Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы Гэблдон Диана
Возможно, это было из-за странности поведения солдат, из-за напряжения, что он ощутил еще в пещере, а может быть, из-за тягостной обреченности, не оставлявшей его с битвы при Каллодене, из-за чего все, чего он касался, казалось ядовитым и опасным, – кто знает. В любом случае, был звук или нет, тело его напряглось, как перед прыжком, и он увидел, как в воздухе мелькнула серебряная дуга.
Промельк казался неторопливым, даже медленным, таким, что Джейми даже на мгновение почудилось, что он, быстро скатившись вниз, сумеет перехватить руку нападающего и отвести роковой удар.
Конечно, это было всего лишь мечтой, причудой воображения. Рассудок сурово велел ему не двигаться, хотя для этого пришлось вцепиться в камень – так нелегко было справиться с порывом прийти на помощь.
Душой он стремился в бой, чтобы выбрать смерть вместо позорной судьбы безгласного свидетеля злодейства, но холодный рассудок постоянно напоминал, что Фергюс рисковал ради него, Джейми, и значит, ввязываться в драку означает открыться, и таким образом, принесенная жертва будет напрасной.
Он внял голосу разума и остался в убежище. Сабля с мерзким звуком стукнула в бочонок, ставший причиной всей этой передряги, тот скатился с плеча Фергюса, понесся вниз по склону, бухнулся в громко журчавший поток и уплыл по течению.
Неожиданно голоса оборвались, а потом раздался оглушительный вопль. У Джейми подкосились ноги, и он понял, что сейчас лишится сознания. Глаза заволокло красно-черной пеленой, в которой мелькали вспышки звезд и лучи света, но и сквозь эту пелену его взору предстало ужасное зрелище.
На грязной тропе ладонью вверх, словно протянутая в мольбе, лежала кисть Фергюса, маленькая кисть вора-карманника.
Свист Рэбби Макнаба раздался на тропе под пещерой только через двое суток, показавшихся Джейми вечностью.
– Как он? – без обиняков спросил он.
– Миссис Дженни говорит, все будет хорошо, – ответил Рэбби.
Полудетское лицо казалось осунувшимся и бледным; мальчишка, очевидно, еще не пришел в себя и сильно беспокоился о друге.
– Она говорит, что жара, ну там лихорадки нет. И заражения нет. Культя… – он запнулся, – чистая.
– Значит, солдаты отнесли его к дому?
Не дожидаясь ответа, Джейми стал спускаться по склону.
– Ага, прибежали как угорелые.
Остановившись, Рэбби отодрал от сорочки чертополох, отчего пришлось прытко догонять хозяина.
– Наверное, они сожалели о содеянном. По крайней мере, капитан так сказал. И он дал миссис Дженни за Фергюса золотой соверен.
– Ну и ну, – заметил Джейми, – какая щедрость.
После чего замолчал и не проронил ни слова, пока они не добрались до места.
Джейми зашел в детскую. Фергюс лежал в удобной постели, придвинутой к окну, с закрытыми глазами, и пушистые ресницы отбрасывали на худые щеки тень. Неподвижное лицо выглядело совершенно иначе. Чуть горбатый нос и широкий подвижный рот придавали облику аристократический вид: становилось понятно, какая подлинно мужская красота вскоре придет на смену полудетскому обаянию.
Джейми подошел к кровати, и темные ресницы немедленно взметнулись.
– Милорд, – прошептал Фергюс и слегка улыбнулся, отчего лицо сразу приобрело обычный вид. – С вами все в порядке?
– Бог мой, парень, как мне жаль!
Джейми опустился у кровати на колени. На тонкое запястье, лежавшее поверх пледа, замотанное бинтом и заканчивающееся обрубком, смотреть было тягостно, но он заставил себя приобнять раненого за плечи и нежно потрепать по темной голове.
– Не очень больно? – спросил он.
– Нет, милорд, – ответил Фергюс, и хотя тут же скривился из-за резкой боли, усмехнулся и повторил: – Не то чтобы очень. Тем более что мадам не скупится на виски.
На столике возле кровати стоял полный стакан, от которого отпили всего лишь глоток-другой. Фергюс вырос на французском вине и не жаловал виски.
– Мне жаль, – повторил Джейми.
Он не мог сказать ничего другого. Почувствовав комок в горле, Джейми торопливо опустил глаза: он прекрасно понимал, что вид его слез Фергюса лишь опечалит.
– Да не переживайте, милорд. – В голосе парнишки послышалось былое лукавство. – Вообще-то, мне повезло.
Джейми сглотнул и ответил:
– Да, ты жив, слава богу.
– Не только, милорд!
Подняв глаза на Фергюса, Джейми обнаружил, что тот чуть улыбается.
– Разве не помните нашего уговора, милорд?
– Какого?
– Когда вы взяли меня в Париже на службу. Вы тогда сказали, что если меня арестуют и казнят, то будете год оплачивать по мне заупокойные.
Оставшейся рукой мальчишка потянулся к шее, за выщербленным зеленым медальоном – образком покровителя воров святого Дисмаса.
– А если я лишусь уха или руки, находясь у вас на службе…
– Я буду поддерживать тебя всю оставшуюся жизнь.
Джейми не знал, плакать или смеяться, и ограничился тем, что погладил руку, неподвижно лежавшую поверх пледа.
– Да, конечно, помню. Можешь на меня положиться, я сдержу слово.
– Я всегда полагался на вас, милорд, – заверил Фергюс.
Раненый, очевидно, утомился: щеки побледнели еще больше, черная шевелюра опустилась на подушку.
– Видите, как мне повезло, – пробормотал он с прежней улыбкой. – Единственный удар вмиг превратил меня в джентльмена, имеющего право на вечную праздность. Разве не удача?
У дверей комнаты Фергюса Джейми поджидала сестра.
– Пойдем в убежище священника, – сказал он, беря Дженни под локоть. – Мы должны поговорить, но мне не стоит тут задерживаться.
Без лишних расспросов сестра отправилась вместе с ним по коридору между кухней и кладовкой. В каменные плиты пола была вмурована деревянная решетка, как полагали все, для вентиляции, чтобы в погреб поступал воздух и овощи лучше хранились; если бы кто-то решился это проверить и зашел в погреб через покосившуюся дверь снаружи, то и вправду увидел бы на потолке эту решетку.
Однако таким образом свет и воздух попадали и в маленькую каморку в погребе. Попасть в нее можно было только, подняв решетку в полу, словно люк, и спуститься по лесенке. Помещение было совсем крошечное, в нем помещались лишь грубая скамья, одеяла, ночной горшок, большой кувшин с водой и коробочка с черствым печеньем. Тайник сделали лишь несколько лет назад, и поскольку никакому священнику в нем побывать так и не удалось и такое посещение не ожидалось, трудно было назвать его убежищем священника. «Нора» подходила ему куда больше.
Два человека могли только сидеть там на скамье плечом к плечу. Джейми задвинул на место панель, спустился и уселся рядом с Дженни.
Некоторое время он молчал, потом тяжко вздохнул и произнес:
– Я так больше не могу.
Он говорил еле слышно, и Дженни пришлось наклонить к нему голову, как исповеднику, выслушивающему грешника.
– Я больше не в силах. Я должен уйти.
Они сидели совсем рядом друг с другом, и Джейми ощущал, как вздымается ее грудь. Дженни взяла его за руку, крепко сжала и спросила:
– То есть хочешь снова попытаться бежать во Францию?
Он дважды пытался так поступить, но дело кончилось пшиком: в портах англичане вели тщательную слежку, а Джейми был очень приметной фигурой из-за роста и шевелюры.
Он покачал головой.
– Нет. Я дам захватить себя в плен.
– Джейми!
Взволнованная Дженни повысила голос, но, только он предупреждающе сжал ее руку, сразу зашептала:
– Джейми, ты не можешь это сделать. Господи, дурачок, тебя же повесят!
Будто в задумчивости он опустил голову, а затем решительно вздернул.
– Думаю, нет. – Коротко взглянув на Дженни, Джейми уставился в стену и сказал: – Клэр… у нее было видение. – «Объяснение не хуже прочих, – подумал он, – хоть и не вполне правдивое». – Она увидела, что произошло в Каллодене, – она знала. И рассказала, что потом случится.
– Ох! – тихо выдохнула Дженни. – А я-то думала! Вот почему она попросила меня сажать картошку и приделать эту нору к погребу.
– Да.
Джейми слегка сжал руку Дженни, потом выпустил, чуть обернулся и посмотрел ей в глаза.
– Клэр говорила, что слуги короны еще довольно долго будут вылавливать якобитов, что и происходит, – мрачно усмехнулся Джейми. – Однако через несколько лет казни прекратятся и попавшим в лапы англичан будет угрожать лишь тюрьма.
– Только! – откликнулась Дженни. – Раз уж решил уйти, Джейми, то иди в вересковую пустошь, но не в английскую тюрьму. Даже если тебя не повесят…
– Постой, – перебил он, положив руку ей на ладонь. – Я сказал тебе еще не все. Я совершенно не намерен сдаваться в плен англичанам. За мою голову положена неплохая награда. Жаль, если она пропадет, как думаешь?
Он постарался придать сказанному шутливый тон, и сестра удивленно подняла на него глаза.
– Матерь Божья, – прошептала она. – Ты что же, хочешь, чтобы тебя кто-нибудь выдал?
– Вроде того. – Еще сидя в пещере на холме, он это придумал, но все это время план казался неосуществимым. – Наверное, самый подходящий человек для этого – Джо Фрэзер.
Дженни коснулась рта кулаком. Она думала быстро и сразу поняла, в чем заключен план брата, что в себя включает и что из него следует.
– Джейми, – шепнула она, – это ужасно рискованно, даже если тебя сразу не вздернут. Не говоря уже о том, что тебя вполне могут убить под арестом, чтобы ты не дожил до суда.
Он безнадежно опустил плечи.
– Боже мой, – ответил он, – ты думаешь, Дженни, меня это волнует?
Сестра надолго замолчала.
– Нет, не думаю, – наконец произнесла она. – И не могу сказать, что тебя виню. – Она помолчала, чтобы справиться с дрожью в голосе. – Но это меня беспокоит. – Она осторожно пригладила непослушные кудри на его затылке. – Ты, пожалуйста, уж позаботься о себе, глупый братец!
Решетку для воздуха над головами на миг закрыла чья-то тень, послышались чьи-то легкие шаги. Должно быть, это прошла из кухни в кладовку служанка. Мутный свет вновь возник, и Джейми увидел лицо сестры.
– Хорошо, – прошептал он, прервав молчание. – Я попробую.
На приготовления ушло около двух месяцев, и известие поступило уже в разгар весны.
Вечером Джейми сидел у входа в свое убежище на любимом камне и наблюдал, как на небе появляются звезды. Даже после Каллодена, в самое тяжелое время, он таким образом обретал редкие минуты покоя. Свет дня мерк, предметы вокруг, казалось, чуть светились изнутри, и их силуэты идеально четко проявлялись на фоне неба или земли. В этот момент, например, взгляду Джейми предстал мотылек. В дневном свете он был невидим, а в сумерках выделялся на стволе большого дерева треугольным следом тени темнее фона. Мгновение – и мотылек поднимется в воздух.
Джейми перевел взгляд на долину, пытаясь увидеть ее всю, вплоть до темных сосен, высившихся на вершине далекой скалы. Потом поднял глаза к звездам. Орион, величественно уходящий за горизонт. Еле заметные в ночном небе Плеяды. Как прекрасно любоваться звездами! Ведь теперь он если их и сможет увидеть, то лишь через тюремную решетку. Он подумал о мощных стенах, казематах и замках и вспомнил Форт-Уильям, тюрьму Уэнтуорт, Бастилию. Каменные стены в четыре фута толщиной, полностью преграждавшие путь свету и воздуху. Грязь, смрад, голод, неволя…
Прогоняя такие мысли, Джейми передернул плечами. Он сам выбрал свою дорогу и считал выбор вполне подходящим, однако все равно искал на небе созвездие Тельца. Не самое красивое, но зато его. Джейми знал, что рожденные под этим знаком, как и положено быкам, сильны и упрямы, и полагал, что ему достанет сил, чтобы исполнить замысел.
Среди вечерних шорохов раздался резкий высокий свист, походивший на голос кроншнепа, летящего к гнезду. Однако Джейми сразу опознал сигнал: к нему шел кто-то свой.
К лазу поднялась Мэри Макнаб, лаллиброхская кухарка, пошедшая в услужение, став вдовой. Как правило, пищу и известия приносили ее сын Рэбби или Фергюс, но уже несколько раз Мэри являлась сама.
Она выставила корзину, наполненную неожиданными лакомствами: холодным жарким из куропатки, несколькими молодыми луковицами, свежим хлебом, горстью ранней вишни и флягой эля. Джейми тщательно изучил содержимое корзины, грустно улыбнулся и спросил Мэри Макнаб, подняв на нее взгляд:
– Прощальный пир?
Кухарка молча кивнула. Беды и печали покрыли сединой темные волосы этой маленькой женщины, лицо наградили морщинами, но ее глаза были по-прежнему живыми и добрыми, а губы, как и раньше, изящными и сочными.
Джейми осознал, что пялится на ее рот, и быстро отвел глаза.
– Боже, я сдвинуться от обжорства не смогу. И пирог к тому же! Где они это все достали?
Мэри Макнаб, молча пожав плечами (очевидно, не отличавшаяся разговорчивостью), забрала корзину и стала выкладывать принесенную провизию на деревянную доску, положенную на камни на манер стола. Она накрыла на двоих; это было обычное дело, так как, появляясь в пещере с корзиной, она, как правило, ужинала вместе Джейми, а заодно рассказывала новости. Однако он удивился, что ни сестра, ни мальчики не пришли разделить с ним последний ужин перед тем, как он покинет Лаллиброх. Что это значит, может, нагрянули нежданные гости, и хозяева не смогли уйти?
Он вежливо указал жестом, чтобы она села первой, прежде чем занять свое место, скрестив ноги на твердой земле.
– Вы говорили с Джо Фрэзером? Где же он? – спросил Джейми, взявшись за холодную куропатку.
Она поведала ему детали задуманного: до рассвета к пещере приведут коня и он выедет из узкой долины через перевал, потом повернет, пересечет каменистые подножия холмов и снова спустится в долину со стороны речушки Фиссихант, как будто возвращается домой. Англичане встретят его где-то между Страй и Искдейлом, скорее всего, у Мидмаэйнс: это подходящее место для засады, потому что там узкая горная долина круто поднимается с обеих сторон, а у речушки находится лесистый участок, где могут укрыться несколько человек.
После трапезы Мэри аккуратно сложила в корзину остатки еды, чтобы Джейми мог позавтракать, перед тем как покинет на рассвете пещеру, но, вопреки ожиданиям Джейми, не ушла. Она порылась в расщелине, где он хранил свои постельные принадлежности, расстелила их на земле, откинула одеяла и опустилась на колени рядом с тюфяком.
Джейми прислонился спиной к стене пещеры и сложил руки на груди. Сердито глядя на темные, гладко причесанные волосы Мэри, он с раздражением спросил:
– Это еще что такое? Чья это идея – твоя или моей сестры?
– Разве это важно? – спокойно спросила Мэри.
Он покачал головой и наклонился, чтобы поднять женщину на ноги.
– Ты права, это не важно, потому что ничего подобного не произойдет. Я благодарен тебе за готовность, но…
Она прервала его поцелуем. Губы были такими же, как и казались: нежными и мягкими. Однако Джейми крепко схватил ее за руки и резко отстранился.
– Нет! Так делать дурно, неверно, я не хочу так поступать.
Одновременно с этим он в ужасе осознал, что его тело противоречит сказанному, и испытал еще больший стыд от того, что ветхие тонкие штаны прекрасно открывали масштаб этого противоречия, что мог лицезреть любой желающий.
По улыбке, украсившей пухлые губы Мэри, легко было понять, что она-то посмотреть пожелала. Джейми развернул ее к выходу и легко подтолкнул. Она отошла на шаг и принялась расстегивать крючки на юбке.
– Не делай так! – закричал Джейми.
– А как вы собираетесь меня остановить? – спросила она, вышла из юбки и аккуратно сложила ее на единственной табуретке.
Тонкие пальцы поднялись к кружевам корсажа.
– Если ты не уйдешь, то уйду я, – заявил Джейми и, отвернувшись, отправился к выходу.
– Милорд, – окликнула его она.
Он остановился, но по-прежнему стоял к Мэри спиной.
– Не следует меня так называть.
– Лаллиброх ваш, – возразила она. – И будет вашим, пока вы живы. Коли вы его лэрд, я буду говорить так.
– Он не мой. Титул и имение принадлежат маленькому Джейми.
– Все мы понимаем, кто маленький Джейми, а кто вы, – решительно сказала служанка. – И уж поверьте, не ваша сестра попросила меня поступить так, как я собираюсь. Обернитесь.
Он медленно повернулся. Мэри, босая, с распущенными волосами, стояла перед ним в одной рубашке. Как все обитатели усадьбы, за последнее время она исхудала, но ее грудь, с сосками, ясно видными через тонкую ткань, была куда больше, чем он думал. Рубашка была изношенной, местами на плечах почти прозрачной, а подол у нее истрепался (впрочем, такова была и вся остальная одежда).
Джейми закрыл глаза, почувствовал легкое касание к руке и велел себе стоять неподвижно.
– Я отлично понимаю, о чем вы думаете, – сказала Мэри. – Потому что видела вашу леди и знаю, как это было между вами. Со мной такого никогда не случалось, – добавила она тише, – ни с одним из двоих мужчин, с которыми я жила. Однако я знаю, что такое подлинная любовь, и даже в мыслях не имею пробудить в вас чувство, что вы ее предали.
Легкое, как пушинка, касание перешло на его щеку, и натруженный палец провел по верхней губе.
– Я хочу лишь, – тихо промолвила она, – дать вам иное. Пусть не такое великое, но то, что пойдет вам на пользу. Ваша сестра и ребятишки не могут вам этого дать, а я могу.
До него донесся ее вздох.
– Вы дали мне дом, жизнь и моего сына. Неужто вы не разрешите подарить вам взамен такую малость?
На его глаза навернулись слезы. Она легко утерла их и пригладила вздыбленные вихры. Джейми медленно раскрыл объятия и потянулся к ней, и она приникла к его груди спокойно и просто, так же, как накрывала на стол или стелила постель.
– Я… так давно этого не делал, – вдруг застеснялся он.
– Я тоже. – Она раздвинула губы в легкой улыбке. – Но мы припомним, каково это.
Часть третья
Когда я твой пленник
Глава 7
Вера в документы
Утром по почте пришел конверт от Линклатера.
– Надо же, какой толстый! – вскричала Брианна. – Линклатер прислал какие-то документы!
Все ее лицо, до кончика носа, пылало от возбуждения.
– Судя по всему, так и есть, – ответил Роджер.
Он казался невозмутимым, однако мне было видно, как на его горле пульсирует жилка. Роджер принял пухлый пакет, оценил его вес, грубо вскрыл пальцем и вынул пачку фотокопий.
Следом за документами вылетел бланк университета, на котором было написано письмо. Я быстро его поймала и дрожащим от нетерпения голосом громко прочитала:
– «Уважаемый доктор Уэйкфилд! Нижеследующие материалы направлены во исполнение вашего запроса о казни офицеров-якобитов, произведенной армией герцога Камберлендского после битвы при Каллодене.
Сообщаю вам, что приведенная вами цитата из моей книги в основном базируется на личном дневнике некоего лорда Мелтона, командира пехотного полка герцога Камберлендского в ходе упомянутой битвы. Прилагаю фотокопии соответствующих страниц дневника, где, как вы можете убедиться сами, излагается примечательный и трогательный рассказ о спасении некоего Джеймса Фрэзера. Поскольку этот Фрэзер не представляет собой выдающуюся историческую личность и эта мелкая история не входит в сферу моих научных интересов, я не вдавался в подробности, однако время от времени собирался заняться выяснением его дальнейшей судьбы. Если же вы узнаете, что он спасся и добрался до собственного имения, сообщите, пожалуйста, об этом мне. Честно говоря, я всегда надеялся, что ему повезло, несмотря на то что рассказ Мелтона не дает для этого особых оснований. Искренне ваш, Эрик Линклатер».
Руки задрожали, и я опустила письмо на стол.
– «Не дает особых оснований», ну и ну! – проговорила Брианна, заглядывавшая в письмо из-за плеча Роджера, для чего ей пришлось встать на цыпочки. – Хе! Мы-то знаем, что он вернулся!
– Мы предполагаем, что он вернулся, – осторожно поправил Роджер, однако он улыбался во весь рот, так же как Брианна.
– Чаю или какао? – Дверь кабинета приоткрылась, и в щель просунулась кудрявая голова Фионы. Бурная дискуссия прервалась. – Есть свежайшее имбирное печенье с орехами.
Следом за Фионой проник аппетитный запах теплого имбиря, впитавшийся в одежду.
– Пожалуйста, чаю, – произнес Роджер, а Брианна вместе с ним воскликнула:
– Отлично, какао!
Весьма гордая собой Фиона вкатила в комнату столик с чайником, молочником с какао и подносом с печеньем.
Я налила себе чаю и уселась в кресло, прихватив с собой копии дневника Мелтона. Удивительно, но скоропись восемнадцатого века оказалась довольно разборчивой, устаревшее правописание не мешало, и очень скоро я оказалась не в кабинете, а в хижине неподалеку от поля битвы, и легко представила себе, и как гудят мухи, и как раненые шотландцы лежат на голой земле, и сильный и душный запах крови.
«…поскольку долг чести моего брата требовал исполнения, мне ничего не оставалось, как оставить Фрэзера в живых. Потому его имя не было включено в список мятежников, подвергнутых там казни, и я устроил так, чтобы он смог добраться до родового имения.
Признаться, мне не кажется, что я поступил слишком милосердно или презрел свой офицерский долг, поскольку успешное возвращение чрезвычайно сомнительно из-за крайне тяжелого ранения Фрэзера в ногу, причем рана его загноилась. Тем не менее я никак не мог поступить иначе, как руководствуясь своими честью и долгом; впрочем, должен добавить, что, когда этот человек исчез с глаз моих, мне стало несколько спокойнее, поскольку я в тот момент занимался погребением его казненных товарищей. Не самое приятное дело: число мертвецов, прошедших перед моим взором за последние два дня, меня весьма печалит».
На этом записи обрывались.
Я положила листки себе на колено. «Крайне тяжелое ранение, рана загноилась…» В отличие от Роджера и Брианны, я понимала опасность такой раны, когда рядом нет не только антибиотиков, но и простейших средств, доступных шотландским лекарям того времени, вроде припарок из лекарственных трав. Сколько он трясся в телеге от Каллодена до Брох-Туараха? Два, три дня? Сумел ли он столько продержаться без всякой помощи?
– Однако он добрался.
Брианна прервала мои думы, видимо ответив на тот же вопрос, заданный Роджером. Она говорила так уверенно, словно своими глазами видела события, изложенные в дневнике Мелтона, и ничуть не сомневалась в счастливом исходе.
– Он все-таки вернулся. Он и есть Серая Шляпа, я точно знаю.
– Серая Шляпа? – удивленно уставилась на Брианну Фиона (которая до того укоризненно качала головой, увидев забытый мной остывший чай). – Ты слышала о Серой Шляпе, да?
Роджер с изумлением уставился на девушку.
– Э, а ты-то откуда это знаешь?
Девушка кивнула, вылила холодный чай в стоявший у камина цветочный горшок и снова наполнила чашку свежим напитком.
– Как откуда, от бабушки. Она рассказывала об этом много раз.
– Расскажи!
Брианна напряженно наклонилась, зажав чашку двумя руками.
– Фиона, ну пожалуйста! Расскажи эту история!
Неожиданно оказавшись в центре внимания, Фиона несколько озадачилась, но шутливо повела плечами.
– Да ничего особенного, история об одном из сторонников Молодого Претендента. После ужасного поражения при Каллодене многие погибли, некоторым, однако, удалось спастись. Скажем, один человек сумел убежать и переплыл реку, однако красные мундиры пустились в погоню. По пути беглецу встретилась церковь, он юркнул внутрь и взмолился о милосердии. Сжалившись, священник и прихожане напялили на него пасторское облачение прямо поверх мундира. Когда англичане ворвались в церковь, он стоял на кафедре и говорил, и пришельцы не увидели, что под ним натекла лужа с мокрого платья. Англичане сочли, что ошиблись, и убрались восвояси. Парень спасся, а прихожане потом рассказывали, что это была лучшая служба, которую они в жизни слышали!
Фиона весело расхохоталась, Брианна нахмурилась, а Роджер недоуменно нахмурился.
– Это и был Серая Шляпа? – спросил он. – А мне казалось…
– Да нет! – заверила его девушка. – Это не Серая Шляпа. Серая Шляпа – это еще один хайлендер, уцелевший после Каллодена. Он вернулся в свое поместье, но англичане охотились за якобитами по всей Горной Шотландии, и поэтому он семь лет прятался в пещере.
При этих словах Брианна с облегченным вздохом расслабилась и откинулась на спинку стула:
– И даже между собой арендаторы звали его только Серая Шляпа, чтобы ненароком не выдать.
– Вы это знаете? – удивилась Фиона. – Да, так оно и было.
– А бабушка рассказывала, что с ним произошло потом? – спросил Роджер.
– Конечно! – Фиона широко раскрыла глаза, круглые, как леденцы. – Это же самое интересное! Видите ли, вскоре после битвы наступил ужасный голод, люди, посреди зимы выгнанные из своих жилищ, умирали от голода в ущельях, мужчин расстреливали, дома жгли. Арендаторам Серой Шляпы еще повезло больше других, но тем не менее настало время, когда пища закончилась и есть хотелось с утра до вечера, поскольку в лесу не было дичи, на полях – зерна; младенцы умирали на руках матерей, так как у тех не осталось молока, чтобы кормить их.
От нарисованной картины у меня мороз пробежал по коже. Я представила себе несчастных лаллиброхцев, изможденных голодом и холодом, тех, кого я знала и любила. Одновременно мне стало стыдно, поскольку я не разделила с ними горе и невзгоды, а удрала в будущее, к безопасности, теплу и сытости. Я так поступила, потому что это было желанием Джейми, но может ли желание одного оправдывать поступки другого? Но я перевела взгляд на рыжую макушку дочери, и щемящая боль чуть ослабла. Все эти годы Брианна находилась в безопасности, тепле, сытости и любви – потому что такова была воля Джейми.
– И вот Серая Шляпа измыслил отчаянный план, – рассказывала дальше Фиона, просто-таки сияя от энтузиазма. – Представляете, приказал одному из арендаторов отправиться к англичанам и предложить выдать им лэрда. Ведь среди сторонников принца Серая Шляпа был не последним человеком, и за его голову была назначена большая награда. Он решил сделать так, чтобы арендатор его выдал и получил деньги, которые позволят всем обитателям имения пережить трудные времена.
Я с такой силой схватилась за фарфоровую ручку чашки, что та отлетела.
– Выдал? – прохрипела я. – И его повесили?
Фиона удивленно моргнула.
– Почему повесили? Нет, конечно. Бабушка говорила, ему и вправду угрожала виселица, поскольку судили за измену, но в то время казни уже прекратились, и Серая Шляпа всего лишь был заключен в тюрьму. А благодаря полученной за его голову награде обитатели усадьбы смогли пережить голодное время, – бодро проговорила девушка, видимо считавшая сказанное счастливым концом истории.
– О боже, – выдохнул Роджер. Он медленно опустил чашку на стол и, словно в трансе, уставился в никуда. – В тюрьму!
– Ты так говоришь, как будто это хорошо, – заметила моя дочь.
Она даже скривила рот от расстройства, а на глазах заблестели слезы.
– Так и есть, – заявил Роджер, не обращая внимания на огорчение Брианны. – Дело в том, что тюрем, предназначенных для якобитов-изменников, было довольно мало, и везде вели официальные реестры. Что ж тут неясного?
Не найдя понимания ни у удивленной Фионы, ни у мрачной Брианны, он наконец перевел взгляд на меня.
– Раз он оказался в тюрьме, я сумею его найти.
Роджер повернулся к книжным стеллажам до потолка, занимавшим три стены кабинета из четырех, и окинул их взглядом. Там хранились материалы, связанные с тайнами якобитов, которые собрал еще покойный преподобный Уэйкфилд.
– Он там, – негромко сказал Роджер. – В тюремных реестрах. В подлинных документах. Разве вы до сих пор этого не поняли? – вновь спросил он меня. – До сих пор мы узнавали о нем что-то лишь из мемуаров неизвестной степени достоверности. Однако в момент, когда он попал под суд и в тюрьму, его биография стала включена в историю. Его имя оказалось в исторических документах, и мы непременно его там найдем!
– И узнаем, что произошло потом, – выдохнула Брианна. – Когда его отпустили.
Роджер крепко сжал губы, отгоняя продолжение, пришедшее ему, как и мне, в голову: «Или когда он умер».
– Да, именно так, – произнес он, взяв Брианну за руку и в то же время поймав мой взгляд. – Когда его отпустили.
Вера Роджера в документы оставалась крепкой и через неделю. Этого, однако, нельзя было сказать об антикварном столе восемнадцатого века в кабинете преподобного Уэйкфилда: под необычной тяжестью его тонкие ножки дрожали и опасно поскрипывали.
Как правило, на этот инкрустированный столик не ставили ничего тяжелее небольшой настольной лампы и коллекции древностей, принадлежавшей преподобному; теперь стол изнемогал под тяжестью груза, так как прочие горизонтальные поверхности кабинета сплошь были покрыты бумажками, журналами, книгами и толстыми пакетами, присланными из исторических обществ, университетов и всех научных библиотек Англии, Шотландии и Ирландии.
– Если ты положишь сюда хоть одну страницу, он развалится, – заметила Клэр, когда Роджер задумчиво попытался положить на столик еще одну папку.
– А? Да, точно.
Папка повисла в воздухе; Роджер тщетно огляделся в поисках свободного места и в конце концов положил папку себе под ноги.
– Я только что закончила с Уэнтуортом, – сообщила Клэр, показав вытянутой ногой на накренившуюся стопку на полу. – Записи Бервика пришли?
– Да, сегодня утром. Куда это я их сунул?
Роджер растерянно огляделся и потер лоб, надеясь сосредоточиться. Кабинет напоминал Александрийскую библиотеку времен разграбления, непосредственно перед моментом, как к книгам был поднесен первый факел. В поисках любого упоминания Фрэзера Роджер всю неделю по десять часов в день изучал рукописные реестры, письма, записные книжки и дневники англичан, и теперь он чувствовал, что в глаза словно насыпали песку.
– Голубой конверт, – произнес он. – Я точно помню, что документы пришли, и отлично запомнил голубой конверт. Он пришел от Макаллистера, профессора истории из Тринити-колледжа в Кембридже, это у них приняты такие большие голубые конверты с гербом колледжа. Может быть, Фиона видела? – Он высунулся в коридор и громко воззвал: – Фиона!
Несмотря на вечер, в кухне все еще горел свет, а дом наполняли упоительные запахи: какао и свежеиспеченного миндального кекса. Если существовала малейшая вероятность того, что кто-то проголодается, Фиона никогда не покидала пост.
– Ой, что стряслось?
Читать бесплатно другие книги:
