Фантасмагория. Книга первая. Жажда Гатупов Рифкат

Паук

У меня в квартире живёт паук. Вот уже два года. Я никому не позволяю убирать в своей комнате, и поэтому сам каждое воскресенье, утром вытираю пыль со шкафов и стульев.

В левом верхнем углу, около окна, между шторой и стеной висит паутина моего содержальца. Когда я навожу порядок, он в это время сидит в центре паутины и следит за мной, что я дальше буду делать. Но ближе чем на двадцать сантиметров до его логова-ловушки, его постоянного жилища я не подхожу. Я смахиваю всё, кроме его серой паутины. Я не знаю, сколько у него ног, наверно, восемь, но брюшко у него большое, а голова маленькая, сам он чёрный и лохматый.

Я буквально чувствую, как он ест меня глазами. Нет, я не боюсь его, иначе как бы я смог спать в одной комнате с ним. Он не вселяет в меня ужас, а просто вызывает какое-то брезгливое отношение. В руки взять бы я его не смог. Для меня было бы естественнее смахнуть его вместе с паутиной на нём, и раздавить его там, куда он упадёт, но я этого не делаю.

Наоборот, я стараюсь не беспокоить своего постояльца.

Иногда мне кажется, что это я у него живу, так он себя независимо ведёт. И, по-моему, он это чувствует. По крайней мере, он может свеситься на своей паутинке над моей головой, когда я читаю книгу, и читать её вместе со мной.

Иногда я чувствую на себе его пристальный взгляд, хотя это, конечно же, чистая химера.

Я жду, когда он когда-нибудь заговорит и скажет мне что-то типа: Пошёл вон отсюда, дурак! Я, наверно, схожу с ума, но я всё это печёнкой чувствую. И, нет во мне силы, противостоять, противится этому воздействию.

Сегодня ночью мне показалось, что паук на стене – это я. Я проснулся, включил свет и увидел, что вместо ног и рук у меня восемь мохнатых конечностей. Я закричал и проснулся весь в поту.

Паук висел прямо над моей головой и шевелил лапками. Я переставил кровать в другое место и снова заснул.

Очнулся я оттого, что кто-то душил меня. Чья-то неумолимая воля корёжила моё тело, стремясь прекратить доступ воздуха в лёгкие. Я снова закричал и снова проснулся в холодном поту.

Паук снова висел над моей головой.

С ужасом я взмахнул подушкой и сбил паука на пол, и наступил на него ногой. Страшная боль пронзила всё моё тело. Я снова дико закричал и опять проснулся.

Было утро. Яркий солнечный свет падал на моё лицо. Было светло и ярко. Я бросил взгляд на левый верхний угол комнаты. Паутины не было. Паука, тоже.

Оказывается, рано утром, пока я спал, хозяйка решила убраться в моей комнате и наткнулась на паутину. Что было дальше – уже понятно.

Жизнь наизнанку

В 1956 году, первого января в семье Рылеевых родился ребёнок. Мальчик. Его назвали Виктором.

Шло время, мальчик рос.

Жизнь его родителей была трудной, почти каждый год они переезжали с места на место. Когда Вите стукнуло пятнадцать, то они очутились в небольшом городке под Ленинградом, сняли квартиру и стали там жить постоянно.

Вскоре после приезда мать Виктора увидела памятник. На могиле. На нём было начертано: Здесь похоронен павший смертью храбрых партизан Виктор Рылеев. Мать посчитала это за иронию судьбы и ничего об этом не сказала дома. Да после она об этом и забыла.

Но ей пришлось об этом вспомнить.

В это время Виктор совершенно случайно наткнулся на способ решения проблемы путешествий во времени. Особенно в прошлое. Это была идея совершенно оригинальная, абсолютно безумная, но одновременно гениальная как по своей простоте, так и по сложности.

С помощью своих новых друзей он достал, добыл всевозможными методами все необходимые части для создания своего аппарата. Всё его устройство знал только он. 3 июня 1971 года, тайком от всех, Виктор провёл полевое испытание своей машины и перенёсся в прошлое.

В тот же день в городке, где он жил, открылся новый отдел провинциального краеведческого музея. Мама и папа Виктора были на его открытии.

Их внимание сразу же привлёк огромный портрет двенадцатилетнего пионера. Это был Виктор.

Отдел так и назывался: «Памяти юного партизана Виктора Рылеева».

Родители поспешили домой.

На столе лежала записка:

Прощайте, мама и папа!

Я испытываю Машину Времени,

лечу в прошлое. Если не вернусь,

за меня не беспокойтесь. Виктор.

Пионерской фотографии Виктора дома не было, очевидно её он взял с собой.

Теперь оставалось только идти обратно в музей.

Сын погиб.

В музее показали одежду Вити, его боевое оружие и воспоминания бывших партизан о нём.

Вот одно из этих воспоминаний:

«Меня зовут Иерофей Павлович Дементьев.

Меня попросили рассказать о Вите Рылееве.

Ну, что я могу сказать. Расскажу-ка я вам о том, как мы его нашли. Это было зимой тысяча девятьсот сорок второго года.

Идём мы с Гришей Замятным по лесу. Выходим на поляну, и что мы там видим? Сидит на какой-то штуковине мальчишка, одет по-летнему, весь озябший, лет пятнадцати на вид, и дёргает какие-то рукоятки. Ну, мы его доставили в штаб. А он по дороге и бормочет, дескать, сели у него аккумуляторы. Очень необычным нам это показалось тогда. Он что-то объяснил нашему командиру, теперь этого уже никто не знает, умер он недавно, не успели вы его расспросить-то, и разрешил командир отряда парнишке при нас быть.

Вот и прижился при нас Витька. Шустрый был пацан! Одели мы его, обули, все, как положено, поставили на партизанское довольствие, накормили. Понравился он партизанам. Весёлый был, во всяком оружии разбирался.

Ну, а после, когда наши пошли взрывать мост, и он с ними на задание пошёл.

Ясное дело, пошёл эшелон с фрицами с мостом вместе на тот свет, да вот только напоролись они на обратном пути на фрицев, когда возвращались в лагерь. Вот и убили в том бою нашего Витю. Не только его, но и всех остальных подрывников тоже.

Выкрали мы ночью их тела, и похоронили их около города. Всех наших вместе, а Виктора отдельно. Так командир приказал. Уж больно любили его партизаны, мальчонку-то. Памятник там теперь поставили.

А машину ту мы взорвали, от греха подальше, чтобы немцам не досталась, когда нас потом окружили…»

Я не уверен, что всё достоверно в этой бесхитростной истории, но хотелось бы верить, что так бывает.

Законы времени

Редактор журнала «Фантастика мира» Карел Моршунски сидел за письменным столом и разбирал рукописи произведений, присланных на конкурс, когда посыльный Матчишек принёс новый рассказ Родзянского, ещё молодого, но уже талантливого писателя-фантаста.

Моршунски отложил остальные рассказы в сторону и быстро взялся за чтение рассказа, который назывался «Законы Времени», что, в общем-то, было вполне привычно, потому что Родзянский писал только о парадоксах Времени, и только о них.

Рассказ был совсем коротенький:

«Это произошло с одним из молодых и талантливых писателей-фантастов. Назовём его, к примеру… Эчевериа.

Ему было двадцать лет, когда он как огненный метеор ворвался в литературу. С тех пор удача всегда сопутствовала ему. Он стал одним из известнейших писателей, так как вполне успешно эксплуатировал благодатную тему фантастики. Он придумывал интереснейшие парадоксы Времени, опровергал их, и выдвигал новые. Эчевериа написал девять сборников фантастических рассказов на эту тему.

Но однажды кто-то прислал ему посылку. Эчевериа получил её, вскрыл и увидел два предмета: белый конверт, возможно, с посланием, и небольшую квадратную картонную коробку из-под обуви, которая аккуратно, крест-накрест была перевязана белой лентой.

Писатель тотчас же прочитал письмо. Там было написано нижеследующее:

– С – Би – С, 44. Писателю Эчевериа.

«Вам, как выдающемуся знатоку Времени, я посылаю своё новое изобретение, Машину Времени. После полётов, мне кажется, вы будете вынуждены отказаться от литературной работы и от ваших многочисленных произведений.

Изобретатель, и ваш читатель».

Эчеверия сразу же раскрыл картонную коробку и отбросил в сторону крышку. Внутри находилась металлическая коробка. Эчевериа взял её в руки.

На коробке были установлены кнопки.

В одном ряду кнопок были арабские цифры от 0 до 9. В другом ряду – римские цифры от 1 до М. А в остальных рядах – буквы международного алфавита.

Как и подразумевалось в письме, Эчевериа сразу же уяснил предназначение этих кнопок. Цифры нужны для обозначения нужного времени, а буквы, для пояснения. И, желая узнать действия этой штуки, писатель выбил на Машине: 24 июля 20096 года, в 12 часов 30 минут, будущее. Но ничего не случилось. Никуда он не попал. Он стоял в своей же комнате. Выглянул в окно: та же картина, что и час назад. Ничего не изменилось. На столе, на том же самом месте лежит конверт. Просто кто-то плохо пошутил. Решил поиздеваться.

Писатель раздражённо бросил Машину на диван. Вдруг ему в голову пришла свежая идея. Он пришёл вчера из редакции в восемь часов. Ровно в восемь. Как раз в это время пробили старинные часы.

Эчевериа поднял Машину и выбил на ней новое сочетание: 23 июля 2005 года, восемь часов 00 минут. Опять ничего не изменилось. Но в это время забили часы. В воздухе явственно прозвучали восемь ударов. Ровно восемь. Эчевериа невольно взглянул на наручные часы. Шесть часов сорок две с половиной минуты. Писатель ещё толком не успел удивиться, обрадоваться тому, что он переместился во времени, как тихо отворилась дверь, и в комнату вошёл он, Антонио Эчевериа.

– Он же увидит меня, – подумал писатель. – Парадокс Времени обеспечен. Я вчера никого не видел, а он увидит. Крепкий, кажется, я узелок завязал. У меня есть семь рассказов на эту тему.

Но тот, вчерашний Эчевериа, вёл себя так, словно совершенно не заметил присутствия в комнате своего двойника. Он снял пиджак, бросил его на стул, и двинулся прямо на путешественника по времени. «И я ведь в точности так же вчера…» Эчевериа – путешественник не успел отойти в сторону, и Эчевериа – вчерашний прошёл сквозь него. На миг в Эчевериа ворвались чужие (чужие? свои) мысли. Новый рассказ. Чёрт возьми, ничего не лезет в голову. А Мэгги всё-таки хорошенькая… «Неужели всё это мои мысли?» Камбала не вобла… Не позабыть бы в библиотеку… «Точно мои мысли… про время… так я и думал вчера…» Мэгги… Нужны деньги… Рассказ…

Эчевериа – путешественник пропустил себя сквозь себя, и чужие мысли из него исчезли. Эчевериа – вчерашний как сноп повалился на диван. Так вот как это выглядит со стороны. Значит, он очутился в прошлом. Невидимый и проницаемый. Вот как объясняются все парадоксы при встрече с самим собой в прошлом. Их просто нет. Ты его видишь, а он тебя – нет. А в будущее летать, наверное, невозможно. Поэтому аппарат и не сработал.

Эчевериа почувствовал, что у него похолодели руки. Значит, он всё время врал своим читателям! И неизвестный изобретатель Машины Времени прямо говорит об этом. Все его предположения, домыслы вообще неверны. Что же будет, когда такие путешествия во времени станут, доступны всем, и будут под силу каждому? Ведь он же самый известный и популярный писатель о Времени. О его парадоксах. О нём тотчас же позабудут. И, что ещё хуже, будут высмеивать. Девять книг! Всё впустую. А он ни о чём другом уже писать не может, и другой работы для себя представить тоже не может. Он чересчур втянулся в это самое дело. А цели уже нет…

Писатель посмотрел на часы. Восемь часов двенадцать минут. Он выбил на машинке слово «Возвращение». В ту же секунду Эчевериа – вчерашний исчез, и путешественник понял, что он опять очутился в своём времени. Он снова посмотрел на настенные часы. Шесть часов пятьдесят пять минут. Всё понятно, он это время прожил в прошлом.

Что делать? Парадоксов нет. Было бы парадоксом, если бы они были. Сократ мне друг, но истина – дороже.

Писатель взял листок бумаги и написал на нём:

Основные Законы Времени.

1. Путешествия во Времени возможны.

2. Путешествия во Времени возможны только в прошлое.

3. Путешественник во Времени ничего не может изменить в Прошлом.

4. Путешественник во Времени находится в Прошлом в виде проницаемой и невидимой субстанции.

5. Путешественник во Времени может видеть самого себя.

6. Путешественник во Времени может читать мысли возможного абонента при контакте с ним его проницаемой и невидимой субстанции.

7. Путешественник во Времени живёт реальное время и в Прошлом, и в Настоящем.

Затем он достал из ящика своего любимого письменного стола пачку сильного снотворного, принёс из кухни стакан кипячёной воды, распечатал пачку и проглотил все таблетки до одной, запивая их водой. Он не хотел жить в этом мире, где нет места фантазии. Он не хотел жить и обманывать, и спекулировать на незнании людей. И иного выхода для него в его представлении не было. Он ничего больше, кроме как писать фантастические рассказы о парадоксах времени не умел делать. Да и не хотел учиться чему-либо другому. И он умер. Уснул. Уснул навсегда…»

Моршински отложил рукопись и глубоко задумался.

Странный рассказ. К чему бы это? Он резко выбивается из общего русла всех прошлых рассказов Родзянского. Налицо явно кризис жанра. Рассказ резко выбивается по стилю. Не депрессия ли у него?

В кабинет к редактору ворвался Матчишек со свежей утренней газетой в руках:

– Родзянский застрелился!

Заседание комитета Ада

Выступал Исхаил.

– Я предлагаю исключить этот пункт из Программы нашей деятельности. Разве такое возможно в наш просвещённый век! Это же дикость! Это же дикость! Ни один здравомыслящий человек не пойдёт на это. Дальнейшая наша работа в этом направлении – авантюра. Нельзя терпеть подобные архаизмы. Люди не поддаются на наши самые изощрённые уловки и провокации. Предлагаю сократить аппарат. Доколе Вельзевул будет подавлять желание большинства! – громко сказал он, обернувшись к председателю.

Председатель, в свою очередь, нервно хлестнул длинным хвостом по стене и раздражённо почесал за рогом. Слова Исхаила явно напугали его. Вельзевул был стар, и его богатый жизненный опыт говорил ему, что лучше всего надо держаться старого, многократно испытанного. Новое всегда несёт в себе элемент неожиданности. Оно приносит перемены, неопределённость и беспокойство за судьбу. Тем более, что сокращения могут коснуться и непосредственно самого председателя, если Исхаил и его сторонники почувствуют свою силу.

Председатель понимал, что рано или поздно такое выступление, конечно же, должно было произойти. Но лучше бы поздно, чем рано. Кто-то другой, не Исхаил, мог произвести революцию в рабочем аппарате. Было также ясно, это что мнение большинства, даже больше, чем простого большинства, иначе Исхаил бы просто не осмелился выступить с подобным заявлением на заседании Комитета.

Вельзевул подозрительно осмотрел участников заседания. Их рожки были странно оттопырены, хвосты чересчур энергично стучали по полу, а сами они выглядели весьма возбуждённо.

Медлить нельзя! – внезапно понял председатель.

Он незаметно нажал лакированным копытом на маленькую кнопку, незаметным для непосвящённых образом вделанную в пол и покрашенную в тот же цвет. Только посвящённый мог, и то лишь при настойчивом поиске, найти её. Внезапно открылись потайные двери позади заседавших. В комнату ворвалась вооружённая охрана и нацелила оружие на чертей, сидевших возле стола. Черти оцепенели на месте, их руки, было, потянулись к самым обыкновенным пистолетам, но автоматная очередь, пущенная в потолок, вполне их образумила. На потолке остались ровные строчки выщербин от пуль и сверху посыпались осколки и пыль.

Вельзевул приподнялся и, глядя прямо перед собой, строго обратился к присутствующим:

– Мы только что выслушали яркие речи о нецелесообразности дальнейшей покупки душ. Якобы это не оправдывает себя, люди не соглашаются кратковременные мирские блага сменить на вечное заключение своих душ в Аду. И вот сейчас я имею возможность показать вам человека, добровольно пришедшего в Ад. Его душа – наша душа! В обмен на благо в земной жизни он продал нам свою душу. Это ещё раз доказывает необходимость сохранения отдела покупки душ, и его целесообразность. Что, в свою очередь, является свидетельством того, что старая система существует, и что она будет жить вечно. Введите Человека!!!

И Вельзевул театрально взмахнул когтистой лапой.

В тех самых дверях, через которые в комнату для заседаний ворвались телохранители, – стоял Человек. Самый настоящий живой Человек! Да, Человек. Это было тем более удивительно, что вот уже три с половиной тысячи лет в Аду не было даже духа человеческого, а не то, что человек в натуре. Люди под любыми мыслимыми и не мыслимыми предлогами отказывались от сотрудничества с дьявольским миром. Они или напрямую отказывались от дальнейших контактов, или же, что случалось почти во всех случаях вынужденных деловых встреч, прибегали к таким невозможным уловкам, что без проблем обманывали доверчивых чертей. Но сейчас все наглядно видели, что невозможное наконец-то случилось – им удалось закабалить Человека! А иначе, зачем бы он добровольно и живым заявился в Ад?

Исхаил был посрамлён.

Его сторонники моментально переметнулись на сторону победителя, к Вельзевулу, и Исхаил сразу же оказался в гордом одиночестве.

Присутствовавшие на собрании бурно обменивались своими мнениями.

Человек в течение нескольких минут довольно бесцеремонно рассматривал собравшихся вокруг него чертей. Потом его взгляд остановился на Исхаиле. Это был мощный, довольно сильный чёрт, ещё в полном расцвете сил. Человек тщательно оценил его внешние параметры, потенциальные чародейские возможности, немного подумал и затем вопросительно посмотрел на Вельзевула, глазами указав ему на Исхаила. Председатель согласно кивнул головой, и вновь обратился к присутствующим:

– Я думаю, что душу Человека надо поместить в тёмное пространство, и доверить её охрану кому-нибудь из нас. Я хотел бы предложить эту честь Исхаилу. Это способный, подающий большие надежды молодой чёрт, и я думаю, что он вполне сможет справиться с этим заданием. Это также покажет ему, что мы простили его грубость и не держим на него зла, и вовсе не сердимся.

Участники заседания Комитета Ада единогласно проголосовали за это предложение и предложенную кандидатуру. Мир и единодушие в Аду были сохранены, спокойствие было восстановлено. Вельзевул остался по-прежнему на своём посту Председателя, отдел покупки душ сохранил своё существование, а срочно вызванные штукатуры быстро привели в порядок комнату, где прошло заседание Комитета Ада.

А человек и Исхаил в это время отправились в долгое-долгое путешествие. Человек, подозвав к себе чёрта, быстро околдовал его магической формулой, данной ему Вельзвулом. И далее он в нескольких словах, преимуществемно крепкими выражениями, объяснил, что согласился на весь этот адский цирк только лишь ради того, чтобы получить себе в вечное пользование бесплатного и исполнительного слугу, и что сейчас они полетят на Землю.

Так оно и случилось.

Звебая

Звебая спросил меня:

– Ты что же, влюбился?

– Не знаю, – сказал я, – по-моему, да.

– А как же тогда я?

Звебая – это крошечный человечек, дух – хранитель редакции нашего журнала «Голубая Звезда». Он живёт в пустой стеклянной чернильнице, стоящей на круглом столе в кабинете главного редактора.

Никто не знает, когда он появился, но все уверены, что он был всегда.

Это маленькое, весёлое, умное, смешливое, отзывчивое и общительное существо полюбилось всем литераторам. Он первым встречает новичков, первым узнаёт все новости и всем их сообщает, первым читает новый журнал и первым высказывает свои соображения.

Он очень привязался к журналу, и любит его перечитывать. Многое он знает наизусть, но всегда читает как в первый раз, реагируя на тексты самым непосредственным образом.

Звебая может сделать всё, что угодно и иногда выполняет пожелания главного редактора – например, быстро достать бутылку шампанского или напечатать в журнале свежий материал.

Этот маленький человечек почему-то очень сблизился со мной. Он любит беседовать со мною, всегда интересуется тем, что я пишу сейчас, и изо всех сил пытается мне во всём помочь. Так, когда недавно я забыл дома свою любимую итальянскую ручку, Звебая сотворил мне в редакции точно такую же. Теперь у меня две итальянские ручки, абсолютно одинаковые, и сейчас я даже не знаю, которая из них подлинная, а точнее, первая по происхождению.

Звебая смотрел на меня тоскливым взглядом и повторил свой вопрос, ожидая немедленного ответа:

– А как же тогда я?

– Ты – это ты, а любовь – это нечто другое.

– А литература? Ты ведь перестанешь писать?

– Почему бы это?

– Забот у тебя и без нас будет много…

– Не бойся. Я всегда буду писать, и ты всегда будешь моим самым первым читателем. Пока я дышу, пока моя голова будет способна думать, воспринимать, анализировать и сочинять – я не выпущу пера из своих рук. Я всегда буду писать…

– Правда?

– Да. Клянусь тебе в этом.

Бедный Звебая так обрадовался…

Он верил людям, всегда верил тому, что они обещают, и поэтому поверил мне…

А я-то… Я и сам не знаю, что будет со мною потом… Что уж говорить о литературе.

Но я всё-таки постараюсь не разочаровывать Звебая в людях. Изо всех сил. И умру с ручкой и листом бумаги за последним своим рассказом или стихотворением.

Это было бы такое счастье…!

По этим звонкам мы узнаем друг друга

Юра зашёл в комиссионный магазин. Делать было нечего, а поглазеть хотелось, как люди живут. Народа в комиссионке было мало. Лишь трое пенсионеров сосредоточенно изучали древний «Ундервуд», какой-то парнишка присматривал себе стулья, да молодая приёмщица оценивала две фарфоровые тарелки со старинными рисунками. Их сдавала ветхая, как божий одуванчик, старушка, одетая по совсем уж древнему фасону.

Юра походил по магазину, посмотрел на вещи, ему было скучно и неинтересно. Внезапно его взгляд привлекло что-то металлическое, блеснувшее туманно-матовой желтизной под случайным солнечным зайчиком от проезжавшей мимо по дороге за высоким окном автомашины. Юра подошёл поближе.

Это были два небольших бронзовых колокольчика изящной формы с какими-то неведомыми ему узорами. Что-то знакомое, подумал Юра, оно прямо притягивает взгляд. Просто очаровательно!

Он стоял и наслаждался плавной линией переходов, необыкновенными узорами и почти явственно ощущал в своей руке приятную тяжесть позвякивающего металла. Всё это время его не покидало какое-то чувство узнаваемости, чувство того, что нечто подобное с ним уже происходило, того, что он точно знает эти колокольчики, и что уже когда-то держал их в своих руках. Вот если легонько щёлкнуть его по корпусу, то пойдёт такой тугой звук, как бы пробивающийся из-под земли. Юра щёлкнул пальцем по колокольчику и действительно услышал знакомый тягуче-певучий, но несколько тяжеловатый для слуха звук.

– Ах, какая прелесть! Мы их купим?

Юра резко обернулся. Рядом стояли парень с девушкой и тоже смотрели на колокольчики.

Неожиданно для себя Юра принял решение и резко ответил на вопрос девушки:

– Я их уже беру.

Он взял колокольчики и пошёл к кассе, мысленно подсчитывая весь свой наличный бюджет. Должно хватить. Звоночки стоили вместе пятнадцать рублей, а у него в кармане было двадцать рублей. А до стипендии ещё десять дней. Ничего, бодро подумал Юра, проживу. Дотянем как-нибудь. В то же самое время он удивлялся самому себе. Никогда прежде он так деньги на ветер не бросал, разве что тратился на книги, но не в такой же степени.

Юра заплатил в кассу, получил сдачу и с колокольчиками в руках вышел на улицу. Следом за ним шли парень с девушкой:

– Слушай, парень, продай. Зачем они тебе?

– Нужны, – коротко отрезал он, и неторопливо пошёл дальше по тротуару.

Юра шёл, смотрел на свои колокольчики, ощущал их приятную весомость, и чему-то очень радовался, хотя радоваться, собственно говоря, было нечему. Надо было жить на остатки денег. Почти впроголодь. И занять не у кого.

Сзади послышался резкий визг тормозов.

– Ты что, совсем очумел, парень?! Под колёса лезешь!

Оказывается, незаметно для себя Юра сошёл на проезжую часть. Он извиняющееся улыбнулся, но водитель, молодой мужчина лет двадцати восьми, всё равно вылез из-за руля «Волги» и с кулаками и ругательствами подскочил к нему. Но внимание Юрия привлекло совсем другое.

На сиденье спереди, рядом с местом водителя, сидела миловидная девушка с русыми волосами, достаточно нарядно одетая. На заднем сиденье были ещё две девушки и парень.