Между прошлым и будущим Белецкая Яна
– Ася, – только она так называла меня, – Ты уже взрослая, самостоятельная и достаточно умная девочка, – начала она, присев на край моей кровати.
– Уверена, что ты понимаешь, как важно определиться в жизни. Еще год – два и предложения о замужестве закончатся. И кем ты станешь? Подобно Миладе заботиться о детях Анны?
– И ты туда же! – раздраженно бросила я, едва не расплескав какао на постель.
– Ну, дык, господин граф переживает за тебя, да и не мне тебе рассказывать, как сильно он тебя любит и желает счастья.… А что, кто еще с тобой говорил? Уж не Милада ли?
– Стала бы я с ней разговаривать, – отмахнулась я, – У нее есть о ком заботиться. Такое впечатление, что Анна уже на выданье. Замучила ее совсем!
– И то верно, – кивнула няня, – Хотя она змея еще та, а уж теперь, когда у вас с милордом не заладилось… – при этих словах она опасливо втянула голову в плечи.
Смерив ее тяжелым взглядом, я поставила недопитую кружку на прикроватную тумбочку.
– Подслушала?
– А как же мне еще узнать, что случилось? – Негодуя воскликнула она, – Я что, слепая?! Буд то не видела, что с тобой сделалось, будь неладен этот бал, и милорд вместе с ним! Только я увидела, как ты прошмыгнула в кабинет к отцу, тот час пробралась следом, ну…, – она якобы виновато опустила глаза, – Притаилась и послушала… немножко.
– Понятно, – вздохнула я. – В таком случае давай, выкладывай, что думаешь по этому поводу.
– А чего тут думать? – пожала плечами старушка, – Смири немножко пыл-то свой, ты ж ведь огонь! Пусть отец уладит это, позволь ему, он разъяснится с молодым лордом и тот сам к тебе примчится, прощенья – то просить. Это легче всего гордость то демонстрировать. Вон Милада то догордилась! И что?
– Что?
– Ведьма! – уверенно заявила няня.
– Не могу не согласиться, – кивнула я. – Только не пойму, причем тут гордость? Дело в том, что он пришел в ужас от мысли жениться на мне, если бы ты видела, как зол он был!
– Какая же ты упрямая, Ася! – воскликнула она, – Ну какой нормальный мужик, не важно, кузнец он или лорд, ити его мать, обрадуется, когда с ним не обговорили такое серьезное дело! Вот тебе, к примеру, – увлеченно продолжала женщина, – Понравилось бы, если б отец настоял на браке с одним из этих самодовольных хлыщей?
– Что ты такое говоришь? – Уже разозлилась я, – Отец никогда так не поступит со мной!
– То-то, – удовлетворенно кивнула она, – А ему каково? Тем более что вы в детстве дружили, и ты ему нравилась.
– Он обзывал меня долговязым подростком! – Изо всех сил защищалась я.
– Тьфу ты, бестия! А кто ж ты была в двенадцать то лет? Жердь!
– Спасибо! И хочу напомнить, что он был гораздо старше меня и вряд ли рассматривал как невесту, – проворчала я раздраженно. Нянина тирада имела определенный смысл.
– Что старше, что младше – один леший! Как мужик сказал, так по – бабьему и будет.
Я много размышляла над своей дальнейшей жизнью. Может быть, моя мудрая няня во многом права. Действительно, стоило выбрать какого-нибудь мягкотелого и слабохарактерного сынка благородного рода, которым я могла бы управлять и командовать, и вот она – свобода и конец всем пересудам. Нужно было терпеть лишь супружеские обязанности время от времени и родить ребенка, день и ночь умоляя Господа наделить его моим характером и умом.
Была же в нашей округе одна семейка, главой которой считался щуплый, рано облысевший, с мышиными чертами лица господин, сквозь очки взирающий на свою дородную половину, обладающую звучным голосом полководца. Безусловно, главной была она. Воевода в платье умело управляла всем домом, имением, выводком дочерей, ну и, разумеется, мужем. Все и всегда решала она, а супруг лишь выражал ее статус замужний уважаемой дамы. Только ленивый не шутил на тему, что ее брехливая болонка обладает большими правами на выражение своего мнения, нежели благоверный. Что же мешает мне устроить свою собственную жизнь подобным образом? Вернее сказать не что, а кто! Чувство к Нику зародилось с самого детства и заполняло меня все годы, превратившись к настоящему времени в слепое обожание.
Все чаще мне хотелось уединиться, и я часами пропадала, катаясь по окрестностям – то пуская лошадь во весь опор, то просто прогуливаясь по лугу, ведя ее под уздцы. Больше времени стала проводить в моей псарне. Как в детстве, я снова, теряясь во времени, возилась со щенками, играя с ними, и выкармливала из соски, вычесывала шерсть взрослых собак. Именно за этим занятием и застал меня Ник, неожиданно появившись за моей спиной. Я испуганно обернулась, прижимая к себе щенка, которого только что взяла на руки.
Мягкая улыбка визитера обескураживала. Какого черта? Невольно мои глаза стали выискивать вокруг что – ни будь по тяжелее, что бы запустить в эти неприлично ровные зубы. Не многовато ли для одного?
– Здравствуй Алиса, – совершенно спокойно, без ожидаемой издевки поздоровался он, красивый даже в простом костюме для верховой езды. Я бережно опустила щенка и выпрямилась во весь довольно немаленький рост, и все же едва доставала ему до плеча.
– Если ты не собираешься меня побить, – еще шире улыбнулся «его светлость», – То рискну попросить тебя прогуляться со мной. Нам надо поговорить.
– Поговорили уже на балу, – испанская половина крови настаивала покончить с ним прямо здесь и попросить конюха помочь закопать тело, но предательское сердце выпрыгивало наружу и мешало дышать.
– Я неподобающе одета для прогулки, – услышала я собственное лепетание. Вот дура!
– В собственном саду тебе и не понадобится наряд и драгоценности, – сумничал Ник.
– Ни тебе решать, где и как мне одеваться, – огрызнулась я. – Твоему появлению здесь способствовал мой отец?
– Только тем, что способствовал твоему появлению на свет, – ухмыльнулся он.
– Дело не в этом. Я счел необходимым объясниться и признать, что был излишне резок с тобой. Выслушай меня! – Он предостерегающе поднял руку, увидев мое намеренье прокомментировать «его резкость».
– Трепетно тебе внимаю, у тебя минута, – я разгребла сено на лавке и уселась, с деланным равнодушием скрестив руки на груди.
– Ну и изжога же ты, Алиса!
– Не отвлекайся.
– Так уж получилось… – начал он
– Возьми вон ту скамейку, она чистая, – пояснила я, заметив его скептическое выражение лица, – У меня шея устанет смотреть на тебя снизу вверх.
– Да ладно, у меня же всего минута…
– Степан! Ты поможешь закопать тело? – крикнула я в проем открытых дверей псарни.
Через мгновение Николас уже сидел на скамейке напротив меня.
– Так вот, – его лицо стало очень серьезным, – Моя жизнь в Лондоне складывается очень даже неплохо. У меня свой дом; свое, не зависимое от отца дело, приносящее довольно существенные доходы. Есть женщина, не требующая от меня обязательств и хорошие друзья. И меня все это устраивает, понимаешь?
Я сжала кулаки так крепко, что ногти вонзились в ладони, однако «понимающе» кивнула.
– Тем не менее, я осознаю свой долг перед своей семьей и титулом. Я знаю, что обязан создать свою семью и подарить нашему роду наследника.
Я словно глупый попугай снова кивнула, борясь с отчаянным желанием сбежать и где – ни будь спрятаться.
– И вот что я подумал, – делая паузы между словами и пристально заглядывая в мое лицо, с некоторой опаской продолжил: – В общем, я считаю, что наш брак очень даже неплохой компромисс для нас обоих, отличный взаимовыгодный союз, при котором мы оба останемся хозяевами своих жизней.
«А ты будешь продолжать отношения с женщиной, не требующей обязательств», чуть было не рявкнула я вслух.
– Ну, что скажешь? – как ни в чем не бывало, спросил Ник, будто пригласил меня на танец.
Если бы я знала. Уставившись на играющих щенков, я все же проговорила:
– Я подумаю. Вопрос остается открытым.
– Чего тут думать то? – Искренне удивился «жених»
– Приезжай через пару дней.
7
Вечером я не удержалась и обо всем рассказала няне, когда та пришла ко мне согласно ей же заведенной традиции. От радости она едва удержала поднос с чашкой горячего какао, но заметив мое совсем не радостное выражение лица, помрачнела. С тяжелым вздохом она спросила:
– Ну и чем же ты опять не довольна? Ведь все складывается в твою пользу. А что до женщины, дык у какого мужика ее нет? Все они кобеляки, все до одного! А вот после женитьбы – другое дело: остепенятся, наденут халат и барствуют в родном имении – брюхо ростят.
Я улыбнулась:
– А как же мой отец? Вот уж он – то точно не такой.
– О, граф – это исключение. Он особенный, – с искренним почтением отозвалась старушка.
– Вот и Ник мне таким же кажется, – грустно вздохнула я.
– Ну, вот поживешь с ним – увидишь.
Мнение няни на этот счет было однозначным. Более того, она настолько была уверенна в моем согласии, что даже не попыталась убедить меня в этом. Да и что там убеждать? Еще не признавшись самой себе, я уже знала, что на все согласна, лишь бы быть частью его жизни. Моя гордость проиграла сражение с чувством к нему. Я с удовольствием, но ненадолго, убедила себя, что как только родится ребенок, любовь к малышу сблизит нас с Ником, и он поймет, что без меня не представляет своей жизни. Мое сердце в это верило, а разум твердил обратное, убеждая смириться с правдой.
Буквально на следующий день во время моей ежедневной прогулки на лошади, он вырос словно из – под земли на своем статном жеребце. Я даже не успела заметить, с какой стороны он появился. На мой резонный вопрос как он меня нашел, с неизменной улыбкой Ник признался, что расспросил у нашего конюха, когда я выезжаю и как часто. Все банально просто, и никаких тебе ожиданий «любимой» по целому дню напролет, ни тайных свиданий при луне.
В сотый раз я напомнила себе, что необходимо забыть про все романтические мечты о семейной жизни. Деловой взаимовыгодный союз! Не больше.
Едва поздоровавшись и даже не слезая с лошади, он поинтересовался, подумала ли я. Равнодушие «жениха» охладило мое волнение, возникшее при виде его.
Мой ответ был краток:
– Завтра из города приезжает мой отец, и вам, я полагаю, надлежит обсудить это с ним.
А ты, Алиса? Что скажешь ты? – необычайно тихо, без улыбки, спросил он. Пытливый взгляд проникал в самую душу.
Собрав остатки достоинства я, начав разворачивать лошадь ответила:
– Меня устраивает твое предложение, поэтому – да.
По прибытию графа Николас явился с официальным визитом.
Накануне я предупредила отца о произошедших переменах в его отсутствии. Он был рад и озадачен одновременно. По моей просьбе он не объяснялся с Ником и поэтому недоумевал, от чего тот так резко изменил свое решение. Я не сумела скрыть истину от отца и все ему рассказала. Он очень долго смотрел на меня и молчал, а за тем крепко обнял и, поцеловав, сказал лишь одну фразу:
– Ты очень мудрая, Алиса, несмотря на свой юный возраст.
Известие о предстоящей свадьбе потрясло весь дом. То, что последовало дальше, отчетливо показало насколько спокойной и безмятежной была моя жизнь, в которой не было ничего ужаснее недовольства и брюзжания Милады.
В этот же день, Когда Ник просил моей руки у отца, мачеха впервые бурно поспорила с ним. Всегда спокойная и уравновешенная, державшая под контролем все свои эмоции, вдруг сорвалась. Ее крик, доносившийся из – за плотно закрытых дверей кабинета отца, был слышен на весь дом. Сама ли она решила выяснить отношение с мужем, или же подначила ее сестрица – не знаю, но новость о моем предстоящем замужестве с Николасом поразила ее грозовой молнией.
– А как же Анна, ваша светлость?! – возмущалась она, – Ведь Николас Сен – Джон идеальная партия для нее!
– Не забывайте, мадам, – холодно и спокойно отвечал отец, – Анне только двенадцать лет. Уверен, когда ей исполнится шестнадцать, и для нее найдется достойный муж.
– И что? – Не унималась мачеха, – Еще каких – то пару лет и можно объявлять о помолвке!
– Ты забываешься Анастасия! – не выдержав закричал отец, – Алисия моя старшая дочь и имеет ровно такие же права, как и Анна. Я не намерен хоть в чем – то обделять ее и ставить интересы Анны выше! Помнится, еще накануне нашего с вами венчания я упоминал об этом, и вы, разрешите напомнить, согласились со мной. Так в чем же дело?
– Но… – задыхаясь, отвечала графиня, – У Алисии масса предложений, почему она не выбрала никого из тех достойных молодых людей?!
– Она выбрала Сен – Джона, мадам! Все, разговор на эту тему исчерпан! Будьте добры, добросовестно выполнить свои обязанности и заняться приготовлением к свадьбе.
Багровая от гнева, мачеха вылетела из кабинета, громко хлопнув дверью, и помчалась в свой будуар. Возникшая из воздуха Милада поспешила за ней. Я в этот момент стояла за широкой колонной лестницы. Няня, подобно Миладе материализовалась рядом.
– Ведьмы сейчас продолжат шабаш у графини в будуаре, – шепнула она скорее себе, чем мне, – Ты иди в сад, посиди в беседке и успокойся, а я пойду-ка разузнаю, о чем они толкуют.
– Не стоит, – попыталась урезонить я любознательную женщину, – Отец сам с ними разберется.
Но она меня уже не слышала – разведка короля работала добросовестно.
Относительно спокойная я побрела в сад. Решение уже было принято мной и Ником, благословление отца мы получили, а мнение этих двух сестричек никто не спрашивал. Беспокоиться не о чем – искренне считала я и как же сильно ошибалась. Если бы только знала, что меня ждет…
Это было обычное утро – обычного летнего теплого и солнечного дня. Рано утром отец уехал в город заниматься моим приданным.
Только что закончился завтрак, прошедший в полнейшей тишине, лишь мачеха и Милада обменивались загадочными взглядами, тем самым показывая свое презрительное игнорирование моей столь значительной в эти дни персоне.
Со двора донесся топот копыт, и послышались возгласы.
– Узнай, что там, – повелительно сказала Милада дворецкому.
Однако дворецкий не успел и шагу сделать к дверям, как они распахнулись, и вошло сразу шесть человек – все они были мне знакомы – это двое друзей отца и управляющие его делами в городе.
То, что они сказали, дошло до меня сразу. Я почувствовала как бешено забилось сердце, в голове что – то сильно застучало, по всему телу пробежались ледяные мурашки, а ноги вдруг перестали держать.
К сожалению, я не лишилась чувств, а только вцепилась в спинку стула, с которого только что встала. Все тело пронзила судорога, и стало очень холодно.
– Он застрелил господина… – доносилось до меня, – Тот выпил и позволил себе обсуждать брак сера Николаса Сен – Джона с вашей падчерицей, мадам, – говоривший человек промокнул вспотевший лоб, – Он позволил себе неуважительно отозваться о госпоже Алисии, тогда граф выстрелил в него, а после… после схватился за сердце и упал… он умер, госпожа графиня.
Что было дальше – я не помню, наверно потому, что часть меня умерла вместе с ним. Смутно помню лишь то, как няня время от времени давала мне пить какую – то траву, а потом я лежала с открытыми глазами и мысленно умоляла его простить меня, ведь это случилось из – за меня. Во всем виновата я.
Ночью я спустилась в его кабинет, зажгла свечу и долго сидела в его кресле, перебирая на столе каждую бумажку, каждую мелочь, которой он касался.
Когда дурман травы ослабевал, я начинала ждать, а может быть даже хотеть того, что бы мачеха обвинила меня в его смерти и с помощью Милады расправилась со мной. Ведь теперь я осталась совсем одна, защищать меня отныне некому.
Однако я ошиблась.
Накануне похорон, няня мышью прошмыгнула в мою комнату.
– Ну ка пойдем ка со мной, – велела она, хватая меня за руки, что бы помочь встать со стула, на котором я сидела, тупо глядя в окно.
– Куда? – отрешенно спросила я, мне было все равно, хоть на эшафот.
– Собаки то твои совсем отощают!
– Кто – ни будь, покормит, – отмахнулась я. Ничто, и никто мне был не нужен. Ник? Тем более нет, теперь я не представляю для него никакого интереса. Не думает же он, что мачеха даст за меня приданное.
– Да пойдем же, упрямица! – гаркнула няня.
Я равнодушно подчинилась, какая разница куда идти, зачем идти.… Все равно мне недолго осталось… Мачеха с Миладой если не сгнобят, то отошлют куда – ни будь с глаз долой.
Меня привели в мою любимую беседку в самом конце нашего сада. Я села на скамейку и невидяще уставилась перед собой.
Няня растворилась, зато появился расплывчатый силуэт Ника.
– Алиса, – позвал его голос.
Вот теперь я его разглядела.
– Что, пришел сказать, что я не гожусь теперь тебе в жены, – криво усмехнулась я. Апатия начала сходить, все же он очень сильно волновал меня, только сейчас это было еще больше, чем раньше, но не имело значения. «Вот сейчас он скажет, и я уйду», стучало у меня в голове, хотя зачем говорить, когда и так все ясно.
– Почему ты вдруг решила, что не подходишь мне? – искренне удивился он.
– Это очевидно, – в свою очередь удивилась я, – Мачеха и не подумает дать приданное. Я стала никем, а вернее графским бастардом.
– А теперь послушай меня и не перебивай! – Ник сел на скамейку рядом со мной и взял мою ледяную руку в свою.
– Ты замерзла?
Я пожала плечами, ощущая предательскую дрожь.
– Для начала я хочу уверить тебя, что даже без приданного женился бы на тебе – дело решенное, однако, – он выдержал паузу, заглядывая мне в глаза, – У тебя есть великолепное приданное и опекун. Твоя мачеха не имеет никаких прав распоряжаться твоим наследством и тем более влиять на твою судьбу.
– Как же это, – вяло спросила я.
– Да очнись же, Алиса! – Прокричал Ник, стиснув мою руку, – Твой отец все успел оформить как надо, по закону, и в случае его…, – Ник запнулся и осторожно, стараясь подобрать выражение, тихо сказал:
– Внезапной кончины, назначить моего отца твоим опекуном. До совершеннолетия тебе осталось меньше года, но ты уже принадлежишь семье Сен – Джон.
В следующий миг плотину моих чувств, не вырвавшихся наружу сразу после осознания произошедшей трагедии, прорвало. Я зарыдала в голос. Ник прижал меня к себе, заглушая стоны. Всхлипывая, я повторяла снова и снова:
– Он так любил меня, а я его убила! Только я виновата в его смерти, только я…
Ник баюкал меня словно маленького ребенка, что – то ласковое шепча на ухо.
Когда я немного успокоилась, он отстранил меня и, вытирая своим платком мои слезы, сказал то, во что я поверила и почувствовала, что еще жива.
– Незаслуженно обвиняя себя, ты причиняешь ему боль там, где он сейчас – в лучшем и счастливом мире, в котором царит лишь безмятежность и покой. Ты сама знаешь, насколько была дорога ему, ты всегда знала, что являешься тем человеком, для которого он жил. Неужели ты бы поступила иначе, если бы кто – то посмел оскорбить его в твоем присутствии? Да я уверен, ты не то, что с пистолетом, ты бы голыми руками задушила подлеца. А что же он? Он защищал твою честь, которая была ему дороже своей собственной, – Ник глубоко вздохнул, – А случившийся с ним приступ – следствие, видимо, слабого здоровья или неполадок с сердцем. В любом случае он это тщательно скрывал и никто даже не догадывался об этом. Вспомни, Алиса, ведь и твой дед – отец графа – умер молодым.
После таких слов, мне было крайне тяжело сдержаться и не сказать, как сильно я люблю его.
– Но он же только в этот роковой день собирался оформить приданное. А опекун? От куда он мог знать, что…, – я была не в силах произнести это страшное слово.
– Это формальности Алиса, все было сделано еще до моего приезда из Лондона.
Мой отец вчера признался, что граф просил его стать твоим опекуном независимо от того, состоится наша свадьба или нет. По-видимому, не доверял он даже графини.
Пусть я не сказала Нику о своих чувствах, мой обожающий взгляд не остался незамеченным.
– А я наорал на тебя как последний идиот на том треклятом балу! Ты простишь меня?
– Теперь простила, – попыталась улыбнуться я. – Ты же не передумал на мне жениться.
– Более того, можно обвенчаться сразу, как только ты относительно успокоишься.
– Теперь долгий траур, нам не позволят.
– Не позволительны пышные торжества, – возразил Ник, – Я говорю о тайном венчании. Так будет спокойнее нам обоим, и ты будешь чувствовать себя защищенной.
Сердце часто заколотилось. Я не безразлична ему, он хочет защитить меня! Снова с непреодолимой силой захотелось броситься ему на грудь и уткнуться в еще мокрый от моих слез шейный платок.
– Ты, правда, этого хочешь? – выдохнула я.
– Еще бы, за такое приданное!
– Сам изжога! Ты не последний идиот «на треклятом балу», а первый!
– Моя Алиса!
8
День похорон был еще тяжелее, чем тот, когда прибыла из города делегация со страшной вестью. Одно дело осознать, что его больше нет, а другое видеть неподвижное тело в утопающим в цветах гробе на алтаре храма и понимать, что больше никогда не увидишь его ясных глаз, ласковой улыбки, и не услышишь глубокий ласковый голос…
У меня никогда не было родной матери, а теперь нет и отца.
Проводить его в последний путь съехалось все местное общество и казалось, весь город. С отвращением я заметила, что мачеха просто купается во всеобщем сочувствии и наслаждается ролью безутешной вдовы.
Мой новоявленный опекун лорд Сен Джон один из совсем немногих был рядом именно со мной и как – то сразу стало ясно, кто искренне уважал и любил отца. Они находили для меня слова утешения, а для основного большинства я стала незаконно рожденной бесприданницей, зависящей теперь исключительно от милости моей мачехи. Так думала она, так думало и общество, весь жадный до сплетен бомонд. Я была абсолютно уверена в том, что еще до того, как бросили первую горсть земли в могилу отца, «скорбящие» шептались о моей дальнейшей судьбе и о том, как поступят Сен – Джоны. Что ж, их всех ждал сюрприз. От отвращения к этим лицемерам меня затошнило. Обменявшись с Ником понимающими взглядами, я ушла к себе, закрыла дверь на ключ и не пустила даже свою старушку. Хотелось быть одной и вспоминать каждое мгновение с ним, навсегда потерянным.
На следующий день прибыла новая делегация, однако страшных вестей больше ждать не приходилось. Пожаловали нотариус, адвокат, поверенные и прочие люди, представлявшие интересы отца.
Черное платье вдовы выгодно подчеркивало белую кожу мачехи. Опуская вуаль на «заплаканные глаза», она вышла к ним на встречу.
Когда, наконец, было покончено с очередным потоком выражения соболезнований и приветствий, мачеха и Милада в один голос пригласили всех пройти в библиотеку, где должно было состояться оглашение завещания.
Я перехватила взгляд вдовствующей графини – в нем была холодная решимость.
Она готова была, как тигрица сражаться за интересы Анны, понимая, что отец не обделил бы меня ни за что, будь у него время составить завещание, поэтому спорный вопрос, кто являлся основным его наследником. Но скоропостижная кончина графа делала именно ее главой нашей семьи. Вроде бы надо спокойно ждать оглашения, однако графиня в чем то сомневалась.
Мне снова стало противно до тошноты, я готова была полностью довериться Сен – Джонам и отказаться от моей доли наследства в пользу Анны.
– Начинайте же, – повелительно сказала графиня, когда все заняли свои места.
– Простите мадам, но не явился еще один человек, упомянутый в воле усопшего, – неожиданно ответил адвокат. Я сидела за спиной мачехи и видела, как она даже приподнялась с кресла.
– О ком вы? – недовольно спросила она.
– О милорде Сен – Джоне, госпожа графиня. – Невозмутимо ответил тот.
– А ка… – начала возмущаться Милада, как в дверь библиотеки постучали и вошедший дворецкий объявил:
– Прибыл сэр Николас Сен – Джон.
– Извините, это я пригласил его, – прокомментировал адвокат, поклонившись мачехе.
– Это было необходимо, – подтвердил нотариус таким тоном, что сестрички замолчали.
Ник вошел, и с поклоном всех поприветствовав, объяснил, что представляет отца и имеет право подписи за него, а затем сел рядом со мной.
Момент был совсем не подходящий, но я едва не улыбнулась, когда обе «мадам» обернулись с вытянутыми физиономиями, ведь предполагалось, что Ник будет всячески избегать «невесту-бесприданницу», тем более что официальной помолвки не было.
Ник демонстративно отвесил им еще один поклон и ободряюще сжал мою ладонь. Сестры стали похожи на двух сов.
Я особенно не вслушивалась в официальный, монотонный голос нотариуса, зачитывающего текст завещания. Ник был рядом и держал меня за руку – этого было достаточно.
Отец завещал мне полное право жить в этом доме столько, сколько я сама того пожелаю с пожизненным содержанием, которым не побрезговали бы и особы королевских кровей. Так же, отныне мне принадлежали: все имущество, земли, поместье и его бизнес в Испании. В общем, я стала одной из богатейших особ в России и Испании. Все остальное было завещано графине и Анне, что составляло гораздо меньшую, чем у меня, но все же очень значительную часть всего состояния. Мачеха осталась богатой вдовой, а Анна в свою очередь – наследницей титула и завидной невестой с великолепным приданным.
Когда нотариус замолчал, повисла звенящая тишина. Прокашлявшись, он заговорил снова:
– До наступления совершеннолетия опекуном старшей дочери графа Заревского назначен лорд Сен – Джон.
– Настоящее завещание оспариванию и изменению не подлежит, – торжественно оповестил адвокат.
Мачеха со своей сестрицей были в глубоком шоке. Змея Милада не нашла чего сказать и всегда холодно-презрительное выражение лица сменилось растерянностью.
В какой то момент я их даже пожалела: не секрет, что мачеха не испытывала к отцу такой любви, что бы убиваться по нему, и ее не затуманенный горем рассудок прикидывал насколько она была богата. Как вдруг, раз – и большая часть состояния принадлежит мне – незаконнорожденной приживалки, какой она меня всегда считала. Значит, даже те немногие проявления внимания ко мне, были ничем иным, как показухой для моего отца. Или же она вообще никогда не воспринимала меня всерьез, абсолютно уверенная, что главная наследница нашего рода, несомненно, Анна. Тревожиться на мой счет она начала с того момента, когда Ник просил моей руки и выяснилось о размерах моего приданного. А добило обеих сестричек то, что моим опекуном назначен не член нашей семьи и никакого влияния они теперь на меня не имеют.
Фактически – я стала свободным и самостоятельным человеком.
От охватившего чувства благодарности и всепоглощающей любви к отцу, навернулись слезы. Я поспешила выбежать из библиотеки на улицу, что бы ни одна из них не посмела мне что – ни будь высказать. Не хотелось выяснять отношения, оскверняя руганью из – за денег его память.
Как я и ожидала, Ник пришел следом за мной, без труда угадав, что я буду именно в этой «нашей», как я стала ее называть, беседке.
– Сейчас даже самая ядовитая кобра побоялась бы приблизиться к графине и ее милой сестрице, – пробурчал он, сев со мной рядом.
– Господи, я и не предполагал, что твой отец был настолько богат!
В ответ я лишь пожала плечами – для меня это не стало чем – то удивительным. Все знали, что в Испании у него состояние, но не знали насколько оно велико. Именно от меня отец никогда этого не скрывал, более того, мечтательно размышлял о том, что если бы я родилась мальчиком, мы бы смогли вершить историю, влияя на самого короля.
А что мне мешает, – вдруг осенила мысль – дождаться совершеннолетия и уехать в Испанию навсегда?! Теперь я знаю, что мачеха не может выгнать меня из дома и хоть как то влиять на меня. Но тогда я навсегда потеряю Ника.… Готова я к этому? Посмотрев на него, я узнала ответ.
– Ты теперь не передумаешь? – словно прочитав мои мысли, спросил он. – Судя по тому, что я сейчас узнал, ты и без меня управишься – чуть больше полугода и ты, согласно завещанию – самостоятельная особа.
По его тону невозможно было определить, к чему он склоняется сам. Зато я окончательно поняла, чего хочу сама. Если он не будет принадлежать мне – то родившийся ребенок уж точно останется со мной.
– Почему я должна передумать? – Невозмутимо поинтересовалась я. – Мы уже решили, что это будет взаимовыгодный союз, удобный нам обоим.
Ник угрюмо посмотрел на меня.
– Я теперь сам ни в чем не уверен.
Что – то больно сжалось у меня в груди.
– Ты о чем? – проглотив комок в горле, спросила я, словно осужденный, ожидая приговор.
– Забудь, – отмахнулся он. – Я как будто сам не свой, – сбивчиво говорил он. – Все эти события… все так быстро…
– Ты вот что, – вдруг уверено начал он, глядя мне в глаза. – Переезжай в наш дом, пока я буду в Лондоне, там необходимо уладить кое какие важные дела. С моим отцом – теперь твоим законным опекуном – тебе, возможно, будет спокойнее.
Какое там спокойствие! Чуть ли не впервые в жизни я ощутила самый настоящий и сильный укол ревности. Понятно, что за дела ему надо уладить!
Выражение лица выдало меня с головой.
– Почему ты разозлилась? – удивился Ник. – Я просто опасаюсь оставлять тебя одну в осином гнезде.
– Мне не мало лет, как Анне, уверенна что справлюсь с ними, – прошептала я совсем неуверенно.
Ник начал мерить шагами пространство беседки. Он был очень взволнован. Иллюзия, что причина этого внезапного волнения во мне, юрким ужиком пробралась в мою голову. Неужели он хоть немного меня любит? Стал бы он предлагать переехать к ним в дом, если бы я была совсем безразлична ему? Зачем же тогда уезжать?! Скрыть охватившую меня тоску было невозможно, и предательские слезы заблестели на глазах.
Ник подскочил ко мне, поднял за руки и обнял.
– Черт его знает, что происходит, – бормотал он, уткнувшись в мои черные кудри. – Я скоро вернусь, дольше, чем необходимо, я в Лондоне не останусь. Дай знать отцу, что бы забрал тебя, если возникнет необходимость. Потерпи совсем чуть – чуть. – На мгновение он с силой прижал меня к себе, словно в последний раз, а за тем резко отступил.
– До свидания, Алиса. – Его глаза странно блестели. Ника словно лихорадило. Я наблюдала за его удаляющейся фигурой. От чего – то мне стало страшно.
9
С отъездом Ника переменилась и погода подстать моему настроению. Небо заволокли низкие синие тучи, и постоянно моросил дождь – мелкий и противный. От тоски хотелось выть. Наверное, депрессия захватила бы меня окончательно, если бы не более чем странное поведение мачехи и Милады. Либо они вырабатывали какую то стратегию для сражения со мной, либо смирились. В последнее мне не верилось совсем.
– Ты не знаешь, что за затишье у нас в доме? – Спросила я у няни однажды вечером. Покачав головой, она ответила:
– Ничего не слышала, но опасаюсь тоже.
Так продолжалось несколько дней. Они меня не трогали, а я их при любой возможности избегала, уезжая кататься на лошади, стоило только прекратиться дождю или занималась с собаками. Тревога никак не отпускала меня, одолевали плохие предчувствия. То мне хотелось продолжать поддерживать обстановку как есть, отсиживаясь у себя в комнате и пропадая на долгих прогулках, то одолевало желание самой пойти к мачехе и выяснить отношения. Промучившись несколько дней, я решила все оставить как есть и терпеливо ждать Ника, молясь о том, что бы с ним ничего не случилось.
Шли дни – один за другим, похожие друг на друга. Моя жизнь словно приостановилась, ожидая перемен с его возвращением.
Перед случившимся, я, лавируя между своими покоями и прогулками, кроме няни и слуг не видела никого в доме. В тот день, спускаясь по лестнице, я заметила притаившуюся за колонной залы Миладу.
Видимо, подстерегает Анну – решила я, что бы затащить несчастную девочку на очередные занятия по воспитанию «настоящей леди». Надо заметить, что и сама Анна, несмотря на юный возраст, мастерски дурила Миладе голову, отлынивая от нудных занятий. Временами сестра пряталась на моей псарне, прекрасно зная, что уж туда тетушка точно не пойдет, и я ей в этом, разумеется, не препятствовала. Вот и в этот раз, я была уверена, что найду Анну именно там, однако меня ждал ужасный сюрприз.
От увиденной картины я встала как вкопанная. Все щенки, по – видимому, были уже мертвы, а взрослые собаки лежали на боку, жалобно поскуливая. Из открытой пасти сочилась кровь вперемежку с пеной. При виде меня, одна собака, моя любимица, попыталась подняться, но в следующее мгновение, утратив последние силы, упала замертво. Один щенок, недалеко от нее выглядел особенно ужасно. На деревянных ногах я подошла ближе и пронзительно завизжала: в бедном маленьком тельце не было ни капли крови, это была какая то зловещая мумия с жуткой рваной раной на шее.
Читать бесплатно другие книги:
