Полуночная девушка Грей Мелисса

Глава седьмая

Гай лежал в постели, но не у себя в комнате. Голова его покоилась на пышной подушке, мягкой и вкусно пахнущей, а не на темном столе красного дерева, на котором, как смутно припоминал Гай, он заснул. Крики чаек за окном и теплый луч солнца на щеке лишь подтверждали, что это сон, ведь небо над Крепостью виверны всегда закрывали тучи, а птиц на самой северной оконечности Шотландии не видали уже много лет. Тех немногих, кому удавалось пробиться сквозь защитные чары, скрывавшие здешние края от человеческого глаза, сбивали лучники дракхаров: никогда не знаешь, какое обличье примет шпион птератусов.

Постель еще хранила тепло той, что ночью лежала рядом с Гаем. Опершись ладонью о кровать, накрытую мягкой простыней, он перевернулся и зарылся лицом в ее подушку. Та чуть-чуть пахла ею. Она смеялась, когда он нюхал перья у нее на голове и уверял, что они пахнут грушей. «Надо же, – удивлялся Гай, – тебя зовут Роза, а пахнешь ты грушей».

– Терпеть не могу груши, – сердилась она, но все равно улыбалась, а Гаю только того и надо было.

Здесь ему было тепло. И хорошо. Светило солнце, пели птицы, и им ничто не угрожало. Гай догадался, что все это сон.

Он с трудом приоткрыл глаза и тут же зажмурился от яркого утреннего света. Он не увидел ее, но почувствовал, что Роза сидит у окна. Легкий ветерок шевелил черно-белые перья у нее на голове. Она тихонько пела, стараясь не разбудить Гая, и он, сонно улыбнувшись, подхватил мелодию, с трудом попадая в такт. Роза обернулась к нему с легкой улыбкой на губах. Мгновение было прекрасно, как она сама, и спокойно, как озерная гладь.

И в эту минуту полыхнуло пламя и объяло все вокруг.

Ты с этой жар-птицей вляпаешься, а мне опять разгребать.

Вот так Танит исправила его ошибку. Кровью, огнем и смертью.

– Гай!

Скатившись с постели, Гай бросился было к Розе, но наступил на стекло: окно разбилось от порыва ветра. Острые осколки впились в кожу, но Гай не почувствовал боли. Он не видел ничего вокруг, ведь Роза кричала от страха. Нужно спасти ее! Нельзя терять ни секунды! Но в этот момент пламя перекинулось на занавески, и она скрылась из виду. Если он ее не найдет, то потеряет навсегда…

– Роза! – крикнул Гай, но подбежать к ней не смог: уже вся комната была охвачена огнем.

– Гай!

Чья-то сильная рука выдернула его из кошмара. Гай резко поднял голову. Возле кресла стоял на коленях начальник стражи и крепко, словно железными тисками, сжимал его плечо.

– Дориан. – Гай потер лицо, прогоняя сон.

Серебристые седые пряди падали на глазную повязку, которую Дориан никогда не снимал. Единственный уцелевший глаз его был лазурным, точно Карибское море, с темно-синими прожилками, как океан в звездную ночь. На радужной оболочке вокруг зрачка при определенном освещении можно было заметить бирюзовые крапинки. Жаль, что Дориан лишился второго глаза. Повязка была сапфирного оттенка, в тон серебристо-голубому мундиру, но красивое лицо было обезображено шрамами, которые он получил давным-давно, в последнем открытом бою птератусов и дракхаров. Дориан криво ухмыльнулся, и бледные шрамы у него на щеке дрогнули. Глаза, правда, оставались серьезными, но Гаю было достаточно и такого выражения дружелюбия.

Он не сразу понял, где он и что с ним. Не было никакого домика у моря. Не было горящих занавесок и крика. Он сидел за столом красного дерева у себя в библиотеке в окружении высоких стеллажей, заваленных книгами, которые собирал веками. Атласы в кожаных переплетах вперемешку с желтеющими свертками пергамента. Тонкие сборники заклинаний на многочисленных пухлых справочниках по самым разнообразным темам, от средневековой алхимии до брачных ритуалов тропических птиц. В комнате было тихо, лишь потрескивал огонь в камине, искусно выложенном из камня. Вокруг пламени плясали клыкастые виверны, саламандры выдыхали клубы дыма, по берегу полз наг[5], а в глубине мраморных вод плыл водяной. Когда Гай прищуривался, ему казалось, что в волнистых языках огня вся эта нечисть шевелится.

– Гай, – раздался голос Дориана, но он не смог заглушить крика Розы. Гай закрыл глаза и сосредоточился на дыхании. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Это всего лишь воспоминания. Здесь только Дориан, и больше никого.

– Что с тобой?

Гай открыл глаза.

– Ничего, – хрипло ответил он. Сон прилип к нему, точно паутина. В камине пылал огонь, и запах горящего дерева был невыносим. – Все хорошо.

Разумеется, он соврал.

– А по тебе не скажешь, – заметил Дориан. Его ладонь по-прежнему сжимала плечо Гая. Он не заметил, как Дориан вошел в библиотеку, даже не услышал, как закрылась дверь, хотя точно знал, что петли насквозь проржавели и сильно скрипят.

– Ты меня звал, – нахмурился Дориан. – Помнишь? Ты ведь вроде еще не впал в маразм, в твоем-то почтенном возрасте?

– Между прочим, мы с тобой ровесники. – Двести пятьдесят лет по меркам дракхаров едва ли можно было назвать старостью. Гай лично выбрал Дориана. Самому молодому правителю в истории дракхаров нужен был самый молодой начальник стражи.

Гай потянулся, так что хрустнул позвоночник. Запрокинув голову, взглянул на выцветшую фреску на потолке. Она повествовала о какой-то давным-давно забытой битве: краски стерлись, так же как память о сражавшихся героях. Вдоль потолка тянулись яркие золотые и оранжевые полосы: дракон в зеленой чешуе изрыгал пламя на стайку птиц. Гай отвел глаза. Кошмар упрямо напоминал о себе клубами дыма и отголоском крика в опаленном воздухе.

Роза не снилась ему давным-давно. Если он чему и научился за годы правления, так это абстрагироваться. Столетие назад, когда его только-только выбрали, он был молод и глуп: неопытный юнец. С тех пор он многое узнал. Воспоминание о Розе невозможно стереть из памяти, но Гай постарался упрятать его подальше. По крайней мере ему так казалось. Видимо, и после смерти Роза так же ловко преодолевала любые преграды, как и при жизни.

– Гай, – окликнул Дориан, невольно понизив голос в тиши библиотеки. – У тебя точно все хорошо?

Стараясь не встречаться взглядом с Дорианом, Гай поискал среди валявшихся на столе вещей карту, которую отобрал у пленных птератусов.

– Вот, – Гай протянул Дориану карту, – смотри.

– Ишь ты. – Дориан неуверенно взял карту из рук Гая и с любопытством уставился на нее. – Да, я слышал про нее.

– Будет тебе притворяться. – Гай вырвал у Дориана карту. – Меня интересует, куда она приведет меня, а следовательно, и тебя. И выяснить это предстоит именно тебе.

– И что же такое, если не секрет, мне нужно будет найти?

– Жар-птицу.

Дориан поднял брови.

– Я не ослышался? Ты сказал «жар-птицу»? Но это же просто безумие.

Гай ничего не ответил и лишь молча вперил в Дориана суровый взгляд.

– Как скажешь. – Дориан выхватил у Гая карту. – Значит, ты хочешь, чтобы я ее нашел… но почему именно я? Ведь такого рода поручениями обычно занимается Танит?

– Потому что я тебе доверяю. – Единственное, что мог ответить Гай. Впрочем, Дориану только это и нужно было.

Некоторое время он молча разглядывал карту и наконец поднял глаза на Гая:

– Ты в этом твердо уверен?

– Как никогда. Мне бы хотелось, чтобы эта война закончилась еще при моей жизни, и если жар-птица может помочь, я ее найду. Хватит с нас потерь.

Дориан потянулся было к повязке на глазу, но опустил руку.

– Птератусы верят, что жар-птица принесет им победу. Что если это правда? – Слово «птератусы» Дориан выговорил с трудом, словно изгонял из себя демона.

– Тот, у кого жар-птица, решает, как ею распорядиться, – ответил Гай. – Меня тревожит, что у этих двух шпионов была карта. Это значит, что они вот-вот доберутся до жар-птицы, но если мы их опередим, власть будет в наших руках. И тогда мы положим конец войне на своих условиях.

– Не сочти за нахальство, – проговорил Дориан, – но какие именно у нас условия?

Гай боялся, что Дориан задаст ему этот вопрос. Найти жар-птицу для него значило закончить дело, начатое не им, а Розой. Она искала ее, мечтала о мире, но погибла и не сумела завершить свою миссию. И над дымящимися обломками ее домика у моря Гай поклялся, что сделает это за нее. Дориан же хотел отомстить. За свой глаз, за друзей, павших в сражениях, за все потери, которые он понес из-за птератусов. Гай понимал, что Дориана не переубедить, и лишь ответил:

– Мы хотим, чтобы все закончилось.

Пусть Дориан думает, как ему угодно.

Тот рассеянно кивнул и молча уставился на карту.

Гай вздохнул и спросил:

– Ты считаешь, что это пустая затея? Только честно.

– Какая разница, что я считаю, – ответил Дориан. Вполне возможно, что искренне.

– Ты мой самый близкий друг. Разумеется, мне важно твое мнение. – Наградой Гаю была мимолетная улыбка, но он обрадовался и такой: Дориан редко улыбался.

– Если честно, я не очень верю в жар-птицу, – заметил Дориан, водя пальцем по карте.

Гай ущипнул переносицу, стараясь отогнать подступающую головную боль. Не помогло. Как ни странно.

– В общем, ты такого же мнения, как и Танит, просто высказал его вежливее. Кстати, если бы жар-птица все-таки попала к ней в руки, едва ли бы тебе понравилось, как Танит обошлась бы с нею. Ты же знаешь, она готова воевать с птератусами до победного конца.

– Ну… Танит есть Танит, – с нескрываемым презрением ответил Дориан. Он на дух не переносил Танит: слишком уж оба были не похожи. Дориан поднял глаза от карты и посмотрел на Гая. – Но мой повелитель – ты, и я выполню любой твой приказ. Даже такой бессмысленный.

Гай ухмыльнулся.

– Я знал, что не зря тебя выбрал.

– Я думал, ты выбрал меня потому, что я чертовски обаятелен и красив.

– Это само собой.

– Так куда мне предстоит отправиться? – спросил Дориан. – В этой карте ничего не разберешь.

– Потому что она на птератском, – пояснил Гай. – Ты поедешь в Киото.

– Отлично, заодно и сакурой полюбуюсь. Она вроде бы как раз сейчас цветет. – Дориан сложил карту и спрятал в карман. – А что конкретно нужно найти?

Ответить на этот вопрос было куда сложнее.

– Не знаю, – признался Гай. – Нам известно, где искать, а что – неизвестно. Покопайся, посмотри, что удастся обнаружить. Кто-то должен что-то знать. Просто обязан.

– Вот и хорошо, – кивнул Дориан. – Я уж боялся, ты будешь ходить вокруг да около.

– Как ты разговариваешь со своим повелителем?!

Дориан отвесил глубокий поклон, но в уголках его губ таилась улыбка:

– Простите меня, мой господин.

Гай понимал: если Дориан подтрунивает над ним, значит, все в порядке. Обстановка при дворе становилась все напряженнее, и было приятно осознавать, что у него еще остались друзья, пусть и немногочисленные.

– Ваша искренность льстит мне, уважаемый начальник стражи. А теперь идите. Возьмите с собой лучших воинов и поторапливайтесь. Я хочу, чтобы к утру вы нашли жар-птицу и принесли ее мне.

– К утру она будет у вас. – Дориан выпрямился, резко кивнул и пошел к двери.

Гай ни секунды не сомневался, что может целиком и полностью доверять Дориану, но кое-что лучше все-таки сказать.

– Дориан!

Тот обернулся, вопросительно приподнял бровь.

– Не говори никому.

Глава восьмая

Путешествие с Чаринг-кросс-роуд до Центрального вокзала оказалось быстрым и приятным. Роуан вел себя как истинный джентльмен: открывал двери в междумирье и всю дорогу не выпускал руку Эхо. И если Айви не понимала, что в нем хорошего, – что ж, сама виновата. Роуану уже исполнилось семнадцать, он был всего на несколько месяцев старше Эхо, но выглядел старше своих лет. Он держался настолько уверенно, что казалось, будто родился таким.

Миновав стражей в одном из заброшенных туннелей пригородной железной дороги «Метро-Норт», они очутились в Гнезде. Главный вход в Гнездо находился прямо под самой оживленной частью рельсовой нитки. Там волшебство сильней всего, как объяснила Птера охваченной благоговейным страхом семилетней Эхо. Миллионы пассажиров, прошедших через эту станцию, и тысячи поездов истончили покров между этим миром и тем, направляя магическую энергию прямиком к входу в Гнездо.

Эхо покосилась на Роуана – незаметно, как ей казалось, – и обнаружила, что он тоже смотрит на нее с легкой улыбкой, от которой по спине у девушки снова пробежали мурашки. Эхо была умна, но при виде Роуана отчаянно глупела. И это ее смущало.

– А интересно, – Роуан обнял Эхо за плечи, – что Птера поручит тебе украсть на этот раз? Как думаешь?

Эхо взяла Роуана за руку. Он расплылся в улыбке, и Эхо так же широко улыбнулась ему в ответ.

– Не скажу. – Она сделала жест, будто закрывает рот на замок.

– Да ладно. – Роуан повернул Эхо лицом к себе и повел ее, как в танце, нежно обхватив руками за талию. Чем дальше они отходили от сутолоки у главного входа, тем смелее были их ласки. Даже те из птератусов, кто не имел ничего против Эхо, косо смотрели на их с Роуаном роман. – Что же это за тайна такая, о которой ты не можешь рассказать даже своему парню?

Эхо остановилась, поднялась на цыпочки, положила руки Роуану на плечи и прижалась лбом к его лбу. А ведь в детстве они были одного роста.

– Я обещала Птере, что никому ничего не скажу, – пояснила Эхо. – Даже тебе.

Роуан склонил голову набок. Стоило им переступить порог Гнезда, как он снял шапку и весело тряхнул головой, расправляя короткие перья. Они переливались тысячью оттенков золота и бронзы с вкраплениями меди. Перья блестели в тусклом свете факелов на стенах каменных коридоров, ведущих к комнате Птеры.

– Ну, как хочешь. – Роуан убрал руки с талии Эхо, но не успели они пройти и нескольких шагов, как он снова взял Эхо за руку. Они приближались к жилой части Гнезда: здесь уже двери выглядели по-разному. У одних лежали коврики с приветственными надписями, у других стояли горшки с пряными травами. Комната Птеры находилась в самом конце коридора. Роуан замедлил шаг, разглядывая гравий и деревянные мостки. Он был непривычно молчалив. Обычно Роуан лучился радостью, сейчас же отчего-то хмурился.

– Ты не боишься? – спросила Эхо.

Роуан вскинул голову и уставился на нее, покусывая нижнюю губу. В любое другое время Эхо залюбовалась бы тем, как он стискивает губу зубами, но сейчас Роуан держался напряженно, и это мешало.

– Чего? – тихо уточнил он.

– Сам знаешь чего. – Эхо сжала его ладонь и пнула камешек. Тот отлетел куда-то вбок и ударился о разбитые доски, выстилавшие пол. – Ты же стал новобранцем. Служишь под началом Альтаира. Тебя могут отправить на войну. Ну и так далее.

– А почему я должен этого бояться? – Роуан выдавил из себя улыбку и крепче взял Эхо за руку. У девушки екнуло сердце. Странная штука любовь: тебе больно, но ты все равно счастлив.

Эхо поднесла руку Роуана к губам и поцеловала каждую костяшку его пальцев. Он снял перчатки и спрятал их в задний карман, так что нежные перышки на его руках щекотали Эхо нос. Она взяла Роуана за другую руку и спросила:

– Ты ведь знаешь, что со мной не нужно прикидываться, будто все хорошо?

Роуан фыркнул от смеха.

– Да я даже и пытаться не буду. Все равно ты меня насквозь видишь. – Он потупился, и Эхо догадалась: что-то не так.

– Что с тобой? – спросила она. – Учеба не ладится?

– Да ничего особенного, – грустно вздохнул Роуан. – Просто тяжело, понимаешь? И напарник попался… усердный.

Новобранцы тренировались в паре. Всем новичкам назначали напарника. Эхо слышала, что Альтаир имел обыкновение ставить в пару тех, кто не ладил между собой, чтобы научить их работать в команде. Эхо не знала никого спокойнее и добродушнее Роуана. Видимо, партнер оказался его полной противоположностью.

– И кто же это? – спросила она.

Роуан замолчал. Они подошли к двери в комнату Птеры. С притолоки на них таращились три железных ворона. Прошло несколько неловких секунд, и наконец Роуан ответил:

– Руби.

Эхо так поспешно бросила руку Роуана, словно это был раскаленный уголь.

– Руби? Та самая Руби, которая ненавидит меня так сильно, что один мой вид доводит ее до белого каления? Та Руби, которая из кожи вон лезет, лишь бы испортить мне жизнь с того самого дня, как я появилась в Гнезде? Та Руби, которая всю жизнь в тебя влюблена? Эта Руби?

Роуан поморщился.

– Ну да. Она.

Из-за угла появилась небольшая компания птератусов. Они скользнули взглядом по Роуану и Эхо, заметили повисшее между ними напряжение. Двое принялись перешептываться. Одна птерянка хихикнула, прикрывшись ладошкой. Эхо ждала, пока они пройдут и повернут налево в конце коридора. Убедившись, что их никто не слышит, Эхо спросила:

– Почему ты мне ничего не сказал?

Роуан беспомощно пожал плечами.

– Не хотел тебя расстраивать. Она все равно думает только о том, как произвести впечатление на Альтаира. И потом это просто учеба. Тем более я знаю, что ты Руби терпеть не можешь.

– Неправда. – Эхо понимала, что ее слова прозвучат малоубедительно, но не могла не возразить. – Это она меня терпеть не может. А ты ей нравишься. Причем очень сильно.

– Ну да, но… – Роуан шагнул к Эхо и прижал ее к стене. – Мне нравишься ты. Причем очень сильно. – Он улыбнулся, и Эхо в который раз отметила, какие у него красивые губы. Роуан откинул собранные в хвостик волосы Эхо с ее плеча, наклонился и уткнулся носом ей в шею. Это был даже не поцелуй, он просто прижался губами к ее коже, но у Эхо все равно по спине пробежали мурашки.

– В этом нет ничего плохого, – тихо проговорила Эхо. Ворот куртки Роуана заглушал ее голос. – Бояться нормально. Я вот боюсь.

Роуан отстранился и посмотрел на Эхо. В его карих глазах читалась тревога.

– Того поручения, которое хочет дать тебе Птера?

– Глупенький, нет, конечно. – У Эхо вдруг пересохло во рту. Разговоры о чувствах давались им обоим непросто. – За тебя.

– Приехали. – Роуан чуть отступил от Эхо. Ей хотелось обнять его, прижать к себе, но она удержалась. – Что за чушь? У меня все в порядке. Это я за тебя боюсь.

– За меня?

– Именно. Птера посылает тебя черт знает куда воровать. Я слышал, за тобой даже гнался колдун.

Эхо вздохнула так шумно, что выбившиеся из ее хвостика пряди волос взвились надо лбом.

– Да уж, вести не ждут на месте.

– Птератусов много, а поводов для сплетен мало. – Роуан снова улыбнулся, на этот раз широко, как раньше. – Так что имей в виду, я за тебя волнуюсь.

Эхо с трудом заставила себя посмотреть ему в глаза.

– Правда?

– Ну конечно, правда! – Свободной рукой Роуан убрал ей за ухо непослушную прядь волос. Сердце у Эхо замерло, но она и под пытками не призналась бы в этом. – Будь осторожна, хорошо?

– Осторожность – мое второе имя.

Роуан тихо рассмеялся. Его голос был таким же мягким, как перышки у него на голове…

– Я-то думал, твое второе имя – опасность.

– Это было на прошлой неделе.

– Да ну?

– Ну да.

Роуан неохотно отнял у Эхо руку.

– Мне надо идти, – сказал он, как показалось Эхо, с сожалением.

Ей очень хотелось попросить Роуана остаться, но вместо этого она проговорила:

– Альтаир ждет.

– Ага. – Роуан засунул руки в карманы. – Не хочется, чтобы у него с самого начала сложилось обо мне дурное впечатление. – Он наклонился к Эхо. Губы его были совсем близко, но он ждал, что она поцелует его первая. Все-таки он джентльмен, что бы ни говорила Айви. Эхо обвила руками его шею и притянула Роуана к себе. Когда они целовались, она чувствовала, что он улыбается.

Kalverliefde, подумала Эхо. Эйфория, которую чувствуешь, когда влюбляешься в первый раз.

Любовь. Сколько смысла в одном коротеньком слове, подумала Эхо, но Роуану ничего не сказала. Она запустила пальцы в нежные перышки на его шее, и он снова улыбнулся. Когда Роуан отстранился от нее, Эхо показалось, что он забрал с собой частичку ее сердца. На прощанье он чмокнул ее в нос и произнес:

– Ну, я пошел?

Роуан развернулся и направился в ту сторону, откуда они пришли, к казармам в другом конце Гнезда. Эхо закрыла рот рукой. Она все еще чувствовала на своих губах прикосновение его губ.

– Если ты закончила, дорогая, то у меня для тебя есть задание.

Вспыхнув от злости, Эхо обернулась. В дверях стояла Птера. Глаза ее светились беззвучным смехом.

Эхо покраснела так, словно под кожей у нее текла не кровь, а раскаленная лава.

– И давно ты так стоишь? Ты подсматривала? Что ты видела?

Птера подняла руки.

– Мне тысяча лет, я уже видела все, что только можно. Заходи, я расскажу тебе, что нужно будет сделать.

Не дожидаясь ответа, Птера скрылась в комнате. Окинув напоследок взглядом коридор – Роуана и след простыл, – Эхо последовала за ней. Внутри все оставалось таким же, как в прошлый раз, вот только вместо шоколадного печенья в вазочке лежали миндальные пирожные с кокосом. Фу, гадость, подумала Эхо.

Птера подошла к столу в центре комнаты, достала карту из музыкальной шкатулки и протянула ее Эхо:

– Я расшифровала координаты и, кажется, поняла, где именно спрятана первая вещь, – та, которая в Японии. Карта старая, мир сильно изменился с тех пор, как ее начертили, но если вещь по-прежнему там, где ее оставили, ты найдешь ее без особого труда. Точное местонахождение я написала на обороте.

На задней стороне карты небрежным почерком Птеры – вообще-то, подумала Эхо, практически бессмертное существо могло бы писать и поаккуратнее, – был нацарапан адрес в Киото. Прищурившись, Эхо посмотрела на карту, и ее охватил страх.

– Гм. – Она указала на место, где, предположительно, была спрятана вещь. – Но это же в самом сердце азиатских владений дракхаров.

– Увы, – вздохнула Птера. Выражение ее лица смягчилось. – Если не хочешь, не ходи, я не заставляю. В конце концов, ты еще ребенок.

Эхо понимала, что Птера не хотела ее обидеть, но эти слова лишь укрепили ее решимость. Если Роуана могут послать на войну, так уж Эхо тем более может отправиться на поиски в тыл врага.

– Разве я когда-нибудь отказывалась от твоих поручений? – Эхо перевела взгляд с карты на Птеру. – Дело не в этом… ты говорила, что карта приведет к жар-птице. Но эта штука, – Эхо ткнула пальцем в изображение то ли щита, то ли герба, – ничуть не похожа на птицу. То есть, конечно, я все равно ее найду и украду, просто хотела тебя предупредить.

– Я же тебе объясняла: жар-птица на самом деле никакая не птица. Увы, я понятия не имею, как эта карта поможет нам в поисках, могу лишь надеяться, что прольет хоть какой-то свет. – Она со вздохом опустилась на подлокотник бархатного кресла. – Ты должна понять: это задание ничуть не похоже на предыдущие. Оно опасно, гораздо опаснее всех моих прежних поручений, и должно остаться в строгом секрете даже от птератусов. Никто не должен знать о том, чем ты занята. И особенно – Альтаир и его подопечные. И когда я говорю «подопечные», я имею в виду их всех, без исключения. – Птера бросила на Эхо строгий взгляд. – Даже самых красивых. – Эхо зарделась. – В руках Альтаира жар-птица станет оружием.

Эхо фыркнула. Альтаир терпел ее присутствие лишь потому, что Птера была одним из самых уважаемых членов Совета, но это еще не значит, что он к ней хорошо относился.

– Ладно, договорились, я никому не скажу ни слова об этом волшебном оружии массового поражения, – пообещала Эхо. – И когда в следующий раз Альтаир придет ко мне в гости, чтобы посплетничать о парнях и заплести друг другу косички, я о жар-птице даже не заикнусь.

Птера крепко сжала руку Эхо.

– Я не шучу.

– Я тоже, – ответила Эхо. – Не станет Альтаир совать нос в мои дела. Он меня терпеть не может. Если я загорюсь, он на меня даже не плюнет, чтобы потушить. – Эхо накрыла руку Птеры своею. – Не бойся, я все поняла и справлюсь. Пусть у меня нет перьев, но вы моя единственная настоящая семья. И если жар-птица нужна тебе и птератусам, я ее найду. Даже если для этого придется сразиться с самим Повелителем драконов.

Птера с улыбкой похлопала Эхо по руке.

– Будем надеяться, до этого не дойдет. – Она испустила усталый вздох. – Я понимаю, что ты скорее всего совсем без сил, но отправляйся как можно скорее, хорошо?

– Для тебя – все что угодно. – Эхо вспомнила про почти пустой мешочек с сумеречной пылью в кармане куртки. – Только заскочу к Перрину в лавку, возьму кое-что.

Эхо подошла к Птере, чмокнула ее в щеку, такую же черную, но без перьев. Птера шутливо оттолкнула ее, но та и сама уже уходила.