Верные, безумные, виновные Мориарти Лиана

Глава 15

Снова этот смех. Непривычно громкий для зала, устланного мягкими коврами.

Клементина повернула голову и увидела троих мужчин, идущих через зал. Все они были чем-то похожи на Вида – большие круглые головы, широкие плечи, гордо выпяченные животы и эта европейская походка, без чванливости.

Но Вида среди них не было.

Клементина перевела дух. Мужчина снова засмеялся, но по тону и глубине звука этот смех отличался от смеха Вида.

Она повернулась к Сэму. Он уже закрыл меню и прислонил его к груди.

– Я подумал, это Вид, – сказал он. – Он смеялся совсем как Вид.

– Да, – согласилась Клементина. – Я тоже подумала, что это он.

– Господи! Совсем не хочу его видеть. – Сэм положил меню на стол и прижал ладонь к ключице. – Я подумал, меня удар хватит.

– Да, и я тоже так подумала, – подхватила Клементина.

Сэм подался вперед, положив локти на стол:

– Просто все сразу вспомнилось. – В его голосе слышались слезы. – Если бы я увидел его…

– «Маргарет-Ривер», «Шираз»! – Молодой официант торжественно, как приз, поставил на стол бутылку.

Вино было не то, что они заказывали, но не было смысла гонять официанта.

– То, что нужно! – проговорила она тоном, каким говорят: «Молодец!»

Официант, заложив одну руку за спину, щедро разлил вино по бокалам. На хрустящую белую скатерть попало несколько красных капель. Лучше бы он орудовал обеими руками.

– Вы готовы заказывать? – зардевшись от похвалы, с широкой улыбкой спросил официант.

– Еще минутку, – сказала Клементина.

– Разумеется! Легко!

Официант удалился.

Сэм поднял бокал. Его рука немного дрожала.

– Мне показалось, я видела на днях Вида в зрительном зале, когда мы исполняли симфонию, – сказала Клементина. – Я была в таком шоке, что пропустила свое вступление. Удачно, что Энсли сидела за одним пюпитром со мной.

Сэм отхлебнул большой глоток вина, потом провел по губам тыльной стороной ладони.

– Значит, ты не хотела его видеть? – напрямик спросил он.

– Ну конечно не хотела. Это было бы…

Клементине было никак не подобрать нужного слова. Она подняла свой бокал. Ее рука не дрожала. Она научилась управлять дрожащей рукой со смычком без бета-блокаторов, хотя сердце колотилось от мучительного страха сцены.

Сэм фыркнул, потом вновь открыл меню, но она видела, что он не читает его. Он старался взять себя в руки, расслабиться, обрести спокойствие.

А ей хотелось, чтобы он снова «сломался».

– Хотя на самом деле Эрика на днях говорила, что Вид очень хочет встретиться с нами, – сказала Клементина.

Ей не хотелось вести общие разговоры о панораме, меню и погоде. Такой разговор похож на музыку в рекламном ролике.

Сэм взглянул на нее, но его лицо было пустым, глаза как закрытые ставнями окна. Она ждала. Повисла странная маленькая пауза. Как будто что-то ему мешало. Никто, кроме нее, не замечал, что с некоторых пор Сэм утратил нормальный временнй ритм при разговоре.

– Ну, я уверен, рано или поздно мы на него натолкнемся, – сказал он. Его взгляд вернулся к меню. – Пожалуй, закажу ризотто с курицей.

Это было невыносимо.

– На самом деле Эрика выразилась «ужасно хочет», – добавила она.

Он скривил губы:

– Угу, ну, вероятно, он ужасно хочет видеть тебя.

– Хочу сказать, мы неизбежно на них натолкнемся, разве нет?

– Не понимаю почему.

– Когда у нас запланирован визит к Эрике и Оливеру? Нам не избежать езды по их улице.

Хотя, вероятно, Сэм хотел именно этого. Может быть, ей тоже этого хотелось. Они могут повидаться с Эрикой и Оливером, не приближаясь к их дому. Нужно лишь найти подходящую отговорку, умело уклоняясь от приглашений Эрики. Прежде всего они не так уж к ним привязаны.

Она вспомнила, как в первый раз увидела новый дом Эрики и Оливера. «Наш дом выглядит карликом рядом с дворцом наших соседей», – с неопределенной гримасой сказала тогда Эрика, глядя на замок с башенками и причудливыми завитушками. Он особенно выделялся на фоне их скромного одноэтажного дома с верандой – надежного жилища, лишенного индивидуальности и так похожего на них самих. Да, но теперь они не могут по-прежнему подшучивать над Эрикой и Оливером. С того дня их отношения навсегда изменились. Сместился баланс ил. Клементина и Сэм никогда больше не смогут сказать с чувством превосходства: «Мы такие легкие и остроумные, а они настоящие зануды».

Сэм осторожно положил свое меню на край стола и немного передвинул мобильный телефон.

– Давай поговорим о чем-нибудь более приятном, – попросил он с вежливой улыбкой незнакомца.

– Хочу сказать, их вины в том не было, – произнесла она хриплым от волнения голосом.

Она заметила, что он вздрогнул и порозовел.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом, – повторил Сэм. – Что ты закажешь?

– Я не так уж и голодна.

– Хорошо. Я тоже не голоден. – У него был деловой вид. – Может быть, уйдем?

Клементина положила свое меню поверх его и расправила углы.

– Хорошо. – Она подняла бокал. – Тогда за вечер свидания.

– За вечер свидания, – презрительно повторил Сэм.

Клементина смотрела, как он покачивает бокал с вином. Неужели он ненавидит ее? Он действительно ненавидит ее?

Отвернувшись от него, она стала смотреть на дорогой панорамный вид с дождем, на покрытую зыбью воду, простирающуюся до самого горизонта. Отсюда дождя слышно не было. В небоскребах вспыхивали и мигали огоньки. Романтично. Если бы она сумела удачно пошутить. Если бы этот чертов мужик не смеялся, как Вид.

– Ты когда-нибудь думал… – осторожно начала она, не глядя на Сэма, а устремив взгляд на одинокую накренившуюся яхту, парус которой сердито трепал ветер. Кого угораздило в такую погоду выйти под парусом? – Что, если мы не пошли бы? Что, если кто-то из девочек заболел бы, или мне пришлось бы работать, или тебе пришлось бы работать, или что-то еще – что, если мы не пошли бы на барбекю?

Она не сводила глаз с маньяка на яхте.

Чересчур долгая пауза.

Она хотела, чтобы он сказал: «Конечно, я думал об этом. Думаю об этом каждый день».

– Но мы все же пошли, – сказал Сэм низким холодным голосом. Он не хотел рассматривать никаких других вариантов их жизни, чем тот, к которому они шли. – Мы ведь пошли, верно?

Глава 16

Эрика посмотрела на часы. Клементина и Сэм должны были прийти десять минут назад, но для них это нормально. Они, похоже, не видели беды в опоздании на полчаса.

За годы Оливер привык к этому и больше не предлагал Эрике позвонить и узнать, не случилось ли чего. Сейчас он вышагивал по коридору, присасываясь нижней губой к верхним зубам, отчего получалось невыносимое цыканье.

Эрика пошла в ванную комнату, заперла за собой дверь, несколько раз проверила, хорошо ли та заперта, и достала из шкафчика упаковку таблеток. Не то чтобы она прятала их от Оливера. Пожелай он, то увидел бы их там, в шкафчике, и с сочувствием отнесся бы к ее потребности в успокоительных препаратах. Просто он параноидально боялся всего, что человек принимает внутрь: алкоголя, лекарства, еды, – если дата реализации просрочена. Эрика разделяла его страхи перед просроченными датами. Если верить Клементине, даты реализации были «пунктиком» Сэма.

Ее психолог назначила ей эти препараты на те дни, когда Эрика знала, что ее тревожные симптомы (учащенное сердцебиение, дрожащие руки, непреодолимое ощущение опасности и так далее) будет трудно контролировать.

– Немного поэкспериментируйте. Начните с малых доз, – сказала ей тогда психолог. – Может оказаться, что вам будет достаточно четверти таблетки.

Эрика вынула из блистера одну таблетку и попыталась ногтем разломить ее пополам. Посредине таблетки была глубокая канавка, по которой ее надо было разломить, но что-то пошло не так, и таблетка не разламывалась. Успокоительное лекарство лишило ее покоя. Можно было бы отнестись к этому с юмором, но ей было не до смеха.

Эрика планировала принимать это лекарство только перед визитами к матери. Она действительно нервничала по поводу сегодняшнего разговора с Клементиной, но это было беспокойство нормального человека в подобной ситуации.

Однако это продолжалось лишь до того момента, когда она, пообщавшись с Видом на подъездной аллее, вошла в дом и увидела совершенно оторопевшего мужа с нелепо зажатой в руке метелкой из перьев. Клементина никак не могла поверить, что у них есть метелка из перьев для смахивания пыли. «Где ваша метелка для пыли?» – как-то, будучи у них в гостях, спросила Эрика, а Клементина принялась хохотать, и Эрика ощутила это знакомое чувство унижения. Метелка для пыли – это смешно. Кто знает? Откуда ты знаешь? Они же очень удобны.

– Зачем ты это сделала? – спросил Оливер. – Зачем согласилась пойти на барбекю к соседям именно сегодня? Мы все спланировали! Спланировали за несколько недель!

Рассердившись, он никогда не кричал. Даже не повышал голоса. Разговаривал тем же тоном вежливого недоумения, каким жаловался бы по телефону интернет-провайдеру на что-то неприемлемое. За стеклами очков блестели его чуть покрасневшие глаза. Не очень-то он ей нравился, когда злился, но, наверное, любому не нравится рассерженный собеседник, и это нормально.

«Эрика, постарайтесь выкинуть из головы мысль о том, что существует некий объективный критерий нормальности, – часто говорила ей психолог. – Этот „нормальный“ человек, о котором вы говорите, не существует!»

– Ты нарочно саботируешь нашу встречу? – с неожиданным жаром произнес Оливер, как будто обнаружил ошибку в чеке, как будто догадался, что интернет-провайдер запросил с него двойную плату.

– Конечно нет! – с негодованием ответила она.

Оливер уговаривал ее пойти к соседям и сказать Виду, что они не могут быть на барбекю. Потом сказал, что сделает это сам. Он уже направился к двери, но она схватила его за руку, и они несколько секунд боролись, и он буквально поволок ее за собой по кухонному полу, пытаясь вырваться из ее рук. Это выглядело неуклюже и недостойно и совсем не было похоже на них. Вот Клементина с Сэмом иногда шутливо боролись на публике, отчего Эрика с Оливером смущенно застывали. Они гордились тем, что не ведут себя так. Вот почему Оливер остановился и поднял руки, делая вид, что сдается.

– Отлично, – сказал он. – Забудем об этом. В другой раз поговорим с Клементиной и Сэмом. Просто пойдем на барбекю и развлечемся.

– Нет, не так. Наш план остается в силе. Так будет даже лучше. Зададим им наш вопрос. И скажем, что не ждем немедленного ответа. Потом скажем: ладно, идем на барбекю. Это позволит нам вовремя остановиться. А иначе нам пришлось бы вести неловкий разговор.

А теперь гости могли прийти в любую минуту. Все было готово. Игровой столик для детей. Блюдо с крекерами и соусом.

Однако сердце Эрики гудело в груди, как гоночная машина, и дрожь в руках не унималась.

Она проклинала глупую крошечную таблетку. Не хочет разламываться.

Раздался звонок входной двери. Словно ее внезапно и сильно ударили в живот. Она чуть не задохнулась. Таблетка выпала из неловких пальцев.

«Боязнь дверного звонка», как называла это почти с удовлетворением ее психолог, поскольку Эрика отмечала галочкой все нужные квадратики. «Это вполне понятно. Конечно, вы боитесь звонков в дверь, потому что в детстве страшились разоблачения».

Эрика опустилась на колени, на холодные и твердые плитки пола ванной комнаты. Пол был чистый. Желтая таблетка лежала в центре одной плитки. Эрика прижала ее кончиком пальца. Звонок прозвучал снова. Положив целую таблетку на язык, Эрика проглотила ее.

От предстоящего разговора зависит все. Боже правый, конечно, она нервничает. Она почувствовала, что дышит прерывисто, быстро хватая ртом воздух, поэтому, положив ладонь на живот, сделала глубокий вдох, как учила ее психолог (надувать живот, а не грудь), а затем вышла из ванной и направилась по коридору к входной двери. Оттуда уже высыпали Клементина, Сэм, Холли и Руби. Шквал голосов, суета и смесь запахов, словно их было десять, а не четверо.

– Я принесла бутылку шампанского, чтобы взять с собой к соседям. – Клементина подняла бутылку, и они обменялись с Эрикой поцелуем. – А тебе я ничего не принесла. Наверное, это невежливо? Ах, постой, у меня тут книга, которую я обещала тебе, Оливер. – Она порылась в большой полосатой сумке. – Извини, я пролила на нее горячий шоколад, но читать все же можно. Ты в порядке, Эрика? У тебя немного бледный вид.

– В порядке, – скованно произнесла Эрика. – Привет, девочки.

На девочках были балетные пачки, легинсы и толстовки с капюшоном. К спинам с помощью сложных эластичных перевязей приторочены блестящие крылышки, как у фей. Обеим девочкам не мешало бы пригладить волосы и умыть личики. Нашлось время напялить крылышки, а на мытье времени не хватило! Глядя на них, Эрика испытала ту же боль, что и при виде играющей на концерте Клементины.

– Холли, поздоровайся с Эрикой. Не мямли, – сказала Клементина. Можно было подумать, что Эрика – пожилая тетушка, ожидающая хороших манер. – Посмотри на нее и скажи «привет». Обнимешь Эрику, Руби? О-о, и ты, Холли. Хорошо.

Эрика наклонилась, и обе малышки обняли ее за шею. От них пахло арахисовым маслом и шоколадом.

Руби, засунув в рот большой палец, выжидающе подняла веничек для взбивания.

– Привет, Веничек, – сказала Эрика. – Как поживаешь?

Не вынимая пальца изо рта, Руби улыбнулась. Хотя Эрика всегда вежливо обращалась с Веничком, она считала, что Клементина с Сэмом не должны поощрять персонификацию предмета и пылкую привязанность к нему Руби. Эрика давно пресекла бы это. Она думала, ее психолог с ней согласна, правда, та высказывалась на эту тему раздражающе неопределенно.

Эрика заметила, что Холли принесла с собой маленькую ярко-синюю сумочку с блестками, которую она подарила девочке на Рождество два года назад. Восторг на лице Холли, когда та открыла подарок и увидела сумочку, переполнил саму Эрику таким сильным чувством, что ей пришлось быстро отвернуться.

Теперь Холли хранила в этой сумочке свою растущую коллекцию камушков, которую повсюду таскала за собой. Эрика немного беспокоилась по поводу коллекции камней, думая, что это похоже на навязчивую идею и может привести к проблемам разного рода, однако психолог уверила ее, что беспокоиться не о чем, это совершенно нормально. Она сказала, что, пожалуй, не стоило советовать Клементине следить за этим, но Эрика все же посоветовала, и Клементина пообещала с тем добродушно-снисходительным выражением, которое у нее иногда появлялось, словно Эрика страдала слабоумием.

Оливер присел на корточки рядом с Холли:

– Вот, нашел на днях. – Он протянул девочке плоский овальный голубоватый камень. – В нем есть блестящие кусочки. – Он показал кончиком пальца. – Я подумал, тебе понравится.

Эрика затаила дыхание. Прежде всего, зачем Оливер поощряет Холли в собирательстве камней, если она поделилась с ним своими тревогами, и, во-вторых, Холли может обидно осадить его, как это бывает у детей. Клементина говорила Эрике, что Холли любит сама находить камни (бльшая часть из них – это обыкновенные грязные камешки из сада) и не проявила ни малейшего интереса к небольшому полудрагоценному камню, который ей подарил замечательный отец Клементины, пытавшийся пробудить в Холли любознательность (к камню была прикреплена карточка со сведениями о его геологических свойствах).

Холли взяла камень у Оливера и, прищурив глаза, принялась его рассматривать.

– Это хороший камешек, – проговорила она и, открыв сумочку, пополнила свою коллекцию.

Эрика с облегчением выдохнула.

Оливер с ликующим видом выпрямился, поправляя брючины.

– Что нужно сказать? – спросила Клементина.

– Спасибо, Оливер. – Говоря это, Холли сердито посмотрела на мать. – Я и так сказала спасибо.

Клементине следовало дать Холли шанс, а не встревать раньше времени.

Эрика захлопала в ладоши:

– У меня есть для вас игровой столик!

– Здорово! Правда, девочки? – произнесла Клементина притворно-веселым тоном, как будто Эрика предложила детям нечто неподходящее и скучное, вроде вязания крючком.

– Смотрел вчера игру? – спросил Сэм у Оливера.

– Ну конечно, – ответил Оливер с видом человека, намеревающегося сдавать экзамен, к которому усердно готовился.

По сути дела, он смотрел накануне игру только для того, чтобы ответить на вопрос Сэма. Как будто, если он изобразит интерес к спорту, это повлияет на исход сегодняшней встречи.

У Сэма был довольный вид. Обычно разговоров о спорте с Оливером не получалось.

– А как та подножка в первом тайме, а?

– Сейчас же прекратите! Мы не хотим разговаривать о футболе! – вмешалась Клементина. – Положите конец нашим мучениям. О какой такой тайне нам надо поговорить?

Эрика заметила, что Оливер запаниковал. Они по-прежнему топчутся на месте. Не так это должно было происходить.

– Мы не скажем ни слова, пока каждый спокойно не усядется на свое место, – сказала Эрика.

Может быть, таблетка уже подействовала. Сердце билось ровно.

– О-о, какая herrschschtige Frau! – воскликнула Клементина.

– Что это такое? – спросила Холли.

– Это значит по-немецки «командирша», – ответила Эрика. – Удивительно, что твоя мама помнит такое длинное слово. Попросим ее сказать его по буквам?

Когда им было по тринадцать, Эрика с Клементиной изучали в школе немецкий и пристрастились к немецким ругательствам. Они наслаждались резкой трескотней звуков этого языка. Иногда они пихали друг друга, но несильно, чтобы чуть-чуть потерять равновесие.

Это было одно из немногих общих увлечений.

– Только потому, что у нее оценки были лучше.

Клементина закатила глаза.

– О-о, всего двадцать оценок лучше или около того, – сказала Эрика. – Dummkopf[1].

Она получила ровно двадцать две оценки лучше, чем у Клементины.

Клементина рассмеялась, как будто с нежностью, и Эрике стало легко. Надо постараться всегда быть такой – беспечной и спокойной, не слишком эмоциональной, а если и проявлять эмоции, то с юмором и шармом, не досаждая окружающим.

За несколько минут они все устроили – девочки с удовольствием клеили блестящие розовые наклейки на картон. Эрика была горда тем, что игровой столик понравился. Конечно понравился. Маленькие девочки любят заниматься поделками. У Клементины в детстве был такой столик. Эрика его обожала: аккуратные маленькие коробочки с наклейками, флаконы с клеем. Клементине, конечно, нравился тот столик, так почему же она не поставила такой для собственных детей? Эрика не рисковала предложить подруге такое, поскольку часто замечала, что ее интерес к девочкам воспринимается как критика.

– Мне нравятся эти крекеры с кунжутом, – сказала Клементина, когда они уселись друг напротив друга в гостиной.

Она подалась вперед, чтобы взять крекер, и Эрика мельком увидела ложбинку между ее грудей. Белый бюстгальтер. С шеи свисала изумрудная подвеска, которую Эрика подарила ей на тридцатилетие. Кофейный столик стоял далековато от дивана, и Клементина грациозно опустилась на колени, как гейша.

На ней был кардиган бирюзового цвета поверх белой футболки и длинная юбка с огромными белыми маргаритками на желтом фоне. Посреди бежевой гостиной Эрики она смотрелась как большое цветное пятно.

– Помню, ты то ли любишь их, то ли терпеть не можешь, – сказала Эрика.

Клементина снова рассмеялась:

– Крекеры – моя страсть.

– Она помешана на крекерах, – добавил Сэм.

Клементина, не спросив, отрезала кусочек сыра, положила на крекер и вручила ему.

– Папочка шутит, – пояснила она, закатывая глаза и вновь садясь на диван.

– Сделал маникюр – а, приятель? – спросил Оливер у Сэма.

А Эрика подумала: «О чем он говорит? Пытается быть общительным, типа „я простой австралийский парень, совсем как ты“, но получается у него все не так?»

Однако Сэм вытянул вперед руку, чтобы показать, что ногти у него выкрашены в коралловый цвет.

– Ага, работа Холли. Пришлось платить за привилегию.

– Неплохо она поработала, – заметила Клементина. – Надо только не забыть снять лак перед работой, чтобы никто не усомнился в его мужественности.

– Никто не усомнится в моей мужественности!

Сэм ударил себя в грудь, а Оливер рассмеялся – быть может, с излишним жаром, но, право, все складывалось хорошо. Правильный тон был найден.

– Что ж… – откашлявшись, начал Оливер.

Эрика зметила, что у него подергивается колено.

Чтобы унять дрожь, он положил на колено ладонь.

– Ну вот, чтобы вы поняли подоплеку… – начала Эрика.

– Должно быть, серьезная штука. – Клементина подняла бровь. – Подоплека.

– Последние два года я безуспешно пытаюсь забеременеть, – сказала Эрика.

Просто выскажи все. Не тормози.

Клементина вынула изо рта крекер, от которого собиралась откусить.

– Ты – что?

– У нас было одиннадцать попыток ЭКО, – сказал Оливер.

– Что? – не поверила Клементина.

– Сочувствую, – тихо произнес Сэм.

– Но ты никогда… – Клементина была поражена. – Я думала, ты не хочешь детей. Ты всегда говорила, что не хочешь детей.

– Мы очень хотим детей, – подняв подбородок, заявил Оливер.

– Тогда я была моложе, – объяснила Эрика. – Я передумала.

– Но я считала, Оливер думает так же, – сказала Клементина.

Она осуждающе смотрела на Оливера, словно ожидая, что он отступится, признает, что она права. «Ах, извини, конечно, ты права, мы совсем не хотим детей. О чем мы только думали?»

– Я всегда хотел детей, – признался Оливер. – Всегда.

Голос его стал хриплым, и он откашлялся.

– Но одиннадцать попыток ЭКО? – обратилась Клементина к Эрике. – И ты мне ничего не сказала? Прошла через все это, не сказав ни слова? Держала все в тайне последние два года? Почему ты мне не сказала?

– Просто мы решили никому не говорить, – неуверенно произнесла Эрика.

Клементина говорила обиженным тоном. Почти сердитым. Эрика чувствовала, что все меняется.

Постой… в чем дело? Ей никогда не приходило в голову, что она в состоянии обидеть Клементину, но теперь Эрика поняла, что многое воспринимала неправильно. Клементина – ее ближайшая подруга, а с друзьями принято делиться своими проблемами и секретами. Разумеется. Боже правый, это знают все. Женщины печально знамениты тем, что делятся всеми своими проблемами.

Суть заключалась в том, что Оливер настойчиво просил, чтобы они никому об этом не говорили, и, честно говоря, Эрика не возражала. У нее не было желания делиться. Она никому не хотела об этом говорить. Она придумала, что позвонит Клементине, чтобы сообщить хорошую новость. Хорошую новость, которая так и не пришла.

И в конце концов, у нее большой опыт по части хранения секретов.

– Извини, – сказала она.

– Нет, нет! – порозовев, возразила Клементина. Она так и не доела крекер. – Мне жаль. Господи, дело не во мне! Наверное, правильно, что ты не хотела об этом говорить. Я уважаю твою частную жизнь. Просто жаль, меня не было с тобой рядом. Возможно, были случаи, когда я жаловалась на девочек, а ты думала: «О-о, ради бога, замолчи, Клементина, ты сама не знаешь, как тебе повезло».

Чувствовалось, она сейчас расплачется.

Да, такие случаи были.

– Разумеется, я никогда так не думала, – возразила Эрика.

– Как бы то ни было, теперь мы знаем. – Сэм накрыл своей ладонью руку Клементины. – Если вам что-то нужно… – Он говорил осторожно. Может быть, думал, что им нужны деньги.

На миг воцарилось молчание.

– Так вот, причина, почему мы хотели с вами переговорить… – начал Оливер.

Он взглянул на Эрику. Теперь должна последовать ее реплика. Но все пошло не так. Она все испортила. Если бы она с самого начала вела себя как нормальная подруга, если сказала бы Клементине, когда они только начали ЭКО, то у нынешнего разговора был бы прочный фундамент. Каждое разочарование, каждая неудача за последние два года стала бы вкладом сопереживания. Они могли бы рассчитывать на этот вклад. А теперь Эрика сидит напротив смущенной, обиженной подруги, и из банка нечего взять.

От отвращения к себе Эрику немного замутило. Ей никогда не казалось это совершенно правильным. Как бы она ни пыталась, что-то не сходилось.

– Мой врач сказал мне, что для нас сейчас единственный вариант – найти донора яйцеклеток. Потому что мои яйцеклетки очень плохого качества. По сути дела, бесполезные.

Она попыталась говорить в легком тоне, как тогда, в коридоре, но по лицам гостей поняла, что это не сработало.

Клементина кивнула. Эрика поняла: та не догадывается о том, что последует дальше.

Ей вспомнилось, как на школьной игровой площадке к Клементине подошла хорошенькая светловолосая Диана Диксон и с неприязненной гримасой кивнула на Эрику: «Зачем ты с ней играешь?» Эрика так и не смогла забыть промелькнувшее на лице Клементины смущенное выражение и то, как она вздернула подбородок со словами: «Она моя подруга».

– Ну, так мы подумали… – торопил Оливер.

Он ждал, когда выскажется Эрика. Ясно, что задать этот вопрос – ее дело. Клементина – ее подруга.