Зона прокаженных Захаров Дмитрий

Багровая луна

Голый человек припал к земле, в руке он сжимал сучковатую дубину, на спине вздулись бугры мускулов. Вепрь был огромным. Зеленая шкура лоснилась на солнце, как расплавленные изумруды, с желтых клыков стекает клейкая жидкость. В межсезонье яд хищника мало токсичен, на размеры и мощь превращают его в опасного противника. Зверь издал оглушительный рев, от которого задрожала земля, и кинулся навстречу людям. Ола охнула и упала на землю, золотая кожа покрылась алой сепию, девушка потеряла сознание. Вепрь мчался вдоль глубоко рва, намереваясь атаковать противника с тыла. Короткие уши прижаты к треугольной голове, крохотные глазки утонули в складках бугристой кожи. Он налетел на голое деревце, и вырвал его с корнем. Растение жалобно вскрикнуло, из ямки сочилась густая оранжевая кровь. Мужчина перехватил дубину – слабое оружие для встречи такого монстра! Ола тихо прошептала что-то неразборчивое, и перевернулась на спину. Золотые скулы мерцали ровным свечением, обморок перешел в глубокий сон. Ждать нападения вепря на открытой местности – равносильно самоубийству, монстр набрал скорость, дубина разлетится в щепы о каменный череп! Единственное уязвимое место на теле чудовища, это горло – тонкие переплетения синих вен едва прикрыты нежной детской кожицей. Однако зверь хитер. Он прижимает голову к груди, нагнув могучий череп, угрожающе выставляет короткие наросты над глазами, скалит длинные клыки. На черных губах закипает розовая пена, вепрь плюется как верблюд, это скорее жест угрозы, чем акт реального нападения. Однако, если слюна попадет в глаза, она разъест роговицы в считанные минуты. Человек быстро взвалил тело девушки на плечо, и побежал наперерез хищнику. Монстр сбавил шаг, в маленьких глазах светилось недоумение. Этот гигант, похожий на обычных людей, с розовой, как у енотов кожей, и густой шерстью на голове, задумал что-то необычное! Вепрь остановился, фыркнул, ударил острым копытом по земле. Человек замахнулся дубиной, и громко закричал. Голос у него звонкий, как у горных леших, но лешие худые, сутулые, и запах издают резкий и неприятный. Зверь втянул носом воздух. Незнакомец пахнет также, как обычные люди. Вот он остановился, положил дубину возле ног, и широко улыбнулся, обнажив ряд блестящих ровных зубов. Вепрь неуверенно топтался на месте – приступ ярости прошел, зеленая шкура на спине покрылась голубым налетом. Он махнул коротким хвостиком, громко фыркнул, развернулся на месте, и потрусил к высоким деревьям.

Ола открыла глаза.

– Ты дрался с ним?

– Нет… он убил дерево, и ярость ушла.

– Дерево… – тихо повторила девушка. – Смерть лишила вепря злобы. Чужая смерть забирает злобу. – Она глубоко вздохнула, золотое свечение коснулось оголенного черепа.

Нам пора… – тихо сказал он.

– Лешие?

– Скоро ночь, ты знаешь…

– Идем.

– Я могу нести тебя на руках…

– Нет! Ты – сильный, но путь далекий. Ола идет сама… – она встала на ноги, и люди двинулись вслед уходящему солнцу. В небе мерцали яркие фиолетовые зарницы – мужчина ускорил шаг. Ночью могла начаться гроза, лешие предпочитают ненастье. Люди шли по голубому полю, розовые деревья протягивали ветви, с узких листьев стекала темная, пряно пахнущая смола. Ола попробовала ее на вкус, забавно сморщилась, золотое свечение на щеках девушки покрылось рябью.

– Горько… – она прижалась к спутнику. – Будет гроза. Деревья плачут, боятся…

Радужный диск клонился к закату, черные тени неотступно следовали за беглецами. Ола скакала на носочках, пытаясь подстроится в лад размашистой ходьбы мужчины. Она запыхалась, и словно ребенок повисла у него на руке.

– Ты быстрый и сильный, но Ола устала… – девушка застенчиво опустила длинные ресницы. Мужчина, не замедляя ход, подхватил ее на руки как пушинку, и перешел на легкий бег. Девушка восхищенно присвистнула, в лучах заходящего солнца ее череп горел как расплавленная медь. По долине пронесся порыв свежего ветра, деревья заплакали, спешно покрывали черные кроны пушистой листвой. Ола прижала лицо к плечу спутника.

– Гроза! – шептала она. – Идет гроза…

Сумерки быстро окутывали землю темным плащом. На горизонте угрожающе темнел горный массив. Оттуда раздалось приглушенное шипение, раскатистый хохот, который вдруг резко оборвался, и воцарилась тишина. Несколько минут царило безмолвие, его нарушал нескончаемый плач деревьев.

– Лешие… – едва слышно прошептала Ола. – Они нас почуяли. Они идут за Олой следом, они поймают Олу, бедная, бедная Ола… – девушка готова была опять лишиться чувств.

– Черта с два! – прошептал мужчина. Он оглянулся, на западе сгущалась черная вязкая туча, похожая на уродливого бегемота. Она уверенно спускалась с гор, пожирая слабые лучи заходящего солнца. Внутри облака змеились голубые молнии, беззвучно вонзающиеся в земную твердь, а по склонам карабкались кривые фигурки долговязых уродцев. Чудовища неторопливо шагали в долину, раскачиваясь как танцующие дервиши. Они подбадривали друг друга громким шипением и раскатами пронзительного хохота. Солнечный диск одарил землю робкими брызгами золотого дождя, и исчез за линией горизонта. Деревья рыдали в голос. Ола всхлипнула, и потеряла сознание. Мужчина стиснул зубы, отбросил дубину, взвалил бесчувственное тело на плечо, и помчался что было сил. Звук его шагов по твердой земле разносился в ночном воздухе. Лешие дружно зашипели, и выкатились на равнину, голубая молния вонзила трепещущее жало в крону одинокого деревца, ствол покрылся накипью густой крови. Дерево охнуло в предсмертной корче, и затихло. Лешие кинулись к вязкой лужице, и приникли к ней бледными ртами. На небе выплыла багровая луна. Ночь уверенно вступала в свои права. Долгая, холодная ночь…

Профессор штраус

День выдался жарким, вечер сулил долгожданную прохладу. Горячий воздух прилип к оконному стеклу, сквозь распахнутую форточку втекал шум автомобилей, девичий смех, рокот катеров, носящихся по свинцовой глади Невы. В этом году выдалось теплое лето, столь редко радующее ласковым теплом жителей северного города. В воздухе плыли белые тополиные пушинки, как крохотные парашютисты они приземлялись на асфальт, сбивались в кучки невесомой пороши возле каменных стен высоких домов. Высохли лужи в скверах и городских парках, утомленные жарой томно урчали голуби.

Виктор бросил тоскливый взгляд на улицу, солнечный луч бился, накрепко схваченный глухими шторами. Такой погожий день следует провести на природе, вдали от городской толчеи. Тучный мужчина перехватил взгляд молодого человека, подбежал к окну, и наглухо задернул портьеру. Комната погрузилась во мрак.

– Так ведь лучше? Не правда ли? Ничего не отвлекает от беседы… – голос у него был под стать фигуре, жирный, сочный, гладкий. Отполированные слова, как фальшивые монеты выскальзывали изо рта, минуя десны и губы. Виктор пожал широкими плечами, с трудом сдерживая приступ досады. Такой день жалко проводить в душной квартире! В кармане заверещал сотовый, радуясь минутной передышке, он достал телефон. На голубом экране высветилось имя Stasy. Мужчина не мог удержаться от улыбки. Голубоглазая, русоволосая Настя выглядела как образец рекламной статьи «Невеста из России». Предмет вожделения неудачников из американской глубинки. И характер у нее был славянский, она могла быть шальной и покорной, грубой и нежной, честной и лживой одновременно. Она любила и ненавидела как классические герои романов Достоевского. Иногда Виктор думал, что если бы такой девушки как Настя не было на свете, ее обязательно следовало бы придумать.

– Привет, дитя Венеры! – он широко улыбнулся, обернулся к собеседнику, извинительно прижал ладони к груди, поднялся с кресла, и подошел к окну.

– Я в восхищении! – бодро крикнула Настя. – Наверное, неделю думал, прежде чем извлек комплимент из недр подсознания, или вычитал где-нибудь…

– Ты хорошо обо мне думаешь, красавица! Ты ведь знаешь, что я не читаю умных книжек!

– Конечно! Если не мои смс, то и грамоту позабудешь!

– Едва ли. Кредиторы напомнят! – он спохватился, прикусил губу, но было поздно. Чудо – девушка обладала феноменальной интуицией.

– Вик! Ты где сейчас?! Немедленно рассказывай!

Мужчина стиснул громадные кулаки. Тряпка! Он не имеет права впутывать ее в свои дела.

– Ничего особенного! – он фальшиво рассмеялся. – Сидим, пьем кофе, пустые разговоры ведем…

Толстяк деликатно постучал собеседника по плечу, для этого коротышке пришлось встать на цыпочки.

– У нас не так много времени, гражданин Чернышев!

Опять эти скользкие, будто облизанные морской водой камушки – слова! И обращение, как из протокола общественного судьи изъято. «Гражданин!» Того и гляди, ученый муж начнет цитировать Маяковского. Как это было у классика? «Я достаю из широких штанин…»

– Одну минуту!

– Вик! Скажи, где ты находишься, и я немедленно приеду!

– Настя, милая, я сейчас не могу разговаривать! Ничего военного, обещаю тебе! Слышишь?!

Девушка плакала.

– Витя, я прошу тебя, не делай глупостей! Черт с ними, с деньгами этими. Ну, хочешь, я попрошу у отца? А мы потом отдадим частями…

Мужчина скрипнул зубами. Про отца ей не следовало вспоминать!

– Я перезвоню! Перезвоню, родная! – он решительно нажал красную кнопку, сотовый пискнул, экран погас.

– Извините… – Виктор повернулся к толстяку. – Я отключил телефон. Нас не побеспокоят, но я слишком занят, так что в вашем распоряжении пятнадцать минут. Этого достаточно?

– Вполне! Прошу садиться!

Мужчина уселся в неудобное кресло, оно было низким, колени возвышались из – за журнального столика. Коротконогий собеседник наоборот, чувствовал себя вполне комфортно. Он потянулся за чашечкой с остывшим кофе, с наслаждением глотнул, и зажмурился, будто в жизни не отведывал ничего вкуснее.

– Не понимаю я вас, нынешнее поколение… вроде говорите на русском языке, а сплошные американизмы. Вот и девушка вас зовет странно как- то «Вик».

– Точно! Я ее – Стейси. Если вы за подобную болтовню готовы заплатить десять тысяч тех самых американских долларов, я к вашим услугам ближайшие пару лет!

– Невысоко себя цените, милейший! Пять тысяч долларов в год, это четыреста семьдесят пять условных единиц в месяц. По нынешним меркам, приезжие господа из дружественного Узбекистана получают больше.

– Вы позвали меня ради урока арифметики и геополитики?

Толстяк загадочно улыбнулся.

– У вас есть чувство юмора. Это хорошо! Оно вам пригодится. Для отставного военного вы умны и образованы. Такое нечасто встречается. Не хотите еще кофе?!

Виктор сжал пальцами ручки кресла, старое дерево жалобно заскрипело.

– В вашем распоряжении осталось тринадцать минут…

– О кей! Беседуем на ваш манер, господин Чернышев, хотя мне ближе термин «товарищ». Время – деньги, так говорят наши друзья американцы! Итак, перейдем к сути дела… Называйте меня Михаил Семенович. Фамилия Штраус, как у известного композитора. До не давнего времени заведовал кафедрой в Политехническом институте. Мне пятьдесят восемь лет, я не женат, еврей, если это для вас имеет значение.

– Не имеет!

– Тем лучше! Не хочется, чтобы такая досадная мелочь как шовинизм, помешала нашей дружбе!

– Мы с вами – не друзья!

– Согласен. Мы партнеры. Опять-таки модное слово… Продолжаю! Про вас мне тоже кое-что рассказали. Капитан Чернышев, военный в отставке. Родных не имеете, мать умерла три года назад, простите, если причиняю боль. Тридцать восемь лет от роду, мастер спорта по боевому самбо, последний выпуск ныне расформированного десантного училища, ну там горячие точки всякие, это малоинтересно… Важно другое. – Толстяк хитро прищурился. – Вы влезли в непомерные долги, господин капитан, и насколько мне известно, долги чужие. Благородно! В наш циничный век!

– Это к делу не относится! Двенадцать минут…

– С вами непросто! – Михаил Семенович поежился, словно за шиворот ему сунули ледышку. Впрочем, он не был похож на человека, который в детстве играл в снежки, и гонял на лыжах. Такие мальчики с ранних лет брошены на алтарь науки. Период сексуального возмужания они переживают, склонившись над исписанными чернильной синью страницами. Эротические образы, облечены в угловатые формы синусов и котангенсов. Несчастные дети, в десять лет похожие на крошечных стариков. Но именно такие дети становятся впоследствии нобелевскими лауреатами, совершают великие открытия.

– Постарайтесь короче и без сложностей, я – военный человек, и привык к четким формулировкам.

– Согласен! – толстяк встал из – за стола, быстро потер маленькие ладони, будто пытаясь разжечь огонь. – Постараюсь быть кратким. Наши… – он запнулся. – Наши спонсоры возлагают большие надежды на мою систему. Н-да… Именно систему. Посему такое больше вознаграждение первому… – он опять запнулся. Слова – камушки, доселе текущие из круглого рта, превратились в угловатые булыжники. – Первому человеку, готовому взять на себя… взять на себя бремя ответственности за удачные испытания, – он извлек из кармана большой носовой платок, и вытер с лысины круглые капельки пота. Виктор внимательно следил за толстяком. Все в нем было старомодно, нелепо и трогательно. Бежевый костюм, с неизменным галстуком, плотно повязанным под лоснящейся шеей. Смешные круглоносые ботинки, со стоптанным кантом, и оборванным шнурком, печально волочащимся по полу за своим хозяином. И конечно, классика жанра – короткие отутюженные брюки, едва покрывающие тугую резинку носков! Забавно и глупо. И не похоже на правду. Кабы не десять тысяч долларов, обещанные за участие в некоем эксперименте. Деньги были абсолютно реальные. От испытателя требовалось отменное здоровье, физическая подготовка, и психическая стабильность. Профессор позвонил ему, ссылаясь на рекомендацию старого товарища, Димки Рослова. Тот пару лет назад канул в небытие, ходили разные слухи, одни говорили, что он спился и погиб, другие утверждали, что свалил в Доминикану, и живет с туземкой. Некоторые общие знакомые туманно намекали, что Рослов стал большой шишкой, и чуть ли не заседает в Совете директоров крупной нефтяной кампании. Черт его знает?! Димка был парень авантюрного склада, и любая из перечисленных версий имела право на существование. Именно он рекомендовал Виктора этому реликтовому профессору, словно объявившемуся из восьмидесятых годов прошлого столетия. Не совсем понятно, откуда однофамильцу великого композитора известно про долги, но это неважно! Деньги не пахнут…

– Вы меня слушаете?! – Михаил Семенович перегнулся через стол, и дернул собеседника за рукав.

– Виноват! – В комнате было чертовски жарко, спайки пыльного воздуха витали над тяжелыми парчовыми занавесями.

– Вы урезали лимит моего выступления до четверти часа, а сами витаете в облаках! – толстяк раздраженно высморкался.

– Отвлекся. Я слушаю внимательно.

– Согласен! – похоже, это было его любимое словечко. – В конце концов, речь идет о вашей безопасности, в том числе. Итак, я продолжаю… Избегая технических сложностей, сразу же перейду к сути дела. Вы читали романы Уэллса, например?

– Человек – невидимка? – Виктор с трудом подавил зевок. Настя наверное обрывает телефон, попросит денег у отца… он машинально потрогал тонкое золотое кольцо на безымянном пальце. Все – таки, она смешная девушка! Накануне подачи заявления в Загс, она настояла, чтобы они обручились, и теперь он носит это нелепое кольцо, как дешевый пижон!

– Н – нет… я имел в виду «Машину Времени».

– Да… читал. Морлоки, нуэллы, и прочая галиматья.

– Согласен. Именно морлоки… Что вам могло еще запомниться?! – Михаил Семенович всплеснул ладошками, как трагический актер. Он вскочил с кресла, и пробежал круг по комнате, едва не сбив на пол антикварную вешалку, заваленную лежалым тряпьем. – Все написанное фантастом – сказка! Чистейшей воды вымысел, согласны?!

– Я-то здесь при чем?! – старинные часы глухо пробили шесть раз. Виктор поднялся с кресла. – Ваше время истекло, уважаемый профессор!

– Сядьте! – толстяк угрожающе раздул ноздри. Выглядел он чрезвычайно смешно, мужчина помимо воли улыбнулся.

– Сядьте, и слушайте внимательно! – Михаил Семенович достал из ящика стола пухлый конверт. – Мне было приказано отдать вам деньги по окончании эксперимента, то же самое указано в договоре, – вслед за пакетом объявился пестрый лист бумаги, изобилующий лиловыми печатями. – Но я не уверен, что вы… ну что вы вернетесь оттуда, понимаете?!

– Не понимаю! – мужчина открыл конверт, внутри преданно шуршали новенькие зеленые купюры.

– Можете не пересчитывать! – высокомерно наклонил лысую голову профессор. – Вот договор! На стол лег казенный лист с отпечатанным текстом. – Читайте, коль есть охота! – толстяк усмехнулся. – Эти умники так ловко составляют формы договора, что вы не имеете никаких прав. И не подкопаешься! Я отдаю вам деньги, нарушая условия, но в ответ требую пару часов вашего драгоценного времени. Берите деньги, подписывайте эту липу, или валите к своей возлюбленной, и прекратим на этом общение!

Виктор сунул деньги в карман, и быстро поставил в нижнем углу широкий росчерк. Отец Насти был юрист, он любил рассказывать про простаков, оставляющих сигнатуры где попало. Сволочь редкостная!

– Слушаю вас! – он вновь уселся в неудобное кресло.

– Кофе хотите?

– Валяйте! – пухлый конверт ласково прижимался к груди. Как ручной тигренок. А Настя утверждает, что деньги не имеют влияния на людей!

Михаил Семенович схватил древний кофейник, и убежал на кухню. Было слышно, как он там чертыхается, загудел кран, струя воды ударила о дно раковины. Чудаковатый профессор оказался симпатичным парнем. Пятьдесят восемь лет – ровесник Настиного папаши. У милой девочки был отец паразит. Бывают такие генетические сбои программы. Настоящая тварь! По его настоянию девушка устроилась работать в банковскую систему. Выписывала какие-то кредиты, или еще черт знает что, и по ее оплошности некие ловкие господа умыкнули десять тысяч долларов. Юрист папаша кому – то позвонил, быстренько вошел в курс дела, и подтвердил легитимность сделки. Он именно это слово употребил «легитимность»! Слово, как яд! Похоже на разновидность рака! И главное, все случилось за две недели до их свадьбы! Виктор подозревал, что отец Насти приложил руку к этой истории, уж слишком радостно он объявил о пресловутой легитимности. Как бы то ни было, свадьбу отложили, а юрист ликовал. Черта с два у него получится! Мужчина погладил упругую выпуклость на куртке, и склонился над бланком договора. Вообще, странная история! Загадочные спонсоры выдают деньги наличкой на квартире у чокнутого гения. Так не бывает! Следовало проверить валюту. Говорят, сейчас на рынке полно отличных подделок. Даже спецы не всегда могут разгадать. Виктор запустил руку в карман, наугад достал плотную бумажку из пачки. С банкноты на него равнодушно взирал седой господин. Длинные волосы, как у стареющего рок музыканта, постное выражение лица. Все на месте, и пестрые волоски, и точки над пирамидой. Чернышев провел кончиками пальцев по ребристой бумажке. Если это и подделка, то высочайшего качества!

Из коридора раздались шаркающие шаги, Виктор поспешно спрятал доллары в карман. Профессор явно не тянет на мошенника. Это таким как Штраус обычно всучивают фальшивку! Профессор вошел в комнату, неся на вытянутых руках старинный поднос из белого металла, с облупленными ручками. Виктор поднялся с кресла, помог поставить поднос на стол. На нем красовались две чашки, одна наполненная дымящимся чаем, в другой был налит ароматный кофе. Рядом красовалась ажурная сахарница с кусочками колотого рафинада. Ей Богу – чудак! Кто сейчас использует рафинад?! Михаил Семенович перехватил взгляд собеседника, и грустно покачал головой.

– Старые привычки, я люблю пить чай в прикуску… Кофе для вас. Мое сердце окончательно взбунтуется от этого напитка. Читаете? – он смачно хрустнул куском рафинада, отхлебнул из чашечки, и ткнул пальцем в договор.

– Шибко мудрено!

– Вас наверное удивляет, что сделка выглядит как покупка джинсов у спекулянта?

– Немного. Я проверил доллары.

– Не тревожьтесь, валюта настоящая. Наши спонсоры не вполне обычные граждане, к тому же я нарушил условия договора. В седьмом пункте указано, что деньги вы можете получить по результату эксперимента.

– Я прочел, – мужчина взял чашечку, пригубил, на удивление кофе оказался выше всяких похвал. – Спасибо…

– Не за что. А вам не интересно, в чем именно заключается этот эксперимент?

– Как – то очень туманно написано. «Деполяризация временного континуума…» Или вот здесь. «Не исключена пространственная амнезия…»

– Ну, это просто! Амнезия – потеря памяти. Континуум – означает ожидание, другими словами прогнозы. Переводя на русский язык, если вы умрете, они не при чем.

– Не привыкать! – Виктор криво усмехнулся. – Валяйте, Михаил Семенович, рассказывайте. Деньги я взял, договор подписан, свои решения обычно не меняю.

– Согласен! – толстяк поставил чашку на стол, сцепил пальцы рук в замок, нахмурил брови, и стал похож на школьного учителя. – Итак! Я упомянул роман Уэллса неспроста. Речь шла о перемещении во времени. Великий фантазер из скучной Англии придумал удивительный сказочный мир, наполнил его морлоками, нуэллами, одним словом описал социальную антиутопию будущего. В романе путешественник перемещается на некоем кресле, снабженном рычагами. Уэллс сочинил красивую сказку за четверть века до появления теории относительности, а потому он использовал время изолированно от пространства, что является грубой ошибкой, не согласны? Вы следите за ходом моей мысли? – Виктор кивнул. Слова профессора вновь обрели плавную текучесть, они изливались из его рта гладко, упруго, без напряжения.

– Отлично! Теперь по теме. Машину времени изобрести невозможно. Это – факт. Однако ученые давно наблюдают так называемые пространственные дыры, вряд ли вы что либо об этом слышали, но наверняка читали про Бермудский треугольник, НЛО и прочую антинаучную ересь. Так вот – пространственные дыры – это своего рода смычки между многочисленными измерениями, существующими во Вселенной.

Профессор был умница. Он пытался донести чрезвычайно сложные истины языком школьного преподавателя, и у него неплохо получалось.

– Довольно противоречивая теория. – Михаил Семенович смахнул со стола невидимые крошки. – В обычном понимании все сущее состоит из неделимых атомов. Теория ладная, до тех пор, пока не встает вопрос о межгалактическом пространстве. Там, как известно, абсолютная пустота, и тем не менее, законы всемирного тяготения исправно работают. Не буду усложнять, но последние годы мировые светила сошлись на том, что все пространства похожи на виноградную гроздь. Каждое из них, в том числе и наше, это отдельно взятая ягода, и своей кожурой, пространства примыкают друг к другу. Их великое множество, этих миров, а ветвь, на которой растет наш виноград – не что иное, как время. Согласны!

– Согласен! – Виктор допил кофе. – Вы толково излагаете, но в чем конкретно состоит моя задача?

– Я как раз подошел к сути, а вы перебиваете! – он недовольно насупился.

– Фу, черт! Сбили с мысли… Короче говоря, в идеале кожура ягод винограда должна сохранять целостность, иначе пространства поглотят друг друга, и воцарится хаос. Что собственно и случается во вселенной, черные дыры, белые карлики, и тому подобное. Отдельные изъяны появляются, откуда мы можем наблюдать летающие тарелки, и прочую дребедень. Далее… мы давно обнаружили, что эти, так называемые пространственные дыры не имеют четкого местоположения. Они возникают во многих точках земного шара, и имеют различную степень интенсивности. Представители крупных держав совершали попытки приблизиться к ним, но дыры ускользали. Например, НАСА охотились за Бермудской зоной в течение десяти лет, но безрезультатно. Несколько месяцев назад подобная зона, причем весьма мощная, судя по яркости электромагнитного излучения, появилась в тридцати километрах от нашего города.

– Черт возьми! – воскликнул Виктор. – Я помню, нынешней весной, возле Сестрорецка было отмечено северное сияние. Об этом даже газеты писали!

– Газеты! – презрительно фыркнул профессор. – Повторяю. Пространственные дыры, для ученых явление заурядное. Проблема заключалась в том, чтобы к ним приблизиться. Ну как бы вам это объяснить… Никогда не приходилось охотиться за радугой?! Кажется, через несколько шагов ее можно потрогать рукой, согласны? Однако по мере приближения, она исчезает, растворяется на глазах. Но если с радугой все объяснимо законами физики, то зону невозможно увидеть, зафиксировать, либо измерить. И вот с этого момента начинается самое интересное… Мне и моим сотрудникам удалось не только нащупать эту самую зону, мы сумели ее поляризовать, понимаете?! – Штраус вскочил со стула, и пробежал по комнате. Галстук самовольно вырвался наружу, и повис на обшлаге костюма как победоносный стяг. – Я работал над поляризацией зон в течение семи лет! Я охотился за ними как Ван-Хельсинг за вурдалаками, я почти настиг ее в Сахаре, дважды она, словно живое существо, ускользала от меня на Камчатке и в восточной Сибири, под Абаканом, и вот, наконец, в пятидесяти километрах от родного города, я поймал ее, понимаете?!

– Честно говоря, не совсем… – откровенно признался Виктор. Ему очень не хотелось огорчать симпатичного толстяка, профессор сиял как первоклассник получивший «отлично». – Я рад за вас, Михаил Семенович, но большая часть слов звучит для меня как тарабарщина, извините…

Штраус остановился, заправил галстук на место, тепло посмотрел на мужчину.

– Вы мне симпатичны, капитан Чернышев. И я хочу, чтобы вы ясно осознавали всю опасность предстоящего эксперимента. Я разработал систему, которая позволяет удерживать зону в радиусе нескольких метров. Это все равно, что поймать привидение. Таким образом, мы установили ворота между виноградинами. Ну а ваша задача заключена в том, чтобы «войти» в эту зону, вот собственно и все! – Он подошел к окну, и распахнул шторы. Солнце покрыло крыши домов горящим багрянцем. Шпиль Петропавловки разрывал лиловую синь умирающего дня. На подоконник вскочил жирный голубь, рассеянно цокнул клювом о гулкую жесть, взмахнул крыльями и улетел.

– Я не ученый… – кашлянул Виктор. Ему смертельно хотелось курить. – Вы обязаны были опробовать зону на животных.

– Вы правы… – устало кивнул Штраус. – Система снабжена чувствительными камерами, но снимки недостоверны. Помните, я вам говорил, что виноградины нанизаны на ветку? Ветка – это время. Любое фото фиксирует поток световых частиц, который отражается в объективе. Эти частицы движутся со скоростью света. Таким образом, мы видим изображение не таким, каким оно является в действительности, а с минимальным опозданием. На тот сверхмалый срок, что требуется фотонам домчать до объекта. В зоне оказалось все иначе. Мы не можем утверждать наверняка, по каким законам там течет время, скудный набор теоретических сведений из квантовой механики оказался бессилен.

– Но ведь что – то отразилась на этих снимках? Иначе, каким образом, господа ученые поняли, что поймали эту самую зону?

Профессор достал из шкафчика большую бронзовую пепельницу.

– Курите…

Виктор благодарно кивнул, достал сигарету, чиркнул зажигалкой, в воздухе поплыли сизые круги. Штраус смотрел на них, как завороженный.

– Что оказалось на снимках? – настойчиво переспросил Чернышев. Михаил Семенович с трудом отвел взгляд от сигаретного дыма.

– Это… это трудно объяснить…

– Постарайтесь, профессор!

– Изображение оказалось сильно искажено, вероятно, время меняло цикл, или смещалась зона, система весьма нестабильна, мы удерживаем ее при помощи гравитации, а это все равно, что держать тигра на поводке… – он опять достал платок из кармана, и нервно высморкался.

– Я не барышня, господин Штраус, а боевой офицер! – Виктор затушил окурок. – Выкладывайте, что там такого ужасного. Увидели наше будущее, и оно вас шокировало? – он усмехнулся, но на душе было тревожно.

– Какое к дьяволу, будущее?! Я уже говорил, что время искажает пространство, но само оно неизменно. При помощи компьютерной расшифровки, нам удалось максимально «расчистить» изображение. То, что там оказалось, повергло нас в изумления, простите за высокопарный слог, дружище. На сьемке был запечатлен чужой мир… страшный и прекрасный одновременно. Это иное пространство, время всего лишь вектор.

– Точнее! – рявкнул мужчина. Штраус вздрогнул.

– Чужой мир, окрашенный необычными цветами… – сказал он почему – то шепотом и оглянулся.

– Какой к дьяволу мир?! – в тон ему спросил Виктор. «Может быть это все – розыгрыш?!» промелькнула короткая мысль. Димка Рослов был мастак на такие штуки. Он даже не уточнил, откуда появился однополчанин. Лох, он есть лох! Настя права, доверчивый мальчишка… – я могу посмотреть эту запись?

Профессор отрицательно качнул головой.

– Она исчезла.

– Что значит «исчезла»?! – Точно – розыгрыш! Горячий жар ударил в голову. Мужчина поднялся на ноги, сжал чугунные кулаки, с жалким стуком упало на пол кресло. В такие мгновения на него было страшно смотреть, как говорила девушка Stasy.

– Успокойтесь! – Штраус равнодушно улыбнулся, не выявив признаком страха. Они нашли блестящего актера на роль чокнутого профессора! – Успокойтесь, еще раз проверьте ваши доллары, это лучший аргумент правдивости моих слов. Я принесу коньяку! – он подошел к старинному буфету, достал початую бутылку и рюмку. – Не могу составить компанию, высокое давление, а в последние дни прямо зашкаливает. Прошу!

Виктор взял бокал, понюхал содержимое. Обычный коньяк…

– Это – отличный коньяк! – кивнул профессор. – Из старых запасов. Глупо пытаться вас отравить. Пейте на здоровье! Я рассказывал чистейшую правду, но пытался донести ее простым языком, оттого вы засомневались. Если бы я нагрузил речь специальными терминами, вы бы скорее поверили. Особенность человеческого сознания, мы чаще доверяем туманным истинам, чем фактам! – он ловко наполнил рюмку пахучей жидкостью. – Пощупайте деньги, они настоящие!

– Уже проверял! – буркнул мужчина. Однако, на всякий случай, он не таясь, извлек из конверта еще одну стодолларовую купюру, провел ногтем по ребристой поверхности. На серой бумаге цвели пестрые тоненькие червячки. Смешные бумажки, покорившие мир легче, чем орды гуннов или инопланетные завоеватели!

– Деньги у ваших спонсоров настоящие, а вот история дурдомом пахнет! – пробормотал он, и опустошил рюмку. Живот согрела жаркая благодать, в голове зашумело, последний раз он ел сегодня за завтраком. Настя приготовила чудесный омлет. А после завтрака они весь день провели в кровати, занимались любовью, и смотрели всякую чушь по телевизору. А потом позвонил этот чудак, сослался на Димку Рослова, и вот бывший капитан Чернышев два часа выслушивает сюжет фантастического триллера… чудеса!

– Все новое и необычное кажется странным, – кивнул Штраус. Он спокойно улыбался.

– Вы говорите, запись исчезла. Допустим! А какова судьба подопытных зверюшек?

– Результаты оказались неоднозначными… – осторожно сказал Михаил Семенович. – и потом вы меня не дослушали! Запись не канула в небытие, это я оговорился, прошу извинить. Она изменилась, понимаете?

– Не совсем.

– Первично, мы видели картину иного мира, отличного от земных пейзажей, причем достаточно отчетливо. Но уже через час на экране пестрели какие то цветные пятна, отдаленно напоминающие заросли цветов с алыми бутонами.

– Но вы ведь сделали запись?

– Это наша русская безалаберность, дружище! – улыбнулся Штраус. – Успели записать сравнительно небольшой фрагмент.

– Ну а что все-таки со зверюшками?

– Мы отправляли мышей в зону, и оставляли их там, на различные сроки. Большинство животных, где – то шестьдесят процентов особей вернулись… – он споткнулся на этом слове. – Вернулись в первоначальном состоянии, ничего не изменилось, состав крови, структура ДНК, одним словом это были обычные белые мышки, быть может, чуть более агрессивные, нежели раньше.

– Что значит «агрессивные»?

– Прочие грызуны их боялись. Животные обладают чутьем, которое не измерить приборами, согласны?

– Согласен. Агрессия, не так уж и плохо! – улыбнулся Виктор. Рюмка коньяка привела его в хорошее расположение духа, перспектива участия в опасном эксперименте, не выглядела пугающей. А какова судьба остальных мышей?

– По-разному, – сухо ответил Штраус. Он прямо взглянул в лицо собеседнику. – Несколько мышей погибли, двое исчезли… Там еще были кошки. Несколько обычных дворовых котов, девчонки лаборантки их подкармливали. Ни один из котов не вернулся назад.

– Как это понимать?!

– Именно так, как вы услышали. Зона – это площадка три метра в радиусе. Она фиксируется при помощи специального поля, в реальности это обычная колба, система выглядит как перевернутая капля воды, с отводами, сконструированная из термостойких материалов. Это и есть моя разработка. Через механизмы шлюзов мы помещали туда различные предметы, зонды, испытуемых животных. Система абсолютно герметична. Воздух нагнетается при помощи помпы. Все животные пробыли внутри от десяти секунд до трех минут.

Виктор молча протянул рюмку, профессор наполнил ее пахучей жидкостью.

– А коньяк у вас отличный!

– Вы не поверите, но покупалось еще при старом режиме. Я почти не пью, берег для особых случаев, вот он и представился… – Штраус помедлил, и добавил. – Испытание планируется провести завтра утром. Договор подписан, деньги вы взяли, но если передумаете, я вышвырну эту бумажку в помойное ведро. Вы – молодой, здоровый мужчина, у вас будут красивые дети. Не все можно купить за деньги…

Мужчина пожал руку профессора, кисть была потная, вялая, казалось он сжал пальцы смертельно больного человека.

– Спасибо Михаил Семенович! Я своих решений не меняю, – он осушил рюмку, и поднялся из – за стола. – Куда завтра следует прибыть?

– За вами заедут. В половине шестого утра.

– Понял. – Виктор направился в прихожую. – До свидания, профессор…

Штраус семенил за ним следом, предупредительно распахнул тяжелую входную дверь, из подъезда пахнуло ароматами кошачьей мочи, прелости, и промозглой сыростью оштукатуренных стен – обычные миазмы питерских подъездов.

– И еще, капитан… – лицо толстяка маячило в дверном проеме, как бледная маска призрака. – Я обязан вам сказать главное, хотя нарушаю секретность. В зоне находилась собака, обычная дворняжка, ничего особенного, но она пробыла почти шесть минут…

– Сдохла? – улыбнулся мужчина.

– Нет. Пес вернулась, но это была уже не прежняя ласковая собачка, мы к ней все привыкли, лаборантки носили ей из дома сладости. Спустя шесть минут, через шлюзовую камеру выскочило чудовище. Я не обладаю литературным даром, наши спонсоры запретили рассказывать об этом инциденте. Пса застрелили… – он комкал слова будто старую газету мнут в ладонях, отчего речь приобрела шипящие звуки, как у заезженной пластинки. – Одним словом, если вы нынешней ночью исчезните с деньгами, я не буду вас осуждать!

– Спасибо, Михаил Семенович! Я уже сказал, своих решений не меняю! – он пробежал несколько пролетов, выскочил на улицу, наверху раздался дверной хлопок, и только сейчас мужчина осознал, что его спина взмокла от пота, а кожа покрыта липкими, отвратительными мурашками…

***

– Я звонила тебе восемь раз! Пакостный мальчишка! Мышцы нарастил как у Кинг-Конга, а совести ни грамма!

– Прости, дитя Венеры! Был очень важный разговор.

– Дитя Венеры! Пошлость какая! К тому же ты повторяешься, я уже слышала подобный вздор сегодня днем.

– Скудная фантазия, что можно ждать от убогого спортсмена?!

– Этот убогий спортсмен общается с умнейшей девушкой на планете, мог бы нахвататься понемногу!

– Не только самая умная, но и самая красивая… – Виктор прижался губами к мягкой ложбинке на девичьей шее, и втянул ее аромат. – Твоя кожа напоминает мне музыку Баха!

– Опять где – то подслушал! – Настя возбужденно рассмеялась, уперлась кулачками ему в грудь, в голубых глазах играли насмешливые чертенята. – Причем подслушал очередную пошлятину ужасную!

– Каюсь! – он наклонил большую голову. – Слышал в фильме с участием Бельмондо.

– Древность какая! Я думала, что поклонники такого синематографа давно умерли от старости!

– А я – вечный! Как Дункан Мак-Лауд… Это из фильма «Горец», – он провел ее ладонью себе по лицу, тронул губами безымянный пальчик, на нем красовалось тоненькое золотое колечко. Она, в свою очередь, погладила его кольцо. Символ вечности… Было сокрыто нечто мистическое в двух кусочках золота. Когда юрист папаша увидел кольца, его рожа покрылась красными пятнами, а Виктор ликовал.

– Очередное старье! – девушка пощекотала его за ухо, и впилась острыми коготками в коротко стриженые волосы на голове. – Иногда мне хочется тебя съесть! – прошептала она хриплым голосом.

Высоко в небе с трескучим грохотом пролетел вертолет. Чернышев проводил его задумчивым взглядом.

– Ты летал на таком? – Настя пытливо смотрела ему в лицо. Ее невозможно было обмануть.

– Это – гражданский. А вообще летал… – он шутливо взъерошил ее волосы. – У меня есть для нас свадебный подарок!

– Интересно… – девушка отстранилась, чистый лоб прорезала глубокая морщина. С растрепанными русыми волосами она выглядела чертовски соблазнительно! Синие глаза сверлили его до самого дна. Она читает мысли не хуже детектора лжи! За спиной промчался катер, холодные капли упали на ее плечи, и замерли, прильнули к смуглой коже, крохотные прозрачные купола, в них как в линзах отражались каменные львы. «…В реальности – это обычная колба, как перевернутая капля воды…» – он глубоко вздохнул, и достал из кармана мятый конверт. – Вот!

Настя быстро взяла конверт, заглянула вовнутрь, голубые глаза покрылись стальной наледью.

– Где ты это взял, Витя?!

Дурной знак. Она называет его Витей, когда сердится или расстроена. Обычно – Вик. Невинная слабость, девушка любит называть людей на американский манер. Его это не раздражает, в телефонной книге номер забит под именем Stasy. Глупо конечно, но ему нравится потакать безобидным причудам любимой.

– Военная тайна! – отшутился мужчина, но Настя не отводила пытливого взгляда.

Над Невой опустились густые сумерки, пора белых ночей миновала, в августе рано темнеет. Пасти каменных львов угрожающе оскалились, невидящие глаза смотрели друг на друга. Мертвые звери словно приготовились к прыжку. Добрая собачка превратилась в чудовище, а бродячие коты исчезли. Вертолет умчал в сторону Исаакиевского собора, сделал круг над Медным всадником, и устремился к Петропавловской крепости. Пилот был скверный, машину болтало в воздухе как жирную оглушенную муху.

– Где ты взял деньги, Витя?! – медленно по слогам сказала девушка.

– Там ровно десять тысяч, – мужчина потянулся губами к ее рту, но она высвободилась из его объятий.

– Я повторяю. Где ты сумел достать такую сумму?!

– Деньги честные. Я их не украл, банк не грабил, старушек, по доброй питерской традиции топором не охаживал.

Настя не улыбнулась. Она пристально смотрела ему в глаза, он стушевался, и выпалил скороговоркой.

– Обычная работа для бывшего офицера! – он немного помялся, и нерешительно извлек из кармана копию договора. – Мне предложили участвовать в эксперименте. Ничего серьезного, просто нужен здоровый мужчина!

Настя прищурилась, повернула лист бумаги к свету, шевеля пухлыми губами, читала текст.

– Ерунда какая – то! – она зябко поежилась – ветер принес с залива вечернюю прохладу. – Здесь черт ногу сломит! Согласно седьмому пункту, вот здесь… ты можешь получить вознаграждение только после окончания эксперимента!

– Они… они пошли мне навстречу! Добрые люди иногда встречаются.

– Добрые люди… – недоверчиво протянула девушка. – А как понимать вот эту сноску, « в случае гибели или потери трудоспособности клиента, фирма снимает с себя ответственность перед последним…» Добрые люди таких оговорок в составлении договора не допускают. Это что означает?! И когда должен состояться этот чертов эксперимент? Здесь число не указано…

– Не скоро еще! – беззаботно солгал Виктор. – Они обещали позвонить через неделю. Может быть я передумаю за это время!

– Ты не передумаешь, – убежденно сказала Настя. – Вик, милый, ты не против, если я этот документ покажу отцу?

Она назвала его Вик! Гроза миновала. Старый хрыч будет искренне рад вышеозначенной «гибели клиента»!

– Пожалуйста! – он старательно прятал глаза. – Еще целая неделя впереди.

– Хорошо, – задумчиво произнесла девушка, и спрятала в листок в сумочку. – Ты вернешь им деньги, пока не принял окончательное решение?

– Нет, – твердо махнул головой мужчина. – Эту сумму ты завтра отдашь кредиторам, пообещай мне, а за неделю, я наверняка, что-нибудь придумаю.

– Ты ничего не придумаешь, милый, наивный богатырь Вик! – она нежно улыбнулась, свозь туманную пелену закипающих слез. – Ты будешь принимать участие в этом эксперименте, я тебя знаю слишком хорошо… быть может даже лучше, чем ты сам себя знаешь… но я тебя люблю, я обещаю отдать деньги. Но завтра, я обязательно покажу эту дурацкую бумажку отцу. Он по своим каналам узнает про загадочную фирму, у которой нет даже собственного логотипа. И пожалуйста, обещай, что пока я все как следует не разведаю, ты никаких действий предпринимать не будешь. Согласен?

– Слушаюсь! – он шутливо отдал честь левой рукой. «Согласен…» Любимое словечко чудаковатого профессора…

Настя оплела руками его плечи, прижалась губами к щеке, и из – под темнеющего небосклона, опустилась долгожданная вечность. На небе медленно зажигались звезды, черная грива Невы горела серебряным глянцем, в нем бесстыдно полоскались рыжие блики фонарей. Северный город окутала призрачная ночь. А в пятидесяти километрах к северо-западу, под прозрачным куполом яростно билось схваченное в полон невидимое чудовище. Оно изрыгало всполохи неземной магмы, лиловая материя источала бесцветные нити звенящих струн, загадочное небытие стонало, рвалось на волю, стреноженное оковами невидимой гравитацией. И высоко в небе выплыла огромная рыжая луна, такая простая, домашняя, словно золоченое блюдо, неторопливо ползла по гладкому небосклону, пустая, мертвая, глупая планета…

06.30 По полуночи

На шершавых тополиных листьях выступила роса, казалось, деревья плачут от боли. Белесые хлопья тумана стекали в овражек, свернулись в голубой клубок, как семья добрых толстых змей. Острые солнечные лучи срезали верхушки стройных берез, робко запели птицы, черная вода в заросшем тиной пруду покрылась рябью, по лесу промчался слабый ветерок.

Посреди вырубки возвышалось уродливое сооружение. Сплетенный из металлических конструкций, похожий на огромного жука скарабея, гигантский каркас фиксировал большую, в два человеческих роста колбу. К колбе вели многочисленные провода, раструбы, сама она зависала в полуметре от земли, возле стального поддона были прикреплены округлые ворота, к ним примыкал длинный коридор, выполненный из серебристого огнеупорного материала. Коридор вел к выстроенному наспех зданию. Сквозь застекленные проемы виднелись контуры могучих машин. Блестящее никелем и сталью оборудование моргало сенсорными лампочками, принтеры извергали рулоны бумаг, на плоских экранах мониторов мелькали столбики цифр и латинских букв. Для непосвященного дилетанта действо напоминало обряд средневековых алхимиков. Только снаряженных новейшими технологиями. По коридору сновали озабоченные люди в белых халатах. Конструкция издавала едва слышное гудение, наподобие гула генератора, время от времени, по стенам колбы пробегала дрожь. Поляну окружали два ряда колючей проволоки, в воздухе завис маленький черный вертолет, как грозная оса он срывался с места, и бдительно облетал окрестность. Повсюду стояли военные машины, уже за пять километров организованы военные посты. Черный джип стремительно промчался, минуя часовых, переваливаясь на ухабах, пересек бездорожье, и уверенно подкатил к заграждению. На заднем сиденье, рядом с Виктором сидели люди в штатском. Они хранили суровое молчание, двое крепких мужчин в одинаковых костюмах, похожие друг на друга как близнецы. Мужчины напоминали героев американских боевиков, и несмотря не серьезность ситуации, Чернышев не смог сдержать ироничную улыбку. После его демобилизации многое поменялось в стране, но отставных вояк и по прическе видно! Водитель припарковался возле ворот из колючей проволоки, один из братьев выскочил наружу, и распахнул дверь.

– Вы служивые, точно президента доставили! – ухмыльнулся Виктор. Он не испытывал страха, наоборот – появился жаркий азарт, обычно предшествующий бойцовской схватке. Мужчина выскочил из джипа, подмигнул невозмутимому сопровождающему, и шагнул за территорию оцепления. Тотчас, на пороге здания объявился профессор Штраус.

– Я знал, что вы придете, но не уверен, хорошо это или плохо… – он вцепился двумя руками в кисть капитана, и энергично ее встряхнул.

– А что не так! – Чернышев с любопытством озирался по сторонам.