Над условной чертой горизонта Коллектив авторов
Галина Гампер
Галина Сергеевна Гампер (1940–2015) родилась в г. Павловске. Окончила ЛГУ им. А. А. Жданова. Автор одиннадцати поэтических сборников, книги «Дух сам себе отчизна» (1996, романизированная биография Перси Б. Шелли), переводов с английского Перси Б. Шелли, Йетса, Бёрнса, Дж. Китса, современных английских и американских поэтов.
Была удостоена многочисленных наград, в том числе: премия Санкт-Петербургского ПЕН-клуба в номинации «Поэзия» (1998), звание «Женщина года» (2002, Оксфорд, Великобритания), премия им. А. Ахматовой (2004), медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени (2009), грамота губернатора Санкт-Петербурга «За большой личный вклад в развитие культуры и искусства Санкт-Петербурга и яркую творческую индивидуальность» (2010), премия Правительства Санкт-Петербурга (2011). Более десяти лет руководила литобъединением молодых поэтов при Союзе писателей СПб, состояла в ПЕН-клубе, Союзе писателей СПб и Союзе российских писателей, в СПб отделении мемориала «Знак искупления».
Натюрморт
- Одинокое яблоко,
- фон в амбразуре окна —
- Грязно-снежный, глухой,
- жестяное дворовое донце.
- Приближенье Адама,
- рывок, натянулась блесна,
- Под условной чертой горизонта
- затеплилось солнце.
- Ожиданье, начало,
- высоко натянутый трос…
- Ожиданье. Лишь им
- и держусь на плаву да на взлёте,
- Напряженьем его —
- в амплитуде от смеха до слёз —
- На предельной
- ликующей или отчаянной ноте.
- Было яблоко, вырос,
- я и не заметила, сад
- И зацвёл и отцвёл…
- Я очнулась, пройдя переплавку.
- Кисти мою и краски ищу,
- возвращаюсь назад,
- Ставлю яблоко. Так.
- И на яблоко делаю ставку.
«Болью выдолблена так душа моя…»
- Болью выдолблена
- так душа моя,
- Будто лёгкая пирога
- из ствола.
- Захочу – и уплыву я
- в те края,
- Где не надо мне
- ни крова, ни стола,
- Ни постели,
- ни любимого в постель,
- Ничего, как в чистом поле,
- ничего…
- Только стружкой
- завивается метель
- Где-то прямо
- возле сердца моего.
- Длинно, длинно,
- длинно тянется строка,
- И слова
- острее лезвий ножевых!
- Сквозь меня теперь
- проходят облака,
- Столько перистых
- и столько кучевых.
«Талант поэта лишь загромождает…»
- Талант поэта
- лишь загромождает
- Семейный дом
- и раздражает близких
- Нелепой неуместностью в быту.
- Многоугольно-хрупкое
- созданье —
- Ни в угол ни поставишь,
- никуда.
- И всё ему чего-то надо, надо —
- То тишины, то шума,
- то любви…
- Но нет пророка
- в собственном дому.
- Ни мать родная,
- ни сестра, ни муж —
- Пенсионер,
- заслуженный бухгалтер,
- Зам, зав – чего неведомо. Никто
- Собою не поступится,
- а после —
- Дантес, интриги,
- Натали, Судьба,
- Эпоха, царь —
- не всё ли нам равно,
- Как это будет после называться.
«Кружение сердца – вот танец, доступный и мне…»
Валерию Бассу
- Кружение сердца —
- вот танец, доступный и мне.
- 120 в минуту…
- шажка, поворота, удара,
- Ну что же, как йоги
- станцуем на голом огне,
- Уйдём в невесомость
- весёлыми кольцами пара.
- Да, лишь невесомость
- кружению сердца сродни.
- Я в танце,
- о чудо, я в самой его сердцевине.
- Ты перышко времени
- сдуй с меня, милый, стряхни,
- И сбросим тела,
- что когда-то исполнены в глине.
«Пусть забыли нас, пусть обидели…»
- Пусть забыли нас, пусть обидели,
- Пусть шуршит под берегом спелый лёд,
- В храме снег идёт, вы же видели,
- В храме медленно снег идёт.
- Хлопья виснут здесь, как заклятые,
- А иконы в инее, как в гробу,
- Души маются незачатые,
- Хоть какую бы да судьбу
- Каждой, жаждущей воплощения
- На неведомом ей пути,
- В храме – снежное опустение,
- Нас за это, Господь, прости.
«Смеркалось день переходил в сиянье…»
- Смеркалось,
- день переходил в сиянье
- Луны
- сквозь воздух хрупкий, как стекло.
- Веками обжитое мира зданье
- Не торопило возвращать тепло.
- Не ведая про скорую разлуку,
- Мы спали,
- не уняв счастливых слёз…
- И вот, как в воду, погружаюсь в муку.
- И мыслей не собрать —
- все врозь, вразброс.
- Боль сатанеет, забирает круче,
- Взлетает ввысь,
- под купол голубой.
- Сама с собою говорю как будто,
- А кажется,
- что говорю с тобой…
Калерия Соколова
Родилась в 1992 году в Санкт-Петербурге. Публиковалась в журналах «Звезда», «Нева», «Северная Аврора», «Аврора», в серии сборников «Четверг. Вечер» и других. Лауреат многих поэтических премий. Член СП Санкт-Петербурга.
«Ещё раз подумай: зачем я тебе нужна?..»
- Ещё раз подумай:
- зачем я
- тебе
- нужна?
- Я буду плохая мать, плохая жена,
- Целованная не одним десятком губ,
- Не любящая – рубящая: не люб.
- Подумай: привычная клятвам моя рука
- Трофеи брала – слёзы лётчика, моряка
- Затем, чтобы лучшие души нести в горсти
- И чувствами этими лучшими мир спасти.
- Но если однажды без ног приползу, без рук,
- Без рта, что был нежен, без стана, что был упруг,
- Без локонов этих, без совести, без крыла
- К тебе – ты один не скажешь:
- зачем
- пришла?
«Ни с чем не сравнимое чувство начала…»
- Ни с чем не сравнимое чувство начала влюблённости:
- Ты в мыслях рисуешь все чёрточки, мелочи, тонкости,
- Всё хочешь представить его поцелуи, объятия,
- Не помнишь, о чём только что сообщили по радио,
- Примеришь то платье, то кофту, не глядя, а впору ли,
- С улыбкой бредёшь, чуть ли не попадая под «скорую»,
- Желаешь здоровья всегда хамоватой уборщице,
- Кладёшь ложку соли в свой чай, залпом пьёшь
- и не морщишься,
- И, главное, не замечаешь ни в чём монотонности.
- Любви грандиозней порою начало влюблённости.
«Пока ты вернёшься, я выучу три языка…»
- Пока ты вернёшься, я выучу три языка,
- Плутарха дочту, философией нос запылю,
- Я Грига всего разыграю и весь ХТК,
- Я стану умнее тебя – и тогда разлюблю.
- Пока ты вернёшься, я восемь десятков подряд
- Отжаться от пола на пальцах однажды смогу,
- Бежать марафонскую так, словно чёрт мне не брат,
- Я буду сильней – и от этой любви убегу.
- Пока ты вернёшься, я стану добрей и мудрей,
- Я нищенкой сделаюсь в наинищайшей стране —
- Пока ты придёшь из-за трижды проклятых морей.
- Я стану пророком, пока ты вернёшься ко мне.
- Пока ты вернёшься, я даже, пожалуй, умру.
- Когда же вернёшься, в наш Зеленогорск загляни,
- Ты незачем мне, но постой пять минут на ветру —
- Кудрявую ель на могиле плечом заслони.
К чёрту
- Нет смысла ждать, и догонять – нет смысла.
- Я больше не готовлюсь к февралю.
- С другими провожу
- семнадцатые числа.
- Целую всех: пусть думают – люблю.
- По-холостяцки запросто милуюсь,
- Беснуюсь без ветрил и без руля,
- Шлю к бесу профиль твой
- и лица наших улиц,
- Семнадцатое – к бесу – февраля.
- Не жду, не догоняю, не надеюсь,
- Не бьюсь в божбе, не верю ворожбе.
- Я думала послать
- всё к чёрту, а на деле —
- Ты дьявол сам. Пошли меня к себе.
Красавице
- Тебе под силу жизни их ломать —
- Тех, что в сердцах оружием бряцали.
- Но ты, как бессердечный дипломат,
- Жонглируешь сражёнными сердцами.
- И каждый ходит лёгок и лучист
- И празднует своё единовластье.
- А ты, жестокий логик и логист,
- Для всякого найдёшь и час, и счастье.
- Как бабочек, прокалываешь, жжёшь
- И сушишь. Без возможности реванша
- Играешь с ними в длительную ложь,
- Азартная скупая донжуанша.
- А бабочки слетелись на ловца
- И сохнут на игле в лучах светила.
- Зачем тебе их мёртвые тельца,
- Когда ты и живых-то не любила?
«Поссорились так глупо – из-за быта…»
- Поссорились так глупо – из-за быта.
- И будь неладна – раз неладно сшита —
- Моя с тобою жизнь! Гнездо не свито —
- Течёт, как сито,
- Сырым осенним днём. А что – в метели?
- В другую жизнь из птичьей мы влетели,
- Где вместе нам не выжить в чёрном теле.
- Скажи, не все ли
- Я способы создания уюта
- Перебрала, но стынет почему-то
- Очаг наш, и сквозит ночами люто.
- И я бегу.
- С седьмого неба – до седьмого пота.
- Не спеться птицам разного полёта:
- Тебе бы лебединого кого-то,
- А мне – ку-ку.
Песенка
Народная песня
- В том краю далёком
- Буду тебе сестрой.
- Хочешь, буду тебе сестрой
- В том краю на краю земли.
- Лишь бы мы с тобой – так устрой —
- Целоваться бы не могли.
- Хочешь, буду тебе чужой
- В той стране, где и враг – родня.
- Но, смотри, не криви душой:
- Не люби, не ревнуй меня.
- Только песня как мир стара
- И заношена, как мошна.
- Миленький! Я ничья сестра
- И кому не нужна – жена.
Прозрачен наш осенний Петергоф
- Прозрачен наш осенний Петергоф.
- Английской речи, сутолоки, плеска,
- Шутих не слышно, шороха шагов.
- А мы шумим безудержно и дерзко.
- Что осень нам? Прищурившись слегка,
- Играя и любуясь этим светом,
- Жить так светло и весело поэтам!
- И вместе нам не больше сорока,
- Когда бы мы задумались об этом.
Июньская девочка
Надежде Июневой, девочке, найденной в кусте сирени, приёмной дочери Александра Штиглица и супруге Александра Половцова
- Июньская девочка, что весела и нежна, —
- Надежда июньская. Из-под отцовского крова
- Была по наследству, бесценная, передана
- Из рук одного Александра ты в руки другого.
- Надёжные руки, которым поддержка одна
- Потребна: твой взгляд, твой кивок,
- одобрительный возглас.
- Ты только люби их, ты будь весела и нежна,
- Храни эти души, куда ты нечаянно вторглась.
- И два Александра сияют десятками лет,
- Могучи, что скалы, и ты – лучезарная – между,
- И строят, и жертвуют, веря в твой нежный привет,
- Надеясь: хотя бы твою оправдают надежду.
Боре, капитану волейбольной команды
- Ты был так нескладно высок и не в меру смешлив.
- Не верю, что даже и смех этот канул в залив.
- Не верю, что властен над Борей балтийский борей,
- Схватившийся вдруг с капитаном командных морей.
- Из той черноты чёрным глазом мигни, не молчи:
- Какие там в моде – всё те же ли? – нынче мячи,
- Всё так же ль боятся подачи твоей, как огня?
- И кто там пасует на «взлёт» тебе вместо меня?
- А пятеро нас по-сиротски остались играть,
- А в зал на пылинках спускается солнце опять,
- В беззвучной безмерной улыбке спускается вниз —
- На то, на пустое, блестящее место, Борис.
- Едва оттолкнувшись от пола, возносится ввысь.
- Уже улетаешь? За нас, за земных, помолись.
- И скоро ты снова сумеешь команду собрать:
- Полвека – не больше – и будем все вместе опять.
Романс
- Поздно. Порознь. Проще – брось же
- Притворяться: мы не любим.
- За мои романсы больше
- Не бросай монеты в бубен.
- Будет. Будущие будни
- Без тебя уже маячат.
- Из своих паучьих пут не
- Отпускаешь – жаден, значит?
- Сжалься. Новым следуй устьем,
- Словно ялик – независим.
- Только всё же вечер грустен
- Без твоих обидных писем.
Крепость
- В детстве снега было много, много.
- В декабре мы вылепили крепость.
- Рассудили: на крутой горе пусть
- Высится – огромна, круглобока.
- Каждый день мы думали с тревогой:
- Как там крепость? Каждый день мы шли к ней.
- И она от новогодних ливней
- Весь апрель не делалась пологой.
- Всё никак не выбраться в тот лес нам,
- Всё не выбрать день, погоду, повод.
- – И зачем? – подсказывает опыт.
- Каждый занят нужным и полезным.
- Главное, что снега стало мало,
- Кажется, почти совсем не стало.
Юрий Романов
Родился 4 декабря 1970 г. в Санкт-Петербурге.
Первая публикация в 1997 г. в книге стихов «Ноктюрн». Параллельно посещал другие литобъединения.
В 2003 г. вышла отдельная книга стихов «Самка богомола».
Публиковался в альманахе «Изящная словесность».
Запятые
I
- Корми, корми свою голубку
- зерном чернильных запятых.
- Забей, забей словами трубку.
- Связь телефонную,
- Святых
- всех призови, моля о встрече.
- Чертить по городу круги —
- шаги по правой части речи
- от лево-бережной руки.
II
- Дождь доживает до камней —
- Им так нужна его прохлада,
- Что он становится сильней,
- Как будто он спешит куда-то.
- Стою под куполом зонта
- Под запятые стих толкая,
- Но рифма всё-таки не та.
- И не со мною та, другая.
III
- «Ты в городе, где вместо голубей»
- Зерно чернил расклёвывают звезды.
- Морскую милю впитывают версты,
- И тишина становится грубей
- на ощупь.
- И полшага не пройти,
- Чтоб не задеть соленость океана.
- Здесь не рассчитывай на вежливость
- тумана.
- И словом SOS от боли не спасти.
Усталые рифмы
- Не читаю теперь, не считаю
- Я бумаги желтеющей строк,
- Я кораблики с дочкой пускаю
- По курсиву апрельскому вод.
- И не складно теперь, и не ладно,
- И кораблик – не Ноев ковчег:
- Тонет, тонет, и рифмой усталой
- Тает, тает чернеющий снег.
«Надломились слова. Застыли…»
- «Надломились слова. Застыли…»[1]
- Между нами молчанье вьюжит,
- В горле голос сдавило или
- От обиды всё стало уже:
- И пространство, и тень любимой,
- Эсэмэсок озябших почерк.
- В нашей связи – теперь мобильной —
- В каждой букве хватает точек…
Мёртвая царевна
Екатерине Романовой
I
- Не вытянув и строчки из меня,
- Рассорились бумага и чернила.
- Не оседлав крылатого коня,
- Я удила меняю на удила.
- Но рыбка промолчала. Уплыла.
- И сети рвет акула-каракула.
- И яблоко виной или игла,
- Но муза умерла или…
- уснула.
II
- А ты сейчас, наверно, у семи.
- У ветра я выспрашивал дорогу.
- Да, прав он, прав, и – чёрт его возьми! —
- Кого теперь кричать мне на подмогу?
- Ведь это не Яга и не Кощей,
- И заяц в сундуке мне не поможет
- От взгляда, что молчания
- сильней,
- От скорби, проступающей на коже.
III
- Никому. Ничего.
- В тесноте хрусталя
- Я лица твоего
- Не узнаю. Скуля
- Под иглой граммофона
- Еле слышно: «Мертва».
- Только губ целованье
- Здесь поможет едва.
- И бежал бы отсюда
- До живой красоты,
- Раз ни веры, ни чуда
- В отголосках беды.
- Но не вырвать молчанье
- Из твоей белизны.
- Только гроба качанье,
- Только звенья вины.
«Февраль. Достать чернил забуду…»
К. Г.
- Февраль. Достать чернил забуду.
- Всё на местах своих оставлю.
- Бумаг бледнеющую груду
- Кусками льда оставлю Каю.
- Пусть посылает оригами
- Воздушно-капельные Герде,
- Испишет небо журавлями
- Без адресата на конверте.
«Пружины вылетающие нот…»
- Пружины вылетающие нот,
- Удар ключом скрипичным об асфальт.
- И затуманил фугами фагот
- Разбрызганный по тротуару альт.
- И где искать мне нотную тетрадь —
- Ту, из которой выдраны листы?
- И нот не досчитаться – только пять,
- И где теперь две ноты – «Я» и «Ты»?
- Разбросаны, не попадают в такт,
- Синкопы и октава из разлук,
- И пауза, затянутая так,
- Что не почувствовать
- ни губ твоих, ни рук.
«Не муж, не любовник…»
- Не муж, не любовник,
- Маратель бумаг.
- Но сей треугольник
- Не впишешь никак
- Ни в круг, ни в квадраты
- Домов и квартир,
- Ни в соты-палаты
- Больницы. До дыр
- Стирай его грани,
- Вершины дели.
- Мы зацеловали
- Июльские дни.
«Не нужен день, и ночи мне не надо…»
Губы-ямбы, глаза-рефрены.
Мария Агапова
- Не нужен день, и ночи мне не надо,
- И голоса отчаянного хрип,
- Чтобы понять, и ни при чем досада,
- В какую же историю я влип.
- В ней губы-ямбы, а глаза – рефрены,
- Распахнутая дольниками речь,
- И поцелуи-рифмы впились в вены —
- Ни верности, ни веры не сберечь.
Алёна Малиновских
Родилась в г. Новгороде (ныне Новгород Великий). В 2006 г. переехала в г. Санкт-Петербург. Закончила Санкт-Петербургский государственный университет кино и телевидения по специальности «Продюсерство».
Публикации в газете «Вечерний Петербург», журнале «Юность», «Невском альманахе» и др.
Зверь
- Стол, кровать и дверь
- да углов квартет…
- Словно битый зверь
- в клетке много лет.
- Каждый новый день,
- каждый долгий час,
- ненавижу тень,
- Что пустилась в пляс.
- Солнце полный круг
- завершит – и спать.
- Ночью воздух туг,
- не уснуть опять.
- Тень исчезнет. Вновь
- утром я начну,
- как ни прекословь,
- нашу с ней войну.
- Я, как битый зверь,
- в этой клетке мру —
- не открыть мне дверь,
- не сломать игру.
«Стекло дрожит под каплями дождя…»
- Стекло дрожит под каплями дождя,
- окно – как выход в параллельный мир
- из этой страшной чехарды квартир,
- в которых умираешь, приходя.
- Дрожит рука, и кажется, что нет
- Ни грамма смысла верить в чудеса.
- С восторгом забываю адреса
- Рассыпавшихся в прах чужих планет.
- И с проседью волна моих волос…
- Таить её. Не видеть бы самой!
- Железной птицей тороплюсь домой,
- но не найти подсвеченных полос…
«Немыслимо. Невыносимо. Страшно…»
- Немыслимо. Невыносимо. Страшно.
- Как отсвет догорающего дома,
- в котором было всё тебе знакомо
- и жизнь твоя сверкала днём вчерашним.
- В ладонях греешь ты остатки пепла,
- но он упрямо сыплется сквозь пальцы.
- А ты теперь бездомным стал скитальцем,
- И, кажется, твои глаза ослепли.
- На паперти ты проклинаешь лихо
- мироустройство, и судьбу, и случай,
- но голос твой неслышен, он беззвучен.
- Он растворился в городе безликом.
Метро
- В тоннелях метрополитена
- отрывками мерцают голоса,
- несутся поезда в подземных венах
- и разъедает темнота глаза.
- И сбитое дыханье ритмом
- стучит в висках под тяжестью глубин,
- а рельсы-полосы опасной бритвой
- кромсают желоба колёсных спин.
- И мнимой силой награждая
- подкожный мир центральных городов,
- метро, вдыхая жизнь в них, ожидает,
- не в силах вырваться из проводов.
«Как марку, в свой альбом я вклею этот день…»
- Как марку, в свой альбом я вклею этот день,
- событий небоскрёбы строя в город.
- За ним идёт другой. Он – новая ступень.
- На карте происшествий снова повод
- отметить область обходных дорог,
- что открывается по дням пред нами.
- Но каждая ступень выводит на порог,
- а каждый город может смыть цунами…
«В подсвеченных окнах чьи-то жизни идут по кругу…»
- В подсвеченных окнах чьи-то жизни идут по кругу.
- А я шуршу страницей с ненужным текстом,
- и в этом городе порой становится слишком тесно.
- Настолько, что чуешь на горле чужую руку.
Николай Неронов
Родился в Ленинграде в 1970 г.
Микросхема
- Хотя бы что-нибудь большое
- или тяжёлое, а то —
- наваливаешься Левшою
- и впаиваешь в решето
- какую-то мадам Петрову
- под бок такому же Петру
- под грохот этот, шум портовый,
- кровоточащий поутру.
- Безрезультатно жалом тычешь
- в расхлябанную колею —
- вот так и слепнут сотни тысяч,
- цепляясь к инобытию.
- Но ей, мятежной, нет покоя —
- пока отсутствует уют,
- ничтожной капелькой припоя
- опять к земле не прикуют.
«Мне так понравилось, что можно…»
- Мне так понравилось, что можно
- тебя в себе нарисовать,
- отождествить неосторожно
- и в губы так поцеловать,
- что абсолютно не удастся
- единый организм опять
- на независимые царства
- усильем воли разорвать.
«На таком плато широком…»
- На таком плато широком
- горизонт – неисчерпаем,
- так широк, что ненароком
- глубину его пронзаем
- и выхватываем взглядом
- исчезающие крохи,
- кажется – настолько рядом,
- что порежешься на вдохе.
Сталкер
С. Н.
- Всю ночь ходил вокруг палатки
- и ветки мелкие ломал,
- под утро чай готовил сладкий
- и сетовал: рюкзак твой мал.
- Взвалив на плечи свой, огромный,
- шёл через чащу напролом
- и этим кабана напомнил
- с обломанным в боку копьём,
- которого хотели греки
- от Калидона отогнать —
- и получила на орехи
- от вепря греческая знать.
Ольга Аникеева
Окончила ГУ Санкт-Петербурга по специальности «экономист». Работаю менеджером. Печаталась в альманахах «Зелёная среда», издаваемых издательством «Любавич» в Санкт Петербурге, а также в альманахах «Окно», «Ижорские берега», «Невский альманах».
Тишина
- Замедлив шаг, остановиться,
- Не в спешке и не на бегу
- Услышать, как вспорхнула птица,
- Качнув камыш на берегу,
- И в тишине заворожённой,
- Пройдя по влажной лебеде,
- Увидеть небо отражённым
- В озёрной медленной воде.
- С орбиты времени упругой
- В него сорваться на часок,
- И плыть, как облако над лугом,
- От вечности на волосок…
Туман
- Ну вот и всё. Ушли слова и жесты.
- На улицах погасли фонари.
- За облако обманутой невестой
- Луна сбежала плакать до зари.
- И стелется туман над Петербургом,
- И дождь смывает краски не спеша.
- И бродит по холодным переулкам
- Моей когда-то бывшая душа.
Летаргия
- Погружая в летаргию,
- Теплый дождь, как влажный кокон,
- Обволакивает нежно,
- Я устало поддаюсь…
- Улиц линии тугие
- И провалы чёрных окон,
- Время кругом центробежным…
- Всё проходит? Ну и пусть.
- Это, кажется, не страшно
- И, наверное, не больно —
- Отпуская в невесомость
- Несуразную мечту,
- Стать уже не бесшабашной,
- А послушно и безвольно
- Падать молча в полусонность,
- А точнее – в пустоту…
- Я проснусь ещё, быть может,
- Через год или столетье,
- Если лучик осторожно
- Утром ляжет на плечо,
- И опять под тонкой кожей
- Отойдя от полусмерти,
- Сердце сладко и тревожно
- Будет биться горячо…
Крымская ночь
- Тихо. Море полусонно
- С галькой шепчется на пляже.
- В полуабрисе балкона
- Звёздный свет такой, что даже
- Оседает на ресницах
- И на мягких синих шторах.
- Нам вдвоём с тобой не спится.
- Южной ночи шелест, шорох,
- Лунный блик на смуглой коже,
- Обнажённость чувств и тела,
- И плывёт на бриг похожий
- Над землёй балкон наш белый…
Ноябрьский сплин
- О, тоска ноября, с обнажённостью зябких деревьев,
- С пустотою двора под косыми штрихами дождя,
- Только ветер скулит, словно пёс перед запертой дверью
- У сырого подъезда, дороги к теплу не найдя.
- В монотонности дня от асфальта до серого неба —
- Всё единый гризайль. Не хватает цветного пятна.
- Где же буйство твоё, мой октябрь?
- Канул, словно и не был.
- Только холодность стен. Только сумрак в колодце окна…
«В тишину, в тишину… В эту сизую дымку деревьев…»
- В тишину, в тишину… В эту сизую дымку деревьев,
- В утончённость штрихов хрупких веток на фоне дождя.
- В молчаливости дня только шелесту листьев доверить
- Все печали свои, по осенней тропе уходя.
- Не в глухую тоску – в одиночества чистые воды
- Не спеша окунусь, чтобы стала мудрее душа,
- Научилась любить бесприютность ноябрьской погоды,
- Горький искус рябин, льдистый солнечный блик в камышах.
- Кто тебе обещал, что однажды ты станешь счастливой
- И дойдешь до весны, не склонив, не изранив колен?
- Посмотри, на кусты: эти зябкие веточки живы
- И готовы к зиме ради новых в себе перемен.
Виталий Нестеренко
- Родился в 1962 году. Пишет стихи, прозу, пьесы. Публиковался в журналах и сборниках «Нева», «Четверг. Вечер», «Аничков мост» и других.
«Вот крестик, хочешь – поклянусь…»
- Вот крестик, хочешь – поклянусь
- Последней клятвой, клейкой?
- Блаженством жалким обернусь,
- Всплакну в ночи жалейкой.
- Вот образок, в последний раз
- Живой под смертным гнётом
- Попробую здесь и сейчас
- Забыть свои заботы.
- Вот жизнь пропащая – как есть:
- Вся – наспех, всё случайно,
- Всё – месть за страх. И эта месть
- Ни для кого не тайна.
- Куда ни ткнусь – кресты, слова —
- Без вести, ниоткуда.
- Я сам – отнюдь не голова,
- Гарнир с другого блюда.
- Я поклянусь – а ты поверь
- С улыбкою секундной:
- Из всех обдуманных потерь
- Была ты самой трудной.
- Лукавство ветреной души
- Любых божеств – главнее.
- Забудь о всех, для всех пляши,
- Плясунья Саломея.
«Сиреневый куст пробудился, броваст и глазаст…»
- Сиреневый куст пробудился, броваст и глазаст,
- Хороший сосед, мне везёт на хороших соседей.
- Зернисто блестит на припёке узорчатый наст,
- Как лучшее лакомство, солнцем апрельским изъеден.
- Деревья отходят от снов, в полушаге от сна,
- Ещё не очнулись, но рябью подёрнулись веки.
- Зелёным прозрачным дымком окатила весна
- Подлесок, опушку и жертвенный край лесосеки.
- Ни местных певцов, ни залётных не видно. В пути
- Они задержались, скорее всего на подлёте.
- Завидишь их, встанешь – и с места никак не сойти,
- Пока не расслышишь их крики: «Здорово живёте!»
- Взбирается солнце всё выше, на целый вершок,
- В чистейшей плывёт бирюзе, и вокруг ни пушинки,
- Ни облачка. В луже возник ниоткуда божок
- Глазастый, прозрел головастик вертлявый в икринке.
- И тельца-то нет, лишь большущий вбирающий зрак,
- Рождён на дороге, на самой тропинке к сараю.
- В полнеба скамейка над ним, отсыревший барак,
- Назавтра замёрзнет к утру или… кто его знает.
Ясновельможный возлюбленный пан,
- Ясновельможный возлюбленный пан,
- Смажь сапоги, отряхни свой жупан,
- Деда папаху поглубже надень,
- Брови насупь —
- рассветает твой день.
- Ненависти вековое ружьё
- Нежно сними, оботри с него пыль.
- Выбери камень и место своё,
- Тяжко вздохни во весь мир,
- во всю ширь.
- Похорони себя,
- Галицкий пан,
- Шкуру спусти свою на барабан,
- Сердце раздуй
- во всю грудь, во сто крат.
- Станешь храбрей всех, бесстрашный солдат,
- На сволочь штатскую стань непохожим,
- С сердцем огромным воин без кожи.
- Небо прольётся
- в дожде и в божбе,
- Дивчина вспомнит во сне о тебе.
- Семинарист отзовётся стихом.
- Холм над тобой порастёт лопухом.
Прошлогодний, замаранный сажею
- Прошлогодний, замаранный сажею
- Снег потёк у крыльца, под стеной.
- Будто Блок, пожираемый заживо,
- По весне постаревший, больной,
- Город вновь исхудал и обуглился.
- Пепел выжженных душ сквозняки
- Выдувают из комнат на улицу,
- И летит он до самой реки.
- Разветвляются вглубь червоточины,
- Прожигают прожилки насквозь.
- Клейкой чернью лоснятся обочины.
- В небо тычется чёрная кость.
- С почерневшими лицами встречные
- Улыбаются ввысь, в никуда,
- Избежали арктической вечности
- В жуть крещенскую, в ночь, в холода.
- С каждым днём им свободней, вольготнее.
- Небо кормит теплом, калачом,
- Испечённым на солнечной отмели.
- Всё сытнее им, всё нипочем.
Бабочка сникла в эфирном бессилье,
- Бабочка сникла в эфирном бессилье,
- Не трепыхалась, спала, чуть живая.
- Бабочке сонной отрезали крылья
- Ровно под спинку,
- по самому краю.
- На подорожник отложен обрубок.
- Крыльев у ней оказалось четыре.
- Эксперимент был научный
- сугубо,
- Чтоб разобраться в божеском мире.
- Чтоб рассмотреть слюдяные прожилки,
- Вытерли, сдули пыльцу,
- и под лупой
- Корни крыла проступили, развилки,
- Плёнки, чешуйки рядами, уступом.
- Точно у листьев.
- Совсем не психея.
- Грубым казалось сращение жил.
- Кто же убил её, благоговея?
- Кто-кто? Неважно.
- Я и убил.
- Воспоминанья счастливого детства,
- Души и бабочки, ножницы, клей.
- Время лоскутное – всё по соседству.
- Что-то теперь вот почудилось
- В ней.
- Всюду мерещатся тайные знаки:
- Рожки, реснички, в испуге глаза,
- Шум белых крыльев, долгие взмахи.
- Ей бы взлететь, но не выйдет,
- нельзя.
- Жажда понять посильнее стремленья
- Понятым быть.
- С давних пор одному
- Мне довелось препарировать время,
- Души искал, но бездушным усну.
Пропустила мимо ушей,
- Пропустила мимо ушей,
- Не слушала, повернулась вполоборота.
- Я мифы припоминал
- О Дедале, Икаре, про Крит.
- Не говорил об ощущении полёта,
- Обещал – буду рядом,
- Когда она не взлетит.
- На склоне крутом, как на небосклоне,
- Лежала, откинувшись на спину,
- Не касалась ногами земли.
- На розоватой скале,
- На охристо-красном
- природы лоне
- Чем дольше, тем невесомей,
- Парила,
- разглядывала облачные корабли.
- Отдельные девушки
- мечтают о полётах
- Всей душой.
- От этого первая морщинка на челе.
- Но взмывают немногие
- В иные лета, при иных заботах
- И преимущественно на метле.
Ты – будешь пеночкой,
- Ты – будешь пеночкой,
- Ты – будешь коноплянкой.
- А ты – таджичкою, смуглянкой-молдаванкой,
- Ты штукатурить будешь
- Или двор мести.
- А я терзаться —
- как нас всех спасти.
- Как увести прочь с нашего двора.
- Уж осень, стынь, туман,
- Безглазая пора.
- Где силы взять,
- Бессильный я дурак,
- Для отражения панических атак?
- В ползучей немощи,
- Лишь силою привычки
- Дышу в лицо
- Упавшей птичке.
Хотелось плакать
- Хотелось плакать
- неизвестно почему,
- Такая несуразная слезливость,
- невнятная ни сердцу, ни уму,
- Вдруг обозначилась,
- вдруг приключилась.
- Я скверно говорю,
- Неловкий сквернослов,
- Посредством слов развеял жизнь-идею.
- Был всякий раз рассеян,
- не готов.
- И даже плакать толком не умею.
Им нужен бог,
- Им нужен бог,
- у них свои резоны,
- Встают чуть свет и пялятся в окно,
- Подсказки ищут,
- смысла по сезону.
- Бессмысленно, но так заведено.
- Погода портится.
- Минздрав предупреждает,
- Замалчивая суть,
- не говоря всего.
- Летальность птичьей стайкой налетает
- И принимает вас
- за своего.
Кривой забор красивее прямого
- Кривой забор красивее прямого.
- Покраски давней облупилась шкурка.
- Он клонится замедленно, сурово,
- Как почерневший человек к окурку.
- Он клонится годами к почве, к смерти.
- Никто не слышит, как он долго стонет.
- И как-то летом пацанята, черти,
- Запрыгнув на него, совсем уронят.
- Там, за забором, бабка Пелагея
- Хранит в себе великую эпоху.
- Забор дощатый свалится скорее,
- Уляжется в канаву на осоку.
Каждая кухарка может управлять государством…
- Каждая кухарка может управлять государством…
- Шесть кухарок отборных,
- шесть ражих стряпух
- Колдовали по очереди надо мной.
- Воцарялись на кухне. Котлеты от мух
- Отделяли.
- Одна была краше другой.
- Сочиняли жаркое
- в чаду и дыму
- Из надорванных жил, и сердец, и пупков.
- Доводилось и мне лезть в котёл самому.
- И теперь я готов, совершенно готов.
- Вилка входит меж рёбер легко, глубоко.
- А казалось, вчера
- был ещё сыроват.
- Жизни долгой тягостное молоко
- Пролилось поверх кружек и ртов невпопад.
Толпы иуд
- Толпы иуд
- Восстание масс порождает толпы иуд.
- Хосе Ортега-и-Гассет
- Стерпится,
- не переполнится чаша терпения,
- Сотворена из того же рожна,
- Что и небес узловатые хитросплетения,
- И милой родины закрома.
- Не ропщу.
- Претерпеваю по всякому поводу:
- Зиму счастливую, радостный снег
- Лепит в лицо.
- Прячу низко гудящую голову
- В толпах иуд, перехожих калек.
- Вольною нивой шумят,
- расплодилось во множестве
- Семя иудино,
- в ширь площадей.
- Гневом, обидами воздух дрожит и корёжится,
- Выдохом самых несчастных людей.
- Волей господней наследники и продолжатели
- Тайного дела, торопит их страсть
- Крови искать,
- крови чёрной глубинной искатели.
- Отворена чернозёмная пасть.
- Сколько их?
- Бродят, теснятся, измену предчувствуя,
- Деньги берут, им без денег не быть.
- Впрочем, всё зря,
- тот, не здешний,
- не виден,
- отсутствует.
- Нету его,
- и нельзя ничего изменить.
Пьеса
- Суверенность, последние дни,
- времена победительной лжи.
- Когда врут повсеместно, азартно, со вкусом,
- смеясь и скорбя,
- Когда знаешь заранее, что ни замысли,
- о чем ни скажи,
- Твоё слово используют неукоснительно
- против тебя.
- Сторожить тебя будут, испытывать, брать на испуг,
- на излом.
- До копейки оценят нутро, подноготную суть,
- нрав, кураж.
- Как легко переносишь ты камень на сердце,
- смешки, в горле ком,
- И насколько комфортно тебе в бесконечности
- купли-продаж.
- Эпизод поучительный, только урока, увы,
- не извлечь.
- Место действия – юность, колодки на старте, вокруг —
- край земли.
- Двое – он и она, полюбив, расщепляли
- сращенную речь.
- Извлекали себя из таблиц, расписаний.
- Извлечь не смогли.
- Все закончилось как-то невнятно, ненужно,
- в толпе, в болтовне,
- Уходя от погони, зашли далеко,
- да и спрыгнули ввысь.
- Он ушел на минутку, в тираж, а она
- прислонилась к стене
- Разлучились, не веря,
- остались вдвоем,
- одним словом спаслись.
Нина Агафонова
Родилась в Ленинграде.
Закончила Художественную школу номер 1. Стихи пишет с 14 лет. В 80-х посещала ЛИТО Резникова. Первая публикация в газете «СОРОКА» в 1996 г. Издано 9 книг.
Поездка за город
- За четыре конца ухватились,
- Встряхнули и растянули
- Неба белое полотно
- И вбили над головою
- Синие гвозди звёзд.
- Воткнули тёмные ели
- Густо по горизонту,
- И распахали поле
- Широким гребнем своим.
- А в правом углу декорации
- Карминною краской раскрасили
- И через всё написали:
- «Время года – Весна».
- Кто это сделал, не знаю.
- Но меня туда поселили —
- В пространство, где небо и звёзды,
- Чёрные пашни и лес,
- Наступающий от горизонта
- Тревожным смятеньем своим.
- И вентилятор небесный
- Погнал над селеньем ветер,
- И в сердце моё вселилась
- Причастность к живущим здесь.
Мне с тобой, как ветру в поле
- Мне с тобой, как ветру в поле,
- И свободно, и легко.
- Мне с тобой, как барке в море,
- Уплываю далеко.
- Мне с тобой, как ливню ночью,
- Всё, что на сердце, пролью.
- Мне с тобой… Без ставки очной
- Дам признание – люблю!
Прекрасен дождь в ночи!
- Прекрасен дождь в ночи!
- Стучат, дробя по крыше,
- Бессмертные ключи
- От вдохновенья свыше!
- Никто не повернёт
- Моих шагов обратно,
- И мой ночной поход
- Озвучен им бесплатно!
- Под дробное «Спеши!»
- Под проливное «Тише!»
- Стучат в ночи шаги
- В аранжировке свыше!
Олег Ильин
Родился в Таллине 24 июля 1972 г. Работал мелким бизнесменом, учителем, преподавателем колледжа, вуза, гимназии и т. д., продавцом, охранником, курьером, техническим специалистом, дистрибьютором, менеджером по продаже канцелярских товаров, менеджером по продаже.
Окуная перо в инфернальную кровь
- Окуная перо в инфернальную кровь,
- Вывожу на тетрадном листке:
- «Я уйду навсегда под покров облаков
- С рюкзаком на плече налегке».
- И под светом Луны
- В серебристых полях
- Буду трогать руками траву.
- И с блаженной улыбкой на влажных устах
- Я тихонько тебя назову.
- И в сиянии лунном, в мерцании звёзд
- В тишине многозвёздной ночи
- Вдруг возникнет в руке виноградная гроздь,
- И забьют вдохновенья ключи.
- Твой божественный лик, мириады миров,
- Лёгкий ветер в ночной тишине.
- И течет по земле инфернальная кровь,
- Тайным светом блестя при Луне.
Письмо
Оле Беловой
- Искренне Ваш, с позволенья Юпитера, Бык.
- Подписываюсь копытом.
- Письмо принесёт енот
- В коробочке из малахита.
- (За вчерашнее дал ему втык…)
- Коробочку можете взять себе —
- Это подарок Вам.
- Губернатор Айовы сказал:
- «Гвод лицет Йови,
- Нон лицет мне». Ну и пусть!
- Подумаешь, грусть!
- Я не Йови, и я не тоскую.
- Но мечтаю о Вас, моя милая Божья Коровка.
- Ты возьмёшь меня в небо?
- Мы с тобой улетим в облака.
- Дурака! Дурака – губернатора
- Богом забытой Айовы
- Мы увидим с разинутым ртом,
- С запрокинутой вверх головой.
- «Хватит пялиться в небо! Домой!» —
- Заворчит ему вайф на крыльце,
- Поварёшкой махая в руке,
- Оправляя измятый передник.
- И баптист-адвентист проповедник
- Лишь тихонько вздохнёт, глядя
- Через окно в наш полёт
- Над полями Айовы.
Искренне Ваш, с позволенья Юпитера, Бык
- Вороны каркали.
- Листы роняла осень.
- Будильник ставился на восемь.
- И пара глаз девичьих вглядывалась в мглу.
- Десятый класс. Незримая в углу
- Остатка дня перебирала крохи.
- Всё тяжелее, продолжительнее вздохи.
- Бродяжка-кровь бесцельно в жилах бродит,
- Сама себе чего-то говорит.
- Незримых демонов ватага колобродит —
- Мятежный сон девичий сторожит.
- А ночь, как ткань, укутала сполна,
- Опутала, укрыла, спеленала.
- И в лабиринтах демонического сна
- Блуждает девушка, предчувствием полна,
- Спонтанно шевелясь под одеялом.
Вороны каркали
- Унеси меня вдаль,
- Как Харон, на последнем пароме.
- Чтоб не видеть ни зги
- В пустотелой ночной тишине.
- Чтоб я чувствовал Ночь
- Ничего не желающей – кроме
- Моего восхищенья в душе,
- Обращённого к ней.
- Унеси меня в Ночь,
- Убаюкана тёмным пространством,
- Что мешает уснуть,
- Пред глазами во тьме шевелясь.
- И тяжёлая Вечность
- С тяжелым своим постоянством
- Воцарилась в пространстве,
- И яблоку негде упасть.
- Я люблю вспоминать
- Первозданность в первичном наряде,
- Ощущать невесомость
- Осколков вселенского льда
- И увидеть внезапно
- В таинственном тихом обряде
- Зарождение жизни —
- Сейчас, насовсем, навсегда.
- Расцветают цветы,
- Улыбаются тихие зори.
- Поднимается Солнце —
- Глубокое море тепла.
- И тихонько на луг,
- Взявшись за руки, Первые Двое
- Осторожно выходят,
- Чтоб жизнью напиться сполна.
Унеси меня вдаль
- Вот фарфоровая кукла
- Мне кивает головою.
- Канарейки пляшут танго
- На краю пустых кастрюль.
- Перезвон хрустальной люстры,
- Дребедень сервиза в полночь
- Музыкальным служат фоном,
- Звукорядом до мажор.
- И сквозь стену – еле видно —
- К нам плывет Антуанетта
- В платье пышном, и с лорнеткой,
- И в перчатках до локтя.
- Помавая головою,
- Улыбаясь еле слышно,
- Взглядом глаз Антуанетта
- Нас пронзает навсегда.
- И врезается звенящий брошен кортик
- В древесину.
- Постепенно затухают колебания его.
- Но потом, с восходом солнца,
- Мы внезапно замечаем,
- Что не кортик, и не брошен,
- Ни тем паче в древесину,
- И никто не затухает —
- А петух кукареку.
Вот фарфоровая кукла
- Мы кормим рыб у кромки водоёма,
- Бросая корки.
- Берег еле-еле…
- Заметно омывается прибоем
- Миллиметровых волн.
- Молчит Августа. Рядышком фон Дорн
- Елизавета
- Ломает булку нежными руками.
- Порхает зонтик, обрамлённый кружевами.
- Порхает локон, выбиваясь из-под шляпки.
- По камышу ползёт задумчивый жучок…
- Возница Шульц, присев на облучок,
- Блаженно дремлет,
- Трогая во сне
- Внушительную талию Гертруды.
- Гертруды, что в таверне «Вальд унд Химмель»
- В огромных кружках пиво подаёт.
- Неся в руках, как водится, двенадцать
- Одновременно пенистых литровок,
- Летя походкою своею меж столов,
- Точь-в-точь как бабочка с цветочка на цветочек
- Порхает на лугу у Дюссельдорфа.
- Дополз до края камыша жучок…
- Елизавета теребит рукою шляпку,
- Давно уж сняв её зачем-то с головы.
- И аромат её божественных волос,
- Перемешавшись с запахом лаванды,
- Кочует по долине Дюссельдорфа.
Мы кормим рыб у кромки водоёма
- О, мозги мне прочисть канифолью!
- Насладись этой странною ролью.
- Подстриги мне всю шерсть, будто бяшка я.
- И рубашку сильней затяни.
- Мне стонать, лицезреть, возноситься ли.
- «Пшол!» – кричать или быть мне возницею?
- Грея руки свои рукавицами,
- Глядя в то, что зовётся «зима».
- Или пусть опуститься мне в проруби,
- Так чтоб рядом гуляли бы голуби,
- Чтобы щук из-под лёдной рыбалки
- Мне мерещились всюду хвосты.
- Чтобы хруст ненадёванных чоботов
- Мне по снегу бы слышался в холоде,
- Чтоб козёл со своим колокольчиком
- Пропадал бы в звенящей дали.
- Чтоб тулуп, замерзая ли, грея ли,
- Мне шептал за Мазая ли, Нея ли,
- Мол, в степи индевеет шинелями
- Бонапартова шантрапа.
- И очнувшись, встряхнувши ресницами,
- Я вздохну с упорхнувшими птицами,
- И опять, чтоб взаимно присниться,
- Мы друг другу посмотрим в глаза.
Лене Бородулиной
Читать бесплатно другие книги:
Прошло около десяти дней с тех пор, как пассажиры морского лайнера «Кассандра» оказались брошенными ...
Мировой судья Антон Струге не искал приключений на свою голову. Они сами его нашли в образе… забавно...
Кость поперек горла – вот кто такой районный судья Антон Струге. И не только подсудимым, но и началь...
В данном учебном пособии рассмотрены все аспекты произведения кузовного ремонта автомобиля – от оцен...
В «подарок» своей жертве убийца оставил золотую цепь и кучу баксов. Только вряд ли этот «вещдок» пом...
