Когда боги закрывают глаза Степанова Татьяна
Однако, как видите, в своих оценках и предположениях Катя ошиблась. И сейчас ей хотелось лишь одного: чтобы с Сереженькой Мещерским у них стало все как прежде. Дружба это ведь такое сокровище. И сколько бы новых друзей вы ни приобретали по жизни, сердце ваше принадлежит без остатка друзьям старым.
О том, что они «не виделись с того самого скандала в ОВИР», Катя, пожалуй, загнула. Они, конечно, виделись, и Мещерский звонил ей – в основном для того, чтобы как по испорченному телефону передать ей то, что опять же по мобильном сказал ему Драгоценный из своего забугорного «далека».
Муж Вадим Кравченко бессменно теперь находился при своем работодателе, старом и хвором олигархе Чугунове, который лечился за границей от своих многочисленных болезней и уже прямо во всех разговорах, письмах и публичных речах называл своего начальника личной охраны Вадима Кравченко «сынок».
Мой сын… у старого хворого Чугунова не было детей. В самом начале своей службы у Чугунова Драгоценный терпеть его не мог. А теперь через столько лет, через столько клиник, госпиталей, операций, санаториев относился к нему как к больному беспомощному отцу.
Кто поймет мужчин? Кто влезет в их мозги? Катя как-то осталась в стороне от всех этих сложных мужских взаимоотношений.
Впрочем, в их расставании с Драгоценным было две трети ее вины. Она ведь первая изменила мужу.
А теперь вот Сережечка Мещерский после стольких своих странствий и путешествий внезапно возник и пригласил ее в китайский ресторанчик.
Где сидит и мечтает – явно не о ней. И даже не слушает, что она говорит.
Эта его нелепая борода… И как можно ходить парню по Москве бородатым?! Ладно в экспедициях, где его там носило эти полтора года – на Алтай, кажется, потом в Китай, в Монголию, затем в Пакистан.
– Когда ты бороду сбреешь? – спросила Катя прямо.
– Что? А, бороду… тебе не нравится? А некоторые говорят, мне идет.
Некоторые говорят…
Не хотела Катя, а так вся и всколыхнулась. Ясно, кто эти «некоторые».
Это та девица, что говорит этакой сорочьей скороговоркой по телефону: «Алле! Алле!» Как-то Катя сама позвонила Мещерскому домой – в квартирку с географическими картами на стенах вместо обоев, которую они так любили за уют и беспорядок когда-то и которая тоже словно канула в небытие. А трубку сняла какая-то бабенка… нет, ну понять-то можно Сережку, конечно, все имеют право на личную жизнь, но Катя тогда едва не грохнула мобильный об стену с досады.
Ей всегда казалось, что маленький деликатный Сережечка Мещерский пришпилен к ее юбке. И так будет вечно.
Увы, увы…
Потом Мещерский, как видно, спохватился и стал объяснять, плести какую-то историю. Та, мол, что у меня дома, это Инга. Ей просто в Москве остановиться не у кого, она из Новосибирска прилетела только что.
Катя сказала, что ничего не имеет против. Развлекайся!
Но Мещерский пустился в дальнейшие объяснения. Это, мол, совсем не то, что ты думаешь.
Да я и не думаю ничего.
Нет, это совсем, совсем не то. То есть там, на Алтае, она пыталась, и кое-что, конечно, было. Я ведь мужчина!
Кто бы спорил, Сережечка!
Но даже тогда ничего серьезного не было, потому что у Инги есть… то есть был парень. Рюрик Гнедич его звали, он в прошлом моряк, а сейчас мой компаньон по турбизнесу и друг.
Это называется любовный треугольник – вставила тогда, помнится, бессердечная Катя.
Да нет, это совсем, совсем не то. Ее парень Рюрик пропал в тайге в то лето. Ну, я тебе рассказывал, когда на Алтае упал «Прогресс». И до сих пор Рюрика не нашли. Так вот она, Инга, все кабинеты уже обошла, сто жалоб написала, мол, никаких мер для розыска без вести пропавшего не принимается. А теперь приехала жаловаться в Москву в МВД и Генпрокуратуру.
Она заявление написала, Катя, ты ей поможешь передать в МВД, чтобы там под сукно не положили?
Мещерский объяснял все это как-то путано. И выходило все как-то неправдоподобно. Ну да, космический аппарат «Прогресс» на Алтае падал, кто же об этом не слышал? И товарищ их в тот август как раз пропал в тайге. Это беда, ничего не скажешь. Но сколько времени с тех пор прошло?
Катя тогда забрала заявление Инги у Мещерского и сама пошла по инстанциям в МВД и даже начальника управления розыска полковника Гущина просила позвонить в Генпрокуратуру знакомым прокурорам, чтобы заявление рассмотрели скорейшим образом.
Но все лишь руками разводили. Без вести пропавший в тайге! Такой срок! Что можно сделать сейчас, если тогда столько искали и не нашли.
– Ты сказал: Инга опять звонила из Новосибирска, спрашивала, нет ли новостей. А я ответила тебе: если там нет новостей, какие же новости здесь? – Катя терпеливо, как ребенку, начала повторять Мещерскому все сначала, все, что он пропустил с того самого места, когда официант забрал у него пустую тарелку с закуской и принес суп том-ям. – Это же пропавший без вести. И они еще тогда мне в министерстве сказали: ну что вы хотите, это же тайга.
– Я понимаю, – Мещерский зачерпнул ложку супа. – В глубине души я уже тоже не надеюсь. Но вот Инга… Понимаешь, у нее брат двоюродный – шаман. То есть все это глупости, он не настоящий алтайский шаман, это все так, фольклорные шутки для туристов. Но там, на военной базе, куда нас с ним привезли в тот день… понимаешь, у него было видение. То есть я неправильно выразился, не видение, а… предчувствие, что ли… Что-то нехорошее произошло в тайге. Так он мне сказал тогда. И вот теперь Инга, она потому и звонит, что… у нее тоже предчувствие, так она мне говорит, что Рюрик не погиб. Он не умер там, в тайге. Они ведь любили друг друга. Она говорит, что чувствует это, когда он ей снится.
– Прости, на какой еще военной базе?
– Это я не могу сказать. С нас подписку взяли о неразглашении.
– Так, ладно, хорошо, – Катя решила ему не перечить, когда он в таком вот состоянии полупрострации. – Времени прошло очень много с тех пор. Но если надеяться на лучшее, может, этот ваш Рюрик тогда выбрался из тайги и просто решил слинять, бросил Ингу и куда-то уехал…
Мещерский ел суп.
– Такой вариант возможен? – спросила Катя.
– В принципе, да. Но женщине это ведь трудно принять. А мне… чтобы я ей такое стал говорить про Рюрика? Порочить его? Да никогда.
– Сереж, а ты знаешь, сколько уже времени? Сколько мы тут с тобой ужинаем при свечах? – Катя покачала головой. – Ночь.
– Я тебя сейчас домой отвезу.
– Конечно, ты вон и не пьяненький совсем.
– Что, думала, я там окончательно спился в своих экспедициях?
– Нет, что ты. Правда, когда ты уехал в Пакистан и вдруг мне позвонил из Карачи, я дико беспокоилась, там же неспокойно. Какой туризм может быть там сейчас? А на Алтае тайга, одни комары.
– Там очень красиво, Катя. И там есть все для экотуризма. Ты должна поехать туда.
– С подружкой Анфисой?
– Да, и со мной. А когда Вадька приедет, то мы отправимся туда все вместе.
У Кати вдруг защипало в глазах. Вот и вернулось все… на долю секунды все стало как прежде. Нет, это лишь иллюзия.
Звонок мобильного.
Кто это в такой час? В выходной, в воскресенье?
– Екатерина, алло! Это Голубяткин с дежурной части. Конечно, может, я не вовремя – поздно уже очень и вы… то есть ты спишь уже.
– Я не сплю, привет, что случилось?
Помощник дежурного по главку Голубяткин – человек неравнодушный к славе в СМИ. Катя однажды сделала о нем репортаж для «Криминального вестника Подмосковья» – не о работе дежурной части, а форменным образом о роли помощника Голубяткина в организации работы дежурной части – улавливаете разницу? И с тех пор навсегда забрала его мужественное, но трепетное к славе сердце в плен. Уже дважды он «наводил» ее на интересные происшествия, и она являлась на место преступления, даже слегка пугая старого бывалого шефа криминальной полиции полковника Гущина своей вездесущностью.
И вот сейчас, кажется, тоже нечто… только на часах-то уже за полночь.
– Небывалое дело у нас, – шепотом доложил Голубяткин в мобильный. – Поворот от учебного аэродрома «Райки» – знаешь это место? Вот там, в двух километрах от дачных участков.
– А что стряслось в Райках?
– Мало того что на полицейские машины совершено настоящее нападение. Там мост через речку взорвали, так что теперь ехать надо сначала по Щелковскому, а потом поворот делать налево у железнодорожного переезда.
– Кто напал? Это криминальная разборка?
– Информация пока сюда приходит крайне противоречивая, – Голубяткин совсем снизил голос до свиста. – С района докладывают – очень странная картина происшествия. Никогда такого видеть не приходилось.
– Ладно, спасибо за информацию, – вздохнула Катя.
Вот ведь жизнь криминального обозревателя пресс-центра ГУВД! Ну что ты скажешь – китайский ресторан, свечи, музон негромкий, хоть до утра танцуй-веселись. И приятель, вернувшийся из дальних странствий, сидит напротив, глазами моргает удивленно. А вы… а я…
– Катя, ты куда это?
– Мне срочно надо ехать, у нас ЧП.
– Куда ехать? Ночь ведь уже, завтра утром и…
– Какое утром, там что-то небывалое. Я должна ехать сейчас. И это хорошо, что ты не напился. Ты ведь на машине, Сережа?
– Я да… то есть… ты хочешь, чтобы я ехал с тобой?
– А кто меня повезет в Райки? Такси, что ли? – спросила Катя капризно и с вызовом, как в старые добрые времена. – И потом, полковник Гущин тебя помнит, так что не прогонит с места происшествия взашей.
Мещерский расплатился, не доев супчик том-ям (какого черта есть тайские похлебки на ночь глядя?).
Они сели в его машину и поехали. Никаких пробок. Москва приготовила им «зеленую волну» до самой МКАД.
А дальше…
Катя достала из сумки планшетник. Где аэродром «Райки», она помнит, места там красивые, живописные. Но лучше довериться навигатору. Она задала пункт назначения, и андроид начал деловито прокладывать путь, словно в сказке сыпать хлебные крошки, заманивая их далеко-далеко, в самую чащу, самую гущу невероятных событий.
Быть может, чудовищу в алчную пасть.
Глава 7
«И часовые боялись…»
Навигатор довел их до места по подмосковным дорогам. И с Щелковского шоссе они свернули правильно, и потом не пропустили два поворота.
Вот показался синий дорожный указатель «Биокомбинат». Еще проехали километра три и свернули направо, получалось, что все время петляли.
– Раз мост у Райков поврежден, взорван, то вот так приходится, – Катя смотрела на темное шоссе. – Что-то я ничего не понимаю, речушка там, насколько я помню, узенькая, кому понадобилось мост взрывать и нападать на патрульные машины?
Навстречу по дороге им попадался транспорт, но редко, в основном все строительная техника и фуры.
И вот они снова свернули и сразу увидели впереди множество припаркованных у обочины полицейских машин и оцепление.
– Идем, сейчас все разузнаем, надо только Гущина найти.
Катя вылезла из машины и быстро зашагала в направлении оцепления.
Мещерский чуть отстал, закрывая машину. Потом огляделся. Шоссе, лес, темнота.
Ночью даже самый чахлый подмосковный лесок кажется непролазной чащей. Как и там, в Чое на подступах к Черному урочищу. Как и вокруг той военной базы в недрах горы.
Это случается только после очень долгих и лютых зим…
Плод гнева Эрлика выбирается наружу для охоты. И мы все его добыча.
Великий тубаларский шаман бьет в свой ритуальный бубен, отгоняя злых духов, но против плода гнева Эрлика он бессилен, потому что…
Потому что гнев Эрлика породил не духа, а нечто весьма реальное, материальное, исполненное голода и ярости.
И старожилы об этом знают. Там, в сельце Каракокша… уже после всего, когда их доставили с Матвеем Жадовым назад с той базы, когда они уже искали пропавшего Рюрика вместе с лесниками и участковым… так вот там однажды в местном кафе он спросил… Ну конечно, он спросил про эту законсервированную базу в горе. И оказалось, местные в курсе, более того, даже нашелся тот, кто когда-то работал там поваром на кухне.
И вот этот бывший повар, ныне бухгалтер местного лесхоза, сказал за рюмкой: в тайге все возможно. Бывало, там, у базы, выставят часовых. И вроде все ничего, а потом бац – один в обморок упал от страха. Часовые боялись стоять в лесу на посту одни. Потом уж всегда ставили по двое. Кого боялись? Может, и медведей, только… воображение-то порой с людьми шутки нехорошие шутит. Особенно в лесу. Мало ли что может привидеться ночью во тьме…
Мещерский оглянулся – подмосковный лес черной стеной. Тут рядом дачи и учебный аэродром. И тут сейчас полно полиции. Чего он в самом деле, откуда этот непонятный мандраж? Здесь стреляли, наверняка произошла криминальная разборка, как сразу и определила умница Катя.
Но Катя ошиблась.
Для обычной разборки между ОПГ было слишком много весьма необычных деталей.
И первое – отсутствие трупов.
На узком шоссе, зажатом с обеих сторон стволами деревьев, две разбитые машины, обе марки «Фольксваген» – пикап и мини-автобус, только без окон, с закрытыми бортами.
Стекла в машинах выбиты, раскуроченная обшивка, у пикапа снесено полдвигателя, водительские сиденья залиты кровью, и на асфальте шоссе, куда светят фонарями полицейские эксперты-криминалисты, тоже кровь.
– Осторожнее, тут вам нельзя находиться, отойдите в сторону, идет осмотр. Не видите, что ли, здесь автоматных гильз стреляных полно.
– Я из пресс-центра ГУВД, а это со мной мой помощник.
От короткого диалога между Катей и экспертом Мещерский пришел в себя.
А потом он увидел толстого лысого мужчину лет пятидесяти, одетого почему-то в черный спортивный костюм «адидас» с «лампасами» и кроссовки. Мещерский узнал полковника Гущина – шефа криминальной полиции. Странно было видеть его не в деловом костюме, а вот так «по-дачному».
– Федор Матвеевич, добрый вечер, – окликнула Гущина Катя.
– Ночь уже полночь, – Гущин, кажется, был им совсем не рад. – Тебя только тут не хватало. Кто информацию слил?
– Н-не скажу, – Катя покачала головой. – У вас свои источники, у меня свои. Я прямо из ресторана. Помните Сережу Мещерского, он меня сюда довез. А вас откуда выдернули?
– А я с сыном… ну, с Федькой (Катя поняла, что Гущин имеет в виду ее старого знакомого, своего незаконного сына Федора) поехал в выходной на рыбалку. Вот и поудили мы карпов!
– Да что тут случилось-то? Машины разбитые.
– Расстрелянные в упор, так скажем. И палили по ним из гранатомета, а потом из автомата. – Гущин медленно начал обходить авто.
Катя и Мещерский двигались за ним.
– Эксперты сейчас пытаются траекторию выстрелов определить. Откуда стреляли.
– Я слышала, мост через речку взорвали? И на наш патруль напали?
– Там, к счастью, никто не пострадал, машина патрульная перевернулась и загорелась, только там быстро огонь потушили, местные помогли, сотрудники аэродрома.
– Кто напал и кто взорвал мост?
– Это вопрос. Зачем взорвали – с этим легче. – Говоря все это, полковник Гущин продолжал свой медленный обход, то приседал на корточки у колес, то нагибался, то заглядывал в окровавленный салон. – Когда стрельба и взрывы послышались, в отдел полиции стали звонить, и они сразу выслали наряд. Дорога мимо аэродрома – кратчайшая. И мост. Вот под него и было заложено взрывное устройство, видимо, радиоуправляемое. Рванули, чтобы сюда полиция не доехала. Когда спохватились, пожар потушили и сюда в объезд добрались, вот такую картину уже увидели – расстрелянные машины и отсутствие тел. И еще кое-что…
– Что?
– Так, нам тут нужно больше света, – скомандовал Гущин. – Разверните машины фарами, светите. Вот этот участок.
Полицейские машины подогнали ближе, включили фары.
Черная стена леса словно вплотную приблизилась. И на фоне этой черноты Мещерский, Катя, эксперты и полковник Гущин увидели какой-то предмет.
Ящик.
Контейнер – так показалось Мещерскому. И весьма внушительных размеров.
– Следы волочения по земле, множественные, и следы крови, – доложил один из экспертов. – Тела погибших перемещали. Вот след, и тут тоже, и вот еще. А дальше как отрезало.
В свете фар Мещерский увидел примятую траву на обочине и полосы на асфальте.
И все обрывалось.
Контейнер… ящик, Мещерский хотел было подойти.
– Стой на месте, – шепнула Катя.
Гущин и эксперты подошли к контейнеру.
– Необычное повреждение крышки. – Эксперт наклонился. – Материал – металл, очень прочный сплав, и тут какое-то вещество, пятна, я возьму на анализ. Но как странно вскрыто… не снаружи, а изнутри.
Мещерский не мог больше ждать и подошел.
Металлический контейнер. На крышке почти во всю длину металл словно лопнул, местами загнулся.
– А это что? – Мещерский присел рядом с контейнером и указал Кате на панель с цифрами сбоку.
– Я не знаю, чудной какой-то ящик. Федор Матвеевич, а что это, по-вашему?
– Это кодовый электронный замок, как в сейфе, – вместо Гущина ответил эксперт.
Он осмотрел замок, попытался набрать комбинацию, там что-то пискнуло, моргнуло.
– Поврежден или открыт. – Эксперт взялся за край крышки контейнера и с усилием потянул на себя.
Крышка подалась.
– Замок сломан, тут все открыто. Но повреждения на крышке такие, словно… что-то разорвало ее изнутри.
– Что разорвало? – спросил Гущин.
– А вы посмотрите сами. Разрыв. Как будто что-то выбралось из этого ящика наружу.
– Меня сейчас интересует только одно – куда делись тела? – сказал Гущин. – Две машины, значит, уже должно быть двое, два шофера.
– Множественные следы крови, возьмем на анализ образцы, кажется, тут было не двое, а больше людей.
– Больше? Ты слышала, эксперт сказал – тут больше было народу, – шепнул Мещерский Кате. – Так где же они? Что, мертвецы сами встали и ушли, что ли?
– Сережа, помолчи, пожалуйста.
– Я и так молчу. Ты меня сюда выдернула. Теперь и спросить уж ничего нельзя?
– Шшшшшш! Федор Матвеевич думает, – Катя смотрела на Гущина. – Технику расстреляли и оставили, а тела куда-то дели. Увезли, что ли? Получается, что увезли.
– Какие еще следы обнаружены? – словно в ответ ей спросил Гущин. – Следы ног, протекторы?
– Темно, утром будем осмотр продолжать. Пока по осмотру прилегающей территории выявлены лишь следы строительной техники, но тут коттеджный поселок строят за железной дорогой, и на аэродром технику тоже гоняли, там ремонт полосы идет, – это доложил уже кто-то из местных оперативников.
Мещерского неодолимо влек к себе вскрытый контейнер. Он снова обошел его, наблюдая, как эксперты обрабатывают поверхность и берут образцы на анализ.
Ящик был прямоугольной формы, примерно два с половиной метра в длину и полтора в ширину. Темный металл. Одновременно смахивает и на грузовой перевозочный контейнер, и на…
– Похож на саркофаг, – сказал Мещерский, обернувшись. – Ну, как в музее погребальные саркофаги. И тут вот на крышке я вижу… как раз на месте разрыва то ли часть буквы… нет, вроде как цифры. То ли единица… нет, две семерки.
Пятно света от фонаря эксперта уперлось в место разрыва металла, куда показывал Мещерский…
Глава 8
У разбитой переправы
Эксперты-криминалисты и половина следственно-оперативной группы остались работать на месте происшествия на шоссе. А полковник Гущин решил ехать на осмотр взорванного моста.
Катя, естественно, от него не отставала, Мещерский боялся отстать в этой ночной непонятной суете от Кати.
Странный контейнер по-прежнему неодолимо влек его к себе. Но там плотно работали эксперты, брали пробы, делали соскобы, обрабатывали реагентами кровавые пятна на асфальте.
– Федор Матвеевич, я на машине, я, то есть мы вас подвезем до моста, – сказала Катя Гущину. – Получается, что теперь отсюда туда снова в объезд?
– Выходит, что так. Речушка – воробью утопиться, но берег крутой, ни один внедорожник не преодолеет. – Гущин в темноте попыхивал сигаретой, красный огонек освещал его мясистое лицо. – Куда ехали эти машины? Откуда? Из Москвы? Свернули с федеральной трассы? Куда эта дорога ведет?
– Сейчас посмотрим на навигаторе, – Катя кивнула Мещерскому по-хозяйски: открывай машину.
И по-хозяйски начала шуровать в салоне, включила навигатор.
– В поселок, Федор Матвеевич.
– На дачи? – Гущин, усаживаясь сзади, хмыкнул. – А дальше? Я этот район плохо знаю. Тут тихо, преступления… ну настоящие, убийства, разбои и не припомню чтобы совершались здесь. Красивое место, но тут ни домов отдыха раньше не было, ни турбаз, ни детских лагерей. Да и сейчас отелей загородных нет. Не строили здесь. Интересно, почему?
– Я тут с подружкой как-то отдыхала, здесь ведь учебный аэродром, – сказала Катя. – Анфиса фотограф, она там снимала парашютистов – классно было.
– Аэродром тут точно есть, «Райки»… а дорога, что у нас там после дачного поселка?
– Как раз «Райки», аэродром. Вот мост обозначен, – Катя смотрела в навигатор. – А дальше уже снова поворот на Щелковское шоссе, и там много вариантов, можно, например, на Фрязино повернуть.
– Ладно, едем теперь к мосту в объезд, чтобы на той стороне оказаться.
Гущин дал это туманное указание Мещерскому, и тот послушно включил зажигание.
Ехали по темным подмосковным дорогам. Мещерский смотрел на часы – третий час ночи. А приключениям нет конца.
– Кто расстрелял машины на дороге? – спросил он, потому что молчать просто больше не мог. Не любопытство, какое-то иное, гораздо более сильное чувство распирало его.
– Понятия не имею, молодой человек, – ответил Гущин. – Кто, зачем, почему, куда трупы подевались и что вообще там произошло, с какой целью весь этот кровавый фейерверк организовали. Но самое скверное это то, что сейчас по данному факту мы даже не можем возбудить уголовное дело. Трупов нет. Возбуждать дело о порче имущества? А кому машины принадлежат?
– Ну это вы установите по номерным знакам, – сказала Катя. – Это же элементарно!
– Я сомневаюсь. Обратила внимание, что это за номерные знаки?
– Нет, я в этом ничего не понимаю.
– Лет десять как такие номерные знаки уже не используются, – сказал Гущин. – И на той, и на другой машине. А машины совсем новые, между прочим.
– А как же они ехали с такими номерами? – спросил Мещерский. – Как ГИБДД их не остановила?
– А вот это тоже вопрос на засыпку. Либо гаишники совсем уж олухи слепые, либо…
– Либо что?
– Вон он, мост разбитый. Останови-ка тут, парень, пройдемся.
Впереди – снова полицейское оцепление и множество машин ГИБДД. «Форд» ППС Катя увидела за ними – обгорелый перевертыш. К нему и подошли в первую очередь.
– Водитель и напарник-патрульный оба уже в больнице, к счастью живы, отделались переломами, – рапортовал Гущину начальник местного ОВД. – К нам на пульт в отдел лавина звонков с дач хлынула и из поселка – мол, канонада в лесу, стреляют. Мы сразу послали туда три дежурные машины. С аэродрома тоже звонили – и там услышали взрывы и выстрелы. А дорога вот эта мимо аэродрома. Когда первая наша машина подъехала к мосту, прогремел взрыв. Взрывной волной ее отбросило, перевернуло, и она загорелась. Пожар тушили общими усилиями – наши, из ППС, и с аэродрома мужики прибежали.
– Аэродром ведь вроде закрыт, ремонт там. – Гущин осматривал перевернутый обгорелый «Форд». Потом пошел к мосту, точнее, к остаткам моста.
– Так точно, ремонт. Но там охрана, наверное, на ночь осталась.
– Наверное? Вы сотрудников аэродрома допросили?
– Никак нет, не успели пока.
– Немедленно туда посылайте оперативников, и чтобы никто оттуда домой не слинял из очевидцев.
– Ночь уже, может, завтра…
– Это час назад надо было сделать. Мы уголовное дело возбуждать будем пока лишь по факту нападения на сотрудников ППС, у нас каждое показание свидетеля сейчас на счету.
Катя слушала весь этот спор, а сама с любопытством заглядывала вниз – речушка и правда чахлая, но берега обрывистые. Внизу – рухнувшие бетонные сваи, битый асфальт. Там вовсю работают эксперты и криминалисты-взрывотехники.
Фонари мигают, но тут достаточно света – здешняя дорога освещена хорошо. Правда, один из фонарей у самого моста погнут взрывной волной и похож на огромный рыболовный крючок.
– Бред какой-то, – сказал Мещерский. – Чтобы мост взорвали под Москвой, в дачном месте. Террористы, что ли?
И словно в ответ на его вопрос произошло сразу два события.
– Товарищ полковник, использовано радиоуправляемое взрывное устройство, – доложил снизу мощным басом Гущину эксперт-взрывотехник. – Заложили профессионально под сваи.
– Понял, нам надо тип устройства определить. И место, откуда его в действие привели.
Тут Гущину позвонили.
– Кто приехал? – спросил он в мобильный. – ФСБ? Они уже на месте и своих экспертов привезли? А что мы можем? Пусть работают, если считают нужным. Я сейчас занят, позже с ними пообщаюсь. А о подследственности речь будем завтра вести в прокуратуре. Пока это наша подведомственная территория. У нас тут наши сотрудники пострадали в автокатастрофе, так что мы будем расследовать нападение на патруль ППС.
Он дал отбой. Пыхтя, спустился по крутому глинистому склону вниз к остаткам моста и взрывотехникам.
Катя наблюдала, как он осторожно бродит по берегу речушки среди бетонных свай.
– Может, ты и прав, – сказала она Мещерскому. – Может, террористы. Не зря же фээсбэшники нагрянули.
– Тогда тебе об этом писать репортаж не разрешат. – Мещерский глянул на небо – черный ночной полог усеян звездами. Крупные, летние звезды над кронами сосен и елей.
– Странный какой ящик там, – сказала Катя. – Это ведь его перевозили на тех машинах, то есть на одной, той, что закрытая, а вторая с людьми шла, которые должны были грузить. Ящик пустой, но ты пробовал его поднять?
– Нет, я крышку осмотрел, дыру и эти цифры, то, что от них осталось.
– А я пробовала. Поднять его даже пустой невозможно ни в одиночку, ни вдвоем.
– Сейчас специальные погрузочные устройства имеются – автокары, лебедки автоматические.
– Где? – спросила Катя.
– Ну, там должны быть, откуда ящик привезли, и там, куда везли.
– А куда его везли? – спросила Катя.
Читать бесплатно другие книги:
