Костяной лабиринт Роллинс Джеймс

Слова благодарности

Столько людей оставили свой след в этой книге! Я благодарен им за их помощь, критику и поддержку. В первую очередь хочу поблагодарить своих первых читателей, первых редакторов и своих лучших друзей Салли Анну Барнс, Криса Кроу, Ли Гаррета, Джей О’Рива, Денни Грейсона, Леонарда Литтла, Скотта Смита, Джуди Прей, Кэролайн Уильямс, Кристиана Райли, Тода Тодда, Криса Смита и Эми Роджерс. И, как всегда, особая благодарность Стиву Прею за замечательные карты… и Черей Маккартер за все те классные штучки, которые постоянно приходят на мою электронную почту! Спасибо Дэвиду Силвиану за то, что он выполнял всё и вся, о чем его просили, способствуя тому, чтобы в цифровом мире я постоянно продвигался вперед! Спасибо всем в издательстве «Харпер-Коллинс» за то, что всегда поддерживаете меня, и в первую очередь Майклу Моррисону, Лайет Стелик, Даниэлле Бартлет, Кейтлин Кеннеди, Джошу Марвеллу, Линн Грейди, Ричарду Акуану, Тому Эгнеру, Шону Никольсу и Анне Марии Аллесси. И, наконец, особая признательность тем, кто оказал неоценимое содействие на всех стадиях работы: моему редактору Лиссе Кейш и ее коллеге Ребекке Лукаш, моим агентам Рассу Галену и Дэнни Барору (а также его дочери Хизер Барор). И, как всегда, я должен подчеркнуть, что все до последней ошибки, связанной с фактами и деталями, каковых, хочется надеяться, не слишком много, – это всецело мои промахи.

Замечания исторического характера

Важную роль в этой книге играют два реальных исторических лица: два священника, один из которых жил за несколько столетий до другого, однако судьбы их оказались связаны.

В XVII веке отца Атанасия Кирхера называли Леонардо да Винчи ордена иезуитов. Подобно великому флорентийцу, этот священник преуспел во многих областях науки и техники. Он изучал медицину, геологию и египтологию, а также мастерил сложные автоматы, в том числе магнитные часы (действующий макет которых можно увидеть в Зеленой библиотеке Стэнфордского университета). Влияние этого человека эпохи Возрождения ощущалось на протяжении многих столетий. С его работами были знакомы Декарт и Ньютон, Жюль Верн и Эдгар По.

Не менее интересна жизнь и другого священника.

Отец Карлос Креспи родился несколько столетий спустя, в 1891 году. Вдохновленный работами Кирхера, Креспи сам стал разносторонне образованным человеком. Он увлекался ботаникой, антропологией, историей и музыкой. Креспи основал миссию в маленьком городке в Эквадоре, где проработал пятьдесят лет. Именно там к нему в руки попала большая коллекция древних золотых предметов, привезенная индейцем из племени шуар, живущим в тех местах. По слухам, эти сокровища находились в системе пещер, раскинувшихся под Южной Америкой, в которой якобы хранится утерянная библиотека древних металлических пластин и хрустальных книг. Золотые предметы были покрыты странными изображениями и непонятными иероглифами.

Рис.0 Костяной лабиринт

Одни археологи считали эти предметы подделкой, другие же поверили в рассказ священника об их происхождении. Так или иначе, но в 1962 году вспыхнувший по неизвестным причинам пожар уничтожил музей, в котором хранилось большинство этих предметов, а все, что осталось, поместили в государственное хранилище Эквадора, и доступ туда в наше время закрыт.

Так что же в истории отца Креспи правда, а что – чистой воды вымысел? Этого никто не знает. И тем не менее никто не ставит под сомнение, что честный монах верил в то, что говорил, как и в то, что огромный тайник действительно существовал.

Больше того, в 1976 году группа британских военных и ученых предприняла попытку разыскать эту утерянную подземную библиотеку, но в конце концов попала в другую систему пещер. Как это ни странно, экспедицию возглавлял американец – причем не кто иной, как Нил Армстронг, человек, первым ступивший на поверхность Луны.

Что двигало этим нелюдимым американским героем, редко дававшим интервью? Ответ связан с еще большей тайной, угрожающей самим основам нашего места в этом мире.

Замечания научного характера

Фундаментальную загадку нашего происхождения – имеется в виду то, что делает нас людьми, – можно выразить одним-единственным вопросом: почему мы такие умные?

Эволюция человеческого разума до сих пор ставит в тупик ученых и философов. Да, можно проследить увеличение размеров больших полушарий головного мозга от первых гоминидов до появления вида «человек разумный» приблизительно двести тысяч лет назад. Но остается неизвестным, почему пятьдесят тысяч лет назад у нашего вида совершенно неожиданно стремительно вырос интеллект.

Антропологи называют этот исторический момент «большим скачком вперед». Ископаемые останки свидетельствуют о внезапном взрывном развитии искусства и музыки и даже о совершенствовании оружия. С точки зрения анатомии, размер головного мозга человека изменился незначительно, чем никак нельзя объяснить такой скачок. Однако, несомненно, произошло что-то фундаментальное, что вызвало столь стремительный рост разума и сознания. Гипотез, объясняющих это, предостаточно: от изменения климата до генетических мутаций и даже изменения образа питания.

Еще больше удручает тот факт, что на протяжении последних десяти тысяч лет наш головной мозг уменьшается в размерах – к сегодняшнему дню он сжался на добрых пятнадцать процентов. Что означает эта новая перемена? Какое будущее она нам несет? Ответ лежит в разгадке тайны «большого скачка вперед». Но в науке до сих пор нет никаких гипотез, убедительно объясняющих эту поворотную точку в истории человечества.

Пока что нет.

А откровения, которые можно найти на страницах этой книги, поднимают еще более тревожный вопрос: стоим ли мы на пороге второго «большого скачка вперед»? Или же мы обречены снова откатиться назад?

Разум появился в результате эволюции, причем нельзя утверждать, что это было благом.

Айзек Азимов

Разум измеряется способностью изменяться.

Альберт Эйнштейн
Осень 38 000 года до н. э.
Южные Альпы

– Беги, малышка!

Лес позади был озарен заревом пожаров. Вот уже целый день огонь гнал К’рука и его дочь Онку все выше в заснеженные горы. Однако больше всего К’рук боялся не удушливого дыма и не обжигающего жара. Оглянувшись, он всмотрелся вдаль, стараясь хоть мельком увидеть охотников – тех, кто запалил лес, преследуя двух беглецов. Однако врагов не было видно.

И все же вдалеке слышался вой волков – огромных хищников, повинующихся воле этих охотников. Судя по звукам, теперь стая была ближе, в соседней долине.

Беглец тревожно взглянул на солнце, склонившееся к самому горизонту. Оранжевое сияние в небе напоминало о тепле, которое ждало в той стороне, о родных пещерах, спрятанных под зелеными горами и черными скалами, где вода еще текла, не став твердой, где в лесах у подножия гор в изобилии бродили олени и зубры…

К’рук явственно представил себе яркое пламя костров, жарящиеся куски мяса, с шипением роняющие в огонь капли жира, и людей племени, собравшихся вместе перед тем, как устраиваться на ночлег. Он тосковал по прежней жизни, но понимал, что отныне эта дорога закрыта для него – и в особенности для его дочери.

Внимание беглеца привлек полный боли, пронзительный крик, раздавшийся впереди. Онка поскользнулась на замшелом валуне и упала. Вообще-то девочка уверенно передвигалась по горам, однако теперь отец и дочь вынуждены были непрерывно идти на протяжении вот уже трех дней.

Встревожившись, отец помог девочке подняться на ноги. Наполненное страхом юное лицо Онки блестело от пота. К’рук потрепал дочь по щеке. В изящных чертах ее лица он видел ее мать, целительницу племени, умершую вскоре после рождения дочери. К’рук провел пальцами по огненно-рыжим волосам Онки.

«Она так похожа на свою мать…»

Однако в лице дочери он видел и другое – то, что заклеймило девочку как чужачку. Нос у Онки был тоньше, чем у кого-либо из племени, даже с учетом того, что девочка видела в своей жизни всего девять зим. Лоб у нее был более прямой и не такой массивный, как у других. К’рук заглянул в ее голубые глаза, ясные, словно летнее небо. Все это говорило о том, что в жилах Онки течет смешанная кровь: кровь племени К’рука и кровь тех людей, которые недавно пришли с юга, обладающих более хрупкими конечностями и быстрыми языками.

Такие особенные дети считались знамением, свидетельством того, что два народа, древний и молодой, могут жить вместе в мире, пусть даже и не в одних и тех же пещерах. По крайней мере, они смогут делить охотничьи угодья. По мере того как два племени сближались, рождалось все больше и больше таких детей, как Онка. К ним относились с благоговейным почтением. Они смотрели на мир другими глазами и, вырастая, становились великими шаманами, целителями, охотниками…

Но вот два дня назад из соседней долины вернулся воин племени К’рука. Смертельно раненный, он все же собрал остатки сил и предупредил о могущественных врагах, подобно саранче расползающихся по окрестным лесам. Это таинственное многочисленное племя охотилось на таких необычных детей, как Онка, а с теми, кто осмеливался ослушаться, чужаки безжалостно расправлялись.

Услышав об этом, К’рук понял, что не может подвергать опасности свое племя. Но в то же время он не мог допустить, чтобы у него отняли девочку. Поэтому они с дочерью бежали – но, судя по всему, кто-то предупредил врагов об их бегстве.

Предупредил об Онке.

«Я ни за что на свете не отдам тебя!»

Взяв девочку за руку, К’рук ускорил шаг, однако прошло совсем немного времени, и Онка уже не столько шла, сколько с трудом ковыляла, то и дело спотыкаясь и сильно хромая на подвернутую ногу. Тогда отец взял девочку на руки. Они поднялись на гребень и стали спускаться по лесистому склону. По дну ущелья протекал ручей. Там можно будет утолить жажду.

– Там мы сможем отдохнуть, – сказал К’рук, указывая вниз. – Но только очень недолго…

Совсем близко слева хрустнула ветка. Опустив девочку на землю, беглец настороженно присел, выставив перед собой копье с каменным наконечником. Из-за сухого дерева показалась стройная фигура, одетая и обутая в оленьи шкуры. Посмотрев незнакомцу в лицо, К’рук без слов понял, что в жилах у того, как и у Онки, течет смешанная кровь. Однако, судя по одежде и густым волосам, перевязанным кожаным шнурком, незнакомец был не из племени К’рука, а принадлежал к тому народу, который недавно появился в здешних горах.

Позади снова раздался волчий вой, и на этот раз он был еще ближе.

Закутанный в шкуры человек прислушался, а затем поднял руку и сделал какой-то знак. Он произнес какие-то слова, но К’рук их не понял. Тогда незнакомец просто махнул рукой, указывая на ручей, и стал спускаться по заросшему склону.

Какое-то мгновение К’рук колебался, не зная, идти ли им следом, но, услышав снова вой принадлежащих врагу волков, решительно двинулся за незнакомцем. Чтобы не отставать от проворного молодого воина, быстро пробирающегося сквозь заросли, ему снова пришлось взять Онку на руки. Спустившись к ручью, К’рук увидел, что там их дожидалась группа человек в десять-двенадцать, среди которых были и дети возрастом еще младше Онки, и сгорбленные старики. Судя по одежде и украшениям, эти люди принадлежали к разным племенам.

И тем не менее у них было нечто общее.

У всех в жилах текла смешанная кровь.

Незнакомец, который привел К’рука и его дочь, шагнул к Онке и опустился перед ней на колено. Он провел пальцем по ее лбу и дальше по скуле, показывая, что видит в девочке свою соплеменницу.

В свою очередь, дочь К’рука подняла руку и прикоснулась к знаку у незнакомца на лбу – россыпи крошечных шрамов, образующих странную остроугольную фигуру.

Онка провела кончиком пальца по этим неровностям на коже, словно читая в них какой-то скрытый смысл. Воин улыбнулся, показывая, что понимает ее чувства.

Выпрямившись, он положил руку себе на грудь и сказал:

– Терон.

К’рук понял, что это его имя, но потом незнакомец быстро произнес что-то непонятное, подзывая жестом одного из стариков, тяжело опирающегося на толстую сучковатую палку.

Подойдя, старик заговорил на языке племени К’рука:

– Терон говорит, девочка может остаться у нас. Мы направляемся к высокому перевалу, который ему известен. Этот перевал еще свободен от снега, но так будет всего несколько дней. Если нам удастся дойти до него раньше наших врагов, мы оторвемся от преследователей.

– До тех пор, пока снег снова не растает, – встревоженно уточнил К’рук.

– Это случится еще через много лун. К тому времени мы уже бесследно исчезнем, и наш след давно остынет.

Вдалеке снова послышался волчий вой, напомнивший о том, что в настоящий момент след еще далеко не остыл.

Старик также прекрасно это понимал.

– Нам нужно уходить как можно быстрее, пока волки нас не настигли, – сказал он встревоженно.

– И вы возьмете мою дочь? – К’рук подтолкнул девочку к Терону.

Тот крепко стиснул ему плечо.

– Мы ей рады, – заверил К’рука старик. – Мы будем ее оберегать. Но на долгом и опасном пути нам пригодятся твоя сильная спина и твое острое копье.

Отступив в сторону, К’рук крепче сжал древко своего оружия.

– Враги приближаются слишком быстро. Я использую свой последний вздох, чтобы задержать их и дать вам возможность дойти до перевала.

Он посмотрел Онке в глаза, уже наполнившиеся слезами.

– Отец… – всхлипнула она.

– Отныне это твое племя, Онка. – Говоря эти слова, К’рук почувствовал, как у него стиснуло грудь. – Эти люди отведут тебя в далекие края, где ты будешь в безопасности, где ты вырастешь и станешь сильной женщиной, какой и должна стать.

Вырвавшись из рук Терона, Онка запрыгнула на отца, обвив тонкими руками его шею.

Задыхаясь от горя и от крепких объятий дочери, К’рук оторвал ее от себя и передал Терону, подхватившему ее сзади. Наклонившись к дочери, прикоснулся своим лбом к ее лбу, прощаясь с нею и сознавая, что больше никогда ее не увидит.

Выпрямившись, он развернулся и решительным шагом двинулся прочь от ручья, вверх по склону, навстречу волчьему вою – но слышал он не вой, а звучащее позади жалобное всхлипывание Онки.

«Пусть у тебя все будет хорошо, дочь моя!»

К’рук ускорил шаг, собираясь во что бы то ни стало спасти Онку. Взобравшись на гребень, он поспешил навстречу вою свирепых хищников, ведущих за собой преследователей. Волки уже пересекли соседнюю долину, и их голоса звучали все громче.

Рис.1 Костяной лабиринт

Мужчина перешел на бег, двигаясь большими прыжками.

До следующего гребня он добрался, когда солнце уже скрылось за горизонтом, накрыв долину внизу глубокой тенью. Замедлив шаг, К’рук начал спускаться вниз по склону, двигаясь предельно осторожно, поскольку волки теперь умолкли. Низко пригнувшись, он скользил из тени в тень, держась по ветру от стаи, тщательно выбирая, куда сделать следующий шаг, чтобы под ногою не хрустнула ветка.

Наконец К’рук смог различить впереди дно ущелья, по которому двигались черные тени. Волки. Один из хищников вышел на открытое место, и мужчина увидел, что это совсем не волк. У зверя была спутанная густая шерсть, здоровенная морда, исполосованная шрамами, и оскаленная пасть, обнажающая длинные желтоватые клыки.

Не обращая внимания на подскочившее к самому горлу сердце, К’рук оставался на месте, поджидая хозяев этих чудовищ.

В конце концов среди деревьев показались высокие силуэты. Самый рослый из них вышел на опушку, впервые позволяя К’руку увидеть истинное лицо врага.

При виде него беглец похолодел от ужаса.

«Нет, этого не может быть…»

Тем не менее он крепче стиснул копье, в последний раз оглянувшись назад.

«Беги, Онка! Беги и не останавливайся!»

Весна 1669 года
Рим, Папская область

Николас Стено провел молодого посланника в недра музея Ватиканского колледжа. Незнакомец кутался в плащ, а его сапоги были покрыты грязью, что говорило как о неотложности, так и о секретности его миссии.

Посланник прибыл с севера, от Леопольда I, императора Священной Римской империи. Доставленный им пакет был адресован ближайшему другу Николаса, отцу Атанасию Кирхеру, куратору музея.

Разинув рот от изумления, посланник разглядывал собранные здесь диковинки природы, египетские обелиски и всевозможные чудесные механизмы, которые тикали и жужжали. Все это венчали взметнувшиеся ввысь купола, украшенные астрономическими картами. Взгляд молодого немца остановился на янтарной глыбе, подсвеченной сзади пламенем свечи, внутри которой находилось прекрасно сохранившееся тело ящерицы.

– Не задерживайся, – предупредил его Стено, и тот двинулся дальше.

Николасу были знакомы здесь все уголки и все переплетенные фолианты – в основном это была работа главы музея. По поручению своего покровителя, великого герцога Тосканского, он провел здесь почти целый год, изучая хранилище музея, чтобы затем составить свою собственную кунсткамеру в герцогском дворце во Флоренции.

Наконец двое мужчин остановились перед массивной дубовой дверью, и Стено постучал по ней кулаком.

– Входите, – послышался голос из-за двери.

Распахнув ее, Николас провел посланника в маленький кабинет, освещенный умирающими углями в камине.

– Прошу прощения за то, что потревожил вас, преподобный отец, – обратился он к сидевшему в комнате человеку.

Посланник-немец тотчас же преклонил колено перед широким письменным столом и почтительно склонил голову.

Человек, устроившийся за столом в окружении гор книг, тяжело вздохнул. В руке он держал гусиное перо, конец которого застыл над большим листом пергамента.

– Ты пришел, чтобы снова порыться в моем собрании, дорогой Николас? – спросил он Стено. – Должен тебя предупредить, что я предусмотрительно пронумеровал все стоящие на полках книги.

Николас виновато улыбнулся:

– Обещаю, что верну «Mundus Subterraneus»[1], как только докажу несостоятельность всех ваших утверждений, приведенных в этой книге.

– Вот как? Я слышал, ты уже добавляешь последние штрихи к своей собственной работе, посвященной загадкам подземных камней и кристаллов, – отозвался хозяин комнаты.

Стено почтительно поклонился, признавая справедливость этих слов.

– Совершенно верно. Но прежде чем представить ее, я скромно прошу, чтобы вы подвергли ее такому же безжалостному разбору.

За прошедший год Николас и отец Атанасий Кирхер провели много долгих вечеров, обсуждая всевозможные вопросы науки, теологии и философии. Несмотря на то что Кирхер был на тридцать семь лет старше Стено и тот относился к нему с огромным уважением, священник был рад, когда ему бросали вызов. Больше того, при первом же знакомстве у них с Николасом разгорелся бурный спор по поводу одной его работы, опубликованной два года назад, в которой Стено утверждал, что так называемые каменные языки, или глоссопетры – вкрапления, встречающиеся в горных породах, – в действительности представляют собой зубы древних акул. Отец Кирхер также питал интерес к костям и другим древним останкам, замурованным в толще наслоившихся пород. Они с Николасом долго и горячо спорили о происхождении подобных загадок. И вот так, в горниле научного поиска, двое ученых прониклись уважением друг к другу, стали единомышленниками и, что самое главное, друзьями.

Отец Атанасий перевел взгляд на посланника, по-прежнему коленопреклоненного перед заваленным книгами столом.

– А кто твой спутник?

– Он прибыл с пакетом от Леопольда Первого. Сдается мне, император наконец вспомнил о своем образовании, полученном у иезуитов, и прислал вам что-то важное. Леопольд обратился к великому герцогу, и тот приказал мне доставить этого человека к вам без промедления, в обстановке строжайшей секретности.

Кирхер отложил перо.

– Любопытно…

Обоим ученым было хорошо известно, что нынешний император питал интерес к естественным наукам, привитый ему наставниками-иезуитами, которые обучали его в детстве. Леопольд собирался посвятить себя Церкви – однако смерть его старшего брата от чумы возвела благочестивого ученого на холодный северный трон.

– Довольно этих глупых церемоний, мой юный друг! – махнул посланнику отец Кирхер. – Встань и передай то, ради чего ты совершил столь долгий путь.

Поднявшись с колен, его гость откинул капюшон, открывая лицо – он оказался юношей лет двадцати, не больше, – достал из холщовой сумки толстый конверт, скрепленный печатью императора, и, шагнув вперед, положил его на стол, после чего тотчас же отступил назад.

Атанасий оглянулся на Николаса, но тот лишь молча пожал плечами, также пребывая в полном неведении.

Взяв нож, Кирхер срезал печать и вскрыл конверт. Из него выкатился маленький предмет. Это была кость, заключенная в прозрачный кристалл, похожий на кусок льда. Нахмурившись, священник достал из конверта пергамент и развернул его. Даже с расстояния в несколько шагов Стено разглядел, что это подробная карта Восточной Европы. Какое-то мгновение отец Кирхер внимательно изучал ее.

– Я не понимаю смысл всего этого, – сказал он наконец. – Карта и этот обломок старой кости… К ним не приложено никакого письма с разъяснениями.

И тогда посланник наконец подал голос. По-итальянски он говорил с сильным акцентом:

– Император назначил меня доставить вам вторую половину послания. А первую – его слова – я поклялся заучить наизусть и открыть их только вам, преподобный отец.

– И что же это за слова? – приподнял брови священник.

– Императору известно, что вы интересуетесь далеким прошлым, тайнами, погребенными в недрах земли, и он просит вашей помощи в изучении того, что было найдено на месте, обозначенном на карте.

– Что же там нашли? – спросил Николас. – Еще кости, такие же, как эта?

Подойдя ближе, он осмотрел окаменевший кусок с вкраплениями белой породы. Не вызывало сомнений, что лежащий на столе предмет был очень древним.

– Кости и многое другое, – подтвердил посланник.

– И кому принадлежат эти кости? – спросил Кирхер. – Чья это могила?

Его молодой гость ответил дрогнувшим голосом. А затем, прежде чем Стено и Кирхер успели вымолвить хоть слово, выхватил кинжал и одним быстрым движением перерезал себе горло от уха до уха. Хлынула кровь. Хрипя и кашляя, посланник рухнул на колени, а затем растянулся на полу.

Николас поспешил на помощь юноше, проклиная жестокую судьбу. Похоже, последние слова посланника предназначались только отцу Кирхеру и ему, и, доставленные по назначению, они больше никогда не должны были прозвучать.

Обойдя письменный стол, отец Атанасий опустился на корточки и взял руку юноши, однако заданный им после этого вопрос предназначался Николасу:

– Неужели это правда?

Стено сглотнул комок в горле, потрясенный последними словами, слетевшими с окровавленных губ лежащего перед ним посланника.

«Эти кости… они принадлежат Адаму и Еве…»

Часть первая

Кровь и тени

Глава 1

29 апреля, 10 часов 32 минуты по восточноевропейскому летнему времени
Округ Карловач, Хорватия

«Напрасно мы пришли сюда…»

Суеверный страх остановил Роланда Новака. Прикрыв козырьком ладони глаза от утреннего солнца, он поднял взгляд на возвышающиеся впереди остроконечные горные пики. Вдалеке сгущались черные грозовые тучи.

Согласно хорватским преданиям – Роланд слышал их в детстве, – ночью в грозу на вершине горы Клек собираются ведьмы и феи и их крики слышны до самого городка Огулин. С этой горой были связаны легенды о несчастных людях, случайно забредших сюда, – всех их постигла страшная участь.

На протяжении столетий эти предания помогали горе оставаться нетронутой. Однако в последние десятилетия все изменилось: отвесные каменные стены стали привлекать скалолазов – в большом количестве. Хотя Новак и его спутники в это утро дерзнули покорить северный склон горы не ради спортивной славы.

– Осталось еще совсем немного, – заверил товарищей Алекс Райтсон. – Нам лучше добраться до места и вернуться обратно до того, как начнется гроза.

Геолог-англичанин, возглавлявший группу из четырех человек, на вид был таким же крепким, как и окрестные горы, при том что ему было уже под семьдесят. Несмотря на утреннюю прохладу, он был в шортах цвета хаки, открывающих сильные, жилистые ноги. Его белоснежная грива, более густая, чем редеющие волосы Роланда, была спрятана под альпинистской каской.

– Он утверждает это уже в третий раз, – шепнула Новаку Лена Крэндолл. После продолжающегося уже больше часа подъема в гору ее лицо блестело от тонкой пленки пота, однако она еще даже не запыхалась. Впрочем, ей было всего лет двадцать с небольшим, и судя по изрядно стоптанным туристическим ботинкам у нее на ногах, эта девушка сама частенько совершала пешие походы.

Лена подняа взгляд на небо, изучая надвигающиеся стеной черные тучи.

– К счастью, мне удалось выбраться сюда на день раньше, – заметила она. – Как только начнется ливень, эти горы бог знает на какое время превратятся в непроходимое болото.

Признавая справедливость ее предупреждения, группа ускорила шаг, продвигаясь вперед по узкой тропе. Крэндолл расстегнула молнию теплой куртки и поправила на плечах старый рюкзак с эмблемой Университета Эмори – учебного заведения в Атланте, в штате Джорджия, которое она окончила. Роланд не знал об этой американке практически ничего, кроме того, что она генетик, стажирующаяся в Институте эволюционной антропологии Макса Планка в Лейпциге. Подобно Новаку, Лена также пребывала в полном неведении насчет того, почему их внезапно вызвали сюда английский геолог и его напарник, палеонтолог-француз.

По пути вверх доктор Дейн Арно что-то объяснял шепотом Райтсону. Роланд не мог разобрать его слов, тем более что палеонтолог говорил с сильным французским акцентом, однако, судя по его возбужденному тону, он явно был чем-то недоволен. До сих пор ни Алекс, ни Дейн не говорили своим спутникам о конечной цели их пути и о том, что их там ждет.

Новак с трудом сохранял выдержку. Вырос он в Загребе, столице Хорватии, но ему были хорошо знакомы предания, связанные с этой вершиной Динарского нагорья. Внешне гора напоминала лежащего на спине великана. Согласно легендам, это было тело великана Клека, вступившего в схватку с богом Волосом и в наказание за эту дерзость превращенного в камень. Однако прежде чем окаменеть, великан дал клятву, что однажды вырвется из каменного сна и отомстит всему миру.

Роланд ощутил укол суеверного страха.

В последнее время каменный великан начал ворчать и ворочаться.

В здешних местах часто случались подземные толчки, и это обстоятельство, по-видимому, и породило легенды о дремлющем великане. Но в прошлом месяце разразилось мощное землетрясение силой 5,2 балла по шкале Рихтера, и появилась трещина в стенах колокольни средневековой церкви в расположенном неподалеку городке Огулин.

Роланд подозревал, что это землетрясение было как-то связано с тем, что обнаружили геолог и палеонтолог. Его подозрения укрепились, когда их маленький отряд обогнул скалистый отрог горы и углубился в густой сосновый лес. Впереди показалась огромная каменная глыба, которая оторвалась от скалы и упала на лес, повалив вековые сосны и оставив в земле вмятину, похожую на отпечаток ноги самого могучего Клека.

Идя по тропе, петляющей среди россыпи здоровенных камней и расколотых стволов деревьев, Райтсон наконец нарушил молчание:

– После недавнего землетрясения один орнитолог случайно наткнулся на эту область разрушений. Путешествуя рано утром, он увидел пар, поднимающийся между валунами, и это позволило ему предположить, что под землей скрывается система пещер.

– И вы полагаете, что недавнее землетрясение открыло туда доступ? – спросила Лена.

– Совершенно верно, – махнул рукой Алекс. – В этом нет ничего удивительного. Все эти горы состоят преимущественно из карста, разновидности известняка. Дождевая вода и изобилие ручьев превратили местность в геологический аттракцион, полный чудес. Подземные реки, карстовые воронки, пещеры – чего тут только нет!

– Но ведь вы обнаружили здесь не просто старую пещеру, – пристально посмотрел Роланд на Дейна.

Райтсон обернулся, и у него в глазах сверкнуло восторженное возбуждение:

– Лучше не будем портить сюрприз, правильно, доктор Арно?

Палеонтолог угрюмо пробурчал что-то себе под нос, что полностью соответствовало хмурой гримасе, казалось, высеченной у него на лице. В то время как Алекс был общительным и дружелюбным, вечно угрюмый и раздражительный француз казался его мрачной тенью. Арно был всего на несколько лет старше Роланда, которому недавно исполнилось тридцать два года, однако из-за своего поведения выглядел стариком. Новак подозревал, что такое настроение в значительной степени обусловлено тем, что в группу исследователей пришлось включить его, Роланда, и американку. Он знал, что некоторые ученые крайне неохотно привлекают к своей работе чужаков.

– Ну, вот мы и пришли! – объявил Райтсон, подходя к лестнице, торчащей из неприметной дыры в земле.

Полностью поглощенный входом в пещеру, Роланд заметил стоящую в тени скалы фигуру, только когда мужчина вышел на солнечный свет. На плече у него висела автоматическая винтовка. Хотя охранник был в штатском, его военная выправка, наглаженные складки на одежде и стальной блеск в глазах говорили об армейском прошлом. Его темные волосы, подстриженные «ежиком», казались черной шапочкой.

Мужчина быстро заговорил по-французски, обращаясь к Арно.

Новак не владел этим языком, но, судя по всему, человек, охранявший пещеру, не подчинялся палеонтологу, а скорее, был его равноправным партнером. Он указал на сгущающиеся тучи, словно спрашивая, разумно ли будет спускаться вниз, а затем наконец, выругавшись, подошел к генератору и дернул шнур стартера, заводя двигатель.

– Это командор Анри Жерар, – представил мужчину Райтсон. – Он из «Альпийских стрелков», элитной французской горнострелковой части. Вместе со своими людьми Жерар не подпускает сюда никого постороннего.

Роланд огляделся вокруг в поисках других солдат, но больше никого не увидел.

– Печальная, но боюсь, что необходимая мера предосторожности, – продолжал Алекс. – Обнаружив возможный вход в пещеру, орнитолог связался с клубом спелеологов. К счастью для нас, все члены клуба строго придерживаются неписаного закона: обнаружив под землей что-либо важное, они не трогают находку и связываются со своими французскими коллегами, теми самыми, которые обеспечивали сохранность пещер Шове и Ласко.

В прошлом Новак занимался изучением истории искусства, и ему были известны эти пещеры, знаменитые наскальными рисунками эпохи палеолита, выполненными далекими предками современного человека.

Он перевел взгляд на вход в пещеру, предположив, что может скрываться под землей.

Лена также догадалась, что к чему.

– Вы обнаружили в пещере наскальные рисунки? – спросила она.

Райтсон поднял брови.

– О, мы обнаружили нечто большее! – Его взгляд остановился на Роланде. – Вот почему мы связались с Ватиканом, отец Новак… И вот почему вас прислали сюда из Хорватского католического университета в Загребе.

Роланд всмотрелся в темноту прохода. Услышав вдалеке раскат грома, он непроизвольно прикоснулся к своему белому воротничку.

В голосе Арно, говорившего с сильным акцентом, прозвучало нескрываемое презрение:

– Отец Новак, вы здесь, чтобы засвидетельствовать и удостоверить чудо, которое мы нашли.

11 часов 15 минут

Лена спускалась по лестнице следом за Райтсоном и Арно. Рядом проходил провод, ведущий от генератора на поверхности к тусклым отсветам внизу. Как и все остальные, девушка была в каске с фонариком. В висках у нее гулко стучала кровь – от восторженного предчувствия, к которому примешивалась клаустрофобия.

На работе Крэндолл почти все свое время проводила закрывшись в генетической лаборатории, прильнув к окулярам микроскопа или читая данные, выведенные на компьютерный монитор. Как только у нее появлялось свободное время, она сбегала к дикой природе. В последнее время это были в основном узкие полоски парков, протянувшиеся вдоль рек, пересекающих Лейпциг. Лена скучала по обширным лесам, окружающим исследовательскую лабораторию на окраине Атланты, в которой работала раньше. Также она скучала по сестре-близнецу, тоже посвятившей себя генетике и продолжающей работу над их совместным проектом в Штатах, в то время как Лена разрабатывала вспомогательную тему здесь, в Европе, по шестнадцать-восемнадцать часов в день восстанавливая древний генотип по кусочкам полусгнивших костей и зубов.

Если в пещере действительно находится стоянка эпохи неолита, богатая окаменевшими останками и артефактами, ее роль в этой экспедиции становится понятной: тщательно отобрать образцы для дальнейшего исследования в лаборатории. Институт Макса Планка заслуженно славится своим умением находить в древних костях фрагменты ДНК и восстанавливать по ним генотип.

Переставляя ноги по ступеням лестницы, Лена смотрела вниз, гадая, что может ждать ее там. Она жалела о том, что рядом нет сестры Марии, чтобы можно было разделить с нею радость открытия.

Спускающийся последним отец Новак тихо ойкнул, оступившись на лестнице, однако ему удалось удержаться. Крэндолл нахмурилась, уже в который раз гадая, зачем в состав экспедиции включили священника. По пути из Загреба она разговорилась с отцом Роландом и выяснила, что он преподает в университете историю Средних веков – не совсем ясно, как подобные знания могут пригодиться в исследовании доисторической пещеры…

Наконец Лена спустилась до самого конца. Райтсон помог ей сойти с лестницы и знаком предложил следовать за Арно, который, пригнувшись, первым двинулся в подземный проход. Девушка тоже нагнулась, чтобы не задевать головой о низкие своды. Но это не помогло: она все равно то и дело цеплялась каской за каменный потолок, отчего луч ее фонарика принимался судорожно плясать. Воздух в пещере был значительно теплее по сравнению с утренней прохладой наверху, однако от сырости известковые стены покрылись влагой, а пол блестел от мокрой плесени.

Наконец шедший впереди Дейн выпрямился. Лена присоединилась к нему, распрямляя затекшую спину – и застыла, увидев открывшееся перед нею зрелище.

Впереди простиралась пещера, утыканная острыми зубцами сталактитов и сталагмитов. Стены были исчерчены слоистыми отложениями углекислого кальция, а свод украшали затейливые люстры из закрученных спиралью белоснежных кристаллов, размером от крохотных соломинок до ветвистых оленьих рогов.

– Впечатляющая выставка спиралевидных образований, – заметил Райтсон, перехватив зачарованный взгляд девушки. – Подобные спелеотемы вырастают за счет капиллярных сил, выталкивающих воду через микроскопические трещины. На то, чтобы вырасти на несколько сантиметров, уходит около столетия.

– Поразительно! – прошептала Крэндолл, опасаясь своим дыханием разбить эти хрупкие с виду творения природы.

– Дальше будьте крайне осторожны, – строго заметил Арно. – Ходите только по лестницам, которые мы уложили на пол пещеры в качестве мостков. То, что сохранилось под ногами, не менее важно, чем то, что висит над головой.

Палеонтолог двинулся дальше, ступая по узким ступеням стальных лестниц, уходящих в глубь пещеры. Дорогу освещали редкие лампы, запитанные от генератора наверху. Лена обратила внимание на раскиданные по полу предметы, словно вмерзшие в толщу известкового шпата. Сквозь прозрачные кристаллы можно было различить контуры черепов и костей животных.

– Здесь самая настоящая сокровищница доисторической жизни, – несколько оттаявшим тоном пояснил Дейн, указывая на один такой предмет. – Вот практически нетронутая задняя нога Coelodonta antiquitatis.

– Волосатого носорога, – кивнула Крэндолл.

Арно посмотрел на нее, и в его взгляде сверкнула искра уважения, приправленная, впрочем, оскорбительным количеством удивления:

– Совершенно верно.

– А вот это, если не ошибаюсь, принадлежало Ursus speleaeus, – сказала Лена, указывая на предмет, лежащий на постаменте из обломанного сталагмита: череп, припаянный к камню белыми подтеками кальцита.

– Знаменитому пещерному медведю, – неохотно подтвердил Дейн, вызвав усмешку у Райтсона.

Девушка с трудом сдержала улыбку. «В эту игру могут играть двое».

– Судя по положению черепа, – продолжал Арно, – его, очевидно, использовали в качестве тотема. Можно различить черную копоть от древнего очага перед ним. По-видимому, пламя отбрасывало тень от черепа зверя на дальнюю стену.

Лена мысленно представила себе эту картину, стараясь понять, что она порождала в душах древних людей, для которых эта пещера была домом.

Палеонтолог двинулся дальше, указывая по пути к противоположному концу пещеры на другие ценные сокровища: рога сайги, череп зубра, груду мамонтовых бивней и даже сохранившиеся целиком останки беркута. Повсюду на полу виднелись небольшие черные пятна, вероятно, обозначающие места отдельных очагов.

Наконец исследователи пересекли первую пещеру и вошли в обширный подземный зал, своими размерами затмевающий предыдущий. Купол свода уходил вверх на высоту нескольких этажей. В просторной пещере без труда смог бы развернуться двухэтажный автобус.

– А вот и главная достопримечательность, – объявил Райтсон. Теперь уже он возглавил шествие, двинувшись первым по мосткам из стальных лестниц.

Крэндолл и без его подсказки увидела главное сокровище пещеры. Нижнюю половину стен покрывали наскальные рисунки, изображающие все стороны жизни – своеобразный фотографический снимок окружающего мира. Одни, судя по всему, были нарисованы углем, другие – нацарапаны на черной поверхности камня, под которой открывался более светлый слой. Некоторые изображения были раскрашены яркими красками, сделанными на основе древних пигментов.

Но больше всего Лену поразила сама красота рисунков. Это были не грубые примитивные фигуры, состоящие из черточек, а настоящие произведения искусства. Конские гривы трепетали на ветру. Ноги зубров мелькали, схваченные в стремительном движении. Олени высоко вскидывали ветвистые рога, словно пытаясь пронзить парящих в небе орлов. Повсюду бегали львы и леопарды, преследуя добычу или же спасаясь от более сильных охотников. В одном месте поднимался на задние лапы могучий пещерный медведь, своим огромным ростом подавляя всех остальных животных.

Девушка с трудом следила за тем, чтобы наступать на ступени лестниц, поскольку ей хотелось смотреть одновременно во все стороны.

– Впечатляющее зрелище! – воскликнула она. – Хотелось бы, чтобы и моя сестра увидела все это…

– По сравнению с этим меркнут жалкие каракули в Ласко, не так ли? – широко улыбнулся Райтсон. – Но это еще не все.

– Что вы хотите сказать? – удивился отец Новак.

– Ну, показать им то, что спрятано у всех на виду? – спросил у Арно Алекс.

Француз молча пожал плечами.

Райтсон предложил своим спутникам оторваться от стен и обратить свое внимание на центр пещеры. Большое черное пятно на полу, метра два в поперечнике, обозначало то место, где когда-то разжигался главный костер. Рядом стояли три светильника.

Геолог присел на корточки перед панелью выключателей, подсоединенных к электрическому проводу, и попросил:

– Будьте добры, погасите лампы на касках.

После того как все выполнили его просьбу, он щелкнул выключателем, и весь свет погас. В пещере воцарилась темнота.

Страницы: 1234567 »»

Читать бесплатно другие книги:

Немецкие мотоциклисты, ворвавшиеся в село, внезапно окружили Таню Климову, ленинградскую комсомолку,...
…Воспоминания о войне живут в каждом доме. Деды и прадеды, наши родители – они хранят ее в своей пам...
Самые лучшие книги от одного из самых популярных авторов современности – Макса Фрая!«Власть несбывше...
«…Что такое талант вообще? Это дополнительная энергия, которая ищет выхода. И находит. Энергия чужог...
Коллекция маленьких шедевров классической «женской прозы», снова и снова исследующей вечные проблемы...
Счастье… Какое оно?Для Нади это – деньги, положение в обществе, уверенность в завтрашнем дне…А средс...