К строевой – годен! Серегин Михаил

«Наверное, коридор уже блестит. Как было бы приятно пройти по нему, подойти к этим дебилам, пошлепать их по щечкам».

Фрол появился в столовой, расположенной на первом же этаже, когда большая часть роты перешла со щей на макароны.

Старший лейтенант Гудин, увидев бритое чудо, быстрыми шагами направился к нему.

Сидящие друг подле друга друзья-товарищи, назначенные ему в компаньоны, перестали жевать.

– Гулял, Дабл Зет?

Фрол потупил глаза.

– Нет, я не гулял.

– А что ты делал, деточка? В туалетике кряхтел?

К лейтенанту подошел прапорщик, по возрасту как раз отец Валетову, в замасленных штанах. Водитель или механик, а скорее, и то и другое. Под носом у него произрастали роскошные рыжие усы. Верхней губы практически видно не было. Чем-то он напоминал старого доброго дядюшку-моржа из мультика.

– Ты его, товарищ лейтенант, сильно не наказывай, – с материнской любовью заступился тот, хищно блеснув в улыбке золотыми зубами из-под зарослей волос.

– Нет, Василич, я ж понимаю.

Оба глядели на Валетова сверху вниз и улыбались, аки агнцы.

Морж провел рукой по густым усищам.

– Видик не покажешь вечером, да и все, – добрый дядька рассмеялся.

– Не надо, зачем так. В здании четыре туалета.

– Ох, и жесток ты, товарищ лейтенант.

– Пока не вымоет, никуда не поедет. А срок службы, товарищ будущий солдат, начинается с момента прибытия в часть.

– За что туалеты! Меня за водкой послали! – имитируя обиду, воскликнул Фрол.

Икс подавился компотом, который медленно дудонил.

– Кто послал?

– Они! – Фрол указал пальцем прямо на кашляющего Икса.

Звездоносцы повернулись к троице. Весь личный состав роты перестал скрябать по тарелкам.

– Не вижу никаких проблем. Чтобы не делить четыре туалета на троих, ты, Дабл Зет, будешь чистить тот, что на первом этаже.

– За что?

– За то, что вложил своих товарищей.

Фрол, проходя мимо стола, где сидела троица, громко прошептал:

– Если еще раз захотите меня поиметь, снова помогу с успокоительными упражнениями.

– Тебе конец.

– Ночью тебе хана.

– Уроем.

Фрол, не оборачиваясь, пошел к раздаче. А про ночь правильно сказали: если их не заберут до вечера, ему придется туго.

Не забрали.

Оставшиеся призывники не занимали и трети коек в казарме.

Завалившись на верхний топчан, на котором ни матраца, ни подушки не было, Валетов накрылся выданным ему армейским синеньким одеялом с беленькими полосочками поперек и замер.

На самом деле пришлось мыть туалет, что весьма утомительно. И очень в падлу, особенно если идешь в первых рядах на такое грязное дело. И чем он не понравился командиру?

Спать не следовало. После просмотра видика, а данная культурная программа оценивалась в десять рублей, Икс ткнул его в спину и пожелал «спокойной ночи».

А смотрели «Крестного отца». Киношка изобиловала изощренными убийствами. Фрол знал шедевр наизусть. Но лучше уж заплатить деньги и сидеть в клубе, чем убирать территорию – это альтернатива для тех, кто не платит за вход.

Эх, если бы у него были такие возможности вести бизнес как у крестного папы, он бы никогда не оказался здесь. На него наехали, а он не смог выкрутиться. Наоборот, влип по уши. Пришлось бежать в армию. Спасать собственную шкуру. Как это стремно.

Шаги. Идут. Фрол повернул голову. Луны в окне достаточно, чтобы рассмотреть приближающихся к нему уродов.

С него резко сдернули одеяло.

Валетов, как и остальные, лежал в одежде. В помещении свежо. Особо закаленных не нашлось. Да и касаться кожей затертого дерматина не так уж и приятно.

Ему тут же врезали по животу.

– Вставай!

Фрол спрыгнул вниз и отошел на несколько шагов.

– Эй, потише. И включите свет.

– Охренел! – рявкнул Икс.

Фрол протянул руку ладонью от себя.

– Хорошо. Надеюсь, и так разглядите.

Он вытащил из кармана пачку банкнот.

– Здесь тысяча долларов десятками. Без обмана и галлюцинаций. Берите, только не бейте.

В казарме никто не спал. Большинство парней никогда не держали в руках такой суммы.

Троица оторопела. Зет пошел и включил свет. Все увидели деньги. Фрол улыбался.

– Берите, только бить не надо.

Никто не решался подойти. Икс стоял, хлопал глазами, наблюдая за пачкой. Руки его безжизненно мотались вдоль туловища.

Штука баксов в кармане у призывника.

– Ты за эти деньги мог бы откупиться, – завистливо пробормотал кто-то из угла.

– Застыл? – Фрол ловко засунул деньги обратно в карман спортивной куртки. – Пацаны, вы меня лучше не доставайте, целее будете. Почему я здесь, это не ваше дело.

Вся рота отекла и замолкла до утра, благодаря чему Фрол смог спокойно выспаться.

– Становись, – командир роты задолбал сегодня построениями. Уже половина из оставшихся ждала отправки. Скоро от роты вообще ничего не останется.

Люди вяло построились на улице, рядом со спортивной площадкой.

– Путинцев, Ветров, Коломеец – девятая команда, – лейтенант взглянул на Икс, Игрек и Зет. – Запомните, раздолбаи, цифру «девять». – Валетов, Казимир, Баграмов, Розанов – одиннадцатая. Разойдись.

К Фролу больше не лезли. Теперь все заискивали перед ним и спешили тактично познакомиться. Он небрежно рассказывал полусказки, поднимая себя в глазах общественности все выше и выше.

Автобус приехал за одиннадцатой командой сразу после полудня. Очень многие поспешили проститься с Фролом за руку, выражая надежду встретиться с ним на службе. До чего же сердечные люди служат в российских войсках!

Офицер, стоя на подножке автобуса, прикрикнул на Валетова:

– Чего застрял! Быстрее, мы опаздываем. Поезд через сорок минут.

Фрол подошел к Иксу – Путинцеву.

– Держи на память, – он отдал ему пачку денег и быстро побежал к автобусу.

– Ах ты, сука! – неслось ему вслед.

Но поезд уходил, и парень, прозванный лейтенантом Иксом, просто для того, чтобы не запоминать его фамилию, ковырял пачку с нарезанными газетными листочками. Туалет Фрол быстро вымыл, осталось время к ночке подготовиться.

Валетов обернулся перед самым автобусом.

– Эй, Путинцев! Верхняя и нижняя десятки фальшивые! Извини!

Он вбегал в новый для себя мир на волне прилива свежих сил, толкая по проходу старенького «Икаруса» прямо перед собой небольшую сумку, в которой уже не было ни колбасы, ни сгущенки, ни сардин. И съел их не он, а те, кто охранял его поклажу пролетевшие сутки.

Черт подери, он готов терять по службе жратву и одежду, готов терпеть боль и работать, если прикажут, но потакать всяким козлам он не будет. Не из того он теста, он вообще не из теста, а из жесткой, слежавшейся пластами породы. Мять ее невозможно, только рвать динамитом на куски с мясом и кровью.

С двенадцати лет у него нет родителей, вместо них – двоюродная сестра и тетка. Им не всегда было до него дело. Ничего. Он сам себя выучил и с четырнадцати лет кормит. Большую часть жизни живет сам по себе, не отчитываясь ни перед кем за совершаемые поступки.

На то она и жизнь, чтобы жить.

Ренат Баграмов мял короткопалой, широкой ладонью лоб. Они с Фролом летели против Казимира и Розанова в «козла» четвертую партию подряд.

Играли тихо, рассевшись за столиком при свете крохотной ручки-фонарика. Приза не было. Просто на интерес.

– Говорят, молодым в армии туго, – Баграмов бросил на стол туза бубей.

– Куда попадешь, – поддержал разговор Розанов, чья голова раскачивалась на длиннющей шее в такт поезду.

– Мы вроде в инженерные войска попали, – Фрол сбросил десятку бубей.

– Брат говорил, что, пока на место не приехали, нечего гадать, – Казимир кинул семерку.

К трем ночи Фрол с партнером летели десять-пять.

Махнув рукой, Баграмов отправился курить, объявив, что ему хватит. Фрол тоже взял свои сигареты и пошел в тамбур.

Ренат уже паровозил в открытое окно.

Валетов поджег «Мальборо» бензиновой зажигалкой.

– Прикольная штучка, – обратил внимание Ренат, повернувшись и выпустив дым в вагон.

– Специально купил. Может, пригодится по службе.

– У тебя столько бабок.

– Полно, – Фрол достал из кармана десять долларов, покрутил в руках, так, чтобы собеседник мог разглядеть.

– Дай-ка.

Фрол пожал плечами и выкинул купюру в окно.

– Ты что!

– Брось, – Фрол ухмыльнулся. – Фуфло все. Я наколол этих уродов. Думаешь, у меня на самом деле баксы? Нет. Взял несколько фальшивок с собой. Приколоться. Извини, больше нет. А дергает нервишки, правда?

– Ты тонко играешь, так можно и сорваться.

Фрол не стал ставить в вину Ренату их проигрыш. Был бы у него партнер посмышленее, шансов в «козла» у противников никаких бы не осталось.

– Я так живу, – солидно ответил Фрол, выдувая дым в окно. – А ты стой поближе к воздуху. Душок идет. Тот, кто знает этот запах, может причинить тебе неприятности.

– Травка как травка, – докурив сигаретку, Баграмов выбросил остатки в окошко. – Это тоже последняя. Как я без них дальше в Самаре, не знаю.

Фрол остался один в тамбуре. Он тихонько смолил, размышляя о не случившейся командировке в Самару с наркотиками. Теперь он едет туда служить. В Самаре штаб округа. Наверное, и дедовщина не такая свирепая.

В тамбур вошел сонный сопровождающий, остановился и принюхался. Фрол замер с сигаретой в руке.

– Куришь? – прохрипел офицер со сна, задирая тельняшку и почесывая волосатое пузо.

Валетов не был идиотом.

– У меня «Мальборо».

– Кому ты рассказываешь о запахе марихуаны, юноша? Давай все сюда. В армии курят только табак. Кстати, у тебя больше нету?

Фрол развел руками.

– У меня ничего нет.

– У тебя нет, – согласился офицер, засовывая руки Фролу под мышки и отрывая его от земли. – Значит, есть у того, кто был здесь с тобой. Кто?

– Я выкурил последнюю, оставшуюся с гражданки, а теперь поставьте меня на место, пожалуйста.

Капитан Смирнов пил в каптерке чай с жинкиным малиновым вареньем. Под его ногами солдат, стоящий на четвереньках, надраивал полы, что не производило на офицера абсолютно никакого впечатления.

– Давно куришь? Ш-ш-шп, а-а-а, хорошо.

Валетов никак не мог посмотреть лысому мужику в черной кожаной куртке в лицо, все внимание перебивал солдат, ползающий на карачках.

– На меня смотри, а не на жопу военнослужащего.

Фрол посмотрел, но особой разницы не заметил.

«Большой подбородок, маленький лоб – пусть мало мозгов, зато челюсть вперед. Мыслю стихами. Однако».

– Вы же тоже… военнослужащий.

– Хочешь сказать, тоже жопа. Может, ты и прав, – капитан зачерпнул из розеточки варенье.

– С десяти лет курю.

– Мои соболезнования.

Солдат из-под стула переместился в другой угол, к железному сейфу, собираясь возюкать вторую полосу.

– Федоров, хватит, ступай в камеру. Дорогу найдешь?

– Найду.

Солдат медленно выпрямился. Лицо вытянутое, отекшее. Разум отсутствует. Шаркая кирзачами, он удалился, оставив ведро с грязной водой и тряпку.

– Он же дебил, – не выдержал Фрол.

– Ну-ну, – усмехнулся Смирнов, проводя пятерней по гладкой голове. – Отличником в школе был.

– Это одно и то же.

– Бери тряпку и продолжай дело товарища, умник.

Нижняя челюсть у Фрола отъехала.

– Чего встал, быстрее, душа твоя наркоманская! Каких только выродков не призывают!

– Не имеете права на губе держать. Я присягу не принимал, суда не было.

Капитан со свистом втянул воздух через большие ноздри.

– А ты не на губе. Ты в том же здании, где находится гауптвахта, но не на губе. Ты теперь, – капитан вертел военный билет Валетова, – в госпитале, в спецотделении для наркоманов. Лекарство одно – трудотерапия, а рецепты на работы выписываю я. Пока мы не убедимся в твоей безопасности для окружающих, в войска ты не попадешь. И, дорогой юноша, не учите меня воспитывать современную молодежь! Тряпку в зубы!!! – «Главврач» гауптвахты побагровел.

Фрол вяло взял замусоленный кусок мешковины.

– В зубы, я сказал!

Валетов невольно выполнил первую стадию требуемой от него процедуры и открыл рот.

– Тряпку в зубы!!! – Смирнов вскочил и стал стучать кулаком по столу.

Фрол высунул язык.

– Так какой, вы говорите, у вас диагноз?

– Сволочь, маленький ублюдок, ты на кого посмел пукнуть? Я же тебя сейчас… – капитан двинулся на Валетова, сжав кулаки.

Призывник попятился.

– Вау! Ну так и быть, – он взмахнул тряпкой, и грязные капли оросили капитана. – Открывайте рот пошире, сейчас засуну вам по самые гланды.

– Да я тебя сейчас, бля, – капитан потянулся, чтобы схватить наглеца за шиворот, но Фрол затараторил:

– Подчиняюсь под угрозой злостной расправы, – он оскалился и зажал тряпку зубами.

Офицер убрал руки.

– Молодец, вот так.

Фрол вынул тряпку.

– Извините, дядя, но я не наркоман. А от тряпки меня тошнит.

– Пол!!! Мыть пол, гнойник!!!

Засунув тряпку в ведро и вытащив ее, он сделал на полу огромную лужу.

– Аккуратнее, как дома. На любом деле надо набить руку, иначе тебе набьют морду. Понимать надо, – глубокомысленно произнес капитан. – Знай, парень, если тебя будет ломать, придет злой доктор и начнет тебе делать болезненные уколы. О доме и не думай. У нас недобор, служат даже те, кто не в состоянии самостоятельно какать.

– Я не наркоман.

– Не отвлекайся.

Фрол стал методично растирать лужу в кабинете начальника гарнизонной гауптвахты.

Допив чай, капитан вышел. Фрол разогнул спину и посмотрел на джинсы. Заляпал. Ладно, полы, значит, помыть, так мы сейчас помоем. Сняв кроссовки, Фрол слегка намочил в ведре свои носки, протер ими капитанский стол и подоконник, отжал их, снова обулся. Душок пошел. Затем расстегнул ширинку и оросил как можно большую площадь.

Когда капитан вернулся, деревянные полы, впитав часть мочи, подсыхали. Сморщившись, он кинул сидящему на стуле Фролу старую форму.

– Ну-ну. Одевайся и пошли, Валетов, работы у меня много. Какая вонь. Чувствуешь, с сортира тянет? Придется навести тебе там идеальный порядок.

Обмундирование сидело мешковато, зато движений не стесняло. Потертые, но не дырявые рукава и колени – лучшей формы для хозработ не придумаешь.

Понуро ковыряясь не будем говорить в чем, Фрол грустил. Как только переступил порог военкомата, так и пошло все одно и то же: мой полы да чисти сортиры.

Знай он наперед, как тут весело, уж договорился бы с гоблинами. Какой же он идиот! Послушался свою сестричку. Конечно, если бы он не смог уладить проблему, тогда крестик над холмиком.

– Эх! – выдохнул он, промывая из ведра гору разномастного добра на дне канала. – Может, и ничего, образуется.

Капитану результат пришелся по душе. Как ни пытался он скрыть свое удовлетворение от увиденного, да так и не смог.

– До плафона как добрался? – Капитан глядел вверх на чистенький белый шарик. Во время последнего ремонта его добросовестно забрызгали побелкой. Теперь он сиял чистотой.

– С пола дотянулся, – отшутился Фрол, забыв, перед кем стоит.

– Ну-ну. Прошу снова ко мне. В кабинете такой духан, что жженой ватой не перебьешь. Надо вымывать по-новому. Будете трудиться на пару с Федоровым. И еще, ссать на пол – не оригинально. Погостишь у меня подольше. Влюбился я в тебя не на шутку.

В камере потушили свет в десять. Федоров Дима оказался малоразговорчивым типом. Он предпочитал сидеть на нижней койке и раскачиваться из стороны в сторону.

Фрол узнал от него, что служит его сосед уже полгода в столовой поваром. На губу попал из-за того, что на него повесили пропажу из холодильника десяти килограммов масла.

– Я не воровал, – еле слышно бормотал Дима, поджав физиономию ладонями. – Не воровал. Это все они, поварихи. А мне не верят, не верят мне, – плотная тушка ходила туда-сюда, словно маятник старинных часов.

Как щека коснулась черной тонкой подушки без наволочки, набитой свалявшейся ватой, утром Фрол вспомнить не мог. Рассветало, хотелось курить. Федоров спал, громко храпя и причмокивая во сне. Дите.

Сержант, который запирал камеру за Фролом накануне, прошел мимо клетки, но тут же развернулся:

– Не спится? На выход. И дружбана подымай.

Плотный солдат с лицом «я никогда вам не скажу ничего хорошего» вошел в камеру и с силой пнул двухъярусную койку.

– Подъем, солдат!

Диман со сна подскочил, сел, встал.

– Я! – выкрикнул он, не открывая глаз.

– Работа ждет, – лениво бросил сержант. Он вывел парней наружу и, ткнув лопатой в землю, сказал: – Копать будете, как в том анекдоте – от меня и до завтрака. Приступили.

– Скажи, Фрол, вот почему так происходит? – глубокомысленно спросил Федоров, вгрызаясь орудием труда в землю. – На пачках сигарет пишут «Минздрав предупреждает»… и все такое. А на лопатах где такие надписи?

– На лопатах нет, ты прав. Иначе бы страна на молоке разорилась.

– Почему?

– Так за вредность всю армию пришлось бы поить. Это ж тебе никаких коров не хватит.

До завтрака и после Фрол с «отличником в школе» рыли яму недалеко от губы и госпиталя одновременно. Зачем она нужна, караульный, сидящий невдалеке и присматривающий за арестованными, объяснить не удосужился.

Завтрака, состоящего из перловки, куска черного хлеба и несладкого чая, Фролу хватило только на час работы. Он внезапно ощутил голод. Организм требовал еще. Вспомнилось несладкое времечко, когда ему приходилось питаться ничуть не лучше. Только последние года три жирует, хлеб маслом мажет. Снова придется затянуть поясок.

– Ты откуда родом? – Фрол делал передых после своего захода. Лопата была одна на двоих, что хорошо.

– Астрахань, – Федоров медленно и монотонно выбрасывал землю наверх, обнимая лопату мощными клешнями.

– А я из Чебоксар.

– Жаль.

– Почему?

– Что не из Астрахани.

– Россия большая, – Фрол даже руками развел.

– Я думал, ты мою маму знал…

– Это почему?

– Ее все в Астрахани знают, она врач в детской поликлинике.

Придурок.

– Что ж она тебе санаторий пожизненно не организовала?

– Почему не организовала, организовала. Меня из него и призвали, – словно робот отвечал сокамерник.

– Родине нужны солдаты. Такие, как ты, особенно.

– Да, я тоже так думаю. Мог ведь остаться, но пошел служить.

– Ты сегодня разговорчивый.

– Да, вчера устал очень. Языку покой надо давать. Так мама говорит.

– Молодец у тебя мама.

– Конечно, ее же все знают. Она врач.

– Врач, я помню, ты говорил.

– Я тоже помню.