Россыпи. Избранное Непоседа Александр

– Я забываю о времени, когда слышу твои торопливые шаги.

Взяв её руки, покрыл поцелуями.

– Когда вы уходите?

– Через три дня, товар расходится быстро. Джандаль торопится домой. В Египет вскоре привозят пряности из Мекки, куда она доставляется караванами из Индии. Арабские купцы всю жизнь проводят в пути. Я тоже хотел стать похожим на них, пока не встретил тебя, Кастеллана.

– Я принесла тебе то, что обещала. С разрешения отца.

Сказала, что за эти монеты мне привезут шёлк. Она раскрыла ладонь и Муфид ахнул.

Экю – золотая монета с изображением солнца над короной, короля Филиппа Пятого. Вторая же была просто изумительна; английский флорин Эдуарда Третьего с королём на троне, по обе стороны – леопардовые головы.

– Я привезу тебе за это не только шёлк. Египет славен сурьмой и пудрой для женщин. Ты станешь самой красивой в Марселе.

Обняв, жарко целовал до того мига, пока она не сдалась, пленив его гибким телом с запахом сухой травы, острой грудью и торопливыми руками.

Оставим их читатель, то, что принадлежит двоим – требует уединения.

Осман, глядя в тёмное окно, раздумывая над услышанным, увидел – на вечернем небосклоне вспыхнула зелёной искоркой первая звезда. На черном фоне светлели тонкие минареты Айя-Софии.

– Что было дальше?

Марухд соединил ладони. Улыбнулся.

– Вижу полёт твоей мысли, Осман. Однако продолжу.

Вернувшись, Селим-Паша упрятал монисто, тем самым стараясь забыть о предавшей его жене. Делалось всё по правилам древних правителей. Одни рабы готовили тайник. Другие уложили туда содержимое и замуровали. Затем все были казнены. Когда тайну знает один – она остаётся тайной.

Взгляни.

Марухд вынул тонкий сверток пергамента, осторожно развернул его и Осман увидел каббалистические знаки на жёлтом квадрате, покрытом мельчайшей сетью трещин разбегающихся во все стороны от левого нижнего угла. Посередине красовался пунцово-огненный шар, длинные копья с четырёх сторон держали его на весу, словно парящее облако – видна была даже тень. И там, в глубине упавшей тени, едва различимый крохотный зелёный кружок со шлейфом вытянутым на север. Юг был окрашен красным.

– Разгадка – здесь! Надо только привязать изображение к месту. Я передал тебе, Осман, всё что знал, скажу тебе ещё одно.

Я потратил двадцать лет, но ничего не нашёл. Теперь твоя очередь. Когда ты закончишь учёбу в Сорбонне, я буду стар.

А сейчас – пора спать!

«Будь же терпелив вместе с теми, которые взывают к Аллаху по утрам и перед закатом».

Ранним утром в прохладном зале библиотеки Сорбонны, с огромными чистыми окнами, глядящими на узкие аллеи сада, с жарким камином, за стойкой – седой юркий старичок, в широком вязаном свитере, черный бант на горле, в руке перо, зависшее над листом бумаги.

– Доброе утро!

– Доброе утро юноша!

Осман, пройдя бесшумно за стол и раскрыв старинный манускрипт, прочел; согласно древним источникам Запад и Восток соединяла основная дорога: южная, морская, ведущая из Египта в Индию. Она начиналась в портах Миос, Хормос и Береника на Красном море и огибая Аравийский полуостров тянулась к трем главным портам, расположенным на западном побережье Индии: Барбарикон в дельте Инда, Баригаза на реке Нармада и гавани Мимирика на юге полуострова – от Нила до Суэца по каналу корабли выходили в Средиземное море и далее к Риму. Этот канал был построен еще при фараоне Нехо, а затем восстановлен по приказу Дария I.

– Вот где истоки торговли, доставки товара и рождения денежных отношений!

Мысль обретала движение и тут же скрылась, улетела бесследно. В зал вошла девушка, высокая, светловолосая, улыбнувшись библиотекарю, с легким поклоном поздоровавшись с ним, взяв книгу, села напротив.

Пряди волос зажглись в солнечных лучах, просвечивая нежный овал лица и пушистые ресницы.

Осман замер. Она была необыкновенно, прозрачно красива.

– Что вы читаете?

Спросил он, только для того, чтобы услышать её голос.

– То же, что и вы. Историю торговых путей.

– Осман.

Он протянул ладонь и почувствовал, как при прикосновении девичьих пальцев ударило сердце. И ещё – сдвоенным ударом.

– Флави. Она улыбнулась, в зеленых глазах переливались золотые искры. Белоснежный ворот на коричневом платье, узкие ладони, упавший на плечо локон, смуглость нежных щёк.

– Парижанка?

Она быстро взглянув.

– Я приехала из Толедо. А вы?

– Стамбул.

– О! Османская империя! Страна – воин?

– Ну почему же? Я вот учусь здесь, изучаю историю, европейскую культуру.

Внимательно рассматривая его, перевела взгляд на окно, и с легкостью прошептала, чуть склонив голову.

– Давайте убежим в парк, я покажу вам цветущие каштаны.

– Каштаны?

– Да, да! У вас в Стамбуле их нет.

И она рассмеялась. Тревожила и манила за собой. Он поднялся, подал ей руку. То утро, с росистой травой вдоль песчаных дорожек, с теплом её руки, со старанием попасть в шаг, пытаясь угадать направление, сливаясь в беседе о торговле в давние времена – они вышли к фонтану под склонёнными каштанами. На холодных камнях переливалась вода. Падала уступами из чаши в чашу. Журчание воды и шелест листвы вызвал у Османа неведанное чувство желаний. И он в порыве коснулся губами ладони Флави.

Она не отняла руки. Долгим взглядом остановила его.

– Вы так горячи, мой друг!

– Простите меня. Я был не сдержан.

Увидев его синие глаза и разгоревшиеся щёки, улыбнулась.

– Пойдемте дальше.

И там, за поворотом, в конце аллее, прильнула к его плечу. Он мгновенно нашел горячие влажные губы

В Египет пришли ночью. Звёзды в черном небе, парус, запахи с берега – варёного риса, горячего арахиса, песка пустынь и великого Нила.

– Земля моих предков, Муфид! Когда монголы вытеснили из Месопотамии непокорённых хорезмийцев, те двинулись в Египет, захватив по дороге Иерусалим и здесь, в Египте, стали наёмными войсками – мамлюками. Именно они вместе с египтянами разбили наголову крестоносцев и взяли Дамаск и крепость Аскелон.

Мамлюки были настолько сильны, что несколько лет спустя сумели захватить власть в Египте, Бейбарса стал первым мамлюкским султаном. Вот такие повороты истории и судеб человеческих.

Предки говорили, что Сахара с движущимися песками – души всех воинов, прошедших по этой земле. Да ты не слушаешь меня, юноша!

– Я подумал Джандаль – как запомнить мне твои знания? Вспомнил Кастеллану, наклон головы, быстрый бег пера по бумаге. Хочу выучиться письму. И ещё. Ты был прав, я готов отдать ей всё, чтобы быть рядом и молю Аллаха о скорейшем возвращении. Но до того я бы хотел увидеть пирамиды и Нил, Джандаль.

– Я покажу тебе всё, мой мальчик, дай только время. Впрочем арабы называют эту реку Бар – Большая вода.

Он взглянул на небо.

– Поторопимся! Погода переменчива, надо поворачивать к берегу!

– Куда мы идем?

– В порт Галиб, когда-то арабский купец Галиб-ибн Захлуд построил его на месте рыбацкой деревушки, обессмертив имя свое. Караваны останавливаются там. Надо поспешить, чтобы выбрать лучший товар.

Русская трехмачтовая ладья новгородского купца Бренко вышла из Марселя летним утром. Тугой бриз накатывался с востока, веселил души истосковавшейся по дому дружины, надувал паруса. Оставив необходимое число парусной команды, Бренко приказал остальных накормить горячим завтраком и отправил отдыхать.

Грузились срочно, в одну ночь, в городе свирепствовала чума, возле сходен горели дымные костры и он первым, стоя с факелом в руке увидел женский силуэт в долгом платье с закутанной головой. Звучали команды, носильщики, посмеиваясь, перекидывали в трюм тяжелые тюки с парчой и батистом.

Пахло водорослями, сырым деревянным настилом. Бледный свет маяка терялся в ночных глубинах, пробегал над страшным городом, окутанным болезнью.

– Слава Богу, русские?

Голос дрожал, выдавая волнение.

Подал руку, быстро проводил на палубу, отворил дверь своей каюты.

Свет качнулся, замер. Свеча в матово – позеленевшем тяжелом подсвечнике.

– Входите! Оставлю вас здесь, много работы. До зари надо закончить погрузку. Расскажете всё потом. Хотя я уже догадываюсь.

Он широко улыбнулся.

– Ничего не бойтесь. Мы сумеем защитить вас.

И протянул ладонь.

– Бренко!

– Чаруша.

Он захлопнул дверь за собой, торопливо прошагал, стуча крепкими каблуками испанских сапог.

Огляделась, отдышавшись. На столе деревянная резная посуда. Высохшая веточка берёзы возле туеска с жёлто-искристым мёдом. Красный кафтан, брошенный на спинку стула, в углу сундук, скованный медными лентами.

«Богу возносится Христу, не только на земле, но и на небе».

Заплакала, прошептав запомнившиеся с детства слова.

Когда небо начало светлеть, загораясь на востоке алым пожаром, заглянул, обнаружив её спящей, подхватил кафтан и вышел на палубу. Предстоял долгий путь вокруг Европы, через Ла-Манш в Северное море мимо берега варяжского до Ладоги. Бросив кафтан возле мачты, спал, едва коснувшись его щекой.

В Египте ему повезло ещё раз. Кроме пирамид, потрясших его воображение, каменных глаз неповоротливого сфинкса, взирающего с полным равнодушием на проходящие века, в безумном речном блеске на заболоченном берегу Нила, среди зарослей папируса, фелюк, он обнаружил глиняный кувшин с изображением птицы пожирающей рыбу.

В кувшине оказался потемневший от времени воск, под слоем которого сохранились туго скрученные полоски папируса и арабская серебряная монета – дирхам. Изображение отсутствовало. Надпись содержала изречение из Корана, год чеканки указывал на мусульманское летоисчисление, быстро подсчитав – ладонь обожгло временем – девятьсот лет назад!

Джандаль рассказывал, что такие монеты ходили в арабском халифате от Бактрии до Испании.

– Ты богат как Гарун-аль-Рашид!

Джандаль с удивлением взглянул на него, возвращая монету.

– Как тебе удалось отыскать её?

– Случай.

– Случай – правит миром, юноша! Завтра в полдень выходим из порта. Кастеллана вероятно заждалась тебя!