Р.А.Б. Минаев Сергей

– Знаешь, дружище, если посмотреть на тебя со стороны, приходишь к выводу, – Керимов понизил голос, – что ты не человек, а помесь бультерьера с киборгом – торговым представителем.

– Я что-то не понимаю, вы что, позвали меня нотации читать? – Я снова начал заводиться. – Бультерьера с киборгом, говорите? Наверное, так! А вы, в таком случае, похожи на помесь плюшевой панды с химкинской блядью!

– Как образно! – присвистнул Загорецкий.

– Дай закончить, эстет! – перебил я его. – Вы сидите здесь долгие годы, и я не виноват в том, что у вас началось ожирение мозга. Что вам лень лишний раз оторваться от стула, чтобы что-то сделать! А я ношусь по городу десять часов на дню! Мы с Евдокимовым одни план выполняем, вы подумайте! Мы вам мешаем, что ли? Или вы и вправду бездари? А если так, вас надо уволить к чертям и набрать других людей, менее ленивых. Но вас не увольняют, потому что вы целыми днями лижете задницу Львову – ты, Нестеров, и ты, Загорецкий, и даже ты, Керимов, это у вас называется корпоративной этикой! А в конце месяца вы, не зная чем меня задеть, мелко гадите, ставя минусы в листе «командного бонуса». Вы же «нормальная команда», правда? Вы думаете, я ради этих грошей пойду к вам на поклон? Я скорее догоню свой плевок, ублюдки!

Я встал, чуть не опрокинув стол, и спиной почувствовал заинтересованные взгляды окружающих. Хотелось выплеснуть остаток водки кому-нибудь в лицо, но вместо этого я тихо поинтересовался:

– Кстати, Нестеров, а тебе не западло бегать Львову за сигаретами? Вроде сам не куришь. Или ты курьер на аутсорсинге? Или это у вас часть командной игры?

Загорецкий и Керимов вопросительно посмотрели на коллегу. Нестеров встал, глаза его налились кровью:

– Пошли на улицу, щенок, я тебе объясню, кто за чем бегает! – Он попытался дотянуться до меня рукой, но Загорецкий треснул ему по кисти, встал сам и жестом остановил меня:

– Брейк, брейк, партнеры!

«Почему партнеры?» – пронеслось у меня. Мне показалось, что Нестерова это обращение тоже удивило. Во всяком случае результат был достигнут: мы сели.

– Саш, ты не злись! – мягко продолжил Загорецкий. – Вот ты сказал, что носишься по десять часов, так? А зачем тебе все это?

– Мне, кажется, за это деньги платят, – съязвил я. – Понимаешь, у меня как-то не получается жить без денег. А у тебя?

– И у меня, – согласно кивнул он.

– Исаеву не просто деньги нужны, он карьеру делает! – не унимался Нестеров.

– Я тебя прошу! – повернулся к нему Керимов.

– А если и делаю, что в этом плохого? – с вызовом ответил я.

– Да ничего, – пожал плечами Загорецкий, как бы разговаривая с самим собой, – просто, понимаешь… некоторые вещи – совсем не то, чем кажутся на первый взгляд… Ты ведь читаешь отчеты о состоянии рынка? Не те, внутренние, а нормальные, какие мы тебе раз в месяц перебрасываем?

– Читаю, – насупился я.

– Плохо читаешь, – хмыкнул Керимов. – По данным компании, наш рынок растет на три с половиной процента. По внешним данным – на полтора-два. Ты не думал, почему наш план зафиксирован на уровне четырех с половиной?

– Я тоже сомневался, – не дал мне ответить Загорецкий. – Четыре года назад сомневался, три года назад сомневался. А потом перестал. Я нашел удивительную зависимость – каждые полпроцента перевыполненного плана на конец года дают повышение плана на два процента в следующем. Нехилая математика, да? Казалось бы, есть рост рынка, есть объективные показатели: сезонность, популярность продукта, человеческий фактор. У нас над этим целый отдел маркетинга работает. Данные предоставляют в любом разрезе. А в начале каждого года план всегда равен четырем с половиной – пяти процентам прироста к предыдущему.

– Короче, плановый показатель изначально сильно завышен, и вытянуть годовой план могут только отдельно взятые камикадзе, как ты. Но и они быстро перегорают, – согласно кивнул Керимов.

– Все рассчитано как при марш-броске, – глухо продолжил Нестеров. – На морально-волевом усилии. Вся торговая система строится на винтиках, которые ценой своего хилого здоровья изо всех сил стараются соответствовать критериям, которые задает Система. Но винтики ломаются, и на их место устанавливают новые.

– У нас есть аналитики. У нас есть данные фокус-групп. У нас есть репрезентативная выборка. – Керимов дирижировал в такт своей речи. – Одни товары продаются хуже, другие лучше – но плановые цифры создаются по одной формуле: с потолка. Кстати, Саш, тебя когда-нибудь вызывали на обсуждение твоих отчетов?

– Не помню… точно не вызывали.

– А ты свои отчеты никогда в мусорном ведре в секретариате не видел? Минут через двадцать после предоставления? Они иногда забывают сразу уничтожить.

– У них и так работы хватает, чего с макулатурой возиться! – Нестеров закашлялся. – Девчонок можно понять…

– Стоп! – Я вытянул руку перед собой. – Но существуют же годовые бонусы, бонусы за перевыполнение плана. Если мы все вместе добиваемся результата, то…

– Он еще не сталкивался с реальностью, в которой отдел «как одно целое добивается общей цели». – Загорецкий отломил фильтр у сигареты. – Твоя зарплата конечна, Саша. Корпорация не может позволить себе платить сотрудникам бесконечно много. Ты свою комиссионную «сетку» дальше второй страницы смотрел? Там, где, «в случае перевыполнения месячного плана более чем на пятнадцать процентов, комиссия начисляется за первые семь процентов перевыполнения. За остальное достижение вместо комиссии выплачивается единовременный бонус по усмотрению руководства».

– Ну у тебя и память! – присвистнул Нестеров.

– Было время выучить… Это условие не сразу появилось, а пару лет назад, когда руководство окончательно потеряло связь с реальностью, а управленцы вдруг решили, что их подчиненные живут лучше, чем они.

– Послушайте! – поморщился я. – Перевыполнить план на пятнадцать процентов все равно нереально!

– У Громова пару раз было. Получал за это вымпел от коммерческого. А ему, вот незадача, – Керимов сплюнул, – тоже деньги были нужны. У него мать болела. А ему вымпел. Или путевку в Турцию. На одно лицо. – Он отчеканил каждое слово и взмахом руки позвал официантку. Повисла пауза.

– Кстати, не знаешь, мать его еще жива? – поинтересовался Нестеров у Загорецкого. И не дожидаясь ответа подхватил: – Громову несказанно повезло, он с девчонкой из бухгалтерии общался… близко. И та ему слила расчет зарплаты Львова.

– И там миллионы и миллиарды? – невесело поинтересовался я.

– Чтобы долго тебя не грузить, скажу, что единственные, кто получает премию, существенную премию в случае выполнения и перевыполнения годового плана – руководители департаментов. Там еще много чего интересного было – рекомендации распределения личных планов для менеджеров, составление плана по продвижению торговых групп (ты никогда не думал, почему подсчет бонуса за них такой запутанный?), компенсации при экономии департаментом представительских расходов, бонусы за выполнение поставленных задач сокращенным штатом. У тебя, кстати, недокомплект в отделе?

– Угу, – кивнул я.

– И набор новых сотрудников не подписывают, да? Какая несправедливость! Но ты не переживай, Саш, Львову надо дачу достраивать – отсутствие штатной единицы, при выполнении задач, – плюс сто долларов.

– Сейчас это кончится – повалят новички. У него уже земля под ногами горит, – осклабился Керимов.

– Ну, он реально напрягся. – Нестеров понизил голос. – Предложение войны с «соседями» – это же чистая подстава! Случись чего, он скажет, что впервые слышит и никаких распоряжений на этот счет не давал.

– Это трудно вычислить. Всегда можно списать на дебилов-«торгашей».

– А если кто-то из них стукнет?

– Кому? Нам? – Керимов расхохотался.

– А если мы?.. – Видимо, водка еще не окончательно растворила сознание Нестерова, и он запнулся.

– Ребят, а раньше по-другому было? – Я понуро подпер голову рукой. – Два, три года назад? Мне в агентстве говорили, что наша компания – одна из самых щедрых на рынке.

– Была, Саш, была! Но приходят новые управляющие, а у них ведь тоже дачи, машины…

– Слушайте, – вернулся в реальность молчавший Загорецкий, – помните, как мы после корпоратива два года назад поехали в «Измайлово», к Громову?

– Когда ты шторы поджег? – заржал Нестеров.

– Весело было! Громов был клевый чувак. И сектор вспахал, как конь, повезло тебе, Исаев.

– А куда он делся? Уволился? – спросил я.

Стол умер. Принесли водки, но мне пить уже не хотелось. Моя слепая вера в высшую справедливость, корпоративную семью и чувство локтя таяла, как плохое мороженое. Во рту стало кисло. При мысли о зарплате Львова моя будущая карьера на миг заблистала всеми красками и в то же мгновение рухнула, рассыпалась как мираж. Путь, который я прошел, и путь, который, как мне виделось прежде, предстояло пройти, оказался большим кругом. Он начинался с бетонной стены и ею же заканчивался. Я машинально налил себе водки и выпил, не чувствуя вкуса. Кто-то придвинул тарелку с соленьями, в которую я, впрочем, вилкой так и не попал.

– Морально… недокомплект… бред какой-то, – под нос бубнил я. – Послушайте, но … это же бардак! Получается, что все делается методом катка, так?

– Это и есть система, Саш, – Загорецкий обезоруживающе улыбнулся. – Если Львов не будет катком, на его место придет другой.

– А катки надо смазывать, – пошевелил пальцами Нестеров, чтобы было ясно, о какой смазке речь. – Иначе они перестают укатывать. Или сами себе смазку ищут.

– Не все в нашей славной организации определяется «командным бонусом». – Загорецкий достал из кармана конверт. – Вот твои «срезанные» два месяца, чтобы ты не думал, что мы жлобы.

– Это точно, – кивнул Нестеров и наполнил стаканы, пролив добрую часть водки на стол. – Пошла вода в Иркутск?

– Ненавижу эту гадость! – Загорецкий поморщился. – Последний раз.

– А зачем тогда водку брали? – спросил я.

– Ты же от пива отказался! – возопил Керимов.

– Это мы в демократию играли. Хотели быть ближе к народу, то есть к тебе. – Загорецкий отправил в рот большой кусок хлеба. – Ифдерфки ковпо, тьфу, издержки корпоративной этики. Лицемерие. Деланная открытость – ничего, скоро привыкнешь. Расходимся?

Керимов отправился в туалет, Нестеров встал, надел пиджак и, подмигнув мне, заключил:

– Хороший ты парень, Сашка, только необстрелянный еще. Ты в начале следующего месяца заходи. Кофе попьем, в ресторан сходим, поговорим, как выполнять месячный план, какую линию держать. А из-за бонусов не переживай, образуется. Ладно, бывайте. Господи, какой же гадюшник! – На прощание он оглядел зал. – Сто лет в таких не был.

Мы остались вдвоем с Загорецким.

– Послушай, а почему для этого разговора вы выбрали именно меня?

– Остальные не в теме.

– Так и я вроде не в теме. То, что рваться незачем, я понял. А дальше-то что?

– Держать фронт. Мы твердим Львову про отрицательный рыночный тренд, а судя по твоим и Евдокимова результатам это не так. Значит, для Львова отрицательный тренд – это мы четверо. Надеюсь, ты исправишь статистику. Хотя, повторюсь, это твой выбор.

– Но нас же всех выгонят отсюда!

– Нас? А в поле кто пойдет? Львов? Или твои «животные» нас заменят? Знаешь, сколько времени искали человека на твою позицию? Год и два месяца. Врубаешься? У них ничего не останется, как понизить план и еще бонус за это заплатить. Нестеров про бонусы не соврал, есть… альтернативные источники финансирования. Не дергайся, думаю, Львову недолго осталось. А там, глядишь, всех управленцев поменяют. Ну я погнал…

– Погоди, один вопрос. А что с Громовым-то стало?

– Он был вроде тебя. Веселый, дерзкий, неунывающий. О таких говорят: душа компании. Но в одно прекрасное утро он надел, как обычно, белую рубашку, костюм, корпоративный галстук, почистил ботинки. Потом лег в ванну, закатал рукава и вскрыл себе вены. Методично. Так, чтобы не откачали. Он же медицинский заканчивал… а секретаршам эсэмэски отправил. Предупредил, что опоздает. Такая история.

Я почувствовал, как холодеет спина. Мне почему-то припомнился клип «Пинк Флойд»: там люди маршируют по планке, падая в конце в мясорубку и превращаясь в фарш…

Я остался один. Впервые за лето пошел сильный дождь, я сидел за столиком и смотрел, как порывы ветра бросают в окно пригорошни капель с таким звуком, будто кто-то со всей силы хлещет по стеклу веником из тысячи жестких прутьев. Так продолжалось какое-то время, а потом все стихло, но буквально через минуту ливень встал сплошной стеной. Потоки воды быстро сбегали по стеклу, оставляя после себя влажные дорожки, и мне показалось это очень красивым, и еще напрашивалась аналогия со слезами, но она была столь очевидной и столь пошлой, что я отвернулся от окна. За столиками сидели компании людей и просто пары, и еще группы подвыпивших мужиков, похожих на водителей маршруток, а на самом деле – продавцов сотовых телефонов. И у всех были такие глаза, что я чуть было не подумал, будто они вдруг испытали тот же сентиментальный порыв, что и я.

Словно и они смотрели на окна, туда, где потоки дождя бежали и бежали вниз по стеклам, и им тоже казалось, будто дождь никогда не кончится. А в кафе стало как-то особенно тепло и даже… уютно, что ли?

Но тут я заметил, что на выходе стоят две промо-девушки, одетые шотландками (шотландцами?), и предлагают гостям две кружки пива по цене одной. И при этом тараторят что-то про возможность выиграть автомобиль, поездку в Турцию или зажигалку (что всегда приятно), и стало совершенно очевидно, что дождь, веник из жестких прутьев и прочая чепуха никого здесь не интересуют, и все смотрят на девушек, не на окна. И я почему-то подумал, как было бы клево купить домой такие большие пивные кружки и приглашать друзей на пивные вечеринки, со всем сопутствующим стаффом: воблой, солеными орешками, чипсами и прочим пролетарским дерьмом. А потом можно было бы смотреть футбол или пойти в бильярдную, или… Но я не пью пива, не люблю футбол, да и друзей, с которыми можно было бы устроить такие посиделки, у меня не осталось. А если бы я решил сейчас купить эти гребаные кружки и принести домой, жена тотчас нашла бы их неподходящими по дизайну к кухонной мебели или просто уродливыми…

8

Я стал гораздо больше времени проводить в офисе, и жизнь его обитателей, с которой я прежде близко не соприкасался, открылась мне во всей ее пленительной красоте. Я и не подозревал, насколько разнообразной и увлекательной она может быть: внутри этого болота царило поистине броуновское движение. Как сказал один известный биолог, указывая на мертвые пески Сахары: «И там, внутри, есть жизнь!»

Наблюдая за коллегами, которые каждое утро твердой поступью двигались к центральному входу, глядя на одинаковые безэмоциональные лица, выражавшие лишь легкое превосходство над прохожими, трудно было предположить, что эти люди способны разыгрывать полные драматизма спектакли.

Здесь царили сложно выстроенные интриги, поражавшие числом вовлеченных в них людей и изощренностью, но главное – мелочностью целей. Борьба шла не за кресла заместителей директоров, не за пост руководителя направлений, все было гораздо острее. Боролись за новую кофеварку, за то, кто сядет у окна, на освободившееся место, мстили коварному хозушнику, купившему неудобные стулья. Месяцами, с упорством, как на поединке за мировую шахматную корону, отдел внутренней логистики выстраивал многоходовые комбинации, чтобы подставить отдел логистики внешней, – в отместку за накладную, содержавшую неточную информацию, которая полгода назад попала в документооборот. Секретарши с наблюдательностью Рихарда Зорге выслеживали неуловимого ТКНЧ (того, кто не моет чашки), и эта охота на офисного Бэтмена продолжалась буквально годами.

Все звенья компании, должные, согласно здравому смыслу, работать в тесном сотрудничестве, страшно враждовали меж собой. Сейлс воевал с маркетингом, внутренняя логистика с внешней, финансы с бухгалтерией, водители с грузчиками, склад с таможней. Единственной нейтральной стороной была столовая, да и то потому, что обслуживала несколько организаций. Мы находились в состоянии перманентной войны враждующих лагерей, состав которых менялся ежедневно: сегодняшние враги завтра оказывались лучшими друзьями. Все зависело от того, против кого дружить.

Атмосфера всеобщего недоверия подогревалась сплетнями. Офис жил ими. Сплетни – вот единственная информация, она же – двигатель торговли. Они обсуждались всюду: в курилках, в столовой, по дороге на работу и с работы. Казалось, каждый из сотрудников живет тем, чтобы опровергнуть самый гнусный слух о себе и придумать более мерзкий – про соседа. Пик обсуждений приходился на период после тренинга или очередного корпоратива. В промежутках мы забавляли себя новостями, высосанными из пальца. Замначальника департамента HR рассказывал, как встретил в клубе на вечеринке двух ребят из отдела сертификации в состоянии сильного наркотического опьянения. «Сертификатчики» в ответ говорили, что убежали из клуба от стыда, который испытали при виде это пьяного в хлам замначальника. Позже выяснилось, что обе стороны посещали в тот день разные клубы.

Еще одной живительной струей в нашем коллективе была зависть. Во «враги», «выскочки», «стукачи» или «аферисты» можно было попасть за считанные секунды. Причиной тому мог послужить успешно проведенный в квартире ремонт, выплаченный кредит, покупка кособокой дачки, новый костюм, здоровый цвет лица, беременность, излишняя сексуальность, стиль одежды.

Стоит ли говорить, что покупка новой машины была «расстрельной» статьей. Хорошим тоном считалось, скромно потупив глаза, шепотом рассказать, что, по слухам, в СБ пришло письмо, где в красках расписаны преступные деяния сотрудника такого-то. «Кто эту информацию мог слить – ума не приложу», – обычно завершал свою новость рассказчик. А анонимки на коллег писали почти все. Это считалось если не must, то уж точно хорошим тоном.

Особняком стояла тема секса. Если посчитать сотрудников, которым посчастливилось быть партнерами трех самых обсуждаемых девушек нашего этажа, то получалось, что за последний месяц они только и делали, что совокуплялись. Причем на офисной кухне (во всяком случае многие их там практически ежедневно видели). Старые любовницы «топов» мочили молодых, тогда как сами «топы» грезили о том, чтобы поскорее избавиться и от тех, и от других. Изредка случались служебные романы, перераставшие в браки. А еще время от времени браки распадались – или супруги менялись партнерами внутри компании. По моим прогнозам, года через два наша компания могла бы стать на самом деле «одной большой семьей». Я ждал, когда же наш HR выступит с инициативой записывать детей сотрудников в члены коллектива с момента рождения. Как дворян в пажеский корпус…

С момента того памятного разговора с коллегами я многому научился. Приняв новые правила игры, я действительно стал членом команды, и подобно истинно современной спортивной команде мы играли только договорные матчи. Наши выступления на собраниях у Львова уже через пару недель превратились в настоящие спектакли. Непосвященный, если бы ему представилась возможность увидеть видеозапись одного такого совещания, поразился бы, как артистично разные люди демонстрируют руководителю свое собственное, уникальное видение ситуации, неся одну и ту же ахинею, но используя различные примеры и ухитряясь не повторяться в речевых оборотах, зато подкреплять свое вранье кипами графиков и сводных таблиц, дополненных цифрами, которые, как известно любому аналитику, что дышло – куда повернешь, туда и вышло. Из всех наших выступлений и отчетов следовало только одно – такого слаженного коллектива, работающего по восемнадцать часов в сутки, нет ни у одного из конкурентов (которые, как следовало из диаграммы, вообще были на грани банкротства). А эффективности наших появлений в поле, тотальному контролю подчиненных, молниеносности промо-акций, повергающих противников в пыль, могла бы позавидовать любая армия. Да, мы могли бы работать лучше, на чем настаиваете вы, товарищ Львов. Но лучше уже некуда. А невыполнение плана продаж – не наша вина, но следствие ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА РЫНОЧНОГО ТРЕНДА (презентация). Об этом же свидетельствует и процент прироста, который у всех членов команды менеджеров практически одинаков (сводная таблица, графики).

Мы виртуозно научились представлять свое безделье адской работой. Я никогда не подозревал в себе такой талант к очковтирательству. Через месяц такой работы я мог практически без подготовки составить презентацию о состоянии любого рынка – от игрушек до мясо-молочной продукции – только меняй названия продуктов, да цифры в Power Point. Особенно хорошо у меня бы получился раздел «человеческий фактор», благо балбесы работают везде одинаковые и применяют они одни и те же схемы и методы продаж. Мои отчеты о проделанной за неделю работе можно было бы издать отдельной книгой, настолько красочны, многословны и бессодержательны они были – лучше, чем любой образчик современной беллетристики.

Ну а в те редкие моменты, когда нас припирали к стенке, из наших карманов мгновенно извлекался джокер – бестолковые, слабо подготовленные и низкооплачиваемые подчиненные. Именно они, бездарные идиоты, пропускают тренинги по продажам или забывают полученную на них бесценную информацию на следующий же день. Плохо работают с клиентами, совсем не занимаются сокращением дебиторской задолженности, игнорируют акции по продвижению брендов, предлагаемые отделом маркетинга (кто вам сказал, что это мы им говорим: «Да забейте вы на этот тупой отдел маркетинга»?). А главное, сами они – безынициативные тупицы. Но что делать? Мы так мало им платим, а уволь их – придут еще менее толковые…

Иногда мы, конечно, подправляли настроение Львову, чье лицо с каждым днем все больше серело. Мы все же не давали ему окончательно слиться с офисными стенами. Когда чувствовали, что частота, на которой верещит начальник, выше обычной, а следовательно, жопа, в которую он в этом месяце погружается, гораздо глубже, мы снисходили до того, чтобы в последнюю неделю увеличить темпы продаж или сбор долгов. У каждого менеджера по продажам есть в запасе magic clients, которые после твоего слезного звонка/совместной выпивки/дружеского стимулирования готовы сделать дополнительные заказы или договориться со своей бухгалтерией перевести тебе деньги. Но поступая так мы помнили, что баловать такими подарками руководство следует не более одного раза в квартал. Нет ничего хуже, когда люди привыкают к сюрпризам, не правда ли? Они начинают воспринимать это как должное (диаграмма, показывающая изменение эмоционального фона руководства).

Если какие-нибудь чистые душой и помыслами люди наивно полагают, что при таком ведении дел комиссия, составлявшая львиную долю нашей зарплаты, стремительно таяла, а значит, собственная бездеятельность ощутимо била по нашим карманам, вынужден их расстроить. Конечно, сокращение бонусов из-за невыполнения поставленных задач первое время активно использовалось Львовым, чтобы подстегнуть обнаглевшую шайку менеджерья. Но работало это весьма слабо, и только первое время.

Чем глубже я врастал корнями в среду своих коллег, тем больше поражался количеству возможностей компенсировать потери бонусов и приумножить собственные доходы. Если в первые месяцы своей работы в компании я удивлялся несоответствию оплаты труда и образа жизни, который ведут мои коллеги, то теперь уже удивлялся их скромности в тратах, зная финансовые возможности каждого. Исходя из содержимого пухлых конвертов, которые еженедельно делились на всех (исключая Евдокимова и Захарову), они были просто аскетами. При этом я подозревал, что есть еще и иные конверты, доступные только «большому жюри» (Нестерову и Загорецкому).

Впервые получив из рук Загорецкого скрученные в шайбу наличные и пересчитав их прямо в машине, на бензоколонке, я покрылся потом, ожидая, что вечером у собственного подъезда меня непременно примет СБ. Там оказалось чуть меньше четверти моей месячной зарплаты. Впоследствии я никогда уже не реагировал на аналогичные ситуации столь остро. Левые бабки стали привычной статьей дохода. Теперь я планировал семейный бюджет, в котором они даже стали доминировать, и искренне досадовал в периоды, когда «шайбы» худели.

Мы воровали безбожно. Весь поток наличных, выделяемых на подкуп работников магазинов, товароведов, рыночных торговцев, бухгалтеров, на стимулирование ответственных за выкладку товара на полках, на денежные призы участникам акции «лучший продавец» или «лучшая торговая точка» бессовестно дербанился. Причем если раньше пятьдесят процентов этих денег доходили до адресатов, то теперь они не видели и сорока. Мы не гнушались ничем. Когда денежные призы стали потихоньку заменять довольно дорогой бытовой техникой и сотовыми телефонами, Нестеров начал сбывать их через свою сестру, работавшую в одной из сетей электроники, покупая взамен в качестве подарков всякое дешевое дерьмо. Разница от сделок обнаруживалась потом в еженедельных конвертах. Те, кто думает, что современные менеджеры в свободное время зарабатывают на разнице между курсом покупки и курсом продажи акций на «Forex», могут прямо сейчас выйти покурить. Наш «Форекс» был гораздо более эффективным, а главное, в сто раз более стабильным. Вершиной надувательства, первым местом хит-парада воров я лично считаю комбинацию, провернутую Керимовым в сотрудничестве с отделом маркетинга и одной туристической компанией – когда клиенты – победители акции «лучший продавец кукол», выиграли поездки на уикенд в Рим (по бумагам), а по факту отчалили в Анталию. Чувствуете размах?

Когда Старостин как-то рассказал о своей поездке к дяде в Белоруссию, о скудости тамошних прилавков, отсутствии лайт-боксов и жидкокристаллических дисплеев, мы улыбнулись. Когда он добавил, что его дядя имеет долю на одном из потребительских рынков не то Минска, не то Пинска, мы насторожились. Стоит ли говорить, что мы не могли позволить покупателям из братской Белоруссии долее посещать столь серые торговые точки? Схема склад компании – «Газель» с рекламной продукцией – автобус дяди Егора заработала. Теперь мы, а не РАО ЕЭС, несли в соседнюю республику тепло и свет.

Страницы: «« 12345

Читать бесплатно другие книги:

Загадки сыпятся на Мейзи со всех сторон, только успевай их решать (а заодно выполнять поручения бабу...
Бронебойный фантастический боевик от лидера жанра. Наш человек в пылающей Москве. Заброшенный в жест...
Усэйн Болт – величайший атлет в мире. Шестикратный олимпийский чемпион и восьмикратный чемпион мира,...
Светило камбоджийской офтальмологии в одночасье становится узником полпотовских лагерей. О перипетия...
Я актер, режиссер, преподаватель, писатель, поэт, сказочник, бард, автор и исполнитель собственных п...
Жизнь Дидье Дрогба – путь из бедных кварталов Абиджана в Кот-д’Ивуаре к блестящим победам, громкой с...