Янтарь и рукописи не горят. Роман Пономаренко Валентин
Летний сад, Летний сад, белой ночи аромат
Он был Гением, и Гением от Бога! Но об этом чуть позже…
…22 июня 1990 года в Летнем саду Града Петрова прогуливались два человека. Часы на крепости отзвенели полночью, и белая ночь Невы, наконец, уронила северное солнце на ту сторону земли, весь день заливавшего аллеи парка своими жаркими лучами. Но перед тем как упасть, оно опустилось к заливу и медленно поплыло у городского горизонта ярким оранжевым мячиком; было тепло и душно, но под сенью столетних деревьев веяло прохладной тишиной и лесным спокойствием. Вообще-то, в десять вечера Летний сад закрывался, и только мраморные красавицы да герои мифов и легенд, оставались стоять на своих местах, любуясь соседней Невой, золотом Петропавловки и белизной лебедей, мирно плавающих на зазеркальном озере.
Но в этот вечер, уж не знаю, почему, ажурные ворота были открыты, и, ни на набережной, вдоль ограды сада, ни в нём самом, кроме этих двух, залетевших, неизвестно откуда мужчин, никого не было.
Стояла та, короткая пушкинская тишина, что давала ночи только полчаса, чтобы вспыхнуть новой зарёй, и так до конца июля.
Я не знаю, откуда взялись эти двое прохожих, но оживлённая беседа разлеталась веером во все стороны, правда, никого не раздражая и не беспокоя, отключив этих людей от красот окружающего мира и так беззаботно утонувших в своём разговоре.
Не буду томить читателя загадками, признаюсь, что перед нами, из перспективы аллеи, явились служители культуры, а конкретнее – чиновники от пера: Главный редактор одного ленинградского литературного журнала и его заместитель, иногда пописывающий, но только иногда, да и то, когда вопрос касался разгрома того или иного автора.
Это было его рабочим хобби, и когда ушедший в сторону от партийной линии автор, выдавал на-гора несуразицу (по личному мнению этих телохранителей русской литературы), осиновый кол критики хоронил писателя навсегда. В противном случае, более высокие начальники могли похоронить уже самих хранителей, и так от самых низов, до вершин Союза советских писателей.
Оба прохожих были хорошо одеты, импортные летние туфли и светлые брюки, отдающие зарубежным блеском, а также рубашки с короткими рукавами, выдавали в них людей, приближённых к дорогой раздаче, как ширпотреба, так и продовольственных Елисеевских гастрономов. Сюда бы я добавил санатории Сочи и потусторонние поездки за рубеж, конечно, производственные, и множество необходимых контактов, как в Ленинграде, так и в Москве.
Литература – дело тонкое, и то, что она несла в души наших граждан, в значительной степени зависело от этих и им подобных чиновников.
– Понимаешь, Сеня, – растягивая слова, говорил Главный – высокий, чернявый мужчина лет сорока, но с уже вырастающим животом и лоснящимися щеками, – сейчас наступило такое время, когда не знаешь, кого слушать. Горбачёв разрешает некоторую свободу, а другие члены Политбюро наоборот, предлагают затягивать гайки. По всей стране расплодилось море писателей, да пишут чёрт знает что, и, вроде, правильно пишут, а вдумаешься – сплошная антисоветчина.
Сегодня мы должны ещё более тщательно отбирать произведения. Это не в те далёкие времена, когда все всего боялись и даже подумать не могли написать хоть слово против партии, а сейчас – все кому не лень. Ты же, как никто другой, знаешь, что устроили над Зощенко и Ахматовой. Да и «Звезду», и «Ленинград» закрыли. Неужели ты хочешь, чтобы и наш журнал вот так же с позором и улюлюканьем? А?
– Ну, так несут, шлют, и кроме политики, сплошная пошлость, – вступил в разговор второй гражданин, значительно моложе Главного редактора, но фигурой ничем от первого не отличавшийся, – а теперь ещё и церковную литературу понесли. Я, конечно, принимаю, но приходится постоянно доказывать, что это заблуждение, что свобода слова не означает свободу нести ахинею в народ.
А представляете, как я устал всем им доказывать, что Бога нет. И гадалки и шаманы, и… ну, это, новое направление, как его, о! Экстрасенсы. Не хватало ещё опуститься до сатаны и усесться на одну скамейку рядом с дьяволом!
Тут на днях один учёный муж принёс мне рукопись. Ну, я Вам скажу. Вот откуда у этих вундеркиндов от науки такие мысли? Я решил перед сном почитать, так волосы встали дыбом от его писанины. Бросил, и никогда не продолжу чтение. Придёт за ответом, отвечу достойно.
Его рукопись у меня в портфеле. Несу назад в редакцию. Давайте-ка, я вам почитаю, так, кусочек. Только послушайте, послушайте, это ж надо такое придумать:
Пролог
Короткий день заканчивался. Уродливые тени домов медленно ползли к востоку, засасывая город в темноту осенней ночи. Красный диск солнца, процедившись сквозь толщу атмосферы и пыли, быстро и рано прятался за близким горизонтом города. Оставалось минут десять, до того, как он нырнет в муравейник домов, когда последний луч, блеснув на верхушках деревьев, осветил небольшую комнату на шестом этаже дома №7 по улице Дальних родственников.
У тёмного секретера, лицом к книжным полкам, сидел археолог, а вначале биолог Николай Владимирович Новиков. Сейчас это был усталый, с сильнейшим нервным расстройством человек, который ждал чего-то страшного и непонятного. Он смотрел на Библию, лежавшую, у его правой руки и, непереставая, шептал:
– Что Он имел ввиду, говоря…?
– Он же Сам выбрал меня и обещал не покидать до самого последнего дня.
– Неужели этот день настал?»
Ну, и дальше, в том же духе. Автор представился астрофизиком. Вот Вам причина и следствие. В литературе полная бездарность, а туда же. Я не стал ему объяснять, что между литературой и звёздами такая же разница, как между лягушкой и Шекспиром. Ха-Ха!!! Занимался бы своими туманностями и не лез туда, куда не каждого и писателя-то пускают. Хотя, и сами туманности, весьма туманны. А литературные изыскания этого автора столь же туманны, как и его небеса обетованные. Комментарии здесь излишни…
Но вдруг, как ответом на его слова, в лицо ударил резкий порыв ветра. Он подхватил рукопись хоботом смерча и, нырнув в боковую аллею, исчез у Инженерного замка.
– НЕТ, ОН НЕ БЕЗДАРНОСТЬ!!! – громыхнуло на весь Летний сад вместе с вихрем,
– ОН АСС СВОЕГО ДЕЛА!!! – и парк снова погрузился в тишину белой ночи.
Литераторы переглянулись, мгновенно побледнев, а в души медленно, но цепко начал вцарапываться загробный холодок. Из глубин вековых клёнов вырвался свист, над головами, громко захлопав крыльями, взлетели чёрные птицы, а на аллее, далеко, далеко, у самой ограды, что со стороны Невы, появился человек.
Ноги писателей задрожали мелкой дрожью, силы стали покидать располневшие тела, но тут явилась скамейка, будто из далёких царских времён, и оба тела рухнули на неё, устремив стеклянные глаза в далёкое ниоткуда.
А это далёкое, медленно и бесшумно, проявилось чёткой голограммой, и уже через минуту стояло у скамейки. Затем вежливо кивнуло головой и уселось рядом, устремив свой реликтовый взгляд на Лебяжью канавку, за которой, звеня и громыхая, шёл ленинградский трамвай…
И шёл он в сторону Садовой улицы, на которой, кстати, не было дома… №302-бис, с квартирой №50, потому, что всё это происходило в Ленинграде, и до той квартиры, что сгорела в Москве, простиралась пропасть длиною в 60 лет и 650 км железнодорожного полотна…
Трамвай ушёл влево и скрылся за стволами дубов и лип. Наступила тишина. Марсово поле, поколебавшись Вечным пламенем, опять уснуло, и над ним, неизвестно откуда, в пепельном небе белой ночи, всплыла полная луна.
– Чего-чего, а Москву я не люблю, – заговорил из бесконечности веков незнакомец, глядя на кусты сирени и жасмина бывшего Царициного луга. А вот Петербург посещаю часто. Помнится, вон там стоял Питейный дом, а потом, вдруг, выстроили оперный театр, который Павел, в ярости, приказал снести, и за одну ночь от него ничего не осталось. Елизавета устроила на поле Променад, и здесь гуляла самая изысканная публика города. Парады, учения, прекрасное было время! Я помню, как это поле называли Петербургской Сахарой, когда от маршей солдат и копыт лошадей белая пыль устилала не только все близлежащие постройки, но и Летний сад. А однажды, я встретился здесь с Пушкиным, во время военного парада 6 октября 1831 года, в тот день поэт был очень расстроен и жаловался на литераторов, что уродуют русский язык своими безграмотными перлами: «Прекрасный наш язык, – говорил Александр Сергеевич, – под пером писателей неучёных и неискусных, быстро клонится к падению. Слова искажаются. Грамматика колеблется. Орфография, сия геральдика языка, изменяется по произволу всех и каждого».
Ну да, ладно о прошлом. Я прибыл по делу.
Да, да, по делу.
Знаете, давным-давно, моим родственником были произнесены вот эти слова: «Ваш роман прочитали и сказали только одно, что он, к сожалению, не окончен».
Я пришёл, чтобы найти нового писателя, который напишет продолжение, но продолжение о Жизни, той Жизни, что наперекор всем бедам, будет продолжаться.
А начинаться роман должен с Голгофы, так приказал Он! Поскольку после этого, Мир станет уже совершенно другим!!!
И такового я нашёл! Вот его роман, извините, но я вынужден был его у Вас забрать. И не смотрите на меня такими остекленевшими глазами.
Нет, нет, нет, в Вашем городе я никого убивать не буду, да и трамвай уже ушёл, а та дурочка с бидончиком масла давным давно умерла в Москве.
Видите ли, столицу я не люблю. И то, что мой родственник натворил в далёком прошлом, повторять не стану. Я вообще сегодня просто турист, для Вас – иностранец.
Да, да, да я Сатана, я демон во плоти, и моё имя – Валаам. И, как бы Вы ни шарахались от призраков прошлого, но посидеть со мной, на этой скамейке, Вам придётся. Её тоже поставил я. А после разговора, Вы уйдёте к себе в редакцию живыми и здоровыми. Зачем мне Вас за что-то наказывать?
Знайте, пролетит десяток лет, и Вы сами, своими руками, не только измените свои жизни, но и будете делать то, что даже я не додумался сотворить. Человек по своей природе – Сатана, и если его не остановить, он уничтожит то, что другие создавали веками, но когда придёт осознание содеянного, будет уже слишком поздно, и вернуть доброе прошлое, осатаневший человек не сможет никогда.
И то, что Марсово Поле теперь кладбище – весьма символично.
Когда-то оно было блеском русской армии. Тогда и Пушкиным блистала Россия.
Поверьте, Он есть, и Он всё видит!!! Он сильнее меня!!! Это Он сжёг Зимний дворец – рассадник ненависти к русскому гению.
И очень скоро Он камня на камне не оставит, уже от целой страны, которая так хладнокровно уничтожала, и будет уничтожать свою Славу, Гордость и лучших людей Отечества.
А Вы, сегодня отрицающие Бога, будете каждый православны Праздник, протискиваться к иконостасу, или сбившейся толпой плестись за священником в Крестный ход. Потом всю ночь молиться Господу, и это действо будет показывать всё телевидение страны. А, вычеркнув из партийной памяти свой прошлый воинствующий материализм, Вы, попирая все законы страны, будете бояться только Бога, поскольку осквернить и нарушить Его Вселенские законы Вам будет не по зубам.
Гость поднял глаза на серебристую луну, и начал читать, что-то, из далёких Небес:
«Короткий день заканчивался. Уродливые тени домов медленно ползли к востоку, засасывая город в темноту осенней ночи. Красный диск солнца, процедившись сквозь толщу атмосферы и пыли, быстро и рано прятался за близким горизонтом города. Оставалось минут десять, до того, как он нырнет в муравейник домов, когда последний луч, блеснув на верхушках деревьев, осветил небольшую комнату на шестом этаже дома №7 по улице Дальних родственников.
У тёмного секретера, лицом к книжным полкам, сидел археолог, а вначале биолог Николай Владимирович Новиков. Сейчас это был усталый, с сильнейшим нервным расстройством человек, который ждал чего-то страшного и непонятного. Он смотрел на Библию, лежавшую, у его правой руки и, непереставая, шептал:
– Что Он имел ввиду, говоря…?
– Он же Сам выбрал меня и обещал не покидать до самого последнего дня.
– Неужели этот день настал?
Николай Владимирович поднял руки, и все тело его задрожало. В лучах заходящего солнца руки показались залитыми кровью. Кровь блестела на солнце и медленно стекала к локтям.
«Значит я прав», – пронеслось в голове у Новикова, и в этот момент солнце скрылось за домами. Кровь исчезла, а комната погрузилась в полумрак осеннего вечера.
– Я не хочу умирать! – закричал Николай Владимирович и потянулся к выключателю, но рука никак не могла его нащупать.
Он поднял глаза, однако, вместо книжных полок на него глянула зловещая пустота. Не было секретера, не было стены, не было ничего. Бесконечная, бархатная пропасть гипнотического Ничего смотрела на него мириадами звёзд и галактик. Холодный пот прошиб археолога. Он закрыл и открыл глаза. Видение не исчезало. В лицо дохнуло Мировым холодом и в ту же секунду все звёзды стали, со всё возрастающей скоростью, удаляться от него. Новые звезды снова и снова вылетали откуда-то из-за спины и, мелькнув, проваливались в это чёрное космическое окно. Как ни странно, сознание не помутилось. Как учёный, он все соображал, но не мог отделаться от мысли, что время остановилось и пошло в обратную сторону. Казалось, прошла вечность. Глухонемая тишина поглотила комнату, а в зияющей бесконечности, как призраки летели и летели звёзды.
Вдруг, все это исчезло. В лицо ударил яркий солнечный свет, жаркий средиземноморский воздух и горький запах пота и крови.
Новиков закрыл глаза, а когда попытался их открыть, то ощутил режущую боль воспалённых глаз и невыносимую, страшную боль в руках и ногах. Он поднял голову и осмотрелся. Сквозь пелену пота, струившегося по глазам, он с трудом различил, где-то внизу, толпу людей. Повернул голову вправо, затем влево, и какие-то смутные догадки пролетели в сознании. Слева, закопанные в землю стояли два креста. На каждом из них был распят человек. И тогда он понял, почему болели руки и ноги. Он тоже был распят.
Их было трое, приговоренных к смерти. Два преступника и Учитель. Часть толпы кричала, издеваясь над Учителем, а он молчал, обратив свой взор в небо, и что-то шептал. Из троих распятых только у него на голове был надет терновый венок. Шипы впились в кожу, и кровь струйками стекала по лицу.
Тут Новиков услышал, как второй преступник, вдруг, заговорил, обращаясь к Иисусу:
– Если ты Христос, спаси себя.
Сам же Новиков, напротив, унимал его и говорил:
– Или ты не боишься Бога, когда и сам осуждён на то же.
И, обращаясь к Иисусу, сказал:
– Помяни меня, Господи, когда придёшь в Царствие Твое!
На что Иисус ответил:
– Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю.
Внезапно небо стало чёрным, загромыхала гроза, и пошел сильный дождь…
Прошло какое-то время и все трое испустили дух. Охранники перебили голени преступникам, а Иисусу ткнули под ребро копьём и, убедившись, что все трое мертвы, собрались уходить…
Но, именно в этот момент раздался сильнейший треск. Голгофа пошла змеиной трещиной от креста Иисуса куда-то вглубь, а по стенке трещины тонкой струйкой стала сочиться кровь, излитая мёртвым телом Учителя из раны, нанесённой копьём.
Кровь уверенно и настойчиво проникала внутрь раскола и, вдруг, остановилась, как бы накапливая силы для завершающего падения в пропасть. Но пропасти не было. Алая капля сорвалась со скалы, и упала на человеческий череп, лежавший в нише, которая была бесконечно древним гробом. Здесь был захоронен… Адам.
Кровь Иисуса его мгновенно оживила. Он встал, и в лучах пробившегося солнца увидел толпу людей и солдат. В то же мгновение его душа отлетела от тела, а сознание того, что его потомки живы и заселили землю, снова погребло во мрак скалы, которая тут же сомкнулась, завершая Новый Завет смертью Мессии.
В воскресенье двое из распятых вознеслись на небо, а третий так и исчез в бесконечности веков, растворившись в камнях Голгофы.
И снова исчез свет, снова открылась чёрная пустота и звёзды снова полетели, но не из-за спины, а навстречу, все быстрее и быстрее ускоряя свой полёт. Потом опять – комната, секретер и книги, но Новиков ничего этого не видел. Он лежал на полу с пробитыми руками и ногами, кровь медленно лилась на ковер, а сам хозяин комнаты был мертв.
Была пятница. Труп обнаружили в воскресенье.
Завели уголовное дело, но ранения были такими странными, что версия никак не рождалась в голове у следователя…».
Наступила гробовая тишина. Гость посмотрел на луну, и она задрожала.
– Вот он – роман, который я искал и нисколько не сомневался, что найду его, именно здесь, в Летнем саду Святого Петербурга.
Незнакомец помолчал, затем посмотрел на литераторов.
– Вы можете себе представить, чтобы такие мысли могли прийти в голову писателя сами, без посторонней помощи? Нет, господа, всё это было продиктовано Сверху, Оттуда, а может и Им Самим! Я прочёл всю рукопись и знаю, что будет дальше. Такое, человек придумать не мог.
А значит, это и есть та рукопись, которая никогда не сгорит, которая останется вечной, и читать её будут всегда и все.
И раз она дарована Сверху, её опубликуют, несмотря ни на какие запреты, цензуру и катаклизмы. Уж об этом я позабочусь!
Да, чуть не забыл, я поселился в «Астории», в номере 412.
И ещё, не пройдёт и года, как Вы вернёте городу старое название, то самое, что придумал царь Пётр. Поверьте, я знаю, что говорю. Об этом очень просил меня Пётр!!!
Но самое загадочное в этой истории, состоит в том, что роман ещё не написан, новый автор начнёт его писать только через десять лет. Его нет, а то, что Вы попытались прочитать – предостережение. Прощайте, хотя, возможно, мы ещё встретимся и не раз.
Валаам медленно окинул парк своим холодным взглядом и стал тихо растворяться, а потом исчез совсем. Как исчез? А чёрт его знает, взял да и пропал.
Вместе с ним пропала и скамейка. Литераторы бухнулись на траву и…
– Эй, мужики, а ну вставайте, – загудело в головах, и в парковой тиши возникли два милиционера.
– Во, напились, бутылку коньяка выдули, прямо в Летнем саду, ни стыда, ни совести.
На траве лежала пустая бутылка армянского коньяка, какая-то книга, два гранёных стакана и пустая баночка «Бычков в томатном соусе», – классика советского потребления алкоголя, по ниспадающей: от руководителей до инженеров и, аж до рабочего класса.
Сержант поднял книгу в красивом переплёте.
– «Мастер и Маргарита», какой-то Булгаков, – прочитал служитель закона, – что-то иностранное.
Он развернул обложку, дарственная надпись гласила: «Дорогому другу и лучшему Главному редактору от коллеги и товарища Семёна Ильича! С Днём Рождения! 22 июня 1990 года». А ниже, уже на иностранном языке одна фраза: «Memento mori» Walaam!
– Так Вы тут День Рождения, значит, отмечали, хороши, голубчики! Придётся проехать с нами… в вытрезвитель. Насколько я помню, со слов Никулина, это переводится, как: «Моментально, и в море».
– Ну, что ты, – поправил лейтенант, – это переводится с латыни, как: «Помни о смерти!», Кто-то, кого-то предупреждает.
Главный редактор забегал глазами, а после выпалил:
– Какой День рождения, я родился в январе, что Вы несёте? Вот паспорт, посмотрите, посмотрите, – пробормотал он и открыл краснокожую паспортину.
Его глаза просто округлились, лицо покраснело, а губы промямлили:
– Родился 22 июня…
Да, это была белая ленинградская ночь.
Самая короткая ночь лета…
Ах, как хочется поддаться соблазну и написать современное продолжение романа Булгакова. Но, нет, нет, нет, … не буду. Лучше не получится, а повторять двух писателей, что в начале девяностых это проделали, написав два романа о Воланде и его свите в перестроечное время, не стану.
Нет, я напишу свою повесть, но только о писателе, стоящем на нашей бренной земле, и его скитаниях по крематориям российских издательств. Будет и его роман, тут уж я позаимствовал идею у Булгакова. Я напишу о том, как он встретит свою Маргариту; и закончу словами:
«Жили они дружно и счастливо, и умерли в один день».
Ну, что же, с Богом! История начинается.
Явление героя
…Шли годы, пролетали столетия, и в один прекрасный день, на планете Земля, родился мальчик. Дали ему имя Александр, папу звали Сергеем. А случилось это в России, в прекрасном городе Ленинграде.
Принято считать, что все дети рождаются одинаковыми, а уже потом, с годами, воспитание, условия и уровень жизни, окружение, родители, улица и школа меняют их до неузнаваемости и в конечном итоге получается то, что получилось.
Но это не совсем так. Уже с появлением на свет, гены, заложенные родителями, сказываются во всём. И в красоте, и в уродстве, в уме и любознательности, стремлении к познанию и патологической лени. В общем, надо смотреть в корень, как утверждал Козьма Прудков, а уж его классическое: «Гений подобен холму, возвышающемуся на равнине!», не даёт никаких основания для заявлений, что гений – это продукт общества, воспитавшего его в своём инкубаторе.
Маленький мальчик подрос и пошел в школу. Учился он неплохо, но, и не на «отлично». Родители относились к этому спокойно – лишь бы не болел. Он и не болел. В городе было много музеев и Саше очень нравилось, когда его водили в Железнодорожный и Военно-Морской.
Но вот однажды, это было в пятом классе, детей повели в планетарий. Конечно, можно долго рассказывать о том, как интересно, а, главное, доходчиво, лектор знакомил детей с тайнами Вселенной. Как показывал планеты, звёзды, туманности и многое другое. Но когда вечером, детям дали посмотреть на Луну в телескоп, Саша твердо решил стать астрономом и посвятить свою жизнь науке.
Он только глянул в черноту космоса и заболел той тяжелейшей болезнью, которая называется жаждой познания. А такая болезнь не проходит до самой смерти. Вот это и есть гениальность. Все остальное – только её следствие.
В домашней библиотеке он нашел книгу «Умелые руки». А в этой книге, на 125-й странице была глава: «Как самому сделать телескоп».
Саша собрал все старые очки и, выкрутив объективы и окуляры из фильмоскопов и диапроекторов, стал делать телескоп. В эти минуты он был похож на Галилея, только Галилей был первым и жил очень давно, но, очевидно, сердца у обоих, в порыве творчества, бились одинаково.
Оба хотели объять необъятное!
И полетели недели ночных наблюдений. Саша увидел всё то, что открыл Галилей: и спутники Юпитера, и горы на Луне, и пятна на Солнце. Все это он наблюдал в свой маленький телескоп и был счастлив. Но главное, что он понял – это то, что Земля, действительно, вертится.
Астрономическая жизнь в Ленинграде имеет одну особенность. Географическая широта города дарит жителям красоту белых ночей. Всем хорошо, но только не астрономам. И Саша спрятал телескоп до августа.
Чтобы не терять времени зря, он пошел в библиотеку и набрал книг по астрономии, космонавтике, физике, и с тем же упоением, с каким делал телескоп, принялся изучать теорию. Он прочёл много книг по физике и физиках. Популярные книги по астрономии и космонавтике. Но, почему-то, особенно понравились ему книги по истории науки. Из этих книг он понял одно: труд ученого – это тяжёлая, требующая постоянного напряжения всех внутренних сил работа. Но, пожалуй, самое большое впечатление, относительно стремления к науке, на Сашу произвели романы: Жюль Верна, Уэллса, Беляева и многих других великих фантастов. И Саша бросился в фантастику. Он уже не отличал реальность от тех событий, которые переживал в романах. А когда прочитал «Тайну двух океанов» и «Генератор чудес», нисколько не сомневался в реальности повествования. Как бы ему хотелось лететь на Луну в снаряде, плыть с капитаном Немо, быть Ихтиандром, сражаться с Марсианами или лететь к Туманности Андромеды.
Да, гены свою работу сделали, и заработал детский мозг на полную катушку.
Не знаю, был ли назначен Богом Ангел – Хранитель для Саши, но когда во время крещения, батюшка случайно уронил ребенка в купель, брызги воды, поднявшиеся вверх, пересеклись с солнечными лучами, и над купелью вспыхнула радуга.
Думаю, это было Знамение.
Восемнадцать лет пролетели, в секунду, и вот у Саши – последний звонок. Во дворе школы много народа. Первоклассники поздравляют выпускников, в руке у девочки звенит звоночек, но, по ком он звонит, Кто-то уже знает.
Все фигуры шахматной доски жизни давно расставлены, и этот Кто-то, должен сделать свой первый ход. А дальше будут запущены часы. Через два месяца Саша поступит на физмат университета и заживет счастливой студенческой жизнью по студенческому времени. А время, как известно, в разных системах отсчета течет по-разному.
У Вселенной оно одно, у Саши другое.
И только у Господа Бога время равно бесконечности.
А сам Господь вечен, как и вся Вселенная!
Да, наш герой стал на тропу, которая вела к одной далёкой, но пока ещё совсем не ясной цели, цели столь высокой и захватывающей, что ради этого стоило, в огне науки, сжечь свою жизнь до конца, и в угасающем пламени сказать, что пылала она не зря!
А цель была одна – открыть тайну возникновения Вселенной! Божественная теория Саше нравилась, но не устраивала, а научная терзала душу ежедневно, и каждый раз, глядя на Луну, плывущую в редких облаках, он в сотый раз повторял себе: «Я разгадаю твою самую большую загадку, Милая Вселенная!».
Время шло, знаний прибавлялось, и постепенно вырастала стройная, но сумасшедшая теория того, как из небольшого, но бесконечно плотного ядра, взорвалась наша будущая Вселенная. А через миллиарды лет, на маленькой планете Земля появился мыслящий, думающий и дерзающий человечек, который завоевал не только эту маленькую планету, но и сделал первый шаг в глубину вечной бесконечности, уже самой, родившей его, Вселенной.
Но жизнь брала своё: учёба, друзья и увлечения. Однако в одном, возможно самом главном, у Саши была невезуха. Ему не везло с девушками. Казалось, что какая-то неведомая сила отводила его любовь на потом, для какой-то другой, неизвестной ему женщины, которая вот-вот должна появиться перед ним и остаться рядом навсегда.
Впервые он влюбился в школе, и любовь была та самая, что остаётся в юном сердце до гроба, но, вдруг, отца этой девушки переводят работать за Урал и первая любовь тает в тумане, а на сердце ложится тяжёлый камень разлуки.
Но идут годы, вот и университет. Вспыхивает новая любовь, но кто-то там, на небесах, её резко останавливает, и снова один. Были ещё встречи, свидания и разлуки, но острый нож судьбы вырезал и свидания, и чувства, и мечты.
И вот, однажды, случилось то, что должно было случиться, а именно то, что готовили небеса.
Окончен пятый курс, в сентябре работа над дипломом, а пока, жаркое лето, прохладная Нева, клубника и захватывающая книга в белую ночь на даче.
Но не суждено будет: есть клубнику, читать Уэллса и загорать под яблоней в саду своего детства.
Всё, что должно было случиться, произошло на Невском проспекте, том самом, где летом негде яблоку упасть от горожан, туристов, машин и, вообще, ужасной неразберихи: от гуляющих, едущих и сидящих в кафе.
В один из таких жарких июльских дней, когда Невский проспект переполнялся людскими потоками, кафе кипели от летних блюд, пива и всевозможных сладостей, по проспекту шли три человека. Они так слились с гуляющей толпой, что выделить их из этой лавины не смог бы даже самый опытный сыщик, ну тот, который жил на Бейкер стрит.
Но именно в этот день эти люди встретятся, поговорят о всякой всячине и двое изменят свою судьбу навсегда. Ведь, ничего случайного в нашем мире никогда не происходит.
О первом человеке можно сказать, что был он в достаточно пожилом возрасте, в чёрном костюме, белой рубашке с галстуком и дорогой тростью в правой руке. Он шёл медленно, внимательно разглядывая людей и красоты Невского проспекта. Типичный иностранный турист, которому некуда спешить, а дорогая гостиница всегда примет в свои объятья, даст отдохнуть и насладиться тишиной, когда бы он в неё ни вернулся. Шёл мужчина в сторону Дворцовой площади, по той стороне проспекта, где сверкал Елисеевский гастроном.
По той же стороне, навстречу друг другу шли: красивая девушка в цветастом летнем платье и парень, тот самый герой, которого я описал в начале этой главы.
Поскольку молодые люди шли навстречу друг другу, то, обязательно, наступил тот миг, когда они встретились, не взглянув, разминулись и пошли дальше, но, отмерив пять шагов, оба остановились, обернулись, посмотрели в глаза, мгновенно воспылавшие любовью, и пошли навстречу, остановились. Не говоря ни слова, она взяла его под руку и, теперь уже два наших главных героя, пошли вслед за мужчиной, о котором я писал, и который, почему-то, именно в этот момент оказался рядом. Он посмотрел на молодую пару, пробормотал: – Ну, вот и Маргарита появилась. Всё идёт по плану, – и пошёл чуть впереди.
Как я уже писал, кафе, что выбросили свои зонтики на проспект, укрывшись от северного солнца, были полностью забиты отдыхающими, но мужчина резко свернув вправо, вошёл в первое, попавшееся на глаза подобное заведение, и прошёл в центр зала.
Свободных мест, естественно, не было, но в одно мгновение все столики, вдруг, опустели, посетителей, будто ветром сдуло. Остались только официантки, и мужчина сел за столик у окна, заказал чашку крепкого кофе и рюмку коньяка. Небольшой акцент выдавал его, как приезжего издалека, что подтверждал и дорогой костюм.
Посидев немного и выпив глоток коньяка, иностранец повернул голову к входной двери, которая тут же открылась и известные нам молодые люди вошли и сели за столик рядом с одиноким туристом.
Они, не отвлекаясь от беседы, заказали кофе, мороженное и фирменный бисквит этого кафе, продолжая говорить о чём-то далёком и близком, да и вообще обо всём.
Влюблённые просто узнавали друг друга. В кафе стояла удивительная тишина, в которой звучали только два голоса, а шум проспекта растворился у входной двери, будто упёрся в непроходимую стену другого мира.
– Молодые люди, простите, что прерываю Вашу беседу, – очень вежливо заговорил иностранец, – но Вы, очевидно, живёте в этом городе и могли бы мне посоветовать, как проще пройти к Петропавловской крепости. Последний раз я там был так давно, что совершенно забыл дорогу, хотя дорогой это и назвать то было нельзя.
Парень и девушка тут же прервали разговор, повернулись к приезжему и стали объяснять, как быстрее пройти к крепости.
Закончив короткую лекцию, девушка спросила приезжего:
– А Вы надолго приехали в наш город? Мы бы могли посоветовать ещё несколько прекрасных мест, которые стоит посетить.
– Я приехал надолго, буду читать лекции и вести занятия по психологии. У меня профессия такая – проникать и изучать человеческие души. Я приехал из Берлина, до этого жил в Париже, Вене, в Москве. Где я только ни жил.
– Очень интересная профессия, – сказал юноша. А не могли бы Вы заглянуть в наши души и рассказать, что там происходит?
– Ну, у Вас всё очень просто. Вы только что познакомились и будете вместе всю жизнь. Вам, молодой человек, повезло, Вы встретили свою Маргариту, которая поможет Вам закончить одну очень важную работу, предначертанную… ну, не судьбой, так Небесами.
Вы, Маргарита, заканчиваете учёбу в Финансово – Экономическом университете, станете преподавателем. Через несколько лет откроете свой бизнес, он будет успешным.
Мужчина посмотрел на юношу и произнёс:
– А вот Вы писатель. Вы напишете книгу, которую будут читать все. Такова Его воля.
Иностранец помолчал, посмотрел в окно, – но славы эта книга Вам не принесёт. Таков наш мир.
– О, здесь Вы не угадали, – улыбнулся молодой человек, – я никогда не был писателем и никогда им не стану. Я изучаю звёзды и хочу докопаться до главной тайны Вселенной – как она возникла? А если что и напишу, так это будет кандидатская или докторская диссертации.
– Ну, как возник этот мир, объясняется просто. Читайте Библию, а все другие мысли только вредны людям, – спокойно сказал иностранец и посмотрел на свой коньяк.
– Истина в вине, говорили древние. Однажды, мой родственник спорил с одним человеком, примерно, по такому же вопросу. И он плохо кончил.
– Библию я читал не раз, – с гордостью объявил юноша, – и считаю её великим произведением, но вписаться в семь дней, думаю, это даже Господу было не под силу.
– Ну что же, я вижу, Вы глубоко копаете, и знаний у Вас достаточно, чтобы спорить с умнейшими людьми на земле, но только не с Ним.
И позвольте считать Вас Гением. Вы действительно асс своего дела, но не сомневайтесь в возможностях Господа, в этом Вы очень скоро убедитесь.
Да, а звёздами Вам не придётся заниматься, Вас ждёт совсем другая работа. И на эту работу Вы будете ходить, как на праздник. Вы станете специалистом в таких шедеврах, о которых мечтают не только учёные, но и величайшие музеи мира.
Иностранец положил на столик пятьсот рублей и встал.
– А теперь позвольте откланяться. Но обещаю, мы ещё встретимся и не раз. Вы мне оба понравились. Я с такими людьми не расстаюсь никогда. И запомните, что бы, кто бы ни говорил о сотворении мира, вначале было Слово! Так что, приготовьтесь писать книгу – это будет намного важнее Ваших звёзд и туманностей. Ваше слово взорвёт этот мир.
Столик опустел, и только запах кофе и блеск солнца в коньяке говорили о том, что и иностранец, и разговор были.
Но любовь, тут же, стёрла из памяти соседа за столиком, а наши влюблённые опять нырнули в беседу, даже не заметив, что кафе вновь заполнилось людьми, что загудел Невский, и что Александр, обязательно, станет писателем и напишет книгу, продиктованную с небес.
Через десять минут влюблённые вышли на проспект, и Маргарита, прищурив глаза от яркого солнца, прошептала на ушко своей любви:
– А мне понравилось, что иностранец назвал тебя Гением. И думаю, в твоей жизни обязательно произойдёт нечто великое. Теперь я тоже, иногда, буду к тебе так обращаться. Надеюсь, ты не зазнаешься?
– Рита, дорогая, тебе можно всё. Сейчас я понял, что наша встреча не была случайной, её послали оттуда. И Александр показал рукой вверх.
Как Вы и догадались, дорогие читатели, этим иностранцем был сам Валаам – сатана, и о нём мы ещё поговорим, поскольку визит в Петербург был связан именно с двумя моими героями, которые даже не догадывались, как резко изменится их жизнь, начиная со случайного знакомства и до издания романа, который был заказан там, наверху. Но здесь, на земле, за него придётся бороться, и бороться не на жизнь, а на смерть.
Помните, как Господь изгонял Адама и Еву из Рая. У них была прекрасная беззаботная жизнь, но совершив грех, эти человеческие первенцы были строго наказаны и с тех пор люди, задуманные как существа бессмертные, отныне и навсегда становились на этой прекрасной земле её временными гостями.
Но самым страшным для людей стал Золотой телец, затмивший для многих голубое небо желтыми брызгами жадности, которая погубила не одно поколение, тянущихся к нему рук.
И хотя наши герои никакого греха не совершали, но выбрав их, те, что в небесах, прекрасно знали, что живут мои герои на земле, той самой, куда Господь отправил Адама и Еву. И, живя своей спокойной и счастливой жизнью, Александр и Маргарита, вдруг, будут брошены в водоворот таких событий, о которых, в своё время, даже не догадывались ни легендарный Мастер, ни отчаянная Маргарита великого Булгакова. Которые из того прошлого водоворота так и не всплыли, а были поглощены им и отправлены в мир небытия.
Те прошлые любовники просто сдались, не стали сопротивляться судьбе, и улетели на чёрных конях в мир вечной тишины.
Господь отказался их взять к себе.
А вот, что будет с моими героями, мы скоро узнаем. И чтобы с ними ни произошло, они будут отчаянно биться, даже не догадываясь, что на этот раз Валаам и будет их защищать от сатаны, по имени человек.
Как я и писал, та огромная любовь, что спустилась с небес, вычеркнет и дачу, и клубнику, и книги в белые ночи. Но подарит счастье всегда быть вместе, гулять по городу и паркам, мечтать, любоваться мостами и, в конечном итоге, прийти к мысли, что зимой, после защиты дипломов, они пойдут в Храм под венец, чтобы остаться вместе навсегда.
Итак, история начинается. С Богом!!!
Квартирный вопрос
Когда-то давным-давно, сидя на сцене Театра Варьете, один из гостей Москвы произнёс роковые слова: «Москвичей испортил квартирный вопрос». Конечно, он кое в чём лукавил и что-то недоговаривал, прекрасно зная, что квартирный вопрос испортил не только москвичей, но и всю страну. Живя в коммуналках и бараках, люди и днём, и ночью мечтали только об одном – отдельной квартире и избавления от надоевших соседей, что, порой, превращали коммунальную жизнь в ужасный кошмар, длящийся вечность, и из которого не было никакого выхода.
В советские времена все квартиры распределялись государством, а значит, проворачивать всевозможные махинации и отъём этих квартир было очень сложно и опасно. За каждым жильцом стоял мощный аппарат, и воевать с ним, если и решались, то очень немногие.
И вот, через много лет, когда сам человек приобрёл качества сатаны, он стал проворачивать такие операции с чужими квартирами, о которых черти даже не догадывались.
Жителей страны испортила частная собственность на эти самые квартиры, а раз собственником стал отдельный индивид, открылись бесконечные возможности их отъёма, не боясь, что государство станет на защиту несчастных. И по всей стране стали плодиться сотни тысяч выброшенных на улицу людей, а десятки тысяч, не захотев расстаться с жильём, ушли в мир, где не нужно уже ничего, потому что там всегда исключительная благодать. Там квартир хватало на всех.
Ну да ладно, к вопросу о жилье мы ещё вернёмся.
Закончилось лето, отплакалась осень, ударили морозы, и настал час защиты дипломов.
Лютовал февраль, чего не скажешь о Государственной аттестационной комиссии, и наши герои студенты вышли на подиум, чтобы убедить профессоров в своей полной профессиональной пригодности и удивить своими знаниями маститых и придирчивых.
Первой защищалась Маргарита и, закончив доклад, она получила пятёрку, а руководитель её кафедры сообщил, что ей предложили поступить в аспирантуру и продолжить работу в родной alma mater, что открывало огромные перспективы её будущей жизни.
Отпраздновав пятёрку и замахнувшись на будущее, молодые люди рано легли спать, поскольку завтра решалась судьба мастера астрофизики, и чей диплом будут слушать очень известные учёные. Таков был состав комиссии.
Не став тянут кота за хвост, Александр начал с главного и тем самым заставил присутствующих перенестись в далёкое прошлое нашей Вселенной, рассказав, с чего всё началось.
– …Вселенная готовилась к своему рождению. Каждые сорок миллиардов лет она сжималась, какое-то мгновение замирала в раздумье, а потом взрывалась и, разлетаясь во все стороны, производила звёзды, галактики, квазары и многое, многое другое, что в конечном итоге рождало жизнь. А уже сама жизнь, в мучительных родах, выбрасывала на свет Божий разум, который, очень часто, эту жизнь и уничтожал.
Итак, замерев на секунду, огромный клубок бывшей Вселенной, вобравший в себя всю массу элементарных частиц, что когда-то составляла необъятное, вдруг, превратился в фотоны. А значит, частиц с массой покоя не стало. Масса просто исчезла. С ней исчезло гравитационное поле, пространство и время. А раз не стало силы, способной удержать неимоверное внутреннее давление – этот фотонный клубок взорвался.
Вселенная родилась!!!
Устремившись во все стороны света, фотоны начали сталкиваться и рождать электроны. Так появилась первая масса, а значит – гравитация, время и пространство. Но фотоны летят с единственно возможной скоростью – скоростью света, что недопустимо для электронов. И рождённые от фотонов электроны, перераспределив энергию в массу, полетели со значительно меньшей скоростью. Потом появились протоны и нейтроны, их скорость упала ещё в две тысячи раз, и Вселенная приступила к строительству своего родного дома, при этом, законы такого строительства определялись устройством её кирпичиков – электронов, протонов и нейтронов.
Ничего другого, кроме того, что сегодня есть во Вселенной, не могло быть создано, а значит, та программа, что была заложена в элементарных частицах, сопоставима с семью днями Господа, правда, вселенские семь дней растянулись на многие миллиарды лет и продолжаются до сих пор.
А что Вы хотите? Вселенная шла неизведанным путём, методом проб и ошибок, а Господь знал, что творил и, в конце концов, сотворил человека.
Для того чтобы создать человека, Вселенной потребовались миллиарды лет, а наличие у всего живого компьютерной программы в образе одной и той же спирали ДНК, подталкивает к мысли, что и во всей Вселенной принцип зарождения и развития жизни должен быть одним и тем же…
Доклад слушали с таким вниманием и так увлечённо, что даже не заметили, как дипломант замолчал. И, помолчав в тишине аудитории с минуту, Саша тихо сказал:
Читать бесплатно другие книги:
