Черная кровь Хлебникова Людмила

ГЛАВА 4

Он стянул с нее трусики зубами и начал оглаживать ее мягкие бедра. Потом он взял в рот ее сосок и с наслаждением втянул губами кожу. Катя застонала и выгнулось дугой, чувствуя твердость его члена, упиравшегося в ее тело.

– Как мне нравится видеть твои раздвинутые ноги, чувствовать, как твердеет твой сосок у меня во рту, слышать твои похотливые стоны, – жарко шептали его губы, прижимаясь к самым ее губам.

Катя раздвинула ноги еще шире и притянула его за ягодицы к себе. Чувствуя, как он входит в нее, она едва не потеряла сознание – так это было хорошо.

– Милый!.. – выдохнула Катя, впиваясь Никите в спину ногтями, содрогаясь от сильнейшего оргазма и …просыпаясь.

Она лежала на своей кровати с раздвинутыми ногами и бьющимся сердцем, а рядом посапывал ее Родик.

«Господи боже, это ж надо такому привидеться!» – подумала Катя со смешанными чувствами и стала будить мужа, намереваясь получить от него то, чего ей так хотелось. От другого.

На следующее утро Саша стояла на пороге роскошного особняка, о существовании которого в окрестностях города она не могла даже подозревать, а глазок видеокамеры придирчиво осматривал новую гостью. После двух минут молчания шипящий голос из динамика сказал:

– Нажмите на кнопку и проходите.

Александра долго соображала, где находится кнопка – перед ней была кованая решетка и никаких признаков электронных устройств. Наконец она увидела, что имелась ввиду завитушка прямо на уровне ее глаз, надавила на нее и прошла сквозь ворота.

Идя по аллейке по направлению к дому, Александра уговаривала свой желудок ей повиноваться и не наделать глупостей прямо на этот причесанный газон. Похмелье для спортсменки – дело непростое… Оставался только старый добрый аутотренинг: «Надо меньше пить. Пить надо меньше», – бормотала Саша, поднимаясь на крыльцо.

На пороге дома ее встретил безукоризненно одетый молодой человек и жестом пригласил ее следовать за ним. Что-либо расспрашивать у него не было никакого настроения.

Ее привели в темноватый на ее вкус кабинет, в котором за столом сидел очень пожилой человек и что-то печатал на компьютере. Услышав шаги, он оторвал взгляд от монитора и посмотрел на Александру поверх очков.

– Александра Вершинина? Здравствуйте, мне по поводу вас звонили. Рекомендации хорошие, – он взял в руки какой-то листок и пробежал его глазами. Что-то из написанного вызвало у него удивленную гримасу:

– Скажите, вы потеряли работу из-за того, что нарушили договоренность и позволили себе вступить в личные взаимоотношения с клиентом? Это правда?

– Да, – чуть помедлив произнесла Саша.

– Ничто человеческое вам не чуждо, значит? – посмотрел он на нее снова и дужки его очков синевато блеснули в свете монитора, – Меня, кстати, зовут Ян Домбровский, я ученый. Вам говорили?

Александра только сейчас заметила, что стены комнаты состоят из книг, а окно в комнате только одно – в потолке. Она промолчала, делая над собой усилие не сползти на ковер. Ох, тяжело же быть глупой и нетрезвой!

Ян между тем погрузился в свою работу, сказав:

– Вас проводят.

Ее проводили. В комнату, в которой не было ничего лишнего. Обязанности она свои знала. Утром по вызову выводить машину из гаража и ехать, куда будет велено. Потом провожать хозяина до двери и дожидаться его появления. Вечером делать обход и проверку помещений и территории вместе с другими охранниками. Все остальные обязанности, предупредили ее, будут пояснены в ходе работы, если она будет неплохо справляться с этими. Жить ей придется здесь. Разрешен один звонок в день.

«Здесь так здесь», – подумала Саша, переодеваясь в униформу, которую ей принесла улыбчивая служащая.

– Катерина, ты куда?

– У меня организационное собрание в институте! – соврала Катя, строя себе глазки в зеркале.

Юбочка сидела на ней, как влитая, а в разрез блузки при желании можно было разглядеть кружевной краешек «wonderbra».

«Не пойму – то ли я красива, то ли я очень красива…» – совершенно искренне думала Катя, поглаживая себя по бедрам. Ночь любви со своим собственным мужем, хоть и не принесла ей столько страсти, сколько нужно было ее молодому телу, но все же зажгла ее глаза влажным блеском и раскрасила нежным румянцем пухлые щечки.

Катя чувствовала себя наполненным соком плодом, которому только и нужно, что острые зубки и жадный рот, чтобы брызнуть мякотью. Своего мужа она в расчет не брала: он был старше на 15 лет и страстность его была делом прошлым. Иногда Катерина чувствовала себя одураченной. Она могла и хотела дать мужчине так много, но ее мужу это было ни к чему, а другие мужчины обходили несвободную теперь Катю стороной. Раздеваясь догола перед зеркалом в ванной, Катя брала в руки свою грудь и удивленно рассматривала свое тело, которое еще больше расцвело после рождения дочери: «Кому это все? Кому?» – тоскливо думала она.

Воспитание не позволяло ей и думать о том, чтобы изменить мужу. К тому же, в брачном контракте значился пункт, согласно которому в случае измены одной из сторон другая имеет право подать на развод, причем виновная сторона уплатит огромную неустойку. По всему получалось, что Кате ее измена встанет во все ее состояние, включая однокомнатную квартиру, в которой сейчас жила Оксана. Катерина была девушка сообразительная и поэтому не рисковала заходить дальше посещения мужских стриптизов, секс-шопов и просмотра порнушки в горьком одиночестве. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Собираясь сегодня на встречу с Никитой, которую она так опрометчиво назначила, она понимала, что просто теряет голову и уже прикидывала, как ей придется жить вместе с родителями и воспитывать дочь без мужа. В голове ее крутилось пошлое название какого-то фильма: «Готова на все».

Натягивая сегодня на себя нижнее белье после душа, Катя поняла, что она уже «завелась». Прикосновения шелка возбуждали ее, а процесс натягивания колготок вызывал томные постанывания. Скрывая свое разгоряченное тело под одеждой, Катя томно улыбалась себе в зеркало и думала: «Сегодня! Да, сегодня – и трава не расти!»

– Девочка моя, ты когда вернешься? – вывел Катю из розовых грез голос ее мужа.

Катерина притопнула ножкой, обутой в «шпильку»:

– Родя, ну откуда я знаю? Когда отпустят – тогда и приду! Ну, еще с девчонками из группы может быть пива попьем на Проспекте.

– Катюша, солнце, не задерживайся – наша няня сегодня попросила отпустить ее пораньше, а мне нужно будет отлучиться… Иди, кисонька, папик тебя поцелует в лобик…

Катя, сморщившись, подставила лоб, погладила мужа по бритой щеке и поскакала вниз по лестнице, мурлыкая радостную песенку.

Только усевшись под зонтик в кафе, Катя вспомнила, что обещанное Оксане платье – предлог сегодняшней встречи – она и не взяла… Катя на минутку призадумалась о том, что теперь предпринять. А потом ей вдруг пришла в голову очень приятная мысль о том, что Никита – не маленький мальчик и все должен понимать. Что не за этим его сегодня сюда позвали.

Катерина нарочно выбрала для встречи эту милую кафешку, которая располагалась непосредственно на первом этаже элитной гостиницы «Волга». Номер «люкс» с окнами, выходящими на Проспект, уже был ее забронирован на ближайшие сутки. На это ушли все ее карманные деньги, но «в деле любви не стоит думать о таких мелочах» – считала она.

Катюха заказала себе бокал белого вина, достала пачку «Wirginia Slim», закурила сигарету и приняла томную позу, положив ногу на ногу. Подумав немного, она расстегнула еще одну пуговку на блузке и проверила собственную эффектность, покосившись в витрину кафе.

«Да, оно!» – восхитилась собой Катя, поймав на себе сальный взгляд парнишки, сидящего за соседним столиком.

Вдруг к ней подошла благодушная на вид девушка с полным отсутствием косметики на лице, нагнулась и заглянула ей в глаза.

– Здравствуйте, я из церкви Новое объединение. Скажите, как вы относитесь к половой жизни до брака и к изменам в браке? – улыбаясь спросила девушка.

Катька захлебнулась дымом и закашлялась.

– Всегда – за! – сквозь кашель ответила она.

– Спасибо – снова радостно улыбнулась девушка и поспешила прочь.

«Вот черт! Одно к одному…» – раздосадованно думала Катя, подкуривая новую сигарету, – «Я, наверное, выгляжу, как прожженая шлюха».

От этой мысли стало как-то не по себе. Катя застегнула пуговицу и раздраженно посмотрела на часы. Оказалось, что она пришла слишком рано. Оставалось три минуты до назначенного времени.

Не успев расстроиться по этому поводу, Катя заметила Никиту. Улыбаясь, он подошел к ней и поцеловал руку:

– Здравствуйте, Катя! Вы так хорошо смотритесь под этим зонтиком.

Катя неопределенно повела сигаретой и томно разулыбалась в ответ.

– Что наше платье?

Катя от неожиданности снова чуть не подавилась дымом. В попытках срочно сочинить отмазку на ум пришла сцена из старого совкового фильма: «Халатика еще нет, его подружка должна принести…»

– Ой, знаете, Никита, мне так неудобно перед вами! Я вам платье пообещала, но совершенно упустила из виду, что я его уже своей подруге подарила… Извините, что так получилось…

Никита, прищурясь, посмотрел на нее и вдруг рассмеялся. Катя вздернула брови и пыталась сыграть удивление и негодование. У нее не выходило.

– Знаете, Катя, это даже к лучшему, что так получилось, – внезапно успокоился Никита, – Вы и Оксана – совершенно разные женщины, и ей бы вряд ли подошел ваш наряд.

Катя уже начала надувать губки – ей в каждом подобном заявлении чудился намек на то, что она слишком толста, но Никита продолжал:

– В смысле, у вас разный типаж, имидж, разный темперамент, наконец. Ей нужно иное, нежели вам.

– А-а-а… – Протянула Катя, – Да, вы, безусловно, правы. Ну, и что мы теперь будем делать?

– У меня есть предложение. Давайте вы меня поведете по местным магазинам. Я в городе недавно и, знаете, совершенно не знаком с особенностями местного «шопинга». К тому же, ваш вкус… Вы мне поможете?

– Ну, конечно же!

– Тогда немедленно идем.

И они пошли. Немедленно. Даже можно сказать – очень быстро. Томность с Кати слетела моментально: какая тут томность, когда только и думаешь, как бы каблук между плитами не оставить ненароком. И все равно – так приятно было идти по улице с таким видным мужчиной…

– Никита! Давайте заглянем в «Соблазн» – и идти недалеко, и шмотки эксклюзивные, – повисла на руке спутника Катя, отчаянно тормозя каблуками.

– Как скажете, вам виднее, – отозвался Никита и изменил курс следования.

В «Соблазне» продавщицы, у которых наверняка был нюх на стоящих клиентов, материализовались чуть ли не из воздуха и стали улыбчиво навязывать все, что у них висело чуть ли не второй сезон по причине неоправданной дороговизны. Катя молчала, думая о том, под каким предлогом она пригласит Никиту в гостиницу. Никита, ловко уходя от прилипчивых длинноногих продавщиц, проявлял удивительную для его пола разборчивость в женских нарядах и твердо отклонял предложение приобрести напыщенный модный мусор, который стоило давно подарить шоу трансвеститов.

Он пересмотрел все вешала, повернулся к Кате и спросил: – И это все, что может предложить этот модный салон обаятельной молодой девушке?

Катя повела плечами, взяла Никиту под руку и, задрав подбородок, повела его к выходу, громогласно заявив:

– Пойдем, дорогой, нам нечего делать в этом «секонд-хенде»!

Как сладка была месть холеным продавщицам, которые так высокомерно смотрели на нее, когда она по малолетству с подружками ходила сюда для того, чтобы просто посмотреть на роскошь вещей, которые были похожи на мечту. Выйдя на улицу, Катя посмотрела на Никиту:

– Почему вам ничего не понравилось? То платье с боа было очень даже ничего.

– Видите ли, Катя, такое платье предназначено для современной самоуверенной женщины, для которой секс – одна из разновидностей спорта. Оно – как доспехи для охотника, идущего на крупную дичь. Здесь продаются очень агрессивные наряды. Для Оксаны это не подойдет.

– А для меня?

– Для вас? – Никита снова посмотрел на Катю так, будто ему было дано рассмотреть все движения ее души сквозь тонкую кожу под блузкой, – Вам тоже нужно что-то иное.

– Какое?

– А отведите меня еще куда-нибудь – там и посмотрим.

Она минутку подумала, начиная комплексовать по поводу того, что, оказывается, не разбирается в женской одежде. Потом вспомнила, что Лариса все стильные вещи всегда приобретала в «Галерее моды» и от своих любовников требовала того же, а Лорка никогда не ошибалась – художественный вкус, елы-палы!

– Нам далеко, – подняла она умоляющие глаза на невозмутимого Никиту.

Он кивнул и повел ее по направлению к стоящим на перекрестке такси.

В «Галерее моды» продавцы были чуть более равнодушными. Они были похожи на пасущихся на лугу коров, которые только и могут, что повернуть голову при появлении чужака и снова приступить к пережевыванию жвачки. В просторном зале «Галереи» можно было спокойно предаться разглядыванию вещей – все равно их никто не покупал.

Никита долго бродил по проходам между вешалками и задумчиво перебирал развешанные там наряды. Вдруг он остановился и подозвал Катю:

– Вот посмотрите – я нашел кое-что для вас.

Он бережно вытащил вешалку с длинным платьем и протянул ее Кате. Она посмотрела на него и подумала, что она бы эту вещь здесь просто не заметила.

– Померьте – я настаиваю.

Катя, как кролик под гипнозом, прошла в примерочную. Натянув на себя наряд, она посмотрела в зеркало и поняла, что это действительно ее платье. Оно было терракотового цвета и красиво облегало фигуру. Линия талии была немного завышенной, а лиф был украшен вышивкой в античном стиле. Узкие рукава доходили почти до кончиков пальцев. С плеч назад ниспадала драпировка, спина была обнажена. Почему-то это платье казалось сшитым только для нее. Катя вышла из примерочной. Продавцы встретили ее удивленным взглядом.

– Ну, как? – сдерживая радость спросила она Никиту.

– А вам самой – как?

– Мне самой – бесподобно! – рассмеялась Катя.

– Ну, вот, я же вам говорил.

– А в откуда знали, что оно мне подойдет? – краснея от удовольствия и смущения, спросила она.

– Вы просто очень близки стихии земли, которая таит в себе и смерть, и рождение. Вы – плодородная почва, которая требует, чтобы ее возделали. В этом платье ваша хтоническая сущность проявляется сильнее всего – и это не оставит равнодушным ни одного мужчину. Каждый из них будет счастлив обладать вами, Катя.

– А вы? – внезапно спросила она и посмотрела ему в лицо.

Он отвернулся и снова стал прохаживаться вдоль пестрых рядов одежды.

Катя немного постояла, оглушенная током собственной крови. Потом медленно пошла в примерочную. Раздеваясь, она почувствовала, что вид собственного тела сводит ее с ума. Она села на пол и постаралась взять себя в руки.

Немного растрепанная, Катя вышла из-за занавесок с перекинутым через руку платьем и прошла к прилавку:

– Скажите, а сколько это стоит?

«Священная корова» подняла голову:

– Там написано.

Катя нащупала на подоле этикетку, перевернула ее и не поверила своим глазам:

– Семь с половиной… – в отчаянье прошептала она и медленно пошла вешать платье на место.

Никита проводил ее удивленным взглядом:

– Вам не нравится?

– Знаете, я его как-нибудь в другой раз куплю… А вы что-нибудь подобрали?

– Да. Видите – вот то, сиреневое? Мне кажется, что Оксане нужно именно оно. Она – вода, которая огибает все препятствия, очищает всю грязь, уносит любую боль. Вода – это жизнь… – Никита замолчал и его взгляд вдруг проник сквозь Катю, будто она потеряла свою материальность.

Катя почувствовала, как ее надежды рушатся под этим взглядом.

– Ну, тогда берите его и пойдем, – заторопилась она к выходу, – а то мне еще на занятия.

Никита о чем-то еще поговорил с продавцами, причем те заметно оживились, зашуршали оберточной бумагой, застрекотали кассовым аппаратом, дружно заворковали.

Катя стояла лицом к двери, держась за ручку и чуть не плакала. Все эти безумные сны, все эти надежды оказаться прижатой тяжестью мужского тела и терять сознание от каждого проникновения – все это оказалось не более, чем идеей-фикс, капризом большой девочки, напрасной тратой времени и денег. «Он, кажется, влюблен в эту дурочку по уши!» – подумала со злостью Катерина и решительно толкнула дверь.

Они простились с Никитой на перекрестке, но вместо того, чтобы отправится в институт, как она обещала, Катя торопливо пошла по направлению к гостинице.

Забравшись с ногами на огромную кровать в злосчастном «люксе», Катя набрала номер и твердо сказала в трубку:

– Служба доставки? Две бутылки шампанского, бананы и кассету ХХХ в 315 номер!

После знакомства с Никитой, Оксана вдруг стала лихорадочно пытаться сделать из себя красавицу. Ей было мучительно тяжело ходить по улице рядом с Никитой, который, как она теперь понимала, привлекал внимание своей странной внешностью, а ожог на лбу придавал ему, кроме прочего, особую прелесть. Оксана комплексовала по поводу своей заурядности и безвкусной, как ей стало понятно только теперь, одежды. Она напокупала целую кипу книг «о красоте и как ее добиться» и теперь в свободное время истязала себя самыми экзотическими процедурами. Попутно перешивала старые платья, стараясь соорудить себе нечто подобное тому, что она мельком видела в толстых цветных журналах, которыми была завалена квартира Катюхи.

Вот и сегодня она сидела за шитьем, вся перемазанная разными составами, и присматривала через окошко за сыном, который таскал по двору рыжего котенка.

Вдруг она заметила мужскую фигуру, которая приблизилась к ее сыну и заслонила мальчика своим массивным корпусом.

Выезжая на очередное место происшествия, Петров задумчиво перебирал в памяти события прошлых дней и пытался найти между ними связь. После того, как дело о пропаже людей было закрыто, а дело о хищении детей передано в другому следователю, у него особых заданий не было. Прокурор отдал ему на откуп несколько происшествий последнего дня – выбирай, мол, то, что по душе. Петрову по душе не было ничего. Ему вообще в этом городе мало что нравилось. И этот, ни чем не объяснимый всплеск однотипных преступлений, ему нравился меньше всего. Он чувствовал себя бестолковым старым псом, которого дурачили проказливые школьники.

То, что у ограблений была одна и та же составляющая – отчаянная смелость и стопроцентная удачливость, уже было странно. При этом грабили банки на крупные суммы и убирали видных бизнесменов. В случаях с ограблениями никто не мог толком описать преступника, а вот убийцы чуть ли не в воздухе растворялись. Убийства носили характер дилетантский, а иногда походили на несчастные случаи: то плита железобетонная с крана сорвется, то собака взбесится и хозяину горло перегрызет. Дела-а!

Сейчас оперативники были вызваны телефонным звонком одной из банковских служащих, которой удалось бежать через черный ход после того, как она услышала в операционном зале подозрительный шум и истошные крики. Центральный вход банка был окружен патрульными машинами, кто-то по мегафону орал нечто строго-угрожающее преступникам. В помещении банка было тихо. Подождав еще немного, операционный зал закидали гранатами со слезоточивым газом и начали захват помещения. Ворвавшиеся в зал ОМОНовцы заметили сквозь дым какие-то тени, бегущие к запасному выходу, после чего ими был открыт огонь. К выходу не удалось пробиться никому. После того, как дым рассеялся, трупы преступников были извлечены из помещения на воздух. Банковская служащая, увидела их и учинила истерику, узнав в телах убитых своих коллег.

Петров орал на ОМОН, и требовал назвать ему имя того идиота, которые дал команду открыть огонь. Как всегда, идиота выявить не удалось.

– Кто еще выходил из помещения? Кто-нибудь наблюдал за входом?

Отыскали того, кто был здесь с самого начала. Молодой сержант охраны, вытаращив глаза, рапортовал, что никого не выпускал, только видел какого-то маленького старичка с мешком пустых бутылок, который шел по направлению от банка к Набережной.

Петров, без дальнейших слов вскочил в патрульную машину и помчался в указанном направлении. Искал он недолго и увидел удаляющуюся спину пожилого человека с рюкзаком, который уже пересекал границу пешеходной зоны:

– Стой, стрелять буду! – вырвалось банальное предупреждение.

Старик дернулся и побежал. Петров побежал за стариком. Преследуемый проявлял завидную прыть и мчался, подпрыгивая и расталкивая встречных. Стрелять в таких условиях было невозможно и Петров, чувствуя, что задыхается, старался хотя бы не выпустить рюкзак из вида. Это становилось все труднее, и следователь уже понял, что если преступник достигнет вон той подворотни, то ему удастся скрыться – подворотня вела в сеть пересекающихся и переплетающихся маленьких двориков, половина из которых были проходными.

Вдруг старик перегнулся пополам и упал. Вокруг него сразу же собралась небольшая кучка народа, а какая-то девушка даже пыталась послушать, бьется ли у него сердце.

Петров, на последнем дыхании подбежал к старику. Тот лежал с закатившимися глазами и хватал воздух ртом.

– Скорую! Быстро!

ГЛАВА 5

Сидеть на куче щебня, держась руками за колючую проволоку, было более чем некомфортно. После нескольких часов, проведенных здесь, ныли спина и коленки. Зато двор был как на ладони. Люди приходили и уходили, машины приезжали и уезжали. Вспотевшая одежда прилипала к телу, и тело от этого жутко чесалось. То и дело прилетал голубь, который так и норовил нагадить за шиворот. Но даже поднять руку и шугнуть его было нельзя. Нужно было терпеливо ждать.

Когда солнце далеко перевалило за полдень, стало ясно, какую именно. Нужно было, не хрустнув костями, собрать свое тело для решительного прыжка.

Голубь шумно сорвался с места и вскоре потерялся в вышине.

Оксана вскочила, бросила платье и выбежала во двор босиком.

– Мужик! Отойди от ребенка немедленно!

Странная фигура повернулась, и Оксана узнала Василия. Это был ее одноклассник, с которым она случайно встретилась недавно на отдыхе. Василий имел на нее какие-то виды, но Оксана постаралась пропасть из его поля зрения, потому что не любила путать прошлое с настоящим.

– Вася? Тебе чего здесь нужно?

– Судя по запаху майонеза, ты сегодня обедаешь дома, – широко улыбнувшись пошутил Вася, отпустил ручку Андрея и резво подбежал к Ксюше. Она, растерянно пыталась засунуть выбившиеся из-под пакета волосы, на которые была нанесена майонезная маска. Подбежав к Оксане, подхватил ее на руки и закружил, прижимая к груди.

– Отпусти, ты чего, соседи же смотрят!

– Ксюша, куда ты пропала? А я тебя по старому адресу искал.

– А я переехала. Мне Катька свою квартиру однокомнатную отдала… Как ты меня нашел?

– Я встретил Алину, и она мне рассказала, где тебя найти. Как ты?

– Слушай, Вася, я занята. И вообще, нам с тобой больше не о чем разговаривать. Я, по-моему, тебе совершенно ясно дала понять, что у нас не может быть с тобой ничего общего. Понятно?

– Как это – ничего общего? А все, что с нами было? А то лето… помнишь то безумное лето? Помнишь Ревяку, палатку, ну?

– Вася, какая палатка? Какая Ревяка? – возмущалась Оксана, затаскивая Василия в квартиру, чтобы спрятаться от насмешливых глаз соседок.

– Кончилась романтика, Вася, не до тебя мне теперь.

– Почему? – сник Василий.

– Ты мне не нужен.

– А кто же тебе нужен? Принц на ослепительно белом BMW? Слушай, я неплохо зарабатываю. Переедешь ко мне, бросишь работу, ну же! – он попытался ее обнять, но Оксана решительно убрала его руки со своих плеч.

– Мне нужен мужчина, который был бы похож на руки. Чтобы ими можно было заткнуть уши – вот так – и мир перестал бы существовать, а остался бы только шум крови. Понимаешь?

– Нет.

Он открыл дверь и быстро зашагал прочь. На середине двора он обернулся и внезапно зло сказал:

– Что имеем – не храним. Потеряешь – наплачешься, – и зашагал прочь.

Оксана взяла сына на руки и отнесла домой.

У мужчины, как оказалось, барахлило сердце. Тяжелый рюкзак, набитый деньгами, и быстрая пробежка вызвали сердечный приступ.

После того, как ему стало легче, Петров попытался поговорить с ним. Но мужчина угрюмо молчал, не желая отвечать ни на один вопрос. Личность его устанавливали. Петров терпеливо ждал, когда грабитель произнесет хотя бы слово.

Через некоторое время выяснилось, что от мысли получить из упрямо сомкнутых губ задержанного какую-либо информацию, придется отказаться. Судебные эксперты признали его полную невменяемость.

– Я не могу пойти! Не могу, понимаешь!

– Тебе нужно отдыхать. Развлекаться. Ты же света белого из-за работы не видишь.

– Ну и что? Я не могу сына одного бросить.

– Почему одного? За ним присмотрит твоя мама.

– Ты что, мою маму не знаешь?

– Знаю, Ксюша, знаю. Но ты же видишь, она ведет себя очень прилично. Не пьет. Работать устроилась.

Оксана стояла перед зеркалом в лиловом и мерцающем платье для коктейля, которое Катя передала через Никиту. Что делало Катино платье у Никиты, для Оксаны осталось загадкой. Впрочем, ее это волновало меньше всего. Он был здесь, магический и как-то по-особому близкий. Хотя и не подходил к ней ближе, чем того хотела она. А она хотела… Нет, эти мысли просто противны! Никита смотрел ей в затылок, и она это чувствовала. Она боялась, что он начнет настаивать. Но еще больше она боялась, что он этого делать не начнет.

Свежи еще были воспоминания о тупых иглах, которые вонзались в ее сердце, когда она видела Катины взгляды в его сторону. Она слышала выражение о том, что женская дружба – до первого мужика, но никогда в это не верила. А теперь… Впрочем, не ей было обижаться на подругу. Уподобляться собаке на сене – занятие неблагодарное. А она сама заявила подругам, что отношения между ней и Никитой не идут дальше дружеских. Сама, правда, в это уже не верила…

Она вспоминала, как всякий раз, когда он провожал ее до подъезда, она с замиранием сердца ждала, что он предложит подняться к ней и поэтому медлила, боясь поднять глаза, и заранее не зная, что она ему ответит. Но он решительно целовал ей руку и быстро уходил, пожелав спокойной ночи. Эта его старомодная привычка всякий раз удивляла ее до глубины души. Она никогда и никому не говорила о том, как они расстаются по вечерам, и, что он приходит в ее дом только тогда, когда она того хочет – днем и ненадолго.

В ресторан он больше не приходит. Оксана отказалась увольняться оттуда, хоть он и хотел устроить ее секретарем к какому-то удачливом у бизнесмену. Ей казалось странным, что еще недавно он был таким одиноким и неприкаянным, а сейчас у него появлялись какие-то влиятельные знакомые. Откуда? Когда он это успел? Где он пропадал на несколько дней? В это Оксана не лезла, и он, кажется, уважал ее молчаливую скромность и видимую незаинтересованность в его делах.

Ничего плохого Оксана о нем сказать не могла. Если бы даже и хотела. Но она не хотела, в том-то все и дело. И вот только сегодня он проявлял такую странную настойчивость в своем желании пойти на эту дурацкую вечеринку.

– Где ты Катю видел? – спросила Оксана, разглаживая на себе мягкую ткань.

– Мы договорились с ней встретится еще на той посиделке у Алины, помнишь? Она хотела тебе платье для фуршета передать. Свое. Но я настоял, чтобы мы вместе для тебя его выбрали. В магазине. Я, понимаешь, не разбираюсь…

– Зачем? – нахмурилась Оксана и чуть не начала стаскивать наряд, но вспомнила, что она не одна.

– Я знал, что ты будешь против. Но взял на себя подобную смелость. Тебе идет, – и опять несмело заулыбался краем рта.

– Что у тебя с Катериной? – исподлобья смотрела Оксана на Никиту, такого элегантного в своем темном костюме. Решила брать нахрапом.

Он понимающе посмотрел ей в лицо, а потом, теребя пуговицу на рукаве, медленно произнес:

– Замечательная у тебя подруга, Оксана. Замечательная, да только глупая. Она, как собачка – кто позовет, за тем и побежит. А больше всего на свете она любит лесть. Это недостойно женщины замужней, ведь она – мать и хранительница очага. Ни один мужчина не будет уважать такую женщину.

– Ну ты, блин, даешь… – растерянно проговорила Ксюха. Больше всего она боялась вот этих его серьезных реплик, в которых она чувствовала всю глубину той пропасти, которая отделяла ее от него, а его от остальных людей.

– Ты странный, – проговорила она в который раз за время их знакомства. И стала расчесывать подкрученные волосы.

Она смотрела на себя в зеркало и не могла понять – то ли платье сыграло с ней такую шутку, то ли просто внимание к себе преобразило ее до неузнаваемости. Потому что она себя не узнавала. Больше всего она напоминала себе сейчас картинку из рекламного журнала Катерины. Оксана почему-то давно смирилась с мыслью о том, что вся жизнь ее пройдет в застиранных халатах и стоптанных тапках. А сейчас, когда на ней было что-то жутко дорогое, она думала: «А почему, собственно, вся жизнь?» В душе поднимались волны смутной надежды, что вскоре начнется новое, никогда ранее не бывшее. Ей вспомнилась вся ее бестолковая жизнь впроголодь, с которой она давно смирилась. Оксана уже давно не чувствовала униженности своего положения и не требовала от жизни многого, перебиваясь теми кусками, которыми та ее и иногда баловала.

– Так мы идем? – просветлел Никита.

– Да.

Оксана прошла в детскую, где Андрюшка сидел на полу и игрался с кубиками. Она решительно взяла сына за руку и повела его к маме.

С мамой была договоренность, что сегодня она присмотрит за ребенком часика два, а потом отведет его в садик, где он останется на сутки, как обычно. У Оксаны ныло сердце от того, что она так надолго расстается с сыном. Но сразу после вечеринки у Кати нужно было отсыпаться и идти на работу. Тяжело, конечно, но что поделаешь?

Ребенок играл в песочнице и был, судя по всему, вполне доволен жизнью. Нужно было обойти двор с другой стороны, чтобы не попасть в поле зрения сидящей у окна белокурой женщине. Ноги подворачивались на камнях, сваленных у стены. За пазухой булькала жидкость в темной бутылке. Кот Матвей попытался перебежать дорогу, но получив смачного пинка, с воем бросился в подвал, взывая по дороге к справедливости. Скрипучую подъездную дверь нужно было открыть с осторожностью и прокрасться на такой знакомый этаж. Пальцы прилипали к звонку, а шорох на верхних этажах вызывал приливы беспокойного нетерпения. «Ну, открывай же», – свербило в голове, пробиваясь сквозь непривычные шумы стучавшей в ушах крови.

Программа, которую запланировал на этот день Никита, была более чем культурная. Он говорил с ней об этом уже так давно – чуть ли не неделю после его знакомства с подругами. Он говорил, что не дело это – ей, такой замечательной и заслуживающей счастья, провести свою жизнь в столь тесном и пошлом мирке. Ведь она живет в таком потрясающем городе!

– Здесь столько возможностей для того, чтобы приобщиться к вечным ценностям! А ты, ты их используешь?

Оксана не понимала, о чем он говорит. Пожимала плечами и отворачивалась. Но он упрямо продолжал:

– Послушай, я хочу подарить тебе хотя бы один день совсем другой жизни! Ты поймешь, как ты ошибалась в своем понимании мира и того, что происходит в нем, когда ты о нем не думаешь!

– Никита, я же говорила тебе, что ничего не понимаю из того, что ты говоришь, – умоляюще глядела в глаза своему мучителю Оксана.

– Хорошо, я ничего не стану больше говорить. Только ты обещай мне повиноваться, когда я тебе скажу, хорошо?

– Ладно, – сказала завороженная Оксана.