Мой шикарный босс Веденская Татьяна

Глава 3

Девочка для битья

Менять явки и пароли, а также путать следы я была не большая мастерица. Я совершенно не умею врать, а если пробую, моментально краснею, бледнею (попеременно) и выдаю все страшные тайны. Я могу поставить себя в самое нелепое положение, если попытаюсь приврать. Сколько раз так было! Не сосчитать. Поэтому я стараюсь оставаться честной, как тест на беременность, хотя это совершенно не спасает меня от идиотских ситуаций. Можете мне верить, ведь это говорит женщина, которая умудрилась собственного мужа поймать в постели с кассиршей из супермаркета.

Если вдуматься, я все пять лет чувствовала, что замужем за человеком, который вполне способен закадрить кассиршу. И даже не задуматься на минуточку, что это может быть как-то неприятно его жене. Мужчина, который ощущает прилив неземного блаженства, если ему удается слопать втихаря в «Ашане» шоколадный батончик, – такой мужчина способен на все. Все пять лет нашего брака я старательно закрывала глаза на его недостатки, потому что мне так хотелось кого-то любить. И я бы предпочла любить человека, который изменил мне только после долгих мучительных раздумий, изменил бы из-за большого, сильного чувства, с которым он не смог бы совладать. Но я жила с мужчиной, который изменил мне, потому что хата оказалась пустой, а кассирша – симпатичной и без запросов. Именно так Кирилл объяснял свой поступок, пока я стояла посреди собственной спальни:

– Пойми, я пытаюсь спасти наш брак!

– Надень штаны, – морщилась я.

– Она ничего для меня не значит. Посмотри на нее, разве ты не видишь – это просто так. – Он развел руками.

Я против воли перевела взгляд на кассиршу. Да, действительно, – она была именно «просто так». Даже в этот безобразный момент она жевала жвачку и не без некоторого торжества поглядывала на меня.

– Это-то и плохо, что она – просто так! – крикнула я, прежде чем швырнуть в Кирилла бокалом. Одним из двух хрустальных бокалов, что стояли на столе рядом с коробкой шоколадных конфет. Угощение для кассирши.

– Ты психичка! Я нормальный мужик! Надо было позвонить, что придешь раньше! – кричал муж, отбиваясь от меня. Я пыталась вырвать ему волосы. Вообще-то я мирная, белая и пушистая. Вернее, рыжая и пушистая. Но в тот день я очень разозлилась. Прежде всего на саму себя – за то, что действительно не позвонила раньше. И за то, что не хотела замечать рядом человека, живущего исключительно для себя. И я натурально лезла в драку.

В общем, мы тогда «зажгли». Я заехала Кириллу бутылкой из-под их красного вина по голове, он поставил мне фингал, а кассирша убегала из моего дома в одном белье. С тех пор, как я уже говорила, я отовариваюсь в другом магазине, хотя этот по-прежнему стоит прямо под моим домом. Кирилл живет у матери. Кассиршу я иногда вижу, проезжая мимо нашей автобусной остановки. Когда я ее вижу, то радуюсь, что у меня в машине тонированные стекла, хотя из-за этого у меня масса проблем с ГИБДД. Они все время останавливают меня в надежде, что я – лицо кавказской национальности без московской регистрации.

Наш комфортный и удобный для всех пятилетний брак накрылся звездой. Зато теперь я свободна и одинока, сама себе хозяйка. И мне никого не надо предупреждать, что я приеду пораньше домой.

– Надь, ты чего, не слышишь? У тебя телефон надрывается! – ткнула меня в бок Аленка. Я стряхнула воспоминания и оглянулась. На моем столе разрывался от трели рабочий аппарат. Надо же, а ведь задумалась я всего лишь над тем, что машину надо бы переставить на другое место, чтобы Шувалов Станислав Сергеевич как-то ненароком не наткнулся на нее в гараже. Почему же я опять думала про моего бывшего?

– Алло? Ника? Ты чего мне на работу звонишь? – рассеянно спросила я, услышав в трубке знакомый голос.

– Где твой мобильник? – вопросом на вопрос ответила дочь. Я хотела было сказать ей, что это невежливо, но вспомнила, что забыла мобильник в машине.

– Где ему и положено быть, у меня в сумке. Только он выключен, потому что я работаю. РАБОТАЮ – если ты не расслышала. Деньги зарабатываю.

– Вся ясно, ты забыла его в машине, – хмыкнула Ника.

– Детка, я очень спешила сегодня утром. У нас тут такой кавардак, голова идет кругом. Начальство новое, все на ушах, – принялась оправдываться я. Что я вам говорила насчет вранья. Мое вранье вычисляется на раз!

– У меня сегодня спектакль, ты помнишь? Але! – напомнила о себе Ника.

– Ой, Никочка, да. Конечно, я помню, – заюлила я. Господи, как я могла забыть! И почему, в самом деле, наш новый начальник явился в офис именно в тот день, когда у моей дочери премьера?

– Значит, ты приедешь? – переспросила она.

– Ну, конечно. Я же обещала.

– Вот именно! Я жду тебя в пять около школы! – менторским тоном заявила дочь. Я повесила трубку, посмотрела на часы и в ужасе прикрыла рот рукой. Было около трех часов, обычно мы работали до половины шестого, хотя рабочий день у нас до шести. Однако сегодня надо было стоять до конца.

Прошло всего несколько часов правления Шувалова, а уже имелись раненые и убитые. Убитых было двое. Шувалов умудрился прицельным ударом выбить десять из десяти возможных очков и уволил начальника склада и его заместителя. Все, кто до этого самоуверенно ходил по офису, теперь уставились в мониторы и молились. Дело в том, что начальник склада и его подручный казались непотопляемыми, как «Титаник». Однако утонули они быстро и безвозвратно. А ведь до этого они пережили уже несколько проверок со стороны учредителей. Они, как Штирлиц, могли вытворять что угодно, но никому не удавалось поймать их с поличным. Не помогали ни пачки (даже тонны) жалоб со стороны разгневанных клиентов, ни даже введение систем видеонаблюдения в помещении склада и штрих-кодов на накладных. Очереди за коробками стояли по многу часов, оборудование пропадало или странным образом трансформировалось из одной модели в другую, инвентаризация захлебывалась еще на стадии назначения.

И вдруг, не тратя времени на объяснения, новый начальник произвел один точный выстрел в голову, которым сразил обоих. Он просто взял и уволил их безо всякого объяснения причин. Вызвал в свой кабинет, а там, не закрывая двери, чтобы было слышно (и видно) нашему секретарю Лизочке, громко сказал:

– Господа, с завтрашнего дня вы здесь больше не работаете. Можете приступать к ревизии. Подпишете с новым начальником ревизионный лист и можете получить расчет.

– А как же две недели, по закону же… – промямлили те.

– Они тоже будут вам оплачены. Хорошего дня!

И, как рассказывает Лизочка, Шувалов улыбнулся уже бывшему начальнику склада своей фирменной доброй улыбкой. После этого Станислав Сергеевич начал по одному вызывать к себе менеджеров, а у нас в офисе воцарилась напряженная рабочая тишина, нарушаемая только клацаньем клавиатуры.

Аленка напряженно думала о том, как бы ей все-таки уехать в свою Турцию. Ольга Хрюнина обзванивала всех своих клиентов. Она бурно выражала им благодарность за сотрудничество и обещала держать их в курсе всех наших скидочных программ в обмен на маленькую любезность… Таким подхалимским способом ей уже удалось получить четыре рекомендательных письма, которые она, конечно же, понесет потом предъявлять в «гестапо» – в дирекцию к Шувалову. Я же занималась тем, что реанимировала отчетность, а также витала в облаках и вспоминала свой неудачный брак.

– Вот сучка эта Хрюнина! – завистливо скривилась Аленка. – Всегда вывернется. Как бы мне в отпуск-то попасть? Неужели сгорит тур? Такой тур хороший.

– Ален, а мне надо уйти пораньше, – вставила я.

– Нет, только не начинай. Ты что, рехнулась? Пойди тогда и сама заявление об уходе напиши.

– Мне правда очень надо. У моей Ники сегодня премьера. Я не могу не пойти.

– Да? – подняла брови она. – Пойди и отпросись у САМОГО. Заодно мы все посмотрим, что он с тобой сделает!

– Может, отпустит? – пожала плечами я. В конце концов, неужели у него нет сердца? Не так часто у ребенка в театральной студии премьеры. Впрочем, идти и отпрашиваться мне совершенно не хотелось. Вдруг он не знает, что у людей бывают дети. Нет, судя по его виду, он прекрасно знает, по крайней мере, как они делаются. Но мне это вряд ли поможет, тем более что все, кто уже побывал в вышеуказанной пыточной, выходили оттуда задумчивыми и погруженными в себя.

– Епифанцева, зайдите к директору, – сообщила по громкой связи Лизочка.

– Надька, блин, теперь я! – Алена прикусила от напряжения красиво накрашенную губу.

– У тебя все будет хорошо, – заверила ее я. – Только не волнуйся и не комплексуй. Ты ценный сотрудник!

– Да, – она помахала перед собой кулаками, чтобы приободриться, потом ущипнула себя за щеки и скрылась в коридоре.

– Я буду держать за тебя кулаки, – пообещала я. И пыталась сосредоточиться на работе, но глаза сами собой сползали на часы. Время уходило. Если я не приду на ее премьеру, Ника будет очень сильно переживать. Она, конечно, начнет меня успокаивать. Скажет, что это было совершенно неважно. Но я просто не могла, совершенно не могла с ней так поступить.

Алена не задержалась в обществе нового руководителя надолго. Лицо ее, не в пример остальным, задумчивее не стало. Наоборот, глаза метали молнии, она напряженно дышала и была полна энергии.

– Это просто бесчувственная скотина, – прошипела сквозь зубы она, стряхивая со своего рукава невидимую соринку. Лицо ее побагровело, румянца на нем было значительно больше, чем надо.

– Что случилось? – переключилась со своих мыслей я.

– Да, черт возьми, случилось! – Алена схватила сигареты и пошла к туалетам.

Я посеменила за ней.

– Что? Неужели он тебя уволил? – ахнула я.

Алена уселась на край унитаза и прикурила. Сначала она просто выдыхала дым, потом посмотрела на меня.

– Если ты хочешь попасть к Нике на спектакль – у тебя только один путь. Спасаться бегством. Эта скотина тебя никуда не отпустит.

– Да? – окончательно загрустила я.

– Ага. Я ему принесла все отчеты. Показатели у меня хорошие, улыбалась я ему, как родному. А он мне – вы свой отпуск уже отгуляли. Так что приходите за отпуском не раньше чем через три месяца!

– Вот блин, – сочувственно кивнула я. – Не пустил? А ты сказала, что вы тур уже оплатили?

– Я все сказала! Я даже сказала, что прошлый начальник меня клятвенно заверил, что все будет нормально. В конце концов я пообещала, что возьму одну неделю из двух за свой счет. Это вообще как?

– Ну, а он? – заинтересовалась я.

– А он сказал, что если меня в принципе волнует мое место, то я буду улыбаться не ему, а клиентам. Нет, ты представляешь? И так еще ехидно посмотрел на меня, если бы ты только знала! Это не мужик!

– Да, если он не среагировал на тебя, значит он из железа, – согласилась я. На Аленку реагировали всегда и все. Особенно остро это задевало ее мужа.

– Говорю тебе, он голубой. Так что ни о чем не думай, он никуда тебя не отпустит. Это же целый час рабочего времени, иди и займись своими обязанностями! – Она спародировала презрительный, вежливо-холодный тон нового босса.

– Так и сказал?

– Вот именно! – Алена швырнула окурок в унитаз и вышла.

Я осталась в кабинке. Мне надо было обдумать сложившееся положение. На часах было почти четыре. До точки принятия решения оставалось пятьдесят минут. Если меня за эти пятьдесят минут не вызовут – кошмар. Придется сбегать на свой страх и риск.

Ника поступила в театральную студию больше года назад. До этого она последовательно сменила секцию карате, где прозанималась около месяца, пока не получила реальный удар в живот. До карате была изостудия, и в течение полугода все в моем доме было перепачкано гуашью и красками. Перед этим она занималась бальными танцами, ходила на дополнительный английский, пела в школьном хоре… Ника всегда была девочкой активной, но непостоянной. А тут, с этой студией, как с ума сошла. Вот уже год как она не думала больше ни о чем. Только об этих бесконечных репетициях, постановочных занятиях, упражнениях по актерскому мастерству. У них очень хороший режиссер, он же по совместительству учитель музыки.

– Душевнейший кадр! – так отрекомендовала его Ника. И этот спектакль – результат их почти полугодовой работы – поставлен по роману Рэя Брэдбери «451° по Фаренгейту». А Ника, моя краса и гордость, играет там одну из главных ролей – любительницы книг, которую сжигают заживо в собственном доме. Она очень трогательно и пронзительно поет песню, пока вокруг нее бегают статисты в красных балахонах с бахромой и изображают пламя. А потом Ника душераздирающе падает на пол, и ее прямо так, с запрокинутой головой, поднимают на каких-то цепях в небо (в смысле, под потолок). Неужели же я могла такое пропустить? Ни за что!

– Аленка, я решила, я убегу, – твердо заявила я.

– Смотри. Вроде бы он перестал вызывать, слышала? Тишина. Может, Лизу спросить? – предложила Аленка.

– Нет, я в сторону дирекции ни ногой, – я замотала головой. – Будь что будет, а я огородами.

– Ну, удачи, – кивнула Епифанцева и смахнула слезу.

Я ее прекрасно понимала. Что если вы уже мысленно лежите на турецком пляже под ласковыми лучами солнышка, и тут один холеный отмороженный тип заявляет, что вам придется остаться под моросящим московским дождем. И что солнце ваше в лучшем случае находится в ближайшем солярии.

Потихоньку я сгребла все свои пожитки – карандаши-ручки, косметичку и пачку сигарет – в сумку. Тихо, стараясь не дышать, прокралась мимо дирекции и свернула к лифту, и только там смогла немного выдохнуть. Да, думать о том, какие для меня все это будет иметь последствия, совершенно не хотелось. А вдруг никаких? Как было бы хорошо, если бы наш дорогой новенький начальничек устал, решил отдохнуть и больше сегодня никого не мучил. Поехал бы домой пораньше, почитал бы газетку. Сходил бы с любовницей в ресторан, в конце концов. Зачем допрашивать несчастных менеджеров, чья вина только в том, что им нужна эта (или какая-то подобная) работа, чтобы выжить?

– Как ваша фамилия? – вдруг раздался голос за моей спиной.

От неожиданности я подпрыгнула на месте и резко повернулась. Слишком резко, потому что локтем выбила из рук Станислава Сергеевича (О господи, за что?) какие-то бумаги.

– Я… я… я, – лепетала я, внезапно потеряв дар речи.

Шувалов пристально смотрел на меня, словно пытаясь что-то вспомнить. Перед моим мысленным взором пронеслась вся утренняя картина и вот это же самое, вполне красивое, между прочим, лицо – только за рулем черного «БМВ».

– Да, вы. Вы ответите или нет? – холодно улыбнулся он.

Никогда не думала, что улыбка может быть такой пугающей.

– Я Митрофанова Н.В.

– Понятно, – хмыкнул Шувалов. – Митрофанова Н.В., зайдите ко мне.

– Сейчас? – помрачнела я.

– Вас что-то не устраивает? – заинтересовался он, все более внимательно вглядываясь в мое лицо.

– Нет-нет, все в полном порядке. Конечно, я иду. – Я отвернулась и постаралась идти вполоборота от него. Пришлось делать вид, что я смотрю на развешанные по стене картинки и постеры.

– А куда вы, собственно, направлялись? В гараж? – поинтересовался он. В моей голове билась одна-единственная мысль: узнал – не узнал. Узнал – не узнал. Мне бы сейчас ромашечку, чтобы погадать.

– Мне только надо было кое-что положить в машину, – привычно отмазалась я и тут же об этом пожалела. Надо было сказать, что я вообще без машины. Чтобы он ничего не заподозрил. Дура!

– Понятно. – Он внимательно осмотрел мой готовый к старту вид. Сумочка, плащ, зонтик – ведь именно в таком виде ходят на крытую стоянку, чтобы просто «кое-что положить в машину».

Мы зашли в его кабинет, я кое-как стащила с себя плащ и спрятала зонтик за спину, чтобы не отсвечивал. Все было очень плохо, потому что на губах Шувалова блуждала саркастическая улыбка. Вообще, наш новый начальник имел в арсенале массу разного рода улыбок, но ни одна из них не излучала веселья. Все было, как в фильме ужасов, где симпатичный мужчина оказывается маньяком и, ласково улыбаясь, идет на тебя с лопатой наперевес.

– Значит, вы Митрофанова Н.В. И что, ваше Н.В. как-то расшифровывается?

– Надежда Владимировна, – жалобно пискнула я.

– Скажите, Надежда Владимировна, вы имеете намерения работать в нашей компании? – Шувалов сел за свой большой стол и принялся выискивать в пачке «дел» мое.

– Да, конечно, – закивала я. – Конечно.

– Что конечно?

– Что? – мысли мои путались.

– Значит, намерения вы имеете, – сбавил обороты Шувалов.

– Ага.

– У вас много опозданий. Это очень плохо. Недопустимо! – повысил он тон.

Я помолчала, думая о том, что мне уже совсем пора бежать. Потом пробормотала:

– Этого больше не повторится.

– Знаете, сколько раз я это сегодня слышал? – спросил Шувалов.

Я не стала отвечать, резонно полагая, что вопрос риторический.

– Много. И до этого раза тоже много, в других фирмах. И знаете, сколько раз люди действительно брались за ум и переставали опаздывать? – Он подержал паузу. – Ни разу. И поэтому мой опыт мне подсказывает, что вы как опаздывали, так и будете опаздывать.

– Ни в коем разе! – не согласилась я.

– В смысле? То есть, вы хотите сказать, что я ошибаюсь?

– Нет, ну что вы, – сдала я назад. Нить разговора ускользала от меня, как гадюка в траве. Ника небось уже названивает мне на мобильник.

– Ладно, прекратим этот бессмысленный разговор. Давайте так. Я не буду увольнять вас прямо сейчас и дам вам двухнедельный испытательный срок. Если за это время вы проявите себя с лучшей стороны, то останетесь здесь. Если нет…

– То вы меня уволите, – закончила я за него. Волнение охватывало меня все больше.

– Вы куда-то спешите? – нахмурился он.

– Нет, ну что вы! – с преувеличенной убедительностью заверила я его.

Он с некоторым сомнением пожал плечами и кивнул.

– Теперь давайте разберем ваши отчеты. Мне кажется, что и в этом вы недостаточно внимательны. Отчеты делаются не для того, чтобы начальство от вас отстало, а чтобы вы сами могли в любой момент проанализировать поведение и покупательскую активность ваших клиентов. Надо подключать образное мышление…

– Да-да, конечно, – против воли в моем голосе сквозило нетерпение.

– Вы определенно куда-то спешите. Вам, Митрофанова Н.В., видимо, не до моих замечаний. Что ж, не буду задерживать. – Он резко отложил мое «дело» в сторону и зло посмотрел мне прямо в глаза. – Идите.

– Я обязательно все проанализирую, – запаниковала я. – Мне очень нравится работать в этой компании, я сделаю все, чтобы тут остаться. Пожалуйста!

– Что пожалуйста? – нахмурился он.

– Не увольняйте меня, – попросила я. И попыталась обольстительно улыбнуться. Может, хоть это его разжалобит. О том, чтобы ему понравиться, я даже и не мечтала. Если ему не понравилась Аленка, то куда уж…

– Хорошего дня, – коротко отрезал Шувалов и отвернулся.

Чурбан! Все, теперь меня уволят! Я бочком выбралась из его кабинета и побежала к лифту. Слезы лились из глаз, но сейчас я не могла об этом думать. Я из машины позвонила Нике и сказала, что задерживаюсь. На часах было уже почти полшестого, и это самый пробочный час. Хорошо, что я работаю рядом с домом. Иногда даже, чтобы просто протолкаться через МКАД, я трачу до сорока минут. Что бы было, если б я работала в каком-то другом месте?

«Скоро все так и будет. Будешь ездить на работу по три часа, дочь будет заброшена и предоставлена сама себе, а мать тебя со свету сживет. И будет твоя жизнь сера и беспросветна!» Я обиженно поджала губы и подумала, что это так несправедливо! И почему премьера, которая ждала вот уже полгода, не смогла подождать хотя бы один день?!

Я подлетела к школе в седьмом часу и вдобавок ко всему получила обиженный, сердитый взгляд Ники.

– На тебя никогда нельзя положиться.

– Если бы ты только знала, чего мне стоило сюда попасть, – заюлила я.

– Ты всегда так говоришь. – Ника отводила взгляд. Еще бы, ей-то что, она всего лишь подросток. Разве ей до моих проблем?

– Господи, научи меня раздваиваться! – в сердцах вырвалось у меня.

– Это тебе не поможет, – заверила меня дочь. – И вообще, пожалуйста, не забывай больше свой телефон.

– Хорошо, не буду, – кивнула я.

– А то мне тут вместо тебя все мозги проели.

– Кто? – опешила я.

– Кто-кто, дед Пихто. Дядя Кирилл твой, вот кто! – развела руками Ника. – Просил передать тебе, чтоб ты не дурила.

– Сегодня просто такой день, – устало выдохнула я.

Глава 4

«Чтоб вам жить во время перемен… начальства». Страшное офисное проклятие

Как я уже говорила, мужчины всегда приносили мне одни несчастья. Вернее, не совсем так. Мужчины приносили мне самые разные несчастья. Я могла бы уже стать коллекционером всевозможных проблем и сложностей, которые были мне преподнесены вместе с любовью. А иногда и без нее. В общем, если составлять каталог мужских подлянок, то первым пунктом в нем окажется моя дочка Вероника. Хотя теперь мы с ней и живем душа в душу, но когда-то ее появление на свет резко изменило всю мою жизнь. Из беззаботной девицы, влюбленной в радости бытия, я превратилась в прачечно-укачивающий комплекс, обслуживающий младенца. И все это под улюлюканье мамочки:

– Я тебя не просила приносить в подоле, теперь сама и расхлебывай. Я сидеть с ребенком не буду, и так всю жизнь из-за вас угробила! – Это она о нас с папой.

Мама всегда считала, что, если бы не мы с отцом, она стала бы выдающейся личностью. Например, великим художником. К слову, она действительно всегда неплохо рисовала, но… но это же не означает, что мы сломали ей жизнь.

– Вы отняли у меня лучшие годы! – восклицала мама, в то время как я укачивала Нику. Мама не переносила шума. Впрочем, мама много чего не переносила. На стирку и уборку у нее была аллергия, от общения с папой у нее начиналась мигрень, от детского плача поднималось давление. Самым невыносимым был, конечно, мой несостоявшийся муж Леня. Собственно, он у нас и не задержался. Однако и это не помогло. Когда Нике исполнилось пять лет, мама с папой развелись. Видимо, у мамы началась аллергия на личную жизнь. Почти сразу после развода мы разъехались.

– Наконец-то я смогу пожить по-человечески! – говорила мама, переселяясь в Северное Бутово. Тот факт, что мы с папой и Никой втроем будем жить в квартире, меньшей по площади, чем та, что досталась ей, ее совершенно не смущал. Она так «настрадалась», пока была женой и матерью, что это было самым меньшим, что мы с папой могли для нее сделать.

– Ничего, дочь, мы с тобой не должны обижаться на маму. Она человек с тонкой психикой, – успокаивал меня папа.

– Ага, – возмущалась я. – А где тонко, там и рвется.

– Не надо так, – огорчался он. – Она же все-таки твоя мать.

– Климакс меняет людей до неузнаваемости, – злилась я, но перечить мамочке не пыталась.

Так, по мановению волшебной палочки, мы с папой и Никой оказались в Южном Бутове, где выходные проходили без аккомпанемента в виде маминого крика. Это было здорово. Минусы отошли на второй план. Подумаешь, полчаса до метро. Зато, пока был жив папа, дома было уютно и тепло. А потом… Потом подросла Ника и как-то неожиданно стала центром нашего маленького мира. Или, вернее, его главой. Характером она пошла в дедушку. Такая же спокойная и терпеливая. Так что можно сказать, что от первого моего «прокола» мне в итоге была одна только польза. Леня действительно почти не оставил после себя плохих воспоминаний.

После Лени был Сергей, это еще до переезда. Мы познакомились на Таганской площади, он был весел и нетрезв и приглашал всех девушек, проходящих мимо, пойти с ним вместе в Театр на Таганке. У него каким-то образом завалялся лишний билетик. То ли друг должен был пойти, но не пошел, то ли еще что. Я согласилась. А что? Мне было страшно одиноко, а другие девушки в испуге мотали головами и убегали в сторону метро. Если это и была любовь, то какая-то «небольшая». Сергей звонил мне редко, как правило, если был выпивши. Он любил ходить в ночные клубы, «клубиться». И, как мне теперь кажется, брал с собой меня, если не было никакой другой кандидатуры. Я же, измотанная метанием между детским садиком, продуктовым магазином и секретарской работой в какой-то маловыразительной фирмочке, была готова на все ради веселого вечера. Я его почти не запомнила, а через пару месяцев он как-то сам собой сошел на нет, оставив после себя неопасное, но неприятное венерическое заболевание. В мой каталог проблем он вошел с индексом 0,03. Мелковато.

Дальше был Коля, который был женат и все время дергался из-за возможного конспиративного провала. Он настолько много говорил о жене, что становилось неприятно.

– Она совсем меня не понимает. Не ценит своего счастья.

– Да, конечно. Ты замечательный. Посмотри, тебе нравится моя прическа?

– У нее один интерес – трепаться со своими подругами. А подруги эти все ее поголовно ненавидят, потому что она замужем.

– Прическа-то как, а?

– Почему она может часами выслушивать этот бред про самопознание, но не выносит новостей? Нам с ней не о чем говорить!

– Слушай, может, тебе обратиться к психологу? – однажды не выдержала и предложила я.

Коля с таким удивлением посмотрел на меня, словно только что обнаружил, что я тут, рядом, лежу и чего-то жду. Он был помешан на жене. На ее вздорном характере, на ее манере воспитывать их детей, на ее требовательности… и еще на тысяче других ее особенностей, что я всерьез начала подозревать, что он ее любит. А что же тогда он делал рядом со мной? Скажу вам честно, что бы это ни было, к любви это тоже не имело никакого отношения. Скорее эдакий психотерапевтический обоюдный обмен. Совместный поход в ресторан. Или просто пара комплиментов, брошенных друг другу.

Я понимала, что все это – полный бред, но радовалась, что есть хоть что-то. Наши отношения прекратились сами собой, когда я переехала. Моих женских чар оказалось недостаточно, чтобы мой женатый герой преодолевал ради них расстояние между Таганкой и Южным Бутовом. В моем каталоге Коля значится как «роман, за который мне мучительно стыдно».