Изумруд раджи (сборник) Кристи Агата

Коттедж «Филомела»

– До свидания, дорогая.

– До свидания, милый.

Аликс Мартин перегнулась через маленькую, грубо сколоченную калитку, глядя вслед удаляющейся фигуре мужа, который шагал по дороге к деревне.

Вскоре он исчез из виду за поворотом дороги, но Аликс продолжала стоять в той же позе, рассеянно поправляя прядь густых каштановых волос, упавшую на лицо. Глаза ее мечтательно смотрели куда-то вдаль.

Аликс Мартин не была красавицей и даже, строго говоря, хорошенькой. Но ее лицо, лицо женщины не первой молодости, светилось таким счастьем, что ее бывшие коллеги из старой конторы вряд ли узнали бы ее. Мисс Аликс Кинг раньше представляла собой подтянутую, деловитую молодую женщину, расторопную, немного резковатую, очень способную и прозаичную.

Аликс прошла тяжелую жизненную школу. В течение пятнадцати лет, от восемнадцати до тридцати трех, она зарабатывала себе на жизнь (а семь лет из этих пятнадцати – на жизнь матери-инвалида) работой машинистки-стенографистки. Именно эта борьба за существование сделала жесткими нежные черты ее девичьего лица.

Правда, у нее был один роман – своего рода – с Диком Уиндифордом, клерком из той же конторы. В душе Аликс была истинной женщиной и всегда знала, не подавая виду, что она ему не безразлична. На взгляд постороннего, они были друзьями, не более. Дик получал скромную зарплату, и у него едва хватало денег на оплату учебы младшего брата. В данный момент он и подумать не мог о женитьбе.

А потом к девушке вдруг пришло избавление от ежедневного тяжелого труда самым неожиданным образом. Умерла дальняя родственница и оставила свои деньги Аликс – несколько тысяч фунтов, достаточно, чтобы приносить доход в несколько сот фунтов в год. Для молодой женщины это означало свободу, жизнь, независимость. Теперь им с Диком больше нет необходимости ждать.

Но реакция Уиндифорда была неожиданной. Он никогда напрямую не говорил Аликс о своей любви и теперь, кажется, был еще менее склонен это делать, чем раньше. Он избегал ее, стал мрачным, угрюмым. Аликс быстро поняла, в чем дело. Она стала обеспеченной женщиной. Деликатность и гордость мешали Дику предложить ей выйти за него замуж.

За это он нравился ей ничуть не меньше, и она уже подумывала о том, не сделать ли самой первый шаг. Но тут с нею во второй раз произошло нечто неожиданное.

Она познакомилась с Джеральдом Мартином в доме у подруги. Он страстно влюбился в нее, и через неделю они уже обручились. Аликс, которая всегда считала, что она не из тех, кто «влюбляется», была просто сбита с ног таким натиском.

Сама того не желая, Аликс нашла способ подтолкнуть своего бывшего возлюбленного к действию. Дик Уиндифорд пришел к ней и заговорил, заикаясь от ярости и гнева:

– Он совершенно чужой для тебя человек! Ты о нем ничего не знаешь!

– Я знаю, что люблю его.

– Как ты можешь это знать – за одну неделю?

– Не всем нужно одиннадцать лет, чтобы понять, что они влюблены! – сердито воскликнула Аликс.

Его лицо побелело.

– Я люблю тебя с тех пор, как мы встретились. Я думал, что и ты меня любишь.

Аликс была правдивой девушкой.

– Я тоже так думала, – призналась она. – Но это потому, что я не знала, что такое любовь.

Тогда Дик снова взорвался. Мольбы, уговоры, даже угрозы – угрозы в адрес мужчины, который занял его место. Аликс поразил вулкан, который скрывался под внешней сдержанностью Дика, которого, как она считала, она так хорошо знала.

Ее мысли вернулись к тому разговору в это солнечное утро, когда она стояла у калитки коттеджа. Она уже месяц была замужем – и беспредельно счастлива. И все-таки во время этого краткого отсутствия мужа, который стал для нее всем, тень беспокойства нарушила ее безоблачное счастье. И причиной этого беспокойства был Дик Уиндифорд.

Три раза после свадьбы ей снился один и тот же сон. Окружающая обстановка менялась, но основные события были всегда одинаковыми. Она видела своего мужа, который лежит мертвый, а Дик Уиндифорд стоит над ним, и она твердо знает, что это его рука нанесла смертельный удар.

Но какой бы ужасной ни была эта сцена, было нечто еще более ужасное – то есть ужасное после пробуждения, так как во сне все выглядело совершенно естественным и неизбежным. Она, Аликс Мартин, радовалась смерти своего мужа; она с благодарностью протягивала руки к убийце, иногда благодарила его. Сон всегда заканчивался одинаково: Дик Уиндифорд сжимал ее в объятиях.

Аликс ничего не сказала мужу об этом сне, но втайне он тревожил ее больше, чем она хотела себе в этом признаться. Был ли он предостережением – предостережением против Дика Уиндифорда?

Аликс вернул к действительности резкий звонок телефона в доме. Она вошла в коттедж и взяла трубку. И вдруг покачнулась и оперлась рукой о стену.

– Как вы сказали, кто это говорит?

– Ну, Аликс, что с твоим голосом? Я его едва узнал. Это Дик.

– Ох! – произнесла Аликс. – Ох! Где… где ты?

– В «Гербе путешественника» – так, кажется, он называется? Или ты даже не знаешь о существовании паба в твоей деревне? Я в отпуске, собрался здесь порыбачить. Не возражаешь, если я сегодня загляну к вам, моим добрым знакомым, вечером после ужина?

– Нет, – резко ответила Аликс, – ты не должен приходить.

Последовала пауза, а потом голос Дика, уже слегка изменившийся, заговорил снова:

– Прошу прощения, – официально произнес он. – Разумеется, я не стану вам докучать…

Аликс поспешно перебила его. Он, должно быть, посчитал ее поведение слишком необычным. Оно и было необычным. У нее совершенно расстроены нервы.

– Я только хотела сказать, что мы сегодня… заняты, – объяснила она, стараясь говорить как можно более естественно. – Приходи, пожалуйста, к нам на ужин завтра вечером.

Но Дик, очевидно, заметил отсутствие сердечности в ее голосе.

– Большое спасибо, – ответил он тем же официальным тоном, – но я в любой момент могу двинуться дальше. Это зависит от того, приедет ли мой приятель. До свидания, Аликс. – Он помолчал и поспешно прибавил, уже другим тоном: – Желаю тебе всего самого хорошего, моя дорогая.

Аликс повесила трубку с чувством облегчения.

«Он не должен сюда приходить, – твердила она про себя. – Он не должен сюда приходить… Ох, какая я дура! Довести себя до такого состояния собственными фантазиями!.. Все равно я рада, что он не придет».

Она схватила со стола шляпу из грубого тростника и снова вышла в сад, но по дороге остановилась и посмотрела наверх, на название, написанное над крыльцом: «Коттедж «Филомела».

– Правда, это очень причудливое название? – однажды сказала она Джеральду до того, как они поженились.

Он рассмеялся и нежно ответил:

– Ты – маленькая горожанка. Думаю, что ты даже никогда не слышала соловья. Я рад, что не слышала. Соловьи должны петь только для влюбленных. Мы будем слушать их вместе летним вечером возле нашего собственного дома.

И при воспоминании о том, как они действительно их слушали, Аликс, стоя в дверях своего дома, залилась счастливым румянцем.

Именно Джеральд нашел коттедж «Филомела». Он пришел к Аликс, горя от возбуждения. Он нашел для них самое подходящее местечко – уникальное – жемчужину – один шанс в жизни. И когда Аликс увидела этот дом, она тоже была им очарована. Правда, он был слишком уединенным – ближайшая деревня находилась в двух милях от него, – но сам коттедж имел такой изысканно старомодный вид и такие современные удобства – горячую воду, электричество и телефон, – что она сразу же поддалась его обаянию. А потом возникло затруднение. Владелец, богатый человек, по какой-то своей прихоти не захотел его сдать. Он желал непременно продать его.

Джеральд Мартин, хоть и имел хороший доход, не мог трогать сам капитал. Он мог собрать, самое большее, тысячу фунтов. Владелец просил три тысячи. Но Аликс, в душу которой запал этот дом, пришла на помощь. Ее собственный капитал легко было реализовать, так как он был в ценных бумагах. Она внесла половину стоимости на покупку дома. Так коттедж «Филомела» стал их собственностью – и Аликс ни на минуту не пожалела об этом выборе. Правда, слугам не нравилось такое сельское одиночество – так что в данный момент у них не было никаких слуг, – но Аликс, стосковавшаяся по семейной жизни, получала большое удовольствие, готовя вкусные обеды и наводя порядок в доме.

За садом, где росли великолепные цветы, ухаживал старик из деревни, который приходил два раза в неделю.

Обогнув угол дома, Аликс с удивлением увидела того самого старого садовника, работающего на клумбах. Она удивилась, так как его рабочие дни – понедельник и пятница, а сегодня была среда.

– Джордж, что вы здесь делаете? – спросила она, подходя к нему.

Старик с легким смешком выпрямился, поднося руку к полям свое потрепанной шляпы.

– Я так и думал, что вы удивитесь, мадам. Но вот в чем дело. В пятницу в поместье сквайра будет праздник, вот я себе и говорю, что ни мистер Мартин, ни его добрая леди не станут возражать, если я один раз приду в среду вместо пятницы.

– Да, все в порядке, – ответила Аликс. – Надеюсь, вы хорошо повеселитесь на празднике.

– Я тоже так думаю, – просто ответил Джордж. – Здорово наесться до отвала и знать, что не ты за это платишь… Сквайр всегда устраивает настоящее чаепитие за столами для своих арендаторов. Потом я еще подумал, мадам, что хорошо бы повидать вас перед тем, как вы уедете, чтобы узнать ваши пожелания насчет бордюров. Полагаю, вы пока не знаете, когда вернетесь обратно, мадам?

– Но я никуда не уезжаю.

Джордж уставился на нее:

– Вы завтра не едете в Лондон?

– Нет. Кто вам внушил эту мысль?

Джордж дернул головой назад и в сторону.

– Встретил вчера в деревне хозяина. Он сказал мне, что вы оба завтра уезжаете в Лондон и он не знает, когда вы вернетесь.

– Чепуха, – рассмеялась Аликс. – Наверное, вы его неправильно поняли.

Все равно она удивилась, что мог такого сказать старику Джеральд, что стало бы причиной этой странной ошибки. Поездка в Лондон? Ей никогда не хотелось возвращаться в Лондон.

– Ненавижу Лондон, – внезапно произнесла она очень резко.

– А! – миролюбиво ответил Джордж. – Верно, я что-то напутал, но все-таки он выразился вполне ясно, как мне показалось. Я рад, что вы теперь здесь поселились. Мне не по душе все эти переезды с места на место, и мне совсем не нравится Лондон. Лично мне ездить туда ни к чему. Слишком много там машин – вот в чем сейчас беда. Стоит только людям заиметь машину, как они уже не могут на месте усидеть. Мистер Эймс, который жил в этом доме, был таким приятным, спокойным джентльменом, пока не купил одну из этих штуковин. И месяца не прошло, как он продал этот дом. И вложил в него уйму денег – краны во всех спальнях, электрическое освещение и тому подобное… «Вы никогда не вернете своих денег», – говорил я ему. А он отвечал: «Но за этот дом я получу две тысячи фунтов, до последнего пенни». И точно, получил.

– Он получил три тысячи, – улыбнулась Аликс.

– Две тысячи, – повторил Джордж. – Тогда много говорили о том, сколько он запросил за дом.

– Он запросил три тысячи, правда, – возразила Аликс.

– Леди никогда не разбираются в цифрах, – не согласился с ней Джордж. – Вы меня не убедите, что мистер Эймс имел наглость посмотреть вам в лицо и громко назвать неслыханную сумму в три тысячи.

– Он не мне ее назвал, – сказала Аликс, – а моему мужу.

Джордж снова склонился над своей клумбой.

– Цена была две тысячи, – упрямо повторил он.

Аликс не стала с ним спорить. Она прошла к одной из дальних клумб и нарвала охапку цветов.

Идя со своим душистым букетом к дому, она заметила маленький темно-зеленый предмет, выглядывающий из листьев на клумбе. Молодая женщина наклонилась, подняла его и узнала карманный ежедневник своего мужа.

Аликс открыла его и стала просматривать записи с некоторой долей насмешки. Почти с самого начала их супружеской жизни она поняла, что порывистый и эмоциональный Джеральд имеет нехарактерную для таких людей склонность к аккуратности и методичности. Он настоятельно требовал соблюдать время трапез и всегда заранее планировал свой день с точностью железнодорожного расписания.

Когда она просматривала ежедневник, ее позабавила запись 14 мая: «Свадьба с Аликс в соборе Святого Петра, в 2.30».

– Большой дурачок, – прошептала Алика, листая страницы.

Внезапно она остановилась.

– «Среда, 18 июня» – о, ведь это сегодня!

На страничке этого дня аккуратным, четким почерком Джеральда было написано: «9 вечера». Больше ничего. «Что он планировал делать в девять вечера?» – удивилась Аликс. Женщина улыбнулась про себя, понимая, что, если бы это происходило в одной из тех книг, которые она так часто раньше читала, этот дневник, несомненно, содержал бы сенсационные разоблачения. Наверняка там нашлось бы имя другой женщины.

Аликс рассеянно пролистала последние страницы. Там были даты, назначенные встречи, загадочные упоминания о деловых сделках, но женское имя было только одно – ее собственное.

И все-таки, когда она сунула ежедневник в карман и пошла с цветами в дом, она чувствовала смутное беспокойство. Слова Дика Уиндифорда звучали у нее в ушах, словно он стоял рядом и твердил их: «Он совершенно чужой для тебя человек. Ты о нем ничего не знаешь».

Это правда. Что она о нем знает? В конце концов, Джеральду сорок лет. За сорок лет в его жизни должны были быть женщины…

Аликс нетерпеливо одернула себя. Она не должна поддаваться таким мыслям. Ей следует обдумать более насущную проблему. Должна ли она рассказать мужу о том, что Дик Уиндифорд звонил ей?

Следует учесть возможность, что Джеральд мог уже встретить его в деревне. Но в этом случае он наверняка скажет ей об этом, когда вернется, и ей не придется принимать решение. В противном случае – что? Аликс явственно ощущала, что ей не хочется ничего ему об этом не говорить.

Если она ему скажет, он наверняка предложит пригласить Дика Уиндифорда к ним в коттедж. Тогда ей придется объяснить, что Дик сам предложил прийти к ним, а она придумала предлог, чтобы ему отказать. А когда он спросит ее, почему она это сделала, что она может сказать? Рассказать ему свой сон? Но он только посмеется или, еще хуже, поймет, что она придает сну слишком большое значение, а это вовсе не так.

В конце концов, стыдясь самой себя, Аликс решила ничего не говорить. Это была первая тайна, которая появилась у нее от мужа, и ее мучила совесть.

Когда Аликс услышала, что Джеральд вернулся из деревни, перед самым ленчем, она поспешила на кухню и сделала вид, будто занята приготовлением еды, чтобы скрыть замешательство.

Ей сразу же стало ясно, что Джеральд не видел Дика Уиндифорда. Она почувствовала одновременно облегчение и смущение. Теперь ей точно придется скрыть от него звонок Дика.

Только после простого ужина, когда они сидели в гостиной, обставленной дубовой мебелью, с настежь открытыми окнами, чтобы впустить теплый вечерний воздух, насыщенный ароматом розовато-лиловых и белых левкоев, Аликс вспомнила о карманном ежедневнике.

– Вот это то, чем ты поливал цветы, – сказала она и бросила его ему на колени.

– Уронил за бордюр клумбы, да?

– Да, и теперь я знаю все твои тайны.

– Невиновен, – сказал Джеральд, качая головой.

– А как насчет любовного свидания, которое назначено на девять часов сегодняшнего вечера?

– О, это… – Казалось, он на секунду смутился, потом улыбнулся, словно его что-то особенно позабавило. – Это свидание с особенной, очень милой девушкой, Аликс. У нее каштановые волосы и голубые глаза, и она очень похожа на тебя.

– Я не поняла, – сказала Аликс с напускной суровостью. – Ты увиливаешь от ответа.

– Ничего подобного. Собственно говоря, это напоминание о том, что я собирался проявить сегодня вечером несколько негативов, и я хочу, чтобы ты мне помогла.

Джеральд Мартин был страстным любителем фотографии. У него была немного старомодная камера, но с отличными линзами, и он сам проявлял свои снимки в маленьком погребе, в котором устроил темную комнату.

– И это нужно непременно сделать ровно в девять часов, – подразнила его Аликс.

Джеральд казался немного раздосадованным.

– Дорогая девочка, – произнес он с легким раздражением в голосе, – всегда следует планировать свои действия на какое-то определенное время. Тогда добьешься успеха в работе.

Аликс минуты две сидела молча, наблюдая за мужем, который лежал в своем кресле и курил, запрокинув назад голову, и резкие черты его чисто выбритого лица выделялись на темном фоне. И неожиданно, неизвестно откуда, на нее накатила волна паники, и она воскликнула, не успев сдержаться:

– Ох, Джеральд, хотела бы я знать о тебе больше!

Муж повернул к ней изумленное лицо:

– Но, моя дорогая Аликс, ты и так обо мне все знаешь. Я тебе рассказывал о своем детстве в Нортумберленде, о жизни в Южной Африке и об этих последних годах в Канаде, которые были для меня успешными.

– О! Бизнес, – презрительно произнесла Аликс.

Джеральд внезапно рассмеялся.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – любовные похождения. Вы, женщины, все одинаковы. Вас интересуют только личные моменты.

Аликс почувствовала, что у нее пересохло в горле, и она невнятно пробормотала:

– Ну, должны же были быть… любовные похождения. Я хочу сказать… если бы я только знала…

Снова на минуту или две воцарилось молчание. Джеральд хмурился, лицо его выражало нерешительность. Потом он заговорил серьезно, от его прежней шутливой манеры не осталось и следа:

– Ты считаешь это разумным, Аликс, вспоминать сказку о Синей Бороде? Да, в моей жизни были женщины, я и не отрицаю. Ты бы мне не поверила, если б я отрицал. Но могу поклясться совершенно искренне, что ни одна из них ничего для меня не значила.

Голос его звучал так искренне, что жена успокоилась.

– Ты довольна, Аликс? – спросил он с улыбкой. Потом посмотрел на нее с каким-то любопытством: – Что навело тебя на мысли об этих неприятных вещах, и именно сегодня вечером?

Молодая женщина встала и беспокойно зашагала по комнате.

– Ох, не знаю, – сказала она. – Я весь день нервничаю.

– Это странно, – тихо произнес Джеральд, словно про себя. – Это очень странно.

– Почему это странно?

– О, дорогая девочка, не надо так на меня сердиться. Я всего лишь сказал, что это странно, потому что, как правило, ты такая милая и спокойная…

Аликс через силу улыбнулась.

– Сегодня все сговорились меня раздражать, – призналась она. – Даже старый Джордж вбил себе в голову смехотворную идею, будто мы собираемся уехать в Лондон. Он говорит, что ты ему об этом сказал.

– Где ты его видела? – резко спросил Джеральд.

– Он пришел поработать сегодня вместо пятницы.

– Проклятый старый дурак, – сердито произнес муж.

Аликс вздрогнула от изумления. Лицо Джеральда исказила ярость. Она никогда не видела его таким злым. Видя ее удивление, он постарался взять себя в руки и сказал:

– Ну, он и в самом деле проклятый старый дурак.

– Что ты ему сказал, что он так истолковал?

– Я? Я ничего не говорил. По крайней мере… О да, я вспомнил: я неудачно пошутил – сказал, что утром отбуду в Лондон, – и он принял эту шутку всерьез. Или не расслышал как следует… Ты его разубедила, конечно?

Муж с тревогой ждал ее ответа.

– Конечно, но он из тех стариков, которые если что-то вобьют себе в голову, то их уже нелегко разубедить.

Затем она рассказала ему, как Джордж настаивал на сумме, заплаченной за коттедж.

Джеральд молчал минуту-другую, потом медленно произнес:

– Эймс согласился взять две тысячи наличными, а на оставшуюся тысячу взять расписку. Полагаю, вот откуда эта ошибка.

– Весьма вероятно, – согласилась Аликс.

Потом она посмотрела на часы на стене и лукаво ткнула в них пальцем:

– Нам следует браться за работу, Джеральд. Мы на пять минут отстали от расписания.

На его лице появилась очень странная улыбка.

– Я передумал, – тихо ответил Джеральд. – Сегодня вечером я не буду заниматься фотографией.

Женский мозг работает странным образом. Когда Аликс легла спать в ту среду, она чувствовала себя довольной и спокойной. Счастье, на короткое время оказавшееся под угрозой, снова вернулось к ней.

Но к вечеру следующего дня она осознала, что в ней действуют некие неуловимые силы, разрушающие это счастье. Дик Уиндифорд больше не звонил, и тем не менее она предполагала, что на ней сказывается его влияние. Снова и снова ей вспоминались его слова: «Он совершенно чужой для тебя человек. Ты о нем ничего не знаешь». А вместе с этими словами ей вспоминалось лицо мужа, ясно отпечатавшееся в памяти, когда она сказал: «Ты считаешь это разумным, Аликс, – вспоминать сказку о Синей Бороде?» Почему он так сказал?

В этих словах звучало предостережение, намек на угрозу. Словно он в действительности говорил: «Лучше не лезь в мою жизнь, Аликс. Тебя может ждать ужасный шок».

К утру пятницы молодая женщина убедила себя, что в жизни Джеральда была женщина – и комната Синей Бороды, которую он усердно старался скрыть от нее. Ее ревность, которая пробуждалась медленно, теперь разыгралась в полную силу.

Может быть, в тот вечер, в девять часов, он собирался встретиться с женщиной? Была ли его фраза насчет проявления фотоснимков придумана на ходу?

Три дня назад Аликс могла поклясться, что знает о своем муже все. Теперь ей казалось, что он незнакомец, о котором она не знает ничего. Женщина вспомнила его вспышку беспричинного гнева против старого Джорджа, так не похожую на его обычную добродушную манеру. Мелочь, возможно, но она показала Аликс, что она действительно не знает человека, который стал ее мужем.

В пятницу ей нужно было сходить в деревню за несколькими мелочами. После полудня Аликс предложила, что сходит за ними, а Джеральд пока поработает в саду, но, к ее удивлению, он горячо воспротивился такому плану и настоял, что сам пойдет в деревню, а она останется дома. Аликс пришлось уступить ему, но настойчивость мужа поразила и встревожила ее. Почему он так возражает против ее похода в деревню?

Внезапно она нашла объяснение, которое делало все понятным. Возможно ли, что Джеральд все-таки встретил Дика Уиндифорда, но ничего ей не сказал? Ее собственная ревность, крепко спавшая все время после свадьбы, проснулась совсем недавно. Может, с Джеральдом произошло то же самое? Может, он хочет помешать ей снова встретиться с Диком? Это объяснение так совпадало со всеми фактами и принесло такое успокоение встревоженной Аликс, что она с радостью его приняла.

И все же, когда пришло, а потом прошло время пятичасового чая, ее охватило беспокойство и смущение. Она боролась с искушением, которое мучило ее с тех пор, как ушел Джеральд. В конце концов, успокоив свою совесть тем, что комната нуждается в тщательной уборке, Аликс поднялась наверх, в гардеробную комнату мужа, взяв с собой тряпку для пыли, чтобы поддержать образ старательной домохозяйки.

– Если бы я только была уверена, – повторяла она про себя. – Если бы я только была уверена…

Тщетно молодая женщина твердила себе, что все компрометирующие его предметы уже давно должны были быть уничтожены. На это она возражала, что мужчины иногда хранят самые изобличающие их улики из-за преувеличенной сентиментальности.

В конце концов Аликс сдалась. С горящими от стыда за собственное поведение щеками она поспешно перебирала пачки писем и документов, выкладывала содержимое выдвижных ящиков и даже шарила по карманам одежды мужа. Только два ящика ей не поддались: нижний ящик комода и маленький ящик в правой тумбе письменного стола оказались запертыми на ключ. Но Аликс уже потеряла всякий стыд. В одном из этих ящиков, по ее убеждению, она найдет доказательство существования этой воображаемой женщины из прошлого, образ которой ее преследовал.

Аликс вспомнила, что Джеральд небрежно бросал ключи на буфете внизу. Она принесла их и попробовала один за другим. Третий ключ подошел к ящику письменного стола. Аликс нетерпеливо открыла его. Там лежали чековая книжка и бумажник, туго набитый банкнотами, а в глубине ящика лежала пачка писем, перетянутая тесьмой.

Неровно дыша, Аликс развязала тесьму. И жаркий румянец разлился по ее лицу, она бросила письма обратно в ящик, закрыла и заперла его. Потому что эти письма были ее собственными, написанными Джеральду Мартину до свадьбы.

Теперь она взялась за комод, больше из желания довести все до конца, чем надеясь найти то, что она искала.

К ее раздражению, ни один из ключей на связке Джеральда не подошел к нужному ящику. Не желая смириться с поражением, Аликс принесла из соседних комнат различные ключи. К ее удовлетворению, ключ от шкафа в свободной комнате также подходил к комоду. Она открыла ящик и вытащила его. Но там лежал только рулон газетных вырезок, грязных и выцветших от времени.

У Аликс вырвался вздох облегчения. Тем не менее она просмотрела эти вырезки, ей было любопытно знать, что так заинтересовало Джеральда, что он хранит этот пыльный сверток. Почти все газеты оказались американскими, датированными семью годами ранее, и в них рассказывалось о суде над известным двоеженцем и мошенником Чарльзом Леметром. Леметра подозревали в убийстве женщин. Под полом одного из домов, которые он снимал, нашли скелет, а о большинстве женщин, на которых он «женился», больше никто не слышал.

Он виртуозно защищался от этих обвинений при помощи одного из лучших юристов Соединенных Штатов. Самым характерным приговором был лаконичный вердикт «вина не доказана». Из-за отсутствия доказательств Леметр был признан невиновным по обвинению в убийстве и избежал смертной казни, хоть его и приговорили к долгому тюремному заключению по другим обвинениям, выдвинутым против него.

Аликс вспомнила, как всех взбудоражило это дело в то время, а также сенсацию, вызванную побегом Леметра три года спустя. Его так и не поймали. Личность этого человека и его необычайную власть над женщинами в то время много обсуждали в английских газетах, как и его способность впадать в возбуждение в суде, его страстные протесты, а иногда и внезапные обмороки по причине слабого сердца, хотя люди неосведомленные приписывали их его актерским способностям.

В одной из вырезок имелась его фотография, и Аликс с интересом разглядывала ее: длиннобородый, ученого вида джентльмен.

Кого ей напоминает это лицо? Внезапно, потрясенная, она поняла, что самого Джеральда. Глаза и лоб очень походили на его глаза и лоб. Возможно, именно поэтому он и хранил вырезки. Ее глаза пробежали абзац под снимком. Некоторые даты, как ей показалось, она уже видела в той проклятой записной книжке, и утверждалось, что в эти дни он разделался со своими жертвами. Затем одна женщина дала показания и уверенно опознала заключенного по примете: у него на левом запястье, под самой ладонью, была родинка.

Аликс уронила вырезки и покачнулась. На левом запястье мужа, под самой ладонью, был маленький шрам…

Комната закружилась вокруг нее. Потом ей показалось странным, что ее сразу же охватила такая полная уверенность. Джеральд Мартин – это Чарльз Леметр! Она поняла и приняла это мгновенно. Разрозненные фрагменты закружились в ее мозгу и встали на свои места, словно кусочки головоломки.

Деньги, уплаченные за дом – ее деньги, – только ее деньги; облигации на предъявителя, которые она ему доверила. Даже ее сон приобрел свое истинное значение. В глубине души, в подсознании, она всегда боялась Джеральда Мартина и хотела убежать от него. И именно к Дику Уиндифорду ее подсознание обращалось за помощью. И также поэтому она смогла так легко принять правду, без сомнений и колебаний. Она должна стать следующей жертвой Леметра. Возможно, очень скоро…

Аликс тихо вскрикнула, кое-что вспомнив. Среда, девять вечера. Подвал с плитами, которые так легко поднять! Однажды, раньше, он уже зарыл одну из своих жертв в подвале. Все это планировалось на вечер среды. Но записать дату заранее, так методично – это безумие! Нет, это логично. Джеральд всегда записывал предстоящие дела; убийство для него было таким же деловым предприятием, как любое другое.

Но что ее спасло? Что могло ее спасти? В последнюю минуту он смягчился? Нет. Ответ молниеносно возник в ее голове: старый Джордж.

Теперь она поняла неудержимый гнев мужа. Несомненно, тот все подготовил, рассказывая всем, кого встречал в тот день, что они на следующий день едут в Лондон. Потом Джордж неожиданно пришел поработать в саду, упомянул Лондон в разговоре с нею, и она опровергла его слова. Слишком рискованно было покончить с женою в ту ночь, старый Джордж рассказал бы об их разговоре. Но как она спаслась! Если бы она случайно не упомянула об этой мелочи… Аликс содрогнулась.

А потом замерла неподвижно, словно окаменела. Она услышала, как скрипнула калитка со стороны дороги. Ее муж вернулся.

На мгновение Аликс застыла, потом на цыпочках подкралась к окну и выглянула из-за шторы.

Да, это ее муж. Он улыбался и напевал какую-то мелодию. А в руке он держал предмет, при виде которого сердце испуганной женщины чуть не остановилось. Это была новенькая лопата.

Инстинкт подсказал Аликс: это должно произойти сегодня.

Но еще не все потеряно. Джеральд, напевая себе под нос, свернул за угол дома.

Ни секунды не колеблясь, Аликс сбежала по лестнице вниз и выбежала из дома. Но как раз, когда она выходила из дома, муж вышел из-за другого угла коттеджа.

– Привет, – произнес он, – куда ты так спешишь?

Аликс отчаянно старалась выглядеть спокойной, как всегда. В данный момент она упустила свой шанс, но если постарается не вызвать его подозрений, он снова подвернется, позже, даже сейчас, может быть…

– Я собиралась пройтись до конца дороги и обратно, – ответила она голосом, который ей самой показался слабым и неуверенным.

– Хорошо, – сказал Джеральд, – я пойду с тобой.

– Нет, прошу тебя, Джеральд. Я… нервничаю, у меня болит голова… лучше я пойду одна.

Он внимательно посмотрел на нее. Ей показалось, что в его глазах промелькнуло подозрение.

– Что с тобой, Аликс? Ты бледна, дрожишь…

– Ничего. – Она заставила себя ответить быстро, с улыбкой. – У меня болит голова, вот и все. Прогулка пойдет мне на пользу.

– Нет толку говорить, что ты не хочешь, чтобы я пошел с тобой, – заявил Джеральд со своим беспечным смехом. – Я пойду с тобой, хочешь ты этого или нет.

Больше она не решилась настаивать. Если он заподозрит, что она знает…

С большим усилием ей удалось отчасти вернуть себе привычную манеру поведения. И все же у нее возникло тревожное ощущение, что он время от времени искоса поглядывает на нее, словно не вполне удовлетворен. Аликс чувствовала, что его подозрения не полностью развеялись.