Варька Полякова Маргарита

1

Солнце скользило вдоль частокола подрагивающих ресниц, так здорово было играть с ним в прятки, будто бежишь вдоль дырявого забора, которому нет ни конца и ни края. Чуть прикрыл глаза – и ты спрятался. Через мгновенье прищурился – как там вездесущее светило? Ага, бдит. Хорошо.

На моргающую Варьку в автобусе никто не обращал внимания, это было обычное дело, худенькая девочка с копной непослушных волос едет домой из школы, она ещё не привлекала к себе внимания окружающего мира, что, безусловно, её расстраивало, когда она это замечала, но сейчас у неё было так много забот, что безразличие пассажиров автобуса ей было только на руку. Кроме игры в прятки с солнцем, в данный момент её голова была занята решением важной проблемы – как прикрепить оторванную подошву правого ботинка, чтобы доковылять до дома.

Да, конечно, она знала, что эта обувь не предназначена для игры в футбол, но этот удар того стоил. Когда мяч подкатился ей под ноги, Варька не раздумывала ни секунды. Как она могла не принять этот пас? Тем более на поле гоняли мяч мальчишки из параллельного 6 «А», перед ними она не могла упасть носом в грязь, ведь на неё смотрел Федька-Редька, он, конечно, не знал, что он Редька, и никогда не узнает, ведь это было секретное прозвище.

В этом мальчишке не было ничего необычного, он не был хулиганом и не держал в страхе всю школу, его не встречал у школы лимузин, и волосы его не были зелёного цвета. Так что же в нём привлекало Варьку? Она не знала.

– Следующая остановка – «Улица Цурюпы».

Девочка улыбнулась, эти слова всегда вызывали у неё улыбку. Десятки раз заданный ею вопрос «Почему написано на остановке „Улица Цюрупы“, а все произносят Цурюпы?» так и остался без вразумительного ответа. Это была настоящая загадка, а Варька любила всё непонятное и таинственное.

На минуту отвлёкшись, девочка потеряла контроль над оторвавшейся подошвой и чуть не скатилась со ступенек, покидая автобус. Высоко, как цапля, задирая правую ногу, она прошла несколько шагов – неудобно, предательский кусок резины норовил завернуться вниз, лишая ногу устойчивости. Недолго думая, Варька развязала шнурок, несколько раз обернула им вокруг ступни и завершила композицию бантиком. Теперь у неё появилась возможность достигнуть своего дома без травм.

Рис.0 Варька

Теперь у неё появилась возможность достигнуть своего дома без травм

Разбуженный стуком металлической двери, Боба стал с остервенением крутить свой барабан. Варька сбросила искалеченные ботинки и подбежала к клетке с хомяком.

– Бобсель, ты скучал?

Неизвестно, понял ли грызун вопрос, но, на мгновение замерев, словно сбившись с шага, он припустил снова с невиданным энтузиазмом, барабан крутился с бешеным ускорением, казалось, ещё немного – и звук перейдёт в ультразвук, а крутящаяся турбина исчезнет.

– Я тоже рада тебя видеть, с меня морковка.

Девочка бросила рюкзачок с учебниками на пол и направилась в кухню. И в это мгновение раздался звонок домашнего телефона.

– У меня всё нормально, мама, – сказала на ходу Варька, пнув по дороге изуродованный ботинок.

Как мать делает это? Высчитывала ли она количество уроков или звонила постоянно, было неизвестно, но каждый день, через несколько минут после открывания входной двери, раздавался звонок. За пять лет этот ритуал нарушался лишь однажды, в тот трагический день было непредвиденное обстоятельство – приступ аппендицита нарушил цепочку: школа – автобус – дверь – звонок.

– Да, я дома, мама. Нет, не помыла, ещё не успела. Хорошо, съем. А попкорн? Почему? Да, знаю. Не задали, ведь только неделю учимся, ещё нечего… математику обязательно. Другие подождут… Ладно-ладно, почитаю. Всё? Почищу клетку. Теперь всё? Чао.

Рассеянно ковыряя засохшую землю в цветочном горшке, Варька положила трубку, и её взгляд упал на залитый осенним солнцем двор. Две мамаши с колясками и странный дядька из соседнего подъезда сидели на лавочках, больше никого. Гулять хотелось страшно, но шансов не было никаких, мать категорически запрещала выходить на улицу одной. Вдруг что-то блеснуло на балконе, нет, не показалось, точно блеснуло. Солнечный свет снова и снова попадал на какой-то посторонний колеблющийся предмет.

Варька выскочила на балкон и увидела висящую на внутренней стороне ограждения цепочку. Изогнувшись над перилами, она посмотрела вверх на соседский балкон – никого. Да и вряд ли там кто-нибудь мог быть среди рабочего дня, дядя Женя работал на автобазе с раннего утра до позднего вечера. Девочка взяла украшение в руки и стала разглядывать. Цепочка была толстой, металлической и подозрительно жёлтой. «Золото», – решила Варька. Колечко от замочка было сломано, так, видимо, вещь и потерялась. То, что хозяина надо найти, не вызывало никаких сомнений, но как? Просто отдать соседу сверху – как наиболее вероятному хозяину – глупо, он дядечка пожилой, вряд ли носит подобные вещи, да и гостей у него не бывает.

Ещё на этаж выше проживала молодая парочка «очконавтов», которые всегда ходили взявшись за руки, как пара вишенок, но их балкон был застеклён, и вряд ли кто-нибудь из них свешивался по пояс, чтобы проверить прочность цепочки. Маловероятно. Да и к тому же они были страшно занудными и наверняка перевернули бы весь подъезд вверх дном, чтобы найти свою вещь. Варька вспомнила, как эти маньяки методично обходили квартиру за квартирой в поисках своего журнала, который почтальонша по ошибке сунула куда-то не туда.

Больше над ними никто не жил. Но откуда тогда такой подарок? А если кто-то пролетал на вертолёте или на парашюте… бред. Варька задумчиво перебрасывала золотистую кучку из руки в руку, она была приятна на ощупь. Интересно. Закинуть на балкон третьего этажа эту цепочку можно, но зачем? Предмет в руке приобретал всё большую загадочность и таинственность.

Девочка решила, что обязательно отгадает эту загадку, ей это нравилось.

Сверкающие золотом звенья цепочки олицетворяли собой тот мир «излишеств», который совсем не был знаком Варьке. Многие девчонки из их класса уже давно носили всевозможные украшения, некоторые были увешаны ими как рождественские витрины, сверху донизу. Серёжки, колечки и наклейки в расчёт не идут, тут тонны других цацек болтаются, висят и сверкают. «Что за любовь к украшательству? – спрашивала себя Варька. – Наверное, это наследие далёких туземных предков, падких до всяких разноцветных пуговиц и блестящих бус?»

Её мама не была такой, как большинство женщин, она не носила ничего нефункционального, возможно, потому, что не могла позволить себе ничего лишнего, после того как её муж и Варькин отец отправился в свободное плаванье по житейскому морю. Гордость Елены Георгиевны не позволяла ей принимать финансовую помощь от «моряка дальнего плавания», их жизнь с дочерью была скромной, без излишеств. В первом классе, когда дети завязывают знакомства и кладут фундамент будущей дружбы на базе общих интересов и игр, Варьке тоже очень хотелось обмениваться яркими наклейками и хвастаться на перемене игрушечным зверьём, но было нечем. Сейчас уже смешно вспоминать о своих переживаниях, но тогда было обидно.

Варька сунула цепочку в карман и позвонила по телефону:

– Мам, на улице такая прекрасная погода, можно я пойду погуляю? Нет, у Нади сегодня бассейн, ну, мам, вечером будет темно, пожалуйста… А если я позвоню тёте Гале? Очень хочется. Обещаю.

Окрылённая девочка сделала себе трёхслойный бутерброд с сыром, колбасой и огурцом, положила в карман мобильный телефон и выскочила из дома.

Во дворе было тихо и сонно и даже листья с деревьев слетали не спеша, надолго задерживаясь в свободном парении. Две молоденькие мамаши с колясками оживлённо беседовали на одной лавочке, и «дежурный» сосед читал газету на другой, вот и вся компания. Этот странный дядька почти всё время торчал на детской площадке.

Девочка присела на качели и стала медленно есть бутерброд. Вокруг стояла удивительная прозрачность воздуха, и солнечный свет беспрепятственно проникал во все клетки и атомы всего сущего, даже прикрытые веки не укрывали от него, они лишь приглушали его сияние. Если с закрытыми глазами откинуться назад и продолжать раскачиваться, то через несколько секунд перестаёшь ориентироваться в пространстве, плохо представляешь, где дом, где дорога, и где всё остальное, вокруг только океан света.

Две мамаши с колясками засобирались по домам. Варька страдала, ей хотелось пойти куда-нибудь, потом побежать, и бежать едва касаясь земли, купаясь в солнечном свете, но она была послушной девочкой и не могла себе позволить такого безрассудства, как двигаться куда глаза глядят. Зуд всё нарастал, какая-то внутренняя вибрация мешала наслаждаться бездействием. Надо было срочно что-то сделать, встать, может быть, пробежать пару кругов вокруг дома, или залезть на дерево, или…

– Эй, малая!

Девочка скосила глаза, безымянный сосед поманил её со своей лавочки. Она легко спрыгнула с качелей и небрежной походкой подошла к мужчине. Варька никогда не видела соседа вблизи, это был мелкий тщедушный мужчина с усталым сорокалетним лицом и редкой шевелюрой на крупной голове. Кожа его была бледной и измятой, но глубоко посаженные глаза синего цвета были ясными и твёрдо смотрели из-под тёмных бровей.

– Как тебя зовут?

– Варя.

– А меня Александр Сергеевич, как Пушкина. Вот мы и познакомились. Скажи-ка, Варвара, – Варька нахмурилась, она не любила, когда её так называли, получалось холодно и официально, – могу ли я попросить об одолжении? Ты ведь не очень занята сейчас?

Девочка помотала головой, сначала утвердительно, затем отрицательно. И хотя мама и бабушка талдычили без перерыва о том, что нельзя разговаривать с незнакомыми мужчинами, она решила выслушать этого плохо знакомого человека. По инструкциям мамы надо было не обращать внимания ни на разговор, ни на саму личность мужского пола. Но девочка ежедневно видела соседа во дворе и знала, что он живёт в третьем подъезде, поэтому проигнорировала инструкции. Мужчина почувствовал колебания Варьки, поэтому добавил:

– Ты ведь дочка Берестовой с третьего этажа?

Внутренняя борьба затихла, и Варя вопросительно подняла брови.

– Поднимись, пожалуйста, к моей матери, её зовут Тамара Никифоровна. Мы живём на четвёртом этаже. Передай ей, что через полчаса я поднимусь обедать. Тебе не трудно? Ну и прекрасно. Квартира пятьдесят пять – Тамара Никифоровна. Спасибо.

Мужчина тут же потерял к ней интерес и уткнулся в газету.

2

Варька шла к соседнему подъезду и повторяла: «Тамара Никифоровна, Тамара Ни…», у неё была плохая память на имена, они просто вылетали у неё из головы. Чтобы этого не происходило, мама научила её запоминать ассоциации на имена. Марию Ивановну девочка про себя называла Магдалиной Дураковной и никогда не путала с Победой Крокодиловной.

Дверной звонок не успел дотренькать, как дверь распахнулась, на пороге стояла миниатюрная старушенция с копной седых вьющихся волос.

– Тамара Ни…

– Заходи.

Тон произнесённого слова не терпел возражений или неповиновения, девочка перешагнула через порог.

– Тамара Ни…

– Давай проходи, не стой как пень.

Варька была поражена подобным обращением со стороны незнакомого человека, но что-то заставило её безропотно последовать за странной хозяйкой квартиры на кухню.

– Садись.

Старушенция повернулась к девочке спиной и стала доставать из шкафчика какие-то кулёчки, при этом очень деловито гремя посудой.

– Тамара Ники…

– Тебе чёрный или зелёный?

– Что?

– Что?! Чай, конечно. Так чёрный или зелёный?

– Я не хочу. Мне надо…

– А разве я спрашивала, хочешь или нет? Я спросила: чёрный или зелёный?

– Тогда чёрный. Меня ваш сын…

Старушка резко обернулась, её волнистая шевелюра выполнила сей маневр с некоторым опозданием.

– Санечка? Что с ним?

Не дожидаясь ответа, бабуля метнулась к окну, увидев своё чадо на его обычном месте, она успокоилась и прошаркала обратно к столу.

– Ну?

Девочка от всего этого нестандартного обращения позабыла родной язык.

– Он… ваш сын… Александр… как его… Пушкин… сказал… то есть… просил передать… что скоро… через полчаса придёт обедать.

Старушка внимательно смотрела на Варьку, пока та блеяла, не сказав в ответ ни слова, взяла в руки допотопный мобильник, огромный, с зелёным экраном и гигантскими кнопками.

– В чём дело?

«Ни тебе „здрасьте“, ни „аллё“, у бабули явно проблема с „крышей“», – подумала девочка, пока лохматая старушка слушала своего сотового «динозавра».

– Ага, – протянула она и зыркнула на Варьку, что заставило её занервничать.

Что-то во время телефонного разговора переключило старушенцию в режим «норма», и она, отключив трубку, молча положила в тарелку котлету и гору горячей, ещё дымящейся, жареной картошки. Затем она села напротив девочки и спокойно сказала:

– Рассказывай всё по порядку и ешь.

– Что рассказывать? И я не хочу…

– Рассказывать всё: как зовут, сколько лет, в каком классе, какие предметы любишь. И съесть тоже надо всё.

– Всё?! – на выпученные глаза девочки абсолютно никто не отреагировал.

Эта ситуация напомнила Варе ангину, которая случилась с ней полтора года назад. Температура скакала, как бешеный кролик, но это была ерунда по сравнению с болезненным ядовитым клубком, застрявшим в горле. Дышать было трудно, глотать невозможно. Добрейшая и заботливейшая мама лечила девочку по старинке, как будто не было на свете «Панадола», аспирина и лазерной хирургии. Она аккуратно наматывала клочок ваты на деревянную палочку, любовно сохранённую из заказа японской еды с Варькиного дня рождения, затем макала это мини-эскимо в тёмную тягучую жидкость под названием «Люголь». Где только она откопала эту гадость? Наверное, использовала стратегический запас средневековой инквизиции! При этой экзекуции больной было велено очень широко открывать рот, сдерживать рвотные позывы и вытирать слёзы, текущие по щекам. Вот такое варварское, во всех смыслах, лечение. Самое поразительное, что почти сразу наступало облегчение. «Надо так надо», – шептала девочка слова из рекламы, при этом глотая слёзы, и широко открывала рот.

Эти же слова произнесла Варя мысленно и нехотя начала свой рассказ. Бабуся кивнула на тарелку, мол, не забывай. Так, слово за слово, кусочек за кусочком, говорить становилось всё легче, слова и мысли так и полились с языка бесконечным потоком. И странным образом девочка рассказала совсем незнакомому человеку то, что не знала даже школьная подруга Надя, о том, что бабушка её подавляет, что она никогда не видела своего отца и что с мамой совершенно нельзя спорить.

– …а мама говорит: «Девочка не должна разбираться в технике». А я ей: «Я хочу только разобрать, а не разбираться».

– Ты любишь животных?

Варя оторопело замолчала, словно лошадь, остановленная на полном скаку.

– Да.

– Одевайся.

– А-а…

– Одевайся.

Накинув куртку и надев ботинки, девочка вынула из кармана мобильный телефон. Прошёл час, а мать ни разу не позвонила, странно. Тамара Никифоровна быстро прошла в комнату, вышла через две секунды уже в кофте, посеменила в кухню, через секунду вернулась с сумкой. Все движения этой миниатюрной женщины были порывисты и стремительны, но очень точны, что необычно для её весьма почтенного возраста. Вдруг раздался громкий телефонный звонок такого же допотопного аппарата, старушка раздражённо фыркнула, ей явно не нравилось, что её задерживают, но трубку взяла.

– Нихао.

Девочке показалось, что она ослышалась.

– Ни ши во чан ши воачунг дзинь е?

«Что это? Японский?» Варька любила смотреть по телевизору путешествия по миру, и звуки, издаваемые ТамНиком, как про себя девочка нарекла свою новую знакомую, были похожи на язык жителей Страны восходящего солнца. Но она не была уверена.

Бабуленция закончила разговор и не моргнув глазом надела пальто и вышла из квартиры.

– Шевелись, – поторопила она девочку.

На ходу ТамНик кое-как нахлобучила шапку и быстрым шагом вышла из подъезда. Для того чтобы догнать её, Варьке пришлось пробежаться.

Старушка издалека махнула рукой сыну и скрылась за углом дома. Мама запретила удаляться от дома, и Варя замешкалась. С другой стороны, она же всегда поощряла помощь старшим – так успокоила свою совесть девочка и побежала догонять «локомотив». Её гнало любопытство, она никогда не встречала таких странных и загадочных людей, как ТамНик. Саму Варьку в школе тоже считали «странной». Интересно, что бы там сказали об этой реактивной бабуле?

К счастью, путь оказался недолгим, через пару минут ТамНик скользнула в дверь какого-то учреждения. Табличка гласила, что это научно-исследовательский институт каких-то материй. Внутри было темно, пыльно и безлюдно, только сонный охранник поздоровался с ними, не пошевелившись. Ни «Стой, кто идёт?», ни «Предъявите пропуск», чудно.

Коридор, лестница, два этажа, снова коридор, и вот они у невзрачной двери с табличкой «Лаборатория». И в этот самый момент, совсем как в кино, зазвонил телефон в Варькином кармане, и она остолбенела, потому что не знала, что сказать маме. Ещё немного, и звонки прекратятся, и будет ещё хуже – родительница решит, что её дочь попала в беду. Надо было что-то сказать, обязательно.

– Алло-о, – прогнусавила Варька, пытаясь судорожно придумать что-нибудь вразумительное.

– Ты дома?

Надо было отвечать.

– Не-а…

– А где? – в голосе матери зазвучали стальные нотки, приближалась буря.

Тут неожиданно ТамНик выхватила трубку из рук растерявшейся девочки.

– Лена? Это Тамара Никифоровна из соседнего подъезда. Помнишь Сашу Дудко? Я его мама. Да. Твоя дочь помогает мне по хозяйству… я попросила. Ненадолго, через час будет дома, я провожу её до квартиры. Обязательно, позвоним. Даю.

– Ты должна была спросить, прежде чем куда-либо ходить.

– Я знаю. Прости.

Ничего не ответив, мать отключилась. Вечером придётся отвечать по полной, но зато у неё есть ещё целый час, и Варька моментально переключилась на окружающую обстановку. ТамНик уже открыла дверь ключом и включила свет в небольшой комнате.

– На каком языке вы говорили по телефону?

Пока девочка произносила вопрос, её новая знакомая успела скинуть пальто, шапку и удивлённо посмотреть.

– Как на каком? На русском, ты разве не слышала?

Варька мотнула головой.

– Не сейчас, там, у вас дома.

– А-а, это китайский. Понравился?

– Да. Нет. Не очень. Просто я ничего подобного не слышала. Вернее, слышала японский… но на экране, а не живьём.

– А ты какой-нибудь язык знаешь, кроме родного?

Тем временем ТамНик накинула белый халат, который больше был похож на серый, подошла к занавеске, за которой раздавались какие-то звуки.

– Я учу английский.

3

Ночью Варьке снилось, что она бежит по белому лабиринту, петляет, попадает в тупики, возвращается назад – и так бесконечно. «Где выход? Где выход? Где выход?»

Мама спросила, протягивая бутерброд с сыром:

– О чём задумалась?

– Да так, сон вспомнила.

Рис.1 Варька

«Где выход? Где выход? Где выход?»

– М-м, я надеюсь, сегодня обойдёмся без самодеятельности?

– Мам, я не делала ничего плохого…

– Один раз помогла, и хватит. Да? Я не слышу.

– Угу.

– В твоём голосе нет уверенности. В чём дело?

– Мне трудно отказать пожилому человеку, который просит о чём-нибудь. Ты сама говорила…

– Ну, говорила, но я имела в виду родных, в первую очередь – бабушку.

– Наша бабушка сама кому хочешь поможет, ты сама говорила.

– Говорила.

Елене Георгиевне было трудно объяснить, что именно ей не нравилось в общении дочери с посторонними людьми. Ей всегда было трудно отпускать Варю из-под своей опеки. Когда-то давно, когда дочка нуждалась в ней физически, это был святой союз, объединявший их в борьбе против всего мира. Это были самые счастливые годы, ребёнок воспринимал окружающий мир таким, каким видит и чувствует его мать. Шли годы, и связь слабела, ребёнку требовалось всё больше новых впечатлений, новых друзей, новых знаний. Мать тяжело переживала отдаление дочери, она чувствовала, что ещё немного, и она останется одна, и это её пугало. У самой Елены Георгиевны не было близких подруг, только приятельницы, с которыми хорошо попить чайку и потрещать ни о чём.

– Лучше потрать время на литературу, тройку надо исправлять.

– Я обещаю, что исправлю.

Варька положила свои худенькие ручки на мамину ладонь и, когда та подняла на неё глаза, умоляюще произнесла:

– Мамуля, пожалуйста, не запрещай мне помогать соседям.

Елена Георгиевна вспыхнула сухим порохом.

– Да с чего ты взяла, что тебя снова позовут?

– ТамНик… Тамара Никифоровна просила меня приходить помогать каждый день, в три. Мама, если бы ты видела, как белые лабораторные крысы бегут…

– Всё, я опаздываю. Бегом одеваться!

Девочка не шелохнулась, она не отпускала руки матери и выжидательно смотрела ей в лицо, что та скажет. Конечно, она может запретить, как когда-то запретила пить газированную воду, раз и навсегда.

– Ну, хорошо.

Весь день в школе Варька порхала как бабочка. Наконец-то у неё появилось хобби, своё интересное дело. Если бы кто-нибудь спросил её, в чём заключается её «хобби», вряд ли она смогла бы сформулировать. Как объяснить, что приятно чувствовать себя взрослой и нужной кому-то, помимо мамы и бабушки? Приятно, когда тебя воспринимают всерьёз, на равных, и, как следствие этого, надо уметь отвечать за свои ошибки. От всего этого хочется расправить плечи и гордо шагать вперёд, помогать убирать за животными, мыть лабораторную посуду и делать многое другое.

Эйфория – вещь опасная, она притупляет чувство опасности. Вот и Варька не сразу заметила тучу, нависшую у неё над макушкой. И только на перемене после третьего урока она почувствовала, что что-то не так, вокруг смеялись одноклассники.

– Она не понимает, она тупит.

Противный гундосый писк принадлежал Анжелике Саркисян – главной воображале класса. У этой девочки уже была грудь, что поднимало её на недосягаемую высоту, недоступную пока для других. То обстоятельство, что все на физкультуре видели лифчик под белой майкой, делало её привлекательной для всех мальчиков без исключения и отбрасывало всех остальных девочек на ступеньку ниже. В конце мая её груди ещё не было и в помине, а теперь она есть и все её видят. И вот эта трансформация, начавшаяся с физиологии, как-то повлияла на мозг этой, в общем-то, ещё совсем девчонки.

С самого начала года, когда Анжелика почувствовала повышенное внимание со стороны противоположного пола, характер её стал стремительно ухудшаться. В ней появилась какая-то заносчивость и пренебрежение к остальным девочкам. Её ближайшей подруге, с которой они были не разлей вода, пришлось принять «первенство груди», и она теперь исполняла партию подпевалы.

– Волосы иногда надо мыть.

– Это ты мне?

Все вокруг засмеялись. Варька не могла поверить, что её скромная персона оказалась в центре интереса всего класса. Она ведь была дружелюбна, не кривлялась и не хихикала, как дурочка, словом, никогда не делала ничего, чтобы привлечь к себе внимание. Роль серой мышки её вполне устраивала, до сих пор. И вдруг такое внимание, что случилось? Что было нужно этой Анжелике от её скромной персоны?

– Тебе надо иногда мыть и расчёсывать волосы.

Мишка Пузырев издал звук похожий на «гы-гы».

– С чего это вдруг тебя заинтересовали мои волосы?

Голос Варьки звучал уверенно и твёрдо, этого от неё никто не ожидал, в первую очередь Девочка-грудь. Анжелика жеманно закатила глаза и обратилась к публике, которая, чувствуя интригу, стягивалась к месту конфликта из разных концов класса.

– Совсем не вдруг, а из гигиенических соображений. Может, у тебя в твоих лохмах живность какая-нибудь живёт?

Мишка загоготал, за ним захихикали остальные. На Варьку накатила обида, захотелось ударить кого-нибудь. Что она прицепилась к ней на пустом месте?

– Тебя интересует моя живность? Хочешь взять на размножение?

– Нет уж, нет уж, спасибочки. Мы можем скинуться тебе на мыло. Ну что, Берестова, нужна материальная помощь?

Некоторые с удовольствием подхватили эту идею и загремели монетами в карманах, другие ждали продолжения дуэли. Варька оглядела собравшихся вокруг, большинство улыбались, некоторые делали вид, что не слушают, её соседка по парте и единственная подруга Надя что-то писала в тетради, явно не желая вмешиваться. Мишка ржал.

– Если охота быть благодетельницей, Саркисян, вступи в «Гринпис».

– А я и так сохраняю редких зверей от вымирания.

Анжелика перешла от слов к делу, сняла с Пузырева бейсболку и пошла по кругу.

– Подайте, кто сколько может, Берестовой на расчёску.

Игра так понравилась остальным, что все с удовольствием бросали монеты в кепку и никто не обращал внимания на Варьку, которая злилась, но не знала, что ей делать. А Анжелика упивалась своим успехом.

– О, спасибо, месье… и вам, мадам, вы так любезны… это для бедных сирот…

Варька готова была на всё, лишь бы эта дура заткнулась и оставила её в покое. Только на что «на всё»? Она не умела драться и не знала, куда девать свой гнев, рвущийся наружу. Тем временем сияющая Анжелика с изрядно потяжелевшей кепкой подошла к ней. Она встряхнула звякнувшие монеты и протянула бейсболку Варьке. Прозвенел звонок, но никто не двинулся с места, все смотрели на двух девочек. Анжелика победно улыбалась и потряхивала монетами, мол, возьми, не стесняйся. Этот звон тысячекратным эхом звучал в ушах у Варьки, она с силой ударила по кепке. Монеты взлетели до потолка и звенящим дождём рассыпались по всему классу. Никто не успел отреагировать, как в дверях показалась Инесса Леопольдовна – училка по литературе.

Рис.2 Варька

Монеты взлетели до потолка и звенящим дождём рассыпались по всему классу

– Это ещё что такое?

Все молчали.

– Я спрашиваю, что это такое?

– Это Берестова рассыпала.

– Варвара, это правда?

Она не знала, что сказать, только открывала рот, как рыба, которая оказалась на суше.

– Так, а почему никто не готов к уроку? А ну-ка все по местам!

Одноклассники с тихим шорохом разбрелись по местам. Учительница подошла к Варьке.

– Собери монеты, а потом садись.

Нет, только не это, лучше бы её выгнали или послали за матерью, только не ползать по классу, у всех на виду. Она чувствовала на себе насмешливые взгляды и слышала смешки, но не могла поднять глаза, в них стояли слёзы. От отчаянья и бессилия Варька впала в механическое состояние, она двигалась, наклонялась, выпрямлялась, словно во сне, мозг как будто отключился. Она не помнила, как закончились уроки в этот день.

4

Крыса выгнулась дугой и тяпнула девочку за палец, Варька ойкнула и бросила её на пол. Тамара Никифоровна быстро схватила ошалевшее от внезапной свободы животное.

– Ты придавила живот, они этого не любят. Что с тобой сегодня?

Не дождавшись ответа, старушенция быстро сунула крысу в клетку, сняла и скомкала халат, затем выжидательно посмотрела на девочку.

– Ну-у?

Варька искренне не понимала, чего от неё ждут, после нервотрёпки в школе ею овладела апатия и безразличие.

– Закрой глаза.

ТамНик с силой прижала большие пальцы рук к голове девочки.

– Теперь глубоко вдохни, как будто воздух проникает в твоё тело через макушку, а не через нос. Немного задержи дыхание и затем выдохни через мои пальцы, как будто хочешь их оттолкнуть.

Варька старательно представляла всё, что ей говорили. В тот момент, когда она постаралась выдохом оттолкнуть руки, ТамНик сама медленно убрала их, и тут голову наполнил яркий солнечный свет, он разогнал темноту обид и тревог.

– Не открывай глаза пока.

Вокруг раздавались шорохи, но они не нарушали приятного покоя, который наполнил всё Варькино тело, ей казалось, что она качается на волнах океана света.

– На, – ТамНик, уже одетая, протягивала куртку.

– А опыты? Не будем делать?

– Как говорят китайцы, когда волнуешься, то и конь спотыкается. Одевайся, с таким настроением ничего делать нельзя. Идём к нам пить пуэр и болтать.

– Пуэр?

– Чай. Поторопись.

ТамНик была ужасной торопыгой, словно она хотела всё успеть или не могла себе позволить попусту терять время. Именно поэтому она часто просто сбрасывала мешающие ей предметы на пол и никогда не тратила время на складывание вещей и бумаг. Эта немолодая женщина, которую двенадцатилетняя девочка про себя называла «бабулей» и «старушенцией», неслась по лестнице вверх, перескакивая через две ступеньки. «У неё внутри, наверное, моторчик», – подумала Варька, которая не могла признаться самой себе, что ей трудно угнаться за этой реактивной пенсионеркой.

– …и я не знаю, как мне теперь ходить в школу. Я думаю, они не отстанут.

Во время всего рассказа ТамНик почти не двигалась, только её глаза задумчиво перемещались в глазницах. Варьке больше нечего было говорить, и она наконец-то решилась отпить чёрной жидкости, которая была в её чашке. Чай, хоть и выглядел как кофе, имел странный непривычный вкус и запах.

– Я думаю, – наконец важно произнесла бабуленция, – тебе нужно поступать, как делают животные. Когда они боятся, они нападают.

В воздухе повисла пауза, Варька крепко задумалась: «Быть зверем хорошо: у тебя есть шерсть, которую можно поднять дыбом, у тебя есть зубы, которыми можно цапнуть, и есть когти, которыми можно царапнуть. А у меня что? Нет, конечно, можно порычать, чтобы попугать, но боюсь, это будет лишь поводом для насмешек».

Рис.3 Варька

«Поберегись, я иду-у»

– Да-а, – мечтательно произнесла Варюха, – было бы неплохо поднять высоко хобот и протрубить на всю округу: «Поберегись, я иду-у», а затем взрыть землю могучими копытами так, чтобы пыль поднялась столбом в красных лучах заката. Потом тяжело разбежаться, сотрясая землю огромной тушей, и на ходу, выставив вперёд острые рога, врезаться в толпу одноклассников… да-а, мечта. Но для воплощения её неплохо бы иметь хотя бы клюв.

– Это ерунда, важно выбрать правильную стратегию, а тактикой займёшься на досуге.

– Вы что имеете в виду? Нападение в прямом смысле слова – с дубиной?

Страницы: 12 »»

Читать бесплатно другие книги:

Конец ХХ века. Россия на грани экономической катастрофы. Русская армия брошена государством на произ...
Бесстрашным борцам с силами Тьмы Демиду Коробову и Мигелю Гомесу вновь приходится сразиться с опасны...
Еще вчера Дорис Уитни была верной женой и любящей матерью. Но предательство самых близких людей в ко...
Караван торговцев идёт по непонятному миру. В принципе, Средневековье, но есть порталы между мирами....
Свобода, Равенство, Братство – и Смерть. Такой стала французская Революция для главных героев истори...
Згур был сыном героя, погибшего за свободу родного Края. А сыну героя не положено сомневаться, когда...