Хакер и Маргарита Северцев Петр

– Чего? – переспросил я. – Да то самое. Давно тут промышляешь?

– А-а, ты, значит, из этих… Проценты тебе сдельно или аккордно? – клофелинщик уже полез в карман, решив, что я банальный рэкетир.

Я решил его не разочаровывать. Пусть думает, как хочет, мне же лучше.

– Ни так, ни по другому, – заявил я. – Если договоримся, возьму вещами.

– Нет проблем, – искренне обрадовался мой собутыльник. – С какой частотой будем производить расчеты? Чем интересуетесь?

– Это исключительно однократная акция, – заверил его я. – Собственно, меня интересует всего одна вещь. Где портфель, который ты сделал в субботу? Помнишь мужика с баулом, в котором оказалось тряпье?

– Ох, не повезло мне в тот раз, – сокрушенно проговорил мужик. – Предсталяешь, баул с одеялами и чемоданчик с бумажками. И это – за вечер работы. Даже на минималку не тянет.

– Зато тянет на кое-что другое, – осадил я его. – Где чемоданчик?

– В надежном месте, – заверил меня отравитель. – Можем сходить прям сейчас.

– Ну так и пошли, – предложил я, – чего время зря терять?

– А это как же, – кивнул мужик на недопитую водку в бутылке. – Я ведь только в один стакан подсыпал. Чего ж добру пропадать?

По-хозяйски он заткнул горлышко туго свернутой бумажной салфеткой и бережно спрятал поллитровку во внутренний карман.

Мы отправились в привокзальный район, как раз в ту же самую местность, где проживала Марго. Клофелинщик предложил мне подождать его у барака, расположенного почти напротив дома татарки.

Я остался у входа и присел на лавочку в ожидании мужика с дипломатом.

Как я смог убедиться во время первого посещения этой местности, окна у домов выходили только на одну сторону, стены, обращенные к соседней улице, были глухими и не имели дверей. Так что я был вполне уверен, что мой новый знакомец никуда не денется.

И действительно, через минуту послышались шаги, – мужик спускался по лестнице, – и дверь подъезда слегка приоткрылась.

Но тут же снова захлопнулась. Неужели этот тип, увидев меня, испугался? Неужели он рассчитывал, что я его не дождусь?

Что за черт? Я же заметил носки его кедов и кусочек майки с пумой. Почему же он медлит? Нет, тут дело явно нечисто, пора вмешиваться.

Быстро подбежав к подъезду и рванув на себя дверь, я не смог удержаться на ногах под тяжестью тела. Клофелинщик упал прямо на меня, и мы вдвоем рухнули на газон, помяв чахлые красные гладиолусы.

Отшвырнув в сторону мужика в майке, я увидел, что из его широкой спины торчит кривой нож, а человек, прятавшийся в подъезде, со всех ног бежит прочь, держа в руках предназначавшуюся мне добычу – небольшой черный дипломат из кожезаменителя.

– Стой! – истошно завопил я во все горло, уже теряя из глаз черный кейс в руке убегающего убийцы. – Стой, мать твою…

Вскочив на ноги, я уже бросился вперед, как позади меня раздался точно такой же крик.

– Стой! Стой, мать твою!

«Эхо? – пронеслась в моем мозгу дурацкая мысль. – Откуда здесь эхо?»

И почему оно добавило:

– Стрелять буду!

Резонно рассудив, что лучше подчиниться приказу, чем быть подстреленным ни за что ни про что, я поднял руки и позволил себя обыскать.

На мои торопливые объяснения и указания – путем тыкания пальцем в сторону бежавшего преступника – милиционеры сначала не обратили ни малейшего внимания, а потом все же снарядили погоню.

Как и следовало ожидать, результат оказался нулевым, время было упущено.

Глядя в светлые пустые глаза застегивавшего мне наручники сержанта, я понял, что судьба, словно вредная программистка, решила занести в программу этого дня моей жизни дополнительные затруднения – впереди у меня несколько долгих часов объяснений, и это в лучшем случае. В худшем мне грозил срок за убийство.

Как это дельце умудрятся состряпать, я не знал, знал лишь, что если они этого захотят, то приложат все силы, чтобы посадить меня за решетку.

– Аслан! – рванулся я, что пума в прыжке, изображенная на майке клофелинщика, завидев среди ментов своего знакомого – соседа по двору.

Капитан Макаров как раз подъезжал к патрульной машине, собираясь принимать смену.

– Валерка? – удивился он. – Каким ветром тебя занесло в наши руки?

– Ох и недобрым, – ответил я, демонстрируя свои стянутые наручниками запястья.

– Снимите браслеты с товарища, – приказал Аслан сержанту.

– Но, товарищ капитан… – попытался возражать тот, видя, что мышь ускользает из ловушки. – Ведь налицо преступление Вот труп на газоне валяется, вот подозреваемый в убийстве…

– Это Валерка-то подозреваемый?! – разъярился Аслан. – Да я скорее поверю, что сам пришил этого типа! Исполняйте приказание, товарищ сержант и не рассуждайте, когда с вами говорит начальство.

…Я отделался всего тремя часами. Протокол был довольно скользким местом – я не мог выдавать своего клиента и лишь вкратце очертил ситуацию.

В моей версии она предстала следующим образом: мне было поручено выследить отравителя, и я это сделал, но неизвестный мне человек ликвидировал клофелинщика. В карманах убитого было обнаружено лекарство, на ноже не было моих отпечатков пальцев и, таким образом, мой рассказ был принят на веру.

Хотя я прекрасно понимал, что если бы не Аслан, то вряд ли бы я смог попасть к себе домой сегодня вечером. Мы были с Макаровым в хороших отношениях, нас сближали, кроме места проживания, общие для автомобилистов интересы и я частенько помогал Аслану во время его многочисленных экзаменов на курсах повышения квалификации.

Попав домой, я быстренько сбросил куртку, сполоснул руки и ринулся к Приятелю.

Тот завидев меня, а вернее, заслышав, разразился веселеньким зуммером.

При входе я нажимал миниатюрную кнопочку, очень хитро расположенную снаружи возле косяка; этот контакт давал Приятелю знать, что я пришел один и готов к работе. В противном случае Приятель погасил бы экран и притворился бы спящим. А если кто-то рискнул бы пробраться в святая святах этого дома – комнату, где стоял комп и попробовать врубить машину, то…

То хрен бы у него что получилось, во-первых. А во-вторых, злоумышленнику бы очень повезло, если бы он остался в живых.

Но это уже мои професиональные секреты, которые я не собираюсь раскрывать.

– Ну, что там у нас? – пробормотал я и подключил звуковой анализатор.

– ХАКЕР, ТЕБЕ ГОНЯТ ЛЕВАКА, – медленно произнес Приятель.

– Вот как? – заинтересовался я. – Уточни, пожалуйста, свои обвинения.

– ДМИТРИЙ ВИКТОРОВИЧ ЛАЛАЕВ НЕ РАБОТАЕТ И НЕ РАБОТАЛ КАДРОВИКОМ В «МАРАТЕ», – мерно падали слова. – ТВОЙ КЛИЕНТ – ПРОДАВЕЦ «ПЕПСИ» В ЗАКУТКЕ ПРЕДБАННИКА ГОЛОВНОГО ОФИСА ФИРМЫ.

Хм! «Закуток», «предбанник»… Приятель явно не упускает случая пополнить свой словарный запас. Наверняка рыскал по новым словарям.

– Ах, значит так? – обиделся я. – Ну нет уж, я с собой так шутить не позволю.

Не люблю, когда меня дурят! Ха, Лалаев решил чужими руками жар загребать! Вводить в заблуждение лучшего из частных детективов города! Хрен тебе, Дмитрий Викторович, а не «дипломат» с личными делами.

– Твои версии? – спросил я машину. – Служебные интриги? Или что-то другое?

– СТОПРОЦЕНТНЫЙ ШАНТАЖ, – немедленно отозвался Приятель. – ЧТО КАСАЕТСЯ ЧЕЛОВЕКА, ОГРАБИВШЕГО ЛАЛАЕВА, ТО ЭТО ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО «КОЗЕЛ», МОШЕННИК КРАЙНЕ НИЗКОГО ПОШИБА.ИМЕЕТ ПЯТЬ СУДИМОСТЕЙ, НА СВОБОДЕ БОЛЬШЕ ПОЛУГОДА НЕ ЗАДЕРЖИВАЕТСЯ. СКЛОНЕН К ПРИМИТИВНЫМ ДЕЙСТВИЯМ, ВЫШЕ ГОЛОВЫ НЕ ПРЫГНЕТ.

– Короче, подарок ментам, – заключил я. – Человеку ставку надо платить…

Когда под рукой есть такой кадр, вроде тупого клофелинщика, то раскрываемость преступлений в районе резко идет вверх. До поры до времени мужика не трогают, а потом хватают и предъявляют полный список содеянного. Впрочем, предъявлять уже некому.

Кстати, надо ведь срочно поделиться с Приятелем свежими фактами. Я присупил к делу, подвинул поближе микрофон и, не торопясь, как можно подробнее отчитался о событиях сегодняшнего вечера.

– ИДЕТ ОБРАБОТКА. ЖДИТЕ ОТВЕТА,

– произнес приятель, подражая голосу телефонистки в последней фразе. Или это мне только показалось?

Пока Приятель думал, я нашел взглядом свою «сотку» и немедленно позвонил Лалаеву.

– Добрый вечер, Валера, – радостно откликнулся Дмитрий Викторович. – Не ждал, что вы свяжетесь со мной так скоро. Я тут один дома, жена с дочкой на даче. Скучаю, прессу просматриваю, а тут ваш звонок. Приятная, так сказать, неожиданность. Как ваши успехи?

– Есть определенные успехи, но есть и определенные трудности, – ответил я. – У меня к вам вопросик возник, Дмитрий Викторович.

– Да-да, пожалуйста, слушаю вас, – с готовностью отозвался Лалаев.

– Почем у вас пепси на лотке? Кстати, вы в разлив торгуете или на вынос?

Молчание плюс сопение.

– Если маленький стаканчик – тысяча, – с угрозой в голосе ответил Лалаев. – Большой – полторы. Гранд с крышечкой – две с половиной.

– Какого черта вы мне наврали, – взял я разгон с места, – зачем вам нужно было говорить, что вы работаете в отделе кадров «Марата»?

– А какая вам разница, Валерочка? – искренне удивился Лалаев. – Да назовись я хоть генеральным директором, вам-то что?

– Я очень не люблю, когда мои же клиенты меня водят за нос, Дмитрий Викторович, – тихо проговорил я, стараясь не сорваться на крик. – Ваша ложь могла бы очень осложнить мою работу…

– Так могла бы осложнить или осложнила? – нахально осведомился Лалаев. – И как работа, кстати, продвигается? Дипломат уже у вас?

– Еще нет, – сухо ответил я. – Дело в том, что огрибивший вас человек…

– Вот вы вместо того, чтобы наводить обо мне справки, лучше бы ногами подвигали и нашли мою вещь, – оборвал меня Лалаев.

– Какие дела были в дипломате? – спросил я, уже понимая, что он не ответит.

– А это не ваше дело, голубчик, – повысил голос Лалаев. – И, знаете, что я думаю? Наверное, я напрасно обратился к вам.

– Похоже на то, – согласился я. – Я приостанавливаю ваше дело. До тех пор, пока вы не перестанете валять дурака. Как надумаете – позвоните.

Обрубив связь, я со спокойным сердцем вернулся к компу, но Приятель продолжал обработку информации, так что я решил вздремнуть.

Снились мне танцующие брэйк-данс химеры с Собора Парижской Богоматери, причем одна из них была точной копией татарки-Маргариты.

Посреди ночи меня разбудил тонюсенький звонок. Сотка, лежащая на столе возле кровати, легонько пищала и содрогалась.

– Да, – хмуро проговорил я. И добавил: – Какого черта?

– Это ваш клиент, – раздался в трубке визгливый голос Дмитрия Викторовича. – Ой, не надо… Зачем же вы так со мной…

– Что не надо? – потер я лоб, вроде бы окончательно просыпаясь. Тело уже бодрствовало, а голова еще нет. – Кстати, господин Лалаев, вы…

– Да это я не вам! – провизжал Лалаев. – Видите ли, меня сейчас убивать будут. Я из дома звоню… Вы бы приехали, а, Валера?

– Это вы серьезно? – удивился я. – Вам не снятся кошмары?

Странное какое-то предупреждение: меня, видите ли, сейчас будут убивать. Допустим. Но, если убийца, скажем, лезет в окно, то к кому обращался Лалаев? А если злодей в уже комнате, то он что – ждет, пока его жертва отзвонит по телефону?

– Абсолютно серьезно. Приезжайте поскорее, Валера-а-а-а-а-… – последняя гласная перешла в крик, затем в трубке послышался звук глухих ударов, сменившихся коротеньким сигналом отбоя.

И что мне теперь делать?

Только я решил отказаться от клиента, оценив его обращение ко мне как недобросовестное поведение, – и вот его уже убивают на дому.

Придется на этот раз поступиться принципами, – иначе плакал мой гонорар, – хотя уж очень не хотелось выползать из теплой нагретой кровати.

«Жигуль» домчал меня до лалаевского дома за полчаса. Если за это время Дмитрия Викторовича укокошили, то выходит, что я зря жег бензин.

Хотя чутье подсказывало мне, что если имеет место шантаж, то шантажиста убивают (почти всегда убивают, господа), предварительно изъяв у него компрометирующие материалы. А таковых, как вы сами понимаете, на руках у моего клиента не было.

Так что можно считать, что похищение «дипломата» спасло ему жизнь.

Одноэтажный особняк в отдаленном районе, примыкающем к набережной, располагался возле оврага, пересекающего город вдоль. Проскочив мост, я тормознул возле дома и быстро подскочил к двери.

Из-за железного щита, обитого коричневым кожезаменителем, доносились сдавленные крики, перемежающиеся тупыми звуками ударов.

Я несколько раз надавил на кнопку звонка. Мне не открыли.

Более того, человек, находившийся в доме, вел себя настолько нагло и беззастенчиво, что даже удивил меня своим поведением.

Он не нашел ничего лучше, как врубить магнитофон, чтобы звонки в дверь не отвлекали его от истязаний. По округе разнеслись песни из митьковской колекции. Та, что стояла сейчас в кассетнике, как нельзя лучше подходила к теперешней ситуации.

– One, two, three, four, – отщелкал пальцами Борис Борисович Гребенщиков и душевно затянул бернесовскую «Темную ночь».

– Вот сука, – в раздражении пнул я ногой железную дверь.

В ответ лишь прибавили громкость. Судя по шорохам и шелестам, сопрвождавшим звук, это не музыкальный центр, а простенькая магнитола.

– Только пули свистят по степи… – меланхолично мурлыкал БГ.

Я отбежал в сторону и, примерившись, схватил небольшой булыжник и запустил его в окно. Послышался звон разбитого стекла.

– Смерть не страшна, с ней не раз мы встречались… – мелодия зазвучала еще громче, становясь почти оглушительным ревом.

Нащупав сквозь пробоину шпингалет, я открыл окно и рванул на себя раму. Откинув занавеску, я впрыгнул в комнату и обомлел.

– Я спокоен в смертельном бою… – черт, пора бы избавится от звукового фона.

Я нашарил рукой кпопку и выключил магнитолу, не в силах оторвать взгляд от открывшейся передо мной картины. А посмотреть было на что.

Мой клиент Дмитрий Викторович Лалаев сидел связанный по рукам и ногам в кресле. Его рот был залеплен широкой лентой скотча.

Возле лишенного способности двигаться пожилого человека пританцовывала на роликах одетая в красные кожаные шорты великовозрастная девица.

– Джуси фрут! Три в одном! Каждый раз во время еды! – с каждой фразой она наносила по корпусу Дмитрия Викторовича удары – то скользящие, то очень даже ощутимые. Судя по характеру побоев, было видно, что девица – мучитель отнюдь не профессиональный.

Но дилетантизм с лихвой искупался молодым задором. Девушка металась вокруг беспомощного Лалаева как фурия, царапая роликами паркетный пол, и, исторгая бессмысленные фразы из рекламных роликов, запросто могла при таком напоре выбить душу из моего клиента.

– Полон орехов! Здоровый кот! – голосила она, не обращая на меня никакого внимания, настолько была увлечена своим делом.

Завидев меня, Лалаев замычал, словно корова из рекламы «Милки вэя» и умоляюще задвигал глазами в разные стороны, призывая остановить расправу.

– Все дети любят (удар по почкам)! Все мамы советуют (удар в челюсть)! – по-своему истолковала мычание Дмитрия Викторовича дылда на роликах.

Поймав на лету ее жесткий кулак, занесенный для очередного удара, я спас Лалаева от очередного хука, но при этом едва не вывихнул свою руку.

Во-первых, не следует забывать, что девица была на роликах и безостановочно колесила по квартире, так что я сцапал ее как раз на повороте, чуть не потеряв равновесие. Не ухватись я второй рукой за трубу батареи (оказалась очень горячей), валяться бы мне сейчас на исчерканном ее роликами паркете.

Во-вторых, свою руку я-таки отшиб, ухватив ее кулачок. Дело в том, что на пальцы девахи был надет самодельный кастет, это и увеличило силу удара. Хоть и пластмассовый, но все же кастет.

Исчезновение музыки и появление незнакомца в квартире Лалаева очень неприятно поразили девицу. Быстро вырвав у меня руку с кастетом, она ловко откатилась к коридору и с неприязнью посмотрела на меня своими зеленоватыми русалочьими глазами.

– Ты чего, дяденька? – удивленно спросила она неожиданным басом.

– Послушай-ка, детка, какого черта ты тут делаешь? – сделал я шаг вперед. – Я очень хотел бы встретиться с твоими родителями.

– На фиг? – продолжала недоумевать дылда на роликовых коньках.

– Ты что, красотка, действительно не в себе? Или, деточка, ты придуряешься? – разозлился я, делая вперед еще один шаг.

Именно на эти слова деваха почему-то не на шутку разозлилась.

– Старый пердун! – прокричала она и изо всей силы высунула язык.

Лалаев стонал, словно глухонемой во время полового акта. Он ерзал в кресле, выпучив глаза и двигая бровями вверх и вниз.

Я оглянулся на связанного Дмитрия Викторовича, полагая, что столь грубое восклицание обращено к нему. Но, как оказалось, я ошибся.

– Ты… ты говно! Говно, понял? – надрывалась девка, потихоньку отступая к двери.

– Это вы мне, сударыня? – я даже не знал, как реагировать на такое.

– Бе-е-е! – снова высунула она язык. Розовый, с желтоватым налетом.

Этого показалось ей мало. Тогда она ловко сымитировала неприличный звук, просунув язычок между губ и юркнула в переднюю.

Я бросился за ней, не обращая внимания на усиливающееся мычание Дмитрия Викторовича, – подождет, но девка оказалось ловчее, чем я предполагал.

Эта современная молодежь на роликовых коньках, небось, часами тренируется, отрабатывая сложные приемы и замысловатые пируэты. Иначе как бы смогла эта мерзавка пропрыгать по лестнице аж шесть ступенек, ни разу не упасть и даже не покачнуться.