Большая книга ужасов – 68 (сборник) Арсеньева Елена

Верни мое имя!

Рис.0 Большая книга ужасов – 68 (сборник)

Все началось с того, что Васькин отец, Петр Васильевич Тимофеев, получил наследство от своей троюродной прабабки.

Звали ее Марфой Ибрагимовной Угрюмовой. Она одиноко обитала в деревне Змеюкино Шаманихинского района. Дом, в котором Марфа Ибрагимовна прожила свою долгую жизнь, и достался Тимофееву.

Обо всем этом он узнал из письма, которое прислала какая-то В. У. Угрюмова. Очевидно, родственница Марфы Ибрагимовны.

– Вот тебе раз! – воскликнул Тимофеев-старший. – Дом в наследство! Удивительно! Я и не знал, что моя троюродная прабабка жива!

– Ну, может, она с остальной родней перессорилась, поэтому и держалась от всех подальше, – предположила его жена, то есть Васькина мама Вера Сергеевна.

– Я об этой прабабке вообще никогда слыхом не слыхал! – продолжал удивляться Тимофеев. – Тем паче видеть ее не видел!

– Ну зато теперь увидел, – усмехнулась его жена. – Отчасти, так сказать.

Вместе с письмом Тимофеев получил бандероль с портретом троюродной прабабки: свернутым в трубку холстом без рамы.

К сожалению, полотно от времени почти сплошь покрылось трещинами. С трудом удавалось рассмотреть черты очень старой, но еще красивой женщины с гладко причесанными седыми волосами.

Но самое странное, что портрет оказался аккуратно разрезан посередине. Тимофеевым досталась только правая его половина.

– Интересно, дом тоже надвое разделен? – растерянно сказала Васькина мама. – Левую половинку портрета другому наследнику отправили?

Тимофеев-старший покачал головой:

– В письме сказано, что мне принадлежит весь дом. А может, вторая половина портрета там и осталась? А нам только одну прислали, чтобы подогреть, так сказать, интерес к наследству?

– С ума сойти, как интересно! – хмыкнула Васькина мама. – У меня вообще нет никакого желания в это самое Змеюкино тащиться! Одно только название чего стоит! Змеюкино, Гадюкино… И в деревне Змеюкино тоже дожди? Бр-р! Нет, не хочу туда!

– А почему бы не съездить? – нерешительно спросил Васькин отец. – Мы ведь подумывали о том, чтобы домик в деревне купить, а тут он как бы сам в руки идет. И наверняка там есть какой-нибудь приусадебный участок, а может быть, даже и сад…

– Если судить по сохранности портрета, это окажется развалюха какая-нибудь с протекающей крышей, – безнадежно вздохнула Вера Сергеевна. – Да еще у черта на куличках! Ты хоть знаешь, где это Змеюкино находится?

– Навигатор нам в помощь, – бодро отозвался Тимофеев-старший. – Так что готовьтесь, ребята: в субботу отправимся в родовое, не побоюсь этого слова, поместье. Васька, ты что скажешь? – обернулся он к сыну.

Васька пожал плечами. А что он мог сказать?

В книжках и фильмах наследство – это дворец, или огромные деньги, на которые можно такой дворец купить, а заодно съездить в кругосветное путешествие… или, к примеру, какой-нибудь волшебный перстень, благодаря которому ты становишься властелином Вселенной! Правда, случается иногда, что ты заодно огребаешь кучу неприятностей в виде проклятий, которые влачатся за тобой из глубины веков и норовят прикончить.

Но все равно – это круто! А деревенский домишко… и этот облупившийся портрет…

Ерунда, а не наследство!

Будь Васькина воля, он бы портрет немедленно выкинул на помойку, а про домик в деревне Гадюкино-Змеюкино вообще бы забыл. Вместе с приусадебным участком! Судя по рассказам одноклассников, они, бедолаги, на таких участках пашут не разгибая спины, и родителям-«садистам» (кажется, не только в переносном, но и в прямом смысле!) глубоко плевать на то, что это, прямо скажем, бесчеловечно: закопать ребенка живьем в землю на все время каникул.

Похоже, теперь и Ваську ждет такая участь!

* * *

И вот настала суббота.

Тимофеевы погрузили в багажник новенького, недавно взятого в кредит «Ситроена» сумку с продуктами, а потом и сами погрузились в салон: мама с папой впереди, Васька на заднем сиденье – и оправились в путь, послушно руководствуясь маршрутом, который прокладывал для них навигатор.

– Веди нас, Сусанин! – бодро сказал ему папа, а мама испуганно воскликнула:

– Я тебя умоляю! Обойдемся без приключений!

Васька тихонько вздохнул. Он бы не отказался от парочки-тройки небольших приключений! Например, от какой-нибудь незначительной поломки, или внезапно закончившегося бензина, или длиннющей пробки… Словом, от чего-нибудь, что застопорило бы путь на несколько часов и в конце концов вынудило взрослых вернуться, так и не доехав до деревни с отвратительным названием Змеюкино.

При этом Васька прекрасно понимал, что надежды его напрасны. В новых французских автомобилях поломок не бывает по определению, бензином отец заправился с утра пораньше и даже не забыл по запасную канистру, а в пробке стоять – себе дороже, особенно если за это время успевает разрядиться мобильник и даже в Интернет не выйдешь! Поэтому Васька смирился с судьбой и тупо смотрел на дорогу.

– Между прочим, – вдруг сказал Тимофеев-старший, – Феликс просил меня посмотреть, не найдется ли в этом Змеюкине какой-нибудь старой конюшни. Ты же знаешь, Верочка, он с ума сходит, так хочет открыть базу отдыха и хорошую конюшню при ней!

Настроение у Васьки несколько улучшилось. Феликсом звали директора фирмы, в которой работал отец. Если он будет держать лошадей в Змеюкине, определенно удастся покататься верхом, и не один раз!

Ехали примерно часа полтора по Семеновской трассе, миновали Шаманиху и начали высматривать указатель на Змеюкино, когда зазвонил отцовский телефон.

– Алло! – сказал Тимофеев-старший. – Привет, Феликс. Упомяни о черте, а он уж тут!

Но, кажется, директор не был настроен шутить. Мобильник громко и сердито кричал… Через пять минут очень темпераментного разговора отец наконец швырнул телефон под ветровое стекло и буркнул:

– Все, съездили посмотреть наследство! Придется срочно возвращаться.

– Я так и знала, – вздохнула Вера Сергеевна. – Опять потеряли какой-то договор и только ты можешь спасти мир?

Фирма, в которой папа возглавлял юридический отдел, называлась «Мир услуг», и Васькина мама частенько острила на эту тему.

– Да ну их в лес! – воскликнул Тимофеев-старший и принялся многословно объяснять, что случилось и почему он ни в чем не виноват.

Он так увлекся своим рассказом, что продолжал ехать в прежнем направлении и даже успел свернуть к Змеюкину!

Пришлось Ваське напомнить, что, по идее, пора бы и возвращаться.

Тимофеев-старший буркнул сердито:

– Не мог раньше сказать, что ли?! – круто развернулся – и заехал на обочину.

«Ситроен» резко накренился влево – и застрял левым задним колесом в какой-то яме.

– Нет, только не это! – воскликнул отец трагическим голосом.

– Погоди, мы с Васькой выйдем, – предложила Вера Сергеевна. – Может быть, легче будет?

Они выбрались из машины и отошли в сторону, уныло наблюдая, как приплясывает «Ситроен», пытаясь выбраться, но увязая в земле еще глубже.

– Кажется, это надолго, – безнадежно вздохнула Васькина мама.

Внезапно какой-то звук прорвался сквозь надсадные стоны мотора. Вроде бы мяукал кто-то совсем рядом!

Мать и сын огляделись – и обнаружили серого котенка, который сидел, аккуратно обвив лапки хвостиком, и тихонько попискивал, задрав голову и уставившись на людей огромными желтыми глазами.

– Ого! – воскликнула Вера Сергеевна. – Ты чей такой?!

Котенок мяукнул в ответ, прижался к ее кроссовке и принялся тереться о нее.

– Ах ты мой маленький! – умилилась Вера Сергеевна и осторожно взяла котенка на руки. – Ну какой же ты прелестный! Правда, Васька?

Котенок и в самом деле был очень хорошенький. Пушистый, с большими ушами, чистеньким розовым носиком и каким-то удивительно смышленым выражением мордочки.

– Ну да, ничего, – согласился Васька.

– Ничего?! – возмутилась мама. – Да это же просто чудо! Кстати, у него шерсть пепельного цвета – совсем как твои волосы, замечаешь? Вот именно о таком котеночке я и мечтала!

– Так что, мы его берем? – удивился Васька.

– Конечно! – пылко воскликнула мама. – Наверное, его завезли сюда и выбросили! Бывают же такие бессердечные люди!

Васька печально вздохнул. Котенка, конечно, жалко, но… но лучше бы его не находили. Теперь придется проститься с мыслями о собаке, потому что двух живностей родители держать ни за что не разрешат.

А вдруг папа не согласится брать котенка?

Однако надежда на это мигом рухнула, потому что отец, которому наконец-то удалось выбраться из ямины и выехать на дорогу, очень обрадовался, увидев у мамы на руках серенький пушистый комочек, и даже изрек:

– А ведь этот котенок принес нам счастье! Как только он появился, машина сразу перестала буксовать.

– Вот увидишь, – пылко подхватила мама, – у тебя и все проблемы с пропавшим договором уладятся! Говорят, спасенное животное приносит счастье в дом!

Васька вытаращил глаза.

Ну и дела! Интересно, среди его предков не было, случайно, древних египтян? Кажется, это они обожествляли кошек и приписывали им всевозможные магические свойства?..

Ну, короче, теперь их в машине стало четверо. Мама не спускала котенка с колен, папа поглядывал на них обоих с умилением и беспрестанно кискал, а еще они с мамой наперебой перебирали имена в поисках того, которое дадут новому обитателю квартиры Тимофеевых.

Ваську не спрашивали, да он и сам помалкивал, надеясь, что никто не додумается назвать котенка Васькой.

«Ситроен» повернул на федеральную трассу – и здесь вдруг уперся в хвост совершенно нереальной по размерам пробки. Сзади его немедленно подпер огроменный оранжевый «КамАЗ».

– Не выберешься! – воскликнул Тимофеев-старший.

Ваську так и подмывало посоветовать родителям помолиться котенку и попросить его разогнать пробку, но по зрелом размышлении он решил не нарываться на неприятности.

Внезапно котенок начал чихать. Вера Сергеевна тотчас всполошилась, что ему слишком холодно от кондиционера.

Кондиционер пришлось выключить; открыли окна, и в машину сразу же полезла бензиновая гарь и нетерпеливые гудки многочисленных машин, скопившихся на дороге.

Парило; облака нависли низко, сгустилась духота.

– Вот увидите, к вечеру гроза грянет, – пробормотал папа. – Хорошо бы успеть выбраться отсюда, а то столько мишеней для молний собралось – ужас!

Между тем котенку надоело сидеть на коленях у Веры Сергеевны: он начал пищать и вырываться.

Пришлось его отпустить. Котенок проворно перебрался на заднее сиденье и бесцеремонно залез на колени к Ваське. И начал подлезать ему под руку: погладь, мол, меня!

Васька убрал руки за спину. Он сам не понимал, почему не хотел его гладить. Ну вот не хотел, и все!

– Слушайте, а что, если мы назовем котенка Васькой? – сказал папа, оглядываясь.

– Неплохо! – обрадовалась мама. – Тем более что Васькины волосы – точь-в-точь, как Васькина шерстка!

И родители рассмеялись.

Ну да, это же прямо-таки верх остроумия! Васька (не котенок!) попытался протестовать, но его робкие возражения были заглушены громким и радостным мурлыканьем.

– Он согласен! – обрадовались папа с мамой, и вопрос, как поняли оба Васьки, решился большинством голосов.

А пробка стояла мертво, и конца ожиданию не было видно. Вера Сергеевна задремала, Тимофеев-старший тоже то и дело клевал носом.

Васька и сам не прочь был бы соснуть, однако мешал котенок, который сидел у него на коленях и внимательно смотрел в глаза. У него, как у всех кошек, были вертикальные зрачки, которые то расширялись и становились круглыми, огромными, то снова сужались и делались похожими на иголки.

Васька чувствовал себя под этим взглядом очень неуютно. Почему-то казалось, что котенок читает его мысли – и насмехается над ним.

Более того! Чем дольше они смотрели друг на друга, тем явственней казалось Ваське, что они ведут безмолвный диалог. Причем диалог очень странного содержания!

«Я знаю, что я тебе не нравлюсь, – словно бы говорил котенок. – А я тебя вообще ненавижу!»

«Вот интересно! – мысленно удивился Васька Тимофеев. – За что?!»

«Ты мне мешаешь», – ответил котенок.

«Я?! Тебе?! Это каким же образом?!» – спросил озадаченный Васька Тимофеев.

«Ты мешаешь мне сделать то, что нужно. Пока мешаешь. Но ничего! Это скоро кончится. А п????????????? – ???????????????????????????????!?ока что погладь-ка меня, чего сидишь таким истуканом?!» – потребовал котенок.

Взгляд желтых глаз и эти зрачки, то расширяющиеся, то сужающиеся, действовали на Ваську как-то странно, неодолимо подчиняя, словно бы гипнотизируя.

Против воли он поднял руку и положил ее на спину котенку. Рука немедленно показалась какой-то чужой… слишком легкой, слишком тонкой… и чем дольше Васька смотрел на нее, тем тоньше и меньше она становилась!

Нет, само собой, это полная ерунда, Ваське только кажется, что его рука превратилась в маленькую кошачью лапку, покрытую серой, вернее пепельной, шерсткой. И конечно, ему только кажется, что ногти на его пальцах стали длинными, загнутыми и острыми, будто коготки, а пальцы как бы скрючились и втянулись в ладонь!

Васька покосился на другую руку и обнаружил, что с ней произошло то же самое. Да и ноги у него тоже сделались маленькими, мохнатыми, четырехпалыми. Кроссовок на них уже нет – в кроссовки теперь обут какой-то мальчишка, на коленях у которого сидит Васька… И этот мальчишка одет в его джинсы и футболку, на запястье у него Васькины часы, а еще у него пепельные Васькины волосы, и чуть вздернутый нос, и светло-карие глаза, и вообще это вылитый Васька Тимофеев, ну самый настоящий Васька Тимофеев!

«А я тогда кто же?!» – всерьез испугался Васька и изо всех сил встряхнулся, чтобы прогнать этот дурацкий, этот пугающий, этот ужасный сон, однако чья-то тяжелая рука легла ему на шею и сжала изо всех сил.

– Ну ты, кошак, сиди тихо! – раздался противный грубый голос. – Убери свои дурацкие когти! Перестань царапаться, а то выкину из машины!

Васька Тимофеев и не собирался царапаться. Он просто пытался оторвать от своего горла жестокие пальцы, которые, кажется, норовили его задушить.

Кое-как ему удалось вырваться, однако пальцы тотчас стиснули его загривок и подняли в воздух.

Васька рвался и брыкался, силясь дотянуться до лица, которое ну вот только что, несколько минут назад принадлежало ему и было довольно симпатичным и добродушным, а сейчас казалось отвратительным, злым и хищным.

– Очень странно, – послышался голос отца. – А я где-то читал, что, если котенку стиснуть загривок, его можно обездвижить. А этот брыкается – вы только посмотрите как!

– Папа, спаси меня от него! – вскрикнул Васька Тимофеев, изо всех дергаясь, чтобы освободиться от немилосердной хватки, но из его горла вырвалось только жалобное мяуканье. Зато маленькие, покрытые шерстью лапки дотянулись до лица этого мерзкого и злобного мальчишки!

– Мама! Папа! – взвизгнул мальчишка. – Он меня поцарапал, этот ваш паршивый котенок!

– Я никакой не котенок, это ты котенок! – заорал Васька, однако вновь смог издать всего лишь какой-то возмущенный хриплый мяв.

– Как хотите, а я его выброшу! – плаксиво выкрикнул мальчишка и… и в самом деле вышвырнул Ваську Тимофеева в открытое окно – да с такой силой, что тот пролетел над обочиной, над придорожными кустами и мягко, на все четыре лапы, приземлился уже под березами, в лесу, близко подступившем к шоссе.

* * *

Васька сломя голову кинулся обратно, то и дело путаясь в траве и собственных конечностях, которых теперь было у него чрезмерно много, наконец добежал до дороги – и отпрянул от рычащих, стремительно мчавшихся по дороге машин.

Движение внезапно восстановилось! Пробка рассосалась с невероятной скоростью, и «Ситроен» умчался далеко вперед, увлекаемый общим потоком.

Родители уехали… они и заподозрить не могли, что мир вокруг них перевернулся и его уже не спасти, что они лишились своего сына, что его место занял кот-мальчик… а их Васька, их сын Василий, Василий Петрович Тимофеев, сидит сейчас на обочине трассы, упираясь четырьмя трясущимися лапками в землю, дрожит весь, от ушей до хвоста, не в силах смириться с тем кошмаром, который с ним внезапно приключился, и все ждет, что проснется от этого страшного сна, что эта жуть развеется словно черная туча, закрывшая небо, и сквозь ее обрывки проглянет наконец солнце реальности и все вернется на свои места.

Ждет, что он снова станет человеком!

Однако чуда не произошло. Васька с ужасом осознал, что ему придется на своих двоих, вернее четырех, тащиться в город, отыскивать дорогу домой, скрестись под дверью и…

И что?! Что делать потом?!

Жалобно мяукать и ждать, что его впустят? Или дадут пинка? А даже если и впустят, то как… как жить дальше котом?!

– Ха! Ха! Ха! – раздался вдруг рядом чей-то громовой хохот.

Васька испуганно огляделся, потом задрал голову.

Да нет, никто не хохочет. Это налетела большущая черная ворона, кружит над ним и каркает во все воронье горло:

– Кар! Кар! Кар!

На самом-то деле на хохот это ничуть не похоже. Куда больше напоминает какой-то воинственный клич! Вообще такое впечатление, что намерения у этой вороны самые недобрые. Вот она заложила над Васькой крутой вираж, будто фашистский самолет в фильмах про войну, а потом резко пошла на снижение… вернее, на штурм!

Интересно, вороны питаются котами?

Раздумывать над этим времени особо не было. Васька еле успел отпрянуть под защиту разлапистого куста, в который чуть не врезалась ворона. Однако это, похоже, ее не разозлило, а насмешило, потому что она снова разразилась своим «кар-кар-кар», и на сей раз это настолько напоминало издевательский хохот, что Васька озадачился.

Какая-то чрезмерно разумная ворона… Вообще, говорят, это мудрые птицы. Только вряд ли вороньей мудрости хватит на то, чтобы понять: перед ней не какой-то жалкий котенок, которого она, судя по всему, запросто может прикончить одним ударом своего черного костяного клюва по башке, а потом постепенно расклевать, а существо еще более разумное, чем она сама, – человек!

Хомо, так сказать, сапиенс. И вообще царь природы!

Каркающий хохот вновь раздался совсем рядом.

Васька очнулся от размышлений о собственном величии и обнаружил, что ворона стоит около куста, под которым он притулился, и поглядывает на него, забавно поворачивая голову. Казалось, ей удобней смотреть одним глазом, а не обоими. А может быть, она этой своей головой просто-напросто покачивала с откровенной насмешкой: «Нашел куда от меня спрятаться, дурачок! Да ведь я тебя запросто достану!»

И в самом деле – ворона, переваливаясь, заковыляла к Ваське, чуть нагнувшись вперед, чтобы удобнее было подлезть под ветки.

Ужасный черный клюв был уже совсем близко, когда Васька понял, что хватит думать – пора действовать!

Он выскочил из-под куста – и понесся куда глаза глядят, стараясь все время находиться под защитой травы, кустов и деревьев. Угодил в заросли крапивы, которые казались бесконечными. Мельком подумал, что человек, попав сюда, мог бы и умереть от боли и ожогов… правда, никакой нормальный человек сюда бы не сунулся! Наконец Васька выбрался из крапивы и помчался дальше, то путаясь в высокой траве, то выбираясь на какие-то узехонькие стежки-дорожки, протоптанные, похоже, такими же крохотными лапками, какие теперь были у него самого. Небось раньше, будучи человеком, Васька и не разглядел бы их!

Небось раньше, будучи человеком, он не драпал бы от вороны в таком темпе и в такой панике! Уж наверное нашел бы какую-нибудь палку и отбился бы! Еще и, гляди, обратил бы саму ворону в бегство!

Вдруг Васька замер. Он и не заметил, как лес кончился и теперь он оказался рядом с каким-то неказистым домишком: с просевшей крышей, повалившимся на один бок крылечком, покосившимися стенами, подслеповатыми окошками, в которых кое-где мутнели стекла, а кое-где они были просто забиты досками.

Кто здесь живет, какие люди? Добрые или недобрые? И есть ли вообще жизнь в таком домишке?!

Впрочем, толком поразмышлять на эту тему Ваське не удалось: ворона нашла его и вновь начала описывать над ним круги! Он метнулся вперед, запрыгнул с разбегу на одну ступеньку, вскарабкался на другую, чуть не провалился в щель на третьей, подскочил к двери, которая оказалась приотворена, протиснулся в нее, перевалился через ветхий порожек, миновал крохотные сенцы, заваленные каким-то старьем, – и оказался в полутемной комнатенке.

Ну и ну… Сколько же времени тут не ступала нога человека?! Все стены, пол, потолок и немногочисленная обстановка были оплетены паутиной, поросли мхом, подернулись белесой плесенью и выглядели совершенно отвратительно и пугающе. Окна запылились настолько, что ни единый солнечный луч не мог через них проникнуть.

Единственной вещью, которой не коснулось общее запустение, оказался висевший на стене портрет: просто холст без рамы.

К сожалению, полотно от времени почти сплошь покрылось трещинами. С трудом удавалось рассмотреть черты очень старой, но еще красивой женщины с гладко причесанными седыми волосами.

Вдобавок ко всему, портрет оказался аккуратно разрезан посередине. И на стене висела только левая его половина.

Васька разинул от изумления рот – да так и сел на заплесневелый пол. Да ведь перед ним висит вторая половина того самого портрета, который несколько дней назад получили Тимофеевы вместе с извещением о наследовании домишки в деревне Змеюкино.

То есть это получается что? То есть что же это получается? Это получается, что Васька сейчас находится в деревне Змеюкино?! В том самом доме, который был завещан Тимофееву-старшему?!

– Не может быть… – ошалело мяукнул он.

В этот миг половинка рта, еле различимая среди трещин на портрете, зашевелилась – и раздался старушечий голос:

– Зачем ты сюда пришел, Васька Тимофеев? Бежал бы восвояси! Хотя от нее ведь не отвяжешься… Теперь мучиться тебе, бедолаге, неисчислимыми муками, пока черная тварь злобу свою не насытит и местью не насладится!

– Какая месть? – пролепетал Васька ошеломленно. – Откуда вы знаете, как меня зовут? Какие муки? Какая черная тварь?! Кто это?

– Кто-кто! – буркнул портрет. – Известно кто! Ульяна Угрюмова! Ведьма Ульяна!

– Ведьма?! – тупо повторил Васька. – Но я никакой ведьмы не видел…

Зубы у него стучали от страха, мяуканье выходило прерывистым и неразборчивым, словно бы заикающимся…

– Не видел? – повторил портрет. – Ну так сейчас увидишь, бедолага!

Внезапно за Васькиной спиной повеяло мертвенным холодом. Он обернулся – и с визгом вскочил, заметался туда-сюда и наконец забился в угол, отчаянно желая сделаться таким же пыльным, замшелым и заплесневелым, как все в этой комнатушке, слиться с окружающим, только чтобы его не различила и не настигла черная мгла, которая медленно просачивалась в щелястую дверь.

* * *

Тьма сначала стелилась по полу, потом собралась в комок – и вдруг приняла очертания черной птицы, в которой Васька с ужасом узнал ту самую ворону, которая гналась за ним. Через миг ворона приняла облик змеи, вставшей на хвост, и закачалась в разные стороны, вертя маленькой плоской головкой, словно пытаясь отыскать скорчившегося в укромном уголке котенка. Вдруг змея свилась клубком и обернулась черной свиньей, которая мерзко хрюкнула, обратив к Ваське свой широкий вздернутый пятачок, но тут же вместо свиньи появилась женская фигура с понурой головой, распущенными волосами и руками, прижатыми к груди в том месте, где она была пронзена какой-то заостренной палкой.

При виде этой женской фигуры половинка портрета издала пронзительный вопль, яростный и в то время жалобный, а в ответ раздался издевательский хохот, снова напомнившей Ваське воронье карканье, – и черная тьма рассеялась: втянулась в щели в стенах, окнах, дверях, прилипла к потолку в виде черной паутинной бахромы – а посреди комнаты возникла одетая в длинное черное платье женщина, которая в одно мгновение нашла глазами Ваську и весело, добродушно улыбнулась ему:

– Здравствуй, котишка-оборотень!

На первый взгляд она была необыкновенно красива: черноволосая и черноглазая, с длинными стрельчатыми ресницами, белолицая и румяная… однако красота ее не восхищала, а пугала. Сросшиеся на переносице брови, тонкие, искривившиеся в недоброй ухмылке губы, острый подбородок и длинный, слегка загнутый нос придавали ей зловещее выражение.

Может быть, это не бросалось бы так в глаза при встрече на освещенной солнцем улице, но если вспомнить, где происходило дело и что предшествовало появлению красавицы, из какого черного дыма и мрака она возникла…

Да, тут уж было не до восхищения – от нее хотелось отвернуться и больше никогда в жизни не видеть!

«Ведьма, черная тварь», – вспомнил Васька слова портрета, и такая дрожь пробрала его, что показалось, будто даже стенка, к которой он прижимался, задрожала.

В самом деле – это была красота ведьмы, вампира, красота зла… если только зло может быть красивым.

– Ну, котишка-оборотень, – продолжала женщина, – я и не думала, что ты прыткий такой. Лихо от меня удирал! Или очень спешил наследство Марфы Ибрагимовны посмотреть?

И она захохотала, а портрет скривился словно в приступе боли.

Ваське было очень страшно, однако еще больше его разбирало любопытство.

– А скажите, пожалуйста, – робко мяукнул он, – неужели Марфа Ибрагимовна моему папе именно этот дом завещала? Уж очень он старый. Такое ощущение, что в нем вообще тыщу лет никто не жил.

– Ну ты скажешь, котишка-оборотень, – развела руками ведьма Ульяна. – Тыщу лет! Да всего каких-нибудь сотни полторы, не более того. С тех пор, как Марфа Ибрагимовна померла.

– Слушайте, здесь какая-то путаница! – воскликнул Васька. – Если она умерла сто пятьдесят лет назад, она никак не могла быть троюродной прабабушкой моего папы. Тогда даже моя троюродная бабушка еще не родилась! А про папу вообще и мыслей ни у кого не было. Значит, Марфа Ибрагимовна не могла завещать ему дом.

– А ты догадлив, котишка-оборотень! – одобрительно сказала Ульяна. – Само собой, ничего и никому Марфа Ибрагимовна не завещала – это я все подстроила, чтобы вместо тебя моего слугу к вам в дом заслать, а тебя сюда завести. Ты Васька, и он котом Васькой был! Думаю, уж достаточно долго! Я Петру Тимофееву буду вечно мстить через потомков его! Теперь твои мать с отцом хорошенько помучаются… и ты помучаешься, наблюдая за ними. А потом и сам сдохнешь!

Васька только хлопал глазами, слушая ее. «Какую-то пургу она гонит», – подумал растерянно.

– Ишь, вытаращился! – ухмыльнулась Ульяна. – А сейчас такое узришь… Эй, левый глазок, покажи нам то, что видит правый!

Портрет затрясся так, словно собирался сорваться со стены. Трещины пошли волнами, а потом вдруг все разгладились, словно и не было их никогда, и перед Васькой предстала половинка женского лица изумительной, несказанной красоты.

Какие седые волосы? Они оказались рыжими, золотистыми, солнечными. Какая старуха?! Женщина на портрете была молода и прекрасна.

Да, это вам не ведьма Ульяна с ее крючковатым носом! Все в лице Марфы Ибрагимовны было гармонично и неотразимо – это понимал даже Васька. И если она в молодые годы и в самом деле была такая, неудивительно, что с нее портреты писали!

На Ваську взглянул зеленый глаз – и ему почудилось, будто он заглянул в зеленый омут. А через мгновение в омуте показались какие-то фигуры, лица… и Васька увидел свой дом, увидел квартиру, в которой прожил почти тринадцать лет…

«Левый глазок, покажи нам то, что видит правый», – приказала ведьма Ульяна. Значит, сообразил Васька, левая половинка этого портрета может видеть то, что видит правая, которая в это время находится в доме Тимофеевых. Ну и чудеса…

И тут же Васька позабыл обо всем на свете, потому что увидел маму.

Свою маму!

– Мамочка! – заорал он что было сил, но в ответ получил только ехидный смешок Ульяны:

– Зря стараешься, котишка-оборотень. Тебя никто не слышит.

У Васьки все плыло в глазах, пока он не понял, что плачет, и не смахнул слезы сначала одной лапкой, потом другой. Чтобы не мешали смотреть на маму.

Мама стояла у окна Васькиной комнаты и печально глядела на улицу. А рядом с ней топтался тощий мальчишка с пепельными волосами и курносой физиономией, украшенной двумя изрядными царапинами.

Кот-мальчик!

– Не понимаю, как ты мог так поступить, – тихо сказала мама, не оборачиваясь. – Конечно, котенок оцарапал тебя, конечно, тебе было больно, но выбросить его на дорогу… просто взять и выбросить, будто огрызок от яблока, будто конфетную бумажку… это было жестоко, Васька, неужели ты не понимаешь?! Самое обидное, что именно в эту минуту пробка рассосалась, машины тронулись. Мы даже не сразу поняли, что произошло, а когда спохватились, было уже поздно… А вдруг котеночек разбился? Вдруг ударился так сильно, что погиб?!

– Да ладно тебе, мам, – сказал кот-мальчик невыносимо противным, каким-то мяукающим голосом.

Васька точно знал, что его собственный голос раньше был другим, и просто диву давался, что мама ничего, никаких изменений не замечает.

– Не переживай, – продолжал кот-мальчик. – Кошки всегда падают на четыре лапы, они с какой угодно высоты спрыгнуть могут и жутко живучи. Ничего с ним не случилось, с этим котенком. Спорим, он уже вернулся к себе домой? И вообще, ты так о нем переживаешь, будто он твой родственник! Давай лучше поедим, а?

– Подогреть суп или мясо тушеное? – спросила мама покорно.

– М-мяу-со! Конечно, м-мяу-со! – промурлыкал кот-мальчик, и опять мама ничего не заметила и вышла из комнаты, грустно опустив голову.

Может быть, она так переживает потому, что чувствует: она лишилась не просто какого-то там котенка, а родного сына? Ах, как бы Ваське хотелось так думать!

Дальше произошла вот какая странная штука. Васька одновременно видел и маму, которая грела на кухне обед для того, кого она считала своим сыном, и этого паршивого самозванца.

Оставшись в одиночестве в Васькиной комнате, которая теперь принадлежала ему, кот-мальчик первым делом бросился к дивану, вскочил на него с ногами и принялся остервенело драть пальцами диванную спинку! При этом он пофыркивал и подмяукивал ну совершенно как кот, которому приспичило срочно поточить когти.

Однако ничего у него не получилось, потому что Васькины ногти оказались коротко подстрижены. Дело в том, что его совсем недавно с превеликим трудом отучили эти ногти грызть, и мама теперь в оба глаза следила, чтобы они не отрастали больше чем на миллиметр.

Кот-мальчик с отвращением поглядел на свои, то есть Васькины, руки, злобно фыркнул и свернулся клубочком в углу дивана. Правда, спокойствия его хватило ненадолго. То, что он затеял потом, не лезло вообще ни в какие ворота. Поплевал себе на руку и принялся растирать слюну по лицу! Не сразу до Васьки дошло, что бывший котенок просто-напросто решил умыться.

Честно – если бы Васька не наблюдал это своими глазами, он ни за что не поверил бы, что человек может так себя вести!

Хотя, с другой стороны, разве перед ним был человек? Конечно нет!

Кот-мальчик оказался ужасным чистюлей. Он умывался очень старательно: и лицо помыл, и голову, и принялся за шею, когда мама позвала ужинать.

Тут он сверзился с дивана на четвереньки. Забыл, наверное, что уже не может падать на четыре лапы с любой высоты без всякого вреда для себя, ну и крепко ушиб локти и колени.

«Так тебе и надо!» – с ненавистью подумал Васька.

Злобно пошипев и пофыркав, кот-мальчик торопливо потер ушибленные места ладошкой – сначала, конечно, полизав ее и занеся, между прочим, в захваченный мерзким колдовством организм Василия Тимофеева очередное количество микробов.

Во что же превратится этот самый организм к тому времени, когда в него вернется законный хозяин?! Да он, наверное, из поликлиники вылезать не будет, горстями лекарства станет пить, когда вернется в свое тело!

Но тотчас до Васьки дошло, что его шансы на это возвращение равны не просто нулю, но нулю с минусом, и он чуть не разрыдался. Удержало его только то, что мерзкая ведьма Ульяна, конечно же, очень порадовалась бы его отчаянию, ну и Васька из гордости решил не давать ей такой возможности.

Тем временем кот-мальчик примчался на кухню, оглядел сначала все углы, видимо, пытаясь отыскать там кошачью плошку с едой, потом спохватился, посмотрел на стол, издал радостный мяв – и попытался вскочить на табуретку с ногами. Однако ничего из этого не вышло: табуретка была маленькая. Кое-как устроился по-человечески, придвинул к себе тарелку с тушеным мясом и картошечкой и облизнулся.

У Васьки Тимофеева рот наполнился голодной слюной, потому что это было его любимые блюдо, да и вообще – он ведь только завтракал сегодня, а сейчас дело к вечеру! Однако он мгновенно забыл о голоде при виде невероятной картины: кот-мальчик принялся есть прямо из тарелки, обходясь не только без вилки и ножа, но даже без помощи рук! А потом, заметив, что разбросал по столу куски мяса, картошки и разбрызгал подливку, проворно слизал все это языком. И надо же было так случиться, что именно в это мгновение на кухню вернулась мама!

Кот-мальчик начисто вылизал стол и теперь сидел с довольным видом и сыто щурился. А Васькина мама смотрела на него.

Васька видел ее лицо, такое изумленное и негодующее… такое любимое и родное!

«Мамочка, стукни его как следует! Стукни!» – мысленно взмолился он.

Нет, было бы еще лучше, если бы мама решила, что ее сын спятил, что нужно его срочно отправить в психушку, надеть на него смирительную рубашку, посадить за решетку и лечить с помощью лоботомии.

Несколько мгновений зрелище кота-мальчика в смирительной рубашке и за решеткой тешило воображение Васьки Тимофеева, а потом перестало. Просто потому, что мама никогда не отправила бы своего сына – даже такого, каким он стал теперь! – в психушку…

Страницы: 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

В детстве, когда вы болели, ваша бабушка давала вам куриный бульон. Сегодня питание и забота нужны в...
В жизни каждой девушки наступает момент, когда ты стоишь перед важным выбором, ответить счастливое –...
На дворе – лето 1892 года. Годом раньше София и ее друг Тео отправились в путешествие, которому сужд...
Изданный в 2013 году «Край навылет» сразу стал бестселлером: множество комплиментарных рецензий в пр...
Это рассказ человека, который провел всю жизнь рядом с Кобой-Сталиным. (Коба – герой грузинского ром...
Как найти того, кто подарит вам настоящее счастье? Как правильно вести переписку с тем, кто вам нрав...