Знаменитые расследования Эркюля Пуаро в одном томе (сборник) Кристи Агата

Глава 9

Показания мистера Хардмана

Последним пассажиром первого класса был мистер Хардман – крупный шумный американец, который в вагоне-ресторане сидел вместе с камердинером и итальянцем.

Когда он вошел в вагон-ресторан, на нем были надеты яркий клетчатый костюм, розовая рубашка и кричащая булавка для галстука. Было видно, что во рту у него что-то постоянно перекатывается. Его грубое мясистое лицо с резкими чертами дышало добродушием.

– Доброе утро, джентльмены, – произнес он. – Чем я могу быть вам полезным?

– Вы уже слышали об убийстве, мистер… э-э-э… Хардман?

– Конечно. – Он перекатил во рту жвачку.

– Нам необходимо опросить всех пассажиров поезда.

– Нет проблем. Наверное, по-другому ничего не узнаешь.

Пуаро посмотрел в паспорт, лежавший перед ним.

– Вы Сайрус Бетман Хардман, гражданин Соединенных Штатов, сорока одного года, продавец валиков для пишущих машинок?

– Да, это я.

– Вы едете из Стамбула в Париж?

– Именно так.

– По причине…

– Дела.

– Вы всегда путешествуете первым классом, мистер Хардман?

– Да, сэр. Мои расходы оплачивает компания. – Тут мужчина подмигнул.

– А теперь, мистер Хардман, давайте поговорим о событиях вчерашнего вечера.

Американец согласно кивнул.

– Что вы нам можете рассказать по этому поводу?

– Абсолютно ничего.

– Очень жаль. А может быть, вы согласитесь, мистер Хардман, рассказать нам, что делали вчера после обеда?

Первый раз за всю беседу американец слегка запнулся.

– Простите, джентльмены, а кто вы такие? Вы не представились.

– Это месье Бук, директор компании «Вэгонс-Лит», а этот джентльмен – врач, который осматривал тело.

– А вы сами кто?

– Я – Эркюль Пуаро. Компания наняла меня для расследования этого убийства.

– О вас я раньше слыхал… – Некоторое время мистер Хардман размышлял. – Думаю, что мне лучше во всем признаться.

– Уверен, что если вы расскажете нам все, что знаете, это пойдет вам только на пользу, – сухо произнес Пуаро.

– Я бы с удовольствием рассказал вам все, если б действительно что-то знал. Но я не знаю. Абсолютно ничего, как уже вам и говорил. Хотя я просто обязан знать – и вот это-то меня и расстраивает. Знать я действительно обязан.

– Прошу вас, объяснитесь, мистер Хардман.

Мужчина вздохнул, вынул изо рта жвачку и спрятал ее в карман. И в этот момент в его облике произошли заметные изменения. Он превратился из дешевого комедианта в реального человека. Даже носовые звуки, с которыми он говорил, стали менее заметны.

– Этот паспорт слегка подделан. Вот мое настоящее имя, – сказал он и протянул Пуаро визтную карточку. Месье Бук посмотрел на нее через плечо сыщика.

Мистер Сайрус Б. Хардман

Детективное агентство Макнила

Нью-Йорк

Название агентства было хорошо известно Пуаро – одно из самых известных и уважаемых частных детективных агентств Нью-Йорка.

– Итак, мистер Хардман, – сказал он, – а теперь расскажите нам, что все это значит.

– Ну конечно. Все развивалось следующим образом: я приехал в Европу по следам двух мошенников – это не имеет никакого отношения к нынешним событиям. Моя погоня закончилась в Стамбуле. Я послал телеграмму с докладом шефу и получил распоряжение возвращаться. И уже совсем было навострил лыжи в старый добрый Нью-Йорк, когда получил вот это. – Детектив протянул Пуаро письмо. Оно было написано на бланке отеля «Токатлиан», а содержалось в нем следующее:

Уважаемый сэр,

Мне указали на вас как на оперативного сотрудника детективного агентства Макнила. Прошу вас прибыть ко мне в номер сегодня, в четыре часа пополудни.

С.Е. Рэтчетт

– Eh bien?

– В назначенное время я был в номере, и мистер Рэтчетт описал мне всю ситуацию. Он также показал мне парочку писем, которые недавно получил.

– Он был взволнован?

– Притворялся, что нет, но я сразу понял, что да. Он сделал мне предложение. Я должен был выехать в Паррыж одним с ним поездом и проследить, чтобы на поезде с ним ничего не случилось. Так вот, джентльмены, я таки поехал с ним одним поездом, но, несмотря на это, его все-таки достали. Все это не понравилось мне с самого начала.

– Он проинструктировал вас, как вы должны себя вести?

– Ну да, у него все это было продумано. По его плану, я должен был ехать с ним в соседних купе – это не сработало с самого начала. Я смог купить только купе номер шестнадцать, да и то это было не так просто – насколько я смог понять, проводник придерживал это купе для своих нужд. Хотя это меня мало волнует. Поразмыслив, я решил, что номер шестнадцатый был вполне приличной стратегической точкой. Перед стамбульским спальным вагоном располагался только вагон-ресторан. Дверь наружу, на площадке вагона, закрывалась на ночь. Бандит мог попасть в вагон одним из двух способов – или с задней площадки этого вагона, или из обыкновенных вагонов. И в том и в другом случае он должен был пройти мимо моего купе.

– Полагаю, вам не было известно, кто был этот возможный убийца?

– Не совсем. Я знал, как он выглядит. Мистер Рэтчетт мне его подробно описал.

– Что?

Все трое с нетерпением подались вперед.

Хардман продолжал:

– Маленький темноволосый мужчина с бабьим голосом – так его описал старик. Он также сказал, что, по его мнению, в первую ночь ничего не произойдет. Скорее всего, все случится во вторую или в третью.

– Значит, он что-то знал, – заметил месье Бук.

– Он точно знал гораздо больше, чем рассказал своему секретарю… – Голос Пуаро был задумчив. – А он вам что-то рассказывал об этом своем враге? Не говорил, например, почему он боится за свою жизнь?

– Нет. Было видно, что об этом ему говорить не хочется. Просто сказал, что тот парень вышел на тропу войны и собирается его достать.

– Маленький, темноволосый, с бабьим голосом… – задумчиво повторил Пуаро. – Естественно, вы знали, кто он на самом деле? – спросил он, бросив пристальный взгляд на американца.

– О ком вы говорите, мистер?

– О Рэтчетте. Вы его узнали?

– Я вас не понимаю.

– Настоящее имя Рэтчетта – Кассетти. Это он убил ребенка Армстронгов.

Мистер Хардман присвистнул.

– Вот сюрприз так сюрприз, – сказал он. – Я его не узнал, сэр! Когда раскручивали это дело, я был на Западе. Думаю, что я должен был видеть его фотографии в газетах, но на них я не узнал бы и собственную мать! Уверен, что на этом свете найдется немало людей, которые хотели бы посчитаться с Кассетти.

– А вы знаете кого-нибудь связанного с делом Армстронгов, кто отвечал бы этому вашему описанию – маленький, темноволосый, с бабьим голосом?

На несколько минут Хардман задумался.

– Трудно сказать. Ведь почти все, кто был связан с этим делом, сейчас мертвы.

– Помните, там фигурировала какая-то девушка, которая выбросилась из окна?

– Это, кстати, неплохая мысль. Девушка была иностранкой, и у нее вполне могли остаться какие-то родственники. И не забывайте, что похищение ребенка Армстронгов было не единственным в биографии Кассетти. Он ведь занимался этим довольно долго. Так что не стоит зацикливаться только на этом деле.

– Понимаете, у нас есть причина полагать, что все это связано с делом Армстронгов.

Мистер Хардман наклонил голову и с любопытством посмотрел на Пуаро. Тот хранил молчание. Американец покачал головой.

– Не могу вспомнить никого из фигурантов дела Армстронгов, кто отвечал бы такому описанию, – сказал он, – хотя я этим делом не занимался и не слишком много о нем знаю.

– Тогда продолжайте ваш рассказ, мистер Хардман.

– Да я уже практически закончил. Отсыпался я днем, а сторожил ночью. В первую ночь не произошло ничего подозрительного. Во вторую, насколько я мог судить, тоже. Дверь у меня была слегка приоткрыта, но никто незнакомый мимо не проходил.

– Вы в этом уверены, мистер Хардман?

– На все сто процентов. Никто не влезал на поезд с улицы и не приходил из обычных вагонов. В этом я готов поклясться.

– А с вашей позиции вы видели проводника?

– Конечно. Он сидит на маленьком стульчике практически вплотную к двери моего купе.

– После Винковцев он покидал свое место?

– Это была последняя станция? Ну да, он ответил на пару звонков – это было как раз перед тем, как поезд совсем остановился. А потом прошел мимо меня в предыдущий вагон и пробыл там минут пятнадцать. Потом звонок раззвонился как сумасшедший, и он бегом вернулся в вагон. Я даже вышел в коридор, чтобы посмотреть, что происходит. Разнервничался немного, понимаете? Потом оказалось, что звонила эта американка. Она из-за чего-то просто вышла из себя. Я, помню, еще ухмыльнулся. Потом проводник подошел еще к одному купе и принес кому-то бутылку минеральной воды. После этого он уселся на своем месте и сидел, пока не прошел в противоположный конец вагона, чтобы расстелить там кому-то постель. И после этого и часов до пяти утра больше не шевелился.

– Он что, заснул?

– Этого я не знаю, но вполне мог.

Пуаро кивнул и машинально разгладил бумаги, лежавшие перед ним на столе. Затем еще раз взглянул на карточку детектива.

– Было бы неплохо, если б вы ее подписали.

Американец подчинился.

– Как я понимаю, мистер Хардман, здесь нет никого, кто мог бы подтвердить вашу личность.

– На поезде? Думаю, что нет. Если только меня не вспомнит юный Маккуин. Я его немного знаю – несколько раз видел в офисе его отца в Нью-Йорке. Правда, не уверен, что он как-то выделял меня в толпе оперативников, которые там постоянно толкались… Нет, мистер Пуаро, вам придется подождать, когда вам представится случай послать телеграмму в Нью-Йорк. Но поверьте: все, что я рассказал вам, – чистая правда. Итак, джентльмены, честь имею. Был рад познакомиться с вами, мистер Пуаро.

Бельгиец протянул детективу свой портсигар.

– Или, может быть, вы предпочитаете трубку? – спросил он.

– Нет, нет, только не я.

Хардман прикурил и быстро вышел.

Трое оставшихся джентльменов посмотрели друг на друга.

– Вы думаете, что он сказал правду? – спросил доктор Константин.

– Без сомнения. Я знаю таких людей. И, кроме того, эту его историю очень легко проверить.

– Он сообщил нам очень интересную информацию, – заметил месье Бук.

– Вы правы.

– Маленький мужчина с темными волосами и высоким голосом, – задумчиво произнес месье Бук.

– Такое описание не подходит никому на этом поезде, – заключил Пуаро.

Глава 10

Показания итальянца

– А теперь, – в глазах Пуаро появились озорные огоньки, – мы доставим удоольствие месье Буку и пригласим итальянца.

Антонио Фоскарелли вошел в вагон-ресторан быстрой кошачьей походкой. Его лицо сияло. Типично итальянское лицо – сияющее и смуглое.

По-французски он говорил совершенно свободно, с чуть заметным акцентом.

– Вас зовут Антонио Фоскарелли?

– Да, месье.

– Как я вижу, вы натурализованный американец?

– Да, месье. – Мужчина улыбнулся. – Так лучше для моего бизнеса.

– Вы продаете машины Форда?

– Да. Понимаете…

За этим последовал длиннющий монолог, похожий на извержение вулкана. После того как он закончился, стало ясно, что то, чего трое джентльменов еще не знают о методах ведения бизнеса Фоскарелли, его поездках, доходах и о его мнении о Соединенных Штатах и большинстве европейских государств, просто недостойно их внимания.

Добродушное детское лицо итальянца сияло от удовлетворения, когда с последним завершающим жестом он замолчал и носовым платком промокнул пот со лба.

– Так что, как видите, бизнес у меня большой, я стараюсь идти в ногу со временем и хорошо разбираюсь в искусстве торговли.

– Получается, что за последние десять лет вы довольно часто посещали Соединенные Штаты?

– Да, месье. Хорошо помню, как я впервые взошел на борт корабля, чтобы ехать в Америку, в такую даль! Мои мать и сестренка…

Пуаро решительно прервал эти воспоминания:

– Во время ваших посещений Соединенных Штатов вам приходилось встречать там усопшего?

– Никогда. Но я хорошо знаю такой тип людей. Снаружи они выглядят очень респектабельно, прекрасно одеты, а внутри все у них прогнило. По своему опыту могу сказать, что убитый был большим мошенником – я в этом абсолютно уверен.

– Вы совершенно правы, – сухо согласился с ним Пуаро. – Настоящее имя Рэтчетта – Кассетти. Он занимался похищением людей.

– Ну, а я что вам говорил? Мне в жизни приходится быть очень проницательным, уметь читать по лицам. Это просто необходимо – только в Америке можно научиться, как надо правильно торговать.

– Вы помните дело Армстронгов?

– Не совсем. Но имя знакомое. Что-то связанное с маленькой девочкой, так?

– Да, большая трагедия.

Казалось, итальянец был первым из опрошенных пассажиров, кто не разделял подобного взгляда.

– Что ж, подобные вещи иногда случаются, – сказал он философски. – В такой великой цивилизации, как американская…

Пуаро резко прервал его:

– Вы когда-нибудь встречались с членами семьи Армстронгов?

– Нет, не думаю. Хотя наверняка сказать трудно. Вот вам всего лишь несколько цифр: только в прошлом году я продал…

– Месье, умоляю вас, не отвлекайтесь.

Итальянец всплеснул руками, как бы извиняясь.

– Тысяча извинений.

– Прошу вас, расскажите мне подробно, что вы делали вчера вечером после обеда.

– С удовольствием. В ресторане я оставался до последнего – здесь гораздо веселее, чем в купе. Я побеседовал с американским джентльменом, который сидит за моим столом; он продает валики для пишущих машинок. Затем я вернулся к себе в купе. Несчастный Джон Булль[53], который едет со мной в одном купе, прислуживал своему хозяину. Потом он наконец вернулся – и, как всегда, с вытянутой физиономией. Он со мной вообще не разговаривал, только «да» и «нет». Эти англичане – просто несчастная нация, никакой любви к ближнему своему. Сидит в своем углу, прямой, словно палку проглотил, и все время читает. Потом пришел проводник и расстелил наши постели.

– Номера четыре и пять, – пробормотал Пуаро.

– Вот именно, в последнем купе. Я еду на верхней полке, поэтому и забрался туда. Там я курил и читал. У этого англичанишки, как я понял, болели зубы. Он достал бутылочку с какой-то гадостью, которая очень сильно пахла, – а потом лег в постель и стал стонать. Потом я заснул, но каждый раз, когда просыпался, слышал его стоны.

– А вы не знаете, он никуда не выходил ночью?

– Не думаю. Я бы это услышал. Когда открывается дверь, из коридора падает свет, и ты просыпаешься совершенно автоматически, думая, что это таможенный досмотр.

– Он рассказывал вам что-нибудь о своем хозяине? Говорил про него что-то нехорошее?

– Я же сказал вам, что он не разговаривал со мной. Никакого дружелюбия – настоящая рыба.

– Вы сказали, что курили. А что именно – трубку, сигареты или сигары?

– Я курю только сигареты.

Пуаро предложил ему свой портсигар, и итальянец взял одну.

– А вы когда-нибудь были в Чикаго? – поинтересовался месье Бук.

– Ну конечно. Отличный город, хотя я лучше знаю Нью-Йорк, Вашингтон и Детройт. А вы когда-нибудь были в Штатах?.. Нет?.. Вам надо обязательно туда съездить, это…

Пуаро положил перед ним лист бумаги.

– Прошу вас, распишитесь и укажите ваш постоянный адрес, пожалуйста.

Итальянец с важностью написал требуемое и встал; улыбка так и не сходила с его лица.

– Это все? Я больше вам не нужен? Тогда всего хорошего, господа. Хорошо бы нам поскорее выбраться из этого снега. У меня встреча в Милане… – Он печально покачал головой. – Так я упущу свою выгоду.

И он вышел.

Пуаро взглянул на своего друга.

– Он долго жил в Америке, – сказал месье Бук. – Он итальянец, а итальянцы для убийства обычно используют нож. И потом, они известные вруны! Мне они совсем не нравятся.

– a se voit[54], – с улыбкой произнес Пуаро. – Может быть, вы и правы, но хочу обратить ваше внимание, мой друг, на то, что против этого человека у нас абсолютно ничего нет.

– А как же психология? Разве итальянцы не колют ножом?

– В этом нет никакого сомнения, – согласился Пуаро. – Особенно в пылу ссоры. Но наше дело – это совсем другое преступление. Мне кажется, мой друг, что это преступление очень тщательно продумано и претворено в жизнь. Оно дальновидное и хитрое. Это не преступление, как бы это лучше выразить, южного темперамента. Здесь за версту чувствуется холодный, изобретательный, зрелый ум – я бы сказал, ум англосакса.

Он взял в руки последние два паспорта.

– А теперь давайте пообщаемся с мисс Мэри Дебенхэм.

Глава 11

Показания мисс Дебенхэм

Когда Мэри Дебенхэм вошла в вагон, она еще раз подтвердила мнение Пуаро о ней.

Очень аккуратный маленький черный жакет с серой французской юбкой. Аккуратно причесанные волосы. Спокойные, невозмутимые манеры.

Она села напротив Пуаро и месье Бука и вопросительно посмотрела на них.

– Ваше полное имя Мэри Хермиона Дебенхэм и вам двадцать шесть лет? – начал Пуаро.

– Да.

– Вы англичанка?

– Да.

– Прошу вас, мадемуазель, напишите вот здесь, на бумаге, ваш постоянный адрес.

Женщина повиновалась. У нее был аккуратный и понятный почерк.

– А теперь, мадемуазель, что вы можете рассказать нам о событиях прошлого вечера?

– Боюсь, что ничего. Я легла в постель и заснула.

– А вас не сильно расстроило, мадемуазель, что преступление было совершено именно в этом поезде?

Было видно, что подобного вопроса она не ожидала. Ее серые глаза слегка расширились.

– Я не совсем вас понимаю.

– А между тем, мадемуазель, я задал вам очень простой вопрос. Я повторю его еще раз: вас не сильно расстроило, что именно в этом поезде было совершено преступление?

– Я как-то не задумывалась об этом. Нет, мне кажется, что я совсем не расстроилась.

– Вы, по-видимому, постоянно сталкиваетесь с преступлениями, а?

– Естественно, неприятно, что такая вещь вообще произошла, – спокойно сказала Мэри Дебенхэм.

– Вы настоящий англосакс, мадемуазель. Vous n’eprouve pas d’emotion[55].

Молодая женщина слегка улыбнулась:

– Боюсь, что я не смогу прямо сейчас забиться в истерике, чтобы доказать вам свою эмоциональность. В конце концов, люди умирают каждый день.

– Вы правы, они умирают. Правда, убийства происходят несколько реже.

– Ну конечно.

– Вы не были знакомы с убитым?

– Я впервые увидела его вчера за ланчем.

– И как он вам показлся?

– Я почти не обратила на него внимания.

– А он не показался вам отрицательной личностью?

Мэри слегка пожала плечами.

– Не могу сказать, что нечто подобное пришло мне в голову.

Пуаро со знанием дела посмотрел на нее.

– Мне кажется, что вам не совсем нравится то, как я провожу свое расследование, – сказал он и подмигнул женщине. – Английское расследование велось бы совсем по-другому, говорите вы сами себе. Там все было бы разложено по полочкам – одни только факты и порядок во всем. Но у меня, мадемуазель, есть свои маленькие причуды. Сначала я изучаю свидетеля, потом определяю его характер и уже в зависимости от этого задаю вопросы. Всего несколько минут назад я беседовал с джентльменом, который был готов поделиться со мной своим мнением по любому предмету. Вот его я старался держать в рамках, чтобы он отвечал только «да» или «нет». А сейчас передо мной сидите вы. Я сразу понял, что человек вы методичный и организованный, что говорить будете только о том, о чем вас спросят, и ответы ваши будут краткими и четкими. Но поскольку, мадемуазель, человек – существо капризное, то я задаю вам совсем другие вопросы. Я спрашиваю вас, что вы чувствуете и о чем думаете. Этот мой метод – он что, вам не нравится?

– Если вы простите мне мои слова, то мне это кажется бесцельной тратой времени. Нравилось ли мне лицо мистера Рэтчетта или нет, это никоим образом не поможет вам найти убийцу.

– А вы знаете, кем на самом деле был мистер Рэтчетт, мадемуазель?

Женщина кивнула:

– Миссис Хаббард уже успела рассказать об этом всем и каждому.

– Что вы думаете по поводу дела Армстронгов?

– Совершенно омерзительное преступление. – Голос мисс Дебенхэм стал хриплым.