Губин ON AIR: Внутренняя кухня радио и телевидения Губин Дмитрий

Руководитель проекта А. Деркач

Корректоры М. Мозалёва, М. Смирнова

Компьютерная верстка М. Поташкин

Дизайн обложки Ю. Буга

Фотография на обложке Ю. Молодковец

© Дмитрий Губин, 2014

© ООО «Альпина Паблишер», 2016

Все права защищены. Произведение предназначено исключительно для частного использования. Никакая часть электронного экземпляра данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для публичного или коллективного использования без письменного разрешения владельца авторских прав. За нарушение авторских прав законодательством предусмотрена выплата компенсации правообладателя в размере до 5 млн. рублей (ст. 49 ЗОАП), а также уголовная ответственность в виде лишения свободы на срок до 6 лет (ст. 146 УК РФ).

Моему учителю Валерию Аграновскому посвящается

Благодарности

Андрею Аллахвердову, первому редактору этих лекций, за въедливость и проверку всего, что казалось ему противоречивым и сомнительным, а также за многие комментарии; Наталье Власовой и Фонду независимого радиовещания в целом, без сотрудничества с которым большинство из этих лекций попросту не были бы прочитаны.

От автора

Надеюсь, со временем я напишу учебник по журналистике и этот сборник станет его частью.

У журналистов вообще мало шансов продлить жизнь своим текстам, если это не учебник.

Кому сегодня, кроме диссертантов, интересны очерки даже лучших советских публицистов, скажем, Анатолия и Валерия Аграновских? Однако Валерий Аграновский, по счастью, написал еще и книгу по журналистике «Вторая древнейшая» (при переиздании – «Ради единого слова…»), которая вполне актуальна. На главку «Искусство беседы» я постоянно ссылаюсь, когда рассказываю об искусстве интервью студентам. А принцип, сформулированный Валерием Аграновским, – «идти с мыслью и за мыслью» – мне вообще кажется базовым в работе интервьюера.

Лекции, отобранные для этой книги, читались для профессиональной аудитории – как правило, моих коллег по радио. В них нет того чудовищного и, на мой взгляд, бессмысленного теоретизирования, изложенного научным воляпюком, каким меня потчевали когда-то на журфаке МГУ (о, «релевантность», «номинативность» и «валюативность» журналистики!).

Но теория есть.

Довольно много теории сродни принципам успешной беседы Валерия Аграновского. К теории относятся, например, систематика факторов успеха интерактивной программы и ток-шоу (а они отличаются, и сильно!). А вот «громоотвод» для неприятных вопросов гостю – это уже практика. («Громоотвод» – это минимизация рисков получить за вопрос по шее. Роль «громоотвода» может выполнять, например, твиттер, если во время программы с невинным видом поинтересоваться, зачитывать ли вопросы от слушателей, а получив согласие, еще более невинно спросить, зачитывать только комплиментарные – или еще и гадкие? Ну и какой же гость признает себя слабаком, принимающим лишь комплименты?..)

Думаю, в русскоязычной среде есть несколько тысяч человек, которым мои лекции могут быть полезны: прежде всего, теле- и радиожурналистам (часто радиошоу от телешоу отличается лишь тем, что на радио требуется вскричать: «Да как же так, сударь мой! Я вам решительно не верю!»; а на телеэкране Познеру для того же самого достаточно сдвинуть очки на кончик носа), студентам журфаков.

Во всяком случае, я, начиная работать в эфире, дорого бы дал, чтобы такой сборник заполучить.

Д. Г.

Лекция 1

Ток-шоу «Один на один»

Чуть повыше бегемота, чуть пониже акробата[1]

Мне очень приятно рассказать вам о жанре, которого не существует, например, в такой обожающей слушать радио стране, как Великобритания. Ток-шоу (talk show) – это американский термин. И в Англии, если вы спросите о популярных ток-шоу на радио, вас попросту не поймут. Там есть «фоун-ин программ» (phone-in programme) – разговор со слушателями в прямом эфире. А если в студию и приглашаются гости, то все равно главный акцент – на телефонных звонках. И главная забота продюсеров таких программ – не столько поиск интересных героев, сколько выбор актуальной темы. Послушайте на Би-би-си такого презентера, как Робин Ластиг[2], – а любой ведущий, что в Америке, что в Великобритании, называется «презентер» (presenter), – и вы увидите, как он такую тему, как распад «Спайc Герлз», совершенно блестяще, виртуозно превращает в феерию, где люди ругаются, кричат, излагают свой взгляд на проблему. Это, собственно, то, что касается терминов.

Теперь об идеологии и технологии. Успех ток-шоу, как, впрочем, и любой другой программы, зависит, по большому счету, от внутренней идеологии, на которую лишь затем нанизывается технология.

Приемы, о которых я вам сегодня расскажу, не универсальны. Вы можете и наверняка изобретете ваши собственные. И вообще, ужас в том, что даже те технологии, которыми обладают такие презентеры, как Игорь Кириллов, на мастер-классе которого я как-то присутствовал, или Сергей Доренко, – это технологии, созданные ими под себя. Вы будете смотреть на них, как художник смотрит на картину в Русском музее: вот висит хорошая живопись, она мне очень нравится, но я другой художник, и я буду писать по-другому.

О чем мы будем говорить сначала? Прежде всего – о месте ведущего в общем строю. Второе – о факторах успеха. Третье – о планировании. А о технологии мы будем говорить между прочим, размазывая ее, как масло, по горькой слезой орошенному хлебу нашей профессиональной идеологии.

О месте ведущего. Когда-то Арт Бухвальд[3] довольно четко определил место писателя в Соединенных Штатах Америки, и ровно то же можно сказать и о месте писателя (журналиста) сейчас в России: «Чуть повыше бегемота, чуть пониже акробата». Не нужно строить иллюзий по поводу нашей профессии. Она не самая почетная и не самая уважаемая, но, однако, и не самая убогая. Мы занимаемся тем, что развлекаем публику. Мы действительно повыше бегемота – мы можем делать те pas, которые бегемоту недоступны. Но мы пониже акробата, потому что акробат развлекает публику куда более успешно и куда более технологично.

Цель, задача, назначение презентера, ведущего программы, шоумена – называйте его как угодно – не мешать прохождению информации, если это информационная программа, и второе – развлекать публику. В идеале вы должны совмещать эти две позиции. Если старички, слушая ваш эфир с Починком[4], который рассказывает о новом пенсионном законодательстве, хотят узнать, коснется оно их или нет, дайте министру четко все разложить по полочкам. И можно вообще не вмешиваться, это будет удачное ток-шоу.

Как минимум, вы должны развлекать. Вы – платные клоуны. Чем больше вы – Олеги Поповы, тем больше вам платят, тем больше у вас шансов найти работу. О том, что мы выполняем функцию развлечения, делая жизнь нескучной, всегда следует помнить.

Кирилл Набутов когда-то сказал: «Успех ток-шоу порой зависит от одного вовремя сказанного “ага”…» Набутов, если не ошибаюсь, в декабре 1996 года привел в «Адамово яблоко» в качестве Деда Мороза (в бороде, шубе, с посохом) Владимира Анатольевича Яковлева, свежеизбранного губернатора Санкт-Петербурга. Ну, Яковлев, на мой взгляд – человек бесконечно скучный в разговоре. Так вот, Набутов построил шоу на том, что никто не мог до последнего момента понять, кто же, собственно говоря, скрывается под маской Деда Мороза. И все смотрели не отрываясь.

Успех ток-шоу можно сделать на чем угодно. Однако, с моей точки зрения, существует определенная шкала факторов, которая может повлиять на рейтинг вашей программы.

Первое – это общественный интерес к вашему герою на данный момент. От выбора гостя, я считаю, зависят 90 % удачи. Ведущий может быть косноязычным, заикой, он вообще может быть немым, но, если вы ухитрились уговорить и усадить перед микрофоном того человека, о котором все говорят, вас будут слушать, у вас будет рейтинг.

Если взглянуть непредвзято на Светлану Сорокину – обаятельную женщину, отличную журналистку, но такую как бы немного унылую ведущую «Героя дня» на НТВ, с бесконечными «А еще вот о чем хочу вас спросить» (что, вообще-то, в нашей речи должно быть запрещено), – то можно понять, что феноменальный рейтинг «Героя дня» строится на отличной работе продюсерской группы. Сорокиной всегда «подтаскивали» именно тех людей, о которых в тот день действительно все говорили.

Второе – умение героя говорить. В 90 % случаев вы не сможете получить в эфир человека, имя которого сегодня у всех на устах. Тогда нужно приглашать персону по принципу умения складно излагать мысли. Приглашать человека типа Валерии Новодворской, которой Бог дал с детства талант непревзойденного гранильщика и огранщика русского языка. Или типа Даниила Дондурея, социолога СМИ и главного редактора «Искусства кино», у которого любая мысль – это, знаете ли, такая ренессансная отточенная многофигурная композиция. Если у вас есть выбор между людьми официальными, занимающими высокие должности, но скучно, занудно говорящими, и людьми, виртуозно владеющими словом, но не обремененными высокими титулами, – приглашайте вторых. Не приглашайте назначенных депутатов правящей партии, которые от страха сказать не то в рот воды наберут (ну, или, в лучшем случае, кашу). Позовите лучше Ирину Хакамаду, она говорит (при прочих равных) ярче и сильнее. Я привожу примеры на уровне Москвы, но переведите это на реалии своего региона – и успех вам обеспечен.

Третий фактор, с моей точки зрения, – степень подготовленности ведущего. У меня было два диких случая в эфире. Один – с Виктором Илюхиным[5], другой – с Гейдаром Джемалем (это председатель Исламского комитета). Когда ко мне на программу приходил Илюхин, у меня был на руках опубликованный «Новой газетой» совершенно фантастический документ за его подписью – отрицательное заключение на Закон «О запрете фашистской символики в России». То есть Илюхин фактически подписался под тем, что запрещать фашистскую символику в России не надо. И вот я первые десять минут сыпал ему комплименты, говорил, какой он милый, замечательный, дивный. А потом задал вопрос: «Я вот чего-то не понимаю, передо мной документ – отрицательное заключение на Закон “О запрете фашистской символики”, где сказано, что свастика – это древний рунический знак, что он идет от славянских корней. И подпись почему-то стоит ваша… Вас подставили? Ну, скажите, подставили ведь?» Илюхин сразу: «Понимаете, в чем дело, у председателя думского комитета есть определенные обязанности… А вот депутат Щекочихин…» Я: «Что? Я не знаю этого Щекочихина, я вижу только вашу подпись. Ваша?» Илюхин: «Понимаете, я обязан как председатель…» Я: «Так. Подписывали или нет? Да или нет?» Илюхин: «Да, я поставил подпись». Я: «Позвольте, уважаемые слушатели, еще раз напомнить, что сегодня гостем нашей программы является Виктор Илюхин, который только что заявил, что фашистскую символику в России не следует запрещать». Илюхин: «Я этого не говорил!» Я: «Конечно нет, вы это молча подписали». Илюхин, по-моему, так и не понял, что случилось в эфире. Перед ним рассыпали комплименты десять минут в начале и пять минут в конце. Но между этими минутами прогремел взрыв. Все, что было необходимо для производства взрывчатки, – это документы, взятые в открытой печати.

С Гейдаром Джемалем произошла сходная история. Джемаль – виртуозный софист, который при помощи словесных уловок, известных еще со времен Аристотелевых силлогизмов, будет доказывать, что черное – это зеленое, причем абсолютно желтое. Что Всемирный торговый центр взорвали не Фанатики-террористы, а ЦРУ и ФСБ по просьбе МОССАДа. Причем будет сыпать фактами, аргументами по принципу: «Всем прекрасно известно, что…» Готовясь к эфиру, я раздобыл – опять же, из самых обычных открытых источников – тексты некоторых выступлений Джемаля, включая избирательные листовки (а он пытался пройти в Госдуму в трогательном единении как раз с Илюхиным). И каждый раз, когда Гейдар Джемаль проникновенно говорил что-то типа: «Ну вы же знаете, что у спецслужб Израиля есть специальный фонд на проведение провокаций…», я отвечал: «Что вы говорите! Нет, не знаю… Но вот передо мной листовка, подписанная вашим именем, в которой вы призываете к включению России в мусульманское государство под названием Великий халифат – вы ее сами писали?» Гейдар: «Я не совсем…» Я: «Позвольте тогда процитировать точно по тексту…» И так 25 минут подряд. Он был в ярости, он кричал, что я перевираю его слова, но я опять цитировал из доступных, легко проверяемых источников. Выписки из всех газет были под рукой. Итак, третье – это даже не личный стиль ведения программы, а уровень вашей подготовленности.

На четвертое место я ставлю все-таки личность ведущего и его обаяние.

Есть масса людей, которые сделали карьеру на отрицательном обаянии. Пример – Сергей Доренко. Или Александр Невзоров. Чем больше вы будете сами собой, тем больше у вас шансов на успех. Вы можете быть какими угодно, но не притворяйтесь, не пытайтесь быть другими. Если вы скромны, будьте скромниками, если умны – умниками, если вы зануда, будьте занудой: «Нет, все-таки извините, ну почему вы так и не ответили на мой вопрос? Я уже пятый с половиной раз спрашиваю…» И вас все будут слушать: вот это гаденыш, ну он же всех их достал, он из них вытягивает все, что можно, вот это молодец. И на этом можно сделать карьеру.

Пятое – реактивность ведущего. Это не имеет уже никакого отношения ни к подготовке, ни к личности презентера, это просто скорость мозговой реакции на происходящее. Нельзя какие-то вещи пропускать. Шоу, особенно в прямом эфире, развивается здесь и сейчас. В вашу гавань заходят корабли. Извольте либо дать приветственный салют, либо потопить какое-то из суденышек. Ну, простенький пример. Ваш гость оговаривается. Он произносит: «Владимир Ильич Путин». Вы реагируете: «Извините, в каком все-таки смысле Путин – Владимир Ильич? Тоже вечно живой? Или вы требуете вынести его из Кремля?» Потом вы поможете человеку выкарабкаться, если он этого достоин, но пропускать такое нельзя, вы обязаны как-либо реагировать, иначе публика начнет это делать за вас не всегда самым удачным образом.

И на последнее место я ставлю структуру, форму программы. Это всякие специфически радийные «прибамбасы» и «фишечки», формально отличающие ваше шоу от других. Это может быть интерактив, это могут быть разговоры со слушателями. Когда-то я сделал программу, она называлась Persona Grata, она до сих пор идет ежедневно по «Радио России», и ведет ее мой коллега Виталий Ушканов. А начиналось все четыре года назад. Представьте – Первый концерт Чайковского, Гилельс[6] за роялем: «Бум! Бум!» Такая вот заставочка примерно была сочинена: весомо и торжественно, потому что формат поначалу был в час величиной. И чтобы под это фортепиано с оркестром все не заснули, были придуманы несколько «фишечек»: например, досье на гостя, которое зачитывала специально обученная девушка, и блиц-опрос под финальный джингл.

Блиц – замечательная штука: его нужно проводить так, чтобы у гостя не было времени на раздумье. Блиц давал феноменальные результаты. Однажды на передачу пришел Александр Рар – тогда он был, по-моему, просто сотрудником Немецкого общества внешней политики, а сейчас он автор книжки про Путина под названием «Немец в Кремле». Так вот, заканчивался эфир, оставалось меньше минуты, я объявил блиц и спросил: «Александр, какие три слова должен выучить русский, приезжающий в Германию?» Рар: «Ordnung, Ordnung und Ordnung!» Я: «Что это значит?» Рар: «Порядок, порядок и еще раз порядок!» Я: «Какие три слова должен выучить немец, приезжающий впервые в Россию?» Рар: «Achtung, Achtung und Achtung!» Я: «Спасибо, перевод не нужен…» Вопросы для блица придумываются заранее, они очень быстро задаются: пинг-понг – это всегда очень симпатично. Но все равно по степени влияния на популярность программы подобные бантики-рюшечки – на последнем месте.

Возьмите, к примеру, Ларри Кинга. Что он там делает у себя? Ларри Кинг, которому сейчас будут платить $7–8 млн в год плюс персональный самолет? Кто-нибудь видел Larry King Live по CNN? Я вас умоляю, посмотрите: можно кассету купить, можно через спутниковое телевидение посмотреть или через Интернет. Так вот, этот Ларри Кинг, этот старый плохой мальчик, в таких вот немодных очках в черной роговой оправе и широченных алых подтяжках, с вечно приспущенным галстуком, когда-то начинал карьеру с того, что вышел в эфир в программе новостей, долго перед камерами изучал бумаги, не обращая никакого внимания на камеру, зрителей и сходящего с ума режиссера, а потом швырнул все бумаги прямо в экран: «Ну нет у меня для вас сегодня новостей!» – и вышел из студии. На следующий день об этом говорила вся Америка. Сейчас Ларри Кинг ведет очень простое по форме шоу: один на один, с рекламными вставками. Но он безумно реактивен, он бесконечно ироничен – со мной пару раз была просто истерика от смеха. Однажды к нему пришел, если не ошибаюсь, кто-то из зоопарка, сначала достал черепаху из кармана, потом откуда-то из-под полы вытащил пингвина. «О, как он идет, он мне напоминает сенатора со Среднего Запада. Скажите, а у него тоже проблемы с недвижимостью и чистой совестью? И в благодарность за строительные подряды ему тоже приводят бесплатно девушек-пингвинок?» – спрашивает невозмутимо Ларри Кинг. Даже если вы не знаете английского языка, просто посмотрите, как делает свою программу Кинг.

Вот я вам перечислил факторы успеха ток-шоу: от выбора героя и умения гостя говорить до выбора формы программы. И какой вывод из этого мы можем сделать? Кто самый главный на ток-шоу? От кого зависит успех? Оп! Кто сказал «продюсер»? Пять баллов! По большому счету (только никому не говорите, иначе вас уволят), ведущего можно вообще выкинуть с ток-шоу. Он там фигура не первая, а вторая – только в том случае, если он не Ларри Кинг. Самый главный на ток-шоу – это продюсер. Ни один западный журналист вас не поймет, если вы скажете, что работаете без продюсера. Человек, который выбирает, кого пригласить в эфир, который думает, каким информационным трюком можно развлечь публику, который отслеживает сетку новостей и событий, называется «продюсер». Продюсер не клоун, продюсер – это человек, который реально делает рейтинг и деньги. Он сам не веселит публику, но обеспечивает все, чтобы профессиональный клоун провел эфир в угоду аудитории. Если у вас нет продюсера, вы вынуждены превращаться в него сами.

А еще продюсер определяет тип ток-шоу. Это тоже важно. С моей точки зрения, ток-шоу условно делятся на две группы: информационные и развлекательные. Есть третий вариант – смешанные, миксовые ток-шоу (это то, чем я занимаюсь). Вот здесь начинаются различия. Эти различия не в том, что здесь мы больше хихикаем, а здесь больше голубцы продаем, – а в том, что мы по-разному к разному типу программ готовимся.

Для информационного ток-шоу источники информации – это прежде всего информационные агентства. В те времена, когда я вел маленькое шоу в рамках программы «Вести» на РТР, был один примечательный случай. В «Вестях» поменялось руководство, пришел Раф Шакиров со своей газетной командой из «Коммерсанта». И вдруг вбегает один коммерсантовский малый с воплем: «Взорвали!!! Дом!!!» Я говорю: «Где?» – «В Самаре, еще нигде этого сообщения нет, это наш коммерсантовский инсайд!» – то есть информация, полученная из собственных источников. А происходило это тогда, когда гремели взрывы в Москве. Мы судорожно смотрим информагентства, рядом сидит одна из самых потрясающих женщин нашей страны Нелли Петкова[7] и спокойно так говорит: «Не суетись, дыши ровно». Я же думаю: «О господи, у меня сегодня вечером самарский губернатор Титов в эфире, как это “не суетись”, может, он прокомментирует, а может, в Самару улетит – эфир сорвется!» Через пять минут Петкова говорит: «Пойдем кофейку попьем и покурим». Я: «Неля, ты чего?! Дом взорвали!» Она отвечает: «Малыш, отдохни! Если информагентства не передали о взрыве в Самаре в течение десяти минут после того, как получен инсайд, это означает следующее: два алкоголика в пригороде напились и не закрыли кран с газом. Об этом нам сообщат через 15 минут. Как раз успеем вернуться». Через четверть часа мы возвращаемся – и действительно появляется информация: взрывом разрушена квартира в пригороде Самары. Престарелая пара, склонная, по сведениям соседей, к алкоголю, скорее всего не перекрыла газ и прикурила… Значит, информагентства – первый и главный источник.

Второе. Годится сюда же, для информационных ток-шоу, календарь событий. Существуют очень дорогостоящие программные продукты, которые позволяют не только отслеживать информагентства, но и собирать сведения о грядущих событиях и строить собственное планирование. Но в принципе, если этого нет, то составляйте такие календари сами. Сбрасывайте в компьютер: сегодня на совещании у Касьянова[8] было объявлено, что сроки его визита во Владимирскую область передвигаются на конец зимы, – и планируйте передачу эдак на 26 февраля.

Для меня очень часто источником информации бывают газеты. Иногда, как Ларри Кинг, хочется заорать: «Ну нет у меня для вас новостей!!! Не из чего делать шоу, ну ничего не происходит!!!» Однажды в таком отчаянии я бежал по улице, понимая, что рушится все, что через несколько часов у меня – ничем не заполненный эфир. По пути купил «Коммерсантъ»: «Боже мой! День рождения Ирины Родниной. Пятьдесят лет ей исполняется!» Мы Роднину вытащили (прислали машину) с ледового бала, где ее чествовали, и сделали прямой эфир, который я начал словами, что на балу сейчас веселье и никто не заметил, что принцесса исчезла, не оставив даже туфельки… У нас все получилось. Помогла газета. А в списке событий это не значилось.

Так планируются программы информационные. Каковы же источники информации для развлекательного шоу?

Я вам очень советую просматривать цветные глянцевые журналы. Во-первых, это приятно и бодрит: там можно узнать много неожиданного. Так, в «глянце» я прочитал, что в Архангельске живет мужик, который построил шестнадцатиэтажный деревянный небоскреб на собственном участке. Там только лифта нет, серьезно. Я рассказал об этом архангелогородцам, а они удивляются: «Откуда ты знаешь?» Я отвечаю: «“Плейбой” почитываю». Просматривайте «глянец», там есть интересные темы, любопытные повороты именно для развлекательных шоу.

Разговоры, которые идут по городу, тоже могут подкинуть информационный повод для программы. Скажем, идут пересуды о переносе барахолки и строительстве на ее месте какого-нибудь торгового центра. Это достаточно больная тема, чтобы не пройти мимо нее в эфире регионального радио. Вообще, ездите не только в трамваях, но и в такси. Водители вам такое порасскажут!..

Личный опыт, знакомства, телепрограммы, как ни странно, тоже могут стать источниками информации для развлекательного шоу. Однажды по какому-то телеканалу я видел потрясающую программу о том, как дайверы Новый год под водой встречают. Они на дне бассейна елку поставили, целовались и, что самое удивительное, шампанское пили – под водой. Вот это совершенно невероятное зрелище меня сильно вдохновило, чтобы сделать радиошоу с людьми, необычно встречающими праздники.

Теперь о смешанных шоу. Это самый распространенный тип разговорной программы на радио. У вас нет сильной информационной службы, чтобы завалить вас фактами и деталями и обеспечить выход ежедневного информационного шоу. И развлекательную программу, в силу тех или иных причин, вы готовить каждый день не можете. (Мне, например, в свое время очень хотелось вести развлекательное ток-шоу под названием «Как вы теперь поживаете?» – о том, что происходит с советскими звездами сейчас. Как поживают те, кто был когда-то кумиром? Что с писателем Борисом Васильевым? Чем он занимается, есть ли у него деньги? Когда ему жить интереснее было? Мне жутко хотелось сделать такую программу, но не было команды, которая могла бы это потянуть.) И вот как результат – микс, смешанного типа шоу.

Какие источники информации для микс-шоу годятся? Все те же, о которых мы говорили. Плюс еще несколько. Я вам настоятельно рекомендую завести гербарий с листьями со всех веток власти, чтобы у вас был полный перечень разных региональных и муниципальных служб. У меня есть такой список министерств. И когда отчаяние и проза жизни душат меня, я говорю: «А что-то у нас давно не было в эфире министра Шевченко[9]». Что у нас с реформой здравоохранения? Клиники у нас в ужасающем состоянии, а не позвонить ли нам Шевченко? Это не срабатывает в 90 % случаев, вам морочат голову и просят позвонить «на следующей неделе» – но, надеюсь, в регионах с этим проще. А иногда можно просто тупо идти напролом, набирая подряд телефонные номера. У меня при ежедневном эфире порой другого выхода нет. Пять дней в неделю я должен кого-то приглашать, и тогда я просто листаю блокнот с телефонами и натыкаюсь, скажем, на имя первого замминистра культуры Натальи Дементьевой. И тут вспоминаю, что в Петропавловской крепости происходит страшенный скандал, трудовой коллектив хочет сбросить с раската в Неву директора за бездуховный популизм, так что неплохо бы Наталью Леонидовну пригласить и поговорить… Ну, скажем, о том, почему научные сотрудники музеев умеют просить деньги, но не умеют их зарабатывать. И должны ли они уметь зарабатывать?

Умоляю вас, сдувайте пылинки с тех, кто вам может всегда по первому зову поставлять гостей. Есть в одной дивной партии девочка, милая, хорошая, прилежная, но вечно все путающая и исполняющая с точностью до наоборот. Она не знает, например, что помимо сенатора Сергея Попова есть депутат Сергей Попов, она путает сенатора Маргелова с депутатом Маркеловым, – но в итоге каким-то чудесным образом приводит в эфир именно того, кто сейчас нужнее. Если бы я не был женат, то женился бы на ней фиктивным браком – просто для того, чтобы обеспечить непрерывную наполняемость программы. Честное слово! Всегда делает не то, но всегда делает – это ли не мечта!

Тут я немножко растекусь мысью по древу, поскольку далее последует мой монолог типа «100 полезных советов, как сделать хорошее ток-шоу и не сойти с ума от усталости».

Вам нужно иметь запас «консервов». «Консервами» на радио и на телевидении называется смонтированная запись, которую можно поставить в любую минуту, прикрывая сорвавшийся прямой эфир.

Был со мной однажды несчастный случай на производстве. Я пришел работать в программу «Вести», которой быстро и эффективно требовалось раскрутить нового ведущего мини-ток-шоу в своей структуре, конкретно меня. Способ раскрутки на телевидении и радио существует один и тот же. Его хорошо сформулировал, если не ошибаюсь, Владимир Познер. Он сказал, что если по телевизору в одно и то же время показывать голую задницу, то, конечно, первый месяц все будут страшно возмущены, на второй месяц привыкнут, а на третий начнут узнавать на улице и просить автограф. Таким образом, частота появления в эфире является первым камнем в фундаменте вашего рейтинга. Положительного, отрицательного – не важно. Худший рейтинг – это отсутствие рейтинга. И я не просто так говорю: в «Вестях» со мной действительно творился непрерывный несчастный случай, ибо я вынужден был выходить в эфир шесть раз в неделю. Это страшная вещь, поверьте. К тому же нельзя было ставить повторы: это же телевидение, информационная программа и все такое. И та же Нелли Петкова заставляла меня делать «консервы». Она говорила: «Ну, пригласи человека из Росгидрометцентра, он расскажет, что будет с погодой. У нас сорвется Березовский в прямом эфире, зато будет Гидрометцентр. А про погоду на выходные всем послушать интересно». Я вам крайне рекомендую иметь запас «консервов» – записанных программ, интересных всегда, безотносительно времени года, суток и т. д.

Еще одна важная вещь: перебор или недобор информации как метод подготовки. Был у меня такой случай. Готовился я к Геннадию Зюганову. Это был первый Зюганов в моей жизни. Знаете, это – как первая девушка, как первый дантист: первый Зюганов в твоей жизни. Ни первый Жириновский, ни первый Явлинский уже так не волнуют. И я готовился к эфиру – не соврать бы – дня три. Я не ел, не спал, я изучил 140 страниц его биографии. Дивный, например, придумал вопрос: «Геннадий Андреевич, когда вы работали в Орловском обкоме партии, ведь вы же запрещали в пионерских лагерях ставить записи Высоцкого? Что же сейчас говорите, что любите его “Охоту на волков”?» Я знал все: что он после школы не поступал в институт, потому что его любимая девушка была на год младше и он ждал, когда она окончит школу, чтобы они могли пожениться; что он окончил школу с серебряной медалью; что он лучше всех бегал на лыжах; что он всегда давал списывать. Много чего я изучил. Но это был перебор. И в итоге у меня был довольно плохой эфир, потому что я все, как ФСБ, знал о нем. А применительно к той теме, которую мы обсуждали, не нужно было знать все про Зюганова. Нужно было оставить простор для самой темы. И, если честно, я предпочитаю работать на немножечко недоборе информации. Это к тому, что не нужно нервничать, если вам кажется, будто вы не готовы к экзамену по истории КПСС. Пошлите историю КПСС к чертовой бабушке. Ни один человек никогда не бывает полностью готов к экзамену. Если у вас существует понимание того, что вам нужно услышать от собеседника, этого достаточно. Узнайте что-нибудь новенькое на эфире. Бифштекс (на мой вкус) должен быть с кровью. Хотя это не значит, что его надо подавать сырым.

Сейчас я вам одну запись дам послушать. Она коротенькая. У вас были, есть и будут такие эфиры, когда вам звонят и говорят: «У тебя сегодня в эфире вот тот-то». Ты отвечаешь: «Одну секундочку, я сегодня планировал встретиться с приехавшим к нам в город на гастроли Иосифом Кобзоном!» Тебе: «Ты со своим Кобзоном песенки после попоешь, а в эфире у тебя будет вот тот-то. Все понял? Выполняй». Это называется «навяленный гость». И вот этой «воблы» иногда бывает избыточное количество. Если вам предстоит конкретная информационная тема для обсуждения, придется готовиться со всеми возможными ухищрениями.

Так вот, об этой коротенькой записи… Однажды обозреватель Николай Карлович Сванидзе, попивая кофе с председателем ВГТРК Михаилом Ефимовичем Швыдким, обмолвился, что в Россию приехал председатель Законодательного собрания Словакии Йозеф Мигаш, между прочим добрый знакомый самого Сванидзе. Мигаш будет в Кузбассе, а потом вернется в Москву. Так что, при желании, можно с ним сделать программу. Михаил Ефимович Швыдкой позвонил главному редактору «Вестей» Алексею Владимировичу Абакумову и сказал, что нужно сделать такую программу. В итоге я был поставлен перед фактом: «У тебя сегодня Мигаш в программе». – «В честь чего, почему?!» – «Разгаааворчики?! Шагам-арш!» И вот у меня два часа до эфира, и я не понимаю, на кой нам сдалось это Законодательное собрание при всем дружественном к Словакии расположении. В отчаянии звоню нашему собкору в Чехии. И вдруг выясняется, что Мигаш приехал не просто так, на самом деле он собирается расторгнуть сделку, согласно которой Россия погашает свой долг перед Словакией ракетными комплексами. Словаки вступают в НАТО, им больше не нужно наше оружие, и Мигаш намерен прервать все прежние договоренности. А долг собирается брать с нас рублями и углем, ради чего, собственно, и поехал в Кузбасс. В прессе же об этом не было ни строчки. Я до сих пор горжусь этим эфиром. Это чисто информационная программа, может быть, и не столь интересная широкому зрителю, но я горжусь тем, что Мигаш в итоге создал новость прямо в эфире.

ПЛЕНКА

‹…›

ГУБИН

Я надеюсь, что вы приехали в Кузбасс не только с Аманом Тулеевым поиграть в снежки. Какие переговоры вы вели в Кузбассе и чего вам удалось достичь?

МИГАШ

Мы пришли за качественным углем, который в этой области, и договорились, что они готовы поставлять в Словакию за 40 миллионов долларов угля, и это можно было считать от задолженности России к Словакии.

ГУБИН

Правильно ли я вас понял, что «живыми» деньгами Словакия за него платить не будет?

МИГАШ

Да, вы правильно поняли.

ГУБИН

Но ведь в начале года [экс-президент] Владимир Мечиар заявил о том, что он готов принять в уплату нашего долга в 1 млрд поставки вооружения. Речь шла о поставках зенитно-ракетных комплексов С-300 на сумму в $150 млн, что все-таки в четыре раза больше, чем стоимость поставок угля, о которых вы договорились. Скажите, вам что, русское вооружение больше не нужно?

МИГАШ

Мы не против русского оружия, но нам нужно особенно сейчас энергоносители, уголь, ядерное топливо, газ… ‹…›

ГУБИН

Вы искусный дипломат, я оценил это ваше умение, но все-таки как быть с поставками вооружения? Вы можете сказать определенно: они будут продолжены в счет погашения нашего долга или не будут? Да или нет?

МИГАШ (после паузы)

Нет.

ГУБИН

Сегодня утром состоялась ваша встреча со спикером нижней палаты Российского парламента Геннадием Селезневым, который всегда заявляет одно: мы будем категорически против вступления стран бывшего Восточного союза в НАТО. Вы обсуждали эту тему с Геннадием Селезневым сегодня?

МИГАШ

Об этой теме мы говорили, хочу сказать, что ориентация Словакии на европейские структуры – это принципиальная вещь, это наше решение. Но, с другой стороны, хочу сказать: не надо, чтобы Россия ревновала на наши отношения с европейскими структурами, потому что, так как мы считаем приоритетом эти отношения, одновременно мы считаем приоритетом отношения с Россией. И мы хотим быть примером хороших словацко-российских отношений для остальных среди европейских стран. И самое интересное, что этого же хотят и россияне.

ГУБИН

Но в российском парламенте большинство, как вы знаете, принадлежит коммунистам. А коммунисты говорят: «Знаете, что такое ориентация на Запад? Это очень простые вещи: падение уровня населения, реформы, которые как ножом по сердцу приходятся». И ведь то же самое происходит в Словакии. Девальвирована словацкая крона на 20 %, резко выросли тарифы для населения. Что вы говорите, ох, этим дотошным словацким журналистам, которые задают вам столь же неприятные вопросы?

МИГАШ

Надо лучше управлять государством внутри себя. Не надо ссылаться на какие-то другие страны или европейские структуры. Нам надо быть лучшим хозяином.

ГУБИН

Для рядового россиянина вступление большой европейской страны в Европейский союз означает одну простую вещь: закончится время безвизового въезда в Словакию. Мы вынуждены будем получать визы и, самое главное, еще и платить за них. А что вы можете сказать: режим безвизового въезда в Словакию сохранится?

МИГАШ

‹…› Надо готовиться к тем условиям, когда уже будем членами Европейского союза, но я хочу сказать, что надо это сделать тогда и таким способом, чтобы это не мешало человеческим, торговым отношениям между Словакией и Россией.

ГУБИН

Пан председатель, вы могли бы ответить гораздо более коротко: да или нет? В течение ближайшего года россияне начнут получать визы или не начнут?

МИГАШ

Я думаю, что это не так актуально.

ГУБИН

За последние годы товарооборот между нашими странами упал примерно на 20 %. Есть ли хоть один положительный факт, который вы, как козырь, можете положить на стол в доказательство того, что у наших отношений экономических есть перспектива?

МИГАШ

Повторю, я хочу сказать, что много договоров, но нам не надо столько бумажных тигров, нам надо…

ГУБИН

Покажите хоть одного живого, пожалуйста…

МИГАШ

Такого тигра я видел в Омске.

ГУБИН

Это завод «Матадор-Омскшина»?

МИГАШ

Да, там производят наши хорошие шины и вчера договорились, что объем производства будет повышаться на 30–40 %, это со всем обновлением техники, технологии, что надо капиталовложения и с вашей стороны, и с нашей стороны. Это не бумажный тигр, это настоящий и реальный.

ГУБИН

‹…› В план вашей поездки входит посещение пивоваренного завода в Хамовниках. Скажите, вы собираетесь оплачивать долг России перед Словакией поставками российского, московского пива или вам просто хочется выпить российского пива, которое многие сегодня считают лучшим в мире?

МИГАШ

Ну, это как раз второй тигр, не бумажный, а реальный, что на московском пивзаводе делается очень качественное, самое лучшее пиво по технологии, по спецподготовке наших специалистов. Это пиво совместное, это как раз пример хорошего сотрудничества между Россией и Словакией.

ГУБИН

Спасибо вам большое, пан председатель. Мне остается лишь пожалеть, что в нашей студии нет двух кружек пива, мы бы их, несомненно, подняли в эфире и сказали бы друг другу: «На здоровье!»

Вот такая маленькая программа, гость, как вы видите, изначально не был актуален, но, тем не менее, новости прозвучали: визовый режим в ближайший год вводиться не будет и все прежние договоренности по поставкам ракетных комплексов отменены.

Еще одна важная для нашей профессии проблема. Что лучше для ток-шоу – запись или прямой эфир? Я лично сторонник прямого эфира. Потому что это драйв, потому что все очень честно, потому что, когда вы поминаете всуе чью-то маму в эфире, нужно как-то из этой ситуации выкручиваться. При записи всегда есть соблазн, которым все пользуются, – остановиться и перезаписать. Но есть ряд случаев, когда в прямом эфире с человеком разговаривать невозможно. Если нужно было встречаться с Юрием Щекочихиным[10], то интервью следовало делать только в записи. Он был очень интересным человеком, но заикался. Еще иногда нужна бывает запись, когда вы знаете, что у человека есть эффект детонации (он несколько раз повторяет одно и то же слово). Такие штуки на эфире производят впечатление грязи.

Если вы ведете прямой эфир, настаивайте, костьми ложитесь, чтобы была обратная связь с аудиторией. Я сейчас опишу оптимальную ситуацию со звонками слушателей, которой никогда ни у кого не будет, но тем не менее… Великобритания, Би-би-си, выходит в эфир Робин Ластиг, потрясающе держит ритм, обращается по имени к каждому позвонившему, все у него логично выстраивается. Я думаю: «Боже мой, как у него все здорово! Как это он легко так выстраивает динамику, драматургию!» Но это обманчивая простота. Ластиг работает по четкой технологии. Строится все так: за три часа до выхода программы на Би-би-си анонсируется тема и указывается номер многоканального телефона, по которому в эти часы будут приниматься звонки. Дальше работает shift, смена. Бригада девочек-телефонисток принимает звонки и заполняет карточку на каждого звонящего: телефон, фамилия, имя, в чем состоит точка зрения. Это все поступает продюсеру, и он уже отбирает самые интересные мнения. Например, тема была: переработка отходов очень полезна для нашего душевного спокойствия, но очень вредна для окружающей среды. И люди звонили: «Я думаю, что нужно утилизировать отходы, иначе они покроют всю землю!» – «А я этим профессионально занималась, и на самом деле это гораздо дороже, чем просто закапывать в землю непереработанное!»

И продюсер все это заранее разводит и выстраивает логику эфирного конфликта. Дальше начинается программа. Телефонистки набирают всех этих людей и просят их быть на связи. Звонки за счет корпорации. Когда идут программы Всемирной службы Би-би-си, можно слышать людей со всего мира. То есть там соединяют с Нигерией, Японией, с любой страной, где их слышат. И перед презентером стоит монитор, и ведущий знает, кто у него сейчас на связи, кто будет следующий и кто о чем скажет.

Это в идеале. Реальная же ситуация такова, что у вас, в лучшем случае, сидит редактор на телефоне, в худшем – вообще никто не занимается звонками. Значит, пробуйте своими силами, какими только возможно, кого-то все-таки на телефон сажать.

При подготовке старайтесь всегда достать биографию гостя. Скажем, приходит к вам красавец-депутат Максим Коробов, седой, спортивный, поджарый, носит шикарные пиджаки, под ними дивные свитера, бывший афганец, будет говорить о системе обязательного государственного страхования. В студии, за пару минут до эфира, заглядываешь в свои бумаги – и, как бы невзначай, вслух: «Когда вы были вице-президентом банка “Российский дефолт”… м-м-м… простите, “Российский кредит”, вы тоже носили свитера или все же галстуки?» Человек хохочет, а вы уже понимаете, как он будет реагировать на шуточки, подколки.

Всегда узнавайте какие-то детальки из жизни гостя. Возможно, выяснится, что эта вот тетя – вылитая фрекен Бок, – с которой вам предстоит беседовать в эфире и которая после приватизации плодоовощной базы № 5 контролирует 25 % российского рынка бананов, потеряла 16-летнюю дочь и после этого все деньги отдает на лечение детей от лейкемии. Этот личный контакт очень важен, он позволяет балансировать между дозволенным и недозволенным.

Еще одна важная в подготовке вещь – звонки противникам ваших гостей. Я никогда, например, не стеснялся перед встречей с Хакамадой позвонить Глазьеву. Если кто забыл, это главный экономический идеолог КПРФ, а в прошлом – министр внешнеэкономических связей. Он всегда посоветует: «А спросите Хакамаду еще вот о чем… Она же в СПС, там Чубайс деньги на СПС выделяет. Вот спросите: “Ирина Муцуовна, почему РАО ЕЭС вкладывает 90 миллионов долларов в строительство нового офисного здания, еще 90 – на покупку РенТВ и при этом жалуется на нехватку средств и требует повышать тарифы?”»

И наоборот: когда у меня была встреча с Зюгановым, я звонил Явлинскому. И тот действительно мне что-то такое говорил, чего бы я сам не придумал, потому что он был в этой схватке. Перед программой я всегда честно предупреждаю гостя, что звонил его противникам.

Серьезный момент – экстремальные ситуации в эфире. Что делать, если человек в эфире (по телефону или нет) начинает ругаться матом? Это редко, но бывает. Но всегда можно вывернуться. Можно сказать: «О-ля-ля! Одну секундочку! Простите, я что, похож на чайник, чтобы меня такими словами кипятить? Заварка насыпана, все в порядке, не волнуйтесь. Вы можете изложить все то же самое спокойно? Русским языком…»

Что делать, если вдруг в эфире вы впадаете в ступор, ошибаетесь, забываете, о чем говорить? Я в таких случаях говорю: «Пум, пум, пум… Старость – не радость. Давайте объявим паузу. Честное слово, у меня есть для вас милый вопрос, он вам наверняка понравится, но спустя тридцать секунд. Ей-богу, я его забыл. Устал очень, давайте кофейку попьем. Господин режиссер, поставьте нам заставочку хоть, что ли, подлинней…» Если у вас достаточно сил, если у вас своя аудитория, вы можете выкрутиться: «Ну, честно, вот забыл, выпрыгнуло слово! Как говорят англичане, the word escaped me. Слово сбежало от меня…» Я помню, была одна замечательная вещь у Николая Сванидзе на эфире. Он начинает вести «Подробности» – первый эфир «Подробностей» со Сванидзе, – и сразу следует сюжет, подготовленный, видимо, еще прежним ведущим, Вячеславом Флярковским. Это репортаж о том самом рабочем, который реально перекрывает тот самый кран на газовой трубе. «Да, – говорит Сванидзе, появляясь после этого на экране, – замечательный сюжет мы посмотрели. Не очень понимаю, к чему я вам его показал, потому что вообще-то у нас Ирина Хакамада сегодня». Сошло! Даже классно! Профи! А начал бы выкручиваться, выглядел бы глупо.

Если возникают паузы, не тушуйтесь! Бывает, вы забыли вопрос или имя и отчество гостя, и тогда можно сказать: «Я, признаться, смущен – у вас, как у гостя, есть право на паузу. Ваш ответ настолько неожиданный, что мне просто нужно подумать. Я засекаю время, давайте 20 секунд помолчим. Вы слышите, как сердце мое бешено стучит? Только пустое сердце бьется ровно, в руке не дрогнет пистолет». Пока эту фразу произносите, внутренне начинаете выкручиваться. И, как правило, любой презентер через 30 секунд выруливает из самой тяжелой ситуации.

Чем хороший актер от плохого отличается? У плохого три штампа, а у хорошего – триста штампов. То есть когда я совершаю ошибки (я время от времени оговариваюсь, отчество могу спутать), у меня на выбор не триста, но десятки вариантов: «О, как я ошибся, как наказан, но поверьте, поминутно видеть вас вот уже в течение 20 минут… Простите!» Набирайте коллекцию шаблонов, как вести себя в тех или иных случаях в эфире.

И есть еще одна вещь – когда ну просто у вас температура 39, все валится дома, пришли кредиторы и собачка больна, а делать программу надо. Существует такой запрещенный прием, но я его вам все-таки дам. У меня есть шпаргалка (я ею старюсь не пользоваться), она называется «Универсальные вопросы как сильнодействующее средство». Я вам настоятельно рекомендую завести такую штуку у себя. Это вопросы, которые годятся на все случаи жизни. Ну, скажем, не могу я придумать, о чем говорить с человеком, а он уже скоро придет, или нужно мне закрыть чем-то часть эфирного времени, тогда я достаю свою шпаргалку. Это вопросы, которые можно задавать кому угодно. Вот, например, просто читаю по списку:

• Что вы почувствовали, когда советская эпоха ушла, а вы остались? (Об этом можно спрашивать любого человека в возрасте за сорок.)

• Как вы поступите, если однажды увидите красный флаг над Кремлем?

• Если бы сейчас перед вами возник Гагарин, что бы вы у него спросили?

• Какую человеческую слабость вы считаете непростительной?

• Какую человеческую слабость считаете извинительной?

• Способны ли вы встать на колени перед мужчиной или женщиной?

• Выходя поутру из дома, что вы больше всего боитесь увидеть на улице?

• Если вам придется сесть за мемуары, какого человека вы упомянете в первую очередь?

• Легко ли вам признать себя неправым?

• У кого и за что вам прямо сейчас хотелось бы попросить прощения?

Он, к примеру, отвечает: «Перед мамой». Я: «Ну, так на колени, прошу! Мама слушает? Как ее зовут? Екатерина Федоровна? Екатерина Федоровна, я нахожусь рядом с вашим сыном, стоящим сейчас на коленях, и он действительно хочет просить у вас прощения, я не знаю, за что он будет извиняться, но я вас очень прошу, простите его».

• Мандельштам считал, что профессия актера – это профессия, совершенно противоположная профессии поэта. А какая профессия совершенно противоположна вашей?

• Традиционные вопросы для нашей страны: кто виноват? Что делать? С чего начать? Вы не могли бы в трех предложениях ответить на эти три вопроса?

Могут пойти в ход любые вопросы, которые «ложатся на ухо». Согласитесь, кто бы на них ни отвечал, как бы ни отвечал, ответы будут звучать интересно.

• Если бы вам предложили спеть оперную партию, какую вы бы выбрали?

Это – отличный вопрос, скажем, для Плисецкой! «Майя Владимировна, вы всю жизнь танцуете, а если бы вам предложили спеть оперную партию…» Потому что, с ее язвительностью, она бы наверняка ответила: «Я бы, голубчик, партию не спела, а запретила, и называется она коммунистическая. Достали!»

Еще вопросы:

• Можно ли мечтать при жизни о памятнике самому себе?

• Ваш самый страшный профессиональный сон?

• Чего вам больше всего не хватает в доме?

• Что бы вы хотели подарить друзьям и пожелать врагам?

Очень часто, читая интервью в газетах или журналах, вы видите просто замечательные вопросы. И я беру их и тихонечко, без зазрения совести, переписываю себе. Повторяю, это – жест отчаяния. Это штучки действительно сродни сильнодействующему лекарству, а потому, как любой антибиотик, могут, излечивая ангину, по печени довольно сильно ударить. Помните об этом!

Вопросы прямые: «Расскажите, пожалуйста, свою биографию» или «Скажите, пожалуйста, сколько пар обуви ваша фабрика производит в смену?» – совершенно неинтересны. Если вы спросите: «Вы начали производство галстуков по английской лицензии. Скажите, пожалуйста, сколько раз продукция вашей фабрики, выпущенная за год, обогнет землю по экватору?» – человек хоть задумается, по крайней мере. Потом спросите: «Есть ли среди них хоть один, на котором не стыдно повеситься?» Такие вопросы оживляют эфир.

Скажите, кто пользуется сценарием, шпаргалкой во время эфира? А есть, кто не пользуется? Это тоже любопытный момент. Когда беседа не клеится, можно сказать: «Я здесь все подготовил. Вот у меня написаны все вопросы к вам. Но у меня есть такое ощущение, что вам не очень интересно на них отвечать, а мне не очень интересно их задавать. Давайте начнем с чистого листа!» У меня было такое с борцом Александром Карелиным. Он посмотрел на меня внимательно и сказал: «А ты листки порви!» Я сказал: «Легко!» И после этого нам удалось поговорить. В принципе, шпаргалка нужна, но, если вы чувствуете, что не клеится, не бойтесь ломать ход программы прямо в студии.