Офицерский клуб. Остросюжетный роман, смесь детектива, приключений и лав-стори М-Мадера

София

Крепкого сложения темноволосый мужчина с густыми, как у Сталина усами – господин Барель, и его спутник – молодой, высокий, мощный парень, с коротким светлым ежиком волос, остановились возле ярко освещенного радужными рекламными огнями входа в ресторан. Мужчина с внешностью викинга профессиональным настороженным взглядом обежал глазами почти пустую вечернюю улицу, окна близлежащих домов, огромные яркие витрины магазинов, что-то коротко сказал, и они оба шагнули в праздничный шум ресторана.

Играла музыка. С левой стороны небольшого зала на сцене-пятачке отбивали чечетку две симпатичные девушки. Финальный аккорд, девчонки синхронно сорвали высокие шляпы-цилиндры. Золотистые волосы разметались по плечам. Гром аплодисментов. Помахивая шляпками и жизнерадостно улыбаясь, они торжественно прошествовали за кулисы.

– Хороши, – проговорил господин Барель, или попросту – Барон. Кличка «Барон» льстила самолюбию темноволосого господина, и он весьма благосклонно относился к тем, кто за глаза называл его этим именем. Он сел за столик возле стены, кивнул головой в сторону соседнего стула, и Шур, его светловолосый охранник, устроился рядом.

– Та, что с прямыми волосами – настоящая блондинка, – проговорил светловолосый, усаживаясь за стол так, чтобы держать в поле зрения вход и большую часть зала, – Ее зовут Злата.

– Красивое имя, – Барон задумчиво крутил солонку, не глядя на своего охранника. – А вторая?

– Вторую зовут Юлиана, по-нашему Юля. Она брюнетка, крашеная, – он неожиданно замолчал.

Господин Барель поднял голову – к их столу, раздвинув губы в широчайшей улыбке, спешил официант.

Вот уже несколько дней подряд они ужинали в этом небольшом софийском ресторанчике. Болгарская кухня здесь была отменной, мужчины не скупились на щедрые чаевые, поэтому и обслуживали их здесь всегда по высшему разряду.

– Добрый вечер, – улыбка официанта стала еще шире, еще призывней. – Что будем заказывать?

Они традиционно заказали мясо-гриль с острыми приправами, ассорти из разнообразных салатов, коньяк и большую коробку шоколадных конфет – после представления Шур, как обычно, должен был отнести ее за кулисы в подарок танцовщицам.

– Как танцуют! – проговорил Барон, когда официант удалился в сторону кухни.

Шур пожал плечами. Нормально танцуют. Бывает и лучше, и даже намного лучше. Но хозяину виднее.

– Ты прав, – по-своему оценив реакцию «викинга» на девчонок, проговорил Барон. – Нищета еще никого не украшала. Приоденем их, и цены девочкам не будет!

– По-моему, и так хороши, – проворчал Шур.

Начальство, конечно, не обсуждают, но внезапный интерес Барона к двум девчонкам, которых и увидели-то они несколько дней назад, случайно завернув, спасаясь от дождя, в это не самое дорогое заведение столицы, слегка напрягал Шра. И потом – как их, интересно, уговаривать на переезд в Россию? Бизнес у Барона, вкупе с казино, не здесь, а точно посередине нашей бескрайней и необъятной российской земли – в суровом уральском крае.

Официант принес блюдо с огромными кусками горячего, ароматного мяса; плеснул первые порции коньяка в пузатые рюмки, и замер, вытянувшись, словно цапля, возле их стола. Барон махнул рукой, отсылая ретивого к его неотложным официантским делам.

Они молча ели, отдавая должное сытному и отлично приготовленному блюду. Шур за те несколько дней, которые они провели в Софии сверх того времени, что планировалось сначала, узнал о девчонках почти все, что интересовало Барона – семья, здоровье, их интересы. Родом они обе были из СССР. Злата – из Белоруссии, Юлиана выросла на Урале, собственно в том самом городе, откуда приехали Барон и его телохранитель. Шур где-то в глубине души подозревал, что вся история жизни девчонок уже давно известна Барону, и его нынешние расспросы нужны лишь для того, чтобы лишний раз в уме прокрутить какие-то одному ему известные комбинации.

Господин Барель был почти на все сто уверен, что солидная по сравнению с нынешними заработками сумма контракта, которую он собирался предложить девушкам, склонит чашу весов в его сторону. Шур недоверчиво усмехался, ворчал, и на правах любимого и приближенного, позволял себе открыто сомневаться в успехе задуманного.

Барон достал сигареты и кивнул Шру:

– Говори, что хотел.

– Они обе живут с бабками. Обе – единственные чада и опора для престарелых старушек. Не отпустят их в нашу страну. Не отпустят, – Шур подумал, достал собственные сигареты, впрочем, такие же, как у хозяина, и закурил.

Девчонки, действительно, жили с бабушками.

Отец Златы, эмигрировав в Болгарию из тогда еще союзной республики Белоруссии, вскоре оставил дочь на попечение бабушки, и вместе с женой затерялся в необъятных просторах Америки: посетив эту страну с познавательными целями, супруги не вернулись оттуда.

Юлькины родители, в самый начальный период распада СССР, как только начались голод и безработица, переехали в тогда еще благополучную Болгарию – на родину ее отца. Через несколько лет развелись и разъехались в разные стороны. Мать вышла замуж и жила сейчас во Франции; отец обзавелся новой семьей и, несмотря на то, что жил в том же городе, что и дочь от первого брака, почти не интересовался ее судьбой.

…Живая музыка сменила магнитофон, и после небольшого перерыва на отдых и переодевание, девушки снова танцевали на сцене: в плотном трико и купальниках они исполняли танец, более похожий на акробатический номер.

– Похоже, они еще и гимнастки?

– Занимались в детстве, потом бросили за неимением денег, – Шур помолчал, потом нехотя добавил. – Официант говорил, что они умеют жонглировать. Так, по-любительски, конечно.

Барон покивал. Пластичные, яркие – он уже видел, как они танцуют в его ресторане.

– Будешь разговаривать с ними, предлагай любые реальные деньги, – сказал он. Помолчал, потом добавил:

– При необходимости, оплатим поездку туда-обратно кого-нибудь из их опекунш… Если, конечно, будет эта необходимость, – уточнил он.

Барон был уверен, что все затраты на этих девушек в дальнейшем окупятся с лихвой.

София. Несколько лет назад

Злата с Юлькой были подругами не-разлей-вода. Во всяком случае, одна из них была абсолютно уверена в этом.

Злата с детства по праву считалась самой красивой девочкой – во дворе, в детском саду, а потом, уже в Болгарии, в школе. На фоне смуглых темноволосых софийских девочек, она выглядела сказочной принцессой. Светлые волосы и большие синие глаза, прозрачная матовая кожа, с трудом поддающаяся загару, хрупкое телосложение. Она как должное воспринимала подобострастную дружбу сверстниц, восхищение и тайное обожание мальчиков. Внешность скандинавской принцессы досталась ей от отца-белоруса. По профессии он был строителем, и в поисках заработков нелегально уехал в Болгарию. Понимая всю шаткость своего положения, он развелся с белорусской женой, женился на болгарке. Получив болгарское подданство, снова развелся и перевез мать и дочь от первого брака в Софию. Со временем отец нашел хорошо оплачиваемую работу, приобрел квартиру в центральном районе столицы. Оброс нужными друзьями и с их помощью устроил любимую дочь в престижную школу с модным в то время спортивным уклоном.

Беззаботное детство Златы кончилось, когда родители уехали в турне по Америке и не вернулись оттуда. Что с ними случилось, никто не мог сказать. Лили, бабушка Златы, просто не находила себе места, ездила по разным официальным и неофициальным инстанциям, пока однажды вечером не достала из почтового ящика коротенькую телеграмму: «Обустроимся, заберем к себе. Целуй Злату». Подписи не было, обратного адреса – тоже. Лили вздохнула, и они стали ждать. Однако с тех пор о родителях не было ни слуху – ни духу. Деньги и дорогие вещи постепенно покидали их дом. Впереди маячила нищета с большой буквы.

В школе Злата заявила, что родители уехали в длительную командировку в Америку, чем резко увеличила число ее тайных и явных воздыхателей и соперниц.

Тогда же Лили посоветовала ей завести дружбу с Юлькой. Злата ни за что не стала бы дружить с беднойдевочкой, но как-то вечером, придя с работы, Лили, многозначительно глядя на Злату, сказала:

– Она нам еще пригодится.

Лили, как всегда, оказалась права. Через полгода семья ее подруги стала не просто богатой, а очень богатой. Правда, на Юльке эти перемены никак не отразились – как ходила на гимнастику в порванных тапочках, так и не стала приобретать новые, импортные, хотя у всех девчонок из более-менее зажиточных семей они наличествовали в обязательном порядке.

– А, ерунда, и эти вполне нормальные, еще послужат, – сказала она и забыла про них.

В школу Юлька так и бегала с видавшей виды спортивной сумкой, разве что темное платье сменила на модные джинсы и простенький джемпер. Да никто из ребят этого и не заметил – в таких шмотках сейчас уже ходило большинство. Зато родители подарили Юльке мощный компьютер – с кучей игрушек-стрелялок и Интернетом. И теперь почти каждый день после уроков подруги отправлялись к Юльке домой.

Зденка Михалова, Юлькина бабушка, кормила их сытным обедом, уговаривая Злату остаться на ужин. И милая белокурая девочка, лучшая подруга ее внучки, по-детски кокетливо улыбаясь, соглашалась, не испытывая при этом ничего, кроме зависти к этим людям и горечи к судьбе, так несправедливо обошедшейся с ней.

Правда, ее зависть немного утихла, когда родители Юльки развелись, и Юля со своей бабушкой, вынужденные существовать только на скудную пенсию Зденки Михаловой, тоже оказалась почти на грани нищеты.

Занятия гимнастикой обеим девочкам пришлось оставить – у той и другой нечем было платить за учебу в спортивном классе. Правда, всем окружающим они объяснили, что заниматься спортом им сейчас уже некогда – пора готовиться к поступлению в университет: оставалось всего два года до окончания школы. Но самим от этого легче не стало и денег особенно не прибавило.

А летом через каких-то знакомых Зденка Михалова нашла Юльке работу – танцевать возле небольшого ресторанчика. Злата вызвалась выступать вместе с ней. И они вот уже второй сезон каждый вечер давали по два представления за вечер – сначала на открытой площадке перед рестораном, потом, поздним вечером – внутри него. Жизнь постепенно налаживалась.

Заработки, конечно, были крошечными, но дотянуть до следующего сезона денег хватало.

Номера к выступлениям готовили все вместе. Злата с Юлькой ставили и разучивали танцы, бабушки шили им костюмы из платьев, которые остались от Юлькиной мамы.

Успех был налицо. Во-первых, уже на следующий год им увеличили заработок почти в два раза – ресторан, благодаря их выступлениям становился модным среди туристов. Во-вторых, у девочек начали появляться поклонники. Злата теперь часто после выступлений соглашалась поужинать с кем-нибудь из них, чтобы потом с шиком возвратиться домой на дорогой машине. Однако дальше «пионерских», как говорила ее бабушка, отношений с ухажерами она не заходила. Настаивали – легко расставалась, чтобы тут же найти кого-то другого. Замуж ей не хотелось – не тот уровень доходов у имеющихся в наличии ухажеров, а заводить случайные знакомства с богатыми мужчинами ей не позволяла гордость – не хотелось по наивности оказаться для них очередной игрушкой «на два дня».

Юлька к ухажерам и вовсе была равнодушна. Могла принять букет цветов после выступления – но не более. Даже до дома себя провожать не позволяла. После окончания представлений ее неизменно встречала бабушка, и они пешком шли по ночному городу домой, благо в Софии по ночам ходить было неопасно – патриархальная Европа, все-таки, с кучей туристов.

Однажды к началу выступлений Юлька пришла с выкрашенными в золотистый цвет волосами. Наложенный на лицо грим, легкий летний загар Златы и одинаковые костюмы сделали девушек очень похожими. Это был удар для Златы, покушение на ее индивидуальность. В тот раз они впервые по-настоящему поссорились. Злата кричала, потом долго злилась на Юльку, целую неделю не разговаривала с ней, потом снова ругалась, но Юлька только отмахивалась:

– По-моему, мы классно смотримся.

Голова у нее была забита только эффектом от выступлений. Слава интересовала только с одной стороны – финансовой. Вниманием мужчин она до сих пор пренебрегала. И Злата, перебесившись, отступила, справедливо решив, что Юлька ей – не соперница.

Счастье в лице Барона привалило подругам в конце сентября. В ресторане, где они танцевали, часов в десять вечера стали каждый вечер появляться красивый солидный мужчина: черные с проседью волнистые волосы, тяжелый взгляд, дорогой костюм, в галстуке – сверкающая радужными переливами булавка, выправка выдает бывшего военного; и его телохранитель: высокий, светловолосый, атлетического сложения викинг. Они просиживали в кафе все вечера подряд и после завершения концертной программы неизменно посылали девушкам огромную коробку шоколадных конфет. Официанты посмеивались над подругами, Юлька морщилась – конфеты она не ела с детства, а Злата, пожав плечиками, утаскивала конфеты домой: Лили будет устраивать воскресный «прием» для подруг – съедят.

В конце концов, все прояснилось. Однажды перед закрытием ресторана атлет с внешностью викинга зашел в комнатушку, где девочки отдыхали между выступлениями.

– Меня зовут Шур, – сказал он. – Мой спутник, господин Барель – хозяин крупного ресторана-казино на Урале, и он предлагает вам работу. – И без особых переходов Шур положил перед девушками контракты.

Юлька, считая это нелепым розыгрышем, усмехнулась:

– Оплата?

– Тысяча в месяц… евро.

Брови у девушек удивленно поползли вверх, а Шур, присев на край хилого стула, добавил:

– Каждой… На испытательный срок. Плюс обед и ужин в ресторане. Потом возможна премия в размере зарплаты.

Они взяли контракт – написан на болгарском, пробежали глазами.

– Екатеринбург? Я знаю этот город, – удивленно протянула Юлька, – я там выросла.

Злата благоразумно помалкивала, исподтишка разглядывая Шра. Он не мешал и даже как бы не замечал быстрых взглядов в его сторону. Чутье подсказывало ему – чем больше приятных моментов будет в их общении, тем проще будет уговорить девочек на переезд в Россию. Но молчание затягивалось. Шур достал из внутреннего кармана пиджака небольшой путеводитель, нашел карту Урала. Ткнул пальцем в центр темной размытой коричневатой полосы гор с четко бегущим с севера на юг невысоким хребтом.

– Это здесь. Наш город – крупнейший областной центр Урала, с международным аэропортом, кучей театров, институтов, заводов и ресторанов. Не понравится у нас – через год перейдете в другое место… если захочется. Нет – уедете домой.

– А жилье? – поинтересовалась Юлька.

– Можем организовать комнату в общежитии. Потом сами снимете себе квартиру – цены на жилье в городе в сравнении с вашими будущими заработками вполне приемлемые.

Юлька, конечно, слышала, что в России зарабатывают неплохо. И еще она понимала, что им привалила удача – таких денег в Болгарии им не видать, хоть на изнанку вывернись. Однако вставал вопрос с учебой в институте. Она молчала, да и Злата тоже пока помалкивала. Шур по-своему расценил их нерешительность и, имея определенные инструкции, предложил:

– Хорошо, тысяча двести евро в месяц каждой. И все формальности с переездом берем на себя.

Юлька посмотрела на подругу.

– Мы должны подумать, – неожиданно осипшим голосом сказала Злата.

Юлька кивнула головой, соглашаясь. Заработки, конечно, впечатляли, но где гарантия, что они попадут на сцену ресторана, а не в бордель?

Шур вольготно откинулся на спинку стула, старенький стул под ним жалобно пискнул, попытался развалиться, но красавец-атлет даже бровью не повел: вытянул ноги, заняв почти все свободное пространство крохотной гримерной. Спокойно ждал. Юлька твердым голосом повторила:

– Мы подумаем и завтра скажем.

Ехать в неизвестность не хотелось. Она неприязненно посмотрела на развалившегося верзилу. Шур лениво поднялся.

– Господин Барель может оплатить проезд кого-то из ваших родственников, но в долг – потом все это, конечно, вычтут из вашей зарплаты, – спокойно добавил он и вышел из комнатушки.

А вот это уже было намного лучше. И ехать будет не так срашно. Девушки радостно переглянулись…

На следующий день Шур после представления пригласил их к столу. Это было против правил, но хозяйка кивнула им – и девчонки, приняв душ и обновив косметику, присели за стол.

Впервые они увидели своего будущего работодателя вблизи. Спокойный, вальяжный, он очень много курил и медленно говорил. Сказал, что у него на Урале имеется сеть ресторанов. Что он готов платить им за ту же концертную программу тысячу двести евро в месяц, и что это – не предел, если они согласятся заключить с ним контракт как минимум на год.

– Оплату проезда и визы мы берем на себя, – добавил он, кивнув в сторону Шра.

Девушки повернулись в сторону его телохранителя, и тот вежливо улыбнулся им.

– Приехать можете в любое время. Позвоните по телефону, – он положил на стол визитку, – вышлю в Болгарию моего помощника – он поможет с переездом в Россию… или приезжайте сами – как хотите.

Посмотрел на девушек и добавил:

– Это не криминал. У меня красивый ресторан, и вы будете очень хорошо смотреться в его музыкальной программе…

Шли дни. «Господа из России» уехали, а девочки ни к чему определенному так и не пришли. Юлька колебалась, но Злата твердила: близится «мертвый сезон», и что они будут делать зимой? В конце концов, можно в любое время смыться из России, если что-нибудь окажется не так.

Юлька тянула время и не соглашалась. Не то чтобы она боялась переезда, просто все еще надеялась, что подвернется какая-нибудь работа в Софии. Работа не подвернулась. Правда Юля, почти шутя поступила в университет на юридический, и с утра уходила на учебу, а вечером – традиционно – выходила на работу. Но уже в октябре стало понятно, что при существующем росте цен денег им со Зденкой Михаловой зимой может не хватить даже на продукты.

В октябре поток туристов иссяк. Хозяйка ресторанчика рассталась с девушками до следующего сезона. Юлька протянула с ответом до конца месяца и наконец, скрепя сердце, согласилась. Предстоял разговор с бабушками.

Лили без разговоров согласилась на переезд Златы в Россию:

– Даже если Юлия не решится – поезжай одна, – категорически заявила она. – Это шанс. Если что – поеду с тобой – обустрою, прослежу. Все будет хорошо.

А Юлькина бабушка так и не дала свое «добро» на поездку, не только переживая из-за долгой разлуки, но и попросту не веря, что в России лучше:

– Хорошо только там, где нас нет, – вздыхала она. Правда при этом и не становилась в позу, чтобы, не дай бог, не помешать возможному счастью внучки.

Решающим аргументом в пользу того, что ехать в Россию не опасно, стало то, что девушки не очень плохо помнили русский разговорный. Поэтому они все-таки позвонили господину Барелю и к концу года, в декабре, уже были на Урале…

…Ресторан, где в новогоднюю ночь начали свои выступления Юлька со Златой, назывался «Офицерский Клуб». Заведение и вправду оказалось по-королевски шикарным: фонтаны в огромных залах, дорогие картины на стенах, зеркала, вычурный паркет на полу и… импозантные мужчины в сопровождении дам в умопомрачительных вечерних туалетах со сверкающими драгоценными безделушками на всех открытых частях тела.

Работа в «Клубе», по сравнению с насыщенными выступлениями в Болгарии, оказалась более простой и неутомительной: в общей сложности за вечер каждая появлялась на сцене раз семь-восемь, в зависимости от программы. И зарплата – более чем отличная.

Девочки расцвели, баловали себя красивыми тряпками и хорошей косметикой. Злата откладывала деньги на шубку, Юлька большую часть заработанных денег отправляла в Болгарию – бабушке.

Время летело быстро. Своего работодателя подруги почти не видели: казалось, господин Баррель забыл о них. Но однажды случилось невиданное событие: как-то днем, после прогона новой летней программы, Барон вызвал Юльку в свой кабинет. В простеньких джинсах, с мокрыми после душа волосами, она зашла в большую светлую комнату. Дорогая мебель, картины на стенах поразили ее. Барон поднялся с кресла ей навстречу, и сердце у Юльки слегка екнуло. «Выгоняет?», – быстро подумала она. Но дальше додумать не успела. Без всяких лирических отступлений Барон торжественно вручил Юльке огромный букет роз и сделал предложение стать его женой.

Юлька опешила. Она быстро проблеяла что-то нечленораздельное, типа «я подумаю», выскочила из кабинета, со страху забыв про цветы. А вечером, после концерта, сидя в небольшой кухне на съемной квартире, все-таки дала Злате себя уговорить. «Сытая жизнь богатой леди, бриллианты, тряпки, меха – что тебе еще нужно?» – сердилась подруга, – «Твое сердце свободно, полюбишь его – он такой импозантный мужчина, родишь ребенка. Когда захочешь – будешь ездить в Болгарию». И, в конце концов, Юлька решила дать согласие. А через неделю она стала госпожой Юлией Барель.

После свадьбы, как и предполагала Злата, и вправду последовала шикарная жизнь: дорогие бутики, лимузин с личным шофером, толпа постоянно сопровождающих Юльку репортеров, разнообразные празднества с участием местного бомонда, где они неизменно присутствовали с мужем, и …одиночество. Знакомые из высшего общества немного сторонились ее, считая безродной выскочкой; друзья-артисты в круг ее знакомств теперь не должны были входить, а Злату, по настоянию Барона, перевели танцевать в другой ресторан. Теперь подруги могли только перезваниваться, да и то редко – по ночам Злата работала, а днем отсыпалась.

Однако в Юлькином замужестве оказался один, весьма положительный момент, который перетягивал все отрицательные. По ночам к ней приходил Барон – страстный, нежный, дерзкий, ласковый. За эти безумные ночи любви Юлька боготворила своего мужа и могла бы его по-настоящему сильно полюбить, но не успела: узнав, что она ждет ребенка, Барон внезапно охладел к своей жене.

– Тебе нужно беречь нашего наследника, – неопределенно отмахивался он в ответ на все ее робкие просьбы возобновить их отношения.

Юлька нехотя соглашалась, полагая, что рождение ребенка сблизит их, любовь возродится, но вышло опять не так, как она предполагала.

Спустя полтора года. Особняк Барона

…В этот загородный особняк Барона – за сто километров от Екатеринбурга, Юлька вместе с сыном приехала по настоянию мужа. Близилось лето. Павлику, их сыну, исполнилось девять месяцев и, несмотря на то, что в городе семейство Барелей жило в уютном просторном двухэтажном особняке в центре города, муж категорически настоял на отъезде Юльки с сыном за город.

– Нужно, чтобы Пашка рос на свежем воздухе хотя бы летом. Да и тебе необходимо восстановить силы, – заявил ее муж. – Так что поживите месяца три в деревне.

И Юлька не нашла, что ему возразить. Вот только слишком дальний путь ее не порадовал. Правда, вместе с ними приехал целый штат обслуживающего персонала, няня и пожилая докторша, а также почетный эскорт с дюжиной охранников.

– Неужели нет ничего поближе к городу, пусть и не в таком шикарном месте, пусть где-нибудь попроще? Я ведь зачахну там от тоски, – сердилась она на мужа.

– Я буду тебя навещать, – пообещал он. – Ну, и кроме всего прочего, там есть телефон. Или звони мне по сотовому в любое время суток.

Конечно, Юлька ему не звонила каждую минуту – знала, какой он занятой человек. Он сам ежедневно звонил после обеда, справлялся о здоровье Павлика, немного рассказывал о новостях в городе, а Юлька говорила, что у них тоже все хорошо, и что она скучает по городу и городской жизни.

Потом муж интересовался, чем они занимаются, как их кормят. И Юлька говорила, что все нормально, продукты привозят из города каждый день свежие, и повар готовит великолепно.

– От такой жизни можно и растолстеть, – ворчала она. Но муж уверял, что это ненадолго – пусть она больше гуляет, купается и набирается сил после родов.

– Я постараюсь уговорить Злату – погостить у нас за городом, – обнадеживал он ее.

Юля вздыхала и соглашалась еще немного пожить в этой глухомани.

Злата, ее подруга детства и напарница по многочисленным авантюрам, так и не приехала. Ее сотовый телефон все это время почему-то был отключен, а по-другому связаться с ней у Юльки не бло никакой возможности.

Она недоумевала – что могло случиться с подругой? Но пока не волновалась. Тревога первых дней, когда она увидела, что находится слишком далеко от цивильной жизни, вернулась к ней через три месяца монотонной жизни в особняке, куда внезапно приехал Шур, начальник охраны и правая рука господина Бареля.

Телохранитель всегда занимал особое положение при Бароне и решал дела повышенной важности. Что такого существенного могло случиться в их мирной обители – никому не было известно, но неуютно стало всем, включая и весь персонал дома.

Нет, обычная жизнь в особняке не изменилась – все текло по накатанной колее. Просто в воздухе повисло какое-то напряжение, ожидание непредвиденных, причем неприятных, событий.

А через неделю после приезда Шра, Юлька, безмятежно заснув в своих апартаментах на втором этаже, где в соседней комнате спал Павлик, наутро проснулась в маленькой, очень тесной комнатушке с железными решетками на окнах. Сначала она подумала, что это просто чья-то шутка. Подбежала к двери, начала дергать за ручку – закрыто. Она заколотила в дверь. Явился Шур – высоченный, мощный, наглый.

– Что за дурацкие шутки? Ты что, мухоморов наелся? – сердито закричала она на него.

Шур навалился на дверной косяк, закрыв всем телом выход. Он с интересом смотрел на нее сверху вниз, потом улыбнулся и заявил:

– Ну и что же мы так громко кричим?

От такой наглости Юлька лишилась дара речи. Шур слегка вдвинулся внутрь комнаты, потеснив девушку, и продолжал:

– Все изменилось. Теперь ты живешь здесь. И в твоих интересах не сердить меня.

Он медленно оглядел ее с головы до ног – на Юльке была только коротенькая спальная рубашка на тонких, почти невидимых, бретельках, усмехнулся и добавил:

– Только без глупостей… Ты же знаешь, я никогда ничего не делаю по собственной инициативе.

Это был откровенный намек, что все сделанное здесь «сделано по моему приказанию и для блага государства» – как когда-то написал великий кардинал в записке для Миледи. И Юлька поняла, что качать права бесполезно, ее заточение было приказом самого Барона, господина Бареля, ее собственного мужа.

– Убирайся, – бросила она в сторону охранника.

Тот усмехнулся и, закрывая дверь, обронил:

– Завтрак через час, обед – как всегда в два, ужин – в шесть.

– Подожди, – спохватилась она. – Что с моим сыном?

Он обернулся. Спокойно ответил:

– За него не волнуйся. С ним, – он намеренно выделил это слово, – все будет в порядке.

Захлопнул дверь и два раза повернул ключ в замке.

– Пес, придурок, – со злостью прошипела Юлька и бросилась ничком на кровать.

Она долго валялась без мыслей в голове и только после завтрака, принесенного Шром, поняла, что это не шутка, все всерьез и спасения в ближайшее время не предвидится…

Шур прав – и в городе, и здесь, в особняке – все всегда делалось только по указаниям ее мужа или, в крайнем случае, с его согласия. Юльке муж ничего и никогда не объяснял, все его просьбы необходимо было воспринимать как приказ, который не обсуждают. Это было правило, установленное для всех без исключения самим Бароном.

Месяц заточения в крошечной, хотя и благоустроенной комнате, прошел для Юльки нудно и тоскливо. Правда, было и маленькое достижение – она научилась совершать короткие незаметные вылазки из своей комнаты.

Решетки на окнах стали для нее первым подарком судьбы. То ли ее стражники не рассчитывали на пребывание в этой комнате хрупкой узницы, то ли понадеялись на высоту третьего этажа – больше десяти метров. Но зазор между толстыми железными прутьями оказался таким, что Юлька смогла просунуть между ними голову, ну а уж самой протиснуться потом не составляло никакого труда.

Сначала она не знала, как ей использовать эту находку. Но, наблюдая за задним двором, поняла, что у нее есть примерно два часа абсолютно безопасного для передвижений времени. После ужина Шур приходил за посудой, неуклюже намекал на совместное вечернее время провождение – «ну хоть в карты, может, сыграем», и традиционно бывал выгнан Юлькой. После чего сердито удалялся восвояси, не забывая повернуть ключ во входной двери на два оборота. С момента его ухода и до того, когда на территорию особняка выпускали собак, проходило часа два. В этот период казалось, особняк вымирал. Впрочем, в бытность своего свободного передвижения по этому дому Юлька замечала слегка покрасневшие носы охранников, неубранные в стол карты, работающие телевизоры, а чаще – видео: вечернее время использовалось обитателями для полноценного отдыха. И вот в этот небольшой период времени Юлька успевала совершить вылазку: через решетку – осторожный подъем по железному пруту вверх, пока руки не цеплялись за сильно отогнутый край железной крыши, образующий желоб для стока дождевой воды. Потом, в свободном висе на руках – медленное передвижение до соседней оконной ниши и – аккуратный прыжок на небольшой балкон. Только очень аккуратный – третий этаж, больше десяти метров над землей – не шутка. Форточка, открытая столовым ножом, припрятанным здесь же, на балконе… еще раз подтянуться на руках и, проскользнув через узкое отверстие, она попадала в служебную комнату уборщицы. А оттуда, крадучись – до комнаты Павлика, поцеловать его, мирно спящего в кроватке, и тем же путем – назад в темницу.

Очередной день

Сегодняшний день был необычным, каким-то неправильным, не таким как всегда.

Шур, с самого утра был каким-то пришибленным, прятал глаза, и почти не отвечал на повседневные Юлькины колкости. Днем в особняке поднялась суета: долго плакал Павлик, в коридоре на третьем этаже, где находилась Юлькина комната, суетливо бегала охрана и обслуживающий персонал. Но потом – часа в четыре, Юлька услышала, как от особняка отъехали несколько машин. После чего дом затих: ни рычания собак, ни криков охранников – никаких звуков не доносилось до нее, как она ни прислушивалась к тишине открытого окна. Особняк, по-видимому, остался пустым, и ей было тревожно и неуютно под его крышей.

Близился вечер. Юлька стояла возле окна, навалившись на подоконник и уткнувшись лбом в стекло. Правая фрамуга все еще была полностью открыта, и с улицы до девушки долетали прохладные капли осеннего дождя.

Бархатные тяжелые шторы за спиной защищали девушку от промозглого ветра из окна, монотонный стук дождевых капель по карнизу убаюкивал, и приближающаяся ночь показалась бы спокойной и нежной каждому, кто не был Юлькой.

Сквозь морось дождя внизу под окнами можно было увидеть крышу веранды, кольцом опоясывающую особняк, за ней – неширокий длинный зеленый газон и идущую вдоль газона асфальтированную дорожку. За дорожкой начинался лабиринт из плотных зарослей ярко цветущих кустарников, низко подстриженных и ухоженных – своеобразный парк, который протянулся на сотню метров и упирался в забор, за которым начинался лес.

Парадный вход с невысоким каменным крыльцом на две ступеньки находился по другую строну дома. Широкое пространство перед входом было выложено цветной плиткой. В ясные летние дни сюда выносили шезлонги, зонтики, столики с прохладительными напитками и легкими закусками.

Там, все дни напролет, еще совсем недавно Юлька гуляла со своим годовалым малышом; загорала, развалившись на мягких шезлонгах; читала романы, в большом количестве присутствующие в богатой библиотеке особняка, лениво потягивая охлажденный Совиньон, услужливо принесенный одним их охранников. Павлик играл возле нее, иногда смешно лопотал и убегал к клумбам – туда, где широкая плиточная площадка переходила в асфальтовую дорожку, бегущую между низко подстриженными кустарниками с огромными пестрыми клумбами позади них. Когда-то ухоженные, клумбы к концу лета оказались нещадно истреблены малышом, который с удовольствием обдирал их, принося маме цветы в крепко зажатых перепачканных ладошках.

Там, где кончался кустарник, асфальтовая дорожка растворялась в широкой полосе золотого песка пляжа. Это был искусственный пляж. Впрочем, как почти все в этом богатом загородном поместье. И озеро было искусственным. Большое, теплое и немного мутное, оно было вырыто на старх торфяниках и даже в прохладные летние дни, когда Юлька еще имела возможность искупаться, вода в нем была теплой. С правой стороны пляжа над водой нависали деревянные мостки, с которых она любила нырять в воду. Еще правее находился небольшой причал, возле которого покачивались на волнах лодки, небольшая яхта и пара моторок.

Но все это было с парадной стороны особняка. Из окна Юлькиной комнаты можно было разглядеть только коротко подстриженный кустарник, забор и темный лес за ним.

Если ее оставили одну – это полбеды. Выбраться отсюда она сумеет. А если нет? Что еще мог придумать ее муж? В чем ее вина перед ним? Зря она, наверное, не выведала это у Шра. Впрочем, он бы и не рассказал, безмозглый терминатор-автомат.

Может, не стоило приезжать в Россию? Жила бы себе спокойно в Болгарии у бабушки под крылышком и забот не знала. Нет, захотелось подзаработать денег, и не где-нибудь, а в России. Деньги она, конечно, получила, и немаленькие – ее муж был одним из богатейших людей на Урале, но зачем богатства узнице?

Темнело. А Юлька все еще стояла у окна и задумчиво смотрела сквозь стекло на мокрую асфальтовую дорожку, на слабо блестевшие лужи. Наконец, что-то решив, медленно провела рукой по стеклу, подняла руки вверх, завернула густые длинные волосы в толстый валик, закрепила его широкой заколкой.

Подозрительное затишье особняка настораживало, пугало. Юлька, словно дикий зверь в западне, нутром чувствовала опасность, и ей нужно было понять – какую.

Она взглянула на часы – пять вечера. А из-за дождя и пасмурной погоды казалось, что уже поздний вечер. Прошла через всю комнату к входу, захватив по дороге табурет.

Дверь, как всегда, была заперта на хитроумный замок, который открывался только таким же хитроумным ключом. И Юлька, стараясь обезопасить себя от непрошенного пока посетителя, сунула ножку табурета в ручку, блокируя дверь со стороны комнаты. Затем быстро подошла к стенному шкафу и, не зажигая света – пока хватало уличного, надела плотно облегающие джинсы и тонкий джемпер.

Открыла вторую форточку, привязала ее за ручку к батарее в углу комнаты – чтобы не захлопнулась порывом ветра, пока Юлька путешествует, босиком залезла на подоконник, осторожно протиснулась сквозь прутья решетки. Вылезая из окна, сильно обхватила ногами толстый железный прут и медленными движениями, ловко подтягиваясь на руках, подобралась к крыше. Тело ее, несмотря на то, что она года два толком и не тренировалась, до сих пор сохранило гибкость и ловкость бывшей гимнастки.

Каждый раз, совершая эти вылазки, Юлька опасалась только одного: что охрана раньше положенного часа может спустить во двор собак. Днем собаки сидели на привязи, но по ночам сторожевых псов отпускали, и они, тяжело дыша, наматывали круги вокруг дома, охраняя его обитателей от непрошеных гостей. Правда, раньше девяти псы еще никогда не появлялись – даст бог, и сегодня будет как прежде.

Юля дотянулась руками до металлической крыши. Над фасадом дома имелся сильно загнутый край, направляющий дождевую воду в сточные трубы. И это было вторым подарком судьбы. Юлька зацепилась за этот край и, зависнув над поблескивающей от дождя крышей веранды, осторожно, чтобы рука не сорвалась с мокрого железа, начала передвигаться к следующей оконной нише. Руки немели от напряжения. Крыша слегка потрескивала под тяжестью Юлькиного тела, но железные листы не срывались – приколочены были на совесть. Впрочем, на совесть делалось все, что предназначалось для ее мужа.

Она поглядывала вниз и, когда зависла над небольшим балконом, а ноги достали до его перил, носком слегка оттолкнулась от них, качнулась в сторону стены и отпустила руки. Доли секунды летела по воздуху и четко вписалась в узкое пространство балкона. Присела боком – из-за тесноты балкончика по-другому не получалось, достала под карнизом из щели между кирпичами металлическую пластинку, остаток сломанного столового ножа, всунула в щель форточки. Примерившись, подняла язычок задвижки, чуть приоткрыла наружную створку, также ловко открыла вторую. Распахнула всю форточку, спрятала на прежнее место нож. Подтянулась к форточке, переступая ногами по кирпичной кладке дома, подбросила тело вверх. Втиснулась в узкое пространство, на вытянутых руках опустилась на подоконник и, ухватившись за ручку форточки, в медленном перевороте через голову спустилась на пол. Огляделась. Закрыла форточку: обратный путь будет другим. Быстрыми движениями растерла руки, плечи – дождь, пока она была на улице, успел почти насквозь промочить одежду, и Юльке было холодно.

В комнате было темно, пахло мокрой пылью и сырыми тряпками, развешенными на холодной батарее; справа у стены угадывался мощный пылесос; рядом – из приоткрытого шкафа небрежно торчала пестрая одежда, в которой ходил весь технический персонал особняка в рабочее время; слева были двери в душевую и кладовку. Все было как всегда – здесь хранила свое незамысловатое хозяйство уборщица.

Дверь этой комнатушки запиралась на простой английский замок. На всякий случай Юлька поставила его на предохранитель и тихонько выскользнула в коридор. Пустота. Именно здесь, на третьем этаже, среди служебных помещений и спальных комнат прислуги и охраны, в самом конце коридора, находилась та самая запертая снаружи на два оборота ключа комната, которую десять минут назад покинула Юлька – узница своего собственного особняка.

Коридор был пуст. Двери везде заперты. Не доносилось ни звука. Девушка крадучись прошла по ковровой дорожке и медленно спустилась на второй этаж. И здесь стояло абсолютное затишье. Правда, почти все двери стояли нараспашку. Она заглянула в открытую дверь своих бывших апартаментов. В гостином зале разбросаны вещи и игрушки, как будто люди покидали этот дом в спешке. Беспорядок стоял жуткий: какие-то пустые коробки, пара темного цвета колготок на стульях, возле детской кроватки валяется подушка. Она подергала дверь в кабинет – закрыта на ключ. Выскользнула из апартаментов и пошла по коридору к лестничному пролету. Везде стояла тишина. Казалось, дом вымер.

Тогда она, собравшись с духом, осторожно начала спускаться на первый этаж. В служебном помещении охраны, возле парадного входа, горел свет. В это время суток толку, конечно, от искусственного освещения было мало – на улице все еще было достаточно светло. Но из комнаты доносились голоса.

Юлька постояла, собираясь с духом, крадучись, подошла ближе и тихонько заглянула внутрь. Спиной к входу – лицом к окну, сильно сгорбившись, словно столетний старик, обремененный сроком прожитых лет, сидел Шур и с кем-то разговаривал. Сначала Юлька подумала, что он говорит сам с собой, но услышала, что ему отвечают. На мгновение, чуть выдвинувшись из-за дверного косяка, она быстрым взглядом обежала все пространство небольшой комнаты. Никого кроме Шра в ней не было. Но зато она увидела, что на столе перед телохранителем стоит телефон, и Шур разговаривает по нему, включив громкую связь. Юлька усмехнулась: самоуверенность сгубила многих. Видимо, Шур совершенно не опасался, что его разговор может быть кем-то услышан.

Окно в комнате было открыто, и шум дождевых капель, усиленный падением на черепичную крышу веранды, заглушал слова его собеседника. И второго голоса Юлька почти не слышала. Тогда она выскочила на веранду и крадучись приблизилась к открытому окну. Каменный пол веранды холодил голые ступни, но Юлька не обращала на это внимание. Она встала возле окна так, чтобы ее не могли заметить из комнаты, но сама она с этого места уже неплохо слышала весь разговор.

Говорил Шур:

– Ребята вернутся утром, часов в восемь, я их дождусь. Все остальные вместе с Павликом час назад уехали в город, скоро будут дома.

Звякнуло стекло. Булькнула жидкость. Похоже, Шур примитивно напивался. С чего бы это?

– То есть, все чисто?.. – спросил телефон голосом Барона.

От неожиданности у Юльки подкосились ноги, и она обессилено навалилась на стену. Значит, не врал тогда ей Шур – во всех ее невзгодах замешан ее собственный муж, которого Юля так и не успела полюбить, но всегда отвечала благодарностью за ту сытую безбедную жизнь, которую он ей дал. Ее муж – владелец несколькихказино, пары банков и дюжины заводов на Среднем и Северном Урале опустился до уровня мстительного шантажиста? Что ему еще от нее нужно?

В комнате повисла тишина. Тяжелые размеренные шаги большого мужчины приблизились к открытому окну. Пахнуло сигаретным дымом. Шур курил.

– Даю тебе на все полчаса. Потом позвонишь, – выдохнул телефон.

– Подожди…, – Шур отошел от окна. – Я не смогу ее просто, как котенка, выбросить в озеро.

Шур говорил, будто оправдываясь, но зло. Телефон молчал.

«В озеро? Как котенка?.. Они что, сошли с ума? Или это не про меня?», – Юлька переступила на холодном полу озябшими ногами. Сердце, словно церковный колокол, отбивало редкие удары и, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

Не может быть, чтобы такое произнес ее собственный муж! А его страстная, хоть и недолгая любовь в те несколько месяцев после свадьбы, когда их совместные ночи доставляли ему и Юльке огромное удовольствие?.. Правда, длилось это совсем недолго – ровно до тех пор, пока Барон не узнал, что у них будет ребенок.

– Нашел? – спросил телефон.

Юлька вздрогнула: оказалось, она отвлеклась на воспоминания и упустила часть разговора. Она придвинулась к щели в створке окна. Теперь ей была видна часть освещенной комнаты, стол и, иногда – движущиеся руки Шра.

Вжикнул, расстегиваясь, замок большой сумки. Шур вытаскивал на стол вино, еще какие-то бутылки, пакеты.

– Можешь на прощанье поразвлечься – уступаю по старой памяти, – телефон нехорошо усмехнулся голосом Юлькиного мужа. – Только недолго… Совиньон не пей – это ее вино, – телефонный голос сделал ударение на слове «ее». – Для тебя там есть коньяк.

По старой памяти? Мерзавцы! Что еще перепадает верной шавке в наследство от хозяина?

Шур, как будто почуяв неладное, поднял голову и посмотрел в сторону окна. Юлька резко отшатнулась, чуть не растянулась на скользком полу, но вовремя уцепилась за шершавую поверхность каменной кладки стены, прижалась к ней. Только бы проклятый телохранитель не выглянул в окно! К счастью, телефон снова ожил и Шур, приподнявшись было на стуле, опустился обратно.

– Снотворное – на полчаса. Ровно в семь тридцать ты должен быть в центре озера. И не опаздывай.

Что ответил Шур, и чем закончился разговор, Юлька слушать не стала. Самое главное она уже знала. Хотелось кричать от ужаса, звать на помощь, но надеяться сейчас можно было только на себя. И время дорого – все решают мгновения. В особняке, кроме них двоих, никого нет, значит, этому мерзавцу никто и помешать не сможет.

Юлька прыжками поднялась на третий этаж, добежала до конца коридора, распахнула окно. Вот она, водосточная труба – справа, чуть за углом. Словно скалолаз, цепляясь за любой выступ и выемку, дотянулась до железной трубы, от нее – до прутьев оконной решетки, протиснулась сквозь них и запрыгнула к себе в комнату. А открытое окно на этаже, как всегда, спишут на персонал – кто-то забыл закрыть и все тут.

Юлька обмотала мокрые волосы полотенцем, чтоб, не дай бог, не накапало на пол, вытерла ноги об угол ковра, прикрыла окно и только тогда прошла к входной двери и вытащила табурет, который блокировал дверь. Затем прошла в ванную и включила горячий душ. Мокрую одежду забросила под кровать. Ее всю трясло от холода и страха, но горячая вода постепенно успокоила тело и привела мысли в порядок.

Слабый металлический щелчок со стороны двери возвестил о приходе гостя, но Юлька даже и не подумала поторопиться вылезать из-под душа. Она налила на волосы душистый бальзам, вспенила его обеими руками и с головой залезла под тугие струи воды. Почти интуитивно почувствовала чье-то присутствие около себя. Она еще поплескалась для видимости, вынырнула из-под душа, отжимая ладонями волосы, и только тогда открыла глаза.

Непромокаемая шторка была сдвинута в сторону. В дверях, небрежно привалившись к стене и откровенно разглядывая Юльку, стоял Шур. Девушка дернулась к висящему на стене полотенцу.

– Кажется, в нашей жизни произошли какие-то передвижки? – осипшим от волнения голосом спросила она. – Раньше я за тобой такой наглости не замечала.

Шур перехватил ее руку, положил себе на плечо, потом, не отпуская ее руки, медленно перетянул Юлькину ладонь себе на грудь. Придвинулся вплотную к девушке. Резко пахнуло коньяком – Шур неплохо подзарядился перед приходом к ней.

Юлька почувствовала, как напряглось под ее ладонью тело мужчины. Шур обнял Юльку. Руки нагло пробежали по ее спине, притормозив ниже талии. Она попыталась высвободиться – не дал. Широко улыбнулся, почти оскалился:

– Не надоела еще жизнь затворницы?

– А кто-то предлагает внести изменения? – удивилась Юлька и попыталась оттолкнуть верзилу.

– Вообще-то, женщины знают много способов освобождения из заточения… – Он многозначительно уставился на девушку, крепче прижимая ее к себе.

– Да ну? И что предлагается мне? – полуприкрыв глаза, она откинулась назад, длинным взглядом пробежала по его мощной фигуре – насколько позволили скудные возможности.

– Ну, например, соблазнение злобного охранника и склонение его на свою сторону.

– Какая лирика, – усмехнулась Юлька, рывком высвободилась из нескромных объятий Шра. Выпрыгнула из ванной и попыталась прикрыться полотенцем. Шур рывком снял его – полотенце упало к ее ногам.

– Ты не веришь, что это возможно?

– С трудом.

– Но ведь ты даже не пыталась наладить отношения. Хотя я, между прочим, старался.

– С чего вдруг такие перемены? – удивилась Юлька.