Любовь со всеми удобствами Кускова Алина

Георгий Карпатов сидел в своем кабинете, оборудованном в мансарде второго этажа, и пытался сосредоточиться. Ему предстояло написать роман-эпопею об отношениях полов в современном мире. В раскрытое окно залетал свежий июльский ветерок, доносивший до писателя запах обычной русской деревни – ничем не прошибаемый аромат силоса и звонкие голоса местных жителей. Среди них была она.

Она не была простой деревенской хохотушкой. Невысокая шатенка с огромными, наивно распахнутыми в мир синими глазами приехала из города. Карпатов привстал для того, чтобы увеличить обзор из окна. Так… сейчас она пройдет с пустым ведром мимо его дома. Поздоровается с огородным чучелом – издали ей не видно, что нечто, одетое в льняной костюм и шляпу, не является живым существом. Она здоровается с чучелом три дня подряд. Сначала Карпатов думал, что таким образом она издевается над ним, потом догадался, Синеглазка стесняется носить очки. Теперь она остановится у колодца, подпрыгнет, достанет ручку барабана, повиснет на ней, заденет ногами ведро, уронит его, побежит поднимать, споткнется о ступеньку, свалится… Все точно так же, как и вчера. Вода достается ей слишком дорого. И ту она не доносит до дома. С первого раза.

Карпатов подошел к окну, достал сигарету, прикурил и посмотрел на часы. Скоро Анюта выгонит на улицу гусей, которых Синеглазка боится до смерти. Жили у бабуси три веселых гуся. Вот и они: один серый и еще парочка белых. Горластые, все в хозяйку. Бегают так же – вперевалочку. Да не догонят, не догонят, эх! Всю воду расплескала. Сейчас отсидится за калиткой, подождет, пока гуси, гогоча над ней, отправятся на луг, и повторит попытку. Так, подпрыгнула, повисла, уронила, упала. Все как по заранее спланированному графику. Набрала, пролила, хорошо, хоть не все.

Да все она и не донесет. Перегнулась, как тростиночка на ветру, и тащит свое ведро. Сколько она там набрала воды? На чай-то хватит? Или снова будет огурцы выжимать в кружку? Карпатов высунулся из окна и попытался определить уровень воды в ведре соседки. Эх, заметила! И что его заставило высовываться?! Теперь придется снизойти до нее и мотнуть ей в ответ головой, как он делал это уже три дня подряд. Три дня назад она приехала, и работа над романом остановилась на точке замерзания. Двор Синеглазки находится как раз напротив кабинета Карпатова. Жизнь городского существа, совершенно не приспособленного к местным реалиям, напоминала борьбу за выживание динозавров в условиях начинающегося ледникового периода.

Тяга к воде Синеглазки проявляется нездоровым образом. Каждое утро она умывается. Из-за сложности с добычей воды она спускается с бугра к реке с ванными принадлежностями. Поскальзывается, падает, теряет щетку-пасту, собирает… Отлично, то же самое она делала и вчера. Стоп! Сегодня в ее руках голубой таз с бельем. Она собралась стирать! Карпатов нервно затушил сигарету в горшке с геранью и снова высунулся в окно. Эх, не с кем сейчас поспорить, что это чудо вернется с реки непокалеченным. Он усмехнулся и сел за стол. Итак, начало книги… Он прищурил глаза и задумался. Она наклонится к реке, и оттуда наверняка выскочит крокодил, который заплыл в Оку специально для того, чтобы тяпнуть Синеглазку за нос. Или она зачерпнет воды, и в таз попадет стая пираний… Кричит! Все-таки крокодил?!

Карпатов подскочил и бросился к окну. Синеглазка стояла на берегу и обреченно махала руками в сторону течения, уносившего ее голубой таз с бельем. Интересно, что теперь она станет надевать? Он с опасением поглядел на свое чучело, которым неимоверно гордился. Нужно будет подсказать Анюте, чтобы поделилась с Синеглазкой своими панталонами, которые она сушит у себя во дворе. Карпатов рассмеялся, представив соседку в умопомрачительном прикиде. Гламурненько, ничего не скажешь.

Так, карабкается назад на бугор. Без таза ей гораздо легче подниматься. Отряхнулась, вытерла глаза и скрылась в доме. Отсидится часа два и пойдет за водой. И начинай все сначала. Карпатов спрятался за занавеску. Через забор что-то говорит чучелу, скорее всего просит одолжить шляпу или жалуется на судьбу. А кто ее просил сюда приезжать? Ей здесь что, курорт?! Была обычная рязанская деревня, каких по России тьма-тьмущая, так нет, понаехали курортницы, не дают спокойно работать.

Карпатов вернулся за стол и настучал одно предложение. И это все, что он сделал за утро?! Если работа будет так продвигаться и дальше, то он убьет эту Синеглазку. Или переедет в спальню. Но оттуда открывается вид на другую соседку, ту он убьет раньше. Нет, он не женоненавистник. Он нормальный разведенный мужик со своими принципами и взглядами на жизнь. Но эти бабы! Они оккупировали его со всех сторон. Как паучихи, они целыми днями ткут свою любовную паутину, поджидая лишь одного его опрометчивого шага. Не дождутся!

Карпатов усмехнулся.

Глава 1

Только попадется нормальный мужчина, как сразу окажется чучелом

Отправиться на отдых в глубинку Катерине присоветовала приятельница, уезжающая с мужем в круиз по Средиземному морю. Веронике достался по наследству от двоюродной бабушки дом в живописном заповедном месте, куда редко ступала нога дачника. Вероника поначалу обрадовалась тихому деревенскому уголку, она попыталась разнообразить старую обстановку, соорудить во дворе газон, познакомиться с соседями, но вскоре деревня ей надоела. Она с чистой совестью предложила пожить в доме своей коллеге по работе, зная, что та на круиз по Средиземноморью рассчитывать не может. У Катерины не было состоятельного мужа. У нее вообще его не было. Был ребенок тринадцати лет от роду от Александра, ее первой и единственной любви, который и знать не знал о существовании дочери Ульяны Александровны. Он бросил Катерину после месяца знакомства и близких отношений, воспользовавшись ее доверчивостью и влюбленностью. После него Катерина разуверилась в мужчинах и одна воспитывала дочь.

Вопрос об отдыхе встал ребром, когда Катерине по профсоюзной линии досталась путевка в оздоровительный лагерь на берегу Черного моря. Отправлять ли дочь в такую даль или нет, Катерина сомневалась недолго. Второго раза может и не быть, а море – оно всегда море.

– Пять раз в нем тонула, – восторгалась Вероника, – а все равно без него жить не могу! Как поеду, так тону. Красота-то какая! Отправляй, Катерина, дочь и не думай!

Катерина подумала и отправила. Оставшись одна, она затосковала. Обычно они с дочерью все лето сидели в душном городе, выбираясь в парки на прогулку. Таскаться по паркам одной было просто неприлично. Вот тогда-то Вероника и подсуетилась со своим деревенским домом.

– Такая экзотика! – восторгалась она. – Чистый воздух, сосновый бор и добрые селяне. Поживешь для себя, Павлова, прочувствуешь настоящую деревенскую жизнь. И дом мне посторожишь, я с тебя плату за проживание не возьму.

Это сладкое слово «халява»! Оно заставляет сердце биться чаще и совершать необдуманные поступки. Катерина совершила не поступок, после трех дней пребывания в деревне Бражкино она поняла, что отважилась на подвиг. Городская жительница понятия не имела, что такое умываться под рукомойником, иметь удобства во дворе и ходить по воду.

– Привыкнешь, понравится, – заявила Вероника, показывая Катерине дом. – Гляди, какие хоромы, и все – твои. На целый месяц и, заметь, совершенно безвозмездно.

Провожая уменьшающуюся в размерах красную иномарку подруги, Катерина затосковала. Она огляделась в поисках соседей и наткнулась на странного типа, стоявшего посреди огорода. Тип был одет в модный костюм светло-бежевого цвета и прикрывал лицо от солнца шляпой.

– Доброе утро, – поприветствовала его Катерина, щуря глаза и наводя резкость. Тип колыхнулся, но промолчал. Катерина подумала, что мужчины в округе жутко неразговорчивые, что ей, в принципе-то, и надо. Она не собирается с ними зубоскалить и напрашиваться в гости. В соседнем доме еще один тип выглянул из окна, поздоровался с ней и спрятался за занавеску. – Хорошая сегодня погода! – сказала Катерина типу в шляпе для того, чтобы не казаться невоспитанной. Тот снова колыхнулся, улыбнулся, как ей показалось, и промолчал. Из окна вновь выглянул Резидент, как про себя охарактеризовала мужчину Катерина, усмехнулся и снова исчез. Она вздохнула и села на крыльцо.

– Мерзопакостная погода, – раздалось рядом с ней с другой стороны. – Никаких сил не хватит поливать этот проклятущий огород! Хоть бы дождик ливанул на наше поле. – На шатком заборе повисла дородная фигура хмурой смуглянки. – Тебя звать-то как?

– Катя, – пробормотала Катерина, разглядывая соседку.

Та смерила ее тяжелым взглядом, прикидывая вес незнакомки в пудах, и сжалилась.

– Тебе поесть-то принести?!

– Спасибо, у меня есть диетический творожок, – промямлила Катерина, догадываясь, что их габариты слишком разнятся, что приводит соседку в замешательство, а то бы та обязательно первым делом представилась.

– Творожок?! – искренне удивилась соседка, – держи, малахольная! – И она одним рывком перекинула через забор ведро с огурцами. – Не наешься, так хоть опухнешь, и то будет на тебя приятнее смотреть. Анютой меня зовут, между прочим, Шкарпеткиной.

– Очень приятно, – призналась Катерина, которая до сей поры никогда не видела полное ведро огурцов. Обычно она покупала их в магазинах по полкилограмма. Что делать с целым ведром, Катерина не знала, но она побоялась обидеть соседку отказом.

– Вечером картошки нарою, угощу, – подобрела Анюта. – Откормить тебя надо. У меня каждый гусь – и то побольше тебя будет. Они ж тебя гонять начнут, худющую такую! – Анюта пошутила, но Катерина поглядела сквозь ветхий забор и увидела трех огромных гусей. В зоопарке они назывались дикими птицами и сидели в клетках.

– Может, не надо? – спросила Катерина, со страхом глядя на гусей.

– Надо, Катя, надо, – заявила соседка. – А то так и станешь одна куковать. Мужики, они не тузики, на суповые наборы не бросаются. А мужики у нас есть. Вон тот, – она кивнула в сторону мансарды, – писатель. Сидит целыми днями, как сыч, и пишет, пишет. Чего – никто не знает. Может, анонимки на бывшую жену в Организацию Объединенных Наций. Она к нему приезжала, такой скандал закатила! Мы всей деревней пришли смотреть, у нас же кино нет, а телевизоры показывают только этот – социальный пакет, две программы. Сериалы про убийц, ни одного про любовь! Представляешь?! А у писателя с бывшей женой такая страсть разыгралась, что наша девяностолетняя Матрена вспомнила своего первого и прослезилась.

– Как-то неудобно, – попыталась остановить Анюту Катерина, чтобы та не озвучивала подробности частной жизни соседа.

– Конечно, неудобно. Из-за забора плохо видно, – согласилась Анюта. – Зато интересно. Вот ждем следующей серии, что у них дальше будет. Только подозреваю, что ничего. Слишком он к ней равнодушен. Страсть больше у нее была, да и то, – Анюта вздохнула, – из-за денег. Обмельчали нынче бабы и душой, и телом.

– А с чего это вы, Анна, взяли, что я одна? – Катерина с достоинством поправила сбившуюся бейсболку. – У меня имеется этот, как его там, ну надо же, вылетел из головы, сейчас вспомню…

– И не вспоминай, – отмахнулась Анюта. – Видно, и вспомнить о нем нечего.

– Да, – обмякла Катерина, понимая, что от проницательной соседки ничего не скроешь. – Но я и без них прекрасно живу. У меня дочь, квартира, любимая работа.

– Любимым должен быть человек, – подмигнула соседка. – Вот у меня Семен – любимый. Сволочь порядочная, но, видно, от того я его и люблю, кобеля беспробудного. Если он к тебе ночью в окно полезет, не бойся. Пьяный он ко всем лезет без разбора. Ты что испугалась? К тебе никогда мужики в окна не лазили?! Господи, ну, как же вы живете там, у себя в городе?!

– Хорошо живем, – горестно ответила Катерина.

В том, что ей повезло хотя бы с соседкой, она поняла сразу, как только Анюта скрылась на своей территории. У нее было много дел по хозяйству, так что болтать и выпытывать подробности личной жизни она долго не могла. Правда, Катерина призналась сама себе, что подробности личной жизни Резидента она бы еще послушала. Так, для расширения кругозора. Чтобы знать, с кем имеешь дело. Она кинула взгляд на мансардное окно, писатель склонился над столом и никаких дел с ней иметь не собирался. «И не надо», – пожала плечами Катерина, отправляясь на прогулку по наследственному «огороду».

Участок был небольшой, но вполне удобный для того, чтобы между кустами разбить на нем газон. Сейчас трава выросла до неприличных для газона размеров, но и в таком виде она была вполне удобоваримой для местного рогатого скота. Скот пробрался на запущенную лужайку через дыру в заборе и спокойно жевал сочную траву. Он изредка мычал, мотал рогатой головой и вертел облезлым хвостом. Катерина в ужасе остановилась и вспомнила рассказы о зимующих полярниках. К ним приходил в гости белый медведь, который в конце концов их и сожрал. Обнадеживало то, что ее «медведь» не был белым и назывался коровой. Но, судя по аппетиту гостьи, сожрать она могла что угодно. До этого момента Катерина видела корову только на картинках дочкиного букваря. Теперь судьба посылала ей животное в естественном виде. Кричать было глупо. Тип в шляпе маячил на соседнем огороде и уходить не собирался, писатель торчал в окне, а Анюта кормила гусей.

– Кыш, – сказала Катерина корове, грозя пальцем. – Брысь! Фу!

Животное отвлеклось от поедания травы и грустно поглядело на Катерину.

– Му! – сказала корова, выражая свое полное презрение дачнице, и повернулась к Катерине задом.

Шлеп – и в траву полетело удобрение.

– Вот скотина! – вырвалось у Катерины.

– Это Матренина скотина, – крикнула Анюта, – гони ее к бугру!

– Му! – грозно сказала корова и уперлась рогом.

– А она мне не мешает! – крикнула Катерина, которая не представляла, как она будет гнать корову. – Она стрижет мне газон. И удобряет.

– Да?! – подбоченилась Анюта и поглядела на корову. – Ну, ну.

Катерина попыталась изобразить улыбку и отступила к дому.

– Ме-е-е-е-е! – у крыльца ее поджидал очередной гость.

– У, козел! – Катерина постаралась его напугать и незаметно проскочить в дом.

– Это Машка! – знакомила их Анюта. – Ты калитку забыла прикрыть, она и вошла! Гони ее к бугру!

Катерина подумала, если придет еще кто-нибудь с рогами и копытами, то к бугру побежит она сама. «Нельзя бояться, – твердила она себе, пробираясь мимо жуткого животного, – нельзя никак! Я не стану героиней деревенского ужастика. Матрена по мне не заплачет!»

Краем глаза Катерина заметила, как в мансардном окне возник силуэт, и только чудом не дала волю своему звонкому голосу. Машка покрутилась возле крыльца, съела декоративный подсолнух и направилась к выходу.

Катерина облегченно улыбнулась – первую схватку с девственным природным миром она выдержала.

Люди, привыкшие пользоваться водопроводом! Вам ни за что не понять тяготы и лишения, испытанные Катериной у колодца. Ничто не предвещало опасности, когда она с пустым ведром подошла к странному домику. Поставив ведро рядом, Катерина открыла дверцу и заглянула внутрь колодца. Там была пугающая тишина и огромная глубина, куда ей следовало опустить привязанное цепью ведро. Стараясь больше не смотреть вниз, Катерина схватила ручку ворота и попыталась сдвинуть ее с места. Та не поддавалась. Катерине пришлось подпрыгнуть и налечь на ручку всей силой. Наконец ручка дернулась, роняя вниз цепь с ведром, и вырвалась из рук Катерины. Не устояв на месте, Катерина шагнула в свое пустое ведро и свалилась вместе с ним на мокрую землю. От обиды Катерина чуть не заплакала. Она поднялась, ругая себя, ведро и колодец, и огляделась: на единственной деревенской улице стояла полуденная тишина. Зной разогнал людей по домам. Это вселило надежду на то, что ее мало кто видел. Катерина метнула подслеповатый взгляд на мансардное окно, но никого не заметила. Тип в шляпе фанатично торчал посреди огорода и неотрывно смотрел на Катерину.

Она повторила попытку, благо колодезное ведро уже бултыхалось в воде. Но достать его было гораздо тяжелее, чем уронить. «Эх, мало я каши ела!» – с горечью подумала Катерина и поняла, почему деревенские жители такие большие и сильные. Слабый в деревне не выживет! Она не слабая, она обязательно станет сильной. Катерина восстановила в памяти телевизионные турниры по поднятию тяжестей, набрала в грудь воздуха, надула щеки, протерла руки и схватилась за ручку… Ведро с водой поднялось на поверхность с третьей попытки.

– Анюта! – крикнула Катерина, здраво рассудив, что придется есть для того, чтобы выжить в этом сумрачном мире. – Неси свою картошку и все, что у тебя есть! Я тебе свой творожок отдам.

– Сейчас, гусей выгоню! – пообещала соседка.

О том, что Анюта собиралась гнать гусей через калитку, Катерина не подумала. По ее сложившимся представлениям, все домашние животные уходили со двора через бугор. Куда они девались дальше с бугра, Катерина не задумывалась. А зря. Анюта свою живность берегла. И та, благодарно гогоча, шла за ней следом прямиком к Катерине. У нее подогнулись ноги в области коленей, трясущаяся рука чуть не выронила ведро с драгоценной жидкостью, предназначенной для чая и водных процедур.

– Они не кусаются? – прошипела, теряя от страха голос, Катерина.

– Ш-ш-ш-ш, – прошипели ей в ответ гуси.

– Не бойся, – отмахнулась Анюта, – они ж не собаки, чего им кусаться?

Гуси чинно прошли мимо Катерины, та вздохнула, но слишком рано. Одна из птиц все-таки изловчилась и ущипнула ее за ногу.

– Ай! – вскрикнула Катерина. – Больно!

– Вот стервец! – пригрозила гусю Анюта. – Это он с тобой заигрывает, – улыбнулась она.

– А почему он тогда щиплется?! – возмутилась Катерина.

– Тебя что, мужики никогда не щипали?! – до глубины души поразилась соседка.

– Никогда, – честно призналась москвичка.

– Да как же вы там в своем городе живете?! – всплеснула руками Анюта. – Никакого куража!

Катерину действительно никто никогда даже не пытался ущипнуть. Девчонки иногда жаловались, что новый начальник слишком много себе позволяет, прижимая их к стенке, но никогда не жаловались на то, что он их больно щиплет. Возможно, городские мужчины не умеют щипаться. Неужели в этом есть кураж? Катерина, задумавшись, потащила ведро с водой дальше.

Благодаря Веронике в доме был газ. В принципе, назвать содержимое маленького баллона полноценным голубым топливом было чересчур легкомысленно, но Катерина решила, что баллона хватит, если пользоваться газом экономно. Она налила в чайник холодной воды и поставила его на двухконфорочную плитку. Скоро придет Анюта, и можно будет угостить ее чаем. Катерина прикинула, чем еще она сможет угостить свою новую знакомую, и полезла в большую спортивную сумку с необходимыми вещами. Содержимое сумки мгновенно оказалось на старом скрипучем диване – единственном спальном месте в доме. Катерина принялась разбирать вещи. Одежды было слишком мало, вся она поместилась на спинке стула. Косметика с умывальными принадлежностями заняла место на столе, там же оказались любовные романы, без которых Катерина не представляла себе нормального полноценного отдыха. И лишь на самом дне сумки наконец-то отыскалась коробка шоколадных конфет с наполнителем из карамели. Катерина взяла коробку и поспешила накрыть на кухне стол.

Творожок, конфеты, диетические сухарики – чего-то явно не хватало. Она вспомнила про огурцы и намыла целую тарелку. Если Анюта принесет картошку, то можно достать банку тушенки. В принципе, неплохой ужин или обед. Интересно, а есть ли в деревне ланч? Или все едят, когда хотят? Наверное, едят постоянно. Катерина проводила взглядом парочку, мелькнувшую в окне. Дородная девица и парень-крепыш шли обнявшись и щелкали семечки. Нет, Катерине не грозит анорексия – она помрет в этой деревне от обжорства.

Вздохнув, Катерина отошла от стола и устроилась на крыльце с книгой в руках. Она не прочитала и страницы, как калитка скрипнула. Снова забыла ее закрыть! И теперь очередной козел упрется во дворе своими рогами. На этот раз Катерине повезло, вернее, это она подумала, что повезло и зашел не козел, то есть почти что не козел. К приезжей дачнице наведался Тимофей Ермолаев. Низкорослый парень-крепыш, полчаса назад обнимавший дородную девицу, теперь сидел на крыльце перед Катериной.

– Привет, – он обнажил свои кривые желтые зубы, – ты кто? – и он уставился на нее немигающим взглядом.

– Екатерина Павловна Павлова, – недоуменно представилась Катерина и поймала себя на мысли, уж не собирается ли парень ее ущипнуть.

– Не понял, – переспросил Тимофей, – дачница или на постоянное место жительства?

– Дачница, – призналась Катерина.

– Понятно, – протянул парень, – а я Тимофей, можно просто Тимоша. Но это только для очень хороших знакомых. – И он изучающим взглядом окинул ее фигуру, словно проводил кастинг на вакантное место хорошего друга. – Ты к феминисткам как относишься? – поинтересовался Тимоша.

– Никак не отношусь и ничего с ними общего не имею, – пожала плечами Катерина, закрывая книгу. Этого гостя ей не удастся спустить с бугра.

– Как это «ничего»? – переспросил Тимоша. – Ты же баба? Баба. Но это хорошо, что ты к ним не относишься. Неси свой паспорт! – скомандовал он.

Катерина и в мыслях не держала, что участковые милиционеры могут ходить в драных майках на голое тело и ненавидеть феминисток. Она пошла и принесла документ, подтверждающий то, что она – баба. Хотя, глядя на фотографию в паспорте, в этом можно было засомневаться. Фотографы, когда им признаешься в том, что хотели бы использовать в дальнейшем их произведение искусства в паспорте, специально снимают так, чтобы потом было мучительно больно заглядывать в этот документ. Катерина переснималась три раза, но результат был один – из ее паспорта на людей глядело изможденное тяжелым недугом лицо беглого каторжника. А она в то время как раз сделала креативную стрижку и сногсшибательный макияж.

Но участкового ее фотография не заинтересовала, он сразу раскрыл документ посредине.

– Понятно, – процедил Тимофей, разглядывая пустую страницу. – Одинокая.

– Ничего подобного! – возмутилась Катерина. – У меня дочь есть, квартира и любимая работа.

– Квартира – это хорошо, – задумчиво проговорил Тимофей. – Ну ладно, – он протянул ей паспорт обратно, – живи пока что.

– Пока что? – испугалась Катерина, почувствовав что-то недоброе.

– Не понял, – протянул Тимофей, – чего не нравится?

– Все нравится, – поспешила закруглить разговор Катерина, – абсолютно все!

– Покладистая, – почесал затылок участковый и потопал к калитке, возле которой уже стояла Анюта. Она-то и внесла ясность в этот туманный разговор.

Как оказалось, местный участковый давно и безрезультатно искал невесту своему брату Захару. Деревенские девушки, не желая связываться с братьями, давно повыскакивали замуж за других парней, уехали на постоянное место проживания в город. И приходилось Тимоше подыскивать невесту брату среди заезжих дачниц, обольщая их разными методами. Сегодня он и к Катерине приходил как к возможной кандидатуре на это вакантное место.

– Захар неплохой, – поделилась выводами Анюта, – да кто ж за него пойдет-то без любви? Ты смотри, девка, на уговоры не поддавайся. Не твой это мужик.

– Да я не собираюсь поддаваться! У меня дочь, квартира, работа…

– Любимая работа, – поправила ее Анюта.

– Ну да, любимая работа, – оправдывалась Катерина. – Я хоть и не феминистка, но замуж не собираюсь!

Она принялась жалко лепетать, что кавалеров у нее в городе пруд пруди, что на первом месте должна быть карьера, потом дочь. Или дочь, а потом карьера. И вообще, она сторонница гражданского брака, без пачканья чудесного документа – паспорта, в котором у нее такая изумительная фотография. Катерина всегда была и останется волевой, целеустремленной, современной и независимой. Она замолчала, подыскивая эпитеты, и этой паузой воспользовалась соседка.

– Завидую, – призналась она, – а я, как последняя дура, люблю своего Семена, на котором свет клином сошелся! Может, мне показать ему, какая я устремленная, и дать в глаз?!

– Зачем в глаз? – опешила Катерина.

– Правильно, – согласилась Анюта, – лучше молотком по темечку!

– Ни в коем случае! – испугалась Катерина. – Только не молотком.

– Думаешь, действеннее сразу под дых? Чтобы любил крепче и по чужим бабам не шарахался!

Катерина округлила и без того огромные глаза и повела соседку в дом.

Теперь она точно знала, что Ермолаев пришел не просто так. Она смотрела на него в окно, и он ее тоже увидел. У нее что, печать безбрачия на лбу?! Или жители этой деревни все такие проницательные?! Или в ней все-таки что-то не так? Конечно, не так! Она скучает по Ульяне, ребенок для матери – это тебе не «с глаз долой – из сердца вон». Как она там?! Мобильных телефонов нет ни у той, ни у другой, даже поговорить с дочкой нельзя. Зато с Анютой можно.

Анюта и говорила. Катерина в это время ела самую вкусную картошку в своей жизни. Со свежими огурцами, от которых пахло зеленью и летом. Это не затхлые огурчики из магазина, потерявшие все ароматы в процессе длительной перевозки. Эти – что-то необыкновенное. А картошка, оказывается, может быть такой рассыпчатой и нежной… Жаль, Ульяна сидит в своем оздоровительном лагере на государственных харчах.

– Баба должна иметь свою личную жизнь, – втолковывала ей соседка. – Чтобы ни дети, ни работа ей не мешали наслаждаться счастьем. Одна-то чем насладишься?! Ты обрати внимание на писателя.

– А почему я должна на него внимание обращать? – пробубнила Катерина с полным ртом.

– Потому что ты ему понравилась, – доверчиво рассказывала Анюта. – Он, как только ты поселилась, все глаза в своем окне проглядел. Я-то неслепая, вижу.

– А я слепая, – призналась Катерина, – минус два. Очки не ношу из принципа, – здесь она соврала. – До сих пор не знаю, поздоровался со мной тот тип в шляпе или просто головой мотнул.

– Какой тип?! – Анюта отодвинула в сторону пустую упаковку от диетического творожка. – Гадость необыкновенная. – Она вытерла пальцами губы. – Как вы там, в своем городе, этим питаетесь?

– Тот, – Катерина глазами указала на соседний огород, где мотылялся мужик в светлом костюме. – Может, я тоже ему понравилась? Он весь день торчит на солнцепеке и не уходит.

– Ему? – Анюта привстала и выпучила глаза. – Слепуха ты, слепуха!

– А я и не скрываю, – обиделась Катерина, но уминать картошку не перестала.

– Этому типу понравиться довольно сложно, – заявила Анюта.

– Вот и я о том же, – вздохнула Катерина, – мне нравятся такие: молчаливые и обходительные.

– Хорошо, что хоть какие-то нравятся, – обрадовалась соседка. С приездом дачницы у нее появилась идея фикс – выдать ее замуж. Нельзя лишать человека счастья. Что это она одна живет и радуется, когда другие бабы любят и мучаются?! – Ему понравиться невозможно, – объяснила Анюта, – он же чучело.

– Чучело?! – изумилась Катерина. Вот так всегда, только ей попадется нормальный мужчина, как сразу окажется чучелом. – Не может быть. – Она прищурила глаза и уставилась в окно. – А такой импозантный, вдумчивый, в нем сразу чувствуется родственная душа…

– Импозантный у нас писатель, – засмеялась Анюта, открывая коробку с конфетами, – есть и гламурная особа. Ты с Любкой еще не познакомилась? – Катерина мотнула головой. – Это она у нас писателя огламуривает, прохода ему не дает. Поставила себе во дворе шест, танцует на нем стриптиз по понедельникам. Спросишь, почему по понедельникам? А! У нее бизнес-план по огламуриванию расписан на всю неделю. По вторникам она голышом бегает под его окнами. По средам у Любки водные процедуры: до обеда она в бикини щеголяет, после – в тайге, нет, в танге с поясом, который называется юбкой. По четвергам… Забыла, что по четвергам, сама увидишь. А ты сидишь и рассусоливаешь: родственность души да родственность души. Чучело он, одним словом!

Не может быть! Катерина проводила соседку и направилась к забору. На соседнем участке того самого импозантного писателя продолжал стоять тип в шляпе. Она приблизилась к забору и тихо прошептала типу:

– Извините, пожалуйста, и не обижайтесь, если я спрошу, не чучело ли вы?

Она прикрыла рукой рот и замерла. Тип, как ей показалось, горько усмехнулся и покачал головой. Катерина вздохнула и направилась к крыльцу. Он не может быть простым чучелом, в нем гораздо больше человечности, чем в этом писателе, который снизошел до нее одним кивком. «Если он чучело, – решила Катерина, – то необыкновенное! И я стану с ним общаться. По крайней мере, теперь есть кому доверить свои секреты. Он уж точно не разболтает».

Калитка скрипнула, Катерина вздрогнула и обернулась. Никого не было: ни людей, ни животных. «Очень хорошо, – подумала Катерина, – наконец-то я смогу спокойно дочитать роман». Она подошла к калитке и заперла ее на засов, после чего залезла под крыльцо и достала метровую сучковатую палку. Если запертая калитка предназначалась для непрошеных гостей, то сучковая палка была приготовлена для незнакомца Семена. Пусть только попытается залезть к ней ночью в окно! Когда-то она ходила на занятия по самообороне. Катерина призналась себе, что запомнила только одно: когда враг наступает, нужно со всей силы ткнуть ему в ногу шпилькой. Она напрягла память, но ничего, связанного с врагом, залезающим в окно, не вспомнила. Если что, придется действовать по обстоятельствам, приводя в свою защиту доводы и аргументы. А они у нее, Катерина потрясла палкой, очень убедительные.

Глава 2

Прости, господи, за невольный каламбур

Меткая пословица наших дней «Скажи, где ты отдыхаешь, и я скажу, кто ты» вполне соответствует действительности. Вряд ли пенсионерку Валентину Павловну, которая перебивается на «щедрое» государственное пособие с хлеба на воду, можно встретить в Куршевеле. Впрочем, встретить-то можно, ведь бывают же исключения из правил. Если пенсионерка Валентина Павловна отправится в Европу автостопом и доберется до этого рассадника миллионеров, то на большее она рассчитывать никак не сможет. Только слоняться по Куршевелю и взывать к олигархической совести своим потрепанным и голодным видом. Нельзя там встретить и ни одного российского педагога, сеющего разумное, доброе, вечное в обычных городских и сельских учебных заведениях. Самые удачливые из них, а чаще это те, кто каким-то образом умудрился попасть в частную гимназию в качестве обучающего персонала, отдыхают на берегах гостеприимной Турции. Или позволяют себе трехдневную поездку в Париж, после которого трепетно вздыхают и готовятся «умереть».

Екатерина не была ни пенсионеркой, ни педагогом частной гимназии, от того и проводила свой отпуск в богом забытой деревеньке. Глядя на то, где и как она отдыхает, можно было с уверенностью сказать, что служит молодая женщина скромным работником музея и, в отличие от своей приятельницы Вероники, богатого мужа не имеет. Она вообще не имеет мужа, для нее он исключен как вымирающий вид. И не потому, что ей пришлось проводить свой отпуск в деревне, где мужчин вполне хватало для того, чтобы исправить ее семейное положение. Просто Екатерина верила в любовь. В большое и сильное чувство, способное захватить ее всю без остатка и с головой окунуть в неведомую страсть, которую она видела только в бразильских сериалах. Свой же сериал на глазах деревенских жителей она демонстрировать не стала и предпочла уделять внимание единственному мужчине, способному молча ей сопереживать.

– Представляешь, – жаловалась она чучелу, разводя руками, – течением унесло мой таз с бельем. Черт меня дернул взяться за постирушку! Чистюля разэтакая. Теперь у меня всего один топ и одни джинсы. Но это ведь не скажется на отношении ко мне окружающих? Как говорится, по одежке встречают, а я вроде бы здесь три дня живу. – Соломенная шляпа набросила тень на хмурое лицо чучела, и Катерине показалось, что ее собеседник тяжело вздохнул.

– Да, – согласилась она с ним, – в одном топе и одних джинсах будет нелегко налаживать контакты с местным населением. Может, ты одолжишь мне шляпу? Все-таки лишний предмет гардероба. Ой, извини, я как-то не подумала, что без шляпы тебе будет нелегко стоять на солнцепеке. – Она улыбнулась чучелу и прошла к своему дому.

– Р-гав! Р-гав! – внезапно раздалось у ее ног. Катерина от неожиданности подпрыгнула. – Р-гав!

Мелкая собачонка породы «Не наступите на меня случайно!» бойко атаковала, хоть и временную, но все же хозяйку дома.

– Пэрис! Милочка, ко мне! – следом за собачкой во двор заплыла стройная высокая дама с такой великолепной фигурой, что Катерина остолбенела. Она не думала, что в этой деревне кроме привередливого писателя может проживать супермодель! – Фу, Пэрис, фу! Это тетя, Пэрис, фу!

Катерине стало немного обидно, что она – «фу», но, с другой стороны, дама была права. В сравнении с ней она была просто «фу».

Собачка послушалась, отбежала от Катерины и ловко прыгнула даме на руки.

– Добрый день, дорогуша, – проворковала дама, – сори за мою крошку, она всегда так встречает незнакомых людей. Но я надеюсь, – дама с собачкой приблизилась к Катерине, – сейчас мы уладим это недоразумение.

– Какое? – тупо переспросила Катерина. – Собачка меня не тронула.

– Сейчас мы с вами познакомимся, – заявила дама и принялась разглядывать Катерину, как будто та являла собой картину кающейся Магдалины. – Любовь, – сказала она и пристально поглядела на Катю.

– Да нет, я просто здесь отдыхаю, – засмущалась та. – И об этом совсем не думаю…

– Иногда нужно думать, – сказала дама, усмехнувшись. – Любовь – это я.

– Надо же! – изумилась Катерина, поздно догадавшись, что перед ней и есть та самая Любка, которая танцует стриптиз по понедельникам. – А так и не скажешь. – Она не смогла представить эту гламурную даму на банальном шесте. – Катерина. Это я Катерина.

– Я это сразу поняла, – сказала дама строгим голосом начальника паспортного стола.

– Какая милая псинка, – Катерина выдавила из себя улыбку и поняла, что нажила себе врага.

– Это не псинка, – обиделась Любовь, – это породистая девочка с такой родословной, что рядом с нею все – плебеи! Пэрис, милочка, нас назвали псинкой!

Катерина смотрела вслед удаляющейся даме, сюсюкающей со своей собачкой, и думала о том, насколько люди привязаны к своим домашним питомцам. Слишком привязаны, до такой степени, что все окружающие для них – плебеи. Нет, она ни за что не заведет себе собаку. Другое дело – гусей. Вряд ли Анюта следит за их родословной. Анюта не следила, она бежала к Катерине за помощью.

– Спасай Семена! – горячо зашептала она, хватая соседку за руку.

Катерина могла подумать что угодно, но ни за что на свете не догадалась бы, от чего его нужно было спасать. Как оказалось, поздним вечером, когда муж спал, Анюта наварила кастрюлю варенья. Когда оно чуть подстыло, разлила его по банкам и закатала крышками. А кастрюлю оставила немытой. Утром, пока спала Анюта, ее муж решил кастрюлю из-под варенья вылизать. И увлекся…

– Просыпаюсь, – рассказывала Анюта соседке, – кто-то кричит: «Пожар!» И голос такой алюминиевый, сладкий. Глаза открываю, стоит передо мной терминатор хренов, морда лица в кастрюле! Я ему говорю: «Поиграл и хватит», а он мне отвечает: «Не могу, голова застряла». Нет, Катерина, ты представляешь?! Нормальные люди пальцем, – Анюта показала «кастрюле», нарисовавшейся рядом с ней, указательный палец, – варенье облизывают! А этот все рыло запихнул!

Анюта всплеснула руками и села на лавку перед избой.

– Это его бог наказал! – важно заявила она. – Помнишь, как ты на нашу свадьбу напился до поросячьего визга и меня со всеми бабами путал?! – Она вскочила, подбежала к Семену, который пытался стянуть кастрюлю с ушей, и хлопнула его по тому месту, где, по ее расчетам, должен был находиться лоб.

– Ты б еще военный коммунизм вспомнила и электрификацию всей страны, подлая баба! Специально вместо таза варенье в узкой неровной кастрюле сварила.

– Кто же знал, что ты дно мозгами лизать станешь? – кипятилась Анюта. – Нормальные люди их по-другому используют. Что делать-то, Катерина?! Жалко же его, подлеца, любовь все-таки.

– Металл от больших температур расширяется, – робко вставила та.

– Правильно! – обрадовалась Анюта. – Сейчас мы кастрюлю в печку вставим! Металл от больших температур расширится, и кастрюля сделается просторнее!

– Глупость твоя от этого сделается просторнее, – промычал Семен, – в той кастрюле моя голова находится! А из запасных частей у меня только вставная челюсть.

– А от низких температур, – попыталась реабилитироваться Катерина, – все сужается…

– Правильно! – обрадовалась Анюта. – Мы его сейчас в колодец окунем! Голова сузится и из кастрюли выскочит.

– Сама опосля выскочишь в тот колодец, – простонал Семен. – Физики хреновы! Применяйте народные методы!

– Может, – по душевной доброте, глядя на то, как погибает чья-то любовь, предложила Катерина, – ему клизмой сбавить вес и освободить от лишних килограммов?

– То, от чего я освобожусь после вашей клизмы, с головой никак не связано…

– Привередливый, – гордо заметила Анюта, – разборчивый. Что ни скажи, все наперекосяк! Помнишь, Сема, когда я третью девку родила, ты по деревне бегал и кричал, что отказываешься забирать меня обратно?! – Анюта подскочила к мужу и со всей силы треснула его по кастрюле.

– Чего сердце занозишь? – возмутился тот. – Это не я, а самогонка кричала. И от радости! Не уводи в сторону мыслительный процесс, освобождай посуду, поросенок голодный сидит!

– Я в этой кастрюле поросенку картошку варила, – пояснила Анюта, – а вчера, как черт дернул, сварила варенье. – Она уселась на лавку и задумалась. – Нужно перевернуть его вверх ногами и отрясти кастрюлю с головы.

– Так все мои мозги выскочат, – сопротивлялся Семен.

– Нечему там выскакивать, – отмахнулась Анюта. – Беги, Катерина, к писателю! Нам двоим его ни за что не перевернуть!

Раздумывать было некогда, воздух проникал в кастрюлю слишком мелкими порциями, не давая Семену Шкарпеткину свободно дышать. Катерина побежала.

Резидента в окне не было, во дворе тоже. Или он спал, или занимался чем-то еще, и она ему явно помешает этим заниматься. Катерина подошла к писательской калитке и слабо пискнула. Мешать ему ей почему-то совершенно не хотелось. Но, как ни странно, буквально сразу голова Резидента высунулась в окно, и он изумленно уставился на соседку.

– Извините, – начала Катерина растерянно, – но там кастрюля застряла… Я бы попросила…

Карпатов смерил презрительным взглядом Синеглазку. Ему стало понятно, что у этой неумехи на керогазе застряла кастрюля, от чего она осталась голодной и на почве голода и обезвоживания организма помутилась рассудком.

– С вареньем, – зачем-то добавила Катерина, – смородиновым.

Так Синеглазка еще и сластена! Откуда она взяла смородину?! На ее участке эта ягода не произрастает. «Ясно, – тоскливо подумал Карпатов, – с голодухи бедняга начала чистить чужие огороды. И теперь пытается втянуть в это преступное дело и меня». Катерина принялась сумбурно описывать недавние события, упомянув Анюту и Семена. Карпатов подумал, что они чистят огороды втроем и безмерно страдают.

– Ему так плохо! Так плохо! – расписывала Катерина страдания Семена. – Он готов умереть! Сделайте же что-нибудь! – не выдержала она. – Что вы сидите, как красна девица в своем тереме?! – Подумав о том, что Семен может задохнуться, а Анюта погибнуть из-за потери любимого мужа, она разозлилась. – Спускайтесь! Нам нужно перевернуть его с ног на голову!

Карпатов покраснел от возмущения, которое он не стал выражать вслух. Он не будет опускаться до банальной деревенской ругани с этой умалишенной особой! Но идти у нее на поводу?! Только ради интереса, так сказать, накапливая материал для будущей книги. Синеглазка прекрасно впишется в его «Отношение полов» в образе скандальной и недалекой представительницы слабого пола.

Карпатов задернул занавеску, показав тем самым, что разговор окончен. Катерина потопталась немного у калитки и побежала обратно. Только она хотела сказать Анюте, что писатель, этот эгоист и черствый тип, отказался прийти на выручку Семену, как услышала за спиной шаги. Она обернулась и увидела бежавшего за ней писателя.

– Ну, – сказал он, грозно хмуря брови, – что у вас еще случилось?!

– Вот! – Анюта выдвинула вперед Семена с кастрюлей. – Полюбуйтесь на него! Застрял мозгами.

– Его нужно перевернуть, – Катерина принялась тормошить рукав писательской рубашки, – и оттрясти кастрюлю с головы.

– Глупости, – заявил Карпатов и скинул с себя руку Катерины. – Это поможет вытрясти из него заначки, а не кастрюлю. – Он подошел к Семену ближе и попытался снять супершлем. – Придется резать! – безапелляционным тоном многоопытного хирурга произнес писатель. – Автогеном!

– Каким Геной? – с дрожью в голосе, предчувствуя страшную развязку, проблеял Семен.

– Авто-ге-ном, – по слогам повторил Карпатов. – И будут жертвы!

– Я даже знаю, кто, – ехидно заметила Анюта.

– Ни за что! – испугался Семен и… сдернул со своей головы ненавистную кастрюлю. – Ох! Ах!

– Ой, – вздрогнула Анюта, – Семушка, как я рада, что наконец-то ты освободился. Спасибо огромное товарищу писателю за поддержку, спасибо Катерине за советы…

– Убью подлую бабу! – заявил Семен и набычил и без того красные от нехватки воздуха глаза.

– Правильно, – согласилась с ним Анюта, семеня к ближайшему дереву, – убей Катерину. Мне она никогда не нравилась. Жалко, конечно, но что поделаешь, нужно же чем-то жертвовать…

– Не ее, а тебя убью! – заявил Семен и попер на жену: – Жертвенница!

Катерина опешила от всех этих заявлений и опустилась на лавку, рядом с ней сел Карпатов и закурил.

– Милые бранятся, только тешатся, – сказал он, успокаивая ее.

Тешились супруги Шкарпеткины довольно странным образом. Анюта бегала вокруг дерева, за ней гонялся злой, как сто чертей, Семен.

– Ой! – кричала Анюта. – Люди добрые! Нализался, пьяный таракан, все мозги по голове растеклись. Или ничего не чувствуешь?! Или действительно их у тебя нет?!

Семен остановился и потрогал свою голову. Она стала бурая и липкая.

– Помираю, – прохрипел он, прислоняясь к дереву, – Анька, вызывай медицину в помощь!

– Чтоб помогли тебе помереть? Это они могут, их только для этого и вызывают! Ща! – захихикала она. – Поверил! Течь-то нечему! Разве ж у тебя мозги? Шучу я, а то еще с испуга дашь дуба у дуба, прости, господи, за невольный каламбур.

– Каламбурит она все, – недовольно прохрипел немного успокоившийся Семен и лизнул руку. – Действительно не мозги! Откуда ж им вытечь-то? Варенье!

– М-да, – процедил писатель, пуская дым колечками. – Отношения полов.

– Да, – вздохнула Катерина, – любовь.

– Любовь?! – насмешливо поинтересовался у нее Карпатов. – Где это вы ее видели?!

– То, что у вас ее никогда не было, – с пафосом заявила Катерина, – это еще ничего не значит. Нет, – она перебила саму себя, – это значит. Это значит, что вы обделенный судьбой человек! Что вам не повезло в жизни, что вы не способны на большое и светлое чувство! А вот Анна с Семеном, – те замерли и изумленно прислушивались к ее выводам, – они способны. Они любят друг друга!

– Правда? – Анюта вытерла рукавом набежавшую слезу и повернулась к мужу. – Ты меня того?!

– Того этого, – подобрел Семен, обнял жену и повел в дом, пиная ногой ненавистную кастрюлю.

– Ха! – заинтересованно сказал Карпатов. – А вы способны?! Вы способны любить? – И в его глазах появилось странное возбуждение. Он поднялся и пошел к выходу.

– Не знаю, – честно призналась Катерина, – но я, по крайней мере, в любовь верю.

Она встала и направилась к себе в дом. Пусть этот высокомерный тип думает о ней, что хочет. Ей все равно. Конечно, не будь он таким высокомерным, он бы ей обязательно понравился. Еще бы она в него влюбилась, не дай бог! Это можно пожелать только врагу или Любке-стриптизерше. Любови пожелать любви. Еще один каламбур. У нее вся жизнь из одних каламбуров.

Страницы: 12 »»

Читать бесплатно другие книги:

Прихватить поясницу может и в городе и на даче. Как найти средство против боли?Академик Валентин Ива...
Космические игры выполняют задачу подготовки людей к миссии перелета и строятся по принципу имитации...
Школьная любовь крепкая, за неё можно и на дуэли подраться. Так появляется классический любовный тре...
Что делать девушке, если ее жизнь состоит из долгов и одиночества? Разумеется, найти проход в другое...
Временное затишье в войне с Циклопами дает возможность человечеству немного прийти в себя. Но вместо...
Вы держите в руках энциклопедию современных технологий строительства бани и бассейна на дачном участ...