Яд Фаберже Данилова Анна
И через полчаса на столе появилось шесть снимков с изображением украшений. Скуфин спрятал их в маленькую кожаную сумочку, куда прежде сунул и лупу с очками.
– Когда вы сможете нам точно сказать, кому принадлежали эти драгоценности и в какую сумму могут быть сегодня оценены? – спросила Юля, поглядывая в окно, в котором заметила приближавшегося к агентству Левина.
– Через три дня. Одних моих рисунков будет мало, я свяжусь с друзьями по Интернету и попрошу их выслать мне еще кое-какой материал, связанный с этими вещицами. Или вы торопитесь?
– Мы всегда торопимся, у нас работа такая. И все же… хотя бы приблизительно вы не могли бы оценить эти кольца и браслеты?
– Их предварительно можно оценить в сотни тысяч долларов, дорогая Юля. А может быть, даже в миллион, смотря кто ими заинтересуется.
– Ничего себе! – присвистнула Щукина и схватила пачку сигарет со стола. – Так, значит, она здесь ни при чем…
Юля посмотрела на нее так, что Надя чуть не выронила сигарету. В присутствии постороннего она не имела права даже, не называя имени, комментировать события.
Шубин проводил ювелира до порога, распрощался с ним, взяв обещание, что тот позвонит в агентство Щукиной через три дня, и вернулся в кабинет Земцовой почти одновременно с подошедшим Левиным.
– Как настроение, Сергей? – встретила его улыбкой Земцова, укладывая в пакет драгоценности. – Вы видели человека, который только что вышел отсюда?
– Ну да, видел. А кто это?
– Ювелир. Лучший в городе. Поздравляю – эти драгоценности стоят больших денег. А через три дня мы будем точно знать их происхождение.
Левин как-то странно усмехнулся и замотал головой. Трудно было понять, что именно он чувствует.
– Вас это не радует?
– А чему радоваться? Ведь получается, что я, по сути, украл эти драгоценности у Лоры, и я не удивлюсь, если она уже в Москве и разыскивает меня, точнее, свои побрякушки…
Земцова сделала знак, и Шубин с Щукиной вышли из кабинета, она же осталась наедине с Левиным.
– Садитесь, Сергей. Мне надо с вами поговорить, и очень серьезно. Но прежде я бы хотела узнать, вы не раздумали?
– В смысле?..
– Вы не передумали искать ее?
– Я же заплатил вам, разве непонятно? – Он даже отвернулся к окну, чтобы, как поняла Земцова, она не увидела выражения его лица. Но она и так поняла, что ему совсем худо, что он и сам теперь не знает, чего хочет.
– Сергей, это не мое, конечно, дело, но вот сейчас, когда я узнала, насколько дороги эти драгоценности, я могу с уверенностью сказать, что Лора в беде. И какое бы количество улик ни свидетельствовало о ее причастности к двум убийствам, я точно знаю, что она здесь ни при чем. И лишь по роковому стечению обстоятельств она присутствовала на месте преступления, а скорее всего, ее заставили… Мне горько об этом говорить, напоминать, но свидетелей, как правило, убирают. Поэтому мне не хотелось бы, чтобы еще и вы поверили в виновность вашей любимой девушки и увидели в ней настоящую преступницу. Мы не знаем, что произошло в квартире Лунников, но нам доподлинно известно, что Мур был там вместе с Лорой. Это факт, и против него не пойдешь. Но вот какие отношения связывали его с Лорой, нам еще только предстоит узнать. Я не думаю, что это интимные отношения между мужчиной и женщиной. Лора, если судить по тому, что вы мне о ней рассказывали, не из тех женщин, что теряют голову из-за мужчины, да еще из-за такого, как Мур. Кроме того, вы сами сказали, что она очень дорожила доставшимися ей по наследству драгоценностями. Вот и посудите сами, могла ли она все бросить – вас, свои сокровища и квартиру в Москве – и последовать добровольно за матерым убийцей? Даже если предположить невероятное, что она навела Мура на квартиру Лунников и даже приняла участие в расстреле всей семьи, то зачем, скажите мне, пожалуйста, она повсюду оставила отпечатки своих пальцев? Она что, сумасшедшая, чтобы вот так подставляться?
– Значит, ее заставили?
– Да я просто уверена в этом. Давайте рассуждать дальше, постараемся восстановить ход предполагаемых событий. Итак, она позвонила вам, чтобы спросить об ужине, так?
– Так… – вздохнул Левин и достал сигарету.
– Подумайте сами, зачем ей было звонить, если бы она точно знала, что ей предстоит через каких-нибудь несколько минут? Какой смысл ей было разговаривать с вами за полчаса до совершения убийства? Никакого. В том-то и дело. Итак, раздается звонок в дверь. И Наташа Лунник или, возможно, Лора открывает дверь. Хотя дверь мог открыть кто угодно. Даже сам хозяин или его маленький сын. Возможно, когда-нибудь мы об этом узнаем. И затем происходит то, что происходит… Мур убивает всех на глазах находящейся в шоке Лоры. Возможно даже, что он после того, как все было кончено, приказывает ей взять в руки пистолет, чтобы на нем остались отпечатки ее пальцев, затем угрозами заставляет ее вымазать руки в крови убитых и «наследить» на стенах, повсюду…
– Что такое вы говорите! Меня тошнит от ваших слов! – Левин глубоко затянулся.
– Но и это, к моему большому сожалению, тоже факт – отпечатки пальцев Лоры найдены повсюду. Но не будем отвлекаться. Мур находит деньги, золото, что-то еще, попросту грабит квартиру Лунников (возможно, Лора под страхом смерти помогает ему вынести награбленное из квартиры), они выходят из дома, садятся в машину и уезжают. И вот теперь возникает самый главный вопрос: почему Мур не убил Лору? А то, что он не убил ее, – тоже факт, ведь это же она звонила вам в три часа ночи? Это была точно она?
– Да, я узнал бы ее голос из тысячи.
Значит, Мур привез ее в более-менее безопасное место и заставил позвонить вам и сказать, чтобы вы ее не искали и не обращались в милицию. Значит, он не собирался ее убивать и в будущем. Потому что если бы он хотел избавиться от нее, как от главного и скорее всего единственного свидетеля, то он сделал бы это еще у Лунников… Одним трупом больше, одним меньше… Какая причина могла остановить его от этого шага? Что спасло Лору?
– Наверное, ее красота, – пробормотал ревнивый Левин, – больше мне ничего в голову не идет.
– Вот и я о том же. Можно было, конечно, предположить, что Мур что-то знал о Лориных драгоценностях и сохранил ей жизнь лишь при условии, что она отдаст их ему. Но, судя по всему, он ничего о них не знает, вот так-то вот. Иначе он не стал бы грабить Лунников, зачем, когда в квартире Лоры находится целое состояние!
– Но почему же она тогда не откупилась от него этими побрякушками? Неужели они дороже, чем ее жизнь?
– Видимо, она не посчитала нужным это сделать. И дело не в том, что они настолько ей дороги, что она не может откупиться ими даже под страхом смерти… Значит, не пришло время такого предложения. Но возможно, что не сегодня завтра эта необходимость наступит, и тогда она расскажет Муру о драгоценностях, предложит обменять их на свою жизнь. Они вернутся в Москву, а драгоценностей-то и нет…
– Получается, что это я буду виноват в ее смерти? – Левин развел руками и застонал.
– Вы не принимайте мои слова близко к сердцу, я же пока только рассуждаю…
– Но ваши слова не лишены логики. Только я все равно не могу понять, что ему надо от нее? Что?
– А вы не догадываетесь?
– Хотите сказать, что он был настолько потрясен ее красотой, что решил оставить ее в живых ради ее красивых глаз? Да разве у этого человека есть вообще чувства?
– Мне приходится об этом говорить, Сергей, но… Мур прежде всего видит в Лоре красивую женщину. А что еще заставило его оставить свидетеля в живых? Вы же помните, что говорил вам Павел о том, как выглядела Лора, когда он встретил ее на Павелецком? Она была одета как кукла… О чем это говорит?
– О том, что этот сукин сын одел ее либо в шмотки убитой Лунник, либо купил ей одежду на украденные деньги.
– Да, но зачем ему это, если он, к примеру, планирует в конечном счете избавиться от нее? Думаю, что она нравится ему, она нужна ему, и не исключено, что Мур хочет каким-то образом расположить ее к себе. К тому же зачем ему было убивать Лору, если ее можно использовать?.. Все это пропитано цинизмом, я согласна, но лишь красота Лоры наводит меня на подобные мысли. Будь она дурнушкой, она давно уже была бы мертва. Красота иногда спасает от смерти…
– Да, Лора – красавица. – Левин усмехнулся. – Вы думаете, что мне от этого легче?
– Но если не любовь Лоры и не драгоценности, которыми она обладает, то чего ради ему оставлять ее, повторяю, в живых, да еще и возить повсюду с собой? Зачем ему Лора?
– Хотел бы я знать ответ на этот вопрос.
– Вы получите его, если расскажете мне о Лоре все. Все, что знаете. Расскажите, как вы с ней познакомились, где, при каких обстоятельствах. Что вам известно о ее тетке, откуда она родом, чем занималась, за кем была замужем. Может, Лора рассказывала вам о своих родителях? Кем была ее мать? Меня интересует даже, были ли у Лоры до вас мужчины. Не удивляйтесь, это тоже важно…
– Но ведь я же вам рассказал, что мы встречались… И про тетку… – Левин смотрел на Земцову с нескрываемым удивлением. – Зачем вам все это?
– Поймите, – упорствовала она, – только узнав ее характер и поняв ее до конца, я могу действовать дальше, строить версии. Мне нужны подробности, детали. И, конечно же, мне необходимо вместе с вами срочно вылететь в Москву. Я должна непременно встретиться с теми, кто знал Лору, увидеться с Крыштопой, поговорить с теми, кто был знаком с Лунниками. А вдруг прояснится что-то такое, что поможет нам выяснить, каким образом Мур вышел на Лунников и что он, собственно, делал возле вашего дома. Может, он встречался с Лорой, разговаривал с ней, и это могли видеть соседи… Вам не приходило это в голову? Я вижу, что нет. У вас в голове сейчас, извините, сжигающая ревность. Вы уверены, что она была любовницей Мура и даже, может быть, Лунника…
– Неужели это написано на моем лице?
– Представьте себе. Вы любите ее?
– Какое это сейчас имеет значение?
– Если вы любите ее, то постарайтесь принять ее сторону и изживите из себя ревность. Она плохая советчица. Лора в беде, и ее надо спасать, надо найти Мура и через него выйти на Лору.
– Вы так рьяно ее защищаете, что я готов поверить вам… В душе я знаю, что Лора не предательница и не убийца… Но просто эти факты…
– Мы соберем другие факты, я вам обещаю. Я сейчас попрошу Надю приготовить нам чай или кофе, и вы мне все-все расскажете, начните с того, где и как вы познакомились…
Левин смял в руке пустую пачку от сигарет и откинулся на спинку кресла.
– Лора… Сейчас мне кажется, что она мне приснилась…
«Я всегда знала, когда приедет наследник престола, и ждала, стоя у окна. Еще издали я слышала стук копыт его великолепного скакуна, и, когда он замолкал, это означало, что конь, как вкопанный, остановился прямо у подъезда».
«То лето было для меня очень грустным. Наследник престола только два раза приезжал ко мне из Красного Села… Вскоре начались спектакли, но безоблачной радости, которую я испытывала в прошлом году, уже не было. Сердце мое сжималось от горького предчувствия и ожидания чего-то ужасного…»
«…в Зимнем дворце состоялось бракосочетание императора Николая II… Приезд невесты императора в Россию и свадьба, которые должны были стать радостными событиями, совпали с днями всеобщей скорби, и многие считали это дурным предзнаменованием.
То, что я чувствовала в тот день, может понять лишь тот, кому, как и мне, суждено было полюбить всем сердцем. Я пережила нечеловеческие страдания, час за часом представляя себе события во дворце, стараясь заглушить чувство ревности и смотреть на ту, которая отняла у меня Ники, как на императрицу и государыню, раз уж она стала его супругой. Мне пришлось собрать все силы, чтобы не сломаться под бременем обрушившегося на меня горя и достойно принять все, что было предначертано судьбой…»
Глава 8
Кто не мечтает хоть раз увидеть Лондон, пройтись по его улицам, посидеть на скамейках его парков и садов, наблюдая за прогуливающимися, преисполненными собственного достоинства англичанами с их неизменными собаками и кошками. Если бы меня спросили когда-нибудь, каким я представляю себе этот город, то, скорее всего, я никого не удивила бы, если бы нарисовала картинку, сплошь состоящую из густого тумана, сквозь который проглядывали бы купол собора Св. Павла и башня с часами Биг-Бен, знаменитый Тауэр и Вестминстерское аббатство… Но то, каким образом я оказалась в Англии, в самом ее сердце, представляется мне сейчас просто роковым стечением обстоятельств и, как это ни странно прозвучит, настоящей трагедией. Нет, не о таком путешествии я мечтала, и не в таком, насыщенном черным и серым цветами Лондоне я хотела когда-нибудь побывать. Все, что произошло со мной в последнее время, напоминает кошмарный сон. И если бы я знала, что готовит мне судьба, я пожелала бы себе скорее смерти, чем такого водоворота трагических, кровавых событий, которые и занесли меня на берега туманного Альбиона.
Сейчас поздний вечер, я нахожусь в Лондоне, в районе Челси, в номере отеля «Аннандейл-Хаус» и без аппетита ем пирог с мясом. Я внушила себе, что, для того чтобы все это пережить и осмыслить, мне понадобятся силы, и если я не буду есть, то уже очень скоро потеряю сознание, если вообще не умру. Я уже несколько раз представляла себе свой полуодетый труп, лежащий на полу просторной гостиничной комнаты, среди дорогой старинной мебели и букетов с цветами. Могу себе представить, как порадовала бы меня вся эта несказанная роскошь при других обстоятельствах. Если бы я, к примеру, оказалась здесь в свадебном путешествии или пусть даже деловой поездке. Но нет, и этот гостиничный номер, и этот пирог с мясом были оплачены человеком, который смог всего за несколько минут превратить меня в свою рабу. Меня, человека, всегда ценившего свою независимость и свободу. Разве могла я представить себе, как легко и просто, оказывается, заставить человека совершать такие несвойственные ему поступки и даже преступления. Моя воля полностью парализована. Мне нет дела до моего внешнего вида. Все вокруг стало мне безразлично, потому что я знаю, что скоро умру. Я не выдержу такой жизни и не сумею превратить остаток своих дней в сгусток самой мерзкой и гадкой лжи, какая только может существовать в человеческом обществе. Меня не так воспитывали. И если бы Ниночка – так ласково про себя я всегда называла свою дорогую тетю Нину Николаевну – была жива и узнала бы, что со мной произошло, то, думаю, и она не смогла бы мне ничем помочь. Отсутствие выбора – что может быть ужаснее? Я попала в тупик и скорее погибну, раздавленная обстоятельствами и нежеланием превращаться в подлую тварь, чем когда-нибудь выберусь оттуда. У меня нет денег. У меня нет даже своих личных вещей, которыми я могла бы пользоваться без оглядки. На мне ночная рубашка, купленная в маленьком магазинчике неподалеку от отеля; в сумочке, оказавшейся в коробке с теми вещами, в которых мне надлежало отправиться в путешествие, были лишь зубная щетка и несколько презервативов. Ни пудры, ни губной помады, ни носового платка. Вот уже две недели, как я не принадлежу себе. Человек, который превратил меня в ничто, сейчас сидит где-нибудь в ресторане и наслаждается своим положением хозяина жизни. Его чудовищный и гениальный план сработал: я пункт за пунктом следую его наставлениям, приближаясь к конечной цели своего путешествия. Уже завтра я перешагну порог дома, где мне предстоит прожить некоторое время, вплоть до самой развязки. Хотя навряд ли я доживу до этого. Даже если буду есть и пить. Мое сердце не выдержит и разорвется на части.
Кажется, всего несколько часов тому назад я вытирала пыль с зеркала на туалетном столике Наташи Лунник. Мы разговаривали с ней о моем будущем, о возможном замужестве, а под конец она стала заверять меня, что Ефим, ее муж, обязательно поможет мне деньгами и даже даст беспроцентную ссуду, чтобы только я смогла поступить в университет. Все в моей жизни складывалось на редкость удачно. Мужчина, которого я любила, всего несколько дней тому назад переехал ко мне домой, и мы привыкали жить вместе. Думаю, иногда я раздражала его своим стремлением так построить нашу, очень похожую на семейную, жизнь, чтобы быт не убил наши чувства. Сознаюсь, я была чрезмерна в своих требованиях, мне хотелось идеальных взаимоотношений, хотя вряд ли добрый и нежный Левин испытывал, глядя на мои усилия, чувство удовлетворения. Мужчины, на мой взгляд, далеки от понимания того, что же им хочется на самом деле. Даже если он любит, это еще не говорит о том, что он мечтает жить со своей возлюбленной под одной крышей. И здесь я поторопила события. Ниночка всегда говорила мне, что, прежде чем выходить замуж по-настоящему, следует лучше узнать друг друга, примерить по возможности свою жизнь на жизненный уклад партнера, чтобы понять, подходим ли мы друг другу. И, только начав встречаться с Сергеем Левиным, я стала понимать, что имела в виду моя тетя. Дело в том, что я и понятия не имела, как это можно совмещать любовь с ведением хозяйства, а интеллектуально-философские беседы – с пустячными препирательствами на тему денег. К тому времени, как я встретилась с Сергеем, во мне уже были заложены основные жизненные принципы, которые оставалось только проверить на практике. А что, если мое чувство к Сергею пройдет, когда я увижу его в другом качестве, когда уйдет налет романтизма (что составляет сейчас, в пору влюбленности, добрую половину наших отношений)? Вдруг он превратится в неряшливого и ленивого эгоиста, жизнь с которым станет для нас обоих настоящим адом? Или же, напротив, я сама своими придирками отравлю его существование? Вот почему я так нервничала, так переживала, представляя себе предстоящий переезд Сергея ко мне, и не торопилась строить далекоидущие планы. Но в реальности, к счастью, все оказалось не так страшно, и уже с первых дней нашей совместной жизни мне стало ясно, что я выбрала себе в спутники чудесного, все понимающего, доброго и ласкового мужчину. Я была счастлива как никогда. Мне было приятно в моей новой жизни все, даже ранний подъем, потому что я знала: стоит мне только проснуться, как проснется и Левин, и мы начнем этот день вдвоем. Мы будем вместе завтракать и собираться на работу, вместе выйдем из дома, а потом встретимся за ужином, чтобы провести вместе вечер и наполненную любовью ночь. И именно об этом я и поделилась в тот злосчастный день с Наташей Лунник как раз перед тем, как покинуть их квартиру, буквально за несколько минут до того рокового звонка в передней… Я вся светилась счастьем, собираясь домой и напоследок оглядывая чисто прибранную квартиру. Наташа поблагодарила меня за работу, сказала, чтобы завтра я не торопилась и пришла чуть позже, потому что они будут долго спать, после чего, глядя мне прямо в глаза и загадочно улыбаясь, она сунула в мою руку конверт с деньгами – плату за месяц работы (и я уже тогда знала, что там на целых сто долларов больше положенного, бедная-бедная Наташа!), – и мы с ней тепло распрощались. Я знала, что Ефим сидит в своем кабинете за компьютером, а маленький Миша занимается в детской – учит заданное ему нашей бонной Крыштопой стихотворение Пушкина. Крыштопа – это такая фамилия. Бонну, худенькую и светловолосую, в стильных круглых очках, звали Таней. Она была очень обаятельной, смешливой и одновременно умной девушкой и прекрасно ладила с Мишенькой. Они продвигались в его образовании семимильными шагами, с большим опережением, и, по сути, пятилетний Миша был вполне подготовлен к школе.
Я постоянно теперь вижу перед собой залитый кровью паркет и забрызганные кровью стены, и меня мутит от этого, и мне хочется одного – никогда больше не видеть этого даже во сне. Но эта страшная картина так и стоит перед глазами, и я продолжаю слышать предсмертные хрипы дорогих мне людей, их стоны… Все произошло слишком быстро, чтобы еще тогда, в тот же вечер, успеть что-то осмыслить. Я очнулась уже в машине, на которой меня увозили прочь, подальше от места преступления. Но даже в машине меня продолжал преследовать запах пороха и крови, а в ушах стоял предсмертный хрип расстрелянной в упор Наташи Лунник. Я помимо своей воли оказалась втянутой в преступление, а побывавший, тоже помимо моей воли, в моей руке пистолет, унесший жизни Лунников, сделал меня автоматически соучастницей этого тройного убийства. Уже в машине я вдруг вспомнила о том, как мечтала провести вечер. Кажется, я даже успела позвонить Сергею на работу, чтобы спросить его, что лучше приготовить на ужин. Мы остановились на салате… Теперь же салат собирались делать из меня. Я была уверена, что не доживу до утра. Мне сделали какой-то укол, и я проспала до половины ночи. А в три часа, очнувшись на жестком диване в полумраке комнаты, куда меня поместил этот изверг, мне сунули в руку телефон и сказали, чтобы я позвонила домой и сказала, что не вернусь. «Скажи своему… (здесь я услышала грубое слово, которое доставило мне не меньше боли и страдания, чем все то, что я пережила в квартире Ефима), чтобы он тебя не искал. Скажи, что у тебя теперь другой… и что ты с ним уезжаешь насовсем и очень далеко. И чтобы не вздумал обращаться в милицию, иначе тебе и ему конец». Я не помнила себя, когда произносила в трубку эти слова. Мне казалось нереальным, что я, находясь в чужой комнате рядом с чужим человеком, в то же самое время слышу встревоженный голос родного мне Левина и не могу ему ничего сказать, не могу просить его о помощи. Я хотела крикнуть ему, что нахожусь в районе Останкина, в доме, окна которого выходят как раз на Останкинскую башню, но вместо этого заклинала его не обращаться в милицию…
То, что произошло вслед за этим, я вспоминать не хочу. Я просто не думаю об этом, иначе сойду с ума. Я никогда не верила в добрых или благородных бандитов, описываемых в многочисленных женских детективах. Героиням там с легкостью удавалось избежать насилия, хотя в жизни все обстоит иначе, и мужчина-преступник, которому в руки попала женщина-жертва, никогда не упустит случая воспользоваться своим положением. Насилие – одна из форм самоутверждения, и когда мужчина насилует женщину, то руководствуется не всегда животным инстинктом, а еще и стремлением доказать самому себе, что он владеет ситуацией, что его желаниям подчинен весь мир. И вот тогда, лежа на продавленном диване под своим насильником и, стиснув зубы, стараясь не закричать от боли и отчаяния, я дала себе слово, что убью эту скотину, этого отморозка, застрелившего и ограбившего Лунников. Голова моя была запрокинута так, что мне было трудно дышать, а перед глазами, как немой укор, расплывался мутным пятном заваленный сумками и пакетами с награбленными вещами стол. Из одного пакета выпало несколько знакомых до боли вещей: новая, в упаковке, мужская сорочка Ефима, кожаные женские перчатки (у меня промелькнула мысль, что теперь они уже никогда не понадобятся своей хозяйке) и скомканный малиновый шерстяной джемпер. Я не понимала, зачем убийца прихватил все это наряду с драгоценностями и деньгами. Пусть сорочка, пусть перчатки, но малиновый джемпер, связанный Наташей мужу, разве это не улика? Я умирала только при одной мысли о том, что убийца Лунников ничего не боится. Профессионал или отчаявшийся (или того хуже – психически больной) человек? Да какой он человек? Зверь!
Понятное дело, что меня не привязали. Я свободно перемещаюсь по номеру, могу, если пожелаю, принять ванну, съесть ужин, выпить чашку чаю, но все равно я самая настоящая пленница. И даже будь у меня деньги, я все равно не посмела бы сбежать из гостиницы. Мой мучитель предупредил, что, если я позволю себе нечто подобное, Сергею Левину не жить. Да и меня он разыщет где угодно, хоть из-под земли достанет. И я верю ему. Уж слишком он дерзко и отчаянно действует. Так ведут себя приговоренные к смертной казни…
Завтра мы едем в Дартфорд.
Глава 9
В Москву, забронировав полностью купе в фирменном поезде Саратов – Москва, выехали втроем – Левин, Земцова и Шубин. Наде Щукиной было поручено оставаться в агентстве и дожидаться новостей из Москвы. Кроме того, она должна была поддерживать связь с ювелиром Скуфиным и следователем Корниловым, чтобы быть в курсе расследования дела об убийстве Полонской.
Стояла жара, но в вагоне не работали кондиционеры. От нечего делать пили ледяное пиво, купленное в ресторане, разгадывали кроссворды. Первым полез на верхнюю полку Шубин, и вскоре до Юли с Левиным донеслось его ровное, спокойное дыхание – он уснул.
– Надо было лететь самолетом, – сказала Земцова. – Думаю, что и Мур с Лорой отправились куда-нибудь подальше отсюда на самолете. Вот только куда – вопрос.
Левин выглядел несчастным. Он с отсутствующим видом сидел возле окна и глядел на дорогу, на мелькающие перелески, желтые поля и ни разу не вышел ни на одной станции размяться. Он олицетворял собой отчаяние и ожидание. После откровенного разговора с Земцовой о Лоре он чувствовал себя опустошенным. Кроме того, ему казалось, что, рассказывая ей интимные стороны своей жизни с Лорой, он словно предал ее. С другой стороны, он понимал, зачем Земцовой понадобилось задавать такие вопросы: ей важно было знать, способна ли была Лора вступить в связь с преступником и какое место в ее жизни занимает секс. А Земцова после этого разговора лишь укрепилась во мнении, что Лора – жертва Мура и что ей действительно грозит опасность.
– И все-таки? – не выдержал Левин и повернулся к Земцовой, поправляющей перед зеркалом волосы. – Что он мог делать в нашем дворе? Что?
– Шубин умеет очень хорошо разговаривать со старушками, что сидят во дворах на скамейках и судачат обо всех, кого видят. Думаю, ему удастся что-нибудь выяснить, в частности, к кому приходил Мур. Возможно, он подкарауливал Лору, а может, что-то совсем другое… К примеру, он мог приходить туда по каким-то своим делам, а Лору встретил там случайно. Возможно, она ему понравилась… Сергей, а что вы знаете о Лунниках? Что это за семья? Пока что я только знаю, что сам Ефим Лунник – бизнесмен, его жена – домохозяйка. У них был маленький сын, к которому приходила бонна по фамилии Крыштопа. Всю домашнюю работу в доме выполняла Лора. А что еще?
– Ничего. Совершенно ничего. Я всегда был против этой ее работы, считал, что такая девушка, как Лора, не должна выполнять грязную работу у чужих людей. Но она была упрямая. Хотя я обещал ей деньги… Но если уж быть до конца откровенным, в душе я был против и ее учебы. Я видел в ней свою жену и мать своих детей. Мне хотелось, чтобы она, как и Лунник, была домохозяйкой. Я просто мечтал об этом. Понимаю, что рассуждаю, как эгоист, но вы же сами требовали правды.
– Мне понятны ваши желания. Почти все мужчины мечтают об этом. Наверное, поэтому-то я и не замужем, – она грустно улыбнулась. – Мужчины не любят деловых и сильных женщин. Возможно, когда-нибудь я и захочу семью, детей, но пока что не чувствую такой потребности…
И тут Левин предложил ей пойти поужинать в ресторан.
– Не могу больше сидеть в этом душном купе… – Левин порывисто встал, и из кармана его джинсов выпал телефон. – Вот черт…
– Подождите… Сергей, а что это мы бездельничаем, если у нас есть телефоны с роумингом и мы можем прямо отсюда сейчас позвонить в Москву и попытаться связаться с той же Крыштопой и назначить ей встречу? Или позвонить…
– …ко мне на работу, – тоже оживился Левин. – Если бы Лора имела возможность позвонить мне, то сначала позвонила бы к себе домой – ведь я жил у нее, но там нет автоответчика, а потом обязательно позвонила бы мне на работу…
– Так звоните же!
И Левин принялся набирать номер своей фирмы. Дозвониться оказалось не так уж и просто. Телефон то включался, то не подавал никаких признаков жизни. И лишь через сорок минут послышались долгие гудки, кто-то там, в далекой Москве, взял трубку, и Левин чуть ли не заорал:
– Митяй, привет, это я! Ты как? Я? Да ничего, завтра буду в Москве… Что? Плохо слышно. Да, отдыхал… – Он горько усмехнулся. – Скажи, мне никто не звонил?..
Юля наблюдала за выражением лица Левина, и по тому, как оно напряглось, а потом и нахмурилось, поняла, что ему звонили.
– Да? И что же там за текст? Хорошо, я перезвоню…
Левин отключил телефон и посмотрел на Земцову взглядом раненого животного.
– Что случилось, Сергей?
– Она звонила, представляете? Звонила, а меня, идиота, там не было… Значит, она нашла возможность позвонить мне, нашла, значит, хотела мне что-то сообщить…
– Но что?
– Митяй сейчас прослушает еще раз запись на автоответчике, и я перезвоню ему.
– Вы боитесь?
– Да, боюсь. Я не знаю, что думать…
Через несколько минут он позвонил, но телефон фирмы оказался занятым. Левин звонил в течение полутора часов, пока не понял, что связь прервана. Уставший, обливаясь потом, он снова предложил Земцовой поужинать с ним в ресторане.
– Так я хотя бы немного отвлекусь и не буду думать о звонке… Уже вечер, Митяя нет в офисе. У него маленький ребенок, и свой домашний телефон он часто отключает… Я, наверное, с ума сойду, пока узнаю, что же наговорила Лора на автоответчик.
– А почему он уверен, что это Лора?
– Он знает ее голос.
И вдруг в ресторане, когда им уже подавали горячее – отбивную с жареной картошкой, – телефон ожил, запел. Левин схватил его и прижал к уху.
– Митяй? Это ты? Ну же, говори… я не мог до тебя дозвони… Что? Я записываю, подожди минутку… – Он достал из нагрудного кармана ручку и принялся записывать на салфетке: – «Левину. Я нахожусь по телефону…» Все, записал. Спасибо, ты не представляешь, как это важно для меня… Пока. Все.
Он дрожащей рукой придвинул к Юле салфетку.
– Вот, читай… – Он неожиданно для себя перешел на «ты». – Она объявилась… Номер телефона… Невероятно… Лора, Лорка…
Земцова достала из сумочки записную книжку и, полистав ее, покачала головой:
– Да уж, далековато ее занесло… Код 207 и номер 0171-730-50… Это Лондон, Сережа. Лондон, понимаешь?
Левин побледнел. И в это самое время снова раздался телефонный звонок, и это снова был Митяй.
– Да? Слушаю! Как ты говоришь? «Аннандейлхаус»? Она сказала это по слогам? Спасибо, Митя… Пока. – Он повернулся к Юле: – Там было еще одно сообщение, вернее, всего одно слово – «аннандейлхаус».
– Да ты не переживай так. Главное, она жива, понимаешь? Когда она звонила?
– Неизвестно. Никто не может точно сказать, но несколько дней тому назад. Во всяком случае, меня уже не было в Москве…
– Вот приедем в Москву, позвоним по этому телефону и выясним, что означает это слово. Но, исходя из слова «хаус» – дом, возможно, это название гостиницы или какого-нибудь местечка в Лондоне.
В Москву прибыли на рассвете. Невыспавшаяся, измученная жарой, помятая троица почти вывалилась из душного вагона и оказалась на обдуваемом свежим утренним ветерком многолюдном перроне. Еще в поезде, ночью, Юля договорилась с Левиным, что они остановятся на квартире Лоры, чтобы было удобнее работать. Она могла бы, конечно, остановиться у мамы, вот уже много лет живущей в Москве со своим новым мужем, и взять с собой Шубина, но тогда бы им пришлось постоянно висеть на телефоне, общаясь с Левиным, который здесь, в Москве, становился просто незаменимым помощником в поисках Лоры. Кроме того, квартира Лоры, по мнению Юли, должна была рассказать о многом. Но для того чтобы понять, что за человек жил в этой квартире, требуется время. Какие-то неприметные на первый взгляд детали и мелочи могут сказать гораздо больше, чем тот же Левин, ослепленный своим чувством к любимой девушке.
И вот наконец они стояли перед дверью квартиры, где еще не так давно жила счастливая пара влюбленных. Левин, сильно нервничая, открыл все замки и впустил Земцову и Шубина. Игорь на всякий случай достал пистолет и вошел первым. Он обошел все комнаты, заглянул в ванную, кладовку. Квартира была пуста.
Юля же сразу принялась осматривать в квартире все подряд. Как и говорил Сергей, Лора была просто помешана на чистоте и порядке. Все вещи лежали на своих местах и очень аккуратно. В шкафах – стопками, в буфете даже стаканы были выставлены ровным рядом. Особенно поразила Юлю ванная комната, сверкавшая чистотой и так и манившая принять душ или искупаться в ванне. Юля подумала, что такая же чистота была, верно, и в квартире Лунников, где в последние годы хозяйничала Лора. Повезло же этим Лунникам… Она тряхнула головой, прогоняя глупые мысли. Да уж, повезло, ничего не скажешь.
Все по очереди приняли душ, Юля сварила кофе, сделала бутерброды из рыбных консервов, которые нашла в холодильнике. А после завтрака позвонила по телефону, оставленному Лорой на автоответчике фирмы, где работал Левин. Но когда раздались длинные гудки, она вдруг поняла, что совершенно не готова к разговору – она не знала английский. А ведь ей надо было спросить про «аннандейлхаус» и Лору Захарову. Левин тоже не знал языка. И тогда, посоветовавшись с Шубиным, она позвонила своему бывшему мужу, фээсбэшнику Дмитрию Харыбину. К счастью, он откликнулся очень быстро и пообещал приехать. В ожидании его приезда Юля позвонила Крыштопе:
– Татьяна?
– Да, кто говорит? – раздался в трубке недовольный женский голос.
– Это из прокуратуры, – брякнула Земцова и низким грудным голосом добавила: – Моя фамилия Земцова, я занимаюсь делом об убийстве семьи Лунник, у которых вы работали гувернанткой…
– Но у меня уже были люди из прокуратуры, и я все им рассказала.
– Думаю, что далеко не все. Всплыли новые факты, которые требуют срочной проверки. Я могу вызвать вас непосредственно в прокуратуру, но думаю, что будет куда удобнее встретиться на нейтральной территории. Кафе на Дмитровке знаете?
– Да… Знаю, но я сейчас занята…
– В таком случае я сейчас пошлю за вами людей, и вас задержат на несколько суток. Так что выбирайте.
Юля заметила, как неожиданно для себя стала разговаривать с неизвестной ей Крыштопой довольно агрессивным тоном. Она не могла этого объяснить ничем. Просто ей не понравился тон, которым говорила молоденькая бонна, вот и все. Разве что интуиция сработала?
– Хорошо, я подъеду сама. Когда?
– В двенадцать часов. На мне будет зеленый костюм, а как будете выглядеть вы? Во что вы будете одеты?
– Красная юбка, белая блузка и маленькая соломенная шляпа. Вы меня сразу заметите, я вообще люблю все яркое…
– Значит, договорились.
Приехал Харыбин и, не обращая внимания на присутствие в квартире еще двоих мужчин, одного из которых он прекрасно знал, как знал и то, что он с давних пор является его соперником, Дмитрий обнял Юлю и поцеловал.
– Привет, солнышко, ужасно рад твоему приезду. Понимаю, что ты приехала в Первопрестольную не ради моих красивых глаз, а, скорее всего, по делу Лунников, но все равно, поверь, рад, ужасно рад! – И он еще раз облобызал свою бывшую, но все еще горячо любимую жену.
– Дима, только прошу тебя об одном. У вас с прокуратурой свои отношения, вы оказываете друг другу разного рода услуги. Так вот. То, что я тебе сейчас сообщу, должно остаться в тайне. Лора – не убийца, мне это доподлинно известно. Мур – это да, это преступник номер один, и его надо ловить… Словом, Лора звонила в Москву и оставила сообщение на автоответчике. Вот телефон, по которому она находится. Ты же знаешь английский, пожалуйста, позвони по этому телефону – это где-то в Лондоне, если судить по коду, – и спроси, что означает слово «аннандейлхаус»…
– Это отель, Юлечка. Первоклассный отель в районе Челси, это я абсолютно точно знаю.
– Тем лучше. – Юля облегченно вздохнула. – Слышишь, Сережа? Это отель. Твоя Лора в отеле, а не в каком-нибудь грязном и холодном подвале… Не знаю, как ты, а я уверена, что мы скоро найдем ее… – И уже обращаясь к Харыбину: – Тогда позвони и спроси, не остановилась ли в отеле Лора Захарова.
– Без проблем. – Дмитрий сел за стол, придвинул к себе телефон и набрал номер лондонского отеля «Аннандейл-Хаус». Спустя пару минут он уже с кем-то живо болтал на английском, Земцова разобрала только «Лора Захарофф», и все. Когда он закончил разговор и положил трубку, Левин стоял совсем близко от него, словно боясь пропустить хоть слово. Шубин же спокойно допивал свой кофе и курил возле окна. Казалось, эта история интересовала его меньше всего.
– Прекрасная слышимость, как будто я говорил с Москвой, а не с Лондоном… Так вот, мне сказали, что Лора Захарова действительно останавливалась в отеле, но несколько дней тому назад за ней приехал один господин, и она уехала вместе с ним. Я попытался выяснить, как выглядел этот господин и как его звали, но мне не ответили. Там это не принято… И что же теперь – ты полетишь в Лондон?
– А почему бы и нет? Но, Дима, я прошу тебя, никому ни слова.
– И ты полетишь одна? – Харыбин бросил насмешливый взгляд на все еще курившего возле окна Шубина.
– Думаю, да. Эта поездка и так дорого нам обойдется.
Но все присутствующие в комнате, кроме ничего не подозревающего Левина, сразу поняли, с кем, возможно, в Лондоне встретится Земцова и на чью помощь рассчитывает, говоря об этой дорогой поездке. Однако имя Крымова так и не прозвучало.
– А что еще мне остается делать? – словно оправдываясь, говорила Юля, бросая виноватые взгляды на спину безмолвного Шубина. – Этот отель – единственная зацепка пока что. Вот опрошу всех, кто мог знать Лору здесь, в Москве, и поеду в Лондон. Думаю, что мне следует поспешить…
– Моя помощь еще требуется?
– Мне бы не хотелось встречаться с людьми, занимающимися делом Лунников, но без кое-какой информации мне будет трудно. Ты не мог бы выяснить адреса и телефоны родственников Лунников?
– Я узнаю, но не раньше вечера. Что еще?
– Пока не знаю…
– Может, тебе нужна машина?
Харыбин решил ее немного позлить напоследок. Он прекрасно знал, что на одной из центральных стоянок города находится «дежурный» автомобиль Крымова, которым он пользуется, когда бывает в Москве. У Земцовой есть доверенность и ключи от машины. И все же он предложил ей свою машину.
– Если она на ходу, то я бы воспользовалась твоей, – просто ответила Юля. – Я не могу рисковать. Вдруг та машина сломана? Я же не знаю, когда он был здесь последний раз…
– Так уж и не знаешь?
– Нет, – искренне ответила она. – Ну так что?
– Забирай, – и Харыбин царственным жестом вручил ей ключи от своей машины. – Пользуйся.
– А доверенность?
– Тебя на этой машине никто не посмеет остановить. А если остановит, позвонишь сразу мне.
– А как же ты без машины?
– Да уж как-нибудь, – усмехнулся Харыбин. – Ну что ж, желаю удачи!
И он снова поцеловал Юлю. Он ушел, и только тогда Шубин повернулся:
– Машина – это хорошо. Может, я отвезу тебя в кафе «На Дмитровке», оставлю беседовать с Крыштопой, а сам в это время съезжу в дом, где жили Лунники, и покажу соседям фотографию Мура?
– Отличная идея, – обрадовалась Юля тому, что Шубин не злится на нее из-за Харыбина. – А ты, Сережа, постарайся поискать в вещах Лоры адреса и телефоны ее подружек, одноклассниц, учителей, наконец.
Левин обхватил руками голову и затряс ею:
– Я не понимаю, не понимаю, как она могла оказаться в Лондоне… И вдруг это вовсе не ее голос записан на автоответчике? Почему Лондон? С какой стати? Я ничего не понимаю…
Глава 10
Все дело в моей внешности. По словам Мура, я точная копия одной девчонки – незаконнорожденной дочери человека по имени Арчи Вудз. Через сутки после того, что случилось в квартире Лунников, он показал мне несколько фотографий этой особы. Да, мы действительно были очень похожи, с той лишь разницей, что я огненно-рыжая, а она – брюнетка. Ее звали Лена Соляных, и она два года тому назад умерла от передозировки. По словам Мура, который наводил о ней справки, Лена за свои двадцать лет успела объездить автостопом весь мир, все на свете перепробовать и закончила свои дни в какой-то берлоге наркоманов, вкатив себе последний, «золотой», укол. Ее мать в свое время чуть не вышла замуж за англичанина Вудза, богатого коммерсанта, антиквара, приезжавшего в Россию для встреч с московскими коллекционерами. Его интересовали старинные драгоценности и фарфор. В одной из квартир, куда его пригласили, чтобы осмотреть и выбрать какой-то сервиз, он и увидел мать Лены Соляных, влюбился в нее и в тот же вечер привез ее к себе в гостиницу. Через два дня он уехал, но пообещал за ней вернуться. И вернулся, но не один, а со своим сыном, Арчи. В Лондон они уже уезжали втроем – отец, сын и мать Лены, имени которой Мур не знал. Или просто не хотел мне говорить. В Лондоне произошел какой-то скандал. Возможно, девушка изменила старику с его сыном или что-нибудь еще в этом же духе. Но девушка вскоре покинула Лондон, уже будучи беременной от кого-то из Вудзов. Вроде бы они переписывались и кто-то из мужчин присылал ей в Россию деньги и даже посылки. Потом на свет появилась девочка, которую мать назвала Еленой. В результате двух браков были сменены две фамилии, и, в конечном счете, Лена стала Еленой Соляных, по фамилии последнего мужа матери. Затем ее мать умирает от воспаления легких (точных данных, правда, нет на этот счет), Лену воспитывает этот самый Соляных, который, судя по всему, становится одновременно и любовником девочки-подростка. Затем все идет, как и положено в таких, с позволения сказать, семьях: мужчины, алкоголь и, наконец, наркотики. Вот такая биография незаконнорожденной дочери одного из Вудзов. Поскольку старшего Вудза уже давно нет в живых, да и вряд ли старик был способен в то время зачать ребенка, Мур считает настоящим отцом Арчи. И вот на этом хрупком, поистине песочном, материале строится весь его грандиозный и требующий огромных затрат план, целью которого является мой приезд в Англию, к «отцу», и присвоение в конечном итоге его богатства. Ничего более нелепого, несуразного, нелогичного и абсурдного в своей жизни я еще не встречала. Первые несколько дней, пока Мур объяснял, как мне следует себя вести в доме «отца» в Дартфорде, я слушала его молча, только поражаясь всей бессмысленности плана, и только позже, чувствуя всю опасность мероприятия, попыталась отговорить этого ненормального от своей бредовой затеи.
– Зови меня просто Мур, – сказал он мне после нашей первой близости, вталкивая меня в ванную. – Побольше молчи и поменьше перечь мне. Да, ты мне нужна, но не в такой степени, как ты думаешь. И если будешь кобениться, пристрелю как собаку. Мне, как ты уже, наверное, поняла, терять нечего. Но без денег я не могу жить. А когда у меня будет много денег, мы уедем далеко, я сделаю себе пластическую операцию, и ни одна собака меня не узнает. Мы купим себе гражданство в одной из европейских стран, в той же Испании, к примеру, и будем спокойно доживать свой век. Все, хватит, я устал. Меня тошнит от того, чем мне приходится заниматься в этой жизни. Но не я заварил всю эту кашу, и не я просил мою мать рожать меня… Это я вычислил Вудза и доведу все до конца. Ты должна помочь мне, если хочешь остаться в живых и спасти жизнь своему еврею.
– Он не еврей!
– Плевать. Мойся и ложись спать. Завтра я расскажу тебе, как ты должна будешь себя вести, чтобы после смерти «папаши» остаться единственной наследницей.
Я сказала ему, что даже если Арчи и поверит тому, что я его дочь, поскольку, по словам Мура, я – вылитая мать, которую он в свое время любил, то что стоит ему проверить это путем анализов? И тогда я услышала еще более чудовищную глупость, какую только можно было придумать: Мур сказал, что мне необходимо любым путем получить документальное подтверждение того, что я на самом деле являюсь дочерью Арчи Вудза, а потом, когда мне выдадут паспорт на Лору Вудз, я должна буду убить Арчи до того, как он соберется проверить меня на ДНК.
– Но почему на Лору, если его дочь звали Елена?
– Не имеет значения. Ты привыкла отзываться на Лору, вот и отзывайся. Твой «папаша» никогда в жизни прежде не видел тебя, так что ему вообще до лампочки, как тебя зовут. Он будет счастлив просто от сознания того, что у него есть дочь, да еще к тому же такая взрослая. Главное, что ты – копия его русской любовницы.
– А почему ты считаешь, что он не будет настаивать на экспертизе в первые же дни моего пребывания в его доме? Он что, идиот?
– Думаю, что ему будет не до этого. Когда он увидит тебя, он поверит тебе безоговорочно. У тебя слишком характерная внешность, чтобы еще что-то проверять. Вот увидишь, он будет счастлив…
– А если он женат и у него есть жена и дети?
– Нет. Я точно знаю, что он холост. То, что он встречается или живет с какой-нибудь теткой, – это нас не касается. Ты будешь его дочерью и единственной наследницей. И ты в конечном счете убьешь его. И не смотри на меня так. У тебя своя философия, у меня – своя. И почему животные, для того чтобы выжить, убивают себе подобных, а я должен терпеть вокруг себя грязь и питаться падалью…
У него травмированная психика, он болен… Я видела, как он убивал Наташу Лунник, у него ни один мускул не дрогнул, а глаза смотрели на беззащитную молодую женщину, как на неодушевленный предмет, как на консервную банку, в которую он недолго целился, прежде чем выстрелил… Так же спокойно он убивал и Мишеньку, и Ефима. Пиф-паф, легко, почти весело. И теперь я была в полной власти этого сумасшедшего. Ведь он заставил меня взять в руки пистолет, да еще и хвататься испачканными в крови руками за стены, двери… Он так и сказал мне: «Теперь ты – соучастница, и тебе грозит тюрьма до конца твоих дней. Я скажу, что ты работала у Лунников, вынашивая в голове план убийства, что ты ненавидела Ефима, который заставлял тебя спать с ним и делать всякие мерзости, словом, все, что он тебе прикажет. Ты ненавидела эту сучку, его жену, которая издевалась над тобой, бросала мусор на пол, ходила в грязной обуви по только что вымытому тобою полу и всячески портила тебе жизнь, ревнуя к мужу, с которым столько раз заставала. И мне поверят, дорогуша, будь уверена».
На моих глазах, уже в Саратове, была убита женщина по имени Ирина. Мур представился ей братом ее мужа, и она, доверчивая, впустила нас в дом, даже накрыла стол. Позже я узнала, что у Полонского действительно был брат, с которым Мур воевал бок о бок в Чечне, но только он считался без вести пропавшим. Мур умеет производить впечатление на женщин, он знает, как к ним подойти, как угодить, как расположить к себе. Ведь расположил же он к себе Наташу Лунник, завалил цветами, подарками. Она, бедняжка, не знала, куда деваться от этих цветов, и отдавала их мне. Она знала, что Левин никогда не спросит меня, откуда цветы, а если и спросит, то все равно не станет меня подозревать в измене. И я с легкостью, если не с радостью забирала охапки цветов и приходила с ними домой. Возможно, я придумала и не самую удачную байку о том, откуда у меня эти роскошные букеты, но ведь на девяносто процентов это было чистой правдой… Разве не выручала я таким образом Наташу Лунник?
Вот так, расстреляв на моих глазах целую семью и убив Ирину Полонскую, он приручил меня к себе, сделал своей рабой, орудием, с помощью которого теперь собирается прибрать к своим окровавленным рукам богатство Вудзов.
Я по-прежнему живу в гостинице. Там же, в Челси. Мы чего-то ждем. Возможно, наше ожидание связано каким-то образом с Арчи. Я слышала, как несколько дней тому назад он говорил с кем-то по телефону, это было здесь же, в «Аннандейл-Хаус», и Мур говорил на русском языке. Я, притворившись спящей, услышала, как он просит кого-то позвонить по такому-то номеру и сказать мистеру Арчи Вудзу, что к нему приезжает его дочь. Что она остановится в отеле «Аннандейл-Хаус» под именем Лора Захарова. Я не верила своим ушам. Почему Лора? Почему Захарова? Да этот Арчи первым захочет упечь меня за решетку – за мошенничество. Я не знаю британских законов, но думаю, что английские тюрьмы все же лучше наших… Хотя это слабое утешение… У меня всегда есть возможность сбежать. Я могла бы выйти из отеля и пешком добраться до российского посольства. И меня бы там приняли, выслушали, помогли бы добраться до Москвы. Но тогда я убила бы Левина. Моего дорогого Левина.
– Ты понимаешь, что оформить документы по удочерению, документы, которые подтверждали бы, что я его дочь, – это не такой уж быстрый процесс. Он требует времени. И все эти долгие дни, недели и месяцы я должна буду жить в его доме, притворяясь его дочерью. Мне предстоит играть роль, к которой я абсолютно не готова. Ведь, если разобраться, я должна буду радоваться тому, что я наконец-то обрела отца, да еще какого – умного, красивого, богатого!
– Откуда тебе известно, что он красив? – Мур задал этот вопрос настолько неожиданно, что я даже не сразу нашлась, что ему ответить.
– У некрасивых мужчин не может быть красивых дочерей, – вдруг выдала я и почему-то покраснела.
– Да, это резонно. Ты не так глупа, как я себе это представлял…
Я хотела рассказать ему о тех драгоценностях, которые оставила мне в наследство моя Ниночка. Хотела, но так и не рассказала, потому что сразу же представила себе его насмешливое лицо в момент, когда я только раскрою рот, чтобы сообщить ему это. Да я и не уверена, что драгоценности настоящие… Я в них ничего не понимаю. Для меня это память, это связь с моим прошлым, с моей семьей, которой у меня никогда не было, с моей непутевой матерью, наконец…
Глава 11
Все уехали, оставив Левина одного в квартире Лоры. И воспоминания захлестнули его. Он лежал на кровати, где еще не так давно обнимался с Лорой, и плакал, зная о том, что его никто не видит и не слышит. Теперь, когда он знал, что Лора в Лондоне, ему стало и вовсе тошно. Лондон. И какая нелегкая ее туда занесла? Что она там позабыла? Польстилась на кровавые деньги Мура, продалась ему, чтобы только посмотреть Лондон? Но ведь она была богата, баснословно богата! Она не могла не знать этого!
Левин разложил на постели украшения, с которыми не расставался ни на минуту, боясь потерять, и снова задал себе вопрос: почему Лора, мечтая о поступлении в университет, не продала ни одной вещицы? Почему она, вместо того чтобы жить на широкую ногу и ни в чем себе не отказывать, мыла полы и стирала белье у Лунников? Неужели ей действительно так дороги были эти побрякушки? Но почему?
Немного успокоившись и взяв себя в руки, Левин принялся искать документы Лоры. Он знал, что они лежали в выдвижном ящике письменного стола. То, что нет паспорта, он выяснил еще в ту ночь, когда исчезла Лора. Но он никому не сказал ни слова. Лора почти всегда выходила из дома с паспортом, потому что в Москве, особенно в метро, Лору почему-то часто останавливали и проверяли документы. Словно она не была похожа на москвичку. Тогда на кого же? На приезжую? А чем, интересно, приезжие девушки отличаются от коренных москвичек? Разве что выражением лица – приезжих выдает бросающаяся в глаза растерянность и неуверенность в себе.
Паспорт. Получается, что в Саратов Лора ехала, не зарегистрировавшись, то есть без билета, договорившись с проводником. Но как же тогда она долетела до Лондона? Неужели со своим паспортом? Точнее, своим заграничным паспортом? Но заграничный паспорт сейчас лежал прямо перед Левиным в ящике письменного стола. Он решил позвонить Земцовой и рассказать о своей находке. Если бы не известие, что Лора находится в Лондоне, он бы, пожалуй, и не придал значения этому факту. Но Лора не могла выехать из страны без этого паспорта…
– Загранпаспорт? – удивилась Юля, услышав Левина. – Да, действительно очень странно. Спасибо за подсказку. Возможно, у Лоры имелся фальшивый загранпаспорт, который ей, к примеру, заготовил Мур. Но тогда получается, что он заранее готовился к этой поездке и, следовательно, к убийству Лунников. Сейчас достать фальшивый загранпаспорт ничего не стоит. Но в этом случае напрашивается вопрос: зачем Муру доставать фальшивый загранпаспорт, если у Лоры есть свой? Разве что она скрыла это от него. А если скрыла, – продолжала она развивать свою мысль, значит, никуда не собиралась с ним ехать или не хотела, понимаешь? Но ведь в отеле, в Челси, Лора была!
– А может, это была не она, а совершенно другой человек, который остановился в отеле под ее именем? Надо бы выяснить, летела ли она вообще в Лондон или нет. Вот тогда будет все ясно…
– Хорошо, я постараюсь узнать и это. Для Харыбина это сущие пустяки. Все, Сережа, мы приехали. Я пошла в кафе, а Шубин займется опросом соседей сначала в доме, где жили Лунники, а потом – ваших с Лорой соседей… Может, кто и запомнил Мура… Все, пока.
Сергей просмотрел документы – аттестат о среднем образовании (Лора была почти отличницей), читательский билет одной из московских районных библиотек, чеки на дорогую бытовую технику, которую они покупали с ней вдвоем, конверт со старыми фотографиями… Сергей никогда раньше их не видел. Обычно Лора показывала ему большой альбом со своими фотографиями, где, кроме Лоры, можно было увидеть ее любимую тетку Нину Николаевну. Доброе умное лицо, с теплой, почти материнской улыбкой. На всех снимках, где Лора была с Ниной Николаевной, тетка обнимает племянницу, и лицо ее светится счастьем.
В этом же конверте, который Сергей нашел в письменном столе, было всего несколько снимков, причем на большей части их была снята Нина Николаевна в молодости на фоне пальм и цветников с фонтанами. На обратной стороне фотографий можно было прочесть написанное фиолетовыми чернилами единственное слово: «Кисловодск». Может, она отдыхала в Кисловодске, а может, и жила… Ну и что с того? Какую ценность могли представлять эти снимки сейчас, когда Нины Николаевны давно нет в живых?
А вот на трех последних фотографиях была изображена уже Лора. Снимки, правда, были черно-белые, но довольно качественные. Лора сидит за накрытым столом с сигаретой в губах, а рядом с ней – неизвестный Левину высокий худой мужчина с впалыми щеками. Кто такой? Почему не знаю? Интересно, когда были сделаны эти снимки? И почему Лора курит?
Сергей отложил эти снимки отдельно и полез на антресоль – искать чемоданчик с открытками и фотографиями, который однажды, наводя порядок, Лора перебирала в его присутствии. Несмотря на то что этот розовый детский чемоданчик пролежал на антресоли несколько месяцев, на нем почти не было пыли. Это говорило о том, что Лора, производя уборку, забиралась даже на самый верх… Лора, где ты? Куда тебя черт унес?
Он опустил чемодан на пол, раскрыл его и высыпал содержимое прямо на пол, уселся рядом и принялся рассматривать открытки. Их было великое множество, начиная от старинных, немецких, глянцевых, с жирной позолотой или ярких, с изображением симпатичных ангельских мордашек с кудряшками и кончая изящными японскими открытками. Были здесь и письма, адресованные Захаровой Л. от Захаровой Н.Н., обратный адрес – г. Кисловодск, ул. Советская, 12. Значит, Нина Николаевна все же жила в Кисловодске. Интересно, о чем могла писать тетка своей племяннице? Левин развязал пачку и открыл первое же попавшееся письмо.
«Дорогая моя, как ты? Я уже не помню, когда получала от тебя письма. Пожалуйста, ответь мне, как твое драгоценное здоровье? Не пропало ли молоко? Не ленись, затягивайся, делай гимнастику, живот тебе ни к чему, ты же у меня такая красивая девочка. Как малышка? С ней все в порядке? Я скоро приеду. Кажется, нашелся покупатель на мой домик. Жалко, конечно, бросать такой большой сад, сама знаешь, как он мне достался… Я, как ни странно, рада, что ты снова одна, мужчины – ненадежный народ. Если ты будешь слушать меня, то я помогу тебе. У меня есть такая возможность. Я рада, что ты не заложила кольцо, береги его, это все, что тебе осталось от твоей матери. Да и светиться ни к чему»…
Левин еще раз перечитал строки, где говорилось о молоке, малышке и животе. Это что же, значит, у Лоры есть ребенок? Час от часу не легче!..
Он встал с письмом в руках и отправился на кухню. Достал початую бутылку водки, плеснул себе в чайную чашку и выпил. Затем затянулся сигаретой. Ему вдруг стало смешно, так смешно, что он расхохотался, вспоминая, как он долго ухаживал за Лорой, как уговаривал ее лечь с ним в постель, как долго она сопротивлялась, разыгрывая из себя девственницу. А у нее, оказывается, есть или был ребенок, малышка, которую она кормила грудью. Тетка советовала ей делать упражнения, чтобы фигура после родов не испортилась, – ну надо же! Так кто же жил здесь с ним, в этой уютной и чистенькой квартирке? Молоденькая и очень хитрая, сильная и уверенная в себе авантюристка или та Лора, которую он знал – чистейшее и порядочное существо, сущий ангел? Кто ответит ему на этот вопрос? Но что мешало Лоре признаться ему, Левину, в том, что у нее растет ребенок? Что в этом особенного? Многие девушки вляпываются в разного рода истории, заканчивающиеся рождением ребенка. Не такой уж это и тяжкий грех на сегодняшний день. Главное, чтобы не оказалось, что она в прошлом была проститутка. Вот этого уже Левин бы стерпеть не мог. Он не понимал мужчин, которые женились на бывших проститутках, и презирал их за оглушительную страсть и душевную близорукость. Продажная женщина никогда не сможет быть хорошей женой и другом. Это, на взгляд Левина, психически травмированные люди, живущие по своим законам. И нормальная семейная жизнь не для них.
Его так и подмывало позвонить Земцовой, чтобы рассказать о своей находке, но, представив себе, как она сейчас в кафе беседует с Крыштопой, передумал. Не захотел ей мешать. Да и куда денутся эти письма?
Он вернулся в прихожую, уселся на пол и принялся читать остальные письма. Из них он узнал, что «девочка растет», что у нее прорезались зубки, и все в таком духе… А потом в одном из писем Нина Николаевна написала, что дом продала и что через три дня выезжает из Кисловодска в Москву. «Жди, не наделай глупостей. Второй ребенок тебе ни к чему. Займи деньги на операцию, я приеду, расплачусь за тебя». Операция, догадался Левин, не что иное, как аборт. Значит, Лора «залетела» еще раз, возможно, от того парня, что на фотографии. Не слабо она начала: роды, затем аборт, да эта девочка успела пройти огонь и воду…Теперь вот убийства, грабежи, заграница…
Левин искал в письмах упоминание о матери Лоры, но так и не нашел. Ее словно и не было. Зато на самом дне чемоданчика он нашел тетрадь, толстую, потрепанную, все страницы которой были обклеены похожими на книжные листами с мелким печатным иностранным текстом. Первая страница была датирована 1960 годом, и над ним вместо заголовка была приклеена полоска, вырезанная явно из книги: «by Krzesinska».
Какой-нибудь любовный роман, решил Левин, но тетрадь тоже приложил к особо заинтересовавшим его письмам и снимкам, чтобы показать вечером Земцовой.
Сложив открытки в чемодан, он убрал его на антресоль и вернулся в комнату, где на столе снова разложил фотографии, письма. Перед ним лежало прошлое его невесты, его Лоры, на которой он, слепец, собирался жениться. Мало того, он потратил на нее все свои деньги, чтобы только разыскать ее! А чего ради искать-то? Пусть себе остается в своем Лондоне… Он налил себе еще водки, выпил и снова вернулся к снимкам. И вдруг его бросило в жар – ему вдруг показалось, что тот чернявый парень с впалыми щеками и есть Мур. Высокий, худой. Не дожидаясь возвращения Земцовой или Шубина, у которых были фотографии Мура, Левин позвонил Паше Козыреву и попросил его срочно к нему приехать. Паша, обрадованный известием, что Сергей в Москве, пообещал быть у него примерно минут через сорок с копией фоторобота. Пока Левин его ждал, приехал Шубин. В руках у него были тяжелые пакеты с продуктами.
– Ты как тут? – Шубин впервые улыбнулся Левину, и Сергей растроганно пожал ему руку. Будто только сейчас он заметил рядом с собой немногословного, но очень симпатичного человека с добрым открытым лицом и умными спокойными глазами.
– Как я? Да с ума медленно схожу… Вот, – он кивнул головой в сторону разложенных на столе фотографий и писем, – такое нашел… Аж дурно стало… я и не знал, что такой идиот… Слепец!
– Ты выпил?
– Да, выпил… – покраснел Сергей. – Да как же тут не выпьешь, когда такие вещи открываются?! Оказывается, у Лоры есть ребенок! Тогда сколько же ей лет? Но самое главное, чего я не могу понять: зачем я ей? Что она во мне нашла? Я же небогат и не особенно-то красив…
– Ты успокойся. Какой еще ребенок?
Читать бесплатно другие книги:
