Карты Люцифера Атеев Алексей

– Домой вас отвезу.

– Слушай, Артемий, не в службу, а в дружбу, покатай по городу. Соскучился, понимаешь… Париж Парижем, а Москва-матушка одна такая. Братец вон говорит: все бы отдал, чтобы домой вернуться. Желаю, чтоб под русской березкой схоронили. Чушь, конечно, сентиментальная. Во Франции тоже березы растут.

– Кто ж ему мешает вернуться?

– Опасается. А вообще, как говорится, домой возврата нет. Все в прошлом. Остались только воспоминания. Он – русский, жена у него русская, а дети, считай, французы. Родной язык знают плохо, а литературу и историю и того хуже. Про внуков и говорить не стоит. Вообще по-русски не говорят. И это вполне закономерно. Иначе и быть не может. Брат рассказывал: младшая дочь, учась в пансионе, вообще скрывала свое происхождение. Наша полная фамилия – Боде-Колычевы. И брат с гордостью носит обе ее половины. А племянница моя, отбросив вторую часть, стала просто баронессой Боде. То есть вернулась к своим французским истокам.

– А вы отбросили первую часть, – заметил Артем. – Так стоит ли ее упрекать?

– В моем случае речь шла о жизни и смерти, а ей ничего не угрожало.

– Только насмешки подруг по пансиону.

– Наверное, ты прав. Не суди, да не судим будешь. И все же… Смешно иной раз. Брат все вспоминал Ильинку, китайгородскую стену, ряды букинистов вдоль нее. Нету, говорю, никакой Ильинки. Есть улица Куйбышева. И стены нету, сломали почти всю. И букинистов нету… А он все свое. Булыжники Болотной площади у него перед глазами. Как на Болоте зимой клюквой торговали. Стоят рядами возы, а на них бабы в зипунах, и клюква в решетах пламенеет под лучами зимнего солнышка. А мимо покупатели шастают. Гимназисточка какая-нибудь пробежит в серенькой беличьей шубке. А щечки у нее, что та клюква. «Гимназистки румяные, от мороза чуть пьяные…» – пропел старичок и вздохнул. – Эх, молодость!.. Промелькнула и нет ее…

– А вот скажите, Михаил Львович, когда лучше: тогда или сейчас?

– Слушай, и брат мне тот же дурацкий вопрос задавал! Да разве можно на него ответить? Взять хоть нас с тобой. Вот мы едем в одном автомобиле, говорим на равных… А раньше можно ли такое было представить? Нонсенс.

– Вы хотите сказать: я вам не ровня.

– Да именно что ровня! Разве пятьдесят лет назад ты, сирота, смог бы получить высшее образование? А нынче, видишь, получил. Причем совершенно бесплатно. Жилье у тебя опять же дармовое. Ладно, досталось, скажем так, не совсем прямыми путями. Но ведь миллионы людей получают квартиры совершенно законно. И платят за них копейки. Дальше идем. Заболел у тебя зуб. Ты шагаешь в стоматологическую поликлинику. Где тебе опять же совершенно бесплатно его лечат.

– Так вы, выходит, горячий сторонник нынешнего строя? – иронически поинтересовался Артем. – А я-то считал наоборот.

– Я не сторонник, но и не противник.

– Как это?

– Просто стараюсь смотреть на вещи объективно. Скажу прямо – народ в России всегда был рабом, рабом остается и сейчас. Да, за народ всегда решала власть: раньше царь, сейчас руководство партии. И те и другие правители своих подданных не в грош не ставили. Могли проводить самые чудовищные эксперименты. Но при всем при том нынче комфортабельное рабство. Все при деле, а это огромный плюс. В той же Франции простой работяга разъезжает в собственном авто, но над ним постоянно висит  дамоклов меч безработицы. За квартиру он платит треть своего заработка, продукты тоже дорогие… Да и вообще, подавляющее большинство населения живет в кредит. Есть работа – все нормально. Нет работы – хоть в петлю.

– Но ведь полно и богатых?

– Не спорю, и таких хватает. Но и у них не все гладко. Впрочем, чего это я тебе политграмоту читаю. Ты не хуже меня во всем разбираешься. В институте опять же политэкономию изучал. Права пословица: там хорошо, где нас нет. Ладно, хватит дискутировать. Вези-ка меня домой.

Артем обратил внимание, что как только разговор коснулся бытия состоятельных людей, Колычев несколько помрачнел, а игривые интонации куда-то исчезли.

«Лукавит старец, – понял Артем, – не все удается по полочкам разложить. Сам же говорит, у каждого рабочего автомобиль. А в кредит, не в кредит… какая разница. Один раз живем…» Однако подковыривать Колычева Артем не стал. Еще разволнуется…

– Ты держи меня в курсе событий, – сказал старец, когда Артем высаживал его перед домом в Малом Песчаном переулке. Артем пообещал.

Глава 5

КЛИЕНТ

Одна из странностей в странном течении нашей человеческой жизни – это неожиданность некоторых непредвиденных событий, которые, в один день и час, могут произвести погром там, где было сравнительно безопасно.

Брэм Стокер«Скорбь Сатаны»

Наш герой жил в районе Краснохолмской набережной, пускай не в самом центре, но зато почти на берегу Москвы-реки, в уютненьком зеленом райончике, где среди прочих граждан гнездились чиновники средней руки и отставные генералы. В Артемовой пятиэтажке обитали трое бывших военачальников. Один, видимо, писал мемуары, поскольку на люди почти не показывался, зато два других были притчей во языцех всего района. Каждый являлся владельцем собаки, причем одинаковой породы – немецкая овчарка. Генеральских сук звали Ева и Магда. Ранним утром заслуженные бойцы выводили Еву и Магду на собачью площадку. Форма одежды у генералов была примерно одинаковой: брюки с лампасами и пижамная куртка. Только у одного брюки заправлены в начищенные до зеркального блеска хромовые сапоги, а у другого – навыпуск. Собаки тут же начинали яростно облаивать друг друга, генералы же до времени хранили гробовое молчание. Друг с другом они даже не здоровались. Однако наступал роковой миг, и ледяное молчание переходило в горячую схватку. Дело в том, что в пору войны генералы воевали на разных фронтах, и каждый считал своего командующего величайшим специалистом военной стратегии и тактики. Прямо противоположные взгляды на деятельность того или иного советского полководца подчас приводили к рукопашному бою. Генералы так яростно вцеплялись друг в друга, что даже собаки на время прекращали брех и с удивлением взирали на своих хозяев, отчаянно барахтающихся в пыли. Но стоило одному, в пылу перебранки, произнести имя Вождя, как скандал мгновенно утихал и генералы чинно расходились по домам до следующего утра.

Из окон своей двухкомнатной квартирки Артем частенько наблюдал батальные сцены, страшно смешившие его. Весь мир – театр. Древняя истина в подобные мгновения не раз приходила на ум. Эти два генерала, некогда, подобно богам, безраздельно распоряжавшиеся жизнями тысяч людей, вели себя, как малые дети, поскольку недалеко от них ушли в умственном развитии. Во всяком случае, такое складывалось впечатление.

Когда он вернулся домой, августовский день подходил к концу. Хотя Артем жил вдвоем с матерью, та бывала в квартире редко, предпочитая проводить летнюю пору на даче. Раз или два в неделю она появлялась дома, стирала белье, варила кастрюлю щей и отбывала назад, считая, что сын обихожен. Поскольку Артем обедал в ресторанах, щи частенько прокисали, и он брезгливо выливал содержимое кастрюли в унитаз. Именно так и поступил он сегодня, потом поджарил яичницу с колбасой, соорудил пару бутербродов с сыром, запил это все большой чашкой кофе со сгущенным молоком и, сыто отдуваясь, лег на диван и раскрыл журнал «Смена». Но читать не хотелось. Артем включил телевизор. По первой программе шла передача «Мастера искусств – Жерар Филип». Артем взглянул на смазливое лицо актера, вспомнил рассказ Колычева об изнеженности нравов во французском кинематографе и переключил телик на второй канал. Здесь гремел песнями и плясками Всесоюзный фестиваль самодеятельного искусства. Он выключил дурацкий ящик и взглянул на часы. Десять. Позвонит или не позвонит таинственный Иван Николаевич? Однако вместо телефонного затренькал дверной звонок.

Артем слегка встревожился. Он никого не ждал. Мать обычно ночевала на даче, а для визитов знакомых было поздновато. Артем глянул в дверной «глазок» и обомлел. Перед дверью стояла профессорша Ладейникова собственной персоной.

Ничего не понимая, Артем отворил дверь и воззрился на неожиданную посетительницу.

– Можно войти? – не здороваясь, спросила профессорша низким мелодичным голосом.

– Конечно, конечно, – засуетился Артем, – проходите, Агния Сергеевна.

Профессорша вошла, слегка задев не успевшего посторониться Артема плечом, обдала его сладковатым ароматом французских духов…

– Так и будем в прихожей разговаривать? – спокойно поинтересовалась она тоном, в котором позванивали льдинки.

– Нет, что вы! – смущенно промолвил Артем. – Пожалуйста, вот сюда. Присаживайтесь. – Он включил торшер, поскольку на улице совсем потемнело.

– А у вас довольно мило, – оглядев комнату, изрекла Агния Сергеевна и уселась в низкое глубокое кресло, выставив на обозрение Артему круглые мраморные колени. На ней было платье темно-винного цвета в белый горох, медовые волосы собраны в башнеобразную прическу под названием «бабетта». На красивом равнодушном лице написано превосходство и снисходительность.

Артема, крайне гордившегося модерновой обстановкой и привыкшего к возгласам восхищения, слегка покоробило это «мило». В квартирке у нашего героя было, что называется, «стильно». На полу большой якобы персидский ковер. На нем два кресла, между ними журнальный столик каплевидной формы, рядом торшер, похожий на цветок ландыша. Поодаль, на тумбе, громадный магнитофон «Тембр». На стенах несколько пестрых офортов абстрактной тематики и фотография Хемингуэя в грубом свитере под самое горло. Ни одной вещицы, типа иконы или другой старинной вещи, указывающей на занятие нашего героя, в комнате не имелось. Кресла поставлены с таким расчетом, чтобы ножки сидевшей напротив дамы или девицы находились перед глазами Артема.

Словом, «логово Казановы».

Профессорша щелкнула замком дорогой кожаной сумочки, достала пачку сигарет «Мальборо», продававшихся, как отлично знал Артем, только в валютных магазинах «Березка», и закурила.

– Не спрашиваю разрешения, – рассеянно изрекла она, – поскольку на столе стоит пепельница.

– Конечно, конечно. – Артем решил вести себя галантно. – Может быть, по рюмочке?

– А что вы можете предложить? – В тоне профессорши ему послышалась едва скрытая насмешка.

– «Мартини», – гордо произнес повеса, решив пожертвовать неприкосновенным запасом. Знай, мол, наших!

– Ну что ж, давайте попробуем ваш «Мартини».

Артем извлек из немецкого серванта два пузатых фужера, бутылку с пестрой этикеткой и коробку шоколадных конфет «Красная Шапочка». По пути он щелкнул клавишей «Тембра», и из выносных динамиков приглушенно полилась сладкая музыка оркестра Рэя Кониффа.

Агния Сергеевна понюхала содержимое своего бокала и, видимо, оставшись довольна, пригубила чуть отдающий желтизной напиток.

– Я, собственно, пришла к вам по делу, – сообщила она, глядя в окно, за которым совсем стемнело.

Артем молчал, ожидая продолжения.

– Верните мне эмали.

– То есть как? – опешил Артем.

– Да очень просто. Я верну вам деньги, а вы мне – эмали.

– Но это невозможно!

– Почему же? Очень даже возможно. Ведь вы меня обманули. Вскоре после того, как вы сегодня ушли от меня с покупкой, я отправилась в Бутырки, на свидание с Вартаном. И рассказала ему про ваш визит. Он страшно рассердился. Прямо-таки был в ярости. Ни о какой продаже, кричал, мы с ним не договаривались! Иди и верни! А если, говорит, не отдаст, передай: пусть пеняет на себя.

Артем с интересом взирал на роскошную женщину. В полумраке она казалась еще красивее. Взгляд его постоянно сползал на соблазнительные колени. В паху зажглась искорка желания. Но разум подсказывал: будь с ней осторожнее. Чего ради она приперлась на ночь глядя, почему не предупредила о своем визите? Допустим, Вартан ей действительно «хвоста накрутил». Но, несомненно, она не из пугливых и, главное, не дура.

И этот Иван Николаевич почему-то не звонит, неожиданно пришло в голову.

– Следовательно, вам лучше вернуть вещи, – закончила профессорша и выжидательно взглянула на Артема.

– Странно получается, – издалека начал Артем, – утром мы нашли взаимопонимание, а вечером…

– Думаю, и сейчас мы останемся друзьями. – Легкая чувственная хрипотца прозвучала в ее голосе. – Давайте выпьем. «Мартини» неплох, только теплый, и маслины не хватает. – Агния Сергеевна залпом допила бокал и откинулась на спинку кресла. Подол платья задрался еще выше, и глазам Артема открылись снежно-белые бедра. Профессорша чуть развела ноги в стороны, и во рту нашего героя мгновенно пересохло.

Что это, сигнал? Крепость готова к падению? А может, ловушка? Бросишься к воротам и угодишь в волчью яму?

Между тем Агния Сергеевна закинула ногу на ногу, полузакрыла глаза и покачивала носком изящной туфельки в такт музыке.

Пора действовать, решил Артем.

– Может быть, еще по чуть-чуть? – спросил он, указав на бутылку.

Профессорша кивнула.

Артем перешел на ее сторону и, наполняя фужер, как бы невзначай положил свободную руку ей на колено.

– Эй-эй, молодой человек, что вы себе позволяете?! – В тоне звучала явная игривость.

Вперед, вперед, труба зовет! Замок Снежной королевы, оказывается, не столь неприступен.

Артем отставил в сторону бутылку, опустился на колени и коснулся губами ее шеи. Он провел языком снизу вверх и взял губами мочку уха.

– Ну, не нужно, не нужно… Какой вы, однако, поспешный. Прямо лев, нет, бенгальский тигр! И кто бы мог подумать… Просто-таки вулкан страстей. Оставьте в покое мое ухо. – Профессорша стала вертеть головой из стороны в сторону, словно отгоняя назойливую муху. – Щекотно! Мурашки по всему телу бегут… – Она тяжело задышала. – Погоди… Не спеши… И раздевать меня не нужно. Я сама…

Те секунды, за которые она сбросила с себя платье и белье, показались Артему вечностью. Шуршание шелка вызвало чувственную дрожь. Увидев товар лицом, он и вовсе потерял голову. Пропорции оказались безупречны, хотя и несколько тяжеловаты. Спелая сверкающая красота обрушила на Артема всю свою неотразимую мощь. И лишь одно обстоятельство несколько сбивало с толку. Лицо профессорши оставалось по-прежнему лениво-отстраненным, и даже похотливая гримаска, по сути, не меняла его выражения.

И когда Артем попытался обнять ее и осторожно уложить на диван, профессорша окончательно поразила его, заявив:

– Нет, не так. Я привыкла, чтобы новый мужчина в первый раз брал меня сзади…

Когда все кончилось и слегка оглушенный изощренными ласками, но еще полный сил молодец решил продолжить «кувыркания», она равнодушно отстранила его и принялась одеваться.

– Неужели все? – обиженно спросил Артем.

– Мне достаточно, – прозвучало в ответ. – Так отдашь эмали? По-моему, я расплатилась сполна.

– Эма-ли? – протянул Артем. В вихре страстей он совсем забыл, зачем пришла Агния. Да и не были ли они всего лишь поводом? И как понимать фразу «расплатилась сполна»?

– Но вы… э-э… ты?.. – Артем не знал, как назвать новую пассию.

– Что – ты? – спросила профессорша, продолжая неторопливо одеваться.

– Я не совсем понял насчет оплаты.

– А ты решил, что произошедшее – порыв мгновенно проснувшейся страсти? – Агния Сергеевна хмыкнула. – Помоги-ка…

Артем застегнул ей лифчик, провел ладонью по шелковистому бедру. Прикосновение вновь пробудило желание. Артем попытался поцеловать сдобное плечико, но профессорша лениво отстранилась.

– Довольно. Возможно, в другой раз… А сейчас давай коробку.

– Разве было плохо? – с обидой произнес Артем.

– Нет, отчего же… Мне даже понравилось… У тебя получается. Чувствуется некоторый опыт, хотя, на мой взгляд, ты чересчур поспешен, – с явной насмешкой заметила Агния.

«Вот стерва! – злобно подумал Артем. Настроение мгновенно испортилось. – Ладно, получи в таком случае».

– Дык я их продал, – издевательски сообщил он.

– Кого продал? – спокойно спросила профессорша.

– Дык эмали.

– Неужели? – Интонации были по-прежнему миролюбивы. – Когда же ты успел?

– А сегодня же и продал. У меня на них покупатель давно имелся.

– Вот как? А ты, оказывается, везде поспешный. Шустрила. Только поспешность обычно нужна при ловле блох…

– …и хождении к чужой жене, – хохотнув, закончил изречение Артем.

– Верно, верно. Умница! Прическа опять же растрепалась. Ну, ничего… – Агния Сергеевна достала из сумочки широкую ленту. – Где тут у тебя зеркало?

– Сейчас покажу. – Артем повернулся к профессорше спиной, собираясь выйти в прихожую, но в это мгновение получил сильнейший удар по голове и рухнул без чувств.

Он очнулся и долго не мог сообразить, что произошло. Страшно болела голова. Где-то рядом раздавались непонятное гудение и резкие щелчки. Артем пошевелился и, со стоном приподняв голову, разлепил веки. Он лежал на ковре, волосы слиплись, пропитавшись кровью и вермутом. К тому же в них было полно осколков от бутылки с «Мартини», которой профессорша его уложила. Артем кое-как встал и огляделся. Гул и щелчки издавала бешено вращающаяся магнитофонная кассета. Все было перевернуто вверх дном, вещи из серванта выброшены и в беспорядке раскиданы по комнате. Агния явно пыталась отыскать свои эмали.

Артем взглянул на часы. Стояла глубокая ночь.

– Вот ведь сука! – вслух произнес он и отправился в ванную.

С памятного вечера шло время, но ничего не происходило. Экспансивная профессорша больше не давала о себе знать, не звонил и Колычев, и, что особенно беспокоило Артема, не выходил на связь таинственный Иван Николаевич. Возможно, он все-таки звонил в то время, когда Артем пребывал в беспамятстве. Но если так, почему он не перезвонил на следующий день?

Полное затишье поначалу казалось непонятным, но за повседневной суетой Артем стал забывать о недавних событиях. Денек он провел дома, сначала отлеживался, но рана оказалась не смертельной, крепкий славянский череп нашего героя мог бы выдержать и удар кистенем. Приехала мать, повздыхала, поохала и принялась наводить порядок.

Пару дней Артем вынашивал планы мести коварной Агнии Сергеевне, но в конце концов затея потускнела и съежилась, как воздушный шарик. К тому же профессорша своими статями настолько потрясла его воображение, что он был готов забыть инцидент, явись она вновь.

Жизнь шла своим чередом. Нужно было, как наставляла Библия, которую Артем никогда не читал, «в поте лица своего добывать хлеб насущный». Август – мертвый сезон. Продавцы и покупатели исчезают неведомо куда, и наш герой хватался за любой пустяк, лишь бы занять время. Скажем, он узнал, что в Истре некий земледелец продает вырытые в огороде старинные монеты. Нанеся визит кладоискателю, он столкнулся с дремучим непониманием. Стоимость монет, в основном екатерининских пятаков, от силы трешка, но огородник желал за них не меньше пятидесяти рублей. Артема подобная цена не устраивала, но торговаться он не стал, а просто позвонил из автомата в местное отделение милиции и сообщил, что такой-то скрывает от государства вырытый клад. Причем утверждает, что нашел только медные деньги, хотя на самом деле спрятал в тайник вырытое серебро и золото.

«Пускай теперь доказывает…» – злорадно подумал Артем.

И только спустя неделю события сдвинулись с мертвой точки и, набирая обороты, вновь начали раскручиваться.

В среду, двадцать четвертого августа, поздно вечером, когда Артем уже собирался ложиться в постель, раздался телефонный звонок. Голос с характерными начальственными интонациями нельзя было спутать ни с каким другим.

– Артем? Это Иван Николаевич. Извини, что так поздно, но дело не терпит отлагательств. Завтра вечером, часов эдак в шесть, подходи в гостиницу «Советская», номер 27. Я буду тебя ждать.

Трубку положили. Артема несколько покоробил тон, каким с ним говорили. Словно с подчиненным! На «ты», и слова не дал вставить! С другой стороны, он платит деньги, значит, вправе вести себя как заблагорассудится.

Успокоив самолюбие подобным образом, Артем решил съездить к Колычеву и забрать последнюю эмаль.

Стояла прохладная пасмурная погода. Лето кончалось. Если неделю назад это было еще не так заметно, то сегодня, сидя в беседке у старичка, Артем с особой ясностью ощутил: осень на пороге. Крупные краснобокие яблоки виднелись сквозь поредевшую желтоватую листву, вовсю цвели астры, рдели пышные шапки георгинов. В садовых ароматах уже присутствовало увядание. Зрелость медленно перетекала в тление. Казалось бы, наш герой – человек не сентиментальный. Однако и его души коснулась грусть, наполняющая последние дни благословенной поры. Он, пригорюнившись, смотрел, как подрагивают под порывами ветра колючие шишки хмеля, увивавшего беседку.

Колычеву, похоже, передалось настроение Артема. Обычно жизнерадостное лицо нынче выглядело грустноватым, даже очки не сверкали, а отливали тусклой мутью, словно бельма.

– Да, очень… – произнес он, ни к кому не обращаясь. – А дальше… – старец уныло пожевал губами. – Кто знает, сколько зим у меня впереди. Может быть, нынешняя – последняя. Говорят, некогда алхимики открыли эликсир бессмертия. Будто бы знаменитый французский врач шестнадцатого века Амбруаз Парэ приготавливал его из меда, лимонов, лепестков роз и еще чего-то… Но тайну унес с собой в могилу.

– Если он владел средством, то почему им не воспользовался? – резонно возразил Артем. – Чепуха!

– Ты думаешь? Но ведь доподлинно известно, что некоторые исторические личности жили очень долго. Граф Сен-Жермен хотя бы…

– Это он сам так утверждал, – продемонстрировал эрудицию Артем, – подтвердить же его слова не мог никто.

– И опровергнуть тоже.

– Неужели вы верите в эти сказки?

– Как тебе сказать. Я нахожусь в таком возрасте, что поневоле поверишь в любые басни, если они рождают надежду. Да за лишних пять лет жизни я готов отдать накопленное за многие годы и еще столько же.

– Вы же не имеете сбережений, – ехидно напомнил Артем.

– Всего лишь крохи. А еще в старинных книгах утверждается, будто отдельные смельчаки продавали душу дьяволу в обмен на бессмертие.

– Опять не вяжется одно с другим. Как же это может быть? Если человек бессмертен, то и душа его постоянно при нем.

– На этот счет существуют разные гипотезы. Дьявол мог по заключении сделки тут же изъять душу. Это, скажем, первый вариант. Мог поставить ряд условий, не выполнив которые договаривающаяся с ним сторона проигрывает. Что, насколько я понимаю, неизбежно. Дьявола, мне кажется, вообще невозможно обмануть.

– Вы, Михаил Львович, верите в существование нечистой силы? – удивленно спросил Артем.

– Допускаю, скажем так.

– Не ожидал. Думал, вы убежденный атеист и прагматик.

– Есть многое на свете, друг Горацио… А вообще-то я крещен. Ладно, оставим в покое вечные темы. Расскажи лучше, как у тебя дела?

Артем вкратце обрисовал ситуацию, упомянул об инциденте с профессоршей и о звонке Ивана Николаевича.

– Значит, говоришь, знойная женщина в знак благодарности треснула тебя по голове? Отчаянная, видать, вдовица. С подобными мадамками нужно вести себя крайне осторожно. Если она так лихо управилась с бутылкой, то и за другим не постоит. Я же тебе рассказывал о пропаже ее первого муженька. Не удивлюсь, если узнаю, что именно она приложила руку к данному делу. Короче, все упирается в эти эмали.

– Вам что-нибудь удалось раскопать? – осторожно поинтересовался Артем.

– Пойдем-ка в дом, а то здесь слишком прохладно, – запахивая стеганый халат, предложил Колычев, – там и поговорим.

В своем кабинете он включил лампу с зеленым абажуром, и комната стала походить на уютную пещерку с поблескивающими золотом корешками старинных книг и таинственными тенями по углам. Старец достал коробку, положил ее на стол, раскрыл… Свет упал на икону, и часть комнаты словно осветило. Сияние исходило от этой не особенно большой, покрытой эмалью пластины. Изможденное бородатое лицо Иоанна Крестителя, казалось, жило своей, невидимой постороннему потаенной жизнью. Излом правой руки с перстами, поднятыми для благословения, намекал на трагичность и жертвенность. Разноцветный орнамент по краям иконы поражал чистотой и яркостью красок. Из нескольких ячеек эмаль от времени выпала, но и это не портило общего впечатления от вещи, напротив, подчеркивало ее древность.

– Садись, Артем, и слушай! – начал старец, торжественно глядя на Артема. – Эта реликвия, по сути, не имеет цены.

– Как это?! – удивился наш герой. – Все имеет цену.

– Не перебивай, циник! – строго одернул его Колычев. – Все, да не все… Я же говорю: реликвия, притом святая. Некогда принадлежала самому князю Владимиру Святому, крестителю Руси.

– Неужели?! – изумился Артем.

– Достоверный факт! Эта эмаль входит в число так называемых «корсунских реликвий», полученных Владимиром в дар от крестивших его византийских монахов. Как известно, Владимир Всеволодович крестился после того, как захватил византийский город Херсонес. Вот послушай, как описывает это событие Лаврентьевская летопись.

Колычев снял с полки объемистый том и принялся читать:

«В год 6496 (988) пошел Владимир с войском на Корсунь град греческий. И послал к царям Василию и Константину и так им передал: «Вот взял ваш город славный; слышал же то, что имеете сестру девою; если не отдадите ее за меня, то сотворю городу вашему (столице) то же, что и этому городу сотворил». И, услышав это, они (Василий и Константин) опечалились и послали ему весть, и так ответили: «Не пристало христианам выдавать жен за неверных. Если крестишься, то и ее получишь, и царство небесное примешь, и с нами единоверен будешь».

По божьему промыслу в то время разболелся Владимир глазами, и не видел ничего, и скорбел сильно, и не знал, что делать. И прислала к нему царица (Анна) и передала: «Если хочешь избавиться от болезни сей, то крестись скорее, иначе не избудешь недуга сего». Услышав, Владимир сказал: «Если воистину исполнится это, то поистине велик будет бог христианский». И повелел крестить себя. Епископ же корсунский с царицыными попами, огласив, крестил Владимира. И когда возложил руку на него, тотчас прозрел он. Владимир же, ощутив свое внезапное исцеление, прославил бога: «Теперь узрел я бога истинного».

После этого Владимир взял царицу и попов корсунских с мощами святого Климента, взял и сосуды церковные, и иконы на благословение себе…».[13]

– Понял?! – спросил Колычев, прервав чтение.

– Что я должен понять?

– Какая вещь тебе в руки попала?!

– Но почему вы думаете, что эта эмаль принадлежит князю Владимиру?

– Ее изображение имеется в знаменитой книге Кондакова «Византийские эмали». Слышал о такой?

Артем отрицательно помотал головой.

– Эх ты, антиквар!

– Я, Михаил Львович, многого не слышал, – обиделся Артем, – но в нашем деле кое-чего маракую. Но почему она не в Успенском соборе или там где еще…

– Была украдена в 1918 году из патриаршей ризницы. И вот когда объявилась. У старухи, говоришь, купил? Интересно было бы потолковать с этой старушкой, – задумчиво заметил Колычев.

– Так сколько же она стоит?

– Ты все о том же. Кто знает… Может, сто тысяч, а может, миллион.

– Миллион чего?

– Долларов, идиот!!! – разъярился старец.

– Вы это серьезно?!

– Послушай, Артюша, – как маленькому принялся объяснять Колычев. – Я уже говорил: сколько эта вещь стоит, я не знаю, и никто не знает. Ты бы мог, к примеру, мне ответить: какова цена шапки Мономаха? То-то и оно. Это священная ре-ли-кви-я! – произнес он по слогам. – Если бы у вещи и не имелось легенды, она стоила бы от одной до пяти тысяч долларов. Причем не здесь, а на Западе. Примерно столько ты за нее и получил, по официальному курсу 83 копейки за доллар. Тут ведь еще две эмали находились, – он постукал аккуратно подстриженным ногтем указательного пальца по коробке.

– Что же теперь делать? – недоуменно произнес Артем. – Не отдавать нельзя…

– А допустим, эмаль по-прежнему твоя. Как бы ты в таком случае поступил?

Артем пожал плечами:

– Стал бы искать настоящего покупателя.

– И, думаю, вряд ли бы нашел. Больше, чем этот таинственный Иван Николаевич, тебе никто здесь не даст.

– Пойду в патриархию…

– Ну, ты даешь! Отберут и с концами. А то еще копать начнут. Где взял и так далее. Вообще говоря, эта вещица весьма опасна. Ты уже имел возможность в этом убедиться. – Колычев выразительно постучал себя пальцем по голове. – Этот армянин, нынешний муж профессорши Ладейниковой, наверняка знает об истинной ценности. И сама Ладейникова знает. Возможно, она желает получить эмаль, чтобы успеть ее продать, пока армянин сидит. Не думаю, что она двинула тебя бутылкой, исполняя приказ мужа, а тем более… – Колычев захихикал. – Армяне вообще-то ревнивый народ. Горячая восточная кровь. Так что…

– А как бы вы поступили на моем месте? – спросил Артем.

– Я бы? Да снес бы икону в Исторический музей.

– Бесплатно?!

– Само собой. Избавься от нее, и дело с концом. Не жадничай. Есть у меня предчувствие: в противном случае наживешь огромные неприятности.

– А что же я покупателю скажу? Этому Ивану Николаевичу? Мол, потерял? Тут уж, я думаю, неприятностей вообще будет выше крыши.

– Но ведь ты даже до сих пор не видел клиента. Пообщайся с ним, посмотри, что за человек, а там уж сам ориентируйся, как вести себя дальше.

Без пяти минут шесть Артем поставил свою «Волгу» на стоянку перед местом предстоящей встречи, что находилось на Ленинградском проспекте, и двинулся к входу в гостиницу, мурлыкая под нос недавно услышанную песенку:

  • «…вечно в кожаных перчатках – чтоб не делать отпечатков,
  • жил в гостинице «Советской» несоветский человек».

Магнитофонную катушку с записями Артем купил у знакомого фарцовщика. Фамилию исполнителя (вроде какой-то «…ский») он не запомнил, но песенки ему понравились. Донельзя хриплый голос пел не какую-нибудь блатную «шнягу», а вполне злободневные, весьма ироничные и даже с легким антисоветским душком тексты, нещадно насилуя струны гитары. Самое главное, песенки тут же намертво врезались в память. Артем еще подумал, что автора, скорее всего, ждет непонимание властей, поскольку тексты наверняка не литованы.[14]

  • «…искаженный микропленкой, ГУМ стал маленькой избенкой.
  • И уж вспомнить неприлично, чем предстал театр МХАТ».

«Интересно, на что это он намекает в отношении МХАТа?» – весело кумекал Артем, открывая двери.

– Местов нет, – сообщил бородатый швейцар в украшенной галуном фуражке с надписью: «Гостиница». Артем сунул ему двугривенный, и швейцар важно отдал честь.

Он миновал дежурную по этажу, с интересом читавшую газету «Советский спорт» и не обратившую на его появление никакого внимания, остановился перед дверью с номером 27.

  • «Но работать без подручных, может, грустно, может, скучно.
  • Враг подумал – враг был дока, – написал фиктивный чек,
  • И где-то в дебрях ресторана гражданина Епифана
  • Сбил с пути и панталыку несоветский человек».

Артем осторожно постучал. Дверь словно по волшебству раскрылась, и он попал в темноватый номер. У окна сидел какой-то человек и читал «Правду».

«Прямо не гостиница, а библиотека», – подумал Артем.

Читатель «Правды» поднялся. Перед нашим героем стоял высокий, хотя и грузноватый товарищ начальственного вида лет сорока пяти от роду. Большие роговые очки в толстой оправе с дымчатыми стеклами закрывали почти всю верхнюю половину лица. Поскольку выражения глаз не удавалось различить, Артем попытался составить впечатление по доступным обозрению деталям.

Лоб выпуклый, с большими залысинами, нос длинноватый «туфелькой», рот тонкий, а основанием «архитектурного ансамбля» физиономии служила массивная нижняя челюсть. Вышеперечисленные черты принадлежали, несомненно, человеку волевому и энергичному, однако на мужественном лице читалась некая внутренняя неуверенность, словно он не знал, как начать предстоящий разговор.

– Вы Артем Костриков? – вместо «здравствуйте» поинтересовался он.

Наш герой подтвердил данный факт.

– Имеются ли при себе какие-нибудь документы, удостоверяющие вашу личность?

Несколько удивленный подобным недоверием, Артем протянул водительские права.

Цепким, как показалось нашему герою, профессиональным взглядом товарищ, читающий «Правду», сличил фотографию и оригинал, затем утвердительно кивнул, вернул документы и только после этого произнес: «Добрый вечер».

– Моя фамилия Соколов, – сообщил он протокольным тоном. – Звать, если помните, Иван Николаевич. Итак, к делу.

«Даже руку не пожал, – отметил Артем. – Кто он такой? Уж не из органов ли? Интонации больно казенные».

– Предварительно пришлось навести о вас справки, – жестяным голосом продолжал человек, читающий «Правду». – Промысел ваш, как бы это сказать помягче… – Иван Николаевич запнулся, видимо, мысленно подбирая подходящее определение. – Ладно. Не будем уточнять. Однако о пронырливости вашей по Москве ходят легенды. Так вот. С первым заданием вы справились неплохо.

– Это вы про эмали? – решил уточнить Артем.

– Именно. Проверка прошла нормально. Теперь для вас есть новая работа. Нужно найти одного человека…

– Но я не сыщик, – попробовал возразить Артем.

– Попрошу не перебивать! Я знаю, кто вы такой. Задание как раз по вашей части. У человека этого имеется одна вещица… – Иван Николаевич сделал паузу. – Вот из-за нее и весь сыр-бор. Вещица антикварная. Это карты. Лежат они в специальной шкатулке. Нужно добыть обе вещи: и карты, и шкатулку.

– Карты? Географические или игральные? – недоуменно поинтересовался Артем.

– Ни те, ни другие. Это не простые карты. Называются они… Сейчас. – Иван Николаевич вытащил из внутреннего кармана пиджака маленькую записную книжку. Перелистал страницы. – Вот. Карты Таро. Очень старинные… Редкость и огромная ценность. К человеку, которого нужно найти, они случайно попали в самом конце войны. Об истинной их ценности он, скорее всего, не догадывается. Сколько вы за них заплатите, меня не интересует. Вот деньги, – читатель «Правды» протянул Артему сверток, – здесь пять тысяч. Это на все, включая расходы на поиски человека и на приобретение вещи. Кроме того, сюда же входит и ваш гонорар. Думаю, сумма должна вас устроить.

– А если сумма не устроит его? Кстати, где он живет? Надеюсь, в Москве?

– За деньгами дело не станет. В случае необходимости получите еще. Что касается местожительства объекта, это вам и предстоит выяснить. Следы его потерялись сразу же после войны.

– Ничего себе! Где же я буду его искать?

– Завтра поедете в Центральный архив Министерства обороны в Подольске, подойдете в бюро пропусков, предъявите свои документы… Вы ведь, кажется, сотрудник историко-реставрационного центра при Московском управлении архитектуры? – Иван Николаевич хмыкнул.

«Все знает», – без особого восторга отметил Артем.

– Так вот. Покажете свое удостоверение. Там будут извещены о вашем приходе. Напишите требование, ну и прочие формальности… Вам нужно выяснить местонахождение… – читатель «Правды» вновь открыл книжку. – Вы записывайте… Местонахождение Петра Ильича Соболева, в мае сорок пятого – старшего лейтенанта, воевавшего в составе восьмой танковой армии 1-го Украинского фронта. 9 мая 1945 года он находился в составе частей, освобождавших Прагу.

– А если его нет в живых?

– Вот в этом и состоит ваша задача. Все выяснить и доложить. Жив… умер… Если умер, то куда делась вещь. Карты эти…

– Но прошло больше двадцати лет. Всякое могло случиться. А карты он мог выбросить, потерять, пропить, наконец.

– К чему дискутировать? Разберитесь. Ведь вам именно за это деньги платят. А деньги, насколько я понимаю, для вас главное. – На мгновение тонкие губы человека, читающего «Правду», исказились в презрительной усмешке, но тут же лицо его вновь стало бесстрастным. – Может быть, вас беспокоит недостаточность отпущенной суммы? Не волнуйтесь, в случае непредвиденных расходов она будет увеличена. А по окончании работы вас ожидают премиальные. Так что действуйте. О ходе поисков докладывайте по телефону. Номер вы знаете. Все. Вы свободны.

– А сроки?

– Вас никто не подгоняет. Работайте спокойно. Но помните: время – деньги. Чем скорее вы добьетесь результатов, тем лучше. В первую очередь для вас.

Артем спускался по широкой гостиничной лестнице, а в голове назойливо звучали слова давешней песенки:

Страницы: «« 1234 »»

Читать бесплатно другие книги:

Глядя на Елизавету – мягкую, добрую и удивительно спокойную, – никто не догадывался, что в душе этой...
Загадки и тайны, сплетенные смертью... Они преследуют по пятам известного эксперта-аналитика Дронго....
Что делать, если муж вдруг забил копытом, словно застоявшийся в стойле жеребец, выкатил глаза и, зад...
ОНИ живут среди нас.И Егор один из них.В 17 лет он узнал, что является сыном ведьмы. В 18 - стал нас...
Как выйти замуж за олигарха? Особенно, если в тебе почти центнер живого веса и молодость давно позад...
Однажды муж предложил Наташе выпить вина у камина. Но вечер перестал быть томным, когда он сообщил, ...