Путь. Современная повесть Личная Ксения

Глава первая – Дорога в никуда

Утро наступает незаметно.

Еще несколько минут назад было темно, и нельзя было различать ничего вокруг: ни сучка дерева, упрямо лезущего в глаза, ни тропинки, которая то и дело норовила вильнуть или «ставила подножки», постоянно появляющимися на ее теле ямками, канавками, камешками. Свежо. Почти безветренно. Ни комара. Ни звезды. Месяц едва родился, да и то скрылся за набежавшей тучкой.

Дышится легко, свободно.

Лена брела в тумане, освещая мобильным телефоном тропу, посреди казавшегося бескрайним и одновременно ограниченным серой дымкой тумана полю. Поле было заросшее, давно не саженное, не паханное, кое-где уже поросшее сосенками и березками, казалось заброшенным, каких в России нынче большинство. Сухая, высокая, по пояс Лене, трава колыхалась большой шуршащей массой от легкого ветерка. Лена то и дело врезалась в эту сухую массу. Трава будто ограничивала тропу, помогая не сойти девушке с пути.

Лене было трудно признаться даже самой себе в том, что ей приятно идти одной в темноте, прохладе, вдали от большого города, почти не различая дороги. Она накинула капюшон, который скрыл всю голову, оставив открытыми лишь глаза, нос, рот и половинки щек. Она шла в ночи, рассекая мир на две половинки светящимся огоньком.

Лене было покойно наедине с собой. Одиночество пронизывало все ее существо, позволяя в глубине себя найти свет и радость от свежести раннего утра. Пахло росой и травой, а точнее сырой травой, еще скованной ночной прохладой. В тишине ночи было слышно лишь ее тяжелое дыхание.

Потихоньку дымка тумана рассеялась, и сквозь остатки леса пробился солнечный свет. Он начинался широко и низко, будто из недр матушки-земли, но быстро заполнял собой все пространство, освещая все вокруг, менял цвета и краски: черно-белые, точнее разные оттенки серого, мало-помалу набирая насыщенность, обретали свои настоящие цвета. Деревья, поле, тропа, кусты, небо – весь мир вокруг преображался. Солнечный свет выявлял то, что и так уже было, но скрывалось в ночной безлунной темноте. И Лене было радостно от этого преображения. Внутри нее просыпалось возбуждение восторга от простого восхода солнца, наполняло ее всю, подкатывало к горлу, и хотелось кричать, нет, вопить, от счастья, что наступал новый день. Солнце поднялось над лесом, капельки росы заблестели повсюду, проснулись птицы, здороваясь друг с другом и лесом, и наполнили утро чудесным пением. В ближайшей деревне закукарекали петухи. Слезы выступили на глазах. Как же давно Лена не встречала восход солнца! Очень давно. Она стояла и смотрела на небо, едва еще белеющее, в темно-синих, почти серых неровных полосках облаков.

Так для нее занялся новый день. День, который разделил ее жизнь на две части. В первой еще можно было жить, не задумываясь ни о чем серьезном, просто жить и радоваться. Но сегодня началась вторая, в которой оказалось сразу же так тяжело, неподъемно тяжело. Начиналась настоящая взрослая жизнь, которая не только манит прекрасными горизонтами, но и бьет, порой очень больно бьет, в самый неподходящий и неожиданный момент, прямо под дых, так, что и дышать невозможно, не то, чтобы радоваться.

Весной ей исполнилось двадцать семь. А вчера она вышла замуж. Да, и главное: она не знала, как ей дальше жить. Как дальше жить и что дальше делать. Необходимо было искать силы для дальнейшей жизни. И направление. Нужно было что-то решать…

Для начала она выключила фонарик в телефоне и положила его в карман. Новый день начался.

Глава вторая – Откуда или вчера

Если бы Лене пришлось писать автобиографию, то сложно было бы придумать более нескольких предложений. Все как у всех. Как у всех ее круга. Родилась в семье бухгалтера и инженера в Подмосковье. Есть старший брат. Окончила школу с медалью. Образование высшее. После института осталась в Москве. Пошла работать в крупную торговую компанию, где и служила до сих пор. Во всяком случае, еще три дня назад так и было.

Лена работала менеджером по логистике. На работе она и встретила Васю, буквально за соседним столом. Правда Васю через полгода повысили, а она еще года три ждала аналогичного предложения. Василий в это время уже возглавлял отдел. Еще через два года он стал замом директора по логистике. Компания была крупной, имела сеть продовольственных магазинов по всей стране, которая увеличивалась в геометрической прогрессии. Доходы росли, существенно выросли и их зарплаты, а этой зимой ее сделали замом начальника отдела. Все удавалось!

Лена с Василием решили, что пора играть свадьбу, к тому времени они уже год почти жили вместе. Почти, потому что жили то у Василия, когда его матери не было, то в снимаемой Еленой квартире, то раздельно, когда ненадолго ссорились. Родители требовали законного брака, да и внуков им уже подавай. Деньги были. Почему бы и нет? День торжества был назначен на июль.

«А внуки? Это потерпит, – думала Лена. – Не понимают, что ли, что пока есть такая возможность, нужно делать карьеру. Ведь еще столько нужно! Нужна своя, не родительская, а своя честно заработанная хорошая квартира в Москве, не какая-нибудь на границе кольцевой дороги и мусорной свалки, а хорошая: в элитной новостройке в центре города. Нужен автомобиль, обязательно представительского класса, чтобы только по одному ему был виден наш статус, статус состоявшихся и успешных людей. А что в этом стыдного? Ну и что, что кому-то кушать нечего, а кому-то одеть? – Пусть работают лучше. Мы же все сами заработали, не украли! Потом я еще мало где была. Только Турция, Египет и Греция. А как много еще не виденных стран! На это же тоже деньги нужны, и немаленькие. Нет, время детей еще не пришло. Есть возможность заработать, значит, будем пока работать! С внуками успеется. Звезды Голливуда и в сорок рожают, и ничего. Все здоровенькие и счастливые.

Маме, ей легко говорить. Она росла в другое время. Социализм. Отучилась, вышла замуж. По распределению отправились на работу, получили квартиру. Стабильная зарплата. Рядом детский садик, школа, клуб, магазин. Можно сразу и детей рожать. А о загранице тогда и не думали. Время не то было, чтобы об этом думать.

А о нас государство не позаботится. Капитализм строим. Времена главенства денег. Все покупается, все продается. Если у тебя нет денег, ты никто. Если у тебя есть деньги, ты человек. Деньги открывают все двери. С деньгами ты король, без них – ноль без палочки!»

Примерно так рассуждала Лена. И старалась стать человеком капитализма изо всех сил. Усердно училась, потом с не меньшим усердием трудилась. Она делала сто дел одновременно, успевая помогать другим. Кому напечатает быстренько, кому бумажку отнесет, за кого сбегает на почту в обеденный перерыв, письмо отправить. Кому совет дельный даст, за кого трудную задачку решит со всеми неизвестными, а решение неожиданно принесет выгоду. Ее вполне справедливо оценили. Достаточно быстро пришло повышение по служебной лестнице (для ее лет и пола даже слишком быстро) с соответственной прибавкой к жалованию, и предложение руки и сердца от зама директора по логистике самого Василия Васильевича Канарейкина!

Нельзя сказать, что Канарейкин Василий Васильевич был плох, но и завидным женихом его назвать было трудно, несмотря на его карьерные достижения. В свои тридцать два года он выглядел на все сорок. На голове сквозь жидкие прямые белесые волосы пробивалась уже лысина, животик округлился, нездоровый цвет лица его не спасали даже светло-голубые крупные глаза и римский нос. Постоянно потные широкие руки с толстыми короткими пальцами вечно красного цвета неуклюже выглядывали из рукавов рубашки. Этикет компании обязывал носить костюм при галстуке, что совершенно не шло Василию Васильевичу. Брюки не сидели: сверху как-то сильно обтягивали, в то время как снизу неуклюже висели, складываясь почти в гармошку у всегда начищенных ботинок. Живот вечно торчал из пиджака, а галстук сбивался на одну сторону. Ко всему этому Василий обладал женским визгливым голосом, что ничуть не мешало ему требовать от подчиненных того, что он считал нужным. Также можно добавить, что росту он был среднего, около метра семидесяти шести сантиметров, поэтому постоянно покупал ботинки на небольшом каблуке так, чтобы росту чуток прибавить. А пахло от него исключительно мужскими запахами: резкими и настойчивыми.

Ездил Василий на новеньком и еще сверкающем заводской краской «БМВ» черного цвета и безумно гордился этим своим новоприобретением. Жил он в старого жилищного фонда трехкомнатной квартире. Жил не один, со своей пенсионеркой-мамой, которая совсем недавно ушла с работы и посвятила свою жизнь созданию уюта в доме для любимого единственного сына. Отца он не помнил вовсе. Тот ушел от них, когда Васе было года три. Мама же иногда напоминала о невечном своем существовании и настоятельно рекомендовала «завести» семью. Изредка мама предлагала, как ей казалось, подходящие кандидатуры в жены для ее мальчика, обычно это были «прелестные и хозяйственные» дочери ее подруг. Но Василий ни разу не согласился на подобное сватовство. А потом в его жизни появилась Лена. И мама отстала, так как не нашла в ней «непозволительных» недостатков. Хотя и особой любви к будущей невестке не проявляла.

Почему Василий обратил внимание именно на Лену, достоверно не известно. У нее, конечно, были вполне приличные внешние данные, но не так, чтобы очень. Метр шестьдесят восемь, объемы, приближенные к идеальным, стройные ноги. Волосы густые, крашены в золотой каштан, глаза обычного зеленого цвета, нос тоже вполне обыкновенный, губы средние, без силикона. Изъянов не наблюдалось, да и особой красотой она не блистала. Всегда аккуратна, подтянута, свежа. Разве что взгляд притягивал внимание: глубокий, думающий, понимающий. «У Вас глаза добрые», – говорили ей часто.

Именно из-за этих глаз, а точнее взгляда, с Леной частенько происходили в чем-то похожие ситуации. С Леной заговаривали незнакомые люди, рассказывали о личном, даже тайном. На улице, в метро, в парке с ней знакомились и изливали все, что накопилось на душе. А иногда и не знакомились, а просто изливали… И Лена слушала, просто не могла не слушать.

Однажды утром к ней в метро подошел мальчишка лет пятнадцати в грязной куртке с усталыми, но почему-то горевшими глазами, и предложил ехать, бежать на поезде, куда глаза глядят. Рассказал, что ночью с другом ограбил магазин, ранил ножом продавца. Друга задержали, а он сбежал. Убегал дворами, когда перелезал через забор, порвал куртку. Когда Лена мягко сказала, что не может ехать с ним, страшно усмехнулся и сел в закрывающийся вагон метро. Ей тогда было удивительно, что он поведал о преступлении совершенно незнакомому человеку. Подросток абсолютно не боялся, что она пойдет в милицию и все расскажет. И представляла жуткие картины его дальнейшей суровой, но романтичной судьбы. Нет, нет, она, конечно, ни за что не пошла бы на преступление, но жизнь того подростка тогда представлялась ей жутко интересной. Страшно загадочная чужая жизнь…

Конечно, дальнейшая жизнь мальчишки совсем не была похожа на загадочную романтику. Все было гораздо более обыденно и очень горько. Через полгода «странствий» его поймали, еще через полгода дали срок. При отбывании которого, он «заработал» туберкулез и окончательно разрушил свою психику. За легкими не уследили ни врачи тюремные, ни после выхода из зоны, районные. Через три с половиной года с той памятной встречи парень скончался, ему исполнился всего лишь двадцать один год, что и указано на простой табличке деревянного креста, поставленного на его могиле.

Многим позже Лена поняла, что процент того, что любой другой на ее месте пошел бы в милицию, действительно, был мизерным или близким к нулю. Никому не было дела до других. Тем более до какой-то там кражи. Своя хата с краю. Меньше знаешь, крепче спишь. Именно эти мудрые народные замечания были на пике популярности в девяностых годах двадцатого и в начале двадцать первого веков. Именно они обозначили суть умонастроения, отношения человека к жизни и беде других, в частности. А какое-то там воровство у кого-то неизвестно кого и вовсе не считалось бедой. А так, мимолетной новостью. Подобные новости забывали уже через минуту даже очень сочувствующие люди.

Люди привыкают ко всему. Это несомненная истина. В те времена воровали много и часто. И это перестало задевать. В те времена убивали часто. И чужая смерть тоже перестала быть поводом для печали. Что удивительно, даже смерть знакомых или дальних родственников не отвлекала от обыденной жизни, стала незаметной. Люди просто старались не думать, что жизнь не вечна, поэтому предпочитали «не замечать» ухода из жизни других. Всех гораздо более заботила жизнь в кино: сериальные герои мало-помалу подменили членов семьи. За героев кино переживалось больше, чем за близких людей, а проблемы действительные вытеснялись нарисованными – умелыми и неумелыми сценаристами и режиссерами. Все стало вверх дном. Все настоящее заменилось искусственным. Жизнь людей больше походила на существование. И никто не заметил, когда это произошло. Как будто заперли живую душу в черный ящик на железный засов, а вместо живой души вживили искусственную память. И это стало нормой.

А однажды в парке, тоже утром, к Лене подсел мужчина лет тридцати пяти, который проигрался на игровых автоматах (достижение капитализма). Он рассказал, что работает прорабом, строит дороги в Москве. И в эту ночь проиграл зарплату всех рабочих за месяц. Рассказывал долго, в подробностях. Чуть не плакал. Лена молчала, слушала, лишь изредка качая головой. А под конец незнакомец пригласил ее в кафе на чашечку утреннего кофе. Лена тогда в кафе не пошла и не помнила, что тогда ему отвечала, но уходила из парка с чувством, что спасла человеку жизнь. Спасла того не совсем знакомца от уже почти решенного им самоубийства.

Несколько позже, когда в автоматах стали проигрываться зарплаты, стипендии и пенсии, а в метро прибавилось постоянных жителей, места, где можно было круглосуточно играть с «однорукими бандитами», были локализованы в нескольких, далеких от Москвы, районах. Но, опять «но». Спустя короткое время большинство точек возобновили свою работу с другими названиями и под иными вывесками, обойдя закон с тыла.

Вообще, Лена уже неоднократно сталкивалась с этой любопытной особенностью времени на своей работе. В России стало модно сначала принимать закон, а потом искать пути его исполнения. А во многих случаях, потоптавшись на месте и не придумав, как же закон исполнять, законотворцы писали новый закон: об отмене предыдущего. Вот так, вроде все при деле, работают. «Государственные деньги освоены полностью», – частенько звучало из телевизора.

Лена жила во времена, когда хотелось всего и сразу. Ее возмущало желание вчерашнего студента найти работу с зарплатой уровня их руководителя. Причем найти на следующий же день после получения диплома, который в свою очередь, что не редкость, был не заработан честной учебой, а просто напросто оплачен заботливыми родителями. А эти вчерашние студенты совершенно искренне считали, что они достойны только большего, что они уже крутые специалисты и что все работодатели должны быть им безмерно рады. Вот и металась молодежь, ища наитеплейшего местечка, находя одних мошенников и воров, которых несметно развелось на доверчиво-найвной, склонной к самообману и легким деньгам, русской земле.

А вот крайне удивительным было то, что и государственные люди, в чинах и мундирах, с багажом знаний и опыта, тоже склонны были витать в облаках, мечтая о чуде. Очень было похоже на то, что они тоже верили в магию принятых сегодня десять-двадцать необходимейших законов, которые уже завтра наладят полностью жизнь в стране, и мгновенно станет и хорошо, и легко, и здорово, и справедливо, и тепло, и сыто, и много еще чего «и»… на Руси-матушке. Только и оставалось добавить: «Аминь», или еще лучше: «Сим-салабим! Ахалам-бахалам!», после этих слов дунуть пару раз и махнуть волшебной палочкой.

Но, увы.

Даже Лена Березкина, двадцати семи лет от роду понимала, чтобы чего-то в жизни достичь или (ближе к материалистам) получить, необходимо: учиться, учиться, учиться, а потом трудиться, трудиться, трудиться… А потом снова учиться, и снова трудиться… Необходимы не только знания и желание, но еще время, бесконечное терпение и труд. Кроме этого еще, конечно, очень не помешает «поймать волну» или суметь вовремя перестроиться, чтобы выжить, несмотря на все препятствия в потоке мелькающих событий двадцать первого века.

Она выучилась, долго честно трудилась, поймала волну, даже удержалась на ней. И оказалось, что эта волна вынесла ее на берег. И сегодня она была подобна рыбе на берегу. Только рыба знает, что ей нужно в воду. А Лена уже не знала, куда ей надо. Извечный вопрос: «Что делать?» встал перед ней во весь свой исполинский рост. Встал и перекрыл ей свет. Встал, и стало трудно дышать и жить. Что делать? Что?

Глава третья – День свадьбы или неожиданный поворот

Необходимо рассказать, что же произошло с Еленой Николаевной Березкиной за эти злополучные сутки. Что же довело ее до такого никчемного состояния? Ведь все неплохо начиналось, неплохо развивалось, потом было даже немного радостно от предвкушения предстоящей свадьбы с, казалось бы, неплохим человеком.

Еще сутки назад Лена радовалась, что все так устроилось, что человек для дальнейшей жизни определен, а роспись вот-вот состоится. И будет все как в кино. Или как в сказке. (Она тоже, когда дело касалось личной жизни, почему-то начинала верить в сказки.) Они поедут в свадебное путешествие. Там загорят, наплаваются, находятся по замечательным красивейшим и памятным местам. Василий накупит ей множество красивых дорогих вещей. (При мыслях об этом ее так и накрывало волной предвкушения радостных событий). Каждое утро они будут нежиться в постели и просыпать завтрак. Потом принимать душ или ванну, одеваться во все легкое и жутко красивое и гулять-гулять, взявшись за руки, по Парижу (или Риму). (Она надеялась, что именно в один из этих городов Василий купил путевки, ведь она столько ему намекала) … А часам к двум они подустанут и пообедают в каком-нибудь прекрасном и уютном кафе. Все это время будут болтать о приятных мелочах. И будет так хорошо, так сладко хорошо, что от всей этой сладости будет щемить сердце, оттого что большего счастья на земле просто не бывает!

А вечерами, после обеденного сна, они будут ходить в театр, или кино, или просто гулять по улицам величественного города, освещенным множеством огней. А потом они встретят торговку с цветами, и Василий, конечно же, купит один из букетиков ей, своей Елене. А вернутся они из свадебного путешествия в свою огромную новую современную квартиру в центре Москвы (где же еще?), которую он недавно купил для них. (Лена ведь видела, что он оформлял документы на новую недвижимость и даже «незаметно» брал на время ее паспорт. Просто она не хотела выдавать себя, угадав его «сюрприз»).

…Ах да, и будут они просыпаться в своей огромной белой кровати (такая ей очень понравилась в одном крупном магазине и она почему-то была уверена, что именно такая будет уже стоять в купленной недавно квартире) и надевать длинные белые же махровые халаты, чтобы идти завтракать в их ультрамодную черно-красную кухню (конечно же, именно такая, в чем Лена ни чуточки не сомневалась, уже стоит в их квартире), а потом облачатся в одежду, будто сошедшую из последних журналов мод, и поедут трудиться на благо Родины.

А после ужина в тихом ресторанчике будут наслаждаться совместными семейными вечерами у 3D телевизора, укутавшись в уютный плед на угловом персиковом диване. (Ведь никто уже и не сомневается, что диван будет именно таким)!

И вот, вся в таком благодушном настроении Лена в утро 6 июля 201* года в своей московской снимаемой квартире уже одетая в свадебный наряд ждала парикмахера-визажиста Вику, с которой была договоренность на двенадцать дня. Часы пробили полдень, и Лена начинала волноваться. Прошло еще полчаса.

– Доченька, не волнуйся. Она сейчас будет.

– Мама, я совсем не волнуюсь. Василий должен быть в два дня, выкуп расписан по минутам, в Загсе мы должны быть уже в 16:30, учитывая Московские пробки, мы туда, конечно же, доберемся минут за десять. А я до сих пор не готова. Конечно, мама, мне не о чем волноваться.

Родители приехали вчера, папа помогал Василию снаряжать машины, а мама осталась с Леной, готовила закуски к столу. Квартиру девочки помогли украсить еще вчера, поэтому мама ходила по уже готовым к приходу жениха комнатам, то поправляя складку на занавеске, то украшая зеленью очередную тарелку. А Лена просто ходила, из угла в угол. Как загнанный зверь.

Вдруг домофон зазвонил, наверное, оповещая о приходе Вики. Лена быстро, не слушая, нажала кнопку, тем самым открыла дверь в подъезд. Сразу же распахнула дверь на лестничную клетку, вышла из квартиры и, нетерпеливо постукивая каблучком, стала ждать уже там. Лифт зашумел, раскрыл свои двери и выпустил двух девушек в вечерних нарядах. Первая девушка была яркой голубоглазой блондинкой с блестевшими розовым перламутром губками и с невероятными огромными пушистыми ресницами. Это была Анюта, первая хохотушка их группы в университете. На ней было длинное шелковое голубое платье, спадающее волнами от талии, изысканно украшенное по лифу россыпью блестевших камней. На ногах были надеты открытые босоножки, также украшенные блестящими камушками. Ее чудесные пепельные волосы спадали легкими волнами, лишь с боков были немного подняты заколками-бабочками. Она и сама, как бабочка, не ходила, а летала, чуть касаясь земли.

Вторая девушка, Венера, была ничуть не хуже первой. Хотя внешне выглядела абсолютной противоположностью. Смесь ее крови, в которой присутствовала и цыганская, и еврейская, и татарская, наверное, была в ответе за ее яркий облик брюнетки. Она была невысокой, но при этом никогда не носила каблуков. Ее манящая красота и миниатюрность сводили мужчин с ума, что не мешало ей хранить верность однажды выбранному мужчине. Он был татарином. Его родители были против их брака, но влюбленные отличались постоянством и встречались тайно. Венера работала в одном с Леной отделе и покорила всех своей непосредственностью и добротой, а также очевидным наличием профессиональных качеств.

На Венере было надето белое на тонких лямках длинное платье в греческом стиле, с расходящимися волнами струящейся ткани сразу под перетянутой складками большой грудью. Она сделала высокую прическу, щедро снабдив волосы блестящим лаком. На шее висела скромно и изысканно тонкая цепочка белого золота с нежно окаймленным изумрудом, подчеркивающим ее ярко-зеленые большие глаза. Из того же комплекта, длинные серьги были вдеты в уши.

– Леночка, кто там? – поинтересовалась мама из квартиры.

– А больше никого нет? – растеряно спросила Лена у девушек, указывая на лифт.

– Вот тебе раз, – весело заявила Анюта, – ты нам не рада? Венера, поворачиваем домой! Нас здесь не ждут! – изрекла она, кладя руку на плечо Венеры и разворачивая ее обратно к лифту.

– Ну что вы, девчонки, я вам рада, просто Вика, парикмахер, она еще не пришла, а времени уже остается так мало, – улыбаясь и смущаясь, одновременно, проговорила Лена.

– Боже ты мой, проблему нашла! – рассмеялась Венера, – мы из тебя сейчас быстро красавицу сделаем! Где тут у тебя «щипцы»?

– А мне косметичку неси! – скомандовала Анюта.

Девочки завели Лену в квартиру, усадили на стул посередине комнаты, лицом к свету, льющемуся из окна, и принялись за дело. У них все ладно и ловко спорилось. Ровно к двум часам дня Лену подвели к зеркалу, заставив ее перед этим закрыть глаза.

– Открывай! – скомандовала Венера.

Лена распахнула глаза.

– Как результат? – спросила Анюта.

– Потрясающе! – восхитилась мама Лены, утирая внезапно заблестевшую слезу, – вам можно открывать свой салон.

– А я ведь красотка! – воскликнула Лена, подмигивая своему отражению в зеркале.

Все засмеялись.

– Девочка моя, будь счастлива, – прошептала мама Лене и поцеловала ее в щедро сдобренную лаком макушку.

Мобильник, лежавший на комоде, затрещал, извещая о сообщении: «Извини, попала в громадную пробку. Не успею. Вика». И время отправления 11:45. Лена взглянула на часы: без пяти минут два.

– Спасибо, девочки, – благодарно прошептала она подругам.

– Что бы ты без нас делала, – в тон ей добавила Анюта.

– Да-а-а.

В это время в дверях комнаты появилась семья брата Лены полным составом: Саша, его жена Катя, трехлетняя Светик, а в углу прятался Никита. Ему недавно исполнилось семь лет, и он вдруг из сорванца превратился в стеснительного скромника.

– Красавица! – протянул брат, вручая Лене огромный букет белых роз.

– Спасибо, братик! – приняла комплимент Лена, целуя Сашу в щеку.

– Папа, папа, а я ведь тоже класависа? – повисла на поясе Саши Света.

– Ты у меня самая красивая девочка на свете! – вторил дочери отец, уже кружа ее на руках.

Из открытого окна раздалось многоголосье сигналивших машин. Все дружно бросились к окнам отодвигать занавески и разглядывать приехавших. Пять черных сверкающих на солнце иномарок, украшенных лентами, цветами, шариками и игрушками. Во главе колонны – белый лимузин, тоже «с ног до головы» одетый в свадебный наряд. Из него вылез Василий в сером костюме с розочкой в петлице и букетом невесты в руках. Он нашел глазами окно Лены, помахал ей рукой. И улыбка осветило его лицо.

Венера уже бежала вниз с заготовленным сценарием выкупа; остальные, кроме невесты и ее матери, за ней. Началось…

Если бы кто-то, спустя несколько лет спросил у Лены, что же из всей свадьбы запомнилось ей более всего, то вряд ли она вспомнила бы детали выкупа, как впрочем, и остановки их свадебного маршрута с обязательным переносом невесты через все встречающиеся мосты, но вот тот взгляд Василия, когда он только вышел из машины, запал ей в душу и остался с ней навсегда. Именно в тот миг Лена отбросила всякий страх и неуверенность в правильности их брака и сделала окончательный выбор в пользу Василия, поверив именно тому взгляду. Не обещаниям и подписям, которые были позже, а человеческому взгляду, который в мгновение сказал больше, чем после, в Загсе твердили уста, повторяя зазубренную речь работника Дворца Бракосочетания.

Все остальное было как в тумане: голова не совсем осознавала, но руки и ноги делали все «как надо», как требовалось. Губы улыбались. Она что-то говорила, чаще повторяя за тамадой, так что голове особенно и соображать было не о чем. Говорили: «Садитесь». Она садилась. Звали: «Идем». Она шла. Кричали: «Горько!» Она вставала, поворачивалась к новоиспеченному мужу и слегка трогала губами его губы. Повторяли: «Еще! Еще!» и она просто задерживала губы на его губах чуть дольше. Василий вел себя примерно также, хотя Лена ощущала его многим увереннее себя в этой совсем не привычной для них обоих ситуации.

В середине вечера веселым и уверенным голосов тамада объявила:

– Прошу всех внимания! Пришло время первого совместного танца молодых! Давайте же все дружно поможем новой семье зажечь огонь семейного очага!

Гостей заставили покинуть свои насиженные места и встать в круг, окружив плотным кольцом стоящих в центре Лену и Васю. Каждому дали по маленькой церковной свече, а обеим мамам вручили по свечке большой. Сначала зажгли огонь на свече мамы Василия, а потом и у мамы Лены. И они обе, одна по часовой стрелке, другая – против, обходили людей, зажигая своей свечой маленькие свечи, находящиеся в руках гостей: знакомых и родственников, друзей по учебе и просто друзей по жизни. Никто не отказался. Все с явным удовольствием участвовали в этой процедуре, похожей на обряд язычников. Вот мамы встретились, а в темноте зала появился горящий круг. Зазвучала медленная красивая мелодия. Матери подошли к молодоженам, у которых в руках, одна на двоих, была большая ароматическая свеча – символ их семейного очага, и стали ее зажигать. Свеча упрямо не загоралась. Фитиль оказался слишком глубоко, спрятавший его воск не давал его зажечь. Уже все заметили: что-то не так. Поднималось волнение. В этот момент Лена заметила, что они неверно держат свечу, и быстро перевернула ее. Сразу же нашелся фитиль, который мгновенно загорелся, наполняя весь зал восхитительным ароматом. Горячий воск немного жег руку, ведь они плавили его с той стороны, которой теперь держали на руке, но ей было радостно, что свеча загорелась, и горит так ярко и ровно. Молодожены кружились в светящемся круге горящих свечей, а все остальные глядели на них и подпевали певцу, поющему о любви.

После свечу поставили на стол жениха и невесты, и она горела до последнего гостя, так ни разу и не погаснув, распространяя вокруг изысканный аромат.

Воспоминания того момента наполняли душу Лены теплотой, и как-то сама собой на губах появилась блуждающая улыбка, а глаза потеплели и посветлели. Но лишь на мгновенье. Потому что в следующий момент она вспомнила, что последовало за этим…

Проводив гостей, Василий взял за руку Лену и повел к машине.

– Куда мы едем?

– К тебе. Возьмем твои вещи. Ты же их собрала?

– А потом?

– Увидишь, – загадочно сказал он, ее любопытство было столь велико, что она не придала значения той не совсем радостной окраске его голоса.

Они пристегнулись и поехали к ней на квартиру.

Машина везла их по ночной, свободной от пробок, Москве, раздвигая темноту светом фар. Лене было приятно сидеть рядом с водителем и разглядывать ночной город в окно. Как же красива освещенная и подсвеченная современная ночная Москва! Лене даже казалось, что город гораздо красивее ночью, чем при солнечном свете. Василий наслаждался свободой дороги, с удовольствием перестраивался из одного ряда в другой, набирал, где разрешено, скорость и плавно входил в повороты. Он подъехал к дому Лены и мягко затормозил.

Они поднялись наверх. Чемоданы уже стояли у порога. Лене требовалось лишь снять подвенечный наряд и натянуть заготовленную дорожную одежду. Она зашла в спальню, не включая свет, стала расшнуровывать корсет. Василий подошел сзади:

– Где тут спряталась моя женушка?

– Вась, я сейчас быстро. Помоги расстегнуть, – молния была сзади, утопала в складках ткани и была пришита ужасно неудобно.

Василий потихоньку, раздвигая ткань, расстегнул ее до конца.

– Ух, – довольно вздохнула Лена, – вся запарилась в этом платье: не вздохнуть, ни поесть нормально!

Она спустила лямки, и платье с шелестом упало. Она не хотела переодевать белье, поэтому быстро стянула чулки и потянулась за приготовленной футболкой. Василий остановил ее, провел по ее руке вверх, потянул бретельку вниз, расстегнул сзади застежку, и откинул ненужную дорогущую, всю сплошь расшитую вручную, деталь женского белья.

Спустя некоторое время, Василий уже поправлял галстук, а Лена надевала дорожный костюм, состоящий из спортивных штанов, футболки, толстовки и кроссовок, Лена вручила чемоданы мужу; они стали спускаться. Уложив вещи в багажник, Василий сел за руль, Лена уже устроилась рядом и пристально смотрела на него.

– И?

Василий не смотрел на нее, разглядывая невидимое нечто у себя на коленях.

– И? – повторила Лена.

Молчание. Минута. Две. Три.

– И? – не выдержав паузы и повышая голос, спросила она вновь, – Говори же!

Он длинно вздохнул, потом также длинно выдохнул и посмотрел в ее глаза:

– Лена, прости, мы не едим в путешествие, – голос звучал тихо и просительно, в тоже время как-то уверенно, – Я не купил билеты. Никуда не купил. Прости, если сможешь. Я хотел сказать тебе раньше и не смог… Мы едем под Тверь, у меня там новая работа, приступить надо завтра же, с твоей работой все улажено: ты в отпуске, сколько будет нужно. Я продал нашу с мамой квартиру, купил дом в деревне, там пока и будем жить. Мама лето поживет на даче, – быстро закончил он.

У Лены глаза полезли из орбит после первого же предложения, а рот медленно стал раскрываться и, пока муж говорил, глаза вылезали все больше, а рот раскрывался все сильнее, хотя, казалось, что больше и сильнее уже невозможно. Лена готова была произнести тысячи оскорблений и яростных ругательств, но не в состоянии была проговорить ни слова. Шок, именно это слово лучше всего характеризовало ее состояние. Василий, воспользовавшись ее молчанием, завел автомобиль, выехал со двора, и понесся снова по ночной Москве. Он смотрел прямо, изредка поглядывая в зеркала. Лицо было нарочито отвлеченным и излишне серьезным.

Лена не могла прийти в себя. Слова мужа произвели на нее эффект разорвавшейся прямо у нее в голове бомбы. Мысли спутались. Ей хотелось сказать так много, а не говорилось ничего. Она сидела и ловила ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, уже не замечая красот ночного города. Мир перестал для нее существовать. Впрочем, ей казалось, что и ее жизнь остановилась, лишилась всякого смысла. Она десять лет потратила на обустройство своей жизни в столице, и в тот момент, когда напротив всех пунктиков уже можно было ставить галочки исполнения, ее везут в глухую деревню, тем самым перечеркивая все то важное для нее, что было добыто так долго и тяжело! Это казалось невозможной, просто невероятной несправедливостью. Взяли и отняли ВСЁ. Это чертовски несправедливо. Это ужасно, ужасно.

Пустота. Пустота в голове. Пустота в душе. Пустота впереди.

Эта самая гнетущая пустота плюс выпитое за день спиртное, дали свободу ее рассудку: Лена уснула, подогнув под себя ноги и склонив голову на плечо.

– Может, так и лучше, – прошептал Вася, тихо вздохнул. Ему хотелось ее коснуться, пожалеть, погладить по голове, но он боялся ее разбудить. Вдобавок, ему было стыдно перед ней, очень стыдно. Он не мог оправдаться даже перед собой, что посмел не рассказать ей обо всем еще до свадьбы. Он должен был дать ей свободу выбора, возможность принять решение самой. Но он боялся. Очень боялся ее потерять. Боялся, что она выберет не жизнь с ним в деревне, а останется в Москве, где гораздо больше возможностей и просто денег, где жизнь намного более обустроена и налажена. Ведь проблемы были только его, ее они никак не касались… Какое он имел право все решить за нее? Правильно, никакого. Он понимал это, а все же не смог поступить иначе. Ему было ужасно стыдно, но он знал, что по-другому бы не сделал. Он, как мог, оттягивал миг объяснения. Просто Василий не мог представить, как будет жить без нее. Хотя даже себе не признавался, насколько дорога для него стала Лена.

А машина все ехала и ехала, увозя их из города, и оставляя позади Ленины мечты о чудесном свадебном путешествии и красивой жизни в большом городе.

Глава четвертая – Так не хочу!

Василий ехал мимо деревень и лесов, поселков и полей. Все было темное, едва отличимое от общей черной массы. Он ехал и думал: как бы лучше поступить, какое решение найти. Хотя он догадывался, что правильного и справедливого решения для всех сторон просто нет.

Василий, где было возможно, старался ехать быстрее. Надеялся добраться до их нового дома, пока Лена спит.

Да, их новый дом. Лена все правильно поняла, не до конца, конечно, но поняла правильно. Василий оформил новый дом на них двоих, поровну. Он слишком чувствовал огромную вину перед ней, и не мог поступить иначе, хотя деньги вкладывал только свои.

В принципе Василий Васильевич Канарейкин был честным и порядочным человеком, насколько это возможно быть честным в современном мире, чтобы не прослыть «идиотом». В меру, так сказать. Конечно, он не убивал, не грабил, не обижал «маленьких», даже не прелюбодействовал и не желал зла ближнему. Еще он никогда и ни при каком случае не нарушал правила дорожного движения, что было, конечно, несколько не по-русски, но грело его сердце несказанно. Ведь этим он отличался от всех своих знакомых, чем очень гордился сам перед собой, считая себя немного лучше других. Правда, втайне от других, не афишируя свое такое странноватое превосходство. Пожалуй, если бы он об этом и говорил, то никто бы и не оценил. Так что тайна эта была одновременно и вынужденная. Но что касается остального, он мало отличался от других.

Вот, например, если для ведения дел необходимо было соврать или приукрасить настоящее положение дел, он так и делал. Если для того, чтобы заключить важный договор, нужно было прикрыть глаза на некоторые несоответствия с законом, или помочь кому-то прикрыть глаза, он делал все зависящее от него, чтобы договор был подписан. Если он опаздывал на очень важную встречу, а матери нужно было, к примеру, взять талончик к врачу, он придумывал любую отмазку, чтобы не стоять в очереди. Он пользовался всеми выгодами своего положения, так называемыми «связями», лишь благодаря которым можно было получить что-то стоящее: от приема у хорошего врача до госзаказа. Кстати говоря, его положение и «связи» сыграли не последнюю роль в оформлении документов на их новый дом. Это получилось у него всего за месяц.

До поворота на деревню, в которой был куплен дом, оставалось около двадцати километров. Он уже тихонько начинал радоваться, но тут проснулась Лена.

Сначала она не поняла, где находится, но потом, опомнившись, забарабанила по двери, требуя немедленно остановить машину. Муж не повиновался, за что услышал из ее уст многочисленные ругательства в свой адрес, самое мягкое из которых значилось «тварь последняя», при этом место их нового жительства было названо глушью, а его «БМВ» – клеткой. Все это буквально выплевывалось, щедро украшалось матом, визгом, а потом и рыданием.

Василий сначала пытался делать вид, что ничего не слышит и, молча, сносил оскорбления. Но когда Лена схватила его за волосы и стала неистово за них дергать, машину повело не туда. Василий испугавшись, что дело закончится аварией, затормозил у обочины и повернулся к жене. Но той уже было не до него: она яростно дергала ручку двери, пытаясь вырваться наружу. Лена явно была в истерике, а он не знал, как ее успокоить. Набравшись с силами и глубоко вздохнув, Василий с силой обнял и прижал к себе жену. Она сражалась, как загнанный зверь. Он попробовал ее поцеловать, на что она с силой укусила его за губу.

– Ага, так тебе и надо! – бросила Лена, увидав, как на его нижней губе выступает кровь. И быстро, пока Василий не опомнился, открыла наконец-то дверь и побежала в лес, нависавший черной глыбой над дорогой.

– Лена! – крикнул Василий. – Подожди! Не уходи!

Нно она, не оглядываясь, летела сквозь березы и ели вглубь леса. Муж бросился за ней, но, спохватившись, что не закрыл машину, вернулся. Достал из бардачка фонарик, закрыл двери и пошел на поиски жены.

Глава пятая – Рассвет встреть в одиночестве

Вот так, или примерно так, Лена оказалась в лесу и вскоре заблудилась. Хотя как заблудилась, возвращаться к мужу ей не хотелось. А лес вскоре закончился, и она вышла на поле. По полю было идти не так страшно. А потом и вовсе рассвело. С рассветом страх испарился.

Елена немного успокоилась. В ее недавно взорванной голове появились мысли и сразу же начали там роиться, будто пчелы. Сначала ей было ужасно обидно, что с ней так незаслуженно поступили. «Чем она заслужила такой обман? Такую подставу?» Ответа не находилось. Никогда в своей жизни Лена не поступалась своей совестью, ей не было стыдно ни за один свой поступок. Она вполне заслуженно гордилась своей честностью перед собой и людьми. Вполне заслуженно гордилась своими карьерными достижениями. Она всегда смотрела на мир с высоко поднятой головой. Тем более, все случившееся казалось ей не справедливым, абсолютно ею не заслуженным.

От жалости к себе опять подкатили слезы. Обида на Василия трансформировалась в обиду на свою несчастную судьбу и в тишине леса ее крик «Почему?» раздался как гром среди ясного неба. Она стояла, смотрела на небо и рыдала, беззвучно рыдала, а слезы все текли и текли по щекам, незаметно унося с собой боль.

Потихоньку слезы высохли. А ответы не нашлись. Лена брела по нескончаемой тропинке. Усталость одолевала, а тропинка не заканчивалась. Немного ныла нога, но Лена все шла и шла вперед, все дальше уходя от того места, где осталась машина мужа.

Василий же, побродив безрезультатно по лесу, вернулся к автомобилю, сел за руль и доехал до ближайшей деревни. Там он поднял всех на уши. И в то время, когда Лена встречала в поле рассвет, полдеревни во главе с местным егерем, шли на поиски Лены.

* * *

Солнце поднималось все выше. Начинался жаркий летний день. Лена закатала до колен джинсы и сняла толстовку. Хотелось пить. Она брела по тропинке, наблюдая за бабочками, срывая траву вдоль тропинки и откусывая мягкий сладкий кончик каждой травинки.

Тропа резко повернула влево, и перед Леной открылось озеро невероятной красоты. Она спустилась по крутому берегу вниз к воде, умылась. Какая же не виданная красота простиралась перед ней! Большая гладь чистейшей голубой воды разлилась на огромном просторе, с трех сторон окруженная кружевом леса, а с четвертой – уходила вдаль за горизонт. Лена глубоко вздохнула. Все ее существо трепетало. Вдруг ее взгляд остановился и упал на цветы, росшие неподалеку прямо на воде. Вот это да! Это же кувшинки! И они цветут! Да как много! Честно говоря, она и не знала, что можно увидеть столько прекрасных цветов так недалеко от Москвы. На много метров вдоль берега простирались буквально заросли кувшинок. Они были усыпаны крупными цветами: белыми, розовыми, желтыми.

– Боже, какая красота! – выдохнула Лена. Она подошла ближе к берегу, наклонилась, присела на колени и протянула руку, чтобы сорвать нежный цветок.

Вдруг что-то мелькнуло в высокой траве, а Лена почувствовала острую боль в ноге, чуть выше щиколотки. Поднявшись на берег, она присела на тропинку и посмотрела на болевшее место. «Так и есть», – подумала Лена, увидав две маленькие красноватые дырочки, – «змея». Появилась тошнота, ее начало трясти, а голова закружилась. Посмотрев еще раз на место укуса, которое начало опухать, Лена качнулась и повалилась на землю.

Глава шестая – Ничто не случайно

Очнулась Лена в темной небольшой комнате. Она лежала на диване. Рядом горела свеча. Нога все еще болела. Посмотрев на ногу, увидала повязку. К ней подошла темноволосая женщина с тонкими чертами лица и почти черными глазами. На вид ей было около сорока.

– Надо попить, – мягким голосом сказала она, гладя плечо Лены. – После укуса гадюки необходимо обильное питье. Пей, это чай, – протягивая чашку, сказала она. – Ну, не бойся, – улыбнулась незнакомка и поднесла ко рту Лены чашку с теплым чаем.

Лена отпила немного: действительно, чай, зеленый. С мятой, кажется. Она взяла в руки чашку и маленькими глотками выпила ее всю. Потом – пустую – протянула обратно.

– Спасибо. Можно еще?

– Конечно. Леша, налей еще, – обратилась она к подростку, появившемуся в дверях. Он подошел, взял чашку и вышел из комнаты.

– Тебе повезло. Мой сын видел, как ты упала на траву, и высосал яд. Принес тебя в дом, – объяснила черноглазая женщина. – Я продезинфицировала ранку и наложила повязку. Так что жить будешь! В нашей местности гадюки кусают часто, но не припомню, чтобы кто-то от этого умер.

Подросток нес чашку, осторожно ступая, чтобы не расплескать чай. Он протянул ее Лене, улыбнувшись во весь рот, явно довольный собой.

– Спасибо, – сказала Лена, невольно отвечая на улыбку улыбкой.

Свеча осветила лицо мальчика лет пятнадцати: крупные, почти круглые, чуть раскосые близко посаженные светлые глаза, тонкий нос и широкие губы, едва скрывающие чуть торчащий язык. Что-то необычное было в этом лице, Лена заметила это, но не придала значения и стала пить чай. Мальчик так и стоял бы, возвышаясь над ней, если бы женщина не отправила его за водой.

– Леша, сходи на родник, да побыстрей.

– Хорошо, м-мама, – охотно ответил сын и сразу же пошел выполнять поручение.

Лене такое быстрое согласие показалось странным, она не помнила, чтобы дети брата так легко повиновались. Женщина придвинулась ближе и тихо сказала:

– Постарайся, пожалуйста, не подавать виду, что в нем что-то не так. Это важно. – Лена вопросительно глядела на хозяйку дома, ничего не говоря. – Леша родился с синдромом Дауна. Но он не знает, что чем-то отличается от других людей. Понимаешь?

Лена была ошарашена, но кивнула в ответ.

– Это же так тяжело… растить ТАКОГО ребенка? – с болью и жалостью в голосе спросила Лена.

В глазах матери блеснуло что-то похожее на злость оттого, что ей снова пытаются лезть в душу. Блеснуло и пропало. А появилась опять доброта и мягкость.

Женщина знала, что должна привлечь эту девушку на свою сторону, и не могла оттолкнуть ее своим негодованием. Она поняла, что эта девушка может ей помочь. Поняла в тот момент, когда Леша вносил ее на руках в их дом. Потому что вслед за ними вошел не только Лешин ангел, но и еще один, ранее ею не виденный. И этот новый ангел пришел вслед за незнакомкой. Именно он и привел ее в дом. Таким вот необычным образом. Хотя другого способа попасть в их жилище и не было. Но черноглазая поняла и другое: эта девушка появилась здесь для того, чтобы им помочь. Хозяйка знала, что если пришли помогать, значит помощь понадобится. И она обрадовалась гостье несказанно.

Поэтому мать необычного ребенка преодолела свой обычный настрой при участливых вопросах о болезни сына (ведь все они считали его больным!) и стала вкратце рассказывать свою историю, конечно же, опустив все недоступное для понимания гостьи.

– Это не так трудно, как тебе кажется… Точнее, конечно трудно, особенно в начале. Но привыкаешь ко всему. И этот синдром – это еще не конец света, не такая беда, какой видится при первом знакомстве. К тому же у меня медицинское образование. Я же гинеколог и пять лет проработала в женской консультации. Я многое знала. Хотя, конечно же, рада не была. Во всяком случае, не сразу. Но об этом позже…, – прошептала хозяйка, услышав шум шагов. – Ладно?

– Конечно, – понимающе кивнула Лена.

Дверь заскрипела. Послышался звон ведер. Леша вернулся с водой.

– М-мама, я п-принес, – раздался радостный голос Леши.

– Кстати, мы ведь не познакомились, – спохватилась хозяйка, – мое имя Настя, но зовут обычно Анастасией.

– А я Лена Березкина. Ой, Канарейкина, – поправила себя Лена. – Я очень благодарна вам за спасение. Очень. Особенно тебе, Леша, – улыбаясь, добавила она входившему мальчику, при этом несколько повышая голос, так как ей казалось, что он плохо слышит. Он также расплылся в довольной улыбке.

– Я думаю, нашей гостье лучше поспать. А мы пойдем в огород. Леша, идем! – увела Настя мальчика, оставив Лену одну, не забыв предупредить, что сегодня больной лучше не вставать.

Лена лежала в незнакомом доме у почти незнакомых ей людей. Но ей совсем не было страшно или неуютно. Напротив, стало совсем легко. И немного посмотрев в потолок, она сладко уснула на чужом диване. А во сне к ней приходил ее любимый, несколько лет назад умерший дедушка, он улыбался, просто стоял и улыбался, а потом погладив ее по голове, ушел. Лена счастливо улыбнулась во сне и чуть повернулась, чтобы лечь поудобнее.

Глава седьмая – Двое в лесу

Настя и Леша пришли с огорода довольные выполненной работой, а еще загоревшие и усталые. Они сразу же принялись за обед. Леша ловко чистил картошку. Настя процеживала бульон, сваренный заранее. Через полчаса дружной работы суп был готов. Они так привыкли жить вдвоем, вдалеке от остального мира, что чуть не забыли о существовании Лены.

– А где у вас туалет? – это она сама напомнила о себе, поняв, что терпеть более не может.

– Леша, проводи Лену.

– П-пойдем.

Они вышли во двор, залитый таким ярким солнцем, что первое время Лена ничего не видела. Когда зрение вернулось, она увидала, что дом стоит у самого леса, который окружает дом в двух сторон. Рядом небольшой огород, буквально с десяток пятиметровых грядок. Там были посажены и морковь с луком, и огурцы, кабачки, тыква, пару грядок клубники. Имелся и маленький парник с помидорами и перцем. Вдоль дома шла дорожка, ведущая к уличному туалету, небольшому деревянному строению с дверью и маленьким оконцем под потолком. Лена быстро сходила туда. На обратной дороге увидала уличный умывальник, с лежащим рядом на прибитой доске хозяйственным мылом. На гвозде, вбитом в старую яблоню, висело полотенце. Нажав на длинный алюминиевый стержень, Лена открыла доступ воде, которая брызнула толстой струей на руки. Помыв руки, она зашла в дом.

– Поешь с нами, – указала Настя на тарелку с дымящимся супом.

Лена села на стул, специально принесенный для нее из передней, и стала уплетать суп. Как давно она не ела так вкусно! С таким удовольствием она не ела даже на вчерашнем банкете. Хотя блюда там были все сплошь изысканные и жутко дорогие.

После обеда втроем пили чай и разговаривали обо всем и ни о чем. Леша тоже иногда что-то говорил всегда радостный, что его слушают, что на него смотрят, довольный уже тем, что он просто сидит рядом с самой лучшей мамой на свете и с самой красивой девушкой на земле.

Хотя Леша слишком мало видел девушек, чтобы определить, насколько красива Лена. Да и, честно сказать, вообще мало кого видел, кроме мамы.

Леша помнил, что они с мамой не всегда были в этом доме. Раньше они жили в большом городе. Леша помнил множество огней, когда ездил куда-то с мамой по темному городу. Еще он помнил белые стены и бесконечные коридоры. Что это значит, он понимал плохо, потому что все время, что они с мамой проводили в белых стенах и длинных коридорах, он только и старался держаться покрепче за мамину руку, чтобы не отстать и не потеряться в этих стенах и коридорах. Поэтому помнил именно теплую руку мамы, держась за которую, он чувствовал защищенность от всего внешнего. А еще он помнил чувство беспокойства, всегда присутствующее при этих бесконечных походах, потому что его самая лучшая и добрая мама в тех местах постоянно с кем-то ругалась, и ругались с ней, а потом она яростно хлопала очередной дверью и они снова шли длинными коридорами в белые стены. И все повторялось заново.

А потом они приехали сюда. Уже давно. У него тогда еще был зонтик такой маленький, детский в разноцветную полоску и плащик серенький, маленький такой. Он в тот день был в резиновых сапожках, поэтому считал, что ему можно бегать по лужам, а мама все равно не разрешала, говорила, что испачкается весь. Сейчас-то он большой. Совсем взрослый. Даже выше мамы. И уже не просится бегать по лужам. Знает сам, что взрослые так не делают.

За годы, проведенные в этом доме, Леша многому научился. Он не ходил ни в детский сад, ни в школу. Всему его учила мама. Он много умел: писать, немного считать, читать. У него даже была любимая книжка: с рассказами Л.Н.Толстого, он так и говорил:

– Давай п-почитаем Л-лэ. Н-нэ. Т-толстого.

Более остальных Леша любил рассказ про акулу, где мальчики плавают по морю, и внезапно появляется акула, а отец артиллерист спасает своего сына, выстрелом из пушки. Леша втайне мечтал об отце, таком же любящем и заботливом. И вот странно, когда он мечтал об отце, ему казалось, что его кто-то ласково гладит по голове. Но оглядываясь назад, он никогда никого не видел.

Еще Леша любил помогать по хозяйству: убирать со стола и мыть посуду, ходить на родник за водой, складывать дрова, подметать в доме пол, протирать пыль. Он даже помогал мыть маме окна, за что она особенно была ему благодарна. И всегда был счастлив сделать любую работу, лишь бы увидеть улыбку матери в ответ или почувствовать сладость ее объятия или легкий поцелуй в макушку. Он не знал, что такое грубить или отказать в просьбе. Помощь маме была его основной радостью.

А еще в его голове постоянно звучала музыка, и он ее напевал, как мог. Ему казалось, что это очень красивая музыка. Хотя мама часто говорила ему холодно: «Не мычи». Он улыбался, замолкал, а потом опять напевал.

В тот день он гулял у дома и напевал музыку, звучащую в голове. Очень красивую музыку. Мелодия рассказывала о том, как хорошо в летний день гулять по лесу: как тих, спокоен, красив и светел лес. Вот почти незаметно порхает бабочка. А это журчит в прохладной тени ручей. А где-то, скрывшись от глаз в кроне дерева, поет соловей. И все это под чистым голубым небом, в котором светит, всем теплое, солнце. Ах, как торжественно прекрасна эта простая красота природы!

Все, что Леша видел и слышал, отзывалось в голове музыкой, которая становилась то громче, то тише, то быстрее, то медленнее; и эта музыка брала его за душу настолько, что он забывал обо всем.

Вдруг торжественные аккорды стихли, а на глазах у мальчика выступили слезы. Через линзу слезы он увидел ее, прекрасную незнакомку. Она, наклонившись к воде, разглядывала кувшинки. Что-то зашуршало в траве, в этом звуке Леша безошибочно угадал змею. Мальчик хотел крикнуть об опасности, но не успел. Незнакомка несколько раз ступила, села, а потом и вовсе упала.

Леша подбежал к ней, наклонился, чтобы рассмотреть место укуса. Нашел две маленькие красные дырочки, защипнул кожу вокруг них и нажал, пока из ранок не выступила кровь. И стал высасывать кровь с ядом из ранок, которую сплевывал вместе со слюной на землю: так, как его учила мама. Основательно высосав яд, он ничего лучше не придумал, как отнести девушку домой. Леша знал, что мама рассердится. Ведь она строго-настрого запретила разговаривать и ходить с чужими, о гостях в их доме не было и речи.

Обычно, если на лесной тропе Леша замечал кого-то, он прятался и сразу же возвращался домой. В доме Леша тоже никогда никого не видел, кроме мамы. Они жили вдвоем. Только он и мама. Им было этого достаточно. Но страх за незнакомку пересилил страх разозлить мать, и мальчик понес Лену в их одиноко стоящий дом. Мальчику было всего пятнадцать, но он уже был довольно высок, а постоянная работа по дому накачали его мускулы, страх за чужую жизнь прибавил сил, поэтому Леша нес свою ношу легко, мелкими быстрыми шагами. Уже через пять минут он толкнул дверь ногой и занес девушку внутрь. Мать поспешила сыну навстречу, вместе они уложили несчастную на диван.

Потом мама суетилась вокруг девушки, а Леша стоял рядом и наблюдал. Он был рад, что мама не стала ругаться. Но сильнее того был рад, что девушка теперь в надежных руках, и можно уже не переживать за ее жизнь. Мама обязательно поставит ее на ноги, ведь она волшебница. Леша был уверен в этом. Абсолютно.

* * *

– Все, на сегодня хватит, пора спать, – сказала Анастасия.

Часы показывали девять вечера, время детское, но спорить Лена не стала и послушно легла на застеленный для сна диван. Леша тоже понял, что счастливейший день его жизни подошел к концу, и пошел готовиться ко сну. Он спал в той же комнате, где стоял диван. Ее называли «передней». От остальной комнаты его кровать была отгорожена занавеской, висевшей на толстой проволоке, протянутой от стены к печи. На печь же легла Настя, подложив дополнительно пуховое одеяло и еще один матрац. Лену оповестили, что ночью «ходят» на ведро, стоящее на кухне, чем ввели в небольшое замешательство. Что, впрочем, не помешало ей сразу же уснуть.

Леша долго лежал с закрытыми глазами, а в голове все звучала и звучала музыка сегодняшнего дня.

Настя думала и думала, как же быстрее подступиться к Лене. Как не выдать себя и одновременно получить желаемое. Она уже поняла, что Лена могла сделать для нее. Но как сделать так, чтобы она сама захотела помочь? Поворочавшись с час, она придумала, как ей казалось, неплохой план, и, успокоившись, уснула.

Глава восьмая – Почему или поворотный день

Пролазив по лесу весь день и весь вечер, Василий и помогавшие ему люди, вернулись ни с чем.

На ночь глядя Василий отправился в ближайшую дежурную часть. Там за толстым пуленепробиваемым стеклом сидел полноватый приятный парень лет двадцати трех. Он весело болтал с кем-то по рабочему телефону. Василию пришлось пару раз постучать по стеклу, прежде чем тот его заметил:

– Подождите, не видите, разговариваю, – бросил он Василию, указывая на засаленную трубку проводного телефона, и продолжил свой разговор.

Василий не унимался. Он стал стучать по стеклу, не останавливаясь, пока полицейский не положил трубку.

– Ну, че те надо?

– У меня пропала жена.

– Когда?

– Вчера.

– Так ты, браток, рано пришел, – явно успокоившись, сказал полицейский. – Нагуляется и придет, – улыбаясь, заявил он.

– А если не придет?

– Вот пройдет трое суток, тогда и заходи, – посоветовал дежурный и стал набирать номер, намериваясь продолжить прерванный разговор:

– Кать, да это опять я…. да вообще, ходят тут всякие, разговаривать мешают, – довольный своей шутке, захихикал он.

Василий развернулся и пошел вон из этого заведения, поняв, что помогать здесь ему не намерены.

Облокотившись на капот машины, Василий набрал Ленин номер, телефон в сто первый раз безжалостным женским голосом ответил, что абонент – не абонент.

Страницы: 12 »»

Читать бесплатно другие книги:

Информация, данная в форме законов, уникальна тем, что она содержит знания, до сих пор неизвестные ч...
На рубеже смены космических эпох – эры Рыб и эры Водолея – человечеству посылается свод Законов Миро...
Классический труд выдающегося французского слависта Пьера Паскаля (1890—1983), принесший ему заслуже...
В своей книге ведущий мировой эксперт в области лидерства и подбора топ-персонала Клаудио Фернандес-...
Авторы этой книги уверены, что беспорядок может многое рассказать о человеке. Они предлагают уникаль...
В этой книге выдающийся тренер по личностному росту и популярный мотивационный спикер Эрик Бертран Л...