки по отцовской линии, кое-что он все-таки мог, но ни в один захудалый Орден его бы даже дворовым метельщиком не взяли, это всем было понятно. Впрочем, неумение колдовать с лихвой уравновешивалось острым умом, рассудительной отвагой и самым благородным из сердец, которые я когда-либо знал.

Познакомились мы почти случайно, почти сразу после моего приезда в столицу, и поначалу сдружились только потому, что кеттарийское землячество – это нечто из ряда вон выходящее. Уехав из опостылевшего дома, мы, кеттарийцы, тут же начинаем страстно коллекционировать друг друга по всему Миру и искренне радуемся каждой новой находке.

Я в ту пору еще был скорее профессиональным картежником, чем наемником, а Зогги – довольно удачливым карманником, на это его колдовских способностей как раз хватало. А на досуге он возился с соседскими детьми, такое у него было хобби. Все жители окрестных кварталов знали, что спокойно могут оставить своих детей у Зогги и отправляться – хоть на праздник, хоть в Квартал Свиданий, да хоть к родне в Ландаланд до конца года. Дети будут умыты, накормлены и веселы, узнают великое множество интересных сказок и новых игр. С зажиточных соседей Зогги брал деньги за услуги, но добрая половина детишек гостила у него совершенно бесплатно. Думаю, в итоге ему едва хватало на покупку еды и игрушек, еще небось из своих воровских заработков докладывал кое-что. И ведь не то чтобы он сознательно стремился делать какие-то «добрые дела», просто Зогги нравилось иметь дело с детьми больше, чем со взрослыми. Ну и они отвечали ему тем же.

В ту пору я еще не был опасным гостем и поэтому частенько заглядывал к нему по вечерам. Так мы и подружились по-настоящему. Очень уж мне это все нравилось, я бы, наверное, и сам с детьми иногда возился, если бы жизнь иначе сложилась. Впрочем, мои юные сотрудники не так уж отличаются от питомцев Зогги – да вы сами на них поглядите…

В начале Смутных Времен, когда появились первые, так называемые «случайные» жертвы среди мирных горожан, не причастных к борьбе Короля с магическими Орденами, трое детишек из квартала, где жил Зогги, осиротели, и он поселил их у себя. Дюжину лет спустя его дом превратился в самый настоящий сиротский приют, где жили чуть ли не полсотни мальчишек и девчонок – с той только разницей, что они были куда более счастливыми детьми, чем большинство их ровесников. Быть ребенком в Смутные Времена само по себе не слишком удачная идея, а уж сиротам приходилось и вовсе несладко: взрослым, по большей части, было не до них.

Зогги вряд ли смог бы прокормить эту ораву, все же тогда и для карманников настали совсем паршивые дни, но тут уж я помог земляку. Зарабатывал я в ту пору уже так много, что проще потерять, чем пересчитать. А тратить деньги времени, да и особого желания не было, так что для меня это был не ахти какой великодушный жест. Но Зогги его оценил. Я бы даже сказал, переоценил.

Потом, уже в начале Эпохи Кодекса, вышел знаменитый Королевский указ о бесплатном обучении и полном пансионе в Королевской Высокой Школе для всех осиротевших во время гражданской войны, вне зависимости от того, на чьей стороне были их погибшие родители. Так что все детишки из приюта Зогги отправились учиться. А он сам вдруг решил начать новую жизнь – если уж старая так внезапно и, в общем, счастливо закончилась.

Я предлагал ему несколько дюжин теплых местечек на выбор, благо у меня была возможность хорошо пристроить бесконечное число приятелей и почти ни одного близкого человека, который бы в этом нуждался, но Зогги твердо заявил, что желает пожить у моря, и уехал в Гажин. Подозреваю, он не хотел отвлекать своих бывших питомцев от учебы, ну и заодно репутацию им портить не собирался, если я все правильно понимаю. Я с трудом всучил ему деньги на покупку трактира; мне, честно говоря, даже поворожить немного пришлось, чтобы заставить Зогги принять подарок. Глупо вышло бы, если бы мой друг перебивался с хлеба на воду в незнакомом городе, да еще и в Нунду угодил бы в финале какой-нибудь неудачной авантюры с чужим драгоценным браслетом.

Надо сказать, я сделал неплохой подарок, причем не столько самому Зогги, сколько Вольному городу Гажину. Трактир «Белый Клок» стал лучшей забегаловкой Торгового Острова. Зогги здорово наловчился готовить, пока кормил целую ораву капризных детишек. А поскольку с магией у него всегда обстояло не лучшим образом, Кодекс Хрембера не слишком повредил его кулинарному мастерству, так уж все удачно совпало.

Ну и потом, Зогги всегда был довольно эксцентричен, а с годами это только усугубилось. К примеру, он часто и с удовольствием шарил по карманам своих постоянных клиентов. Когда дело завершалось успешно, записывал украденную сумму в специальную тетрадь и потом долгое время кормил пострадавшего бесплатно, на все позаимствованные деньги, да еще и прибавлял что-нибудь сверху, от всего сердца. Посетителям такое положение дел очень даже нравилось – все равно, что заплатить вперед, а потом пользоваться скидкой, поэтому они всегда брали с собой в трактир старые кошели, набитые мелкой монетой, и даже обижались, если Зогги не спешил избавить их от этой ноши.

Ну и самое главное: разумеется, в трактире была большая детская комната, а на заднем дворе – сад с качелями. Это сейчас в добрую половину столичных трактиров можно ходить с детишками, а по тем временам такая идея казалась совершенно революционной. Но в Гажине она пользовалась большим успехом; собственно, я совершенно уверен, что столичные трактирщики переняли у Зогги этот трюк, наслушавшись восторженных рассказов приезжих из Гажина.

Вот с каким человеком я собирался поговорить по душам. Я ни на секунду не сомневался: что бы ни творилось в городе, но Зогги не околдован, не очарован и не заворожен. Его и в Смутные Времена все опасности такого рода стороной обходили – все же арварохская кровь, а эти ребята чужим чарам почти неподвластны, даром, что сами ничего не умеют.

И я очень надеялся, что мой старый друг сможет хотя бы в общих чертах рассказать мне, что творится в городе.

Народу в «Белом Клоке» почти не было. За барной стойкой скучала умопомрачительная красавица средних лет. Ну да, женщины всегда сходили с ума по Зогги, его арварохская красота настолько их обезоруживала, что они были готовы на все: идти за ним на край света, нянчиться с его бесконечными детишками или вот, к примеру, за барной стойкой торчать дни напролет. На моей памяти Зогги всегда искренне удивлялся такому доброму к себе отношению и совершенно не умел пользоваться своим природным преимуществом. Ну вот, с годами, кажется, научился.

Сам Зогги, надо полагать, обретался на кухне, поэтому я отправился прямо туда, без лишних расспросов. Красавица открыла было рот, чтобы осведомиться, куда это я попер без приглашения, но пригляделась повнимательней и махнула рукой. Поняла, что останавливать меня – только время зря терять, все равно ведь зайду, куда вздумается. Вот и умница.

Зогги действительно был на кухне. Компанию ему составляли двое совсем мелких детишек, мальчик и девочка. Кажется близнецы. Меня старый друг приветствовал так, словно мы расстались вчера вечером, прервав на середине задушевный разговор.

– О, Джуффин! Как всегда вовремя. Я тут такой пирог с пумбой от скуки зажарил, пальчики оближешь. Только одна беда: его горячим надо жрать, а клиентов нет. Первый день года как-никак, небось дрыхнуть до полуночи будут… И вдруг ты. Молодец, что тут скажешь!

Я принял из его рук кусок горячего пирога, откусил, распробовал – не шедевр старой кухни, конечно, но по нынешним временам ничего, сойдет.

– Это вот Ильса и Лотка, – Зогги указал на близнецов. – Мама их, говорят, давным-давно сбежала с каким-то укумбийским пиратом, а отец связался с безумным шкипером и теперь отдыхает на дне моря Укли. В Корабельную Высокую школу их отдавать рано, а с дядей мы жить не хотим и, скажу тебе по секрету, Джуффин, правильно делаем. Тот еще у нас дядя… Так что поселились у меня. Вроде пока не скучаем, да?

Детишки дружно закивали. На Зогги они смотрели с обожанием, что, впрочем, совершенно не мешало им потихоньку привязывать полу его лоохи к ножке кухонного стола.

– Ты поговорить хочешь или так, поболтать? – деловито спросил мой друг.

– Скорее поговорить.

– Так я и подумал. Лотка, Ильса, отвяжите мою одежду от стола и отправляйтесь в сад. Качели я с утра починил, заодно и проверите, хорошо ли вышло. Вечером еще раз попробуйте меня привязать: пока никуда не годится. Я сразу все заметил, вы еще и начать толком не успели. Можете пока потренироваться на леди Нарине, но только глядите, чтобы она не обиделась, а то опять будет реветь, как маленькая, придется ей ваши конфеты отдавать, чтобы перестала.

Я от души посочувствовал красотке у барной стойки. Связаться с Зогги – сомнительное счастье, если ты уже не ребенок.

– Что стряслось? – осведомился Белый Клок, вытирая руки огромной салфеткой и снимая с жаровни кувшин камры. – Нет, погоди, сперва скажи: ты пряное укумбийское бомборокки пить будешь? Потому что если будешь, я за ним в подвал смотаюсь, а если не будешь, тогда можно не суетиться.

– Спасибо, но бомборокки в меня нынче вечером губернаторы заливать будут, бочками. И не только бомборокки. Так что не бегай никуда.

– Ладно, тогда пей камру. Ты от моей камры раньше вечно нос воротил, но теперь у меня послаще выходит. Попробуй. И рассказывай.

Что касается камры, мой друг явно себе льстил, но ради хорошего человека еще и не такое можно вытерпеть.

– Я скорее расспрашивать тебя буду, чем рассказывать, – начал я. – Я в Гажине со вчерашней ночи и…

– Я чувствовал, что у нас в городе что-то не так, но неужели настолько, что ты помчался сюда в последнюю ночь года? – перебил меня Зогги. – Ну ничего себе дела!

– Именно. Собственно, меня интересует это твое «что-то не так». Расшифруй.

– Да ну, чего тут шифровать… Так-то вроде все хорошо, спокойно, но шишки наши городские ходят мрачнее тучи. Смотреть на них тошно. И чем больше шишка, тем хуже ее дела. Да ты сам сегодня на бургомистров поглядишь: хороши! Зеби Хипелосис сильно сдал. Был такой бодрый дядя, а теперь почти старик. Валда Кунык похудел вдвое, представляешь? Ну увидишь, чего я расписываю… Приятель твой Голех, величайший Тайный сыщик этого грешного побережья, тоже хорош…

– Мой покойный приятель, – сухо сказал я.

– Ага, уже, значит. Ну, я не удивляюсь: к тому шло. Он сильно сдал. С начала зимы слонялся по городу как неприкаянный, дела забросил, говорить ни о чем не хотел, а ведь какой был шустрый и общительный, бедняга!.. Грустно это. И вообще тут стало грустно, Джуффин. И дети плохо спят, – неожиданно закончил он.

– Как это «плохо»? – насторожился я. – Кошмары им снятся?

– Да вроде нет. Не кричат, не плачут, не жалуются, одни в спальне оставаться не боятся. Но… Ну что я, не знаю, как спят нормальные, здоровые дети? У меня на глазах их вон сколько выросло, ты же помнишь. И эти отлично спали, хоть и плакали сперва из-за отца, а еще больше от страха, что их дядя заберет. Ну, поплакали и перестали. А в последнее время что-то не так. Днем-то они нормально себя ведут, дети как дети, веселые, дружные и жрут как индюшата, но спят как-то… Ну, как маленькие взрослые. Лежат в кроватках строгие такие, печальные и даже дышат как-то размеренно, солидно. Ну не знаю я, как объяснить!

– Ты очень хорошо объяснил, Зогги. А сам как спишь?

– Я? Да что мне сделается… Ты же знаешь, я в отца пошел, мне только буривухи снятся изредка, а так-то вообще ничего. Зато отдыхаю хорошо.

– Ага, – кивнул я. – Ты даже не представляешь, как тебе повезло с наследственностью!

– А что, всем в Гажине, кроме меня, снятся кошмары? – изумился Зогги.

– Всем, не всем, но кое-кому – пожалуй.

Белый Клок неопределенно хмыкнул и тут же нахмурился:

– Детей надо бы отправить отсюда, раз так. Но куда? Не к тебе же?..

– Ну почему, ко мне как раз вполне можно, в крайнем случае. У меня теперь дворецкий хороший, есть кому присмотреть… Но думаю, не нужно их никуда отправлять. Я с этими кошмарами быстро разберусь. Завтра – послезавтра. В любом случае, больше времени у меня нет, а оставить все как есть я не готов.

– Тогда ладно, – тут же успокоился Зогги.

Он меня не первый день знал, а потому решил, что на меня можно положиться даже в таком непростом деле, как борьба с ночными кошмарами.

– А, да, – вдруг вспомнил он. – Тебя же, наверное, все новости интересуют, не только мое самочувствие? Так вот, сюрприз, сюрприз! Знаешь, кого я видел этой осенью в Гажине?

Я вопросительно поднял бровь.

– Лаздея Махикалу! – торжествующе объявил мой друг.

Я чуть камрой не подавился.

– Лаздея Махикалу? Которому не то что к Соединенному Королевству, а к любому берегу Хонхоны ближе, чем на пушечный выстрел, приближаться запрещено? Я-то надеялся, его уже благополучно продали в рабство где-нибудь на задворках Куманского Халифата… Но ты-то хорош, Зогги! Почему тут же не прислал мне зов и не рассказал эту новость?

– А я прислал тебе зов в тот же день, когда сам увидел его в порту, – он пожал плечами. – А ты сразу сказал, что сидишь в засаде, поэтому, если у меня не очень срочное дело, лучше поговорить о нем завтра. И я оставил тебя в покое. Засада – занятие серьезное, я же понимаю… А потом закрутился, забыл. Ну и ты не переспрашивал.

Когда я говорю приславшему зов, будто сижу в засаде, в одиннадцати случаях из дюжины это означает, что я играю в карты. Не так уж часто я позволяю себе это удовольствие и, конечно, не слишком люблю отвлекаться на всякие пустяки. Засада-то, честно говоря, Безмолвному диалогу как раз не помеха, но это мало кто понимает. А я пользуюсь общей неосведомленностью в свое удовольствие.

– Эх! А дело-то у тебя было вполне срочное, – вздохнул я, прикидывая, сумею ли укусить собственный локоть – а что еще теперь делать?

– Да ну, Джуффин. Какое же оно срочное? – искренне удивился Зогги. – Все же не Лойсо Пондохву видел, а всего лишь старину Лаздея. Я его, помнишь, от своего дома мигом отвадил? Так то я, мне же в ваши дела вообще соваться заказано было.

– Ох, Зогги, – вздохнул я. – Просто Лаздей прекрасно понимал, что с тобой лучше не связываться, потому что ты мой друг… Ладно, не будем спорить. Хорошо ты хоть сейчас это вспомнил. Покончу с делами и попробую поискать Лаздея, вдруг он еще тут. Холоми по нему плачет горючими слезами, я это с самого начала говорил, когда великий мудрец Нуфлин вдруг сделался великим же гуманистом и решил, что свободных камер в Холоми мало, поэтому пусть отправляется в изгнание.

Это был, как понимаете, довольно старый спор. И если бы только мой с Зогги! Лаздей Махикала был такой специальный хитроумный злодей, которого почти никто не принимал всерьез – кроме меня. Потому что я знал его гораздо лучше, чем кто бы то ни было. Так уж вышло.

– Еще что-нибудь расскажешь мне, Зогги? – спросил я.

Он пожал плечами.

– Вроде нечего рассказывать. Все-таки ко мне сюда по большей части простые люди ходят. А у них, в отличие от больших шишек, все более-менее в порядке. Кажется. Хотя…

– Ладно. А старая Манта жива, здорова? Давно ее видел?

– Давно. Нет у меня времени в гости ходить, ты же знаешь. А она меня навещать перестала.

– С начала зимы небось?

– Кстати, кажется, да. В День Середины Осени она ко мне точно заходила, и потом еще раз. И все.

– Ясно. Попробую сам ее разыскать, если так.

– Ладно. Заглядывай еще.

– Ага, – кивнул я и направился к выходу.

– Джуффин! – окликнул меня Зогги.

– Что?

– Не «ага», а заглядывай. Я знаю, что у тебя мало времени. Но ты же не я, ты же Темным Путем ходишь. Выходит, тебе все равно, в каком трактире ужинать: возле дома на углу или тут у меня. Верно? – и он дважды стукнул себя по носу указательным пальцем.

Это наши фирменные кеттарийские штучки, специально придуманные, чтобы чужаки не поняли про нас главное: мы твердо знаем, что два хороших человека всегда могут договориться, а если не получается, то и грош им цена.

Я тоже прикоснулся пальцем к носу, кивнул, улыбнулся и вышел. Хотя будь моя воля, я бы еще часок с ним посидел, несмотря даже на дрянную камру, которую все же время от времени приходится прихлебывать. Потому что самолюбие Зогги – это святое. Надо его щадить.

Но закат неумолимо приближался, а я еще хотел повидаться с леди Мантой Кревис, самой грозной ведьмой на этом удаленном от Сердца Мира побережье Соединенного Королевства. Хотя с виду, конечно, не скажешь: сколько ее помню, Манта всегда выглядела, как старая развалина, годная лишь на то, чтобы разослать приглашения на собственные похороны. Ей так удобнее.

Дом моей старой приятельницы, как и трактир Зогги, располагался на Торговом Острове, но не возле Моста Королевы Вельдхут, а на дальней окраине. Остров, надо сказать, довольно велик, ненамного меньше, чем континентальная часть города, так что мне пришлось здорово прибавить шагу.

По дороге я все думал про Лаздея Махикалу. Я-то, честно говоря, надеялся, что у него хватит ума держаться подальше от Соединенного Королевства. Изгнание – не сахар для тех, кто привык к Очевидной магии, которая почти не работает вдали от Сердца Мира. Но тому, кто всерьез занимается Истинной магией, должно быть абсолютно все равно, где жить. А Лаздей специализировался именно в этой области. Как ни странно.

С ним вообще все было непросто.

Среди моих могущественных коллег бытует мнение, что человек, посвятивший себя Истинной магии, не может долго оставаться злым, даже если уродился сущим демоном. Впрочем, добряками от таких штудий тоже не становятся. Глубокое погружение в Истинную магию скорее просто выводит человека за рамки системы координат «добрый – злой» и за рамки многих других систем координат заодно. При большой необходимости наш брат может быть убийцей, или великим благотворителем, или сочетать эти занятия в любой последовательности, но при этом не станет ни терзаться муками совести, ни наслаждаться чужими страданиями, ни гордиться собой. Все остальные обычные и даже вроде бы обязательные в таких случаях эмоции тоже довольно быстро сходят на нет. Действия и события оцениваются не по шкале «хорошо – плохо», а по каким-то другим шкалам. Скажем, «полезно – бессмысленно», или «интересно – скучно». Потом, говорят, и это проходит, но на своей шкуре я такого пока не испытал. В общем, фокус в том, что Истинная магия быстро превращает практикующего в какое-то иное существо, которое не «лучше» и не «хуже» человека. Оно просто другое.

Так вот, Лаздей Махикала был совершенно ослепительным исключением из этого правила. Истинной магией он занимался на моей памяти чуть ли не сотню лет, причем имел в этой области совершенно незаурядные способности, а его злобный нрав с годами только крепчал. Честное слово, просто до смешного иногда доходило.

Я знаю, потому что когда-то Лаздей был моим учеником.

В ту пору, когда гражданская война еще не началась, но уже была неизбежна и меня в глаза называли Чиффой, а за глаза – Кеттарийским Охотником, или просто Кеттарийцем (думаю, не для краткости, а потому, что очень уж удобно произносить это прозвище с ненавистью, как бы сплевывая его под ноги), главной моей проблемой были не назначенные мне могущественные жертвы и даже не вельможные заказчики, а толпы юношей с горящими глазами, которые просились ко мне в ученики. Таково бремя всякой сомнительной славы.

Виски некоторых «юношей» блистали сединой, другие «юноши» щеголяли роскошной грудью и крутыми бедрами, но сути проблемы это не меняло: глаза их непременно были горящими, а голоса от волнения срывались на фальцет; все они мечтали о подвигах, приключениях, победах, больших заработках, грандиозных вечеринках и путешествиях между Мирами в придачу, чтобы мало не показалось. В какой-то момент все эти желающие приобщиться к чудесам из моего кармана так меня достали, что я, памятуя о священном принципе наемников: «бесплатно не убиваю», купил на Сумеречном рынке огромную мухобойку из Умпона, отлично приспособленную под великанский рост тамошних жителей, и отгонял ретивых неофитов исключительно этим символическим предметом. Но их число лишь возрастало.

Лаздей был одним из таких соискателей, но когда я привычно замахнулся на него мухобойкой, парень тут же исчез. Ушел Темным Путем. Я был сражен наповал: мастеров, которые умеют прокладывать Темный Путь откуда угодно, по своему желанию, а не просто чужими маршрутами ходить, по пальцам пересчитать можно. А этот какой прыткий!

Так что ночью, когда вышеупомянутый прыткий юноша (на самом деле невысокий импозантный мужчина средних лет) возник передо мной снова, я не потянулся к мухобойке, а согласился с ним побеседовать. Чего скрывать, парень меня заинтересовал.

Лаздей Махикала оказался бывшим Младшим Магистром Ордена Колючих Ягод. Его выперли из Ордена после того, как этот красавец всласть поизмывался над юными послушниками. Собрал их однажды ночью, когда Орденское начальство было занято какими-то неотложными делами, сказал, что будет проводить особый, тайный урок колдовского искусства хождения сквозь стены. Уводил детишек по одному в самый дальний подвал, был с ними терпелив и ласков, но нужное заклинание произносил не полностью, так что несчастные юные колдуны застревали в стене. Выручать их Лаздей не спешил.

Мне он объяснил, что собирался выпустить через несколько дней всех одновременно, на радость Великому Магистру Ордена, обеспокоенному судьбой пропавших послушников. Впрочем, так далеко не зашло, его коллеги сами нашли всех детишек на следующее же утро и привели в чувство. Все-таки не перепуганные обыватели, а могущественные колдуны. О чем он вообще думал, когда планировал иной исход? Впрочем, мыслитель из Лаздея был тот еще.

Причем вот что важно понимать: Лаздей вовсе не искал выгоды. Не собирался шантажировать соратников по Ордену, обменивать заколдованных послушников на какие-нибудь блага или привилегии. Он просто наслаждался ситуацией: абсолютным доверием детей, их робостью, неумелой ворожбой, диким, неописуемым ужасом, который охватывал их в последний момент, когда древняя каменная стена смыкалась за спиной, и тут вдруг обнаруживалось, что впереди нет обещанного наставником прохода.

Он с удовольствием вспоминал свою идиотскую выходку и говорил мне, что ему было интересно: все ли дети сойдут с ума после этого приключения, или их рассудок крепче, чем кажется? Смогут ли они когда-нибудь в будущем заниматься магией, или им придется покинуть Орден, потому что страх навсегда сковал волю?

Я и сам любопытен, как горная лиса, но тут недоумевал: неужели можно искренне интересоваться такой ерундой? Да еще и за чужой счет.

А вот, оказывается, можно.

Я, честно говоря, не понимаю, как Лаздея вообще в живых оставили после того, как разоблачили. Все же у многих членов Ордена среди околдованных послушников имелись младшие браться, племянники и даже сыновья. Но нравы в Ордене Колючих Ягод были очень мягкие – не только по тем временам, а даже по нынешним. Поэтому Лаздея просто выгнали вон, а он, не особо огорчаясь, решил начать сольную карьеру. Немного потерся среди наемников, сразу понял, что в этой среде он, мягко говоря, не круче всех, быстренько выяснил, кто считается «круче», и пошел проситься ко мне в ученики.

Я его взял, поскольку ребятами с ярко выраженными способностями к Истинной магии не разбрасываются. А Лаздей в этой области был практически гением. Его злобный нрав и искреннее желание умучить как можно больше народу поначалу меня не смущали, я свято верил, что Истинная магия изменяет людей. Ярчайший пример каждое утро взирал на меня из зеркала: я давным-давно перестал быть тем, что считал «собой», а потому мог становиться кем угодно, по необходимости. Я не предполагал, что может быть иначе. Но этот тип оказался крепким орешком.

Я возился с ним пару дюжин лет, не обращая внимания ни на дикие выходки, ни даже на регулярные попытки покуситься на мою собственную шкуру. Довольно жалкие, но остроумные попытки, надо отдать ему должное.

А потом парень пропал. Нет его, и все тут. Я регулярно слал ему зов, он не отвечал, прикинувшись покойником. Впрочем, это меня не особо тревожило: Лаздей быстро научился ограждать себя от Безмолвной речи, даже от меня как-то ухитрялся спрятаться. Я же говорю, гений. Кроме того, я допускал, что он вполне мог застрять на Темной Стороне, это для новичков обычное дело. Вернется небось, рано или поздно.

Я бы, пожалуй, все равно его разыскал, но все так неудачно сложилось, что именно в тот момент меня коснулся Бич Магов. Не вдаваясь в подробности, скажу лишь, что я временно утратил могущество и был вынужден несколько лет скрываться в Ирраши от своих врагов, заказчиков и коллег – словом, от всех сразу. Кстати, именно тогда я осуществил свою заветную мечту: открыл трактир, маленький, но по тамошним меркам, очень неплохой. С тех пор живу, как сухой лист на ветру, без долгосрочных планов и возвышенных целей: о чем мечтать, когда все самое прекрасное осталось в прошлом?

Да не смотрите вы на меня так. Шучу я, шучу. Хотя…

Когда мои дела поправились, и я вернулся в Ехо, Лаздей уже был на месте. К тому времени он стал довольно заметной фигурой среди тамошних наемных убийц. Заметной в том смысле, что парень считался самым ненадежным представителем этого цеха: все знали, что из трех заказов он выполняет в лучшем случае один. Впрочем, я-то понимал, что дело не в недостатке мастерства. Просто Лаздею до такой степени нравилось глумиться над заказчиками, что это удовольствие перевешивало даже его врожденную любовь к убийствам.