4,5 товарища Матросов Константин

За последние годы на нашу страну обрушилось множество испытаний: падение цен на нефть, рост курса валют, террористические угрозы, неурожай арбузов в Астраханской области, а также, снижение среднего балла по ЕГЭ на целых три единицы. С последним власти решили не мириться. В срочном порядке чиновники министерства образования образовали закон, по которому максимальный возраст преподавания в государственных среднеобразовательных учреждениях не должен превышать шестидесяти лет.

Пенсионеры и пенсионерки цеплялись за свои места с невиданным для их возраста напором, однако, даже их развитая хватка, тренированная на казённом социалистическом имуществе, оказалась неспособна удержать за ними место.

Под жизнеутверждающим девизом «Дорогу молодым!» молодым дали дорогу. Дорога эта оказалось совсем не из жёлтого кирпича, а, напротив, до ужаса терниста, и порой настолько труднопроходима, что нормальные герои предпочитали идти в обход.

Освободившиеся после пенсионеров места стали вакантны, и шли в комплекте с пониженной зарплатой, урезанным правом голоса и чувством собственной неудовлетворённости. На такую работу шли все те, кто окончил педагогический университет, но так и не смог с дипломом устроиться ни в макдональдс, ни в таксисты, ни в грузчики.

Перспективы на таком месте лежали на ладони – сидеть на своей должности до сорока лет, и, достигнув кризиса среднего возраста, благополучно спиться. Вариант то, что надо. Очень здорово, когда работа действительно может приносить человеку удовольствие. Вакантные места учителей оказались заполнены такими вот мечтателями, которые грезили о том моменте, когда работа станет им в радость.

К сожалению, погружённые в свои мечты, молодые учителя отвлекались от учебного процесса, идя к своей цели семимильными шагами. Те же, кто всё-таки действительно хотел внести в юные головы хоть немного светлой мысли, спотыкались вначале пути о стойкое нежелание юных бездарований чему-либо обучаться. И дело ведь совсем не в том, что с каждым годом, как говорили ещё недавно бывшие учителя, дети становились всё тупее и тупее. Причины лежали на поверхности, а именно в системе образования, которая устарела морально вместе со своими носителями, приблизительно так же, как дискеты три с половиной. Устарела не только сама программа образования, связанная с развитием прогресса, но и в принципе подход к детям, не менявшийся со времён царской России.

План министерства по поднятию уровня среднего образования успешно выполнил первый этап по увольнению пожилых преподавателей. Отчитавшись премьер-министру о том, что двухгодичный план уже исполнен на тридцать три процента, чиновники умыли руки и оставили выполнение финальной незначительной части на головы директоров МОУ, с которых они и будут спрашивать результат. В случае же провала придётся обвинить всех директоров в массовом заговоре, диверсии и подрыве государственного строя.

Первый год эксперимента провалился с оглушительным треском, но паники в управляющих верхах не было. Чего раньше времени суетиться, план то трёхгодичный, авось, чего и изменится? Директора, не будь дураки и дуры, понимали, что в случае провала программы, в первую очередь полетят их головы, а руководство из министерства образования лишь отчитают, и если повезёт, быть может, даже погрозят пальчиком. Требовалось что-то делать, но плана как стабилизировать ситуацию не было. Это вообще относилось к стране в частности на любую непредвиденную ситуацию.

Каждый оказался в своей лодке. Общего рецепта никто не имел, и каждой школе пришлось самой выбирать путь, который поможет им набрать эти проклятые недостающие три балла.

Школа, в которую устроился на работу преподавателем Сергей Анатольевич Вульф, решила набирать на работу не молодых педагогов, но молодых специалистов, которые успели познать горький вкус научного мира изнутри. Расчёт был сделан на то, что если новые учителя и окажутся неспособными найти к детям подход, они всегда смогут натренировать их как биороботов на решение поставленной задачи. Но всё-таки это был запасной вариант. В отличие от своих коллег, директор МОУ №121 Раиса Ивановна Кизяк старалась дать учащимся в своей школе хорошее образование, поэтому на замену ушедшим пожилым преподавателям, им на смену пришла перспективная молодёжь.

Сам Сергей Анатольевич узнал об освободившейся вакансии совершенно случайно. Пятничными вечерами после работы в НИИ при местном государственном университете, он как обычно сидел на кухне со своей сестрой, и за рюмочкой армянского чаю вёл с ней разговоры о жизни и о планах на неё. Его сестра – Светлана Юрьевна, являлась подполковником дорожной полиции и начальником ГИБДД по их городу поселкового типа. В свои тридцать четыре она так многого добилась, но всё равно, каждый пятничный вечер, ей приходилось выслушивать нравоучения от своего сводного двадцатисемилетнего брата. Поначалу, когда их родители только сошлись, они воспринимали друг друга в штыки. Они ведь и правда, были чужие друг другу люди. Для неё, ещё ребёнком, Вульф являлся занозой в заднице. Но со временем, эта заноза начала расти, она стала неотъемлемой частью Светланы, и, в конце концов, эта заноза выросла в прекрасное дерево, которое было готово её защитить от невзгод и косых взглядов, если она споткнётся на своём жизненном пути.

– Послушай меня, Серова, тебе уже тридцать четыре, – между делом решил напомнить Вульф. – Мне кажется, настало твоё время для семейной жизни. Нет, я не говорю, что ты стареешь, что годы утекают, что со временем товар теряет покупательский интерес. Нет, всего этого я говорить не стану. Но вот тот факт, что ты каждую пятницу хлещешь трёхзвёздочный коньяк на кухне своего брата, заставляет меня беспокоиться о твоём будущем.

– Ты же не думаешь, что я сопьюсь? – пытаясь взглядом найти истину в рюмке, спросила Светлана.

– Нет, я думаю, что я разорюсь. Такие посиделки очень больно бьют по карману. А мне ещё надо где-то найти паровую турбину для своего проекта…

– Чего ты там бормочешь, я не слышу?

– Говорю, что жениха тебе найду за этот год. Надо тебя пристроить куда-то, пока тридцать пять не стукнуло.

– Я сама сейчас тебя стукну! – Серова взяла со стола палку колбасы и замахнулась для сокрушительного удара прямиком между глаз брату.

– Но-но-но, попрошу без рук! – остановил запал сестры Вульф, вытянув ладонь вперёд. – Я, между прочим, из самых чистых побуждений!

– Твои побуждения также чисты, как наша речка!

– Вот, зря ты так. Между прочим, в этом году коллеги из лаборатории химического анализа брали пробы из водоёма, и результаты, между прочим, очень даже оптимистичные, уровень загрязнения снизился в два раза!

– И что, там теперь купаться можно?

– Боже упаси! – открестился Сергей Анатольевич. – Но зато вода из этой реки уже не вызывает спонтанные мутации у растений.

– Всё с тобой понятно, – махнула рукой Серова, продолжая уплетать сервелат. – И что, ты правда искать станешь? Из чистых филантропических побуждений?

Светлана сняла со стены шашку, резким взмахом поделила колбасу пополам, и отдала половину братцу.

– Конечно. Да тут и искать то особо ничего не надо. Достаточно найти того, который услышав, что ты подполковник дорожной полиции, не будет просить приковать его наручниками к батарее.

– Наручники – их предел, – с томным вздохом произнесла Светлана Юрьевна. – У меня есть полосатый жезл, так почему-то никому из моих мужчин игры с ним не пришлось по нраву.

– Сестрёнка, это слишком много откровений на сегодня. – Вульф заёрзал на стуле. – Я понятия не имею, зачем начальнику ГИБДД наручники, но теперь я знаю, что они есть. И ещё кое-что, что мне очень хотелось бы забыть.

– Ага, а будешь дальше продолжать издеваться, я тебе такое расскажу о своей личной жизни, ты потом спать ночами не сможешь из-за крутящихся картин в голове – подняла рюмку сестра.

– Понял, понял. Но если всё-таки я оплошаю, отправлю тебя на курсы соблазнения, – поддержал её брат.

Серова расхохоталась.

– Всё-таки любишь ты других учить. Шёл бы в школу, там сейчас такие, как ты, нужны.

И тут Вульфа осенило. Он уже давно хотел уйти из НИИ, так как работа там занимала слишком много времени, которого совсем не оставалось на личный проект. А школа… Школа – это было то, что нужно. Ведь дети – это наше будущее. А также бесплатная рабочая сила, готовая за четвёрку сделать дневную норму грузчика из магазина бытовой техники. А уж стоит ли говорить, на что они готовы за пятёрку…

– Эй, ты чего там задумался? Выглядел так, словно думал о плане по захвату мира.

– Лучше сестрёнка, лучше, – подмигнул Серовой Вульф, – в понедельник я иду устраиваться в школу.

***

Сергей Анатольевич зашёл в отдел кадров своего НИИ, и, положив на стол заявление об увольнении по собственному желанию, постарался поскорее ретироваться, пока эта новость не разлетелась по всему институту. Он не стал дожидаться положенных двух недель, а просто достал из потаённых запасов заявление, подписанное три года назад его начальником на новогоднем корпоративе. Всё, что оставалось Вульфу, так это поставить нужную дату, и в подходящий момент свалить, желательно, не наведя шороху.

Это, конечно, достойное стремление, хоть и бессмысленное. Новость о том, что от них уходит их самый ценный младший научный сотрудник мгновенно прозвенела в каждом уголке института.

Едва молодой учёный покинул отдел кадров, к нему подбежал маленький лысый мужичок в коричневом клетчатом костюме.

– Сергей Анатольевич, дорогой, что же ты такие поспешные решения принимаешь? Ты ведь молодой, опытный, трудолюбивый и преуспевающий сотрудник. Ну, вот ответь, кому ты нужен там, кроме нас? Да вы же…

– Извольте, Константин Сергеевич, – Вульф жестом прервал собеседника. Я решил вносить вклад в отечественную науку на ранних этапах её созидания. Буду в школе преподавать, так сказать, внушать светлым головам мысль о том, что им везде закрыта дорога, кроме нашего местного НИИ, которое единственное готово их принять с распростёртыми объятиями.

– Какая отечественная наука? О чём ты? Глупости то не говори, – непонимающе развёл руками Константин Сергеевич. – В любом случае, это твой выбор. Ты прав, наш НИИ рад любому. Поэтому если надумаешь вернуться, твоё место будет ждать. Конечно, зарплату мы тебе урежем и увеличим рабочие часы, но знай, всегда есть место, где тебя ждут.

– Я, несомненно, расскажу о вашей щедрости своим будущим ученикам. Если после услышанного они до сих пор будут рваться поступать к вам, то это первый признак того, что у ребёнка серьёзные проблемы с развитием.

– Это хорошо, – обрадовался старичок, – нам нужны горячие головы! Удачи там, на новом месте, не дай этим мелким засранцам высосать из тебя всю душу.

– И вам всего лучшего, Константин Сергеевич. Не переживайте, наш НИИ позаботился об этом. Благодаря нему, они останутся голодными.

Вульф попрощался со своим бывшим начальником, и пока его не выцепили уже бывшие коллеги, в три прыжка залетел в закрывающийся лифт и спустился к парковке, где его ожидала старенькая тёмно-зелёная девятка, которую он выиграл карты у одного из коллег по НИИ.

Бросив прощальный взгляд на институт, не в силах скрыть радость, физик отправился домой, собирать документы для трудоустройства.

Отрубив себе все пути к отступлению, Вульф отправился искать работу в школе. В какую возьмут, в такую возьмут. А начать он решил с той, которая была ближе к дому.

***

Первое собеседование Вульф собрался пройти в гимназии сразу напротив своего дома. Несмотря на тот факт, что Сергей Анатольевич жил далеко не в самом престижном районе их город, заведение это считалось элитным. В нём учились в основном дети обеспеченных людей, которым хватает денег на все свои нужды, а также на образование чада, но не хватает на то, чтобы переехать в другую страну. Или хотя бы город. Ну, или район.

Это гимназия была выбрана неспроста. Глаз Вульфа пал на неё не потому что она считалась элитной, совсем нет. Просто нет ничего прекраснее, когда тебя, и место работы разделяет две минуты ходьбы пешком, а это – два дополнительных часа нормальной жизни в день, а то, быть может, даже сна.

Вульф копался в своей папке с документами, и набирал все виды возможных бумажек, которые ему могут понадобиться на собеседовании: он взял паспорт, трудовую книжку, страховой полис, справку c последнего медицинского обследования, которое ему щедро предоставило НИИ, выписку из банка о наличии на его счету некоторых средств, справку об отсутствии судимостей, грамоту рыболова-любителя, а также несколько фотокарточек из детства, юности, и уже текущего зрелого возраста, на случай, если потребуется сделать коллаж из своих фотографий.

Собрав всё необходимое, Вульф положил всё это в папку, а папку убрал в рюкзак. Достав свой костюм тройку, которые он надевал только на различные приёмы да походы в театр, он перевесил его в другую сторону, чтобы достать чистую глаженую рубашку, которую он всегда имел в запасе – на всякий случай.

Надев синюю клетчатую рубашку и обычные свои ежедневные синие джинсы, Вульф обул белые беговые кроссовки, взял рюкзак, и бросил на себя оценивающий взгляд в зеркало. Он попытался зачесать рукой непослушные волосы, но через пару минут бросил это бесполезное занятие – на короткой прическе почти и незаметно.

Дорога до гимназии заняла действительно две минуты, и мысль о том, что он будет неторопливым шагом идти на работу, вместо двухчасового стояния в пробках в обе стороны, грела Сергею Анатольевичу душу.

И точно также, тихой поступью, не торопясь, Вульф вошёл внутрь. Тем не менее, в школу он не попал. Ему преградила дорогу уже пожилая женщина-охранник, чьи волосы были выкрашены в бледно фиолетовый цвет жвачки.

– Молодой человек, вы куда? Школа закрыта, летние каникулы.

– Я к директору, – ответил Вульф, с приветливой улыбкой на лице.

– К Николаю Степановичу? – настороженно спросила женщина. – Вам назначено?

– Меня там ждут, – честно ответил Сергей Анатольевич, в надежде, что где-то там, кто-то его действительно ждёт с распростёртыми объятиями.

Женщина прищурилась, но, тем не менее, пустила Вульфа за порог. Но не внутрь школы.

– Пройдите за ширму, раздевайтесь, личные вещи приготовьте к досмотру.

– В смысле раздевайтесь? – ошарашено переспросил физик, не ожидавший такого тщательного фейсконтроля в школе. – Я не могу вот так сразу…

– А, ну это ничего, я могу включить музыку.

Охранник и правда включила радиоприёмник, который был настроен на частоту «Блатняк FM». Песня, игравшая по радио, оказалась Вульфу не знакома, но он уловил, что там поётся про настоящую мужскую любовь, которая возможна только между заключёнными в тюрьме.

– Какая красивая песня, – заключил Вульф, – мне вообще нравятся песни о любви. Но я всё равно отказываюсь раздеваться перед вами.

– Если вы будете упорствовать, я приду к выводу, что вы что-то скрываете, и тогда мне придётся проводить личностный досмотр.

Женщина помахала у Вульфа перед носом парой резиновых медицинских перчаток, и, сложив дважды два, Сергей Анатольевич зашёл за ширму и принялся снимать одежду. Процесс шёл неуверенно и робко, из-за маячившей за ширмой охранника, но всё же, медленно, но продвигался. Каждый снятый с себя элемент гардероба, Вульф передавал своей смотрительнице на детальное изучение. Наконец оставшись лишь в трусах и носках, Вульф выглянул из-за ширмы и поинтересовался у женщины:

– А нижнее бельё снимать?

Повисла тишина. По лицу надзирательницы было видно, что она пребывает в тяжёлых раздумьях. Прошло около полминуты, прежде чем она ответила:

– Нет, можете одеваться.

– Но ведь там самое интересное, – иронично шепнул Вульф сам себе.

– Вы что-то сказали? – переспросила охранник, зачем-то прищурившись.

– Нет-нет, ничего, – энергично замотал головой Вульф, и в ускоренном режиме нацепил на себя всё, что было на нём две минуты назад.

Сергей Анатольевич вышел из-за ширмы, а охранник уже держала в руках его рюкзак.

– Приступаем к фазе номер два, – рапортовала она, и под молчаливый протест начинающего учителя, расстегнула его рюкзак.

Тем не менее, ничего интересного для себя женщина не обнаружила, кроме, пожалуй, детских фотографий Сергея Анатольевича. Она сидела и тщательно рассматривала их, а узнав, что Вульф физик, и пришёл устраиваться учителем, сказала, что ещё в детстве по его лицу было понятно, что он станет физиком. Молодой учитель не знал, являлось это комплиментом или оскорблением, но на всякий случай поблагодарил стражницу порядка.

Получив свой рюкзак обратно, Сергей Анатольевич поинтересовался, где находится кабинет директора. Закрыв входную дверь, охранник приказала Вульфу следовать за ней.

Пока они шли к кабинету директора, физик успевал оглядываться по сторонам, попутно убеждаясь, что он определённо хотел бы здесь работать. Изнутри школа была отделана по высшему разряду. Например, около входа стояли деревянные лавочки из цельного бруса, которые были расписаны не ручками или карандашами, а дорогими фломастерами. Наклейки на стенах в укромных уголках были коллекционными. Всё остальное, вроде полов, стен, перил и прочих вещей тоже бросалось в глаза, но это мелочи.

Наконец, охранник проводила Вульфа к кабинету директора. Найти путь к кабинету не составило труда. Не смотря на то, что на стенах не было нарисовано стрелочек, путь до цели был выстелен лепестками роз. С такой подсказкой дорогу бы Сергей Анатольевич смог бы и самостоятельно найти.

Эскорт, состоящий из одного человека, не намеревался покидать Вульфа до тех пор, пока конвоируемый не войдёт в область ответственности непосредственно руководящего состава.

Поймав на себе грозный взгляд своей надсмотрщицы, и сделав три коротких вдоха, три глубоких, и снова три коротких, Вульф стал надеяться на лучшее. В идеале, конечно, чтобы совершенно случайно, в этой школе освободилась кандидатура преподавателя физики, и совершенной случайно, Сергей Анатольевич ей соответствовал.

Вульф постучался в дверь, и, дождавшись разрешения, вошёл внутрь, оставляя за собой, женщину-поводыря.

– Здравствуйте, я хотел бы устроиться в вашу школу преподавателем физики, – начал Вульф издалека, насколько смог.

За столом, сошедшим, словно со страниц учебника истории императорской России, сидел пожилой мужчина с залысинами, в коричневом клетчатом костюме, и зачёсанной набок чёлкой. Он внимательно смотрел на Вульфа, пытаясь переварить случившееся. Наверняка он не ожидал подобной наглости, что учитель, вместо того, чтобы искать вакансию и идти в отдел кадров, пойдёт сразу к нему.

– Невероятно, – вымолвил мужчина, и ударил кончиками кистей по краю стола. – Я просто не могу поверить в это!

– Да, я понимаю, это всё так неожиданно… – начал оправдываться Сергей Анатольевич, переминаясь с ноги на ногу.

– Неожиданно?! – переспросил директор. – Да это просто феноменально!

Николай Степанович встал из-за стола, и медленными шагами приблизился к Вульфу.

– Нет слов! – заключил мужчина и довольно хлопнул в ладоши. – Я только десять минут назад разместил на сайте вакансию преподавателя физики, и, вуаля, вот вы здесь! Воистину, цифровые технологии – вершина развития цивилизации!

– Это ещё что, – вжился в роль Сергей Анатольевич, прекратив свои ужимки, – если бы меня не задержали, я бы через пару минут был бы уже у вас в кабинете. Мне как раз до школы ровно две минуты пешком идти. Если бы не ваша охранник на входе…

– О чём вы? – с неподдельным удивлением спросил Николай Степанович. У нас, разумеется, есть охранник, и сейчас в отпуске, летние каникулы же. Во многих школах проходит практика, но у нас хватает финансирования нанимать работников.

– О-о-о, – Вульфа передёрнуло.

– В любом случае, это просто подарок судьбы, что вы явились к нам. Мы как раз лишились преподавателя по физике. Как вас зовут, кстати?

– Сергей Анатольевич. Я соболезную вам.

– Николай Степанович, очень приятно. Это действительно печально, от нас уходят самые лучшие. Декрет не щадит никого.

– Так ваш бывший преподаватель в декрете?

– Представляете, так и есть. Ещё в воскресенье в школе гуляли свадьбу, а вот сегодня с утра выясняется, что Наталья Вадимовна беременна. И это в её-то сорок восемь!

– Они с мужем должны быть счастливы, – подытожил Вульф. – Ребёнок в таком-то возрасте! Наверняка он желанный!

– О чём и речь, в таком то возрасте… Видите ли, наша преподавательница закрутила роман с нашим учеником. Не подумайте, ничего такого, всё по любви. Не смотря на то, что они учитель и ученик, в уставе нашей школы нигде не написано, что преподаватель не может иметь роман с учеником, если тот достиг возраста согласия.

На этих словах Вульф приободрился, эта школа ему нравилась всё больше и больше. Иногда всё-таки из ниоткуда возникают мечты иметь в сорок лет шестнадцатилетнюю жену, когда появляется такая возможность.

– Не смотря на то, что некоторые были против такой пары, отец ученика сказал, что доверяет выбору своего сына, тем более что в этой женщине он уверен. Она как раз вела у него физику в школе двадцать пять лет назад. В конечном счёте, свадьбу провели здесь, в школе, такого было пожелания невесты.

– А, так вот откуда лепестки роз, разбросанные по полу, и ведущие к вашему кабинету, – догадался Сергей Анатольевич.

– Да нет, – пожал плечами Николай Степанович, – просто лепестки роз служат проводником для положительной энергии снаружи здания.

– Точно, – кивнул головой Вульф, – главное, не говорите другим физикам этого.

Николай Степанович усмехнулся.

– Знаете, вы мне напоминаете одного человека. Ещё давным-давно, вы тогда, наверное, ещё даже под стол пешком не ходили, я работал в НИИ нашего университета. И была там одна персона… Физик, по образованию, между прочим, я-то сам биолог. Такие разные люди, такие разные интересы, и всё-таки, мы были вместе, и это было невероятное время. Но потом мы поссорились, я психанул, уволился из НИИ, с тех пор не знаю, где моя бывшая любовь. Знаете, вы похожи на мою вторую половинку, напоминаете мне о молодости…

– Так я сам в НИИ работал, вот, буквально до сегодняшнего дня. Вы скажите, о ком речь ведёте, я вам поведаю, знаю кого. Может, ваша любовь всё ещё работает там и ждёт вас!

– Правда? – неуверенно спросил директор, смахнув нахлынувшие от воспоминаний слёзы. – Тогда, быть может, вы знаете Федотова?

– Константина Сергеевича? Конечно, знаю, он бывший мой начальник, только, причём он здесь?

Глаза Николая Степанович заблестели, и он спрятал их от Вульфа, прикрыв лицо ладонью.

– Что с вами? Что вас так расстроило. Неужели…

Николай Степанович уселся в угол, обхватив колени руками. Слёзы ручьём текли у него из глаз, сопровождаясь печальными всхлипами.

Вульф медленно подошёл к директору, и, кося взгляд, небрежно потрепал его за плечо.

– Эй, не плачьте, я не могу видеть мужские слёзы. Мне тоже хочется плакать, когда я вижу слёзы других мужчин. Вы же понимаете, куда я клоню? Замкнутый круг! Я вижу свои слёзы и мне охота плакать ещё сильнее! В итоге всё длится до тех пор, пока мне не брызнут в глаза перцовым баллончиком.

Стенания мужчины не прекращались, а даже наоборот, усугубились, как только он увидел наворачивающиеся слёзы на глазах у Вульфа.

– Да успокойтесь вы! – Вульф зарядил пощёчину Николаю Степановичу, держа себя в руках из последних сил. – Быть может, это шанс вернуть всё как было! А мне, ну так, между делом, начать работать у вас, – к слову добавил Сергей Анатольевич.

Директор вроде успокоился, и, вытерев слёзы тыльной стороной ладони, встал, отряхнулся, и сел на своё рабочее место.

– Я, как только вас увидел, сразу вспомнил о нём. Вы вылитая копия его, – разоткровенничался Николай Степанович, вытирая платком опухшие глаза. – Ах, и как же прекрасно он играл на фортепиано! Он был словно человек оркестр, одновременно играя на фортепиано и на моих струнах души.

– Вообще ничего общего, – отрицательно закачал головой Вульф, – мне вообще медведь на ухо наступил. Это конечно совершенно не значит, что я не могу играть на фортепиано. Могу. Но зачастую не в такт, да и другим не нравится. Хотя, на вкус и цвет. И всё же, бросьте, он сейчас седой уже, справный, живот не даст соврать, облысел уже почти весь.

– А раньше был как вы! – снова расчувствовался директор, но Вульф остановил его движением руки.

– Что значит как я? Вы же не имеете в виду, что в возрасте я стану как Константин Сергеевич?

– Никуда от этого не деться, – развёл руками Николай Степанович. – Старость… Никуда от неё не деться. Она, как пищевое отравление, обязательно тебя настигнет, когда ты этого меньше всего ожидаешь. А гены… Бессердечные сволочи… Собственно, как Игорь Алексеевич, тоже с нами в НИИ работал. Редкостная скотина…

В ногах у Вульфа появилась слабость. Он схватился за голову, и обессилено рухнул в угол, который минуту назад оккупировал расстроившийся директор.

– Я не хочу становиться лысым…

Истерика Вульфа отличалась от той, в которой ещё недавно прибывал Николай Степанович – полное отчаяние. Он сидел в углу, обхватив себя за плечи, и покачивался вперёд-назад.

Горе директора было несопоставимо с горем Сергея Анатольевича, по крайней мере, так считал сам физик. Николай Степанович, встал, подошёл к Вульфу, и принялся его утешать.

– Успокойтесь, успокойтесь, это всего лишь слова. Тем более, сейчас отлично проводят пересадку волос! – директор небрежно похлопал Вульфу по плечу.

– Правда? – с надеждой спросил физик, потихоньку выходя из ступора.

– Разумеется! – обнадеживающе ответил директор. – Видите вот эти вот шикарные локоны? – директор закатал рукава и показал Сергею Анатольевичу предплечья. – Пересадили с головы.

Вульф сделал несколько глубоких вдохов, после чего, наконец, смог успокоиться.

– Знаете, у меня практически нет слабостей, я имею в виду, мало что может меня выбить из колеи, но это… Вы неосознанно прямо попали в мою ахиллесову пяту.

– Я вас понимаю, если честно, – Николай Степанович вновь вернулся за свой стол, – я однажды вытащил ребёнка из огня, так что мои волосяные фолликулы на руках обгорели. Вместе с кожей разумеется. А теперь, – Николай Степанович вновь захвастался своими роскошными волосами, вертя их перед физиком – давайте всё-таки вернёмся к обсуждению вашей кандидатуры, присаживайтесь

– Разумеется, – Вульф окончательно успокоился, встал из угла, и сел на стул напротив директора.

– Что касается того факта, что вы работали в нашем НИИ, да ещё и с Константином Сергеевичем, лишь означает, что вы очень талантливый и сильный молодой человек, который готов трудиться над решением сложных задач, почти за идею. К сожалению, это является и причиной, по которой взять я вас не могу. Видите ли… – директор замялся, – каждый раз, когда я буду видеть вас, будет мне напоминать о том времени, когда, когда.…

На глазах Николая Степановича вновь навернулись слёзы. Вульф размял правое плечо и замахнулся вновь для приводящего в себя удара, но, похоже, этого оказалось достаточно, и директор смог снова взять себя в руки.

– В общем, это не из-за вас, а из-за меня, соболезную, что так произошло. Но вы не расстраивайтесь! Я дам вам рекомендацию в соседней школе, они тоже как раз нуждаются в преподавателе. Директор там может быть и старой закалки, и у неё есть некоторые стереотипы, но это ничего. Я сделаю звонок, и попрошу назначить вам собеседование. Когда вы хотите? Сегодня? У вас как раз целый день впереди ещё!

Сергей Анатольевич сидел молча, и лишь иногда кивал головой. Когда директор закончил свою речь, физик кивнул ещё три раза, после чего задумался над ответом на заданный вопрос.

– Нет, – отрицательно покачал головой Сергей Анатольевич, – давайте завтра. Я конечно крепкий орешек, но боюсь, если те мысли, которые вы мне внушили, придут ко мне в голову прямо на собеседовании, всё закончится не слишком хорошо, и не уверен, что для меня найдётся угол.

– Не надо волноваться, – добродушно улыбнулся Николай Степанович, – развеетесь и забудете о том, что я вам сказал. На время…

– Так и быть, но значит, мне придётся это сделать сегодня.

– Как пожелаете, – согласился директор. – Не волнуйтесь, я сейчас же позвоню Инессе Павловне и сообщу ей о вас.

– А это которая школа? – решил уточнить Вульф.

– Сто сорок восьмая. Конечно, она не такая современная, как наша, но мы, всё же, сотрудничаем, и иногда, проводим совместные занятия и семинары. В эти трудные времена мы должны держаться вместе!

– Понятно, понятно… Хорошо, тогда я пошёл, надеюсь, завтра я о себе ничего нового не узнаю, – Вульф встал со стула и пошёл к выходу.

– Ещё раз простите, что так произошло, – бросил ему в спину директор.

Сергей Анатольевич остановился около двери, и повернулся к нему спиной:

– А на вашем месте, я бы связался с Константином Сергеевичем, мало ли что. Всего доброго.

Перешагнув порог, Вульф облокотился на стену и глубоко выдохнул.

– Любовь… Что тут поделаешь?

Достав из кармана джинсов телефон, физик позвонил своей сестре, которая стояла у него под номером один быстрого набора.

– Эй, сестрица, как дела? Что делаешь?

– Ты не поверишь, работаю, – раздался из трубки ворчливый голос Светланы Юрьевны. – Ничего, скоро и ты узнаешь, что это такое.

– Вот чего ты разворчалась? Ведёшь себя как старая бабка.

– Ещё одно упоминание о возрасте, и я перестану тебя кормить, когда ты будешь у меня в гостях. Ещё и полбу ка-а-ак дам тебе!

– Полегче, не надо угрожать! Мне просто сегодня сообщили неприятную новость, и мне нужен человек, который поможет мне пережить это горе.

– Что случилось, тебя на работу не взяли? Ты поэтому так расстроен?

– Не взяли, но нет, не поэтому. Дома всё объясню. Заваливайся после работы ко мне. И да, купи чего-нибудь трёхзвёздочного. Можешь, конечно, принести плакат с поясом Ориона, но я бы всё-таки предпочёл коньяк.

Вульф отправился домой. Остаток дня он проспал, готовясь к ночным посиделкам. Конечно, это было нечестно, учитывая, что его сестра придёт сразу после работы, но на то она и офицер полиции, что должна нести все тяготы, которые выпадают не только на службе, но и в повседневной жизни.

На улице уже начало темнеть, когда Светлана Юрьевна удосужилась появиться.

– Ну что там у тебя стряслось братец? – начала она с порога, как только Вульф открыл дверь.

– И тебе привет. Разувайся и проходи. Я не могу об этом говорить вот так, с нахрапу.

– Погоди, что то и правда столь серьёзное? – обеспокоенно спросила Светлана Юрьевна, снимая свой плащ.

– Ты даже не представляешь, – искренне ответил Вульф, – ты даже не представляешь…

***

Зычный гогот товарища подполковника разлетался по полупустой квартире Вульфа. На мгновение казалось, что Светлана Юрьевна успокаивается, но потом выяснялось, что затишье было лишь только потому, что без воздуха не могут жить даже самые стойкие офицеры полиции.

– Хватит ржать, Серова! – раздражённо скомандовал Сергей Анатольевич. – Это тебе не шутки! Я тебе душу излил, а ты?!

Внятного ответа не последовало, лишь заливистый смех, переходящий во всхлипывание.

– Кто бы знал, что единственное, чего боится мой брат – это облысение! – заключила сестра, вытирая слёзы с краешков глаз.

– Не единственное, – заметил её младший брат, – ещё я боюсь аневризмы и пранкеров.

– Это не самые типичные поводы для паники, – скептично заметила товарищ подполковник, стараясь вновь не сорваться на хохот. – Последует ли какое-нибудь разумное объяснение, или всё точно так же, как с твоими научными исследованиями – просто порыв?

– Всё очевидно, – недовольно отозвался Вульф, – я, если честно, в шоке, что единственный, кто осознаёт всю их опасность – я.

– И в чём же их опасность, ну-ка, просвети нас, неучей.

– Хорошо. Вот представь, живёшь ты себе, живёшь, никого не трогаешь, а потом.…

– Что потом? – заинтересованно спросила Светлана Юрьевна, пододвигаясь к брату поближе.

– Бам! – резко выкрикнул Вульф, вздымая руки к солнцу.

Серова он неожиданности подалась назад, и чуть не рухнула со стула. Чтобы не упасть, она попыталась ухватиться за что-то, рука её сразу нащупала лимон на столе. Вернув себя в исходное положение, размахивая руками, она заодно кинула лимон в своего братца. Двух зайцев одним махом.

– Вот-вот, то, что надо, – Сергей Анатольевич перехватил лимон, держа его прямо перед носом. – Бам, и смерть! Ну, или овощем станешь, лицо у тебя будет вот такое.

Вульф впился зубами в жёлтый фрукт, и спустя мгновение корчился в неподдельном отвращении.

– Вот приблизительно так выглядеть будешь, после удара, – сказал физик, периодически подёргиваясь от кислых воспоминаний.

– Обещай мне, что не скончаешься от аневризмы, – попросила Светлана Юрьевна брата. – При мне, разумеется, я имею в виду. Твоё лицо было ужасно. Нет, я, конечно, понимаю, что после смерти мышцы расслабляются. Но я не хочу запомнить тебя таким! А вдруг они не расслабятся? А если ты скончаешься дома, например, когда никого не будет рядом? Нет, хорошо, конечно, если тебя обнаружат в ближайшие сутки, это нормально. А если на следующие? Через двадцать четыре часа начинается трупное окоченение, и твои мышцы останутся так, как они были в момент смерти, быть может, в этой ужасной гримасе. Ну а если позже? Когда тело начнёт разлагаться? Ты мало того, что будешь выглядеть ужасно, ты и пахнуть будешь соответственно.

– Я никогда не думал об этом, – обеспокоенно заговорил Вульф.

– Стоило бы, мало ли что.

– Всё-таки, ты злая – подтвердил свои опасения Сергей Анатольевич.

– Ага, – согласилась Светлана Юрьевна, – давай выпьем.

– Тогда за то, чтобы ни у кого из нас не было аневризм, – искренне произнёс тост Вульф.

– За это, я, пожалуй, выпью, – согласилась Серова, и они с братом обменялись лёгким ударом рюмок. – Не часто ты говоришь такие поистине прекрасные тосты.

– У меня бывают периоды, – скромно согласился физик.

Светлана Юрьевна почесала в затылке.

– Хорошо, ладно, мы выяснили с аневризмой. Возможно даже, я смогу это принять. Но что насчёт пранкеров? Это же те ребята, которые устраивают розыгрыши, так ведь? Обыкновенные клоуны, что с них взять.

– Нет-нет-нет-нет-нет, это ни шутники, и уж тем более ни клоуны! – запротестовал физик, с неподдельным отвращением в глазах. – Не смей ставить этих подонков в один ряд с такими известными клоунами, как Юрий Никулин и Владимир Жириновский!

– Что, что они тебе такого сделали?

– Ох, сестрёнка, вижу, ты совсем ничего не знаешь об этих криминальных отбросах общества? – огорчённо отозвался Вульф. – Как жаль, что прошли те времена, когда шутников за плохую шутку забивали камнями…

– Ты мне сейчас Коран цитируешь, или что? – не понимая, куда ведёт её брат, поинтересовалась Светлана Юрьевна.

– Не в этом дело. Ты понимаешь, что сейчас нарушился баланс в мире, иные люди получили власть. Вот ты, скажем. Если ты, к примеру, совершишь какое-то мелкое правонарушение, или сделаешь что-то общественно неприемлемое, то ты можешь просто показать своё удостоверение подполковника дорожной полиции и всё – тебя отпустят! Разумеется, я не осуждаю тебя, – принялся оправдываться Вульф, – ты к этому долго шла, один чёрт знает. Сколько ты трудилась, чтобы достичь этой возможности.

– Я вообще-то не поэтому пошла работать в правоохранительные органы, – недовольная тем, куда клонит Вульф, влезла в монолог Серова.

– Хорошо, допустим, я тебе верю, – продолжил Сергей Анатольевич, – но суть не в этом, а в том, что такая возможность не даётся просто так. Ты упорно трудилась, чтобы получить такой шанс. А здесь же, эти упыри, могут купить себе камеру, запилить канал на ютьюбе и всё – у них больше прав, чем у подполковника милиции! Может они даже ближе к агенту ноль-ноль-семь. Они могут творить любой беспредел, и в конце закричать «Это пранк! Это пранк!», и никто их не будет трогать! Я даже практически уверен, что они могут убить человека, и им может сойти это с рук. Вот ты Серова, можешь убить человека, чтобы тебе это сошло с рук?

– Ну, теоретически… – товарищ подполковник вдалась в размышления.

– Это неважно, – прервал её думу Вульф, – главное, что им даже не надо хоть как-то напрягаться, чтобы выйти сухими их воды.

– Я поняла, почему ты их так ненавидишь, – пытаясь уловить логику брата, сказала Светлана Юрьевна. – Но боишься то почему?

– Как, ты всё ещё поняла? Хорошо, вот представь, идёт по улице человек в своей новой модной шляпе. Идёт тихо, мирно, никого не трогает, читает журнал «Наука» на ходу. В общем, обычный интеллигент. Навстречу ему идёт парень, хватает его шляпу и начинает убегать. Наш культурный человек очень расстраивается, что у него забрали его прекрасную шляпу, и он бежит за обидчиком. По какому-то невероятному стечению обстоятельств оказывается, что этот высокоинтеллектуальный человек, который мгновение назад читал журнал «Наука», имеет учёную степень доктора наук, а в школе и в университете занимался лёгкой атлетикой и получил мастера спорта по бегу на спринтерские дистанции. Он догоняет своего обидчика, валит его на землю и начинает пинать ногами. Нарушитель общественного спокойствия кричит «Это пранк! Это пранк!», но человек слишком раздосадован тем, что его совершенно новая кожаная шляпа сейчас валяется на асфальте.