Капитул Дюны Герберт Фрэнк
– Это бывает только тогда, когда мы оказываемся в экстремальной ситуации.
– Только поэтому вы являетесь объектом насилия со стороны шлюх?
Она отказалась обсуждать эту тему.
Один из покойных друзей Сциталя сказал однажды: «Бене Гессерит оставляет прямые следы. Вы можете думать, что они – сложные натуры, но если приглядеться повнимательнее, то станет ясно, что они сглаживают, трамбуют на своем пути все неровности».
Тот друг и многие другие были зверски убиты шлюхами. Надежда на его возрождение лежала в виде клеток в капсуле с нулевой энтропией. Велика цена мудрости мертвого Мастера!
Одраде же хотела получить больше информации о чанах с аксолотлями. О, как умно она формулировала свои вопросы!
Тяжело торговаться, когда ставкой является выживание, а каждый шаг дается с таким неимоверным трудом. Что он получил за те крупицы знаний о чанах, которыми поделился с Верховной Матерью? Иногда Одраде выводила его из корабля на волю, но что за нужда? Для него вся планета была большой тюрьмой. Где мог он скрыться здесь от всевидящего ока ведьм?
Что они делают со своими чанами с аксолотлями? Он не был уверен в том, что знает это. Ведьмы лгут с такой профессиональной легкостью.
Не было ли ошибкой снабжать их даже ограниченной информацией? Теперь он понимал, что сообщил им нечто большее, нежели простые биотехнологические детали, которыми хотел первоначально ограничиться. Они определенно вывели заключение о том, каким образом Мастера добиваются хотя бы частичного бессмертия – в чанах постоянно выращиваются резервные гхола. Но и эта тайна потеряна! Он хотел вопить от отчаяния и бессильной ярости.
Вопросы… Очевидные вопросы.
Он парировал ее вопросы с помощью словесных споров о «необходимости иметь в распоряжении слуг-лицеделов и доступ к консоли управления системами корабля-невидимки».
Одраде отвечала уклончиво, но не уступала, проявив железную твердость, стараясь при этом выведать побольше про чаны с аксолотлями.
– Информация о производстве меланжи с помощью наших чанов могла бы заставить нас стать более либеральными по отношению к нашему гостю.
Наши чаны! Наш гость!
Эти женщины были похожи на пластиловую стену. Никаких чанов для его личного пользования. Вся сила и власть Тлейлаксу исчезла как дым. Эта мысль была нестерпимо грустной, вызвала волну жалости к себе. Он восстановил силы напоминанием: очевидно, что Бог испытывает его на прочность. Они думают, что заманили меня в ловушку. Но как болезненны их узы. Не будет слуг-лицеделов? Отлично. Он поищет других слуг. Не лицеделов.
Сциталь почувствовал нестерпимую боль за все свои прожитые в прошлом жизни, когда подумал о лицеделах, этих изменчивых рабах. Да будут прокляты эти женщины и их притворная преданность Великой Вере! Вездесущие послушницы и Преподобные Матери, которые постоянно что-то вынюхивают. Шпионки! А эти видеокамеры, натыканные повсюду! Как это подавляет.
Прибыв на Капитул, он чувствовал некоторую застенчивость в поведении своих тюремщиц, но их замкнутость стала угнетать, когда он попробовал проникнуть в механизмы, управляющие их жизнью, ее порядком. Позже он понял, что это круговая оборона, направленная наружу и готовая среагировать при малейшей угрозе. Что наше, то наше, и чужакам вход сюда воспрещен!
Сциталь распознал в этом основы родительского поведения, материнский взгляд ведьм на человечество. «Веди себя как следует, иначе ты будешь наказан!» Но наказания Бене Гессерит следовало всякими силами избегать.
Одраде продолжала требовать подробностей, и Сциталь сосредоточил свое внимание на еще одной типичной черте, которую ему удалось подметить и которая, по его мнению, была верной: они не способны любить. Он был вынужден согласиться с этим утверждением. Ни любовь, ни ненависть не поддаются чистому разуму, они иррациональны. Он расценивал эти эмоции, как темные фонтаны, заслоняющие солнце, как примитивные шутихи, окатывающие водой ничего не подозревающего человека.
Как невыносимо болтает эта женщина! Он смотрел на нее, не вникая в суть того, что она говорила. В чем ее порок, где искать в ней изъян? Была ли слабость в том, что они избегали слушать музыку? Не боялись ли они, что музыка пробудит в них эмоции? Отвращение к музыке носило характер условного рефлекса, но рефлексы могут и угаснуть. За время своих многих жизней ему приходилось видеть ведьм, которые с удовольствием наслаждались звуками музыки. Когда он спросил об этом Одраде, она стала горячиться, и он решил, что это деланная горячность, имеющая целью сбить его с толку.
– Мы не можем позволить себе отвлекаться на пустяки!
– Неужели вы никогда не пытались воспроизвести в памяти великие музыкальные произведения? Мне говорили, что в древние времена…
– Какая польза играть музыку на инструментах, которые неизвестны в наше время большинству людей?
– О? Но что это за инструменты?
– Где вы, к примеру, найдете сейчас фортепьяно? – Она все еще пребывает в притворном гневе. – Это страшный инструмент, его очень тяжело настраивать и еще труднее на нем играть.
Как мило она протестует.
– Я никогда не слышал об этом… как вы говорите: фортепьяно? Оно похоже на балисет?
– Они довольно отдаленные родственники. Но настроить этот инструмент можно только в очень приблизительном ключе. Он вызывает идиосинкразию.
– Почему вы упомянули именно это… фортепьяно?
– Потому что иногда я думаю, что это плохо, что у нас нет больше этого инструмента. Извлечь совершенство из несовершенства – разве не в этом заключается высшее искусство?
Совершенство из несовершенства! Она старается отвлечь его рассуждениями в духе Дзенсунни, пытаясь создать иллюзию, что разделяет Великую Веру. Его много раз предупреждали об этой особенности Бене Гессерит в ведении дел. Они приближаются к предмету под острым углом, до последнего момента скрывая, что именно служит предметом их поиска. Но сейчас он знал, что является предметом торга. Она хочет получить все его знания и ничего за это не заплатить. Но как соблазнительно звучат ее слова, какое это нестерпимое искушение.
Сциталь ощутил глубокое внутреннее беспокойство и тревогу. Ее слова так ясно выражали претензию Бене Гессерит на поиски совершенного человеческого общества. Итак, она думает, что может чему-то его научить! Еще одна типичная черта: «Они видят себя в качестве учителей».
Когда он выразил сомнение по поводу этих претензий, она ответила:
– Конечно, мы давим на общества, на которые влияем. Мы делаем это, поскольку можем разумно направлять наше давление.
– Я нахожу, что это диссонанс.
– Почему, Мастер Сциталь? Это очень распространенное явление. Правительства часто прибегают к этому средству, чтобы вызвать насилие по отношению к избранной цели. Вы и сами это делали! И видите, куда вас завело такое поведение.
Она осмеливается утверждать, что тлейлаксианцы сами навлекли на себя свои несчастья!
– Мы следуем урокам Великого Посланника, – сказала она, произнеся принятое в исламияте имя Пророка Лето Второго. Это слово прозвучало чужеродно для ее уст, но Сциталь был ошеломлен. Она знала, как тлейлаксианцы чтят Пророка.
Но я же сам слышал, как они называют его Тираном!
Продолжая говорить на исламияте, она спросила:
– Разве Его целью не было предотвращение насилия, разве он не преподал нам всем ценный урок?
Она осмеливается шутить Великой Верой?
– Именно поэтому мы приняли его, – продолжала она. – Он не играл по нашим правилам, но он вел к нашей цели.
Она осмеливается говорить, что она принимает Пророка! Он не стал ей противоречить, хотя искушение было очень велико. Очень деликатная вещь – взгляд Преподобной Матери на себя и свое поведение. Он начал подозревать, что они постоянно подправляют свою точку зрения, никогда, впрочем, не отклоняясь от основного направления. Ни любви, ни ненависти к себе. Уверенность – да. Ошеломляющая самоуверенность. Но она не требует любви или ненависти. Она требует холодной головы и постоянной готовности менять свои взгляды, чего она и не скрывает. Такое поведение не требует похвалы. Ты хорошо сделал свою работу? Но от тебя и не ждали ничего другого.
– Воспитание Бене Гессерит закаляет характер.
Ну, это народная мудрость, очень популярная и типичная.
Он попытался завязать спор на эту тему.
– Но разве условные рефлексы Досточтимых Матрон не идентичны вашим? Взгляните на Мурбеллу!
– Ты хочешь обобщений, Сциталь?
Нет ли в ее тоне насмешки?
– Но разве нельзя рассматривать вашу вражду как столкновение двух условно-рефлекторных систем? – продолжил он.
– И победу одержит сильнейшая из них, не правда ли?
Определенно она издевается над ним!
– Но ведь дело всегда обстоит именно так. – Он с трудом сдерживал гнев.
– Надо ли воспитаннице Бене Гессерит напоминать тлейлаксианцу, что тонкости и нюансы являются подчас очень опасным и мощным оружием? Разве вы не прибегали к обману? Притвориться напуганным, чтобы отвлечь врага и завлечь его в западню. Уязвимость можно создать.
Естественно! Она знает о тысячелетиях, в течение которых тлейлаксианцы обманывали всех, стремясь создать себе репутацию ни на что не способных идиотов.
– И таким образом вы хотите справиться с нашими врагами?
– Мы намерены наказать их, Сциталь.
Какая неумолимая решимость!
То новое, что он узнал о Бене Гессерит, наполнило его дурными предчувствиями.
Одраде вывела его на прогулку под надежной охраной (в нескольких шагах позади них шли прокторы, отличавшиеся мощным сложением). Они остановились, чтобы посмотреть на маленькую процессию, вышедшую из ворот Центрального здания. Это были пять женщин Бене Гессерит. Две из них были в отороченной белой полосой одежде послушниц, три были одеты в серые платья и были незнакомы Сциталю. Женщины катили в один из садов тележку. Их обдувал пронизывающий, холодный ветер. С темных ветвей слетали запоздалые листья. На тележке лежал длинный белый сверток. Мертвое тело? Очень похоже по форме.
Он спросил об этом Одраде, и она угостила его рассказом о похоронном обряде Бене Гессерит.
Если человек умирал, то его погребали без всяких церемоний, с нарочитой небрежностью, свидетелями которой они стали. Не было никаких некрологов, ни потребности в ритуале. Это считалось пустой тратой времени. Разве память Сестры не живет в памяти других членов Бене Гессерит?
Он начал было спорить, что это неподобающее поведение, не почтительное по отношению к мертвым, но Одраде прервала его излияния:
– Что касается феномена смерти, то не надо забывать, что все атрибуты жизни временны и преходящи, как и мирские привязанности. Мы преобразуем память в Другие Памяти. Вы делаете нечто подобное, Сциталь. Теперь мы хотим включить кое-что из ваших трюков в наш арсенал. О да. Так мы думаем о вашем знании. Оно просто модифицирует некий паттерн.
– Это непочтительная по отношению к усопшим практика!
– В ней нет ничего непочтительного. Они возвращаются в прах, где по крайней мере могут стать удобрением. – После этого она продолжала описывать процедуру, не дав ему возможности протестовать.
То, что он видит, есть обычная рутинная практика, говорила Одраде. В сад привозят большой механический бур, который высверливает в земле подходящее по размеру отверстие. Тело хоронится в это отверстие вертикально, а сверху высаживается плодовое дерево. Сад спланирован в виде решетки, в углу находится кенотафий, где установлен указатель захоронений. Сциталь увидел кенотафий, когда Одраде указала на него рукой. Это был темно-зеленый куб высотой около трех метров.
– Я думаю, что это тело захоронено на участке С-21, – сказала она, глядя, как вращается бур, а похоронная команда терпеливо ждет, когда его работа закончится. – Этот труп послужит удобрением для яблони.
Как безбожно счастлива была эта женщина, произнося свои кощунственные слова!
Бур вытащили из свежей могилы, наклонили тележку, и тело соскользнуло в скважину. Одраде принялась напевать какую-то мелодию.
Сциталь был поражен.
– Вы говорили, что воспитанницы Бене Гессерит избегают музыки.
– Это просто старинная песенка.
Бене Гессерит оставался загадкой, и более того, он видел теперь слабость типизации. Как можно вести дела с людьми, образцы поведения которых не следуют общепринятым нормам? Ты можешь сколько угодно воображать, что понимаешь их, но каждый раз они вдруг начинают двигаться в совершенно неожиданном направлении. Они нетипичны! Попытка понять их приводила к нарушению чувства упорядоченности. Он был теперь уверен, что не получил ничего существенного в результате сложных переговоров. Он получил только немного больше свободы, которая в действительности была лишь иллюзией свободы. Ничего, что он хотел бы получить, он не получил от этой ведьмы с ледяным непроницаемым лицом. Какая это мука – пытаться по кусочкам собирать что-то целое из того, что он знал о Бене Гессерит. Например, они утверждали, что обходятся без бюрократической системы и практически не ведут никаких записей. За исключением, разумеется, архивных, которые находятся в ведении Беллонды. Каждый раз, когда он заговаривал об этом, Одраде отмахивалась, говоря: «Боже, сохрани нас» или что-нибудь в этом же роде.
– Но как вы ведете дела без чиновников и документов? – В голосе Мастера прозвучало искреннее недоумение.
– Если надо что-то сделать, мы просто делаем это. Например, надо похоронить Сестру. – Одраде показала рукой на сцену погребения в саду. Послушницы, вооружившись лопатами, засыпали свежую могилу. – Вот так все и делается. Всегда находятся люди, готовые нести ответственность. Они прекрасно знают, кто они и за что отвечают.
– Но кто соединяет эти разрозненные?..
– Здесь нет ничего разрозненного! – перебила его Одраде. – Это часть нашего образования. Руководят обычно Сестры, не сумевшие стать Преподобными Матерями, а исполнителями являются послушницы.
– Но они… Я хочу сказать, не вызывает ли у них отвращение такая работа? Сестры-неудачницы, говорите вы. И послушницы. Это больше похоже на наказание, чем на…
– Наказание! Продолжайте, продолжайте, Сциталь. Вы все время дуете в одну и ту же дуду? – Она снова протянула руку в направлении могилы. – После ученичества все наши люди охотно берутся за любую работу.
– Но… э-э-э… отсутствие бюрократии…
– Мы не настолько глупы, как вам кажется!
Он снова ничего не понял, но Одраде развеяла его молчаливое недоумение:
– Вы, без сомнения, знаете, что бюрократы, заняв командные посты, немедленно превращаются в прожорливую аристократию.
Сциталь все равно не понимал, что все это значит. К чему она хочет его склонить?
Он молчал, и Одраде снова заговорила:
– Общество Досточтимых Матрон несет на себе все признаки бюрократии. Министры того, Великая Досточтимая Матрона этого, кучка властителей наверху и масса функционеров внизу. Все они полны подростковой алчности. Подобно жестокому и прожорливому хищнику, они не понимают, как уничтожают свои жертвы. Это очень тесное соотношение: уменьшите количество жертв, которыми вы питаетесь, и ваши структуры начнут пожирать друг друга. Вся конструкция неминуемо рухнет.
Для Сциталя было откровением такое глубокое понимание сущности Досточтимых Матрон, которое только что высказала Одраде.
– Если вы останетесь в живых, Сциталь, то увидите, как все, что я говорю, воплотится в реальность. Эти ни о чем не размышляющие женщины издают яростные воинственные кличи, хотя им давно уже пора переходить к обороне. Они предпримут массу усилий, чтобы выжать все возможное из своих жертв. Они будут захватывать все больше и больше пленных! Беспощадно их давить! Но это путь к погибели. Айдахо говорит, что они уже находятся на стадии умирания.
Это говорит гхола? Так, значит, она использует его как ментата!
– Откуда вы набрались таких идей? Не ваш же гхола их породил? – Пусть она продолжает верить, что это их гхола!
– Он только подтверждает наши оценки. Мы давно готовы к этому – нас предупредила наша обширная память.
– О, вот как? – Упоминание о Другой Памяти вызвало у него беспокойство. Истинны ли их утверждения об этой памяти? Воспоминания о его собственных прошлых жизнях имели для Сциталя несравнимую ценность. Требовалось подтверждение.
– Мы все помним модель пищевой цепочки – кролики и рыси. Популяция рысей растет вслед за ростом популяции кроликов, но излишнее переедание приводит к вымиранию хищников, поскольку уменьшается поголовье кроликов. Это и есть умирание.
– Это очень интересный термин – «умирание».
– Он описывает наши намерения относительно Досточтимых Матрон.
Их встреча окончилась ничем. Сциталь не получил ничего и пребывал в растерянности. Неужели они действительно намерены искоренить Досточтимых Матрон? Проклятая женщина! Он не мог поверить ни одному ее слову.
Вернувшись на корабль, Сциталь долго стоял перед Защитным Барьером, вглядываясь в длинный коридор, по которому иногда проходили Айдахо и Мурбелла по пути в тренировочный зал. Они всегда выходили оттуда, тяжело дыша и вытирая пот.
Но на этот раз его собратья по заключению не появились, хотя он топтался в коридоре битый час.
Она использует гхола в качестве ментата! Это значит, что он имеет доступ к консоли управления системами корабля. Определенно она не может лишить ментата источников информации. Мне необходимо изобрести способ сблизиться с Айдахо. Есть особый свистящий язык, которым можно воздействовать на любого гхола. Но не надо проявлять нетерпение и беспокойство. Надо сделать небольшую уступку в торговле с ведьмами. Надо пожаловаться, что у меня слишком тесные апартаменты. Они же видят, как плохо я переношу заточение.
Образование не заменяет ум – то неуловимое качество, которое лишь частично определяется как способность разгадывать головоломки. Основная задача ума состоит в создании новых головоломок, когда чувства сообщают вам о недостаточности традиционных определений.
(Первый урок ментата)
Луциллу привезли к Великой Досточтимой Матроне в цилиндрической клетке. Точнее, даже в двух клетках, вставленных одна в другую. К стенкам внутренней клетки Луцилла была привязана сетью из проволоки шиги.
– Я – Великая Досточтимая Матрона, – приветствовала Луциллу женщина, сидящая в массивном черном кресле.
Маленькая женщина в золотисто-красном трико.
– Ты посажена в клетку для твоей же безопасности, на тот случай, если вздумаешь применить по отношению к нам Голос. Мы не восприимчивы к нему. Наша невосприимчивость представляет собой рефлекс. Мы убиваем. Очень многие из вас погибли из-за Голоса. Мы знаем, что такое Голос, и умеем им пользоваться. Помни об этом, когда тебя выпустят из клетки.
Рукой она сделала знак слугам, которые внесли клетку.
– Уходите!
Луцилла осмотрелась. В комнате нет ни одного окна. Помещение почти квадратное. Под потолком плавают несколько серебристых светильников. Стены выкрашены в ядовито-зеленый цвет. Типичная камера для допросов. Этаж, по-видимому, высокий. Клетку доставили сюда на пневматическом лифте незадолго до рассвета.
В стене за спиной Великой Досточтимой Матроны отодвинулась в сторону плита, и в помещение по скрытым до того рельсам вкатилась кубическая клетка. В ней стояло какое-то существо, которое Луцилла поначалу приняла за обнаженного мужчину. Но вот существо оглянулось и посмотрело на нее.
Футар! Она разглядела широкое лицо и выступающие клыки.
– Хочу, чтобы мне почесали спинку, – произнес футар.
– Хорошо, милый, попозже я почешу тебе спинку.
– Хочу есть, – продолжал говорить футар, глядя на Луциллу горящим взглядом.
– Позже, милый.
Футар продолжал буравить Луциллу взглядом.
– Ты погонщик? – спросил он.
– Нет, она точно не погонщик!
– Хочу есть, – настаивал на своем футар.
– Я же сказала: позже! Пока посиди в клетке и помурлыкай.
Футар скорчился на дне клетки и принялся издавать горловые рокочущие звуки.
– Не правда ли, они очень мило мурлыкают. – Вопрос был риторическим и не требовал ответа.
Присутствие футара смутило и озадачило Луциллу. Эти твари были выведены для того, чтобы охотиться на Досточтимых Матрон и убивать их. Но здесь эта тварь сидела в клетке.
– Где вы поймали его? – спросила Луцилла.
– На Гамму. – Великая Матрона рассудила, что этим признанием не откроет никакой важной тайны.
А это Связка, подумала Луцилла. Она рассмотрела планету, когда они подлетали к ней на лихтере.
Футар перестал мурлыкать.
– Хочу есть, – прорычал он.
Луцилла и сама не отказалась бы от еды.
Ее не кормили три дня, и она с трудом справлялась с болезненным чувством голода. В клетке была раковина, в которой было немного воды, но и она уже кончилась. Слуги, доставившие ее сюда, издевательски шутили: «Футары любят тощее мясо».
Но больше всего неприятностей доставляло отсутствие меланжи. Первые признаки абстиненции появились сегодня утром.
Скоро мне придется убить себя.
Люди с Лампадас в ее памяти умоляли Луциллу потерпеть. Будь храброй. Вдруг эта дикая Преподобная Мать не сможет с нами справиться?
Королева пауков. Так называла Одраде эту женщину.
Оперевшись подбородком на руку, Великая Досточтимая Матрона продолжала внимательно рассматривать Луциллу. Подбородок был маленьким, изобличая слабую волю. Никаких положительных черт в ее лице не было, поэтому внимание привлекали отрицательные.
– В конце концов вы проиграете, – произнесла Великая Досточтимая Матрона после недолгого молчания.
– Посвисти на кладбище, – сказала Луцилла в ответ. – Это принесет тебе удачу.
На лице Матроны появилось приторно-вежливое выражение. Как это интересно.
– Любой из моих адъютантов убил бы тебя за такие слова, поэтому-то я отослала их. Мне любопытно, зачем ты это сказала?
Луцилла посмотрела на стоявшего на четвереньках футара.
– Футары появились не вдруг. Они выведены целенаправленно из животных определенного вида.
– Поосторожнее на поворотах! – В глазах Матроны заплясали рыжие огоньки.
– Для выведения футаров потребовалась смена многих поколений, – продолжала как ни в чем не бывало Луцилла.
– Мы охотимся за ними ради собственного удовольствия!
– Значит, охотник превратился в жертву.
Великая Досточтимая Матрона вскочила с кресла. Глаза пылали оранжевым огнем. Футар забеспокоился и принялся выть. Этот вой успокоил женщину. Она медленно опустилась в кресло. Рука протянулась в сторону клетки с футаром.
– Все в порядке, милый, скоро ты поешь, и я поглажу тебе спинку.
Футар снова принялся мурлыкать.
– Итак, ты думаешь, что мы прибыли сюда как беженцы, – сказала Великая Досточтимая Матрона. – Да, и не смей этого отрицать.
– Черви часто возвращаются, – произнесла Луцилла.
– Черви? Ты имеешь в виду тех чудовищ, которых мы уничтожили на Ракисе?
Это была попытка задеть Матрону за живое и спровоцировать ее на насилие. Надо как следует вывести ее из себя, и она точно решится на убийство.
Мы очень просим тебя, Сестра, потерпи, в один голос кричали Сестры с Лампадас.
Вы думаете, что я смогу ускользнуть отсюда? Этот вопрос заставил почти всех замолчать, но один тихий голос продолжал протестовать. Помни, что мы – подобие древней статуэтки: семь раз мы падали, но восемь раз поднимались. Возникла ассоциация с маленькой терракотовой статуэткой улыбающегося Будды, сложившего руки на толстом округлом животе.
– Очевидно, ты имеешь в виду отпрысков Бога-Императора, – сказала Луцилла. – Но я имею в виду совершенно другое.
Великая Досточтимая Матрона задумалась. Рыжие блики исчезли из ее глаз.
Она играет со мной, подумала Луцилла. В действительности она хочет убить меня и скормить своему зверю.
Но подумай о тактически важной информации, которую ты сможешь получить и которой сможешь воспользоваться, если удастся бежать!
Мы! В этом возгласе одинокого протестанта была точность. Ее доставили с лихтера на планету прошедшим днем. Подходы к логову Великой Досточтимой Матроны были спланированы так, чтобы затруднить доступ к ней. Однако планировка немало позабавила Луциллу своей древностью и примитивностью. Сужение дорог, по обочинам которых высились сторожевые башни, похожие на грибы, выбросившие свои спорангии в нужных местах мицеллия. В стратегически важных пунктах были устроены крутые повороты, преодолеть которые на высокой скорости не могло бы ни одно транспортное средство.
Она вспомнила, как Тег критиковал оборонительную систему планеты Связки. Чудовищно неразумная оборона. При наличии тяжелого вооружения или мобильных соединений преодолеть такую оборону – пара пустяков. Конечно, там были разветвленные подземные коммуникации, но их вполне можно было взорвать. Связать их, лишить источников снабжения – и долго они не продержатся. Энергия перестанет поступать по вашим трубам, идиотки! Однако видимость безопасности была, и Досточтимые Матроны крепко держались за эту иллюзию. Она придавала им уверенность! Должно быть, охрана тратила массу усилий на создание у этих женщин ложного чувства безопасности.
Коридоры! Помни о коридорах.
Да, в этом гигантском здании были огромные, просторные коридоры, по которым могли проехать громадные чаны, в которых были вынуждены существовать Гильд-навигаторы. Система вентиляции должна быть рассчитана на повышенную нагрузку, чтобы быть в состоянии удалять меланжевый газ, который распространялся вокруг навигаторов. Луцилла явственно представила себе огромные люки, которые открывались и захлопывались со страшным звоном, гулким эхом отдававшимся под сводами исполинских коридоров. Члены Гильдии были невосприимчивы к громким звукам. Кабели передачи энергии выглядели как толстые черные змеи, которые, извиваясь, вползали в каждое помещение, мимо которого проносили Луциллу по пути в зал Великой Досточтимой Матроны. Сделано это было, по всей видимости, для того, чтобы прибывшие сюда навигаторы поменьше совали нос в чужие дела, передвигаясь по зданию.
Многие из обитателей носили на руках проводники-напульсники. Даже Досточтимые Матроны. Иначе здесь можно было заблудиться. Все расположено здесь в одном месте, под крышей фаллической башни. Новые обитатели нашли эту форму привлекательной. Надежно изолированные от грубой окружающей действительности, выходящие наружу только за тем, чтобы убить кого-нибудь или понаблюдать, как рабы трудятся или исполняют свою дикарскую музыку. Под всем этим великолепием Луцилла смогла разглядеть убогость и ветхость – Досточтимые Матроны предпочитали не тратиться на поддержание порядка в своем логове. Они почти ничего здесь не изменили. План, который составил Тег, точно соответствует нынешней планировке.
Смотри, какую ценность могут иметь твои наблюдения.
Великая Досточтимая Матрона очнулась от своей задумчивости.
– Вполне возможно, что я сохраню тебе жизнь. Но только при условии, что ты удовлетворишь мое любопытство.
– Откуда ты знаешь, что я не отвечу на твое любопытство потоком дерьма?
Эта вульгарность поразила Досточтимую Матрону. Она едва не расхохоталась. Очевидно, ее никто не предупреждал о том, каковы бывают воспитанницы Бене Гессерит, когда прибегают к откровенной грубости. Предполагалось, что сама мотивация к такому поведению была чем-то отвратительным. Это же не Голос, правда? Она думает, что Голос – это мое единственное крайнее средство. Великая Досточтимая Матрона сказала и сделала достаточно для того, чтобы любая Преподобная Мать могла ею управлять по своему усмотрению. Язык тела и жестов всегда несет в себе больше информации, чем нужно для понимания. Эту неизбежную информацию нельзя было терять.
– Вы не находите нас привлекательными? – спросила Великая Досточтимая Матрона.
Странный вопрос.
– Все люди из Рассеяния отличаются известной привлекательностью.
Пусть она думает, что я видела многих из них, включая и ее врагов.
– Вы экзотичны. Я хочу сказать, что вы отличаетесь странностью и новизной для нас.
– Как вы относитесь к нашему сексуальному искусству?
– Это, конечно, создает вам определенную ауру. Некоторые находят это магнетическим и волнующим.
– Но вы так не считаете?
Говори о подбородке! Это было требование Другой Памяти с Лампадас. Почему нет?
– Я внимательно изучила ваш подбородок, Великая Досточтимая Матрона.
– Вот как? – В возгласе явное удивление.
– Очевидно, что вы сохранили детскую форму подбородка, и вам следует гордиться таким напоминанием о юности.
Она вовсе не довольна таким сравнением, но старается этого не показать. Что ж, бей снова в подбородок.
– Могу держать пари, что ваши любовники часто целуют вас именно в подбородок, – продолжала Луцилла.
Теперь она в гневе, но не спешит это выказать. Начинай же мне угрожать! Еще одно предупреждение насчет Голоса!
– Поцеловать подбородок, – сказал вдруг футар.
– Я же сказала – позже, милый. А теперь заткнись!
Выместила злобу на этом бедном животном.
– Но вы говорили, что у вас есть вопросы, которые вы хотели бы мне задать, – сладким голосом спросила Луцилла. Еще один предупредительный сигнал для тех, кто понимает. Я из тех, кто кропит на всех сахарным сиропом. «Как вы великолепны! Какое удовольствие для нас общаться с вами. Разве это не прекрасно? Вы так умны, что смогли купить это по такой дешевой цене! Да так легко и так быстро». Держись такой манеры и дальше.
Великая Досточтимая Матрона немедленно собрала в кулак свою волю. Она чувствовала, что теряет свое моральное преимущество, но не могла осознать, как именно. Она прикрыла свою растерянность загадочной улыбкой, потом заговорила:
– Но я же сказала, что освобожу тебя.
Она нажала кнопку в ручке кресла, и клетка из шиги открылась, в тот же миг из пола выдвинулось маленькое кресло в одном шаге от выхода из клетки.
Луцилла уселась в него, едва не касаясь коленями своей тюремщицы. Ноги. Помни, они убивают ногами. Она непроизвольно согнула пальцы, вдруг поняв, что сжала кулаки. Черт бы побрал это напряжение!
– Тебе надо поесть и попить, – сказала Великая Досточтимая Матрона. Она нажала в ручке кресла другую кнопку. Перед Луциллой появился поднос – тарелка, ложка, стакан с красноватой жидкостью.
Как она хвастается своими игрушками.
Луцилла взяла с подноса стакан.
Яд? Надо сначала понюхать.
Она принюхалась. Обычный чай и меланжа! Как я голодна!
Луцилла поставила на поднос пустой стакан. На языке остался горький привкус Пряности. Что она делает? Усыпляет мою бдительность? Меланжа принесла с собой улучшение самочувствия. Тарелка соблазняла бобами в пикантном соусе. Она съела все, попробовав блюдо и убедившись после первого глотка, что в пище нет нежелательных примесей. Чесночный соус. В какую-то долю секунды она вспомнила об этом блюде – добавка, оберегающая от оборотней и предупреждающая вздутие живота.
– Находишь ли ты нашу еду приятной?
Луцилла вытерла подбородок.
– Она очень хороша. Вас следует похвалить за выбор повара.
Читать бесплатно другие книги:
