Краткая история тьмы Веркин Эдуард
Моховиков стал неуклюже убирать зонтик в портфель, Зимин ждал. И думал, что надо было поехать к матери Лары. Сейчас бы пил чай с крыжовником в теплой кухне, выковыривал бы языком косточки из зубов и томился от рассказов про дачу, про то, что редис не взошел, в луке черви, а салат поедают ночные слизни, а дядя Ваня…
Хорошо было бы.
Но он не поехал.
И теперь стоял под дождем. Весь день под дождем, а вот если бы на второй сеанс остался, то не промок бы.
– Я хотел спросить… То есть… я не знаю… А что, если его нельзя было убивать?
– В каком смысле?
– В том… Это ведь может повлиять…
– На кого?
Зимин дал себе слово быть терпеливым. Терпеливым-претерпеливым, терпеливым воздастся.
– На Парцифаля! Понимаете, вы его убили в книжке, а это ему может повредить…
– Я все-таки пошел, – сказал Зимин. – Мне честно надо, ко мне должны сейчас японцы прийти, а я тут с вами болтаюсь.
– Ну еще минутку! – Моховиков-Кокосов стал возиться со своим портфелем. – Буквально минутку! Вы ведь понимаете, что оно все так… Знаете, вы вот мне не поверили, а эта история, ну, которая в «Темной материи», она со мной произошла. Один в один практически. Поэтому я очень удивился, очень… Знаете, я живу не слишком далеко…
– А не желаю знать, где вы живете, – оборвал Зимин. – Живите себе где хотите, это ваше личное дело.
– Да-да, понимаю, хорошо, – Моховиков старался открыть портфель, у него не получалось. – Недалеко, день на поезде, правда, пересадки… Но это неважно, совсем неважно. Это все со мной произошло, вот смотрите…
Он справился с замком портфеля, откинул крышку, достал крокодила.
– Вот, смотрите, – Моховиков протянул крокодила Зимину.
– А что, собственно, смотреть? – пожал плечами Зимин. – Ну, крокодил. Выцветший. Они быстро выцветали, кстати, особенно если на подоконнике стояли.
– Это белый крокодил, – сказал Моховиков.
– Вы меня утомили, – сказал Зимин. – Желаю не простыть, сегодня сыровато.
– Еще! – почти выкрикнул Моховиков.
Он снова углубился в свой портфель, совершил неловкое движение, дернулся и уронил крокодила, и стал его поднимать, и едва не уронил сам портфель, и замер в раскоряченном положении.
Зимин назвал себя дураком и поднял крокодила. Не хотел, а поднял. Как-то неприятно это выглядело – крокодил, чистый, старый, пластмассовый, лежал в луже… неприятно.
Он поднял крокодила и протянул его Кокосову.
– Спасибо, – кивнул тот. – А не могли бы вы его… немного подержать?
– Ладно… – Зимин стряхнул крокодила от воды и сунул под мышку.
Кокосов нелепо улыбнулся и в этот раз извлек тетрадку. Толстую тетрадку на пружине, гораздо больших размеров, чем обычную, с обложкой из плотного клееного картона, на обложке был изображен ворон.
«Ну вот, – подумал, Зимин, – что и требовалось доказать. И к чему был нужен весь этот цирк? Молодой талантливый автор хочет, чтобы я ознакомился с его романом. С тем самым, про выживание бравых ролевиков в мире беспощаднейшего протославянского фэнтези».
– Вы посмотрите, это интересно, – сказал человек.
– Да я…
– Вы должны ее написать! – сказал человек страстно. – Новую книгу!
Он резко сунул Зимину в руки тетрадь, и Зимин взял ее, машинально, но взял.
А человек развернулся и побежал. Зимин хотел что-то сказать, но не успел – Кокосов удалился настолько быстро, и настолько это было нелепо, что Зимин растерялся. Так и стоял – с тетрадкой в руках и с крокодилом под мышкой.
Ситуация тупейшая. Зимин даже огляделся – не видит ли кто? Выглядеть тупым Зимин не любил.
Но, кажется, никто не видел.
Возвращаться домой с крокодилом в руках почему-то показалось глупым. Зимин огляделся. Улица была пуста. Приближались ранние осенние сумерки, окна зажглись желтым. Зимин зевнул, оставил крокодила на ближайшей скамейке и быстро пошагал к подъезду. Он торопился, ему почему-то казалось, что безумный Кокосов-Моховиков обязательно вернется, и все начнется с начала, и не будет из этого никакого выхода. А крокодил хороший, его кто-нибудь да найдет.
– Бред, – сказал Зимин сам себе. – Бред простер надо мной свои слизистые крылья. И кожистые. И пошел я домой, где ждет меня заварная, надеюсь, коврижка.
Он пошел к подъезду и встретил там Лару, она поджидала возле подъезда, грызла самодельные сухари.
– Ты чего это, Зимин? – спросила Лара. – Начал гулять под дождем?
– Да нет, встречался просто. С одним… человеком.
– А это что? – Лара указала на тетрадку. – Забытые карты сокровищ?
– Рукопись, найденная в табуретке… – пробормотал Зимин.
– Что? – не поняла Лара.
– Детское домашнее творчество.
Лара кивнула на тетрадку.
– Могу поспорить, это что-то гениальное, – Лара зевнула и стала стягивать с шеи шарф. – Мир содрогнется от восхищения… Нетленка детектед. Рукопись, найденная при печальных обстоятельствах, ну как же, читывали. При этом она раскрывает тайны мироздания, заговор тамплиеров, пряная соль кухонной конспирологии… Слушай, пойдем уже домой, а? Я, конечно, люблю дождь, но сегодня я что-то устала.
Они вошли в подъезд, здесь было тепло и пахло цветами. Консьерж поздоровался, спросил, как дела, и указал, что кнопка «8» в лифте западает, но это ничего, он уже вызвал мастера, так что к вечеру все будет в порядке.
Кнопка «8» действительно западала, и Лара не преминула это проверить, вместо того чтобы поехать к себе на десятый, она стала стараться уехать на восьмой, стала давить, стучать и ругаться, и в конце концов это увенчалось успехом и лифт отправился на восьмой. На восьмом же Лара заявила, что подниматься на два этажа на лифте – это буржуазно, можно и пройтись, Зимин не стал спорить, и они отправились на десятый пешком.
– Никакой ключ у нее не застрял, – рассказывала Лара про мать. – Просто она решила шубу выкинуть, и ей требовалась подмога, а у самой рука никак не поднималась. Вот мне и пришлось… Короче, я почти два часа дышала молью. А ты? С психом все это время разговаривал?
Они вошли в квартиру, Зимин с удовольствием почувствовал запах индийских благовоний, которые он ненавидел, а сейчас был рад их услышать.
– Значит, ты с психом общался? – спросила Лара.
– Ну да, – Зимин сворачивал и разворачивал в трубку тетрадь. – Разговаривал…
– Ты, Зима, классикой пренебрегаешь, – Лара сняла куртку, набросила ее на вешалку. – Никогда не разговаривайте с незнакомцами – забыл уже?
– Да я и не собирался… Просто он… Короче, да, псих. И история психованная. Прикинь, он сказал мне, что я…
– Не надо, – остановила Лара. – Я и так в угнетенном состоянии духа, а тут еще истории про ненормальных. Это слишком, ты уж меня, пожалуйста, избавь.
– Хорошо.
Из кухни показался Никус с отлежанной мордой, Никус сказал «мав» и неуклюже полез на антресоли.
– Соседи жалуются, между прочим, – Зимин указал на кота. – Он по окнам лазает.
– Все кошки лазают по окнам, – возразила Лара. – На то они и кошки, знаешь ли.
– Он не просто лазает, он смотрит.
– Как это? – Лара принялась стаскивать сапоги, сапоги не слезали.
– Так. Сядет на подоконник, морду расплющит и смотрит. Смущает, одним словом.
– Ну, пусть они шторы закрывают, – посоветовала Лара.
– Они закрывают, а он умудряется смотреть сквозь.
– Они тоже ненормальные. – Лара справилась с сапогом, отбросила его к двери. – Психи и кошкофобы.
Зимин пожал плечами.
– Знаешь, Никус кого хочешь может запугать. У него темный взгляд, я понимаю, что люди пугаются…
– Как его зовут? – спросила Лара.
– Кого? – не понял Зимин.
– Гения.
– Моховиков, кажется… А, нет, Кокосов.
Зимин постучал по голове.
– В каком смысле Кокосов?
– В том самом, – ответил Зимин. – Его зовут Кокосов Евгений, и он заявил мне, что является персонажем моей книги. «Темной материи», если конкретно.
Лара промолчала.
– Что? – спросил Зимин. – Что молчишь?
– Что, что, поздравляю, – усмехнулась Лара. – К тебе начали являться собственные герои. Это знак, Зимин, это знак.
– Что за знак?
– Знак, что пора проветрить голову.
Лара совершила у виска замысловатую конфигурацию пальцами.
– Пора проветрить голову на побережье Балтийского моря, – сказала она. – Пора поесть шпроты. Пора купить мне настоящие янтарные бусы, пошлые и тяжелые. Резюмирую – пора в Калининград, пора в Калининград, в Калининград.
– Может, и пора…
Зимин помассировал над глазами.
Лара подошла к окну.
– Через неделю можно отправляться, – сказала она. – Я поговорю про билеты… Там кто-то есть, под окном стоит. Это не твой псих?
– Ага, – сказал Зимин. – Теперь все психи мои. Буду их сушить и складывать в антресоли.
Дневник
Здравствуй, дорогой дневник!
Ну вот, кажется, так дневники начинают.
В среду у меня начали выпадать волосы.
Хотя, вполне может статься, это была не среда, а пятница, не знаю. По-моему дневнику среда. Два дня назад я решила вести дневник, тогда был понедельник. То есть я сказала себе, что понедельник, на самом деле не знаю. Я не знаю даже какой месяц, мне нравится сентябрь.
Здравствуй, сентябрь, до свидания, лето. В последний раз, когда я видела солнце, было лето, но с тех пор прошло много времени. Так что сейчас наверняка осень.
А дневник я веду потому, что мне страшно.
Наверное, даже не страшно, а тоскливо, а поговорить толком не с кем. С Дрюпиным бесполезно, он перепуган до смерти, зубы трясутся, глаза бегают. Из бокса не выходит почти, хорошо хоть под кровать не прячется. Хотя, может, он и прячется.
А по ночам плачет. Я слышу. Сначала я думала, что это мыши тоскуют по ночам, но нет, здесь нет никаких мышей. Это Дрюпин. Плачет о своей судьбе.
Если честно, я тоже попробовала. Плакать. Плачешь-плачешь, и ничего. Никакого облегчения, только глаза потом болят. Утром. Или днем. Единственное, о чем можно догадываться здесь – это о времени суток. Обычно я хорошо чувствую ночь. Едва начинает темнеть, а я уже знаю – ночь идет, и глаза начинают слезиться. На них давит, иногда так, что я покорно отправляюсь спать, и сны мне при этом снятся совсем красные.
Да, про волосы. Я их решила отращивать, сантиметра на три вытянулись, и тут вдруг вот… С утра на подушке целый клок. Или не клок, не знаю, как правильно называется. Много волос. Смотреть на это было грустно, я собрала их в пакет и затянула резинкой, надо было выкинуть, но я почему-то не решилась, спрятала в карман. И отправилась к Дрюпину. Хотя отправляться далеко не пришлось, Дрюпин жил здесь же, через стену, в соседнем боксе.
Постучала в дверь.
Они здесь другие, не такие, как на прошлой базе, здесь они гораздо толще, стучишь, и звук получается глухой, как в камень.
– Кто? – робко спросил Дрюпин.
– Я.
– Сейчас.
Дрюпин сделал себе магнитный замок, разобрал какой-то прибор со склада и установил на дверь пружину и магнитное кольцо. Чувствует себя в безопасности. Предлагал и мне, но я отказалась. Если захотят, и так доберутся, а вот в случае чего может помешать. Надо будет выбежать, а замок и заклинит.
За дверью зажужжал магнит, дверь отворилась, высунулся Дрюпин.
– Это ты? – спросил он.
– Я, – во второй раз ответила я.
Дрюпин задумался, пускать меня не спешил. Возникло искушение пнуть хорошенько дверь, чтобы она хорошенько треснула его по лбу. Чтобы чуть поумнел.
– Что у меня в руке? – спросил наивный Дрюпин.
– Заточка, – ответила я. – Из штыря. Рукоятка обмотана проволокой с красной изоляцией.
– Как он меня дразнил? Безымянный?
Пора лечить, подумала я. Давно пора его лечить.
– Дрюпинг.
– Правильно, – с облегчением выдохнул Дрюпин.
Он открыл дверь, и я вошла в дрюпинский бокс.
За все время, пока мы здесь находимся, Дрюпин умудрился превратить свою комнату в…
Мастерской это было назвать достаточно сложно, вменяемых инструментов найти Дрюпину так и не удалось, поэтому он их сделал сам. На стенах висели самодельные кувалды, самодельные молотки, отвертки и даже плоскогубцы, все выполнено чрезвычайно грубо, как будто сделал эти инструменты первобытный человек.
Дрюпин выглянул в коридор, захлопнул дверь, запустил магнит, двери закрылись.
– Еще не готово, – сказал Дрюпин. – Возникли сложности, сама понимаешь. Не удалось в достаточном количестве найти селитру и капсюли… Огнестрельное оружие на коленке не сделать. Я могу двуствольный сделать хоть завтра, но тебе же автоматический подавай! А как я тебе автоматический без токарного станка сделаю?
Это он об оружии.
Пистолеты у меня исчезли. Забрали их. То есть я уснула у себя в комнате, а проснулась здесь. И без оружия. Видимо, пустили газ в вентиляцию, сволочи. Впрочем, ничего удивительного, после того как этот засранец сбежал, нам не шибко доверяют. То есть, видимо, совсем не доверяют, раз оружие забрали.
И место это. Страшное. Похоже на свалку. Огромная подземная свалка, где собрано все, что ненужно.
Мы, например.
Вообще, это странно. Зачем было тратить на нас деньги, тратить время, тратить силы. Для того, чтобы потом бросить здесь, в этих длинных бетонных коридорах?
Впрочем, тут не только мы с Дрюпиным.
Что мы тут делаем?
Не знаю. У меня только вопросы и никаких ответов, вопросы, вопросы. Возможно, мы тут пережидаем что-то. Возможно, там слишком напряженная ситуация и нас решили здесь укрыть, спрятать до лучших дней. Когда они наступят?
– Оружие без токарного станка никак, – сказал Дрюпин. – Я не могу сделать автоматический пистолет без него. Только пугач. Если хочешь, я могу собрать несколько пугачей…
– Это не пойдет.
– Я тоже так думал. Знаешь, в наших условиях выбирать не из чего… Хотя у меня есть идея кое-какая…
– Огнеметы я не люблю, – сразу отказалась я.
– Нет, не огнемет, кое-что новенькое. Я давно уже придумал… Это нечто…
Дрюпин приложил палец к губам.
– Это нечто! – сообщил он. – Новая штука, на новых принципах. Я специально приберегал, я давно уже придумал… Может, время и пришло.
– Что за пушка? – спросила я.
– Узнаешь. Тебе понравится. Только надо сходить на дальний склад… Мне одному несподручно, там много всякого мусора… Ну, короче…
– Я схожу с тобой, – пообещала я. – После обеда.
– После обеда… Ладно. А чего тогда так рано зашла?
– У меня волосы выпадают.
– Как это? – тупо спросил Дрюпин.
– Так.
Я продемонстрировала – взяла в горсть свою прическу и дернула, в ладони остались волосы. Много.
Дрюпин открыл рот.
– Это что? – спросила я. – Радиация?
Дрюпин побледнел.
– Радиация? – переспросила я.
– Не знаю… Похоже… Может быть…
Дрюпин с чего-то положил руку на мою голову, я чуть не отпрыгнула. Дрюпин – и вдруг до меня дотронулся!
– Температуры нет, кожа на ощупь прохладная… Постой…
Он почесал свою голову, лысую и синеватую. Интересно, чего он все время лысый? В детстве в кислоту уронили, что ли? Хотя, кажется, есть такое заболевание, при котором волосы не растут вообще.
– Радиация? – уточнила я.
– Вряд ли, – сказал он. – Тут не может быть радиации, тут же бетон! Мы под землей, на глубине примерно сорока метров. Над нами почти трехметровый бетон, тут не может быть радиации. Если только внутри нет источника…
Дрюпин оглядел комнату, помрачнел.
– Тут все может быть обработано активными элементами, – сказал он. – Стены, мебель, одежда. Они могут и в воду что-нибудь намешать…
– А определить? – спросила я.
Дрюпин помотал головой.
– Не получится. Нужны счетчики, а их негде взять. Я не могу определить активность. Даже если она тут есть… Какая разница?
Это верно. Разницы нет совсем никакой.
– Нет, – улыбнулся Дрюпин. – Это не радиация, я понял. От радиации тошнит. Тебя разве тошнит?
– Тошнит, – ответила я. – Ну, фигурально, от всего этого… Нет, не тошнит.
– Это от нервов, значит, – заключил Дрюпин. – Я читал, у некоторых от нервов волосы выпадают…
– Значит, от нервов.
Может, он и прав. Докатилась до дневника, значит, нервы не в порядке.
– Ты как-то похудела. – Дрюпин натянул ботинок, спрятал в него заточку. – У меня тут аккумулятор небольшой, я тебе могу сделать аппликатор. У меня когда щека начала дергаться, мне помогло…
– Собирайся, пойдем лучше завтракать.
– Пойдем.
Дрюпин стал натягивать второй ботинок, это у него не получалось, не очень хорошо получалось, потому что у Дрюпина тряслись руки.
– Ты чего, боишься? – спросила я.
– Боюсь, – признался Дрюпин. – Я всю жизнь боюсь. Столько, сколько себя помню. А здесь очень страшно. Тебе тоже страшно, я же вижу. Я почти не сплю, мне все время шаги какие-то мерещатся… А как дневник? Ведется?
– Да.
– Хорошо. Может, мне тоже начать? В архиве полным-полно тетрадей…
– Начни.
– А как ты ведешь? События записываешь?
– Ага. События, разговоры, мысли. Все, короче, записываю.
– Думаешь, кто прочитает?
Я не ответила. Все бывает, может, и прочитают.
– Ладно. Так тебе для волос сделать? Ну, чтобы электричеством голову массировало?
– Сделай.
Мы вышли в коридор и отправились в сторону столовой.
От жилого блока до столовой далеко, надо метров сто пройти по коридору, затем подняться на два этажа по лестнице, а потом еще идти.
Я не люблю этот коридор. Он узкий и низкий, по потолку тянутся непонятно какие кабели, проржавевшие и позеленевшие, неопрятно провисшие, в некоторых местах до них можно дотянуться рукой. По стенам почти под самым потолком идут неширокие вентиляционные отверстия, от которых по стенам расходятся бордовые потеки.
Дрюпин говорит, что это, скорее всего, ржавчина. Она растворила какую-то там химию в глубине труб, и получился вот такой цвет. Вероятно, он прав, но все равно выглядит это все весьма и весьма зловеще. А иногда эти стены начинают мокнуть и вонять, запах еще хуже их вида, стены воняют трупами. Дрюпин говорит, что это, скорее всего, из-за того, что над нами торфяная прожилка. И когда вверху идет дождь, трупная вода просачивается и воняет. От этого не легче, думать, что над тобой расположено кладбище, удовольствия мало. Мне кажется, что кладбище вообще вокруг нас, со всех сторон. Неприятно. Наверное, из-за этого мне кажется, что за мной кто-то наблюдает.
Я все время оборачиваюсь, оглядываюсь, и резко, и исподтишка, стараюсь поймать… Никого. Это нервы, Дрюпин тут прав. Он первым делом проверил боксы и коридоры на наличие скрытых камер и телеслез и ничего не нашел. Камеры были раньше, но сейчас система прочно в нерабочем состоянии, оптика разбита, провода вырваны. Микрокристаллов, напыленных на стены, Дрюпин тоже не обнаружил. Может, действительно стоит согласиться на электротерапию? Приставлю к вискам электроды, и…
Дрюпин ткнул меня в бок.
– Что? – остановилась я.
– Слышишь? – спросил он и еще больше выставил свои и без того выпуклые глаза.
– Нет.
Я на самом деле ничего не слышала. Немного потрескивали электричеством кабели, вода бежала по трубам с бульканьем.
– Гул какой-то вроде… – Дрюпин потер ухо. – Что-то такое…
– Не слышу.
– Как будто кто-то к нам прокапывается… – Дрюпин приложил ухо к стене.
Я тоже приложилась, не удержалась.
Стена была неприятно теплая и шершавая, точно живая, я затаила дыхание и не услышала ничего, кроме собственного сердца. Нервы не у меня одной, Дрюпин тоже на взводе, недаром электричеством пустился лечиться.
– Замолчало, – вздохнул Дрюпин. – А я ведь слышал, оно точно скреблось!
– Это тараканы, – сказала я.
– Какие еще тараканы? Тут нет никаких тараканов.
– Тут нет, а у тебя в башке навалом. Вот они и скребут. Ты осторожнее с этим, Дрюпин, не распускайся.
– Сама все время озираешься, – огрызнулся Дрюпин. – Это тоже, между прочим…
Дрюпин постучал себя по голове с выразительностью.
Я не стала спорить.
– Надо выбираться отсюда, – прошептал Дрюпин. – Выбираться… на складе вроде бы дверь. По плану должна быть, там, конечно, полуметровая сталь, но если бы направленным взрывом попробовать… За этой дверью, скорее всего, лифт. Или лестница. Так или иначе выбраться… Надо идти на склад. Сирень, пойдем на склад, пока не поздно?
– Пойдем после обеда, – пообещала я.
Читать бесплатно другие книги:
