Дневники черного копателя. Часть I. Мои 6 сезонов. Эпизоды 2002—2005 Горбачев Павел

Покупка второго металлоискателя

Съездили покопали, называется. Металлоискателя нет, машина больше не на ходу, энтузиазм у Серого и Юльки пропал. Хорошо, что Зяма держится бодрячком. Тут еще у нас началась очередная сессия, горевать было некогда. Начались другие заботы, и эти приключения стали вспоминаться с юмором. И вот однажды ко мне в гости приехали Зяма с Юлькой. Приезжают и говорят:

– Вот мы тебе привезли от Серого твои штаны.

– Какие штаны? – говорю, – не понимаю.

– Те штаны, – говорит Зяма, – которыми Серый сначала укрывался, а потом в них ходил. Вот они в пакете.

И протягивает мне пакет. А из пакета пахнет чем-то очень кислым. Фу, неприятный запах. Вытряхиваю содержимое пакета на пол, а там и правда мои штаны. Но что с ними? Они как-то скомканы странно. Поднимаю их с пола, а они дымятся!!! Дымятся и источают кислый запах. Потом от того куска материи, который я держу в руке, отваливается другой кусок материи, который падает на пол. Ткань дымится и шипит. Что такое? Это такая шутка?

– Серый говорил, что он в них кислоту для аккумулятора переливал. Может, немного накапал, – только и смог пролепетать Зяма.

– Накапал? Да он их облил серной кислотой! Он вот эти дымящиеся обрывки вместо штанов отдает назад? Он мне предлагает их носить? Он это серьезно?

Зяма только пожал плечами. Ну, посмеялись, конечно – над ситуацией, над Серым. Но я скомкал эти тряпки обратно в пакет, вернул его Зяме со словами:

– Передай Серому, что он мне должен штаны. Пусть покупает.

Конечно, эти мои штаны не были новыми. Мне их было не жалко. Но сам факт такого отношения говорит о многом. Больше я с Серым никогда никуда не ездил. Да он и не просился.

Летнюю сессию мы сдали, и второй курс остался позади. Майские приключения только еще больше сплотили нас с Зямой. Деревня Черленково, Верхнерузское водохранилище и самогонка из Красного села – это все надолго стало темой разговоров и воспоминаний. Эти 10 дней изменили нас, они изменили наш мир. Поскольку мы так и не покопали, то было решено купить еще один металлоискатель. На этот раз за покупку взялся Зяма, сказав, что он теперь хорошо разбирается в такой технике.

Примерно через две недели он позвонил мне и сообщил, что металлоискатель куплен, причем за смешные 2000 рублей. С его слов, это армейский миноискатель в полном комплекте. И теперь нам надо его проверить.

Когда я увидел этот миноискатель, то пережил смешанные чувства. Это был стандартный миноискатель советской армии, всем известный ИМП-1. Что он собой представляет? Во-первых, он поставляется в разобранном виде в целом жестяном чемодане, покрашенном оливковой краской. Все детали миноискателя тоже покрашены той же краской цвета хаки.

Собрав этот конструктор, мы увидели перед собой достаточно громоздкий прибор: длинная составная штанга, на конце которой находится поисковый элемент. От этого элемента тянется длинный провод, который входит в отдельный блок. В блоке находятся 4 большие круглые батарейки. На крышке блока всего один тумблер и 2 катушки подстройки. Динамика на блоке нет, вместо него есть розетка, куда втыкается вилка с наушниками. Предполагается, что сапер держит двумя руками перед собой штангу с поисковым элементом, через плечо у него висит блок управления, а сигналы от предметов поиска он слушает через наушники. Это очень неудобная для копателя конструкция!

– Где ты достал эту штуку? – спрашиваю я у Зямы.

– По объявлению нашел. Приехал к мужику, а у него целый гараж забит такими миноискателями. Говорит, им можно и под водой искать, выдерживает до 2-х метров. Цена всего-то 2000 рублей. Надо протестировать его. Кстати, у моего дядьки есть в Подмосковье дача за Волоколамском, недалеко от Теряево. Там тоже война была. Поехали туда?

Зямин дядя

И мы поехали туда. Дядю звали Игорем, это был младший брат Зяминого отца. Недалеко от Теряево есть деревня Ожигово. Вот в этой деревне у Игоря была дача, куда он с семьей летом выезжал на выходные. В гости к Игорю на Зяминой «Фелиции» мы приехали втроем: я, Зяма и его Юлька. Нас радостно встретил Игорь, его жена Оксана и их маленькие дети – Никита и Аня. Дача Игоря стояла на пригорке, буквально в самом конце деревни. На участке стояли двухэтажный деревянный дом, баня и сарай. Игорь – добродушный человек в очках лет тридцати пяти с радостью показал нам все свои владения. Зная нашу цель приезда, пообещал свозить завтра на УАЗике на место бывшей барской усадьбы, где в 1941 году наши артиллеристы держали оборону.

Со слов Игоря, именно в этих местах в свое время Сергей Бондарчук снимал сцену Бородинского сражения для своей эпопеи «Война и мир». Места там и правда были очень живописные, с горы открывается вид на все окрестный деревни. Под горой текла река, были рощи, а вдалеке уже виднелись густые леса.

Мы сели ужинать прямо на улице, стали знакомиться. Тут пришел сосед Игоря, деревенский парень Ванька. Он был года на 2—3 младше нас с Зямой. Ванька присоединился к общему столу, и вот мы все уже сидели большой компанией на природе, вдыхая свежий воздух и расслабляясь от городских забот.

Наутро я встал раньше всех, сбегал к речке, искупался и вернулся, чтобы будить всех – надо было ехать копать! Но не тут-то было. Все так крепко спали, что было бы очень негуманно поднимать людей. Решил дождаться, пока они сами проснутся. Мне уже не терпелось поскорее добраться до этих мест, где стояла усадьба и были артиллерийские позиции. Но вот прошел час, второй – никто не просыпался. Я уже собрал все вещи, упаковал этот громоздкий ИМП в рюкзак, приладил лопатки. Сижу, скучаю. Походил по участку, посидел на крылечке: в доме тишина. Тогда решил не ждать всех, а пока походить с металлоискателем за участком на пригорке.

Расчехлил ИМП, собрал его и начал поиск. Надо сказать, что металлоискателем с наушниками, в принципе, пользоваться можно. Но это если металлоискатель держишь в одной руке, а лопату в другой, либо вторая рука вообще остается свободной. Но в случае с ИМП копателю приходится обеими руками держать штангу миноискателя. Ни о какой оперативности уже нет и речи. Стоит услышать сигнал, как нужно снять наушники, положить на землю штангу, снять с плеча блок управления, и только тогда можешь взять в руки лопату и начать копать. А если требуется уточнить местоположение предмета, то придется в обратном порядке произвести всю процедуру. После чего снова снять наушники, положить штангу, снять с плеча блок и начать копать. После 15 минут такой мороки я понял, что в одиночку с ИМП работать просто невозможно. Нужно, чтобы было как минимум двое: один ищет, а второй копает.

Отдельного упоминания стоят и сами наушники. Поскольку ИМП относится к индукционным металлоискателям, то во время работы он издает в наушниках пороговый сигнал. Этот сигнал нужно подстраивать каждый раз, когда включаешь прибор, чтобы гудение было минимально громким. Когда после этого в зону действия поискового элемента попадает металлический предмет, то громкость сигнала начинает усиливаться. Это дает оператору понять, что предмет все ближе. Если поисковый элемент отдалить от предмета, то громкость звука снижается. Вот так и ищешь, где же этот предмет.

ИМП – штука действительно надежная, по нему видно, что он выдержит даже игру в хоккей. Именно за внешний вид этот металлоискатель прозвали «клюшкой», «бананом». Но вот его потребительские свойства далеки от идеала. Вот так я постепенно вникал в суть поисковой работы.

Увлекшись копанием на поле, я не заметил, как прошел почти час. В доме все уже проснулись и даже успели позавтракать. Поскольку один я не спустился к завтраку, то меня не стали будить и решили дать выспаться. И Зяма был сильно удивлен, увидев за участком меня уже в процессе копания.

За это время я уже нашел пару ржавых подков, несколько старых кованых гвоздей, два шарика от шрапнели и много-много осколков от разорвавшихся артиллерийских снарядов. Если подковы могли остаться в деревне как еще с царских времен, таки после съемок Бондарчука, то насчет шрапнели сомневаться не приходится: вряд ли бы киношники позволили артистам-пушкарям стрелять по атакующим их цепям артистов-пехотинцев настоящими зарядами. Шрапнель и осколки – следы Великой Отечественной. По результатам пробного копания стало ясно, что война точно здесь была. Передал я металлоискатель Зяме и пошел завтракать. За 10 минут ему тоже стало ясно, что эта тяжелая и чересчур громоздкая штука мало подходит понятию «активный отдых с металлоискателем на природе».

Наконец, собрались. Игорь завел УАЗик, мы загрузили в него свои рюкзаки, расселись по местам. Я был готов к тому, что сейчас мы будем ехать в какую-то глушь – судя по рассказу Игоря, это место было пустырем на склоне глубоких оврагов. Он сел за руль, посоветовал держаться крепче, и завел мотор. В реальности мы ехали всего 15 минут на медленной скорости от собственно ворот дачного участка до усадьбы. Бывшая когда-то дорогой к барскому дому, неровная колея несла следы трактора.

– Там на лугу деревенские траву косят, – пояснял Игорь, – на месте барского дома года три назад начали рыть экскаватором. Но не копатели, а обычные рабочие. Там, оказывается, песок хороший, вот и сделали небольшой карьер. Когда они начали рыть, то показались старые кирпичи от фундамента, может, от подвала. Сам-то дом был деревянный. Местные старики говорят, что барский дом был большой. А вот мы и приехали.

Мы остановились на небольшой поляне, которую окружали старые деревья с широкими кронами. Да, это вековое место.

Вместе с нами поехал и Ванька, и он был нашим гидом по этим местам.

– Вон там яма сухая, так это место, где был пруд. Это, надо понимать, парк тут был. Надо там попробовать поискать монеты. А там дальше за рощей и сам дом был.

Я осмотрел то место. Срытый экскаватором холм, песчаный грунт, обломки кирпичей, осколки бутылочного стекла, какие-то белые кости.

– Что за кости? – спрашиваю.

– А это что-то типа скотомогильника. Точнее, откуда-то с округи свезли сюда кости коров и лошадей, – отозвался Игорь. – Да вы тут пока посмотрите, а потом я вас поведу на артиллерийские позиции с 41-го года.

Мы с Зямой полчаса полазили с миноискателем по поляне, заглянули в небольшой заросший овраг за домом. Результат – нулевой. Всюду приходилось выкапывать крышки от водочных бутылок, фольгу от сигаретных пачек, пивные пробки. Попробовали покопаться в песочном отвале на месте барского дома – никаких интересных находок. Вдруг как-то пронзительно стало ясно, что мы занимаемся не тем, чем надо. Решили оставить пруд и парк на потом, а пока пошли к Игорю. Пусть показывает артиллерийские позиции. Должны же быть у нас первые находки!

Мы стали ходить по роще, продираясь через заросли кустарника. Уже конец июня, растительность стала очень густой. На поле так вообще трава поднялась почти с человеческий рост, а молодая крапива жалила очень сильно. По идее, артиллерийские позиции представляют собой ряд капониров, где стоят орудия. Рядом должны быть окопы-щели для расчетов. Чуть дальше обязательно должны быть землянки, где жили солдаты. Но никаких следов в этой роще мы не нашли. Под рощей лежал глубокий овраг, заросший деревьями. Там уж точно искать позиции было бессмысленно.

– Ребята, а вот тут какая-то ложбинка! Похожа на окоп, – кричит Игорь.

Мы бегом к нему через рожу, и видим что-то наподобие канавы, проходящей вдоль склона на ровном месте. Только вот для канавы глубина маленькая. Ладно, проверим место миноискателем.

Я достал из рюкзака ИМП, надел блок питания, взял в руки штангу, и все разобрали лопаты. Проверил канаву – сигнала нет. Даже пивных крышек не нашлось.

Ладно, – говорю, – давайте проверим саму рощу.

Пошел я по роще с прибором наперевес, а за мной идут 4 человека с лопатками. То еще зрелище! У каждого в глазах читается любопытство, заинтересованность, азарт. Вот так покружили мы по роще, как вдруг в одном месте я услышал в наушниках какой-то сигнал

– Вот, тут что-то есть, – и показываю на совершенно ровное место, поросшее мягкой травой.

Зяма тут же рванулся копать, а я отложил прибор и присел на землю перевести дух. Ванька взял прибор и занял позицию наготове. Зяма отрыл ямку, и Ванька стал проверять, что же там. Сигнал усиливался. Зяма копал, Ванька проверял. Потом Зяма устал копать, и они с Ванькой поменялись местами. Юлька смотрела на это с интересом, ей было весело наблюдать за самим процессом наших поисков. Потом устал Ванька, его сменил Игорь. Яма увеличивалась, сигнал не утихал. И вот уже через полчаса работы мы выкопали яму размером примерно метр на полметра, где вполне мог, скрючившись, поместиться человек. Глубина ямы была примерно чуть ниже пояса. Сигнал не утихал. Что же такое? Может что-то большое закопано. А ведь была война, крестьяне уходили от нашествия немцев, и могли закопать что-то ценное. А еще рядом барская усадьба. Была революция, погромы и разграбления. Господа могли вынести из дома что-нибудь ценное, переложить в сундук и спрятать недалеко от дома. А ведь дом-то барский совсем рядом. Так-так, становится интересно. Но ведь мы выкопали яму глубиной 70 см, а ИМП так глубоко он тоже не может «видеть» – у него чувствительность всего-то 40 см.

Вот мы все выбились из сил, а тут как раз нас стали донимать комары. Почуяли, твари, теплую кровушку и поналетели со всего леса. Игорь и Зяма закурили, мы стали думать, что же это за мистика. Я уже передохнул, а потому снова взял прибор и решил проверить, что тут еще есть поблизости. Отхожу от ямы и слышу в наушниках, что сигнал как был сильный – так и остается. Поводил штангой туда-сюда, и тут до меня дошло… Миноискатель ИМП требовал подстройки перед началом работы, чтобы пороговый сигнал был как можно меньше. А в процессе лазанья по кустам и оврагам колесо настройки сбилось, и прибор стал издавать звук, будто зафиксировал металлический предмет в зоне действия поискового элемента. Я покрутил настройку, и сигнал снова стал очень тихим.

Е-мое! Какая замороченная техника! Абсолютно никакой от нее пользы. Что делать? Прийти и сказать ребятам, что все наши труды пропали даром, и там в земле нет никакого сундука с золотом?

Так и сделал. На меня смотрели 3 пары горящих глаз. Каждый уже представлял себе что-то свое: Игорь, наверное, думал о господских богатствах, Зяма представлял себе кувшинчик с монетами, Ванька тоже что-то себе думал, Юлька все ждала, что же мы в итоге выкопаем. А тут я р-раз – и прерываю их фантазии. Нет тут ничего, это колесико на приборе сбилось с настройки.

Какой пассаж! Видели бы вы эти расстроенные лица. Игорь тряхнул головой и сказал:

– Ладно, вы еще там пруд проверьте, может монеты будут. Я пойду машину пока заведу и поставлю на дорогу.

В пруду и рядом мы, конечно же, ничего интересного не нашли. У всех запал как-то поиссяк. Я тоже чувствовал определенное разочарование, но не мог себе дать отчет – в чем же наш просчет и недоработка?

Мы еще походили по бывшей усадьбе минут 20, а потом сели в УАЗик и поехали домой. В этот день мы больше не копали. Вечером мы купались в речке, прыгали с тарзанки, сидели на веранде бани и отдыхали. Зяма и Игорь пили пиво, Игорь рассказывал нам о том, как в детстве его одноклассник как-то притащил в школу немецкую каску и даже кому-то обменял ее на что-то. Вот так мы и провели этот день. Хорошо, что нам в этот раз не встретились менты. Какой-никакой, а опыт копания у нас есть. Прибор, конечно, наводит на размышления. Но другого у нас нет, и надо учиться работать этим ИМПом. Потом под вечер еще пришел Ванька и рассказал, что там под деревней, недалеко от места, где мы купались, во время войны колхозники похоронили 5 немцев. Наши освободили деревню и ушли дальше, а трупы оккупантов остались лежать. Вот на нынешнем сенокосе их и схоронили. Все это было очень интересно, но тогда тревожить покой умерших никому из нас не захотелось. Вообще, в деревне Ожогино с тех пор остался целым только один деревянный дом. Это был дома председателя колхоза. Зимой 41-го, когда деревню заняли немцы, они оборудовали там свой штаб. Все остальные дома либо были разобраны на блиндажи, либо не уцелели при наступлении Красной Армии. Я видел этот дом – ничем не выделяется на фоне послевоенных построек. Разве что дерево, из которого состоит сруб, значительно более темное. Да и вокруг дома стоят старые толстые березы. В доме даже жили люди, и было бы очень интересно походить с металлоискателем по их участку. Но мы тут люди совсем новые и незнакомые, да, к тому же, без всякого официального статуса. Собственно, мы же черные копатели. Поэтому мы не стали возмущать общественное спокойствие, да еще и нужно учесть, что Игорю тут еще жить да жить. Поэтому в этот приезд к Зяминому дяде мы больше не копали. Даже и не пытались.

Москва-Волга

Июнь и июль 2002 года пролетели очень быстро. И за это время я только один раз попробовал выехать в одиночку в ближнее Подмосковье.

В какой-то книжке прочитал, что на рубеже канала Москва-Волга в районе Дмитрова в декабре 1941 года линия фронта проходила как раз по этому каналу. В каких-то местах немцам удалось его перейти и захватить небольшой плацдарм на правой стороне. Потом наши выбили немцев оттуда, установили там артиллерийскую батарею и в дальнейшем с этого места уже обстреливали отступавшие немецкие войска. По прилагавшейся к тексту карте-схеме я определил, что это место должно быть примерно в районе железнодорожных станций «Морозки» и «Турист».

Сел на электричку с Савеловского вокзала, и через 1,5 часа был уже на месте. Стояла жаркая погода, температура зашкаливала за 30 градусов. Пока ехал в электричке, пытался себе представить, с чем же столкнусь на месте.

Канал Москва-Волга создавали в 1930-х годах силами заключенных. Ближе всего к каналу находится станция «Морозки», всего в 10—15 минутах ходьбы. Я шел от станции к каналу, за спиной у меня был рюкзак с ИМП и складной саперной лопатой. И по мере приближения к каналу я постепенно разочаровывался. Реальность мало соответствовала моим представлениям.

Бетонные берега, высокие крутые насыпи по обоим берегам, везде следы пребывания отдыхающих и многочисленные кучи мусора. Но на левом берегу я все-таки заметил следы войны – это были оплывшие блиндажи и ведущие к ним нити окопов. Естественно, все заросло высокой травой. Даже и речи не было о том, чтобы копать в этом месте – слишком людно и все-таки очень близко к станции. Место это открытое, рядом все время туда-сюда снуют дачники и отдыхающие, слишком много прохожих. По мосту я перешел на правую сторону канала, на которой в 1941 году была наша оборона. И зашагал вдоль берега в сторону Дмитрова.

Примерно раз в 10 минут по каналу проходили баржи и пассажирские теплоходы. Огромные баржи тихо и медленно, даже как-то величественно проплывали вдоль высоких берегов. Казалось, протяни руку – и дотянешься. Теплоходы с пассажирами двигались быстрее, на нижних палубах люди сидели и отдыхали, а на верхних играла музыка и была дискотека на борту. Весело, шумно, задорно. Стоило судну скрыться с глаз, как местность опять погружалась в сонное состояние. Я поднялся на самую вершину правого берега и осмотрелся.

Следы пребывания отдыхающих почти на каждом шагу: пустые бутылки, пластиковые пакеты, одноразовые стаканчики и прочий мусор. Вокруг не было никого, хотя уже за рощей, очевидно, люди на этом же берегу устроили пикник и жарили шашлыки. Я достал ИМП из рюкзака, собрал его и настроил. Миноискатель по-прежнему приходилось держать обеими руками. Как-то приноровился держать в руке еще и лопату, хотя это было очень неудобно.

Копание началось. Везде было одно и то же – пивные и водочные крышки, фольга от сигаретных пачек, сплющенные алюминиевые банки. Я методично шел вдоль берега, надеясь наткнуться хотя бы на гильзы. А когда вплотную приблизился к роще и пригляделся, то внутри в кустах заметил оплывшие окопы. Кусты росли так густо, что это место по сравнению с поляной можно было бы назвать девственно чистым. По крайней мере, мусора там не было. Я продрался сквозь колючки и оказался в полузасыпанной траншее. Сквозь листву был виден противоположный берег канала – левый. Все видно как на ладони – луг, отдельные деревья, полоска автомобильной дороги за полем, крыши дач вдалеке. Логично, идеальное место для позиции, вдаль все просматривается довольно хорошо.

Начал в полусогнутом состоянии лазать по траншее. Кусты росли не только густо, но они еще и сплели свои ветки друг с другом. С полутораметровой штангой ИМП разместиться в узком пространстве стоило очень больших усилий. Но вот результат этого труда оказался удручающим – все те же крышки от водочных бутылок еще советского образца. Ни одной гильзы, ни одного упоминания о войне.

Выбрался из зарослей, решил немного передохнуть. Снял рюкзак, положил на землю миноискатель, а сам лег на туристический коврик. Надо сказать, что в этот момент я прочувствовал весь круговорот времен на этом месте, все перипетии истории. В голове проносились картинки: вот каналоармейцы работают лопатами, ярусами стоят на склоне и углубляют дно, затем первые суда идут по каналу, а их на дамбах приветствуют гипсовые статуи, затем лютая зима 1941-го года и редкая полоска оборонительных рубежей Красной Армии, потом разрывы снарядов на льду канала, бегущие в атаку красноармейцы, отступление немцев из этого района через просеки и лесные дороги на северо-запад, послевоенный годы и мирная жизнь, восьмидесятые годы и деревенская молодежь, разруха девяностых и вот, наконец, в 2002 году пришел сюда я.

Каким-то шестым чувством понял, что тут искать особо нечего. Не видел я тут кровопролитных сражений, не горели десятками подбитые танки, не была земля изрыта в результате долгой позиционной войны. Зато ясно представил себе маневренные бои в начале 1942 года, как с этого рубежа Красная Армия преследовала вермахт через Клин и Солнечногорск и дальше на запад и северо-запад.

Отдохнув, решил еще немного пройтись по кромке берега. И в том месте, где берег достигал пика высоты, и стояло одинокой кривое дерево, я наткнулся на небольшой укрепрайон. С этой высоты вся округа была видна во всех подробностях. Окопы оплыли, но они были гораздо глубже предыдущих. Они поросли высокой травой, их было много. Грунт – песок, то есть копать будет очень удобно. А главное – нет никаких кустов, а это и экономия сил, и пощада для нервов.

Сигнал металлоискателя «зацепил» какой-то большой предмет прямо посередине окопа. Я стал копать, все глубже и глубже. Все время приходилось отвлекаться от копания и уточнять местонахождение предмета миноискателем. Наконец, лопата задела за железо в земле и противно заскрипела. Песок вокруг стал ржавым от окислов. Обкопав яму, я наткнулся на ржавый толстый стальной трос. Зачем он здесь? К чему он ведет? Какой он в длину? Ответить на эти вопросы можно только одним способом – копать!

Через 20 минут с помощью маленькой складной саперки я выкопал этот трос. Он шел по дну окопа на глубине в полметра, и его длина была больше 5 метров. Умаявшись, откинулся на стенку окопа и задумался.

Это ж сколько сил человеческих в войну ушло на то, чтобы только копать вот такие траншеи! И эту работу нужно было делать постоянно, каждый раз на новом месте. Как говорили ветераны: «Пот экономит кровь». Не выкопал укрытие – считай, убьют. Вот и копали солдаты по обе стороны фронта, копали и не ныли. И я только начал копать, а уже устал. Ну, ничего. Отдохну и буду дальше искать.

Под самим деревом среди свежей травы я увидел следы сгоревшей прошлогодней соломы. Обычное дело, местные жгли траву. И тут миноискатель издал чистый и ясный сигнал. Два взмаха лопатой, и в земле показалась какая-то блестящая железка. Ого! Что это? Достаю из ямы обгоревший и ржавый современный нож-выкидушку. Пластиковые накладки из-за температуры оплавились, а лезвие обгорело и от влаги проржавело. А никелированная ручка блестела как новая. У меня такой же ножик был в школе, совершенно неинтересная китайская дрянь, годная только для натачивания карандашей. Кнопка на ручке позволяла эффектно и щегольски открывать и закрывать его. Видимо, кто-то из местных отдыхал в прошлом году на этом месте и потерял ножик. А я нашел, и это уже забавно.

Поняв бесперспективность этого места, я сложил металлоискатель и лопату в рюкзак и спустился к воде. В этом месте я разложил туристический коврик, перекусил взятыми с собой из дома бутербродами и пару раз искупался. А по каналу туда-сюда ходили баржи, теплоходы, играла музыка, плескались волны о бетонные берега. Вдоль берега проезжали машины, велосипеды, проходили отдыхающие. Все в это время в этом месте хотело отдыхать и греться на солнце. И только я один, скрывшись под личиной такого же отдыхающего, находился здесь в разведке, исследовал местность в качестве «черного копателя». Одно это уже невероятно мотивировало меня и заставляло сердце биться сильнее. Пусть я тут ничего не нашел, но я хотя бы попробовал. И я уже точно знаю, как надо искать и что нужно искать.

Нарские рубежи

Наступила осень. Мы снова пошли учиться, опять нас ждал журфак со всеми его прелестями. Третий курс – это уже вполне серьезно. Нас научили работать с информацией, раскрыли нам глаза на мир, рассказали, откуда растут ноги во всей мировой журналистике. Впереди еще столько всего неизведанного в профессии, что от одной мысли начинает кружиться голова. И чтобы как-то на время избежать этого головокружения, мы с Зямой в первые же выходные сентября решили снова поехать покопать. Я ехал потому, что уже был настроен на результат и не желал отступать. Зяма поехал копать оттого, что на этот момент он был свободен и хотел хоть куда-то деть свою неуемную энергию.

В двухтомнике «Битва под Москвой» я прочитал о переломном моменте в декабре 1941 года.

Немецкое наступление к этому моменту было остановлено на ближних подступах к столице. На севере немецкие артиллеристы стояли в районе деревень Катюшки и Красная Поляна. Они на самом деле в стереоскопические трубы могли видеть башни Кремля, как это показано в эпопее Ю. Озерова «Освобождение». А на юго-западном направлении немецкие дивизии запнулись об оборону по реке Нара между Киевским и Минским шоссе. Весь ноябрь бои гремели в районе Малоярославца, Вереи, Дорохово, Тучково и Наро-Фоминска. К концу месяца фронт стабилизировался по реке Нара. С нашей стороны там стояла насмерть 32-я стрелковая дивизия, которой командовал половник Полосухин. Они были наспех переброшены с Дальнего Востока, сходу разгрузились и очень здорово поддержали московские ополченческие дивизии.

И именно на этом участке немцы решили нанести свой решающий удар, в надежде прорвать оборону, вклиниться в тылы и соединиться с вспомогательной группой прорыва в районе Кубинки. Все эти события происходили 3—5 декабря 1941 года, они вошли в историю как «Наро-Фоминский прорыв». Эта затея для немцев в итоге закончилась неудачей. Сначала им удалось прорвать оборону на стыке 222-й и 32-й стрелковых дивизий, и они устремились на северо-восток, к Москве. На малой окружной кольцевой автодороге они разделились, и одна мобильная группа пошла налево в сторону Кубинки, а вторая – дальше в район Апрелевки. Группа, достигшая района Апрелевки, была там же и уничтожена силами зенитчиков и подоспевшими на помощь подразделениями НКВД. А та группа, что рвалась к Кубинке, в районе деревни Акулово наткнулась на завал из деревьев, который ко всему прочему еще и был заминирован советскими саперами. Сначала немцы подорвались на минах-ловушках, а потом были расстреляны из артиллерии.

На карту-километровку я перенес все данные о боях в этом районе. Нам с Зямой предстояло добраться до самой реки Нары. Решено был съездить туда на разведку на один день.

С Белорусского вокзала мы добрались на электричке до станции Кубинка за час с четвертью, а там сели на маршрутное такси и еще через 15 минут уже стояли на остановке возле Акулово.

Вот оно, это место! Когда-то здесь грохотало и взрывалось, а теперь стоит воинская часть, огороженная забором. Правда, на полянке притаился мемориал, но с дороги его практически не видно. Мы сверились с картой и пошли по дороге в сторону деревень Обухово и Жихарево. По карте там всего-то четыре с половиной километра. А мы это расстояние преодолели почти за полтора часа.

Стояла сухая осенняя погода, было тепло и солнечно. Кое-где деревья уже пожелтели, но основная масса листвы была зеленой. Изредка по дороге проезжали машины. Но мы шли и шли, вдыхали чистый воздух и радовались уже самой этой прогулке. Вот дошли до Обухово, купили там в магазине перекусить, Зяма покурил, и мы пошли дальше. Прошли дачные участки, подошли к лесной опушке, я понял, что нам пора сворачивать. Мы стояли у входа в лес, вокруг были аккуратно установленные мусорные контейнеры, но вокруг них и дальше все равно были разбросаны пластиковые пакеты, пустые бутылки и всякий хлам. Вздохнув, мы углубились в чащу, и не прошли двухсот метров по лесу, как наткнулись на глубокие окопы! Они тянулись два ряда, а перед ними была оползшая из-за времени насыпь. Присмотревшись, за ней я увидел заросший луг, а за лугом уже была речка. Нара!

Вот они, боевые места. Именно здесь в самом конце 41-го года решалась судьба страны. И этот берег, и тот, и поля вокруг, и деревья – все это история. Тогда везде лежал снег, было холодно. Немцы и наши стреляли друг в друга, отбивали атаки, переходили в контратаки. Стреляли пулеметы, били винтовки, взрывались мины. На этом берегу была русская речь, а там – немецкий берег. Офицеры отдавали солдатам команды, все жило духом войны. Бойцы перебегали, стреляли, кто-то падал и больше не поднимался. Сколько здесь погибло людей с обеих сторон? Сколько здесь осталось лежать безымянными?

И вот мы на этой линии фронта. Что мы найдем здесь? Лично мне виделись разбросанные по лесам винтовки и автоматы, каски и детали снаряжения. Может, где-нибудь завалилась в укромном уголке блиндажа кобура с пистолетом, да так и осталась? Нара – это, конечно, не Мясной Бор, но все-таки настоящие места. Мы не можем здесь остаться без находок!

Хвойный лес немного отдавал сыростью, но в лесу вообще было сухо. Тишина, спокойствие, приятный запах еловых веток. Но мы будем копать, мы сейчас тут все перероем!

Я скинул рюкзак, достал из него миноискатель и лопату.

– Давай, Зяма, бери прибор и ищи!

– Только все, что найдем, – делим поровну, – тут же начал торговаться Зяма.

– Конечно, поровну! Все по-честному. Будем меняться, когда устанешь штангой махать, будешь с лопатой ходить. А пока учись работать с прибором.

Как-никак, я уже понял специфику работы с армейским миноискателем и захотел дать Зяме прочувствовать все прелести купленного им нехитрого советского прибора.

Мы двинулись вдоль траншей. Прошло полчаса, а нам попадался все тот же знакомый набор подмосковных лесов: водочные и пивные крышки да сплющенные алюминиевые банки. Но вот потихоньку стали попадаться и бесформенные металлические куски. Это осколки артиллерийских снарядов. Сначала только маленькие, а потом мы стали выкапывать и большие осколки, размером с ладонь и весом до двух килограммов. Да, не хотелось бы получить такой плашкой! Если эта железка попадет в человека на излете, то мало не покажется. Смерть или инвалидность будут обеспечены.

Идем дальше по лесу, берег постепенно поднимается, а река остается внизу и все ближе подбирается к окопам. Продираемся сквозь молодой ельник, выходим на маленькую полянку. Отсюда противоположный берег виден очень хорошо, скорее всего, в 1941 году всех этих деревьев тут еще не было. Это был крутой берег реки, где на открытом месте располагались передовые позиции. Проходим еще метров тридцать, пейзаж не меняется – траншея все так же идет вдоль реки. Я оставил Зяму прозванивать стрелковые ячейки по траншее, а сам прошел вглубь полосы обороны. Там дальше была ровная земля, в лесу больше никаких окопов и землянок не встречалось. Вдруг, слышу – Зяма зовет меня. Бегом возвращаюсь к нему. Что такое?

– Тут на бруствере что-то гудит сильно, копни, – устало промолвил он и тяжело сел на землю.

Устал, бедняга. Отдохни, покури. Ну а я стал копать в указанном месте. Раз, два – и наружу показывается кусок колючей проволоки. Потянул за оставшийся в земле кусок – и она легко подалась. Ржавая, старая, но прочная и тугая, а сами колючки очень острые. Откладываю лопату, и беру прибор. А рядом с проволокой еще что-то есть. Раз, два – и на землю из-под лопаты вылетает позеленевшая от времени гильза! Хватаю ее двумя руками, начинаем вместе очищать и рассматривать. Обычная гильза от русской трехлинейки. Сколько потом таких гильз я находил – даже представить трудно. Наверное, с тонну весом будет. Но сейчас это самая первая наша настоящая находка с войны! Бережно кладу гильзу в карман, беру лопату и снова отдаю Зяме тяжеленный ИМП. Продолжая курить, он повел штангой миноискателя вдоль бруствера.

– Вон там что-то есть.

Снимаю дерн в указанном месте и углубляюсь на глубину штыка лопаты. Ш-шырк! Лопата скребнула по какой-то железке, похожей на консервную банку. Полукруглые обводы, ровные края.

– Зям, давай, копни, а я теперь буду с прибором ходить.

Он встал, взял лопату и поддел железку снизу. Она без труда подалась, и выкатилась ему прямо в руки. Круглая такая банка, похожая на консервную, только с ручкой. Это противотанковая граната РПГ-40.

– Зяма, это граната. Не надо ее трясти.

И в этот момент до него доходит, что он держит в руках. Он бросает ее обратно в яму и бежит к ближайшему дереву, по дороге теряя горящую сигарету.

– Зям, я ж говорю, что не нужно ее бросать!

– А я не понял сразу, что это такое, – говорит он срывающимся голосом. – Она не рванет?

Противотанковая граната РПГ-40, или, как ее называли бойцы, «ворошиловский килограмм», в боевом состоянии взрывалась при ударе о твердую поверхность. Например, о броню или гусеницу танка. Визуально определить, с запалом она или нет, сейчас нельзя. Вот она лежит на бруствере рядом с ямой, вся ржавая. Я тоже отошел за дерево к Зяме.

– Вообще-то, если она рванет, то тут не то что это дерево, все в округе 10 метров повалится, – я тоже начинаю волноваться из-за такой находки. Как-никак, а это уже настоящий трофей! Такого я никогда раньше не видел, да и Зяма видит подобное эхо войны впервые.

Что делать? Мы уже позабыли о сокровищах и ценностях. Перед нами лежала противотанковая граната, о которой мы тогда совершенно ничего не знали. Всего в трехстах метрах отсюда дачный поселок, люди наверняка постоянно ходят сюда за грибами, взрослые и дети. Какую опасность для простых людей представляет наша «чернокопательская» находка?

Чтобы забрать ее с собой, нет даже и речи. У нее внутри столько тротила, что хватит на целый танк. Более того, 222-ю статью Уголовного Кодекса никто не отменял. Мы крепко задумались.

– Надо ее обратно закопать. Аккуратно в яму скатить и забросать землей, ветками, – предложил Зяма.

– Но ведь найдут. Мы нашли, и кто-нибудь другой ее найдет. Опасно.

– Что делать? Не будем же вот так оставлять ее тут. Вокруг дачи.

– Я тоже об этом подумал. Давай ее выбросим в реку!

Решено, мы просто утопим ее в воде, где она очень быстро сгниет без следа. Кто пойдет выбрасывать?

– Я боюсь, ну ее нафиг, – отмахивается Зяма.

– Ладно, сам выкину.

Если она до сих пор не взорвалась от Зяминого дерганья и бросания оземь, то и дальше с ней ничего не случится.

– Только забери вещи и сам отойди подальше! – на всякий случай говорю товарищу.

Зяма быстренько забрал миноискатель, лопату и рюкзак, и отнес в предыдущий окоп.

А я подошел к гранате и внимательно осмотрел. Сохранность металла очень хорошая, ее хоть сейчас в музей обороны Москвы относи. Вот она, история. Лежала себе 61 год на бруствере окопа, ждала своего танка и не дождалась. А вот теперь пришли мы, достали ее и думаем, что же делать. Взял ее за корпус – достаточно тяжелая. Как же ее кидали? А ведь чтобы остаться в живых, нужно было ее кинуть как минимум на 15 метров. Да еще и скатиться в окоп надо. Это только в фильмах о войне боец со связкой гранат ползет навстречу приближающемуся немецкому танку, и, приподнявшись, ловко бросает ее. После чего следует взрыв, и теперь у бойца орден Красной звезды на гимнастерке. Теперь и я попробую метнуть эту гранату. В воду.

До реки было как раз метров 15, правда, я стоял выше на склоне. Обхватив гранату двумя руками, я размахнулся и бросил ее в воду. Она плюхнулась посередине реки, как булыжник, оставив только круги по воде. Но и они спустя мгновения растаяли, их смыло течением. И тишина.

Мы стояли в осеннем лесу, ветер слабо шумел в вершинах сосен. С ближайших дач был слышен лай собак, удары молотка. Наступал вечер, нам пора было ехать домой. Дорога назад показалась очень короткой. Еще засветло мы были дома, и у меня в кармане была гильза от винтовки Мосина. Тогда я считал, что мы съездили очень удачно.

Немецкая сторона

На следующие выходные мы поехали в то же место, и на этот раз Зяма взял с собой Юльку. К сожалению, погода уже соответствовала середине сентября, было прохладно и пасмурно. Тем же маршрутом добрались до деревни Обухово, только теперь мы пошли по дороге дальше и вышли к деревне Жихарево, которая стоит совсем недалеко от Нары. Когда мы проходили мимо Жихарево, я отметил, что на единственной улице стоят унылые, но крепкие деревянные дома. И где-то посередине улицы стояло одна толстая и высокая береза. Ей наверняка много лет, и она была свидетельницей событий, происходивших здесь во время войны. Но вот мы миновали Жихарево, прошли по пригорку над раскинувшимися прямо возле Нары дачными участками и вышли к мосту. Мост – громкое слово для небольшого бетонного мостика, соединяющего берега.

Небо стало затягиваться серыми тучами, мы ждали, что скоро может начаться дождь. Зяма всю дорогу рассказывал Юльке о нашей прошлой поездке, о том, как мы здесь ходили в прошлые выходные и как нашли гранату. Юлька слушала его с интересом, и ей совершенно не было скучно с нами. Она даже не устала за все время, хотя от Белорусского вокзала до Нары весь наш путь занял примерно 2,5 часа. Она не жаловалась ни на что, и это было приятно. Мы перешли на правый берег и долго выбирали, куда же нам пойти. Впереди на пригорке была деревня Большие Семенычи. Слева вдоль реки тоже были какие-то постройки, а за ними был лес. Мы решили идти по этому лесу вдоль Нары.

Ожидалось, что на этой стороне реки мы с большей вероятностью наткнемся на следы пребывания немецких войск. Зашли в лес, а он оказался более окультуренным, чем лес на правом берегу. Нигде не было куч мусора, хотя изредка нам встречались костровища и редкие «забытые» грибниками следы цивилизации. Мы тут же расчехлились – Зяма стал оператором миноискателя, а я снова стал оператором лопаты, или, по-русски, копателем. Лес был не очень густым, но вот крапива летом поднялась очень высоко, и невозможно было увидеть, что же находится перед тобой на земле даже в 5 метрах. Приходилось протискиваться через эти заросли, прочесывать лес. С миноискателем в таких условиях было очень сложно передвигаться.

Через полчаса хождений по лесу мы поняли, что сплошной линий окопов в этом месте нет. Но есть то, чего не было на противоположном берегу – блиндажи, причем они находятся недалеко друг от друга. Это не похоже на советские наставления по организации обороны. А значит, их выкопали немцы для себя.

Поскольку в этой густой крапиве с миноискателем ходить было очень трудно и совсем бесполезно, то мы решили сосредоточиться на блиндажах. Всего в этом лесу их оказалось до десяти штук, что обещало весьма интересный результат.

Немного притомившись, мы перекусили купленными в Кубинке «Сникерсами» и запили минералкой. Голод был утолен, но такая еда сил особо не прибавила. Что ж, ради интересных трофеев можно и немного потерпеть. В одной из ям недалеко от берега Зяма наткнулся на россыпи немецких винтовочных и пистолетных гильз. Я копал и копал, а гильзы все шли и шли. Потом пошли и патроны. Когда я достиг дна, и под лопатой перестали попадаться железки, мы решили передохнуть и отошли от ямы. Вот это да, целая гора гильз и патронов лежала перед нами!

Восстановив силы, мы продолжили работу, на этот раз копал Зяма. С боков ямы он продолжал доставать находки, казалось, им не будет конца. Не знаю точно, сколько мы рылись в этом месте, но в какой-то момент Юлька прервала нас:

– Ребята, уже поздно. Кстати, во сколько у нас электричка? Когда мы домой поедем?

Я посмотрел на часы, было уже около шести часов вечера. Действительно, время пролетело быстро, и нам уже нужно было сворачиваться. Но мы и так докопали эти гильзы и патроны до конца, больше в земле уже не было сигнала. Порешили на том, что это место очень интересное, и по результатам сегодняшней разведки можно сюда приехать еще. Я забрал все целые патроны в более-менее приличном сохране: очень уж хотелось с ними поковыряться дома на досуге.

Обратная дорога показалась совсем короткой, мы протопали по уже знакомым местам, дошли до большой дороги Кубинка – Наро-Фоминск и стали ждать маршрутку. Когда мы сели на остановке, то только в этот момент поняли, насколько же мы устали и проголодались. Сил уже не оставалось практически никаких. До Кубинки долго не было попутного транспорта, а тут как раз остановилась маршрутка, которая двигалась в сторону Наро-Фоминска. Недолго думая, мы прыгнули в нее и поехали. Минут через пятнадцать мы были уже на станции, в быстром темпе купили билеты и сели на ближайшую электричку в Москву.

По дороге мы купили пирожков с картошкой, Зяма с Юлькой болтали о чем-то своем, а я сидел напротив них, смотрел в темноту за окном и думал.

Дачи, деревни, пруды, пионерские лагеря – а ведь это все в районе Нары стоит на местах боев. Зайди в лес, протяни руку – и вот у тебя уже вещи, которым 60 лет. Время идет, река течет, все меняется, а для этих предметов время остановилось. Когда-то отгремели бои и ушли дальше на запад, но эти места все еще несут на себе следы войны в виде оплывших траншей и блиндажей. Для этих патронов война продолжалась, и для той гранаты война продолжалась. Чьи руки в последний раз трогали эти предметы, с какими мыслями люди смотрели на них перед тем, как оставить здесь, в этой земле? Это были и русские, и немцы. Наверняка многих из участников тех событий нет в живых, может, им довелось прожить всего неделю или месяц. Кто-то из них погиб в последующих тяжелых боях, а ведь кто-то до сих пор еще жив. И в памяти живого человека обязательно должен остаться этот эпизод на реке Наре, как в этом или в ближайшем лесу они сидели, ждали приказа и были наготове. Стреляли и уворачивались от пуль, убивали и рисковали сами быть убитыми. А вот эти немецкие патроны, что лежат у меня в рюкзаке? Таких патронов военными заводами было выпущено миллиарды. Одни пули попали в цель, другие не попали. И только вот эти патроны не выстрелили вообще. То ли не пригодились, то ли их потеряли, то ли бросили в спешном отступлении. И сколько еще можно найти интересных предметов, которые были брошены, потеряны или спрятаны! Вот ради этих вопросов, ради этих загадок мне и хотелось продолжать копать, искать и находить.

Сезон закрыт

Наступил октябрь. Стало холодно и сыро, укорачивался день. Ездить на один день стало бессмысленно. Ну что такое: только приехал на место, и уже надо уезжать. о том, чтобы ехать на два дня, пока не было и речи – у нас не было палатки, топора, котелков и другого необходимого снаряжения. Да и учеба стала прижимать: уже стало не до увлечений. Поэтому было решено закрыть этот сезон, за зиму подготовить все необходимое походное снаряжение, найти еще интересные места и уже следующей весной начать копать более серьезно и основательно.

Пришло время подвести итоги.

Я долго морально шел к тому, что бы начать заниматься тем, чем хочется, а именно – военной археологией. Сколько книжек о войне прочитано, сколько фильмов пересмотрено, а оказывается, что в реальности все обстояло немного не так. Познакомиться с реальной жизнью, восстановить действительный ход событий, значит выйти из мира иллюзий и эмпирических представлений. Копание само по себе – это тяжелый физический труд, а поиск артефактов, относящихся к войне, ко всему прочему, еще и рискованное занятие. Помимо того, что мы уже успели найти гранату и патроны за два выезда, то можно себе представить, с чем нам придется столкнуться в будущем. Риск заключается еще и в том, что оружие и взрывчатку целенаправленно могут искать такие люди, которые точно знают, для чего она им нужна. Не хотелось бы столкнуться в лесу лицом к лицу с этими людьми. Ведь нам, выезжающим на места боев в поисках романтики и сильных ощущений, нечего будет противопоставить более опытным и искушенным копателям. Поэтому надо быть морально готовым к любой встрече, к любому разговору. Вот в самый первый наш выезд, когда менты отобрали у нас первый металлоискатель, мы совершенно не ожидали такого поворота событий. Теперь мы ведем себя более скрытно, местным жителям и дачникам представляемся туристами или грибниками.

За эти несколько поездок я стал понимать гораздо больше об истории нашей страны, о судьбе нашего народа, о самой действительности.

Мы делали вещи, о которых не было написано в книгах и не было снято фильмов, но сами поиски трофеев по местам боев существовали всегда. И знания об этом мы уже начали черпать из разговоров с местными алкашами в деревне, с ветеранами на остановках, с ментами. Оказалось, что параллельно с нашей сытой обыденностью всегда существовала другая жизнь, никому ранее не известная. И в эту параллельную жизнь мне очень захотелось окунуться.

Если присмотреться, то следы войны вы можете найти везде, где она была. Война оставляет после себя памятники, мемориалы, окопы, блиндажи ми воронки. Но это то, что можно увидеть с первого взгляда. И есть такие следы, которые можно увидеть лишь при пристальном изучении местности. Например, одиноко стоящее старое дерево на поляне – это след от бывшей деревни, которая была уничтожена в войну, и от которой ничего не осталось. Ряд современных построек вдоль дорог на Запад от Москвы – это следствие того, что в 1941—1942 годах все деревянные строения были сожжены или разобраны на блиндажи. И после Победы все это отстраивалось и восстанавливалось заново. Узнать это можно, только сравнив жилье на Западе и на Востоке Московской области. Там, где не было боев, сохранилось очень много деревянных построек начала XX века, причем в них до сих пор живут люди.

Кроме того, теперь у меня появилась еще одна цель. Конечно, я захотел найти что-то из того, что видел ранее в Центральном Музее Вооруженных Сил или в Музее Великой Отечественной войны на Поклонной горе. Но вещи для меня никогда не были самоцелью. Целью для меня был процесс поиска и желание к перемещению в пространстве. А путешествуя по местам боев, ты волей-неволей путешествуешь и во времени. Вот ради этих путешествий я все это делал.

Готовимся к следующему сезону

Я понял, что в этом деле мне больше всех надо, и дальнейшее развитие в направлении – военной археологии – это целиком и полностью моя личная задача. Зяма был не настолько заинтересован в изучении истории, чтобы тратить время на чтение мемуаров, изучение хроники боевых действий и поиск мест для раскопок. Но как компаньон он всегда был готов поддержать идею поехать куда-то за город и там провести время. На том мы с ним и договорились. Я же однажды попробовал съездить покопать в одиночку. Надо сказать, что одному мне тогда показалось это дело весьма скучным. Не с кем поделиться мыслями, эмоциями. Ведь недаром говорят, что одна голова хорошо, а две лучше. Строго говоря, мы пока что побывали на вполне легкодоступных местах, где заблудиться и потеряться очень трудно. Но в процессе поиска неизведанных мест нам обязательно придется углубляться дальше в лес, ходить по чащам. Туда соваться одному мне казалось совершенным безумием. Вдвоем ходить по таким местам было уже не так страшно. Конечно, хотелось бы найти еще и других людей, интересующихся копанием так же сильно, как я. Но где их найти? Возможно, впоследствии мы познакомимся с более опытными поисковиками, и эту задачу я поставил себе в одну из самых приоритетных. Один человек сам по себе ничего не может сделать, а вот скооперировавшись с другими энтузиастами, можно свернуть горы.

Всю зиму я свободное время провел в библиотеке, читал о войне и сравнивал описание боев с картой-километровкой. Постепенно приходило понимание, что интересных мест настолько много, что копать можно практически везде. Другое дело, сколько там прошло таких же копателей, и что после них осталось. Значит, надо искать более удаленные от жилья и дорог места, куда добраться грибнику или туристу будет сложнее.

Интересующие меня страницы карты-атласа Московской области были помечены указаниями стоявших там немецких и советских дивизий, я прорисовывал линии фронта, перемещения войск, направления главных ударов и пути отступления. Упомянутые в книгах и исторических документах названия населенных пунктов я всегда старался найти на карте и подчеркнуть. Работа на самом деле была проведена титаническая, и все это делалось с нуля. Сильно выручала интуиция, которая ставила вопросы и предлагала возможные варианты ответов. У меня улучшилась память, я научился легко запоминать большие объемы информации и воспроизводить их. К весне у меня уже была разработана методика поиска мест для раскопок и были определены самые перспективные места на ближайший период.

Река Нара была изучена от самих Нарских прудов, где она берет начало, до границы с Калужской областью в районе деревень Романово и Рыжково. Я надеялся, что в следующем 2003 году мы сможем более тщательно походить по этим местам.

Конечно, приходилось много читать еще и художественной литературы по программе 3-го курса журфака МГУ. Поскольку я в школе не любил читать, то сейчас уже не узнавал себя. Именно желание найти что-то интересное по истории войны было причиной того, что я много читал по этой теме. Так постепенно отторжение к чтению прошло, и я сам не заметил, как стал с удовольствием читать европейскую средневековую литературу, изучать рецензии и интерпретации классиков. Учеба перестала казаться каторгой, а наоборот, я почувствовал вкус к изучению фактического материала, к сопоставлению и сравнению.

После чтения книг о войне многие художественные фильм стали восприниматься совсем по-другому. Иначе, как патриотическими подделками их и назвать нельзя. Вчитываясь в боевые донесения и сводки с фронта, понимаешь, насколько велика разница между тем, что пишут друг другу командующие, что они думают о текущем положении, и тем, как это впоследствии преподносится в кино.

В жизни не было места красивым фразам, на фронте не было ничего интересного. Это факт! Война – это тупая мясорубка, где цена человеческой жизни равна цене изготовления патрона. Выживал только тот, кто убивал. Кто больше убьет – тот победит. Поскольку умные люди находили себя в первую очередь на гражданской службе, то в армиях обеих сторон оказывались люди не самые одаренные. Другое дело, что во всей это массе вооруженных народов кто-то был умнее других. Но ум одного, как известно, не может победить глупость множества. Отсюда такая тяжесть войны, отсюда такие бессмысленные потери.

Уже после первого сезона я понял, что война страшна не тем, что на ней могут убить, а тем, что ее сущность невозможно изменить. Сущность войны – бессмысленное истребление людьми друг друга. Это существовало во все времена, и будет существовать всегда. Меняться будет только форма на убитых солдатах, и по мере развития цивилизации орудия убийства будут только совершенствоваться.

2003: Планы на будущее

Задел на этот год у нас уже есть – это река Нара. Нам предстояло вернуться в район деревни Большие Семенычи и докопать там все разведанные прошлой осень блиндажи. Бои были очень упорными и на подступах к Наре, в районе слияния рек Нары и Тарусы: это деревни Головкого, Крюково, Скугрово, Радчино и Маурино. Очень интересным для поиска, судя по сборнику боевых донесений, оказался район юго-восточнее Наро-Фоминска. Собственно, это оба берега реки ниже города. С точки зрения досягаемости эти места были очень удобны – от станции Нары во все стороны ходили автобусы и маршрутки. Можно было запросто доехать до границ интересующего района на этом виде транспорта, а потом уже рассчитывать только на свои силы.

Я заранее купил себе комплект хлопчатобумажной формы военного образца для ходьбы по лесу. Предполагалось, что в обычной гражданской одежде мы добираемся в общественном транспорте, не привлекая к себе внимания. И уже в лесу мы скидываем ее с себя и облачаемся в походное снаряжение. Для той же цели Зяма купил себе непромокаемый комплект балахон-брюки из прорезиненной синтетической ткани. Практика потом показала, что синтетика крайне непрактична в многодневных походах. Зяма страдал от того, что резина не пропускала воздух, и он во время интенсивного копания и переходов чувствовал себя как в парилке. А во время привала у костра в синтетике невозможно было подойти к костру. Малейшая искра, попавшая на одежду, оставляла в ней прожженные дыры. В то же время моя хэбэшка хоть и быстро намокала, например, низ штанов практически не высыхал из-за частого хождения по сырой высокой траве. Но куртка хорошо проветривалась, мне было очень комфортно в ней ходить с рюкзаком. Да и сушку у костра хлопчатобумажная ткань переносила абсолютно безболезненно. Но обо всех мелочах копательского быта будет рассказано ниже.

Но случилось так, что на первые майские праздники Зяма отказался ехать копать, ему захотелось поехать на дачу к своему дяде Игорю и там с ним попьянствовать.

Моя подруга Аня, которая была в курсе всех наших дел, постоянно интересовалась, как мы там ходим по лесу, чем мы там занимаемся, что интересного находим. И я, немного подумав, предложил ей поехать вдвоем на несколько дней на то самое место, где мы в прошлом сентябре ходили с Зямой и с Юлькой. Благо, место уже знакомое, добираться туда относительно просто, да и откладывать эту поездку не было никакого желания. Аня подготовилась к выезду, пособирав по знакомым котелок, фонарик и туристический коврик. К этому моменту я уже знал наизусть весь перечень снаряжения, которое должно быть у человека в лесу, чтобы он там мог чувствовать себя как дома. К сожалению или к счастью, Зяма отдал мне большой синий тент от палатки. Этот тент размерами 4х5 метров был настолько универсальным и удобным, что им можно было пользоваться как укрытием от дождя, навесом от солнца, палаткой и подстилкой для лежания. Забегая вперед, скажу, что специально для себя за всю копательскую карьеру я палатку так и не купил – настолько мне хватало возможностей этого синего тента.

Запланировав пробыть на природе четыре дня первых майских праздников, мы с Аней выдвинулись из Москвы в сторону Нарских рубежей. Я этот путь проделывал уже третий раз, и мне практически каждое дерево и каждый кустик уже были как родные. А вот моя подруга здесь была впервые. Более того, раньше она никогда не выезжала в Подмосковье для того, чтобы прожить четыре дня в лесу в палатке. Очень скоро она натерла ноги, и мы стали идти медленнее, пришлось много раз останавливаться и отдыхать. Помня о том, как Зямина Юлька без проблем преодолела эту дорогу, я впал в определенное замешательство. Все люди разные, и именно трудности ставят на человеке пробу. Аня явно не была готова физически к таким приключениям, но она не сдавалась, она шла вперед, хотя и постоянно ныла. Наконец, мы добрались до того леса и тех блиндажей. Что я вижу? Высокой крапивы, которая мешала нам полгода назад, просто не было! Снег зимой примял ее как следует, и теперь перед нами был живописный смешанный лес, и блиндажи лежали перед нами как на ладони. Вот что значит времена года в природе: нет ничего общего от пребывания в летнем лесу, в осеннем и в весеннем. Ни в ощущениях, ни в настроении. Кто бывал в одних и тех же местах в разные времена года, поймет меня.

Лес просматривался очень хорошо, и я решил разбить первый лагерь подальше от входа в лес. Аня посмотрела на лес, сравнила расстояние, которое мы прошли, с тем расстоянием, которое я хотел пройти, и сказала, что дальше она не пойдет. Так и получилось, что все 4 дня мы просидели на одном месте. Заранее скажу, что я не отходил с миноискателем от палатки далее, чем на 100 метров, и этот радиус подарил мне находок больше, чем я мог представить. Так всегда получается, что когда начинаешь какое-то большое дело, то каждый следующий шаг кажется больше, чем все предыдущие вместе взятые.

Так было и в эти дни. Я ходил с ИМП по ровному месту, и в абсолютно неприметных местах делал совершенно неожиданные находки. В первый же день в десяти метрах от палатки мы нашли россыпь русских винтовочных патронов. Совсем рядом с ними лежал шомпол от винтовки Мосина.

Ночевать в лесу вдвоем оказалось совсем не боязно. Во-первых, мы были относительно недалеко от жилья. Днем был слышен лай собак и звук от работы инструментами на стройке дачных домиков. Во-вторых, в этом месте проходит ЛЭП, которая связывает Кубинку и Наро-Фоминск. Ночью гудение от проходящего по проводам высокого напряжения слышно особенно хорошо. Да и попадающие в чащу блики от освещающих дачи белых фонарей добавляли уверенности и спокойствия в ночном лесу.

На второй день я встал рано, и, пока Аня спала, в бруствере ближайшего к палатке блиндажа нашел точно такую же противотанковую гранату РПГ-40, как мы с Зямой откопали полгода назад на противоположном берегу Нары. На этот раз я не стал ее выбрасывать в реку. Досконально проверив бруствер со всех сторон и больше не найдя там ничего интересного, я закопал этот Ворошиловский килограмм обратно там, где нашел. Когда Аня проснулась, мы позавтракали и стали вместе ходить с миноискателем по нашему лесу. Попадались стреляные гильзы, патроны, осколки. Интересно, что нам стали в большом количестве попадаться хвостовики от минометных мин. Я определил, что это советские летучки. Значит, район обстреливали советские войска, накрывали место сосредоточения немцев. А раз есть россыпь мосинских патронов и отдельные стреляные гильзы, то, значит, здесь был и бой. Есть все основания ждать более интересных находок. Так и копали. Возле небольшого ручья, который дальше впадал в Нару, Аня миноискателем обнаружила какой-то сильный сигнал. Это оказался целый затвор от винтовки Мосина. Находка! Это была первая деталь от настоящего оружия, которую мы нашли. Я обстучал затвор лопатой – та сторона, на которой он лежал в земле, сильно пострадала от влаги. Я не собирался его ремонтировать и делать с ним что-то криминальное. Но и бросать просто так не хотел. Помня о норме 222-й статьи, я все-таки забрал его и спрятал в рюкзак.

С противоположной стороны от палатки был другой блиндаж. У него на бруствере я нашел прямоугольную немецкую лопатку в очень плохом сохране, алюминиевую ручку от котелка и алюминиевый зацеп для ремня от сухарной сумки. Тогда я еще не знал, что именно я нашел. Просто качество изготовления этих вещей никак не соответствовало нашему русскому менталитету, и по интуиции я понял, что это немецкие вещи.

Почти весь третий день шел дождь, и мы сидели под тентом, ожидая его завершения. Когда дождь прекратился и мы вышли из палатки, то я понял, что мы попали в неприятную ситуацию. Весь лес был мокрый, со всех веток капало, земля пропиталась водой. Хорошо, что мы выбрали ровное и довольно высокое место для лагеря, и нашу палатку хотя бы не заливало. Весь лес мокрый, дров взять негде. Заготовленные заранее сухие ветки тоже все промокли. Нужно было развести костер, чтобы погреться, просушиться и приготовить еду. Но дров нет. Что делать? Тогда я решил разобрать найденные ранее винтовочные патроны и проверить, горит ли порох. Патроны легко ломались пополам, и порох в них оказался в сыпучем состоянии. Срезав с березы бересту, которая горит всегда, даже мокрая, мы с Аней сделали из нее нечто похожее на емкость, и насыпали туда весь порох из патронов. Нам нужен был любой источник тепла, даже небольшой костер был бы счастьем. Тогда мы могли бы постепенно обсушить намокшие дрова и потихоньку развести нормальный огонь. Не с первого раза подожгли бересту и стали ждать. Порох на удивление легко стал гореть, давая яркое сильное пламя. Правда, он прогорал очень быстро, но этой тепловой энергии оказалось достаточно, чтобы выпарить воду из мелких веток. Они постепенно стали гореть, мы стали подкладывать более толстые сучья, которые в свою очередь тоже шипели и парились. Вот так, не сразу, но нам удалось в весеннем сыром лесу развести хороший костер. Я отошел от палатки метров на двадцать и оглянулся.

Мокрые деревья как-то сразу стали казаться темнее, с веток капала вода, от земли начал подниматься пар. Это была бы очень неуютная картинка, если бы не наша синяя палатка и дружелюбный огонек костра возле нее. Свет сразу создавал настроение, подавал надежду. Пока будет костер, здесь будет жизнь.

Когда я вот так ходил кругами вокруг палатки, то неожиданно для себя увидел в чаще леса синюю оградку и обелиск. Вот это да! Что это такое? Медленно подошел ближе и увидел: действительно, оградка. Из тех, которой ограждают место на кладбище. Внутри оградки лежат яркие искусственные цветы, а на столбике прикручена табличка из нержавеющей стали. Не дословно, но воспроизведу то, что запомнил: «Ребята —имена и фамилии, возраст – погибли здесь, на этом месте в апреле – число – 1961 года». Я смотрел на табличку в совершенном ступоре. Как погибли? От чего? Почему?

Медленно оглянулся – с этого места наша синяя палатка очень хорошо видна. Почему я раньше не замечал этот памятник?

Вернулся к Ане, рассказал ей об увиденном, и мы вместе сходили к оградке.

Молодые ребята, два парня, которым было 14 и 15 лет, погибли здесь примерно в то самое время, когда Юрий Гагарин совершал свой полет в космос. Невероятно! Там – радостное событие мирового масштаба, а тут – смерть двух мальчишек и трагедия для родителей. Мы стояли и молчали.

– Как они погибли? – спустя какое-то время спросила Аня

– Здесь была война. Видишь, сколько всего мы нашли вокруг палатки спустя 60 лет. Даже порох горит. А тогда здесь по верхам валялось столько всего интересного. Скорее всего, они нашли снаряд или мину. Может гранату.

– И кинули ее в костер?

– Может быть и в костер. А может, просто стали разбирать. Или даже просто нечаянно тронули, дернули – и все. Тогда же всего двадцать лет прошло с тех пор, все было рабочее. Рвануло видимо сильно, раз двоих убило.

– Они вдвоем были?

– Откуда я знаю? Может, вдвоем, а может, их тут было несколько, а погибли только двое. Дело темное, больше же ничего не написано.

– Грустная история.

– Да, невеселая.

– Мне страшно.

– Не бойся, мы тут уже третий день, и ничего не произошло. А с тех пор уже сорок лет прошло. Их, скорее всего, не здесь похоронили. После всего собрали, что смогли, и похоронили на кладбище в Больших Семенычах.

Мы вернулись к костру, и долго сидели возле него молча.

– Будь аккуратен, мало ли тут еще чего осталось взрывоопасного, – попросила Аня.

– Конечно, я всегда осторожен.

На следующий день прямо на тропинке, по которой мы пришли в этот лес, Аня нашла миноискателем неразорвавшуюся советскую мину. Мы ее не стали трогать и аккуратно закопали снова. Потом мы нашли еще одну такую же. И проделали ту же операцию. Синяя оградка будто была перед глазами и заставляла осторожничать. Она была совсем рядом, стоило лишь оглянуться, чтобы увидеть ее в густой листве. Такие вещи лучше всего помогают стать серьезным и не искушать судьбу. Я и до этого старался в лесу не шуметь, пусть и по причине конспирации, но никому не позволял даже бросать выкопанные патроны в костер. А получив от леса этот урок в виде оградки и таблички, ровно 3 года вообще не взрывал ничего в лесу. Тишина – наш хранитель и друг.

В последний четвертый день я уже ходил один, потому что Ане это занятие уже надоело и она стала скучать. Перед обедом я в небольшом ельнике нашел обрывки немецкой пулеметной ленты и проржавевшую немецкую же гранату в виде яйца. Больше ничего интересного в округе я так и не нашел, хотя удалялся и в чащу, и ходил дальше по течению реки.

Мы пообедали, уничтожили все расчетные запасы еды, собрали вещи и двинулись в обратную дорогу. От нас пахло костром, и мы уже освоились с ролью лесных жителей, партизан или туристов – кому как будет угодно. Уже дома Аня сказала, что такие приключения слишком сложны для нее и отсутствие горячей воды, продуваемая всеми ветрами палатка и дождь – это не то, что бы она хотела терпеть ради каких-то ржавых железок.

Продажа второго металлоискателя

Я сидел дома и разбирался с находками. Негусто, но все равно это был настоящий результат. В отличие от ребят, которые ездят в качестве массовки в составе официальных поисковых отрядов, мы, опираясь лишь на свои силы и интуицию, сами нашли интересное место. Сами его разведали, съездили туда за свой счет и сделали определенные находки. Насколько они ценные – это еще неизвестно. Но то, что они наши и только наши – не вызывает сомнения. Определенный риск, авантюризм, неизвестность – вот те стимулы, которые руководили нами. За все свои школьные годы я ни разу не был в обычном туристском походе, где живут в палатках и едят обед, сваренный в котелке на костре. Скажу честно, сам поход ради похода мне не был интересен ни ранее, ни сейчас. Походные условия – это неизбежная плата, которую платишь за то, чтобы получить взамен что-то. Я намеревался найти много трофеев, и это бы тогда окупило все те временные и финансовые затраты, которые пришлось понести.

Как минимум, нам надо было найти каску. Советскую или немецкую – неважно. Каска является фетишем. Это необходимый элемент снаряжения солдата, часть защитного обмундирования. Если многие найденные вещи нам впоследствии приходилось идентифицировать по типу «Что это такое?», то каска как находка не нуждается ни в каких пояснениях. Все знают, что это такое. Каска – этот также и мерило для определения мощности металлоискателя. На чем большей глубине он «увидит» каску, тем лучше эта модель прибора для военной археологии. Каска является и определителем территории по шкалам «хоженность-нехоженность», «перспективность-неперспективность». Если вы заходите в лес, и, спустя какое-то время, находите в нем брошенные, наполовину вросшие в землю каски, то, считайте, вам крупно повезло. Эти верховые находки в большинстве процентов случаев говорят о том, что в этом районе вы найдете много всего интересного. Если же ржавые каски висят на ветках деревьев или надеты на воткнутые в землю палки, то это четкий показатель того, что до вас на этом месте серьезно копали, и вы здесь легким наскоком ничего не добьетесь. Обо всех этих вещам нам успел рассказать Михаил, тот самый парень без ноги, который год назад продал нам самый первый прибор.

Что же касается второго прибора, этого громоздкого армейского миноискателя ИМП, то нам необходимо было его сменить на что-то более легкое и компактное. Если бы мы ездили копать на машине, то ИМП можно было бы и оставить в комплекте снаряжения, но, поскольку на ближайшее время машину для взять было неоткуда, то вопрос о покупке другого металлоискателя встал сам собой. А, как известно, чтобы купить что-нибудь ненужное, придется продать что-нибудь ненужное. И я взялся продавать ИМП.

В известную нам уже газету бесплатных объявлений «Из рук в руки» мы дали объявление о продаже, указали там мой домашний телефон и стали ждать. Параллельно стали присматриваться к производителям поисковой техники, сравнивать различные модели по техническим характеристикам и по цене.

В один прекрасный день, когда я сидел дома и занимался чисткой находок, позвонил телефон. Человек, представившийся Владимиром, стал подробно расспрашивать меня о характеристиках ИМП и его потребительских свойствах. Под конец разговора он задал еще один вопрос:

– А под водой им можно работать?

– Согласно инструкции, штангу можно опускать на глубину до двух метров, но при этом сам блок, в котором находятся батарейки и вся электроника, не должен намокать.

– То есть он будет искать в воде?

– Ну да, я вот только что вернулся из похода, мы проверяли воронки с водой этим прибором, совершенно без проблем можно опускать в воду.

– Хорошо, а можно на него посмотреть?

– Конечно, приезжайте, все покажу и расскажу, протестируем возле дома в парке.

Договорились о встрече, Владимир обещал приехать сегодня же.

Забыл сказать, в объявлении о продаже я указал цену 2500 рублей, хотя сам Зяма купил этот ИМП за 2000 рублей. Понятно, что продажа из рук в руки обычно подразумевает некий торг, поэтому величина этого торга на всякий случай была заранее вложена в цену металлоискателя.

Владимир приехал ко мне домой. Оказалось, что это полный мужчина добродушного вида с седой бородкой, в возрасте за 50, я провел его в комнату и стал показывать ИМП.