Золото Югры Дегтярев Владимир

Когда же после тихого праздника по случаю Макаровой свободы Непея развернул просоленную кожу пакета монаха Феофилакта, то руки его задрожали.

– Клад ты привез! Истинно говорю тебе – клад! – заорал в голос Осип. – Помнишь сказочку про новгородского ушкуйника Садко?

– Про купца Садко – помню.

– В те времена, если ты первоначально не ушкуйник, а купец, ты из Новгорода до шведов не доплыл бы. Притопили бы, аки камень топят. В те времена сначала учились меч держать, а только потом – счеты! Понял? От Садко через старого монаха дошли до тебя эти лоции! И карты эти делал Садко! При людях он врал, что так долго плавал, ибо то попадал в полон к морскому, мол, царю, то, мол, блуждал в подземном Океане. Нигде он не блуждал, стервец! Он ходил на Восток северным морским путем! И возил из Китая да Индии драгоценные камни да золото! А вот и подпись его, глянь!

Старинов глянул на малую марку карты в правом углу. Там различался стертый временем герб, да некие ломаные буквы. К своему удивлению, буквы Макарка различил. Написано было древлянской, еще языческой азбукой, но читалось по-русски точно: «Гсть сурог Сдко», то бишь: «Купец сурожский Садко».

Осип Непея обрадовался, что есть о чем поговорить с племянником:

– Сурожанами на Руси звали русских, проживающих по северному побережью Черного и Средиземного морей. Богатющие купцы – сурожане! Венецианскую армию содержали на свой кошт, да наемников прикупали. Ведь сурожане оплатили великие расходы князя Дмитрия Донского, чтобы тот раз и навсегда прекратил притязания генуэзских жидов на русский путь «от моря Срединного до моря Балтийского». Те возжелали одни сесть на «путь из варяг в греки»!

– В летописях монастыря почему такого рассказа я не чел?

– Сие есть тайна московская, вот и не чел. Но прочтешь по прошествии времени…

– А про то, как русы гнали варягов и норманнов от моря Хвалынского до моря Балтийского, я тоже прочту?

– Тоже, тоже… Ты слушай далее про сурожан! Дмитрий Донской тогда разом прекратил ненужную конкуренцию, сломавши хребет темнику Мамаю… Тому татарскому выскочке, у которого потом оказалось долгу перед генуэзскими жидами без малого миллион динарий золотом. Зарезали его генуэзские наемники из мамаевской армии. В Константинополе на площади прилюдно и зарезали…

Но Макар Старинов уже спал и не слышал дядькиных возмущений хитрыми поступками новгородского купца Садко и подлостями темника Мамая.

Не спал лишь Осип Непея. Он крикнул двух немых копировщиков, что содержались в его личном посольском штате. Один из них ловко перенес на лист старой, скобленой бумаги побережье Белого моря, где вместо обской губы прорисовал заливчик, куда впадает Западная Двина. А второй безъязыкий грамотей переписал три листа подробной лоции в один лист, да так переписал, что читающий сию новодельную лоцию никогда бы не решился плыть на Восток далее устья Северной Двины. Ибо там, на Востоке, гласила новодельная лоция, ждала мореплавателя высокая горная гряда, с обрывом в Ледовитый океан, и не имелось там ни заливчика, ни речушки. Сплошная стена камня. Ибо и место там на тысячу верст называется – Камень.

Истинные карты и лоции Осип Непея спрятал подалее: «От себя и от царя, на потребность потомков». А ложные копии, числом около тридцати листов, завернул и выдал Макару Старинову, когда того уже ждали во дворе сани – ехать в Юдино, вертеться возле некоего капитана Ричардсона, попавшего то ли случаем, то ли нароком в русские, для всех запретные воды…

Но еще одну ложную копию Осип Непея на случай положил в свой рабочий шкапчик, поближе к руке. Мало ли кому придется доказывать, что в Сибири нет больших рек и больших земель… Сибирь, мол, так, сирая и убогая земелька…

Капитан Ричардсон почуял пыльную гарь от своего парика и, отодвинувшись от свечи, задушевно сказал:

– Я, Макара, не святой отец и не ваш поп. Но тебе, как вижу, не исповедь мне бормотать. Говори, что хотел. Все исполню!

Макар повозился рукой в подкладке свернутой им рясы. Вынул добротно зашитый Осипом Непеей пакет с поддельными картами и лоциями.

– Вот, – сказал и протянул пакет капитану Ричардсону. – У меня в родне был северный мореход, он оставил мне в наследство некие карты да лоции северных морей.

Лицо капитана поплыло. Он то хмурился, то улыбался.

– Мне они ни к чему, – продолжал Макар, – а тебе, капитан, может и сгодятся. Помянешь тогда… чаркой водки меня… грешного.

Капитан принял пакет и тотчас, не разглядывая, сунул его в камзол.

У ворот застучали в калитку. Затоптались, сбавляя бег, крупные русские кони. От села Талдома донесся толстый звук колокола, собиравший христианские души к заутренней молитве.

С улицы заорали, чтобы посол и потюремщик выходили.

Капитан Ричардсон первый заторопился к двери.

«Не обнялись, не перекрестились, – ухмыльнулся про себя Макар Старинов, – так пошли, будто в огород, репу сажать».

Тут он с крыльца увидел на улице красноносое лицо доверенного послуха дядьки Осипа Непеи. Тот взмахнул рукой и смешался с толпой.

«Ан, нет, – возрадовался Макар, – еще и в дом вернемся, и обнимемся, и перекрестимся!»

Возле дома майора Ганса Штебина остановились два крытых кожей возка. Каждый возок «гусем» тянула четверка лошадей. Стрелецкий конвой, с утра не похмеленный, уставший от ночного загула в загульном селе, начал покрикивать, чтобы вышедшие из дома садились в возки.

Тут послышалась ядреная барабанная дробь. Немецкая рейтарская рота с ружьями наперевес, с примкнутыми багинетами, встала между возками и московскими стрельцами.

– Куда прешь, бодлива яблоница? – заорал матерно стрелецкий десятник. – Не видишь, англицкого посла сопровождаем?

– Пока он не есть посол, а числится капитаном английским, – трезво возразил майор Ганс Штебин. – Это раз. И вот вам – два. Этот человек, капитан Ричардсон, перед своим отъездом, по русскому закону, должен дать материальное либо какое другое удовлетворение десяти здешним девицам, коих он пользовал в ночное или иное время.

– Дурь какая-то, – просипел капитан Ричардсон.

Между рейтарами и крытыми возками быстрой стайкой просочились десять голоногих девиц. Все они в этакий февральский мороз ничего на себе, кроме нижних рубах, не имели. Нет имели, поправил себя Макар Старинов, силой заталкивая капитана обратно в дом. Они имели натуральные округлости на месте животов, каковые появляются у женщин по второму или третьему месяцу беременности.

В окно Макар увидел, что московские стрельцы, перекинувшись между собой согласными словами, отъехали к шинку Гохера.

В дверь забарабанили:

– Господин посол! Сэр! – кричал майор Ганс Штебин. – Это не есть наша дурь! Это есть ваша дурь или удовлетворение, как хотите! Но только надобно по русскому закону на какой-либо девице жениться! А остатным женкам дать серебро, стоимостью один рубль, дабы они не остались без приданого и достойно вышли замуж!

– Есть такой закон? – спросил Макара Ричардсон.

– Есть, не сумлевайся, – и Макар сделал очень серьезное лицо.

– Может быть, скроемся через черный ход?

– Никак невозможно. Там засели отцы и родственники девиц. Ждут нас с топорами да кольями, – соврал Макар. И добавил вопрос: – А когда это ты сумел стольких обрюхатить?

– Да эти стервы по ночам на одно лицо!

– Ну, кроме лица в другом месте есть разница!

– У этих – нету!

– Ну, мы с тобой тогда попались намертво, – сказал Макар. – А царь наш ждать не любит. И разврата наш царь не любит.

– Да ведь нечем мне откупиться! Нечем! Два шиллинга есть серебром и – все. Поговори с ними, Макарка, может, обождут? На Москве я обязательно встречу соотечественников или иных европейцев. У них денег займу. Поговори, а?