Интересные времена Пратчетт Терри

Лорд Хон считал, что кого-кого, а себя он знает очень хорошо. С распознаванием врагов особых проблем тоже не возникало. Более того, он заботился о своих врагах, постоянно справлялся об их здоровье, беспокоился о благополучии.

Взять, к примеру, лордов Суна, Фана, Тана и Максвини. Он их холил и лелеял. Лелеял их адекватность. Все четверо обладали мозгами, адекватными для воинов, – то есть помнили наизусть все Пять Правил и Девять Принципов Искусства Войны. А еще они писали крайне адекватные поэмы и были достаточно умны и коварны, чтобы противостоять переворотам, затевавшимся в их собственных рядах. Время от времени они подсылали к нему убийц, достаточно квалифицированных, чтобы развлекать лорда Хона, поддерживать в нем интерес и помогать ему не выходить из формы.

А их адекватное вероломство! Этим он даже где-то восхищался. Ну разве могут быть какие-то сомнения в том, что следующим императором станет лорд Хон?! Хотя, когда дойдет до дела, они все равно станут бороться за престол. По крайней мере, официально. Вообще-то говоря, каждый из вельмож уже давно в частной беседе с лордом Хоном торжественно выразил ему свою полную и безоговорочную поддержку, проявив тем самым адекватную разумность, ибо соперники лорда Хона недолго заживались на свете. О, разумеется, борьба все равно будет – но исключительно ради зрителей.

Познай врага своего. Лорд Хон решил найти стоящего врага. Поэтому приказал, чтобы ему доставляли из Анк-Морпорка самые свежие новости. Организовать это было нетрудно. У лорда Хона везде были шпионы. Сам Анк-Морпорк понятия не имел о том, что его кто-то там записал себе во враги, но враг и должен оставаться в неведении.

Сначала лорд Хон поразился до глубины души, потом искренне заинтересовался и в конце концов растаял в восхищении от увиденного…

«Вот где я должен был родиться, – думал он, переводя взгляд с одного члена Светлейшего Совета на другого. – Ради игры в шахматы с кем-нибудь вроде лорда Витинари. О да, такой человек, как лорд Витинари, будет часа три смотреть на доску, прежде чем сделать первый ход…»

Лорд Хон повернулся к евнуху-протоколисту Светлейшего Совета.

– Ну что, можем мы наконец продолжить? – осведомился он.

Протоколист нервно лизнул кисточку.

– Я почти закончил, о господин, – откликнулся он.

Лорд Хон вздохнул.

Будь проклята эта каллиграфия! Нет, перемены решительно необходимы! Письменность, в которой семь тысяч букв! Целый день уходит на то, чтобы записать тринадцатисложный стих о белом пони, скачущем среди диких гиацинтов! Да, это было прекрасно, это было красиво, и никто не сочинял стихи лучше, чем лорд Хон. Но в Анк-Морпорке алфавит состоял из двадцати шести невыразительных, уродливых, грубых букв, подходящих лишь для крестьян и ремесленников… а они создают стихи и пьесы, оставляющие в душе раскаленный добела след. Не говоря уже о том, что на этом языке и протоколы пишутся куда быстрее.

– До какого места ты дописал? – осведомился он.

Евнух вежливо кашлянул.

– «Подобно нежному касанию лепестка абрико…» – начал читать он.

– Да, да, да, – лорд Хон нетерпеливо помахал рукой. – Может быть, на этот раз обойдемся без поэтического обрамления?

– Гм. «Протокол последнего собрания должным образом подписан».

– Это все?

– Почти, мой господин, осталось только дорисовать цветочки возле…

– Я хочу, чтобы протокол собрания Совета был закончен сегодня вечером. Убирайся.

Евнух встревоженно пошарил взглядом по столу, сгреб свитки и кисточки и заковылял прочь.

– Прекрасно, – произнес лорд Хон и кивнул вельможам.

Для лорда Тана он приберег специальный, особенно дружелюбный кивок. Лорд Хон очень осторожно раздавал подобные знаки внимания, однако, похоже, лорд Тан и в самом деле был человеком чести. Чести довольно неразборчивой и весьма побитой, однако определенно наличествующей, а с такими явлениями следует считаться и ни в коем случае не сбрасывать их со счетов.

– Ну что ж, господа, продолжим без свидетелей, – произнес он. – Надо обсудить вопрос мятежников. Шпионы донесли до меня тревожные слухи.

Лорд Максвини кивнул.

– Я приказал, чтобы в Сум-Диме казнили тридцать мятежников, – сказал он. – В качестве примера для остальных.

«И в качестве доказательства твоей безмозглости», – подумал лорд Хон. Согласно имеющейся у него информации, а никто не располагал информацией более достоверной, чем он, в Сум-Диме не было ни одного человека из Красной Армии. Но теперь, несомненно, будут. Все идет как по маслу.

Прочие присутствующие также произнесли краткие, но исполненные самолюбования речи, восхваляющие их скромные усилия по превращению еле заметного смятения в умах в кровавую революцию – хотя ни один из собравшихся этого, конечно, не понимал.

Под внешним налетом бравады они нервничали. Лорды напоминали овчарок, которые краем глаза увидели мир за пределами овечьего загона.

Лорд Хон всячески поддерживал их тревогу. Он намеревался использовать ее, и очень скоро. Он улыбался и улыбался.

Наконец он произнес:

– Однако, мои лорды, несмотря на принимаемые вами и заслуживающие всяческого восхищения меры, ситуация остается серьезной. Поступила информация, что из Анк-Морпорка на подмогу мятежникам прибыл самый главный из анк-морпоркских волшебников и что существует заговор по ниспровержению прекрасной, существующей ныне организации поднебесной империи и убийству императора, да живет он еще десять тысяч лет. Я делаю естественное предположение, что за всем этим стоят заморские бесы.

– Ничего об этом не знаю! – резко сказал лорд Тан.

– Мой дорогой лорд Тан, а я и не говорил, что ты должен об этом знать, – ответил лорд Хон.

– Я хотел сказать… – начал лорд Тан.

– Твоя преданность императору не подлежит сомнению, – продолжал лорд Хон с мягкостью ножа, рассекающего теплое масло. – Правда заключается в том, что почти наверняка этим людям помогает кто-то высокопоставленный, однако нет абсолютно никаких причин подозревать, что это ты.

– Надеюсь, что нет!

– Воистину это так.

Лорд Фан и Максвини слегка отодвинулись от лорда Тана.

– Ума не приложу, как же это случилось? – начал лорд Фан. – Конечно, нельзя отрицать, иногда находятся безумцы, которые уходят туда, за Великую Стену. Однако допускать, чтобы они возвращались…

– Увы, предыдущему великому визирю не чужды были порой некоторые причуды, – откликнулся лорд Хон. – Он считал, что будет интересно узнать, какие сведения принесут такие «возвращенцы».

– Сведения? – воскликнул лорд Фан. – Этот город… Анк… Мор… Пок – сущая мерзость! Чистой воды анархия! Там, судя по всему, вообще нет традиций дворянства, и тамошнее общество представляет собой просто-напросто термитник! Было бы лучше для нас, мои лорды, если бы этот город был вообще стерт с лица Диска!

– Очень мудрый и проницательный комментарий, лорд Фан, – кивнул лорд Хон. Тем временем какая-то его часть каталась по полу от смеха. – Я прослежу, чтобы к покоям императора приставили дополнительную стражу. Мы не пустим беду на порог.

Он внимательно разглядывал лордов, которые внимательно разглядывали его. «Они считают, что я хочу править империей, – думал он. – Так что все они – за исключением лорда Тана, соратника мятежников, каковым он неминуемо окажется, – пытаются сейчас вычислить, как обратить это в свою пользу…»

Распустив собрание, лорд Хон вернулся в свои покои.

Считалось безусловным фактом, что призраки и демоны, обитающие за пределами Великой Стены, не имеют никакого понятия о культуре и тем более слыхом не слыхивали о книгах. Поэтому обладание всякими официально не существующими объектами каралось смертной казнью. С конфискацией.

Лорд Хон собрал изрядную библиотеку. Он даже раздобыл карты.

И не просто карты. В комнате с зеркалом до потолка он держал ящичек, всегда запертый…

Не сейчас. Позже…

Анк-Морпорк. Само название искушало и манило.

Все, что надо, это один год. Ужасающее пугало мятежа позволит ему выковать такую военную мощь, о который не мечтал даже самый безумный император. А потом будет совершенно естественным построить флот и отправить его вершить расправу над заморскими демонами. Спасибо тебе, лорд Фан. Твой призыв будет подхвачен и поддержан.

И какая разница, кто император?! Пускай империя будет дополнительным призом, который он получит позже – так, походя. А сейчас ему нужен Анк-Морпорк с его деловитыми гномами и достижениями, прежде всего техническими. Взять, к примеру, тех же Лающих Псов. Добрая половина из них взорвались. А все потому, что их отлили по неточным чертежам. Задумка была правильной, но реализация – поистине смертоносной. Не только для врага, но и для всех тех, кто стоял поблизости от Лающего Пса.

Зато, когда лорд Хон взглянул на эту проблему под анк-морпоркским углом зрения, глаза его словно бы открылись. Какое разумное устройство общества, а ведь и действительно, лучше поручить работу благородного пушкодела какому-нибудь крестьянину, хорошо разбирающемуся в металлах и взрывчатых веществах, нежели чиновнику, который получил самую высокую оценку на экзамене, где требовалось написать стих о железе. В Анк-Морпорке люди делают вещи.

Вот он идет как хозяин по Брод-авеню, вот пробует пироги прославленного Себя-Режу-Без-Ножа Достабля. А вот играет в шахматы с лордом Витинари. Кстати, надо будет не забыть оставить ему хотя бы одну руку, иначе последняя мечта так и не осуществится.

Лорда Хона трясло от возбуждения. Да, да… сейчас. Пальцы потянулись к секретному ключику на цепочке, который висел у него на шее.

Это была почти и не тропинка вовсе. Ее бы даже кролики не заметили, протрусив спокойно мимо. Сплошная отвесная скала – и вдруг в ней возникает узенькая, незаметная щелочка.

Ну а дальше вам оставалось только двигаться вперед. Расселина открывалась в длинную лощину с несколькими естественными пещерами, ошметками травы и ручейком.

И с шайкой Коэна. Разве что он называл ее Ордой. Орда сидела на солнышке и жаловалась, что нынче уже не так тепло, как раньше.

– Эй, парни, я вернулся, – произнес Коэн.

– А ты уходил, что ли?

– Чиво? Чивоонгрит?

– ВЕРНУЛСЯ, говорит.

– Обулся? Во что?

Гордо улыбаясь, Коэн посмотре на Ринсвинда.

– Вот, привел с собой, – сообщил он. – Как я уже говорил, в наше время трудно работать в одиночку.

– Э-э… – протянул Ринсвинд, понаблюдав некоторое время за пасторальной сценой. – А есть среди них кто-нибудь, кому меньше восьмидесяти?

– Конечно. Эй, Малыш Вилли, покажись-ка, – позвал Коэн.

Из небольшой кучки стариков поднялся скрюченный человечек с явными признаками обезвоживания и лишь слегка менее морщинистый, чем остальные. Особенно бросались в глаза его ноги. Он носил ботинки с чрезвычайно толстыми подошвами.

– Это чтоб ноги доставали до земли, – объяснил он.

– А в обычных ботинках они… э-э… не достают?

– Не-ка. Ортопедическая проблема. Это как… Знаешь, есть много людей, у которых одна нога короче другой? Так вот, у меня такая, понимаешь, забавная штука…

– Не говори! – воскликнул Ринсвинд. – Иногда на меня находят поразительные озарения… А у тебя обе ноги короче?

– Ну надо ж, насквозь видит. Даром что волшебник, – восхитился Малыш Вилли.

Следующего старца Ринсвинд наградил сияющей улыбкой сумасшедшего. Почти с полной уверенностью можно было утверждать, что улыбается он человеческому существу. Ведь сморщенные обезьянки обычно не передвигаются в креслах с колесиками и не носят шлемов с рожками. Существо скорчило Ринсвинду гримасу.

– А это…

– Чиво? Чиво?

– Хэмиш Стукнутый, – представил Коэн.

– Чиво? Этактоита?

– Готов поклясться, это кресло повергает врагов в ужас, – произнес Ринсвинд. – Особенно его спицы.

– Мы чуть кишки себе не надорвали, перетаскивая его через Великую Стену, – признал Коэн. – Но видел бы ты, с какой скоростью оно катается!

– Чиво?

– А это Маздам Дикий.

– И тебя в то же место, волшебник.

Поглядев на экспонат номер три, Ринсвинд просиял.

– Шикарные костыли… Просто дух захватывает! А эти надписи на них, «ЛЮБОВЬ» и «НЕНАВИСТЬ», – очень романтично.

Коэн улыбнулся горделивой улыбкой собственника.

– Маздам считался одной из самых опасных задниц в мире.

– В самом деле? Правда?

– Ты не поверишь, что может натворить простая травяная свечка.

– Обращайся, поимеем, – пообещал Маздам.

Ринсвинд сморгнул.

– Слушай, Коэн, а можно один вопрос?

Он оттащил древнего варвара в сторонку.

– Я не хочу, чтобы это выглядело так, будто я пришел мутить воду, – начал он, – но ты разве не замечаешь, все эти люди малость, как бы это сказать, просроченные? Несколько, не хочу слишком сильно это подчеркивать, староватые.

– Чиво? Чивоонгрит?

– Говорит, УШИ У НАС ВАТОЙ ЗАЛОЖЕНЫ!

– Чиво?

– О чем это ты? В них сконцентрировано почти пятьсот лет героического варварского опыта! – удивился Коэн.

– Пятьсот лет бойцового опыта – это, конечно, хорошо, – согласился Ринсвинд. – Очень хорошо. Но было бы неплохо, если бы он распределялся не на двух-трех человек, а чуточку побольше. Ну каких боевых действий можно от них ждать? Что они будут падать на противника?

– Ты не прав. – Коэн указал на человечка бренного вида, который не отрываясь смотрел на большой чурбан из тика. – Взгляни-ка на старика Калеба-Потрошителя. Видишь? Голыми руками прикончил больше четырехсот человек. Сейчас ему восемьдесят пять. Только пыль смахнуть – и цены ему не будет!

– Какого черта он делает?

– Понимаешь ли, они ведь знают, что скоро им предстоит рукопашная. Рукопашная – это большое дело, славное дело, ведь людям здесь запрещено носить оружие, так что у большинства оружия не будет. Поэтому Калеб освежает в памяти некоторые приемы. Видишь тиковый чурбан? Поразительно, что Калеб способен сотворить с такой штукой. Он сначала издает леденящий душу вопль, а потом…

– Коэн, они все глубокие старики.

– Они сливки варварского сообщества!

Ринсвинд устало вздохнул.

– Коэн, они уже сыр. Зачем ты их тащил сюда?

– Они помогут мне кое-что украсть.

– Что? Какую-нибудь драгоценность?

– Так, кое-что, – буркнул Коэн. – Из Гункунга.

– В самом деле? А в Гункунге, наверное, большое население?

– Около полумиллиона.

– И уж конечно, полно стражников?

– Я слышал, тысяч около сорока. А если считать все их армии, то на три четверти миллиона потянет.

– Понятно. И значит, ты с полудюжиной этих ископаемых…

– Это Серебряная Орда, – не без гордости произнес Коэн.

– Кто-кто?

– Так их зовут. В нашем деле имя не последняя штука. Серебряная Орда.

Ринсвинд оглянулся. Некоторые сереброордынцы пригрелись на солнышке и задремали.

– Серебряная Орда… – протянул он. – Отлично. То есть по цвету их волос. То есть у кого есть волосы. Значит, с этими… с этой Серебряной Ордой ты намерен ворваться в город, поубивать стражников и обчистить сокровищницу?

– Ага, вроде того, – кивнул Коэн. – Само собой, всю стражу убивать не понадобится…

– В самом деле?

– Жалко времени.

– Ну да, разумеется, надо оставить занятие на завтра.

– Я к тому, что они там будут заняты, революцией и всем прочим.

– Так у них там еще и революция? О боги.

– Говорят, кое-кто видел знамения, – сказал Коэн. – А еще говорят…

– Знамения, революция… А живут-то они когда? – удивился Ринсвинд.

– Мой тебе совет – оставайся с нами, – сказал Чингиз Коэн. – Рядом с нами тебе ничто не угрожает.

– О, вот в этом-то я как раз и не уверен, – оскалился в жуткой ухмылке Ринсвинд. – Совсем не уверен.

«Когда я один, – добавил он про себя, – со мной случаются только обычные ужасы».

Коэн пожал плечами и оглядел полянку. Его взгляд упал на фигуру худого, сухонького человечка. Тот сидел немного в стороне от остальных и читал какую-то книжку. Лицо Коэна просветлело.

– Ты только посмотри на него, – благодушно-покровительственно, словно говоря о собаке, научившейся новым фокусам, сказал он. – Вечно сидит, уткнувшись в книжку. – Он повысил голос. – Эй, Проф! Иди-ка сюда, объясни волшебнику, как добраться до Гункунга.

Он вновь повернулся к Ринсвинду.

– Проф расскажет тебе все, что ты хочешь знать, потому что он знает все. Я тебя оставляю с ним, а мне надо поговорить со Стариком Винсентом. – Он махнул рукой, словно отгоняя какую-то мысль. – Не то чтобы у него какие-то проблемы, – с вызовом сказал он. – Так, память немного сдает. Из-за этого по дороге сюда он заварил небольшую кашу. Я все твержу ему: Винсент, говорю, насилуют женщин, а поджигают дома…

– Насилуют? – не понял Ринсвинд. – Что-то тут…

– Ему восемьдесят семь, – перебил Коэн. – Только не вздумай пойти и грубо разрушить невинные стариковские мечтания.

Проф оказался высоким, похожим на палку человеком с дружелюбно-рассеянным выражением лица и легкой бахромой белых как снег волос, благодаря которым сверху он очень напоминал ромашку. Его облик определенно не соответствовал общим представлениям о кровожадном разбойнике – даже несмотря на то, что одет он был в слегка великоватую кольчугу, а со спины у него, закрепленные ремнями, свисали огромные ножны. Меча в них, впрочем, не было. Вместо меча из ножен торчали разнообразных размеров свитки и кисти. Кольчужная рубаха Профа была снабжена нагрудным кармашком. Из кармашка выглядывали цветные карандаши в кожаном чехольчике.