Воин Яровита Сахаров Василий

Пролог

Бом-м-м-м! Бом-м-м-м! – обозначая полночь и перекрывая шум осеннего дождя, который поливал землю десятый день подряд, над обителью братьев цистерцианцев прокатился гулкий глас церковного колокола. Трое мужчин, храня молчание, дождались, пока колокол ударит в последний раз, и продолжили беседу. Они находились в освещённой парой тусклых восковых свечей келье, где единственными предметами интерьера были большое медное распятие Христа на стене и грубый дубовый стол, вдоль которого стояли две неудобные узкие лавки.

Первым нарушил молчание жилистый пятидесятитрёхлетний брюнет с худым лицом аскета и без единого седого волоска в густой шевелюре, облачённый в перепоясанную бечёвкой тёмно-серую рясу из грубого полотна. Этот человек являлся настоятелем обители цистерцианцев в местечке Клерво. Звали его Бернар Клервоский, и это имя знал каждый истинный католик. Хотя выглядел он весьма непрезентабельно, а официальное положение аббата Клерво в церковной иерархии было невысоким, слово Бернар, которому посылала видения сама Пресвятая Богородица, значило много. Например, оно могло в зародыше загасить вооружённый конфликт между европейскими феодалами, сменить папу римского, кинуть в поход на сарацин и язычников десятки тысяч воинов и рыцарей, отправить на очистительный костёр ересиарха или заставить одного из европейских королей покаяться в своих грехах. Такой вот человек. С виду скромный служитель Господа, а по факту сильный лидер, влиятельный политик, мудрый мистик, опытный богослов и один из основных создателей ордена тамплиеров.

Бернар посмотрел на своих собеседников, расположившихся напротив него. Пронзительные карие глаза настоятеля остановились на пожилом стройном шатене в сыром от влаги дорожном камзоле коричневого цвета, а затем скользнули на второго гостя обители – крупного широкоплечего бородача в потёртом суконном кафтане. Настоятель знал этих людей, хотя бородача видел впервые в жизни, и мог бы ответить на все их вопросы прямо здесь и сейчас, ещё до того, как они их зададут. Но для этого пришлось бы копаться в их головах, а Бернар этого не любил. Поэтому он решил поговорить с гостями без применения дарованных ему Господом способностей и сначала обратился к шатену в камзоле, который некогда был одним из его лучших учеников:

– Итак, брат Шарль, расскажи, что привело тебя в нашу скромную обитель в столь поздний час и почему ты одет как мирянин?

– Учитель, – Шарль Понтиньи, представитель ордена цистерцианцев в Дании, обратился к Бернару, словно до сих пор являлся его учеником, – у нас срочные новости. Мы с уважаемым Ассером Виде по прозвищу Риг торопились к вам, и в дороге моя ряса пришла в негодность. Поэтому я вынужден носить одежду мирянина.

– Да-да. – Бернар коротко кивнул. – И какие у вас новости?

– Мы смогли узнать, кто стоит за гибелью наших братьев в Дании и кто стравливает между собой северных ярлов.

– Хм! – Губы настоятеля скривились в лёгкой усмешке. – А разве ты не знал этого раньше?

– Я подозревал, чьих рук эти дела, учитель. Конечно же богомерзких язычников с Руяна. Но раньше в этом не было уверенности, а сейчас она есть. Недавно к германцам в Ольденбург перебежал один из варяжских капитанов, дрянь-человек, который находился в фаворе у прошлого князя. И он сообщил, что переправлял на остров Зеландия витязей Святовида, которые должны были тайно убивать священников и преданных истинной вере дворян…

– И что с того? – перебил бывшего ученика Бернар. – Это знание остановит войну между ярлами данов, которые должны стать карающим мечом Господа в руках церкви? Кто поверит какому-то там варяжскому беглецу, особенно после того, как пролилась кровь и погибло множество датских воинов и ярлов?

Понтиньи смиренно опустил глаза и произнёс:

– Учитель, я не договорил. Дозвольте продолжить?

– Да, продолжай.

– Помимо всего прочего, этот варяжский пират сообщил, что в Арконе создана организация, призванная противодействовать нашему расширению на восток и север Европы. И посланные ярлом Виде лазутчики, которые под видом купцов смогли попасть в Аркону, подтвердили его слова.

Бернар, ничего подобного не ожидавший, в удивлении приподнял левую бровь и посмотрел на Ассера Рига, а тот подтвердил слова Шарля Понтиньи:

– Всё это правда, святой отец, и я смиренно прошу вас простить меня. Это я виновен в том, что между данами идёт война, потому что не распознал в ночных душегубах варягов. Именно я, не посоветовавшись с отцом Шарлем, – кивок в сторону Понтиньи, – стал тем, кто призвал ярлов Зеландии, Скандии и Ютландии выступить против ярла Свена, которого считал убийцей моего сына Абсалона и молодого Вальдемара Эстридсена. Простите и назначьте мне самое суровое наказание, какое только возможно.

На глазах сурового северянина выступили неподдельные крупные слёзы раскаяния, и он, перегнувшись через стол, обхватил мощными руками узкую бледную кисть Бернара, притянул её к себе и впился в неё поцелуем. Настоятель осторожно высвободил руку, опустил её на голову Рига и сказал:

– Бог простит, сын мой. Только Бог, сила и любовь которого поистине безграничны, может отпустить тебе этот грех. Моли Его о прощении и старайся примирить своих соплеменников – это будет твоим искуплением. А я, скромный служитель нашей матери-церкви, помолюсь за тебя перед Богородицей.

– Благодарю, святой отец! Благодарю!

Ассер Риг, на долю которого в последнее время выпало слишком много испытаний, несколько успокоился, а настоятель вновь обратился к Шарлю:

– Кто создал враждебную нам организацию, волхвы или кто-то из варяжских князей?

– Волхвы, учитель, – ответил Понтиньи.

– Это точно?

– Да.

В голове Бернара, который никак не мог понять, почему на севере Европы происходят события, подоплёку коих он не понимал, теперь сошлись все кусочки мозаики. Вроде бы всё шло хорошо. Бодричи и поморяне давили на лютичей. Даны сковали варягов с Руяна, а шведы добивали своих язычников и готовили нападение на новгородские торговые форпосты по всему Венедскому морю. Но совершенно неожиданно что-то пошло не так. Сначала от руки убийцы погиб молодой Вальдемар, который мог стать следующим королём Дании, и даны схватились между собой. Затем своими подданными был казнён князь поморян Вартислав Грифин. После этого убит король шведов Сверкер Кольссон, а между свеонами и гетами началась война. А недавно, всего пару дней назад, он узнал, что войско поляков, выдвинувшееся на территорию венедов, было в пух и прах разбито.

Так не должно было быть. Бернар знал это точно так же, как и то, что завтра с утра дождь закончится и день будет солнечным. Однако факты – вещь упрямая. По необъяснимой причине на берегах Венедского моря происходило не то, что было предсказано настоятелю Богородицей. И вот причина найдена. Волхвы отбиваются не просто так, наобум, кидаясь туда, где опасность, а организованно. Для них это весьма нехарактерно и в будущем могло поломать Бернару и другим влиятельным служителям католической церкви все планы. Поэтому к северным землям он решил быть более внимательным и послать к Венедскому морю дополнительные силы преданных церкви рыцарей и самых лучших шпионов. Ну а кроме того, братья цистерцианцы и главы других церковно-монашеских орденов должны узнать о его намерениях и оказать посланцам Бернара всемерное содействие, ибо только сообща можно уничтожить старого врага.

«Решено, – подумал настоятель. – С утра напишу письма всем братьям, истинным руководителям нашей матери-церкви. Но это будет завтра, а пока стоит разобраться с гостями. С Шарлем всё понятно: упрямый, умный и хорошо образованный исполнитель, больше воин и политик, чем просветитель и проповедник. А вот Ассер Виде, который носит поганое языческое прозвище Риг, хочет получить от меня не только прощение грехов, но и что-то ещё. Что? – Бернар прикрыл глаза, а его пальцы машинально потянули из-под одежды чётки с крестом. Прошла секунда. Другая. И ответ был найден. – Ассер приехал во Францию не просто сообщить ему ценные сведения. Нет. Он привёз с собой второго сына, того самого, который уцелел во время нападения убийц, выпрыгнул из башни и был парализован. Ярл хочет отвезти его в Сито, где опытные монахи-целители могут поставить мальчишку на ноги, а поскольку человек он нужный, к его сыну будут внимательны. Впрочем, до Сито путь неблизкий, а паренёк совсем плох, я чувствую это, а значит, он может не доехать. Хм! Будет жаль, если умный мальчик и истинный католик умрёт. Но ничего, наверное, я смогу исцелить его сам, разумеется, если мне поможет Святой Дух и небесная покровительница Дева Мария».

Бернар открыл глаза и произнёс:

– Шарль, о делах на севере поговорим утром. Я ещё должен немного подумать.

– Как скажете, учитель, – отозвался Понтиньи.

Настоятель помедлил и добавил:

– Вы приехали не одни. – Это не было вопросом, а прозвучало как утверждение.

Шарль посмотрел на Ассера Рига, и в его взгляде была гордость за своего наставника, которому никто не говорил об Асбьерне, но он о нём всё равно узнал. После чего Понтиньи подтвердил:

– Вы правы, учитель. Мы не одни. С нами сын благородного Ассера, которого зовут Асбьерн. Мы везём его в Сито, но в дороге он простыл и сейчас совсем плох…

Настоятель остановил ученика:

– Принесите мальчика сюда. Я хочу посмотреть на него.

Услышав это, Ассер Риг расплылся в счастливой улыбке и вместе с Понтиньи покинул келью. Бернар остался один и, перебирая чётки, мысленно воззвал к Божественным силам, которые откликнулись на его просьбу и были готовы в любой момент, используя аббата как промежуточное звено, через него влиться в тело страждущего и принести ему исцеление.

Ассер и Шарль вскоре вернулись. Не доверяя воинам из сопровождения ярла и местным монахам, они самостоятельно внесли в келью жёсткие носилки с сильно исхудавшим тельцем светловолосого мальчишки. На вид ему было не больше десяти лет, а на деле Асбьерну Виде недавно исполнилось четырнадцать. Облачённый в длинную шерстяную рубаху паренёк был бледен, и от него пахло дерьмом. Парализованное тело не могло контролировать себя, а обмывали Асбьерна не чаще одного раза в день. Однако Бернара, не видевшего никакой особой разницы между королями и нищими и всех людей оценивавшего с точки зрения их любви к Господу, запах не смущал. Он приказал положить носилки на стол и, когда Риг и Понтиньи сделали это, подошёл к мальчишке. Настоятель заглянул в чистые голубые глаза, которые смотрели на него с огромным почтением, но без страха, и спросил паренька:

– Ты знаешь, кто я?

Вопрос был задан на латыни, и Асбьерн, которого с детства учили всему, что должен знать истинный христианин и будущий священнослужитель, ответил на том же языке:

– Мне это известно. Вы святой Бернар, чья учёность не знает границ, а репутация не имеет даже крохотного тёмного пятнышка. Вы – осенённый Святым Духом любимец Богородицы и проводник воли нашего Господа, который основал обитель Клерво, хранит целомудрие и любит лишь Бога.

– Тс-с-с! – Бернар приложил к губам указательный палец и, когда уста Асбьерна сомкнулись, сказал: – Не говори лишнего, мальчик. Я не святой. Лучше скажи, как ты себя чувствуешь?

– Плохо, отче. Тела своего не чувствую, в голове туман, а зубы стучат, словно у меня лихорадка.

– Понятно. – Настоятель ткнул пальцем в переносицу Асбьерна. – Спи, мальчик. Спи.

Паренёк моментально заснул, и его дыхание стало ровным и спокойным. Но в груди Асбьерна настоятель слышал хрипы и, не оборачиваясь в сторону гостей, которые замерли за его спиной, стал делать то, что задумал. Бернар положил одну ладонь на лоб больного, а другую – на солнечное сплетение. Он глубоко вздохнул и услышал голос Понтиньи:

– Вам помочь, учитель?

– Нет. Я сам. – Бернар посмотрел на потолок. Сердце настоятеля, который разумом потянулся к силе небожителя, слегка дрогнуло, и он зашептал: – Господи! Ты мой Бог и Владыка над жизнью и смертью! Даруй сему невинному и юному отроку исцеление от болезни! Раскинь над ним свою спасительную десницу и восстанови его здоровье, избавь от боли, страдания и страха смерти. Помоги ему, Господь Всемогущий! Молю Тебя, Податель всех благ и Повелитель, обрати на нас, грешных, свой взор! Славлю и величаю, Господи, Твою чудодейственную и животворящую силу. Благодарю Тебя за безмерное милосердие, которое по заслугам Ты проявляешь ко всем страждущим и убогим. Молю Тебя, научи нас ценить дарованную Тобой жизнь и заботиться о целостности наших душ не меньше, чем о здоровье тела. Научи нас избегать греха и исполнять Твои заповеди, дабы мы могли достичь вечной радости в Царстве Твоём. Аминь!

Ладони Бернара при этом озарились призрачным светом, который, словно некая тягучая масса, сполз с них и впитался в тело Асбьерна. После чего мальчишка сильно вздрогнул, а затем шевельнул ногами. Понтиньи, увидев это, смиренно опустил голову и осенил себя крестным знаком. А отец больного, видя чудесное исцеление Асбьерна, которому не мог помочь никто из лекарей Дании, упал на колени, вскинул руки и выкрикнул:

– Чудо! Благодарю тебя, Господи!

Настоятель обители Клерво всмотрелся в лицо мирно спящего ребёнка, удовлетворённо кивнул и повернулся к Ассеру Ригу:

– Встань.

Ассер поднялся и, глядя на священнослужителя преданными глазами, спросил:

– Что скажете, святой отец?

– Теперь можешь везти своего сына в Сито. Братья монахи завершат его лечение, а после привезёшь мальчика ко мне. В нём есть искра Божья, и я думаю, что со временем он станет хорошим слугой Господа.

– Будет исполнено, святой отец.

– Всё. Оставьте меня одного.

Понтиньи и Виде подхватили носилки и направились в гостевые каморки, а Бернар, возблагодарив Господа, который даровал ему возможность спасти ещё одного человека, пошёл в алтарный зал обители. Впереди была вся ночь, и он о многом должен подумать. О дополнительной статье в свой труд «О благодати и свободе воли». Об учениках Петра Абеляра, которые вновь поднимают голову, и ереси катаров. О положении дел в Святой земле, где христолюбивые воины ведут неравный бой с ордами нечестивых сарацин. О словах Богородицы, которая постоянно рядом с ним и подталкивает своего верного слугу и почитателя вершить богоугодные дела и поступки. О судьбе иудеев, напрасно гонимых необразованными священнослужителями и жадными королями. Ну и конечно же о северных варварах, которые крепко держатся за старую веру, а значит, не могут считаться полноценными людьми и должны быть уничтожены.

Глава 1

Скажи, Вадим, как, по-твоему, мы теперь будем жить-поживать?

Верховный жрец бога Яровита, старый и битый жизнью вояка Огнеяр, тряхнув длинными седыми волосами, рассыпавшимися по его серой повседневной рубахе, огладил бороду и посмотрел на меня. А я задумался, ибо вопрос хоть и не таил какой-то подлянки, не так прост, как кажется, и чтобы понять мысли и опасения волхва, надо поставить себя на его место.

…Ещё полтора года назад Огнеяр жил относительно тихой и спокойной жизнью. Подчинённые ему служители культа, которые находились в Волегоще, Коренице, Арконе, Ральсвике, Зверине и Радогоще, славили Яровита, учили молодёжь и лечили больных. Витязи храма охраняли святилища и выполняли приказы верховодов, а желающие получить благословение грозного божества венеды приносили ему жертвы.

В общем, всё было как обычно. Начинался ещё один год, который, несмотря на обступивших венедские земли врагов, мог быть вполне неплохим. Но тут появился я, пришелец из будущего, Вадим Андреевич Соколов, сорокапятилетний подпол в отставке, в результате эксперимента получивший молодое тело, крепкое здоровье и реальную возможность заново прожить свою жизнь. И если бы я сразу же рванул в сторону Германии или через Померанию, где меня выкинуло в прошлое, на Польшу, Новгород или Киев, скорее всего, в судьбе верховного жреца ничего не изменилось бы. Однако я, лишь только вник, где оказался, решил предупредить братьев-славян, что грядёт беда и через несколько лет против них выступит Крестовый поход.

После этого всё так лихо закрутилось, что история свернула на совершенно новую колею. В землях венедов произошла масса изменений, и они стали более активно резать своих противников. А не так давно, после битвы под городом Пырыца, где лютичи, бодричи, поморяне и руянские варяги расколошматили войско польского князя-кесаря Владислава Второго, мне было видение. Мой сон посетил бог Яровит, и я объявил себя его воином.

Кто бы пару лет назад сказал, что мне доведётся общаться с небожителем, пусть даже во сне, я ему, конечно, не поверил бы. Ну, сами посудите. Какие боги? Какие видения? Какие-такие божественные откровения? Всё это дичь и фантастика. Но месяцы, проведённые мной среди венедов, которые стали для Вадима Сокола своими, не прошли для офицера-материалиста и бывшего комсомольца даром. За это время я видел много такого, чего в принципе быть не может. И в результате мой скепсис улетучился, а если быть более точным, трансформировался и сменился уверенностью, что боги всё же есть. Правда, в ближайшие девять веков их влияние на дела людей планеты Земля будет минимальным, и, наверное, это хорошо, потому что, поглядев на всё происходящее в мире людей, на отрекающихся от них потомков, на разрушенные храмы и поруганные святыни, они могут запросто устроить на нашей планете очередной Потоп или Армагеддон вкупе с Рагнарёком. Оно нам надо? Нет, не надо. Так что пусть небожители сидят в своём измерении. А мы пока попробуем сами разобраться, что есть хорошо, а что плохо…

Помимо того, что Яровит посетил мой сон, он ещё и с ним, и с другими наиболее сильными волхвами своего культа пообщался, и всем велел одно и то же: оказать всемерное содействие и поддержку молодому ведуну Вадиму Соколу. И вот, после битвы под Пырыцей вместе с единственным моим воином вагром Ястребом и ценным пленником, русским князем Игорем Ольговичем Черниговским, за которого хочу получить много-много местных денежных знаков в виде серебряных новгородских гривен, я отправился домой, на остров Руян. Но перед этим посетил славный город Волегощ, где находится главный храм Яровита. Добрался сюда вместе с отрядами лютичей, вернувшихся в родной город после кратковременной военной кампании. Остановился на постоялом дворе, забронировал пассажирские места на варяжской лодье, которая через пару суток отправится в Аркону. После чего, естественно, посетил Огнеяра, с которым уже был знаком.

Волхв находился в конюшне, где лично чистил гнедого коня своего – стоп, уточнение: нашего – небесного покровителя, и после взаимных приветствий задал мне вопрос.

Чего-то подобного я ожидал. И, прокрутив в голове все свои мысли относительно жрецов и поддержки, которую они могут мне оказать, я посмотрел в выцветшие от времени глаза старика и ответил:

– Жить будем по совести и по заветам предков, уважаемый Огнеяр. Я не буду лезть в твои дела и ни в коей мере не стану покушаться на твою власть. Мне это не нужно, ибо своих дел хватает. Да и не понимаю я всех тонкостей управления вашей храмовой системой. Но если мне понадобится помощь, не обессудь, я стесняться не стану.

Жрец кивнул, прибрал деревянный скребок и погладил коня, который фыркнул и уткнулся в торбу с овсом. После этого он покинул стойло и вышел в проход, кивнул в сторону храмового комплекса:

– Пойдём, Вадим?

– Пойдём, – согласился я.

Мы вышли из конюшни, посмотрели на хмурые осенние тучи, гонимые с моря северным ветром, и неспешно двинулись к святилищу, невдалеке от которого местная молодёжь под руководством опытных витязей Яровита махала тяжёлыми учебными клинками.

Двор пересекли молча. Вошли в продолговатый барак, где трапезничали служители культа, и сели за длинный узкий стол. Пожилой хромой дед, который здесь был за повара, принёс нам две глубокие глиняные кружки с компотом-взваром, и мы сделали по глотку. Ритуал был соблюдён, гостя, то бишь меня, приветили. Теперь можно поговорить всерьёз, благо никто не мешал, и Огнеяр спросил:

– Чем ты хочешь заняться?

Над ответом я не раздумывал, поскольку свою жизнь уже распланировал:

– Скоро зима, значит, буду находиться на Руяне. Попробую двинуть в жизнь несколько задумок и кое-что внедрить в общество, а попутно стану собирать свою дружину. Если получится, куплю среднюю лодью или шнеккер. Подготовлю людей, а по весне вместе с нашим посольством отправлюсь в Новгород. Пока планы такие, а дальше видно будет.

– От нас, от волхвов, что-то потребуется? Деньги? Воины? Оружие? У нас всё есть, хотя воинов даже на охрану храма не хватает. Но за тебя сказал своё слово сам Яровит. Поэтому поможем тебе всем, чем сможем.

Я сделал ещё глоток вишнёвого взвара, потянул время, снова, может, уже в сотый раз всё взвесив, и ответил:

– Воинов просить не стану, даже как наставников, поскольку рядом с Чарушей, где я сейчас живу, острог витязей Святовида. Деньги тоже не проблема, у меня в плену князь, за которого весной получу тысячу гривен, а пока их нет, возьму серебро у купца Радима Менко. А вот насчёт оружия в точку. Мне много чего понадобится. Однако на Руяне все кузнецы наверняка работой на месяцы вперёд загружены. Здесь, в Волегоще, тоже. Но для волхвов Яровита ковали даже в ночь трудиться станут.

– И какое же оружие тебе требуется?

– Арбалеты.

Огнеяр промолчал, слегка склонив голову к плечу, а я продолжил:

– В битве с ляхами из общей добычи я взял четыре самострела. Три так себе, грубые поделки, а один хорош, опытные вояки говорили, что из Генуи. Теперь у него немного стрелковый механизм улучшить бы, чтобы спуск появился, я могу рассказать и показать, как это сделать, и будет отличное оружие. Считаю, что пока у нас нет пороха или огнестрельных ружей, о которых я тебе рассказывал, их должны заменить арбалеты. Я пришлю образцы в храм и хотел бы, чтобы до весны была сделана сотня отличных самострелов. Кроме того, нужны кольчуги, хотя бы два-три десятка. Мечи, примерно полсотни. Щиты, такое же количество. Шлемы, снаряжение, одежда и сапоги. Когда всё будет готово, я оплачу работу. Понимаю, что это дорого, но я такие расходы потяну.

Волхв усмехнулся.

– Насчёт самострелов не переживай, оружейники в Волегоще знатные, так что заказ сделают, арбалеты им не в диковинку. Получишь свои стреломёты и болты к ним. Ну а насчёт остального скажу так. Завтра приходи в храм и вместе с вуй-кметом храмовой стражи выберешь на нашем складе, что необходимо. О деньгах не говори. Я понимаю, что ты не о наживе думаешь. Поэтому считай это подарком Яровита.

– Благодарю, Огнеяр, не ожидал.

Старик покивал и предложил:

– А почему бы тебе не перебраться в Волегощ? Будешь при храме, и обучение быстрее пойдёт. Да и с задумками, что у тебя в голове, мы поможем.

Я поморщился и пояснил свою позицию:

– Огнеяр, я никому не хочу быть обязанным. У меня своя голова на плечах, и моя внутренняя суть заточена на то, что своё я никому не отдам, а чужого мне не надо. Понятно, что дар от волхвов – всё одно, что дар бога, и вы многому сможете меня научить. Только я до сих пор не чувствую себя частью культа, хотя и встал под руку Яровита. Пока ещё сам по себе. Уже не юнак, но ещё не радарь. Мой уровень – ведун-потворник, и я в самом начале своего пути. Однако, по возможности, я хочу всего достичь сам. Поэтому от доспехов и оружия, само собой, не откажусь. Но надзора за собой терпеть не стану и указания, что мне делать, слушать не хочу. Кроме того, в Арконе я нужен Совету, который планирует ударить по крестоносцам, да и женщина у меня там. Возможно, когда я буду чуточку мудрее и крепче встану на ноги, переберусь сюда, поближе к храму, а сейчас мне лучше оставаться на острове.

– Вот ты какой, Вадим… – протянул волхв. Я промолчал, а Огнеяр продолжил: – Ладно. Что-то ещё необходимо?

– Как я уже говорил, мне бы шнеккер на шесть десятков бойцов купить. Это было бы хорошо.

– Посмотрю, что можно сделать.

Верховный волхв допил взвар и стал расспрашивать меня о боях с ляхами и походе в Швецию. Затем похвастался, что с Руяна прислали отличную бумагу и чернила. Мы обсудили схему бумажного производства, Огнеяр сказал, что хочет развернуть его у себя, и я дал ему несколько дельных советов. После мы затронули работу ОБК, формирование боевых жреческих дружин и грядущие бои с католиками.

В общем, шёл обычный разговор двух людей, которые понимают, что у них впереди немало совместных дел, и они присматриваются один к другому. Пообщались продуктивно, разговаривали не менее трёх часов, до самого полудня, после чего я собрался уходить. Жрец меня не задерживал, и вскоре, подтянув ремень с мечом и плотнее закутавшись в подбитый мехом тяжелый плащ, я покинул храм и зашагал в сторону постоялого двора.

На улицах Волегоща, несмотря на холод и собирающийся дождь, людно. Горожане радовались возвращению из похода своих родичей и соплеменников. Кругом шум, гам, улыбки, шутки и весёлый смех. Я чувствую эмоции людей, и они вселяют в меня надежду, что всё будет хорошо. Да, небожитель сказал, что, если оставить всё, как есть, венедов ждёт полное уничтожение. Но стоять на месте никто не собирается, значит, шанс на победу есть. В запасе имеется время и планы, как нам переиграть католиков. Так что разберёмся с врагами, да так, что мало не покажется!

Впрочем, об этом буду думать, когда доберусь до Руяна и смогу переговорить с членами нашего Отдела по борьбе с крестоносцами, а пока я сосредоточился на своей беседе с Огнеяром. Что сказать? Результатами встречи я доволен. Жрецы готовы оказать поддержку, и это хорошо. Ведь культ Яровита, говоря привычным для меня языком, имеет филиалы практически в любом крупном городе венедов.

Кстати, о культе, который, как и любая формация славянского общества, является кастовой системой, о которой нужно рассказать немного подробнее.

Наверху верховный жрец, которого иногда называют страта, и ему подчиняются все остальные служители Яровита. Далее по нисходящей: волхвы главного храма, верховоды провинциальных святилищ и стратег (стражар), лучший воин, который является командиром всех боевых формирований этой религиозной общины и отвечает за политику культа. Потом идут старшие витязи Священной дружины, они же рыкари, вуй-кметы (воинские наставники и командиры отрядов), ведьмаки (воины-волхвы) и волкодлаки (воины-оборотни). Ступенью ниже находятся бояны, кудесники, ведуны, летописцы, кобники, прорицатели, рынды и целители. За ними – ученики трёх ступеней: глуздыри, юнаки, освоившие обрядовость и более-менее разбирающиеся в волшбе, и потворники – ведуны вроде меня, овладевшие каким-то искусством и понимающие, что они хотят от этой жизни. Помимо них имеются не одарённые экстрасенсорными способностями слуги храмов и добровольные помощники из рядовичей племени, которых называют просто и незатейливо – послухи и погляды.

Вот так храмовая система выглядит в идеале. Но, как известно, идеала не бывает. Его нет и сейчас, поскольку храм долгое время хирел, терял в боях с врагами племени лучших воинов и волхвов, и в итоге есть то, что я могу видеть сейчас. Ведьмаков, по сути вольных рыцарей-одиночек, гуляющих по миру и бьющихся против тёмных чародеев и нежити, в венедском обществе нет уже лет сто. Должность стратега, после гибели в бою с саксами последнего, а случилось это полсотни годков назад, до сих пор вакантна. Волхвы слабеют, учеников всё меньше, и с остальными жреческими кастами непорядок, ибо над миром Ночь Сварога. И теперь в эту общину вошёл я, ещё один воин Яровита, который вроде бы со всеми вместе, но в то же время сам себе на уме.

За размышлениями совершенно незаметно я добрёл до постоялого двора. Вошёл в общий зал, где недавно закончился обед, и застал конфликтную ситуацию, касавшуюся меня самым непосредственным образом.

В центре просторного помещения, вдоль стен которого стояли столы и лавки, лежал грузный бородатый шатен, если судить по добротной одежде и распахнутому на груди новенькому суконному полукафтану, купец из Новгорода, не богач, но и не бедняк. Он прижимал к животу колени и громко стонал, а между ним и мной находилось четверо крепких парней в одинаковых шерстяных поддёвках под доспех, которые были перепоясаны ремнями. Все они держали в руках обнажённое оружие, короткие мечи, а направлена их смертоносная сталь была на моего человека, вагра Ястреба по прозвищу Немой. Воин стоял в углу, в вытянутой вперёд руке держал свой клинок и прикрывал скорчившееся в три погибели тело князя Игоря Ольговича. В чём дело, не понятно. Но одно можно сказать сразу: Немого собираются убить или как минимум тяжело ранить. И хотя вагр – мечник знатный, одному против четверых не выстоять, поскольку агрессивные гости, которых ещё утром на постоялом дворе не наблюдалось, парни серьёзные, оружие держат хорошо и обходят Немого с разных сторон.

– Эй! – отстёгивая плащ, который сразу упал на пол, но не торопясь вынимать Змиулан, окликнул я противников вагра. – Стоять! Кто такие?! Что случилось?

Двое из четверых моментально обернулись в мою сторону, и один из них, ловко перекинув из руки в руку короткий клинок, наподобие римского гладия, оскалился:

– А ты сам кто такой, что вопросы задаёшь?

В перепалку вступать смысла не было. Продолжая присматривать за противниками, я кивнул на владельца постоялого двора, пожилого, слегка полноватого бородача, с опаской выглядывавшего из кухни:

– Хозяин, что происходит? Отвечай! Живо!

Владелец средневековой гостиницы знал, что я боярин и прибыл с войском лютичей, а потому, по умолчанию, наверняка побаивался меня гораздо больше, чем новгородского купца и его охранников, и с ответом не медлил:

– Дык, это, – локтем он отпихнул в кухню свою любопытную жену, дородную бабу в засаленном сарафане, которая хотела посмотреть, что происходит в зале, и объяснил ситуацию: – Ваш воин вывел в зал пленника. Они поели, а тут гости новгородские. Пленник их увидел и давай кричать: братия християнские, ратуйте! Вызволите меня из рук язычников, а я про вас не забуду! Купчина сразу к твоему немому воину подошёл и что-то ему сказал, а тот ударил его кулаком в живот, потом врезал пленнику по голове и вместе с ним отскочил в угол. Тут парни за нанимателя решили вступиться. Вот и всё.

Пока хозяин постоялого двора говорил, я был настороже и готов к тому, что охранники купчины кинутся в бой. Но они медлили, видимо, ждали указаний от торгового гостя, поэтому просто блокировали меня и Немого. Всё правильно, ибо здесь не Новгород, а Волегощ.

– За стражниками уже послал? – задал я местному предпринимателю следующий вопрос.

– Конечно, – откликнулся он и расплылся в широкой улыбке. – Вот-вот подбегут, если не заняты.

Я молча кивнул и решил дождаться появления городской стражи. Но, видать, не судьба. Купец поднялся, тряхнул головой, исподлобья посмотрел на меня, затем на вагра и просипел своим охранникам:

– Вызволим князя христианского. Бей!

Не знаю, на что рассчитывал купец и почему решил поступить так грубо и поспешно. Может, рассчитывал, что откупится за убийство Немого и меня, родимого, звонкой монетой, или имел подвязки в городе. Всё возможно. Но факт остаётся фактом. Он знал, кого хочет выручить, и решил пойти на смертоубийство в чужом городе.

Два охранника направились к Немому, а двое кинулись на меня. И если бы это произошло год назад, скорее всего, я стал бы с ними драться на мечах. Однако с тех пор я многому научился, и лить кровь желания не было. Тем более парни, которые отрабатывали своё жалованье и надеялись на премию, по большому счёту были слабее меня.

Организм моментально вошёл в боевое состояние. Противники стали двигаться медленнее, и я, не дожидаясь, пока они начнут атаку, шагнул им навстречу. Два широких шага вперёд. Руки сжались в кулаки, и, как только передо мной оказался первый противник, я ударил. Кулак метнулся в лицо новгородца, впечатался в его челюсть. Одного удара, чтобы вырубить бойца, было достаточно, я свои возможности знаю. И не дожидаясь, пока парень рухнет на пол, метнулся ко второму охраннику. Он как раз заносил меч и хотел срубить меня чётким горизонтальным ударом. Вот только ничего у него не получилось. Я выбросил вперёд правую ногу, и от мощного прямого удара в грудь он отлетел к стене и повалил на пол пару лавок и стол.

После этого я кинулся на купца, который тянул из ножен широкий стальной кинжал. Торговый гость, как ни странно, человеком был резвым, гораздо быстрее, чем его охранники, и реакцией обладал хорошей. Клинок метнулся мне в лицо. Я немного, не больше полуметра, отступил в сторону, отбил кинжал левой рукой, а затем приблизился к купчине и наработанным хуком с правой врезал ему в челюсть.

Щёлкнув зубами, противник устоял. И с невольным уважением подумав о новгородце, что он крепкий дядя, я нанёс второй такой же удар, но только с левой.

Машинально закрывая лицо руками, инициатор схватки стал опускаться на пол, а я собрался помочь Немому, который достаточно уверенно сдерживал натиск двух других охранников. Но в этот момент хлопнула входная дверь, и я решил, что прибежали городские стражники. Однако нет. Бросив взгляд назад, я обнаружил ещё десяток новгородцев, которые наверняка должны были кинуться на помощь землякам.

Швирх-х! С характерным шумом Змиулан покинул ножны и оказался в моей руке, и я развернулся к новым противникам. Предстояла серьёзная драка. Несколько новгородцев сразу же бросились на меня, но за их спинами раздался громкий окрик:

– Назад!

Мужики остановились, и, растолкав их, передо мной предстал знакомец по Арконе и полный тёзка Вадим Сокол из Ладоги. Стройный брюнет с короткой причёской, мордастый, румяный и улыбчивый. На боку дорогая сабля, одет как обычно, словно на гулянку собирается. Новый кафтан из какого-то дорогого тёмно-синего полотна, широкие штаны, прямо настоящие кавалерийские галифе, на ногах красные сапоги. Франт. Нечего сказать. Учитывая, что в прошлый раз мы расстались без взаимных претензий, я мог рассчитывать, что драка может быть окончена.

Наседавшие на Немого охранники прекратили атаку, а мы с тёзкой переглянулись. Я спросил его:

– Между нами мир, Вадим Сокол?

Купеческий сын посмотрел на разбросанные по полу тела земляков и, глядя мне прямо в глаза, усмехнулся:

– Да, между нами мир, Вадим Сокол.

Тут в помещении наконец появились стражники. Началось неизбежное в таких случаях разбирательство, что, как да почему, и опрос свидетелей. Немой в это время отволок князюшку в нашу комнату. А мы с тёзкой, который, как оказалось, стал самостоятельным купцом и привёз в Волегощ некоторые новгородские товары, в основном стекло и корабельные канаты, ответив на все вопросы городских правоохранителей, разговорились. Слово за слово, и вот что вместе с предысторией в итоге прорисовалось.

Данило Храпко, купец, которого сначала Немой, а затем я уронили на пол, в Новгороде числился верным сторонником прежнего посадника Якуна Мирославина. В прошлом году горожане стали готовиться к официальному отделению от Киева, и Якун Мирославин, почуяв, что над ним сгущаются тучи, вместе с близкими людьми и князем Святославом Ольговичем попытался бежать. Однако разгневанный народ в лице его самых буйных представителей с большими кулаками догнал беглеца и вместе с братом Прокопием, не обращая внимания на удиравшего князя, поволок посадника к мосту через реку. Там состоялся небольшой сход, и после него мужики бросили вчерашнего городского мэра в студёные воды Волхова. Дело было зимой, но посадник вместе с братаном выплыли и выбрались на берег. Добивать их не стали и, содрав с бывших городских авторитетов выкуп, отпустили к Ольговичам.

Мой противник Храпко в это время торговал в Хедебю, а когда весной вернулся на родину, то узнал, что все его товары разграблены. Был выбор: уйти на Русь, к Якуну Мирославину, или начать всё сначала, и купец выбрал вариант номер два. Он остался в Новгороде, начал торговлю, пару раз сходил к датчанам, а в этом году решил на пару с молодым Соколом из Ладоги навестить Волегощ. И вот входит он на постоялый двор, и кого здесь видит? Одного из основных Ольговичей, который был знаком купцу по Новгороду. Князь его, видимо, тоже узнал и решил попробовать освободиться. Вряд ли это у него получилось бы. Ведь из города не выбраться, а лодью Храпко, даже если бы она всё же выскочила в море, догнали бы. Но попытка, как говорится, не пытка, хоть она и закончилась неудачей.

Купца Храпко и его людей стражники отвели в городской поруб, откуда их извлекут только завтра, когда после общегородского праздника состоится суд. Сговорившись с моим тёзкой из Ладоги завтра обсудить кое-какие дела, мы расстались. Я направился в свою комнату, где собирался всерьёз побеседовать с черниговским князем, которому следовало ещё раз объяснить, что здесь ему не там и красное корзно осталось на поле боя под Пырыцей. Поэтому пусть сидит тихо, словно мышка, а иначе можно лишиться зубов.

Ну а так, нормально всё сложилось. Тёзку встретил. Подрался. Завтра, как пострадавшая сторона, получу с купца Данила виру за обиду или его жизнь, как суд решит. Кстати, а суд, в котором наверняка будут заседать волхвы Велеса и Яровита, не может мне его лодью подарить? Интересный вопрос, который надо прояснить.

Глава 2

Ночь прошла замечательно. Спал я спокойно, и мне снилась любимая женщина, которую я вскоре увижу наяву. Поэтому настроение с утра было на позитиве. Я проснулся и сделал зарядку, на заднем дворе нашей гостиницы позвенел клинками с Немым и ещё раз провёл воспитательную беседу с князем, которого на всякий случай, словно собаку, держали на привязи и не выпускали из комнаты. Потом мы позавтракали, и, оставив вагра и Игоря Ольговича на месте, я отправился по своим делам.

Сначала посетил находящийся за городскими стенами порт и осмотрел лодью купца Данила Храпко, которая стояла борт о борт с судном моего тёзки из Ладоги. Корабли были однотипными, видимо, их строил один мастер. В итоге, после недолгих раздумий, я решил, что лодья новгородского купца мне не нужна. По той простой причине, что я хотел получить боевой вариант, а увидел торговый. Осадка купеческого судна больше, чем у военного корабля, и смахивает оно на продолговатую бочку. Румов меньше, а парус в полтора раза шире. Скорость невысокая, зато грузоподъёмность хорошая и борт повыше. Поэтому данный тип судов практически идеален для перевозки товаров и неспешного плавания под парусом. Но плохо подходил для стремительных пиратских рейдов и налётов вдоль вражеских берегов.

В общем, постоял я, посмотрел на торговую лодью и решил не расстраиваться. В конце концов, корабль у меня будет в любом случае, а с купца можно взять деньги, которые, как известно, лишними не бывают.

Собрался было уже вернуться в город, однако задержался, поскольку появился Вадик из Ладоги, потрёпанный вид которого свидетельствовал о том, что ночь он провёл в развлечениях с весёлыми девками. Впрочем, несмотря на это, соображал молодой купец здраво и хотел поговорить о деле, на которое я намекнул при нашей последней встрече. Мы поздоровались, обменялись парой пустых вежливых фраз, и тёзка начал серьёзный разговор:

– Вчера ты мне выгодное дело сулил. В чём суть?

– Понимаешь, дружище, – я посмотрел на Вадима, моё обращение его не смутило, – времена нынче смутные, и мне нужны воины.

– А я здесь при чём?

– Ты говорил, что твой батя каждый год вниз по Днепру ходит и в Киеве у вас лавки торговые. Вот и подумал, что ваша семья могла бы мне помочь.

– Провести наём воинов в Киеве? – удивился купец.

– Да. Зимой можно кинуть клич по стольному граду и окрестностям. А по весне, как только сойдёт лёд, расшивами отправить охочих людей в Новгород.

– Странно, ведь раньше всё наоборот было. Киевляне, черниговцы и полочане варягов на службу брали.

– Всё течёт, всё изменяется. Теперь пришёл черёд Руси помочь венедам крепкими мужчинами, которые знают, как меч держать. А помимо воинов острову требуются мастера: каменщики, стекольщики, кузнецы, ткачи, корабелы, красильщики, резчики по дереву, литейщики и просто пытливые умом люди, которые ищут новых знаний.

– Так я не пойму, люди нужны тебе или Руяну?

– Наём людей для меня, и именно я буду с ними рассчитываться. Но делать это стану в интересах острова.

– Понятно. В Новгороде ходил слушок, что варяги начинают к себе людей перетягивать, но я этому не поверил. – Вадим потёр красные от недосыпа глаза и спросил: – А какая для нашего семейства в этом выгода?

– Я могу попросить верховного жреца Векомира и князя ранов Мстислава о предоставлении семейству Соколов права на беспошлинную торговлю в пределах острова Руян. А ещё имею возможность выставить на продажу некоторые редкие товары.

– Не брешешь?

Видимо, купец воспринял мои слова как трёп, и он имел на это основания. Однако я не отступил:

– Нет, я говорю правду. И если ты во мне сомневаешься, перед возвращением к родным берегам зайди в Аркону. Я живу в Чаруше, дай мне знать, что ты в городе, и мы вместе навестим храм Святовида.

– Ладно, – согласился тёзка, – так и поступим. Через седмицу жди в гости, и если сам Векомир подтвердит твои слова, я передам это предложение отцу. Думаю, он от дополнительного прибытка не откажется, особенно если ты оплатишь перевозку людей.

– Насчёт этого не переживай, договоримся.

Ладожанин кинул взгляд на лодью своего сотоварища по торговле, возле которой ходили унылые мореходы-работники Храпко, и поинтересовался:

– Ты приходил корабль Данила смотреть?

– Да.

– И как он тебе?

– Не понравился.

Тёзка хитро прищурился, помедлил и выдохнул:

– А мне наоборот.

– И к чему ты это говоришь?

– Да вот думаю, что, если Храпко должен заплатить большую виру, ему придётся срочно продавать товар и лодью. Прямо сейчас хорошую цену никто не даст. Значит, Данилу нужно будет отдать всё, что он имеет, в треть истинной цены.

– Ага! И ты хочешь этим воспользоваться?

– Конечно.

– А земляка не жаль?

Вадим поморщился:

– Какой он мне земляк? Так, попутчик от Новгорода до Волегоща, вот и всё. Опять же он держит руку Якуна Мирославина, не теряющего надежду вернуться на родину. А моему семейству ближе Судило Иванкович, который сейчас посадничает.

– Ясно.

На этом разговор был окончен, и, оставив тёзку руководить разгрузкой лодьи, я направился в город. До судилища было ещё четыре с лишним часа, и я потратил это время на беседу с Огнеяром, который уже знал о моём вчерашнем приключении, и на общение с вуйкметом дружины Яровита, старым воином по имени Лучан Градко.

Огнеяр, верховный жрец Яровита, мои действия одобрил и дал небольшую юридическую консультацию. Я внимательно его выслушал и пришёл к выводу, что закон, как всегда, на стороне того, у кого есть влиятельные друзья в местной администрации. А поскольку они у меня имеются, для ведуна Вадима Сокола всё сложится наилучшим образом. Ведь конфликт с купцом Храпко можно рассмотреть с разных точек зрения. Поэтому возможны два основных варианта развития событий.

Первый вариант мягкий. На постоялом дворе имела место драка между новгородским торговым гостем и храмовником Вадимом Соколом. Слово за слово, и воин ведуна Вадима первым ударил почтенного купца. Завязалась потасовка. Однако крови пролито не было. Виновны обе стороны, и если они готовы примириться, то должны сообща заплатить за разбитую во время драки мебель и при всём честном народе заявить, что претензий друг к другу не имеют.

Меня, конечно, такой расклад не устраивал, поскольку он ничего не давал. А вот вариант номер два, жёсткий, очень даже понравился. С этой позиции драка выглядела совершенно иначе. Группа иностранных граждан, новгородцев то есть, по предварительному сговору и с применением оружия средь бела дня пыталась совершить грабёж и отобрать у храмовника Сокола его движимое имущество в лице князя Игоря. С этой целью они сознательно пошли на конфликт, были готовы совершить смертоубийство и освободить врага венедского народа. Поэтому, с учётом всего вышеизложенного, купец Храпко признавался виновным в особо тяжком преступлении и должен ответить головой или выплатить пострадавшей стороне двойную виру в размере восьмидесяти гривен плюс одну виру в размере сорока гривен в пользу города. Сто двадцать гривен – это средняя стоимость неоснащённой купеческой лодьи. И если принять во внимание, что полную цену за неё не дадут, а наличности у купца нет, Храпко лишался всего: и судна, и товара, и моряков, которые наверняка уйдут на службу к моему тёзке из Ладоги.

Правда, был ещё один вариант. Обвиняемый мог потребовать божьего суда и выйти на круг с мечом в руке. И покидал его тот, за кем правда, а кого боги признали виновным, оставался в нём, естественно мёртвый. При этом от поединка можно отказаться. Однако это удар по репутации, и, если Храпко кинет мне вызов, я его приму. Впрочем, купец на это вряд ли решится, а если и выйдет на божий суд, то умрёт.

Получив консультацию от волхва, который заверил меня, что среди заседателей суда будет «наш человек», я поблагодарил Огнеяра за науку и занялся подбором вооружения для своих будущих дружинников. Вместе с Лучаном Градко посетил арсенал храма, надо сказать, богатый, но наполненный старым оружием. Здесь выбрал кольчуги наиболее распространённых размеров, щиты, шлемы, мечи, несколько мешков, которые были наполнены копейными наконечниками, полсотни боевых и сотню метательных ножей, три десятка секир и кое-что из снаряжения. Вуй-кмет, который отдавал мне свои запасы, словно от сердца отрывал, сказал, что всё это будет приведено в порядок и доставлено в Аркону с попутным судном. После чего поскорее выпроводил меня за стены храма. Видимо, старый вояка решил, что если я задержусь, то попробую ещё что-то урвать, а он этого вынести не мог.

Я снова оказался в городе и отправился к храму Велеса, второго главного святилища в Волегоще, и пока шёл, думал о своём. Вроде бы всё ровно и вокруг мирный город. Конфликтов не намечается, иди и ворочай в голове мыслишки. Но отчего-то, спустя несколько минут после того, как я покинул храм Яровита, мне стало неуютно, а в районе солнечного сплетения образовался тревожный комок. Прислушался к своим чувствам, и причина беспокойства была обнаружена. За мной наблюдали, явно не друзья. Позади кто-то шёл и бросал в мою спину злые взгляды.

На автомате рука легла на рукоять Змиулана, и я подумал, что сейчас сверну за угол и подожду того, кто идёт следом. Однако недружелюбный хвост быстро пропал. Почуять противника в многолюдном городе нереально. Поэтому, внешне сохраняя спокойствие, а внутренне готовясь к возможным неприятностям, я продолжил свой путь.

Вскоре я оказался на площади перед храмом Велеса, где уже собирался честной люд города Волегоща и его гости. Моё дело должно было разбираться одним из последних, так что пришёл я рано. Однако суд во времена отсутствия газет, телевидения, Интернета и радио – это развлечение, и я остался.

В центр площади вынесли три кресла, а затем появились господа судьи, все как на подбор солидные пожилые мужи. В центре сел представитель князя Прибыслава, знатный боярин Звенко, которого вождь лютичей назначил наместником города. Слева примостился волхв Велеса, а справа сел жрец Яровита. За спинами судей встали облачённые в броню вооружённые дружинники, десяток во главе с начальником городского гарнизона, молодым и слегка смугловатым сотником Вукомиром, который был сыном князя. И после этого начался процесс.

В пространство между зрителями, коих постоянно прибывало, и судьями выходил молодой горластый парень, который делал заклич – то есть объявлял о совершённом правонарушении и объяснял суть дела. Затем к судьям вызывались обвиняемый и потерпевший. Это называлось свод, то есть людей сводили вместе, и они по очереди рассказывали, что и как. Далее появлялись видоки-свидетели, которые под присягой давали показания. Судьи выслушивали всех, задавали вопросы и после краткого совещания оглашали приговор. Если преступник отсутствовал, он объявлялся вне закона, и специально выделенные охотники начинали его розыск, который назывался гонением по следу. А предназначенное ему наказание, дикая вира, ложилась на общину или семью, из которой происходил обвиняемый.

Вот такие дела и такие законы, направленные на пресечение правонарушений и недопущение рецидива. Один за всех и все за одного. А поскольку закон как дышло, куда повернул, туда и вышло, власть в лице наместника и волхвов била по самому больному. За воровство – отрубание руки и возмещение ущерба в тройном размере. За изнасилование – лишение живота путём утопления в море. За убийство вольного человека – тяжкая вира серебром или имуществом. За недоимки – обращение в одерноватые холопы и отъём всего нажитого добра. За измену племени и шпионаж – смерть в мучениях. Всё жёстко, но справедливо.

Сегодня разбирались: три драки между празднующими победу подвыпившими воинами, которые в итоге завершились полюбовным примирением сторон. Имущественный спор между наследниками мелкого лавочника, которые никак не могли договориться и решить, кому сидеть на торговой точке. Вердикт – снести лавку, а место отдать более серьёзным людям. Одно заявление об изнасиловании, завершившееся оправданием приезжего хлопчика из деревни и прилюдным битьём распутной девки, которая хотела стрясти с него немного деньжат, но теперь стала рабыней обвиняемого. Затем перед судом предстал воришка, стащивший у зазевавшегося горожанина кошель, и его после долгого разбирательства тоже обратили в раба, правда без членовредительства.

Наконец дело дошло до меня. Выступил голосистый глашатай. После этого к судьям были вызваны я и купец Храпко. Далее выступили видоки с постоялого двора. Судьи подумали, и в итоге было объявлено следующее: новгородский торговый гость виновен и остаётся под стражей до тех пор, пока не выплатит ведуну Вадиму Соколу двойную виру и ещё одну виру городу Волегощу. На выплату серебра Храпко даются одни сутки. Охранники купца не виновны и освобождаются, поскольку исполняли приказ нанимателя.

Новгородец поник, и на секунду мне стало его немного жаль. Но, подумав, что по приказу этого человека мог быть убит мой человек да и моя персона пострадала бы, будь я немного попроще, жалость улетучилась.

В конце боярин Звенко задал обвиняемому вопрос:

– Купец, ты желаешь оспорить решение суда?

Храпко кинул на меня косой взгляд, задержал его на мече и помотал головой:

– Нет, не желаю.

– Ты понимаешь, что если не выплатишь в указанный тебе срок виру, то станешь рабом и всё твоё имущество перейдёт в собственность Вадима Сокола?

– Да.

– Ты сможешь выплатить указанную сумму?

Тяжкий вздох, и купец, который всё ещё надеялся, что у него в кармане что-то останется, ответил:

– Смогу.

Нас отпустили. Купец, которого сопровождали два дружинника, двинулся в порт. Я же собирался ещё немного потолкаться среди людей и посмотреть, как будут судить рыбака, которого сосед обвинял в краже поставленных им сетей и улова. И тут по спине снова пробежал злой взгляд. Стараясь не подавать виду, что засёк недоброжелателя, я лениво зевнул, медленно сделал полоборота вправо и кинул назад косой взгляд. Сначала ничего подозрительного не обнаружил. Усатый воин, обняв за талию молодую красивую девушку, что-то нашёптывал ей на ухо. Рядом пожилая женщина, неодобрительно косящаяся на них. Средних лет мужик, по виду огнищанин из лесной деревеньки, жаждущий новых впечатлений. Пара юрких мальчишек лет по тринадцати, жующие пироги. Всё спокойно. Но вот за их спинами всего на мгновение мелькнул человек, и его я узнал сразу. Это же та падлюка, слуга барона Адольфа Сальяса, с которым я столкнулся в Щецине, когда только провалился в прошлое. Тогда я ему острый крысиный носик набок свернул, а сейчас он за мной наблюдает. С чего бы это? Хозяин велел или он профессиональный шпик на службе католиков? Такие людишки сами по себе редко ходят, и если его прихватить да накидать ему пинков, наверняка можно узнать много интересного. Решено, надо брать шпиона, который меня узнал. Если ошибусь, не страшно, выплачу компенсацию, а если прав, будет обезврежен вражеский агент.

Не торопясь, я стал выбираться из человеческой массы и постарался нащупать эмоциональный фон слуги. Однако из этого ничего не вышло, слишком много рядом людей. Кроме того, наблюдатель за мной из толпы не последовал. Просто проводил недобрым взглядом, и это значило, что его цель – не я. Однако отступать не хотелось.

Я юркнул в один из проулков вблизи храма. Стал присматривать за подозрительным человечком и спустя полчаса, когда суд был окончен и толпа начала расходиться, поймал слепок с его души. Затем пропустил шпиона немного вперёд и последовал за ним. Он пару раз оборачивался, но меня не заметил.

Слуга шёл в северную часть города, где находилось большинство постоялых дворов, в том числе и тот, где я остановился. Дорога знакомая, и уже в первых вечерних сумерках шпион свернул на тихую неприметную улочку, которая заканчивалась тупиком, упиралась в городскую стену.

Остроносый человечек дошёл до самой стены и повернул обратно. Ясно, он проверялся, и я, предвидя это, остановился в начале улицы. Подозрительный гражданин вдруг замер на месте, огляделся и юркнул в один из домов. Я немного постоял и решил, что необходимо вызвать стражников. Но сам себя спросил: а что я им скажу? Что на меня косо посмотрели и пожелали зла? Так это не доказательство того, что «слуга» шпион. Тогда, может, обратиться к храмовникам? Эти меня поймут сразу, и воины Яровита возьмутся за вражину со всем рвением. Вот только пока я до храма дойду, а потом вернусь, объект может свинтить, и ищи его потом.

В общем, надо что-то делать. Перебрав варианты, я решил захватить слугу Сальяса самостоятельно. Ну а коль путь выбран, ведун в себе не сомневается.