Поле боя Головачев Василий

– Иди, – жестко сказал Вениамин Витальевич, – потом поговорим. Квадратноплечий ушел.

– Вот вам деньги. – Григорьев достал пачку стодолларовых купюр, отсчитал половину, встал и вложил растерявшемуся Шурику в руку. – Надеюсь, инцидент исчерпан? Извините нас. Но, как говорится, в семье не без урода. Ведь я им плачу неплохо, можно было бы и не подрабатывать таким вот образом. Что поделаешь, рабская психология у нынешней молодежи. Еще раз извините.

Крутов поднялся. Владелец бензоколонок Ветлуги перестал ему нравиться.

– Спасибо за справедливое решение вопроса, не ожидал, честное слово.

– Пустяки. А вы, господин полковник…

– Можете называть меня Егором.

– А по батюшке?

– Лукич.

– Егор Лукич, а вы к нам как – в командировку, по служебным делам или в отпуск, отдыхать?

– На постоянное место жительства, – ответил Крутов. – До свидания. Всего доброго.

Они покинули кабинет бензинового короля, оставив его в задумчивом состоянии. В вестибюле банка наткнулись на Кислярского с двумя такими же здоровыми лбами. Все трое уставились на Крутова так, будто собирались взглядами просверлить в нем дырку. Не сбавляя шага, он двинулся прямо на них, и молодые люди расступились. В спину Егору вонзился чей-то злобный шепот:

– Скоро увидимся…

Крутов не оглянулся. Сказал, когда они с Шуриком сели в машину:

– Тебя куда?

Шурик очнулся, сунул доллары – он так и нес их в руке – в карман брюк, дрожащими руками достал сигареты.

– Ну, Егор Лукич, и страху же я натерпелся! Как вам удается убеждать таких типов? Он же мог нас выгнать, и все, свидетелей-то нет.

– Мог, – задумчиво кивнул Крутов, – но либо он честный человек, что в его положении не очень реально, либо не хотел терять имиджа, либо имел какой-то расчет, либо испугался моих корочек и захотел проверить, с чем я пришел. Впрочем, что нам переживать? Пусть он переживает. Все хорошо, что хорошо кончается.

Он высадил Шурика у главпочтамта и поехал по магазинам. Домой он приехал как раз к обеду, когда сбежавшая из офиса Елизавета уже накрывала на стол.

Обещанные замом главного архитектора города Павлом Эмильевичем Семашко неприятности в виде решения местных властей о сносе старых домов по улице Герцена все еще не добрались до места назначения, поэтому Крутов решил упредить готовящийся удар лакеев Быченко и вплотную занялся оформлением «дворянской хаты» Качалиных в качестве памятника архитектуры.

Он обзавелся необходимыми бумагами в отделе культуры городской мэрии, сводил к себе две делегации инспекторов по землепользованию и оценщиков памятников старины, написал заявление о регистрации на имя мэра и взял в УВД подписанное Петром Качалиным письмо о содействии. С этими бумагами он добился приема у мэра, весьма занятого, но энергичного, неглупого и решительного человека, много сделавшего для ветлужан, и к вечеру имел на руках документ, объявлявший дом номер семь по улице Герцена «памятником архитектуры девятнадцатого века федерального значения». Конечно, для таких деятелей, как Быченко, не существовало законов и правил, он вполне мог и проигнорировать решение мэра, однако теперь, начни он кампанию по сносу частного сектора на понравившемся ему участке городской земли, шум поднялся бы изрядный. На какое-то время Крутов обезопасил свое жилище и уберег нервы жены от ненужного стресса.

В семь часов вечера за Елизаветой зашла Саша, поблагодарила Егора за его помощь мужу в изъятии денег на починку машины, и женщины убежали в ателье примерять платье, которое сшила Лизе подруга-свояченица. Крутов докрасил последнюю перегородку в доме – «под кирпич», полюбовался своей работой и в это время услышал шум автомобиля, остановившегося у дома. Выглянул в окно. Из подъехавшего темно-синего «Форда-Гэлэкси» неторопливо вылез мужчина в белой рубашке с галстуком и серых брюках, и Егор не поверил глазам – это был Зуб, Александр Зубко, подполковник ФСБ, командир антитеррористической группы «Витязь».

Через минуту они обнимались, хлопая друг друга по спинам, но, заглянув другу в глаза, Егор вдруг почувствовал странный толчок в сердце и озноб, «взъерошивший» кожу спины мурашками. Эта реакция подсознания, сторожевой системы организма, его крайне озадачила: так она реагировала только на сакки – ветер смерти, то есть на опасность, угрожающую жизни, между тем как к нему приехал приятель, с которым они провоевали бок о бок четыре с лишним года. И все же, привыкший доверять интуиции, Крутов мгновенно насторожился и привел себя в боевое состояние, но, чтобы не выглядеть смешным – что за вспышка подозрительности, в конце концов?! – в глазах Зубко, сделал вид, что безмерно рад визиту, и зажал чувства в кулак. Стоило обождать с выводами, разобраться в своих ощущениях, присмотреться к Александру, выяснить, с чем он пришел.

На улице быстро темнело, поэтому сели беседовать в «главной» гостиной дома – с камином; всего в доме было восемь комнат, «царские хоромы, а не жилая хата», как выразился Зубко, из них две спальни, две гостиных, рабочий кабинет, где Егор хотел установить компьютер, и столовая-кухня с электроплитой «Аристон», последним приобретением четы Крутовых.

– Давай выпьем по глоточку водочки, – предложил Егор.

– Не могу, – резко бросил Александр, но тут же поправился: – Извини, я на работе. Да и вообще в последнее время не принимаю, с души воротит.

– Я думал, ты один приехал, а ты с группой, – пошутил Крутов и получил странный взгляд Александра, встревоживший его еще больше и отбивший охоту шутить.

– Со мной двое, – пробормотал Саша, отводя взгляд.

– Кто-нибудь из наших? Так зови немедленно.

– Нет, ты их не знаешь. – Ну и ладно, – добродушно отмахнулся Крутов, – давай хотя бы чайку выпьем, не возражаешь? Жена вкусные булочки принесла, любимчиками называются.

– Тогда уж лучше кофе.

– Кофе только растворимый, – с сожалением развел руками Егор. – Мы с Лизой его как-то не очень…

– Можно и растворимый.

Крутов принес на подносе кофе, булочки, сливки, налил себе чаю.

– Ну рассказывай, с чем пожаловал, по какому делу посетил наш медвежий угол. Неужели и здесь объявились террористы?

– Нет, я целевым назначением к тебе.

– О! – Егор с интересом посмотрел на изменившееся сосредоточенное лицо Александра. – Я понадобился начальству?

– Начальству, да не тому.

– Как тебя понимать?

– Мы хотим предложить тебе высокооплачиваемую работу.

– Очень интересно! – Крутов не подал виду, что удивлен. – И кто же это – мы? Надеюсь, не криминальные структуры?

Зубко бледно улыбнулся.

– С этой структурой ты знаком: Российский легион.

Егор засмеялся, но, вглядевшись в лицо приятеля, перестал.

– Ты шутишь?

– Отнюдь. Легион сейчас в фаворе у очень высокого лица… у президента… и работает легально. Хотя кое-какая его деятельность засекречена.

– Например, разработка психотронного оружия, – с иронией добавил Егор. Александр почувствовал иронию в тоне бывшего командира, но не отреагировал.

– В его задачи входило обеспечение секретности разработок и объектов, но не участие в самих разработках. Сейчас эта задача с него снята, он занимается более серьезными делами.

Крутов поднял бровь.

– Ты уверен, что мне это хочется знать?

Зубко поднял на него взгляд и снова опустил.

– Лукич, ты можешь ни с чем не соглашаться, хотя это худший вариант из всех, но хотя бы выслушай. Легиону поставлена задача покончить с криминальным беспределом в стране, причем в сжатые сроки.

– Вот это масштаб! – не выдержал Егор. – Ни много ни мало – покончить – и все тут! А вы хоть представляете себе, что это означает? Придется ведь отдать под суд почти всю Думу и правительство!

Зубко порозовел, криво улыбнулся.

– Никто никого не собирается отдавать под суд. Создается особое подразделение для негласного уничтожения лидеров преступных группировок и мафиозных кланов. Создается также план по перекачке теневых капиталов в экономику страны, но это уже следующим этапом.

Крутов доел булочку, допил чай, размышляя, почему Саша перестал смотреть ему в глаза. Сказал наконец благожелательно:

– Все это прекрасно, все хорошо, прямо слезы умиления наворачиваются, но ты забыл одну прекрасную поговорку: благими намерениями вымощена дорога в ад. Не верю я твоему Легиону, хоть ты меня режь! Меня пробовал уговаривать мой бывший учитель, и то не смог, а аргументы он приводил гораздо более значительные. Но вот чего я не понимаю, так это как вербовщикам Легиона удалось уговорить тебя. Чем они тебя соблазнили?

Зубко потемнел.

– Лукич, не будь ты моим…

– Я пошутил, – успокоил подполковника Егор, хотя на самом деле и не думал шутить. – Но все же интересно, каким образом ты оказался в рядах Легиона и стал активным его пропагандистом. Нет, серьезно, как они на тебя вышли?

– Это неинтересно. В одной из операций погиб Кока…

– Костя Морозов?! Когда, как?

Зубко поморщился.

– Долгая история… нас, по сути, подставили… Костя должен был отнести террористам «дипломат» с деньгами, но они запсиховали, ему приказали вернуться…

– Дальше, дальше, не тормози.

– Он почему-то не послушался… и его убили… в спину…

– Свои?!

– Нет. Снайпер был чужим и, как оказалось, «зачищал» следы.

– Ничего не понимаю! Какие следы? Откуда ты знаешь о снайпере? Да не тяни ты!

– Кока был… зомбирован.

– Что?! – Крутов в изумлении придвинулся к столу, сбил на пол чашку, но успел подхватить ее на лету. – Костю зомбировали?! Кто? Откуда у тебя такие сведения?

– Лукич, не допрашивай, не дави на психику, все узнаешь, если…

– Если соглашусь работать на вас. А если нет? Вы и меня зомбируете? И не легионеры ли «зачистили» Коку? Сначала испытали на нем что-нибудь вроде «глушака», а потом убрали, чтобы не произошло утечки информации. Не так все было?

– Лукич…

– Что Лукич?! – Крутов притянул к себе Зубко за отвороты рубашки. – Я прав? Говори!

– Руки! – послышался сзади уверенный хрипловатый голос. – Встать!

Егор оглянулся, отпуская Александра. На него от дверей поверх необычно толстого ствола пистолета смотрел незнакомый молодой человек в джинсовой безрукавке и джинсах, очень загорелый, поджарый, мускулистый, ощутимо сильный, с необычайно светлыми и какими-то мертвыми глазами.

– Заканчивай! – скомандовал он жестко, обращаясь к Зубко. – Объясни ему положение.

Александр встал из-за стола, не глядя на Крутова, бледный и подавленный, бросил хмуро:

– Не могу я!..

– Надо было сразу мне идти, – процедил сквозь зубы светловолосый, передразнил приятеля: – «Уговорю, уговорю…» Уговорил?

– Он бы тебя на порог не пустил, не то что разговаривать.

– А я бы с ним не разговаривал.

– Джентльмены, может быть, вы сообщите, что происходит? – осведомился Крутов, с холодком в душе осознавая, что пистолет в руках незнакомца вовсе не пистолет, а «глушак».

– Прости, командир… – Зубко пошел к двери, все так же избегая взгляда Егора. – Я хотел по-хорошему… чтобы ты понял…

– А ты объясни, чтобы я понял. Или тоже зомбирован, как этот тип? Как Морозов?

Зубко споткнулся на полпути к двери, замер, спина его напряглась, что означало – он принял решение, и в тот же момент Крутов прыгнул к нему, рассчитав траекторию прыжка так, чтобы Александр телом перекрыл директрису выстрела из «глушака».

Расчет оказался верным: светлоглазый гость все же промедлил и выстрелил в тот миг, когда Крутов уже был за спиной Зубко. Но полностью погасить разряд генератора Александр не мог, часть излучения все же проникла сквозь его тело и достигла головы Егора.

Впечатление было такое, будто внутри головы взорвалась граната, но не разнесла череп и тело на части, а превратила их в чугунные гири, с которыми не могли справиться мышцы, в тяжелейшие слитки металла, которые невозможно было сдвинуть с места. Сознание, однако, Егор не потерял, просто на некоторое время оглох, причем от какого-то «внутреннего» шума – вибрировала каждая клеточка тела, и потерял способность ощущать течение времени. Восприятие мира для него разбилось на пунктирное озарение: вспышка – прекрасное состояние эйфории с отчетливой картиной действительности, спина Сани Зубко перед глазами, интерьер гостиной – темнота; еще вспышка – снова удивительное ощущение отсутствия тела, полет, невесомость, впереди незнакомый парень с пистолетом, Саши уже нет, он упал – темнота; вспышка – искаженное лицо незнакомца, падающий пистолет, бесшумный просверк чьей-то ладони, прозрачный вихрь движения – темнота; и, наконец, последнее «тире пунктира» – тело на полу, склонившаяся над ним фигура в белом балахоне, с копной седых волос…

Очнулся Крутов, сидя на полу у стены гостиной, спиной к реставрированным фрескам. Прислушался к себе, удивляясь не слабости, разлившейся по телу, а отсутствию боли или других негативных ощущений после разряда «глушака». Посмотрел на два тела на полу: Саша лежал головой к двери, его напарник головой от порога. А рядом стоял высокий мощный старец, правда, не в балахоне, а в старинной русской рубахе чуть ли не до колен, с вышивкой на воротнике и груди, подпоясанный красным кушаком. Это был дед Спиридон.

– Оклемался, воин? – прогудел он в бороду. – Как себя чувствуешь?

– Как утопленник.

– Беречься надо, не доводить ситуацию до аховой. Аль не видел, что это за люди?

– Один из них мой… друг.

Спиридон покачал головой, наклонился к напарнику Зубко, вытащил у него из-под руки пси-генератор, внимательно осмотрел.

– Придумают же люди! Такого пужала я еще не видел.

– Это «глушак». – Егор, облившись потом, встал, схватился за стену – голова внезапно закружилась. – Дьявол!

– Не поминай нечистого всуе! – строго проговорил Спиридон. – Приляг, я сейчас полечу.

– Не надо, я сам. Как вы здесь оказались?

– Мимо шел, – дед усмехнулся, бросил «глушак» на стол, – случайно. Дай, думаю, загляну к военному человеку.

– Вовремя заглянули, – пробормотал Крутов. – Еще бы немного, и он бы меня окончательно ухайдокал. Как вам удалось его нейтрализовать? Не научите?

– А надобно?

– Похоже, что да.

– Потом. Кто эти люди и почему они напали?

– Долгая история…

– А я не спешу.

– Там третий в машине.

– Не беспокойся, он спит.

Егор выпрямился, не сводя вопросительного взгляда с родственника Елизаветы, и дед ответил сверкнувшим, словно молния, притягивающим и одновременно отталкивающим взглядом.

– Рассказывай все по порядку.

Доковыляв до стола, Крутов осушил целую кружку остывшего чая, сел на диван и, прикинув, с чего начать, принялся рассказывать историю своего появления в Жуковских лесах. Через пятнадцать минут закончил, выжидательно посмотрел на деда Спиридона, по лицу которого совершенно невозможно было прочитать, о чем он думает. Молчание затянулось. Дед о чем-то размышлял, оглаживая широкой ладонью бороду и глядя в пол, Егор тоже думал, в первую очередь о том, что напрасно все рассказал. Философия добра и мира, которую исповедовал столетний старец, вряд ли согласовывалась с мировоззрением Крутова, укладывающимся в слова «адекватный ответ».

– Но сюда я приехал не воевать, – добавил Егор, словно оправдываясь. – Честное слово, хочется жить мирно и тихо. Я вдруг понял, что для счастья человеку много не надо: любимая женщина да свой угол…

Спиридон Пафнутьевич внезапно улыбнулся.

– Вот тут ты ошибаешься, сынок, много надо. Семья и дом, здоровье, хлеб и соль, поле деятельности, приносящее плоды. Плоды как материальные, так и духовные. Чтобы и хлеб был на столе, и песня в душе, и детская улыбка, и теплое супружеское ложе, и чтобы хорошие соседи, и чтобы не топтали твое поле вооруженные люди, и не просили милостыню грязные бездельники, коих развелось на Руси слишком много, да чтобы тихий восход солнца…

Дед вперил в Егора свой загадочный, меняющийся, изредка вспыхивающий силой взгляд.

– Очень много чего человеку надо для счастья, и нет греха в том, что он пытается это защитить.

Крутов проглотил ком в горле, не ожидая одобрения из уст адепта русской белой магии. Тот улыбнулся, но тут же стал суровым и властным.

– Ты поступил правильно, сынок, но есть и другие пути и возможности наказать супостатов. Мы об этом еще поговорим. А сейчас надо решить, что делать с ними.

– Они зомбированы… то есть подчиняются заложенной в мозгу программе. Если бы я мог депрограммировать их…

– Ну это не так уж и сложно. Я вижу тьму в голове у каждого и могу ее рассеять. С кого начнем?

– С Александра, вот с этого, – оживился Крутов, уже ничему не удивляясь.

Спиридон склонился над лежащим ничком Зубко, поводил руками над его телом, положил ладонь на затылок и застыл в такой позе. С изумлением и благоговейным ужасом Крутов увидел, как ладонь деда налилась теплым розовым свечением, это свечение струйками потекло вокруг головы Саши, потом разом всосалось в волосы и погасло. Спиридон отнял руку, разогнулся, глядя на Александра. Тот вдруг пошевелился, застонал, дотрагиваясь руками до висков и затылка, с трудом сел, глядя перед собой бессмысленным взглядом. Но вот глаза его прояснились, он увидел тело своего напарника, напрягся было, хватаясь за карман брюк, где у него лежал пистолет, но вдруг обнаружил, что находится в комнате не один. Посмотрел на возвышавшегося над ним башней деда Спиридона, перевел взгляд на сидевшего на диване Крутова.

– Что здесь происходит, командир?

– Как ты себя чувствуешь?

– Хреново… будто по мне асфальтовый каток прошелся…

– Твой приятель выстрелил в тебя из «глушака».

– Зачем?! Откуда ты?.. – Александр осекся. Глаза его расширились, потемнели. Он вспомнил, где и почему здесь находится. Перевел взгляд на тело напарника.

– Он…

– Жив, Спиридон Пафнутьевич его просто усыпил.

– Кто это?

– Родственник моей жены. А теперь сядь со мной, сосредоточься и вспомни, где, кто и как тебя зомбировал. Только не горячись. Ты был запрограммирован, а мы эту программу сняли.

Взгляд Зубко заледенел, застыл, лицо покрылось бледностью, на лбу выступил пот, однако программа самоликвидации, внедренная в мозг при зомбировании, не сработала, дед Спиридон действительно рассеял тьму в сознании Саши.

– Черт! Мне… я был… не помню! – Зубко с силой потер лоб, ошеломленно глянул на взиравшего на него Спиридона. – Мне было приказано…

Крутов помог Александру встать с пола, усадил на диван.

– Колись, подполковник, и благодари Бога, что есть на свете люди, способные вдохнуть душу в мертвое тело.

– Ну я, пожалуй, пойду, сынки, – сказал старик. – Вы тут теперь и без меня управитесь. Этого вашего дружка не трогайте, он будет спать еще долго, но ничего не вспомнит. Заходи, Егор Лукич, поговорим.

И Спиридон исчез. Вот он стоял посреди гостиной внушительной глыбой, чуть ли не доставая макушкой потолка, а вот и нет его, только ветерок пронесся по залу и вздул кисейные занавески на окнах.

– Я сплю… – сипло пробормотал Зубко. – Это лишь дурной сон… Как он это сделал? Мистика какая-то!..

– Не знаю, – признался Егор. – Но это не сон и не мистика, Саня. Это проявление сил, о которых мы не имеем ни малейшего понятия. Есть какая-то система, очень древняя, славянская, уходящая корнями в наших предков – арктов…

– Ариев, ты хотел сказать?

– Арии, как и русские, и индийцы, тоже потомки арктов, северного народа, населявшего когда-то в незапамятные времена материк на месте Северного Ледовитого океана. В общем, это великая тайна, кладезь эзотерических знаний наших предков, черпать из которого может далеко не каждый.

– А ты?

– Я не исключение, Саня, я воин, и путь мой во мраке… Если повезет, может, и мне приоткроется какая-то щелочка к знаниям предков. Но давай вернемся к суровой действительности. Ты понял, что был зомбирован?

– Как он это сделал, твой дед-колдун? Как ему удалось меня декодировать?

– Не знаю, – начал терять терпение Егор. – Он целитель и маг, он многое может. Ты же видел, как он исчез? Что будем делать, подполковник? Как ты теперь вернешься назад, зная, что тебе приказано завербовать меня?

– Еще не думал. – Зубко сморщился, помотал головой, потер затылок. – Дьявол! Надо же было так бездарно влипнуть! Я же знал, чувствовал, что там засада…

– Где? Рассказывай.

Александр подошел к напарнику, наклонился над ним, покачал головой и вернулся.

– Надо же, в самом деле спит, как младенец… так вот, после гибели Коки я с Серегой…

– Погореловым?

– Да… кстати, он тоже…

– Зомбирован?!

– Так получилось. Мы с ним решили выяснить, кто стрелял… – И Зубко поведал о своем поиске и о том, как нашел квартиру, где сидел снайпер в ту злополучную ночь и где Александра ждала засада. – Дальше я ничего не помню. Очнулся в каком-то помещении, забитом аппаратурой, кругом люди в белых халатах, голова гудит и кружится, а на меня смотрит какой-то человек, громадный, как скала, под стать твоему деду, с мясистым лицом, с мощными бровями. Увидел, что я глаза открыл, улыбнулся, а меня от его улыбки чуть не вырвало… снова сознание потерял. И окончательно пришел в себя уже на базе. Как там оказался – не понял.

– И все?

– На другой день ко мне подошел новенький, недавно пришел в группу, и сказал два слова: тотус – мизер…

– Пароль. Кто-то из твоих программаторов играет в преферанс.

– Может быть. И я все вспомнил, вернее, вспомнил, что со мной сделали и что надлежит сделать мне.

– Кто с тобой… экспериментировал, помнишь? И где находится лаборатория с аппаратурой зомбирования?

Зубко опустил голову.

– Нет, это они постарались скрыть. Но кое-что я все-таки не забыл: интерьер помещения, этого глыбообразного доктора с мясистым лицом, его ассистента… Ничего, вычислю и остальное. А тогда берегитесь, сволочи! Я вам предъявлю счет!

– Тебе придется терпеть и ждать момента, в одиночку с ликвидаторами Легиона не справиться. Какое задание ты от них получил?

– Склонить тебя к сотрудничеству с руководством отдела спецопераций Легиона. В случае неудачи…

– Понятно, уничтожить.

– Нет, это в последнюю очередь. Сначала зомбировать. Пси-кодирование со временем заметно снижает возможности человека, но все же некоторое время он способен действовать эффективно. Если же он перестает думать, его «гасят».

– Понятно. Зачем нужен агент, потерявший способность действовать без ошибок? Круто работают ребята! Чем же занимается этот ваш отдел спецопераций?

– Спроси что-нибудь полегче. Знаю лишь одно: он работает под вывеской палаты мониторинга психологического состояния населения страны при Совете безопасности.

– Куда ты должен был доставить меня в случае моего… э-э, несогласия работать на Легион? Случайно не в Лыткарино?

Зубко резко поднял голову и… опустил, сказал глухо:

– Мы только что оттуда. Первой моей задачей была ликвидация объекта. Тебя я должен был отвезти в Москву. – Значит, одна из пси-лабораторий там, где зомбировали и тебя. Поступим иначе. Когда вернешься, скажешь, что я сопротивлялся, попытался отобрать «глушак» и тебе пришлось меня убрать. На какое-то время я выпаду из поля зрения Легиона, а там что-нибудь придумаем. Тебе же придется играть роль зомбированного и дальше. Справишься?

– Куда я денусь? – усмехнулся Зубко. – Разве у меня есть выбор? От ищеек Легиона не сбежишь, и в Африке отыщут. Что делать с ним? – Саша кивнул на спящего напарника. – Каждый агент, подвергшийся зомбированию, имеет свой код, свой пароль. Стоит его назвать, и человек превращается в робота, послушно исполняющего приказы того, кто назвал пароль. Но кода Юозаса я не знаю.

– Как ты его назвал?

– Юозас, он латыш, Юозас Аузиньш.

– Новенький из твоей группы?

– Да, служил где-то в погранвойсках, если верить досье на него. Но я не верю, скорее всего парень работал в каких-то спецорганах. И этого человека лучше не декодировать, он все равно не станет с нами работать.

– Дед сказал, что усыпил его как-то по-хитрому, так что он ничего не будет помнить. Скажешь ему, что ты ликвидировал меня лично после того, как я напал на него и оглушил. Давай перенесем его в машину, пока жена не пришла. Не хочу ее расстраивать.

Они перетащили спящего Аузиньша в салон «Форда», пересадили спящего водителя на пассажирское сиденье и попрощались.

– Как тебя найти? Ты все еще на базе обитаешь? Телефон не изменился?

– Запомни на всякий случай еще один, – Зубко продиктовал номер. – Это телефон одной моей знакомой, живет на Нижней Масловке. Если не найдешь меня на базе, она будет знать, где меня искать. Прощай, командир, не поминай лихом.

– Ты не виноват.

– От этого на душе не легче. Спасибо деду скажи за то, что очистил от скверны. – Голос Саши изменился. – Но я жизнь положу, чтобы достать эту сучью контору!

– Будь осторожен.

– Ты тоже.

Они обменялись рукопожатиями, мгновение смотрели друг другу в глаза, потом Саша резко повернулся и нырнул в кабину, на место водителя. Взревев мотором, «Форд» умчался прочь, поднимая за собой хвост пыли, почти невидимый в свете далекого фонаря. Крутов остался стоять, глядя ему вслед, пока из темноты с противоположной стороны улицы не появилась Елизавета и не окликнула его.