Знак четырех. Записки о Шерлоке Холмсе (сборник) Дойл Артур

Глава десятая

Конец островитянина

Обед прошел в веселой обстановке. Холмс, когда хотел, мог быть прекрасным рассказчиком. И в тот вечер он был в ударе. Я еще никогда не видел его таким возбужденным. Он сидел как на иголках и беспрестанно болтал на самые разные темы: миракли[36], средневековая керамика, скрипки Страдивари, цейлонский буддизм, военные корабли будущего. Причем рассуждал обо всем этом так, будто изучал каждую тему в отдельности. Искрометный юмор Холмса указывал на то, что тревога и уныние предшествующих дней наконец остались позади. Этелни Джонс, как оказалось, в минуты отдыха был весьма общительным и веселым человеком с замашками бонвивана[37]. Мне тоже передалась веселость Холмса, и сердце у меня радовалось при мысли о том, что скоро с этим делом будет покончено. Во время обеда никто ни разу не упомянул о причине, собравшей нас вместе.

Когда со стола убрали, Холмс посмотрел на часы и наполнил три бокала портвейном.

– За успех нашей маленькой экспедиции! – сказал он, и, осушив бокал, добавил: – Пора. Ватсон, у вас есть пистолет?

– Старый армейский револьвер в столе.

– Лучше возьмите его с собой. Надо быть готовым ко всему. Слышу, к двери подъехал кеб. Я вызывал на шесть тридцать.

Было начало восьмого, когда мы добрались до Вестминстерской пристани. Катер нас уже ждал. Холмс окинул его критическим взглядом.

– Что-нибудь указывает на то, что это полицейский катер?

– Да, вон та зеленая лампа на боку.

– Снимите.

Изменение было внесено, мы поднялись на борт, и катер отчалил. Джонс, Холмс и я заняли места на корме. Кроме нас на катере были еще четыре человека: один стоял у руля, один следил за топкой, еще двое крепких полицейских сидели на носу.

– Куда плывем?

– К Тауэру[38]. Скажите своим людям, чтобы остановили у Джейкобсонс-ярда.

Наш катер явно был очень быстроходным. Он обгонял длинные груженые баржи так легко, словно они стояли на месте. Когда мы без труда обошли речной пароход, Холмс довольно улыбнулся.

– С такой посудиной от нас на реке никому не уйти, – сказал он.

– Нет, не думаю. Есть катера более быстроходные, чем наш, но их немного.

– Нам придется потягаться в скорости с «Авророй», а она считается одним из самых быстрых катеров на Темзе. Ватсон, я пока расскажу вам, что к чему. Вы помните, как меня раздражало то, что столь незначительное обстоятельство застопорило все дело?

– Да.

– Так вот, я решил дать своему мозгу отдых и занялся химическими опытами. Один из наших великих политиков сказал как-то, что перемена занятия – это лучший отдых. И был прав. После того как мне наконец удалось разложить углеводород, я вернулся к делу Шолто и снова все обдумал. Мои мальчишки обыскали реку вдоль и поперек, но так ничего и не нашли. Катера ни на причалах, ни на верфях не было, и обратно он не вернулся. Но и затопить его, чтобы замести следы, преступники, скорее всего, не могли, хотя, если бы другие гипотезы не подтвердились, пришлось бы рассмотреть и этот вариант. Я знал, что этот человек, Смолл, достаточно хитер, но до преступного гения ему далеко: таковыми обычно становятся люди образованные. Потом я подумал: раз он довольно долго жил в Лондоне (у нас были доказательства того, что за Пондичерри-лодж велось постоянное наблюдение), вряд ли он сорвется с места немедленно, ему потребуется какое-то время, хотя бы день, на сборы. По крайней мере, это было вероятнее всего.

– Почему вы так решили? – спросил я. – Смолл ведь вполне мог уладить все свои дела заранее.

– Не думаю. Должно быть, ему очень важно иметь укромное место, где можно прятаться, и Смолл не станет его бросать, пока не будет полностью уверен, что оно ему больше не понадобится. Меня беспокоило другое. Джонатан Смолл, скорее всего, догадывался, что необычная внешность его спутника, как бы он его ни маскировал, может вызвать пересуды или даже указать на их связь с норвудским делом. Он достаточно умен, чтобы это понимать. Преступники покинули свою штаб-квартиру под покровом ночи, и вернуться Смолл, вероятнее всего, намеревался до того, как станет светло. По словам миссис Смит, катер они взяли не раньше трех часов ночи. В это время года светает около четырех, примерно в это же время люди начинают выходить на работу. Поэтому, решил я, далеко преступники уплыть не могли. Они хорошо заплатили Смиту, чтобы он помалкивал и держал катер наготове до их окончательного исчезновения, и поспешили в свое логово вместе с ларцом. Дня через два, узнав, что об их деле пишут в газетах, и убедившись, что никто не напал на их след, где-нибудь в Грейвсенде или в Даунсе они бы под покровом темноты сели на корабль, на который наверняка заранее купили билеты, и отправились бы в Америку или в колонии.

– А как же катер? Они же не могли прятать его у себя дома.

– Это верно. Я пришел к выводу, что катер, хоть и сделался невидимым, должен находиться где-то рядом. Тогда я поставил себя на место Смолла и взглянул на это глазами человека его уровня развития. Он, вероятно, посчитал бы, что отправить катер обратно или держать его у причала слишком опасно – вдруг полиция вышла на их след. Как же Смолл мог скрыть судно от посторонних глаз и в то же время всегда иметь его под рукой? Я задумался: а как поступил бы я? И в голову мне пришел только один способ. Я завел бы катер на какую-нибудь верфь или док и на скорую руку изменил бы что-нибудь в его внешнем виде. Потом катер можно было отогнать поближе к своему логову. Все! В новом обличье «Аврору» никто не узнает, и в то же время она всегда под рукой.

– Как просто!

– Беда в том, что как раз такие простые вещи легче всего упустить из виду. Как бы то ни было, я решил действовать, взяв за основу эту версию. Под видом безобидного старого моряка я сразу же приступил к поискам. Я обошел пятнадцать доков – и ничего. Но в шестнадцатом – доке Джейкобсона – узнал, что два дня назад одноногий человек привел к ним «Аврору» с просьбой проверить руль. «Все с ее рулем в порядке, – сказал мне мастер. – Да вон она, видите, с красными полосками». И именно в эту секунду, что бы вы думали, в мастерскую входит Мордехай Смит, пропавший хозяин катера. Он был сильно пьян. Я бы его, конечно, не узнал, но он громко выкрикнул свое имя и название катера. «Сегодня к восьми должна быть готова, – заплетающимся языком сказал он мастеру. – К восьми, запомни. Со мной будут два джентльмена, которые не станут ждать». Они ему явно хорошо заплатили, потому что у него были полные карманы денег. Перед тем как уйти, Смит всем рабочим дал по нескольку шиллингов.

Я незаметно шел за ним, пока он не свернул в паб. Тогда я решил вернуться в док. По дороге я случайно встретил одного из своих мальчишек и оставил его наблюдать за «Авророй». Он будет стоять на берегу и помашет нам платком, когда они заведут мотор. Мы же станем дожидаться их на воде, и я не знаю, что может помешать нам взять и преступников, и сокровища.

– Неизвестно, те ли это люди, которых мы ищем, или нет, но запланировали вы, конечно, все очень здорово, – сказал Джонс. – Если бы я командовал парадом, я бы просто послал полицейский наряд в Джейкобсонс-ярд и схватил голубчиков, как только они туда явятся.

– И напрасно бы потратили силы и время. Этот Смолл – парень не промах. Он наверняка сначала пошлет туда своего человека, и если что-то будет не так, заляжет на дно еще на неделю.

– А ведь вы могли проследить за Мордехаем Смитом и он привел бы вас прямо к ним, – сказал я.

– В этом случае я потерял бы день. Даю сто к одному, что Смит не знает, где они живут. Пока ему хорошо платят и есть чем промочить глотку, он не станет совать нос в чужие дела. Указания они посылают ему в записках. Нет, я обдумал все варианты, и этот самый лучший.

Пока продолжался этот разговор, наш катер несся под многочисленными мостами, перекинутыми через Темзу. Когда мы проплывали мимо Сити, последние лучи солнца скользили по кресту на куполе собора Святого Павла. Когда мы добрались до Тауэра, уже наступили сумерки.

– Это Джейкобсонс-ярд, – Холмс указал на лес мачт и снастей, покачивающихся у берега со стороны Суррея. – Медленно курсируйте вдоль этих лихтеров, они нас скроют. – Он вынул из кармана ночной морской бинокль и какое-то время всматривался в берег. – Мой часовой на посту, – заметил Холмс, – но платка пока не видно.

– А что, если отойти чуть дальше вниз по течению и устроить засаду там? – вошел в азарт Джонс. Мы к этому времени все уже были как на иголках, даже кочегар и полицейские, которые очень плохо представляли себе, что ждет нас впереди.

– Рисковать нельзя. Мы не знаем наверняка, как они себя поведут, – ответил Холмс. – Конечно, девяносто из ста, что они поплывут вниз по течению, но полной уверенности в этом нет. С этого места мы можем наблюдать вход в мастерскую, оставаясь невидимыми для них. Ночь будет не темная, здесь полно фонарей. Нужно оставаться здесь. Видите, вон сколько людей у того газового фонаря.

– Это рабочие из мастерской расходятся по домам.

– С виду – толпа грязных забулдыг, но мне кажется, что в каждом из них теплится маленькая искорка бессмертного огня. Глядя на них, этого не скажешь, но тем не менее это так. Странное все-таки существо человек!

– Кто-то назвал его «животным, наделенным душой»,[39] – заметил я.

– У Уинвуда Рида есть прекрасное высказывание на эту тему, – произнес Холмс. – Он сказал, что один человек – это неразрешимая загадка, а толпа – математическая достоверность. Например, невозможно предсказать, как поведет себя отдельно взятый человек, но когда собирается вместе определенное количество людей, можно с определенной долей уверенности спрогнозировать их действия. Люди, составляющие группу, могут меняться, но процент вероятности всегда остается тот же. Так говорит статистика. Но не платок ли это? Точно, там мелькает что-то белое.

– Да, это ваш мальчишка! – закричал я. – Я отчетливо его вижу.

– А вот и «Аврора»! – воскликнул Холмс. – И мчится, как дьявол! Эй, кочегар, полный вперед! Следуйте за тем катером с желтым фонарем. Черт побери, никогда себе не прощу, если они окажутся быстрее нас!

Катер незаметно выскользнул из дока и проплыл за двумя-тремя небольшими судами, поэтому успел набрать скорость до того, как мы его увидели. Теперь же он на огромной скорости буквально летел по воде, держась ближе к берегу. Джонс, глядя на «Аврору», мрачно покачал головой.

– Очень быстро идут, – сказал он. – Боюсь, нам их не догнать.

– Мы должны их догнать, – процедил Холмс. – Эй там, внизу! Подбросьте угля, покажите, на что способно ваше судно! Мы должны догнать их, хоть бы для этого нам пришлось сжечь свой катер.

Теперь мы шли прямо позади преступников. Топка гудела, мощный двигатель свистел и громыхал, как большое железное сердце. Заостренный нос разрезал воды реки, оставляя слева и справа две расходящиеся волны. С каждым усилием двигателя наш катер подскакивал и вздрагивал, словно живое существо. Единственный горевший у нас на носу желтый фонарь длинным мерцающим лучом освещал нам путь. Прямо впереди размытым пятном на воде темнела «Аврора», бурлящая следом за ней пена указывала на неимоверную скорость. Мы проносились мимо барж, торговых судов, словно ветер, обгоняли их то справа, то слева. Нам что-то кричали из темноты, но «Аврора» неслась все дальше и мы не отставали.

– Больше угля! Поднажми! – покрикивал Холмс, заглядывая в машинное отделение, при этом его взволнованное лицо с орлиным носом озарялось густым красным светом. – Еще пару, еще!

– Кажется, понемногу догоняем, – сказал Джонс, не сводя глаз с «Авроры».

– Точно, догоняем, – кивнул я. – Еще пара минут, и они будут у нас в руках.

Но именно в эту секунду, как на зло, между нами вклинился караван из трех соединенных вместе барж. Столкновения удалось избежать лишь благодаря тому, что наш рулевой резко сбавил скорость и круто повернул штурвал, и, пока мы огибали баржи и снова набирали скорость, «Аврора» отдалилась от нас уже на добрых двести ярдов. Однако ее все еще хорошо было видно. Густые туманные сумерки уже начинали превращаться в ясную звездную ночь. Котлы работали в полную силу, наше хрупкое суденышко дрожало и трещало под напором невероятной энергии, которую они вырабатывали. Мы, как выпущенная из ружья пуля, пронеслись мимо Пула[40], оставили позади Вест-Индиа-докс, проплыли нескончаемый Дептфор-рич и обогнули Собачий остров. Размытое пятно впереди теперь снова начало обретать изящные очертания «Авроры». Джонс направил на нее наш поисковый фонарь, так что мы даже смогли рассмотреть людей на ее палубе. Один человек сидел на корме, склонившись над каким-то черным предметом, зажатым между коленями. Рядом с ним лежал бесформенный темный ворох, больше всего похожий на свернувшегося ньюфаундленда. Румпель держал какой-то мальчик, и на фоне полыхающей топки я смог различить старого, обнаженного по пояс Смита, который яростно забрасывал в огонь уголь. Должно быть, сначала они еще сомневались, преследуем ли мы их, но когда увидели, что мы так долго не отстаем и повторяем все их зигзаги и повороты, им все стало понятно. У Гринвича мы отставали от них примерно на триста шагов. У Блэкуэлла расстояние между нами сократилось до двухсот пятидесяти шагов. В своей суматошной жизни я во многих странах преследовал самых разных животных, но никогда еще не испытывал такого всепоглощающего азарта, как во время этой сумасшедшей гонки по Темзе. Расстояние между нами сокращалось постепенно, ярд за ярдом. В ночной тиши нам было слышно даже, как натужно гудит и лязгает их машина. Человек на корме сидел на прежнем месте, что-то перебирая, и то и дело посматривал на нас, словно измерял расстояние. Мы были все ближе и ближе. Когда между нами оставалось не больше четырех корпусов, Джонс крикнул, чтобы они остановились. Оба катера неслись на бешеной скорости. Мы выплыли на широкий участок реки. С одной стороны растянулась низина Баркинглевел, с другой раскинулись тоскливые Пламстедские болота. Услышав крик Джонса, человек на корме вскочил и, изрыгая проклятия громким хриплым голосом, замахал над головой сжатыми кулаками. Это был высокий, могучего телосложения мужчина. Он стоял, широко расставив ноги, и я увидел, что, начиная от бедра, у него вместо правой ноги был деревянный протез. Во время его гневного крика непонятная груда, лежавшая на палубе рядом с ним, зашевелилась и вдруг превратилась в маленького чернокожего человечка с большой уродливой головой и копной спутанных взъерошенных волос.

Никогда еще я не видел таких крошечных людей. Холмс уже держал наготове свой револьвер, а теперь, при виде этого злобного создания, и я достал свой. Уродец был замотан во что-то похожее на темное пальто или одеяло, которое оставляло открытым только его лицо, но и одного этого лица было достаточно, чтобы лишить сна того, кто увидит его впервые. Больше всего оно походило на лик не знающего жалости жестокого хищного животного. Маленькие глазки горели недобрым огнем, между толстыми губами виднелись зубы, которыми уродец лязгал с неистовством зверя.

– Если он подымет руку – стреляйте, – тихо сказал Холмс.

К этому времени мы были от них уже на расстоянии одного корпуса. Казалось, что до тех, кого мы преследовали, можно дотянуться рукой. Белый человек стоял, широко расставив ноги, и продолжал осыпать нас ругательствами, а дикий карлик с ужасным лицом, освещенный нашим фонарем, скалил на нас крепкие желтые зубы.

Нам повезло, что мы так хорошо его видели, потому что он быстрым движением выдернул откуда-то короткую круглую деревянную палочку, чем-то напоминающую школьную линейку, и поднес ее к губам. Наши револьверы громыхнули одновременно. Человечек крутанулся на месте и с каким-то кашляющим звуком, раскинув руки, упал за борт. В разлетающейся белой пене я успел уловить последний взгляд этих злых, беспощадных глаз. В ту же секунду одноногий бросился к рулю и с силой крутанул его в сторону, так что судно, резко повернув, ушло к южному берегу, а мы пролетели мимо, каким-то чудом не зацепив его корму. Разошлись мы всего на несколько футов. Мы сразу же развернули и наш катер, но «Аврора» уже почти достигла берега.

Это было дикое болотистое место. Луна поблескивала в бесчисленных лужах со стоячей водой, из которых торчали чахлые кусты и стебли гниющих растений. Катер с глухим ударом вылетел на илистый берег, задрав нос и почти погрузив корму под воду. Беглец перемахнул через борт, но его деревянная нога тут же погрузилась в мягкую влажную грязь. Напрасно он изо всех сил старался вытащить ногу, вырваться и сделать хотя бы еще один шаг. В бессильной злобе он издал крик и стал свободной ногой бить в жижу, но от этого его протез только глубже уходил в вязкую землю. Когда к берегу подплыли мы, одноногий уже так крепко увяз, что вытащить его нам удалось только после того, как мы кинули ему конец веревки и подтянули к себе, как какую-нибудь гигантскую страшную рыбину. Оба Смита, отец и сын, сидели набычившись в своем катере, но, когда им скомандовали, послушно перебрались к нам на борт. «Аврору» мы стянули с берега и крепко привязали к корме. На ее палубе стоял тяжелый железный ларец индийской работы. Сомнений быть не могло, именно в нем хранились злополучные сокровища семьи Шолто. Ключа не было. Ларец был довольно тяжелым, и мы с трудом перенесли его в наш катер. Медленно двинувшись в обратном направлении вверх по реке, мы стали во все стороны водить фонарем над водой, но тела островитянина так и не нашли. Где-то в темной липкой тине на дне Темзы до сих пор покоятся кости этого странного существа, заброшенного судьбой на наши берега.

– Смотрите, – Холмс указал на люк. – Он все-таки оказался быстрее нас.

Прямо за тем местом, где мы стояли во время гонки, из деревянной обшивки люка торчала одна из тех коротких смертоносных стрел, которые мы так хорошо знали. Наверное, она пролетела между нами в ту секунду, когда мы выстрелили. Холмс, глядя на нее, улыбнулся и беззаботно пожал плечами, но мне, признаюсь, стало не по себе, когда я подумал об ужасной, мучительной смерти, которой нам чудом удалось избежать.

Глава одиннадцатая

Сокровища Агры

Наш пленник сидел в каюте и смотрел на поставленный перед ним ларец, ради которого он потратил столько сил. Чтобы завладеть ларцом, ему пришлось ждать так долго. Это был загорелый мужчина с холодным взглядом, грубое смуглое лицо его было покрыто сеточкой морщин и складок, свидетельствующих о долгой работе под открытым небом. Сильно выступающая вперед, заросшая бородой нижняя челюсть выдавала в нем человека, который не привык отступаться от своего. Судя по тому, что его черные вьющиеся волосы были густо покрыты сединой, ему было лет пятьдесят или около того. Когда мужчина был спокоен, лицо его не казалось отталкивающим, но в минуты ярости, в чем я имел возможность недавно убедиться, густые брови и агрессивно торчащий подбородок делали его ужасным. Сейчас он сидел, уронив закованные в наручники руки на колени, и, низко опустив голову, время от времени бросал сосредоточенные взгляды на ларец – причину совершенных им злодеяний. В ту минуту его спокойный, суровый облик показался мне скорее печальным, чем злым. Один раз мужчина посмотрел на меня, и в его глазах мелькнула веселая искорка.

– Что ж, Джонатан Смолл, – сказал Холмс, раскуривая сигару, – мне очень жаль, что все закончилось именно так.

– Мне тоже, сэр, – откровенно признался преступник. – Я понимаю, что мне теперь не отвертеться, но могу поклясться на Библии, что я не убивал мистера Шолто. Это чертов Тонга стрельнул в него одной из своих колючек, будь они неладны. Я к этому не причастен, сэр. Мне было так жалко мистера Шолто, словно он был мой родной брат.

За это я отходил маленького дьявола концом каната, но что поделать, исправить-то ничего было нельзя.

– Возьмите сигару, – предложил ему Холмс, – и хлебните из моей фляги, вы насквозь промокли. Как вы могли надеяться, что такой маленький и слабый человек, как это чернокожее создание, сможет побороть мистера Шолто и удерживать его, пока вы будете карабкаться вверх по веревке?

– Вам все так хорошо известно, сэр, будто вы все видели собственными глазами. На самом деле я думал, что в комнате никого нет. Я-то хорошо знал порядки, заведенные там. В это время мистер Шолто обычно спускался ужинать. Врать мне ни к чему. Теперь уж в моих интересах говорить только правду. Так вот, если бы это был старый майор, я сам с легким сердцем раздавил бы его как крысу. Перерезать ему горло мне было, что выкурить сигару. А теперь выходит, что меня будут судить за этого молодого Шолто, с которым я даже никогда не ссорился.

– Вы находитесь в руках мистера Этелни Джонса из Скотленд-Ярда. Сначала он отвезет вас ко мне. Там я попрошу вас рассказать мне все в подробностях. И советую вам говорить начистоту, потому что я надеюсь, что это поможет вам избежать виселицы. Я, пожалуй, смогу доказать, что яд действует так быстро, что Шолто умер еще до того, как вы проникли в его комнату.

– Так и было, сэр. Я сам до смерти перепугался, когда, влезая в окно, увидел его перекошенное лицо и эту жуткую улыбочку. И я не шучу, сэр. Я, наверное, разорвал бы за это Тонгу, если бы он не удрал от меня. Поэтому-то он и потерял дубинку и почти все свои колючки. Правда, об этом он рассказал мне потом. Думаю, именно они помогли вам напасть на наш след. Хотя, как вы нас нашли, я, честно сказать, не могу понять. Да и зла за это я на вас не держу. Но странная все-таки штука получается, – с горькой улыбкой добавил Смолл. – Мне по праву принадлежит полмиллиона, а я первую половину жизни строил волнорезы на Андаманских островах, а вторую, похоже, проведу, копая канавы в Дартмуре[41]. Будь проклят тот день, когда я встретился с купцом Ахметом и узнал о сокровищах Агры, которые не принесли своим хозяевам ничего, кроме зла! Купец поплатился за них жизнью, майор Шолто из-за них провел остаток жизни в страхе, мне же теперь до конца дней своих гнуть спину на каторге.

В этот миг в крошечную каюту просунулось широкое лицо и массивные плечи Этелни Джонса.

– У вас тут прямо семейный ужин, – сказал он. – Холмс, я, пожалуй, хлебну из фляги. По-моему, мы должны поздравить друг друга. Жаль, что второго не удалось взять живым, но выбора-то у нас не было. Признайтесь, Холмс, вы все же сильно рисковали. Нам повезло, что мы их все-таки догнали.

– Все хорошо, что хорошо кончается, – сказал Холмс. – Но я и в самом деле не предполагал, что «Аврора» настолько быстроходна.

– Смит говорит, что его катер один из самых быстроходных на реке, и, если бы у них был кочегар, мы бы их ни за что не догнали. Он божится, что ничего не знает о норвудском деле.

– Он говорит правду! – воскликнул наш пленник. – «Аврору» я выбрал только потому, что слышал, что ей нет равных по скорости. В свои дела мы Смита не посвящали, но заплатили ему щедро и пообещали добавить еще, когда доберемся до Грейвсенда, где должны были сесть на «Эсмеральду». Если бы все прошло гладко, мы бы уплыли на ней в Бразилию и там бы нас никто не нашел.

– Что ж, если на Смите вины нет, бояться ему нечего. Ловим мы наших клиентов быстро, но судим по справедливости, – сказал Джонс. Любопытно было наблюдать, как он постепенно входит в роль героя дня, словно это благодаря ему преступник был схвачен. По мелькнувшей на лице Холмса улыбке я понял, что слова самоуверенного инспектора его рассмешили. – Мы подплываем к мосту Воксхолл, – сказал Джонс. – Там мы вас, доктор Ватсон, высадим с ларцом. Думаю, мне не стоит говорить, что, разрешая это, я принимаю на себя очень большую ответственность. Вообще-то так делать не положено, но, как говорится, уговор дороже денег. Однако, поскольку у вас в руках будет находиться такой ценный груз, я обязан послать с вами инспектора. Вы же не пойдете пешком, верно?

– Да, я возьму кеб.

– Жаль, что нет ключа. Можно было бы сначала составить опись. А так вам придется его взламывать. Где ключ, приятель?

– На дне реки, – коротко ответил Смолл.

– Гм! Зря вы это сделали. Можете поверить, если мы сумели вас поймать, то уж сундучок ваш как-нибудь вскроем. Однако, доктор, я думаю, вы сами понимаете, что лишняя осторожность не повредит. Привезете ларец на Бейкер-стрит, мы заедем туда по пути в участок.

Меня высадили рядом с Воксхоллом вместе с широколицым общительным полицейским в качестве сопровождающего. Мы остановили кеб, и уже через четверть часа я стоял с тяжелой железной коробкой в руках на пороге дома миссис Сесил Форрестер. Служанка, открывшая дверь, сильно удивилась столь позднему гостю. Миссис Форрестер сегодня уехала, объяснила она, и вернется, скорее всего, очень не скоро, но мисс Морстен дома, в гостиной. Итак, оставив послушного полицейского в кебе, я, с ларцом под мышкой, направился в гостиную.

Мисс Морстен сидела у открытого окна, одетая во что-то белое, воздушное, с чем-то алым у шеи и на талии. Мягкий приглушенный свет лампы падал на ее милое, но очень серьезное лицо, отражался холодными металлическими искорками от роскошных тяжелых локонов. Белая рука покоилась на ручке плетеного кресла, и вся поза и вид девушки говорили о том, что ею овладела грусть. Но, едва заслышав мои шаги, мисс Морстен вскочила с кресла, и быстрая вспышка удивления и радости разлилась румянцем по ее бледным щекам.

– Я слышала, что подъехал кеб, – сказала мисс Морстен, – но решила, что это вернулась миссис Форрестер. Я никак не ожидала, что это вы. Какие новости вы привезли?

– Я привез вам нечто лучшее, чем новости, – поставив на стол ларец, торжественно и радостно сказал я, хотя в этот миг на душе у меня скреблись кошки. – Я привез вам то, что стоит всех новостей в мире. Я привез вам огромное состояние.

Она посмотрела на железный ларец.

– Так это и есть сокровище? – довольно спокойным голосом спросила мисс Морстен.

– Да, это то самое сокровище Агры. Половина его принадлежит вам, половина – Тадеушу Шолто. У вас будет по несколько сот тысяч. Только подумайте! Это десять тысяч фунтов годового дохода! В Англии найдется мало девушек богаче вас. Разве это не восхитительно?

Думаю, я несколько перестарался, изображая радость. Мисс Морстен, должно быть, заметила фальшь, потому что брови ее слегка приподнялись и она как-то по-особенному посмотрела на меня.

– Своим богатством я буду обязана вам, – сказала она.

– Нет, нет! – возразил я. – Не мне, а моему другу Шерлоку Холмсу. Я, как бы ни старался, ни за что в жизни не смог бы разгадать эту загадку, которая на какое-то время поставила в тупик даже его аналитический гений. На самом деле в самый последний момент мы их чуть не упустили.

– Доктор Ватсон, умоляю, присядьте, расскажите мне все! – воскликнула мисс Морстен.

Я вкратце пересказал ей события, происшедшие с той минуты, когда я видел ее последний раз… Описал новый метод, примененный Холмсом для поиска, рассказал о том, как была найдена «Аврора», как к нам присоединился Этелни Джонс, о вечерней вылазке на реку и о безумной ночной погоне по Темзе. Мой вдохновенный пересказ мисс Морстен слушала, приоткрыв губы и сверкая широко распахнутыми глазами. Когда я дошел до стрелы, которая чуть было не погубила кого-то из нас, девушка ужасно побледнела, словно готова была лишиться чувств.

– Ничего, – сказала она, когда я вскочил, чтобы налить ей воды. – Уже все прошло. Просто я вдруг поняла, какой ужасной опасности подвергла своих друзей.

– Все уже в прошлом, – успокоил я ее. – Да и опасности-то особой не было. Все, я больше не буду рассказывать вам о плохом, давайте теперь поговорим о приятном. Сокровище ваше, что может быть лучше? Мне разрешили привезти ларец сюда, чтобы вы были первой, кто его откроет и увидит сокровища.

– О, это будет так интересно, – сказала мисс Морстен, но особого восторга в ее голосе я не услышал. Несомненно, она просто решила, что с ее стороны было бы бестактно остаться равнодушной к тому, что добыто такой ценой.

– Какая красивая коробочка, – произнесла она, наклоняясь к ларцу. – Наверное, индийская?

– Да, работа бенаресских мастеров[42].

– А какая тяжелая! – воскликнула мисс Морстен, пытаясь приподнять ларец. – Она, наверное, немало стоит. А где ключ?

– Смолл выбросил его в Темзу, – сказал я. – Придется позаимствовать у миссис Форрестер кочергу.

На передней стенке ларца была массивная широкая застежка в форме сидящего Будды. Я просунул под нее конец кочерги и с силой надавил как на рычаг. С громким щелчком застежка отлетела в сторону. Дрожащими руками я поднял крышку, и мы застыли от изумления. Ларец был пуст!

Неудивительно, что он был таким тяжелым. Железная отделка стенок, днища и крышки была толщиной две трети дюйма. Вся конструкция имела массивный, прочный и надежный вид. Ларец явно изначально предназначался для хранения драгоценностей, но сейчас внутри него не было ни золота, ни драгоценных камней. Он был совершенно пуст.

– Сокровище пропало, – спокойно сказала мисс Морстен. Когда я услышал эти слова и до меня дошел их смысл, мне вдруг показалось, что густая тьма, окутывавшая до сих пор мое сердце, вдруг исчезла. Только сейчас, когда сокровище пропало, я начал понимать, насколько оно тяготило меня. Конечно же, это было эгоистично, низко, неправильно, но в ту секунду я не мог думать ни о чем, кроме как о том, что золотой стены, разделявшей нас, больше не существует.

– Слава Богу! – вырвалось у меня из самого сердца.

Мисс Морстен, слегка улыбнувшись, бросила на меня быстрый взгляд.

– Почему вы так говорите? – спросила она.

– Потому что теперь я снова могу мечтать о вас, – сказал я, беря ее за руку. Она не отняла ее. – Потому что я люблю вас, Мэри, так, как еще ни один мужчина не любил женщину. Потому что сокровище это, эти драгоценности сковывали мои уста. Теперь, когда их нет, я могу признаться вам, как сильно я вас люблю. И поэтому я говорю: «Слава Богу!»

– Тогда и я скажу: «Слава Богу», – прошептала она, и я привлек ее к себе. Может быть, кто-то и потерял сокровище, но я уверен, что в ту ночь я нашел богатство, ценней которого нет на всем белом свете.

Глава двенадцатая

Странная история Джонатана Смолла

Полицейский, оставшийся в кебе, оказался очень терпеливым человеком, потому что безропотно дожидался меня, хотя, когда я вышел из дома миссис Форрестер, было уже очень поздно. Когда я показал ему пустой ларец, лицо его омрачилось.

– О премии можно забыть, – мрачно сказал полицейский. – Раз сокровищ нет – платить не за что. За ночную работу нам с Сэмом Брауном могло перепасть по десять фунтов.

– Мистер Тадеуш Шолто – богатый человек, – сказал я. – Он наградит вас, хоть есть сокровище, хоть нет.

Но полицейский уныло покачал головой.

– Дело плохо, – сказал он. – То же вам скажет и мистер Этелни Джонс.

Его предсказание полностью исполнилось. Когда я добрался до Бейкер-стрит и показал детективу пустой ларец, он побледнел как смерть. Холмс, заключенный и инспектор только что приехали, поскольку по дороге изменили планы и решили сначала заехать в участок. Мой друг сидел в своем кресле с обычным непроницаемым выражением лица, а Смолл расположился напротив него, закинув протез на здоровую ногу. Когда я продемонстрировал пустой ящик, он откинулся на спинку и громко рассмеялся.

– Ваших рук дело, Смолл? – со злостью спросил Этелни Джонс.

– Да. Я их так припрятал, что вам теперь ни за что их не найти! – торжествующе воскликнул наш пленник. – Это сокровище мое, и если оно не достанется мне, то не достанется никому, я уж об этом позабочусь. Вот что я вам скажу: только четыре человека во всем мире имеют на него право.

Это трое каторжников, гниющих в бараках на Андаманских островах, и я. Но я-то знаю, что ни я сам, ни они не сможем им воспользоваться, так что я действовал и от их имени. Мы всегда были связаны «знаком четырех». И я не сомневаюсь, что они поступили бы так же, как я, – выбросили сокровище в Темзу, лишь бы оно не досталось родственничкам Шолто или Морстена. То, что мы сделали с Ахметом, было сделано не ради того, чтобы обогатить их. Сокровище там же, где и ключ, там же, где и малыш Тонга. Когда я понял, что ваш катер нас догонит, я спрятал добычу в надежное место. Вам не достанется ни рупии.

– Не нужно водить нас за нос, Смолл, – строго произнес Этелни Джонс. – Если бы вы хотели выбросить сокровища в Темзу, вы бы выбросили их вместе с ларцом, так ведь намного проще.