Магический камень апостола Петра Александрова Наталья

Дверца темно-серой машины распахнулась, из нее вышел человек среднего роста, в темных очках и в куртке с поднятым воротником. Если бы этого человека увидел следователь Мухин, он, возможно, узнал бы в нем таинственного заключенного, скрывавшегося под именем Сергея Ивановича Иванова.

А возможно, не узнал бы – темные очки и поднятый воротник меняют внешность. Но Мухин никак не мог его увидеть – после неудачного следственного эксперимента, во время которого фальшивый Иванов сбежал, Мухина отправили в город областного подчинения Волковоевск для укрепления тамошнего отдела внутренних дел.

Поправив волосы характерным небрежным жестом, бывший Иванов неторопливо подошел к двери полуподвального магазина и удивленно уставился на нее.

Дверь была закрыта, причем, судя по толстому слою пыли, закрыта уже давно.

Рядом с магазином подметал тротуар дворник, трудовой мигрант из Средней Азии. Увидев человека в темных очках, он остановился, опершись на метлу. Видно было, что ему хочется поговорить.

– Закрыт, что ли, магазин? – спросил его «Иванов».

– Закрыт, однако, давно закрыт. Как хозяина побили, так, однако, и закрылся…

– Побили, говоришь? – переспросил «Иванов». – Кто же его побил? И за что? Хотя ты, наверное, не знаешь…

– Почему не знаешь? – обиделся трудовой мигрант. – Я как раз все знаешь! Я здесь давно дворник работаю, а дворник все знаешь! Жулик он, Бармаглот! Жулик, однако, и нехороший человек! Меня и то несколько раз обманывал! Говорил – приходи, Змиетдин, подмети около магазина, я тебе за это денег дам! Я приду, подмету – а он, однако, обманет, никаких денег не даст…

– Ну, не за это же его побили…

– Однако, не за это! – согласился дворник и понизил голос: – За камень его побили!

– За камень? – переспросил «Иванов», стараясь не показать свой интерес. – За какой еще камень?

– За дорогой, однако, камень! – сообщил мигрант страшным шепотом. – Сильно дорогой камень! Он тот камень одному человеку продал, потом другому… ну, те люди его и побили!

– Вот как! – «Иванов» снова поправил волосы своим характерным жестом и направился к машине.

Собственно, сам Бармаглот его не интересовал. Он надеялся найти в его магазине Павла, мастера на все руки, который по приказу Бармаглота сделал два поддельных сапфира, чтобы продать их под видом старинного драгоценного камня, сапфира по имени «Сердце Запада», извлеченного из средневекового кубка.

Этот драгоценный камень был уникальным и бесценным: по легенде, когда-то он вместе с тремя другими камнями украшал крест, принадлежавший святому Петру…

Настоящий сапфир в то время был у самого «Иванова», и он обратился к Павлу, чтобы тот сделал для него еще одну копию камня. При помощи этой копии «Иванов» хотел сыграть свою собственную игру, заработать большие деньги.

Павел с работой справился, сделал три поддельных сапфира очень высокого качества, однако, когда «Иванов» пришел в его мастерскую за своим камнем, произошла случайная путаница, невольным виновником которой стал кот Павла по кличке Чиппендейл, и «Иванов» вместо настоящего сапфира унес поддельный[4].

Почти сразу после этого киллер был арестован и попал в следственный изолятор. Во время ареста при нем нашли драгоценный камень синего цвета и документы на имя Сергея Иванова, а настоящее его имя так и не смогли выяснить.

Находясь в следственном изоляторе, «Иванов» узнал, что конфискованный у него при аресте камень оказался фальшивым. И вот теперь, вырвавшись на свободу, киллер хотел найти Павла и выяснить, к кому же в результате всех этих запутанных событий мог попасть подлинный сапфир.

Не найдя Павла в магазине, «Иванов» не слишком расстроился: он знал его домашний адрес. Павел со своей больной дочерью проживал в двухкомнатной «хрущевской» квартире на проспекте Ветеранов. Туда-то и поехал «Иванов» прямо от магазина.

Дверь подъезда «хрущевки», в которой жил Павел, была оснащена домофоном, но кто-то из жильцов постарался этот домофон испортить, чтобы не возиться с ключом, поэтому «Иванов» без труда вошел внутрь и поднялся на третий этаж. Остановившись перед дверью квартиры, он привычным жестом поправил волосы и позвонил.

Трель звонка раскатилась за дверью, но никто на нее не отреагировал, никто не подошел к двери и не открыл ее. Более того, из-за двери не доносилось никаких звуков, говорящих о присутствии людей, – ни шума льющейся воды, ни шкворчания жарящихся котлет, ни звука включенного телевизора.

Это было странно – конечно, сам Павел мог куда-нибудь уйти, допустим, на новую работу, но его дочь Леночка, развитие которой остановилось на уровне пятилетнего ребенка, никуда не выходила в отсутствие отца.

«Иванов» на всякий случай позвонил еще раз, и на этот раз скрипнула соседняя дверь. Эта дверь немного приоткрылась – насколько позволяла дверная цепочка, – и на лестницу выглянула дородная старуха в лиловом шелковом халате.

– Вы кто такой? Вам кого надо? – спросила она с врожденной подозрительностью в голосе и во взгляде.

– Я из оздоровительного центра, – сообщил «Иванов», поправляя волосы, – к Леночке. Лечебный массаж сделать.

– К Ле-еночке! – протянула соседка. – Поздно спохватились! Они с Павлом давно уже уехали!

– Уехали? – переспросил «массажист». – А почему нам ничего не сообщили?

– Уж этого я не знаю!

– А куда уехали – вы тоже не знаете?

– Павел что-то говорил… – соседка задумалась. – Вроде к родственникам в деревню. То ли в Вологодскую область, то ли в Новгородскую… или вообще в Саратовскую… нет, не помню! Не буду врать!

– Выходит, я зря приехал…

– Выходит, зря!

«Иванов» поблагодарил соседку и собрался уходить, но та снова окликнула его:

– Постойте, мужчина! А вы массаж всем делаете? Мне бы тоже хорошо массаж, от спины очень помогает!

– Я только по предварительной записи работаю, – отмахнулся «массажист».

– А за сколько же времени нужно записываться?

– За полгода.

Выйдя из неказистой «хрущевки», киллер сел за руль своей машины и задумался.

Павел с дочерью уехал куда-то в глушь, видно, очень боялся, что история с камнем получит продолжение. Никаких следов мастер не оставил. Конечно, найти можно кого угодно, но такие поиски потребуют слишком много сил и в особенности времени. А вот как раз времени-то у него и не было. Все же полиция его упорно ищет.

Притормаживая на перекрестке, Агния вдруг осознала, что ужасно хочет есть. Просто желудок скручивает. Так, и когда же она ела в последний раз? Кажется, утром выпила чашку кофе с тостом. Да еще в доме не было ни масла, ни сыра, она снова забыла заехать в супермаркет. А сейчас на часах… так, уже половина пятого. И за весь день не было у нее минутки, чтобы перекусить. Вот такая вот жизнь у деловой женщины. Работа отнимает все время.

Краем глаза она увидела вывеску небольшого ресторанчика где-то за перекрестком. Все, на сегодня хватит! Сейчас она остановится и поест. Не спеша, как дед учил. К еде, говорил он, надо относиться с уважением, не запихивать в себя все подряд, как в мусорный контейнер. Тогда все пойдет на пользу и не будет никаких болезней.

На этот раз она была так голодна и взвинчена, что даже сердце не кольнуло привычно, когда вспомнила деда.

Хотя эта картина всегда будет стоять перед глазами… тогда, два года назад по звонку соседки – дескать, что-то у вас не в порядке, одна дверь открыта и на звонок никто не отзывается, – примчалась Агния сломя голову и нашла деда лежащим на ковре в кабинете. Тело его уже остывало. И не сердечный это был приступ, и не апоплексический удар, а самое настоящее убийство.

Вот именно, ее деда, самого близкого Агнии человека, убили и ограбили. Дед был крупным коллекционером, было в квартире множество ценных вещей. Взяли немного, только небольшие предметы. Разумеется, убийство это полиция не раскрыла.

Агния тогда просто заболела от горя, так что думать об этом смогла только гораздо позже. Дед был очень разумным и осторожным человеком, было в квартире две двери и датчики на окнах.

Одна дверь – суперпрочная стальная, и замок хитроумный, вторая – деревянная, но такой толщины и прочности – простым топором не разрубишь. И получается, что дед сам впустил в дом своего убийцу. Что, конечно, тоже маловероятно, потому что случайному человеку он бы дверь не открыл.

Что же остается? Выходит, дед хорошо знал своего убийцу?

Агния потрясла головой, чтобы отогнать печальные мысли, и сосредоточилась на парковке.

Ресторан оказался итальянским. Об этом говорили желтые керамические тарелки на стенах и статуя римской волчицы посреди зала. Помещение было небольшим, уютным и пустоватым – время обеда прошло, а ужин еще далеко.

Агния выбрала удобный столик в углу и откинулась на мягком диванчике, с удовольствием вытянув ноги. Тут же подошла официантка с меню.

«Съесть тарелку спагетти со сливочным соусом и наплевать на все диеты… – сонно подумала Агния, – а потом десерт какой-нибудь калорийный… и кофе…»

Официантка, приняв заказ, ушла. Чтобы не заснуть, Агния взяла со стойки в углу газету. Обычная рекламная лабуда, а вот тут, на последней странице… Ага, это она, конечно, уже слышала, да что там слышала – можно сказать, видела все собственными глазами, но все равно почитать интересно.

«Позавчера, на антикварном аукционе «Русская старина», что проходит ежегодно в Юсуповском дворце, разразился ужасный скандал, – писал репортер, – поскольку один из лотов, выставленный на аукцион, оказался фальшивкой. Это золотой кубок, датируемый пятнадцатым веком. Кубок три месяца назад был куплен погибшим при невыясненных обстоятельствах антикваром Антоном Боровым. Нынешняя владелица кубка госпожа Боровая предоставила аукционному дому все документы, свидетельствующие о подлинности кубка. И каково же было возмущение экспертов, когда выяснилось, что кубок – подделка!

Госпожа Боровая устроила прямо в зале истерику, обвиняя устроителей аукциона в том, что они подменили ее лот. «Это неслыханно! – заявил один из устроителей аукциона. – У нас серьезное, авторитетное мероприятие, никогда не было неприятностей подобного рода!»

На вопрос, отчего же сразу эксперты не смогли определить подделку, наш источник заметил, что документы с легендарного венецианского аукциона «Ка Чезаре», где первоначально был куплен кубок, ввели их в заблуждение. Теперь они будут подходить к определению подлинности лотов более тщательно, так как не хотят портить репутацию аукциона «Русская старина».

К статье прилагались две фотографии. Взъерошенную Алину Боровую выводят из зала двое дюжих охранников, а вот и сам кубок. Издалека снят, видно, ближе репортера не подпустили.

Агния внимательно рассмотрела фотографию. И с вполне объяснимым злорадством отметила, что Алина Боровая на снимке выглядела ужасно – растрепанная, красная, с выпученными глазами и распахнутым в крике ртом.

Да, быстро отлились этой драной кошке Алине мышкины слезки. Нетрудно представить, какими словами наградила Алина всех присутствующих. Всегда была чрезвычайно невоздержанна на язык, да еще и полная дура.

Всего три месяца прошло с тех пор, как орала она на Агнию в кабинете покойного Борового, обзывала воровкой, даже драться порывалась. Думала, что Агния украла камень из кубка – удивительной красоты и величины синий сапфир[5].

Агнию тогда выгнали с работы, опозорили, подлец Лисовский – бывший адвокат Борового – раззвонил по всему городу о том, что она нечиста на руку.

Хотел ей мелко напакостить, да только себе хуже сделал – сразу же фирма Борового упала в цене. Да, кстати, что-то не видно рядом со вдовой Борового жуликоватого адвоката, видно, как и думала Агния, обобрал он ее да и скрылся в неизвестном направлении.

Кстати, репортер этот все переврал, как обычно. Кубок сам не фальшивка, он действительно старый, не пятнадцатого века, а, пожалуй что, девятого-десятого. Вот камень – тот самый сапфир – подделка. Но тут уж вмешалась сама судьба, наказала мадам Боровую.

А может, и не наказала, а просто так было нужно. Именно так Агния и приняла все, что случилось с ней три месяца назад, – как указание перста. И это не конец, потому что камней, которые, по легенде, были вставлены в крест святого Петра, было четыре. И Агния знает только, где сейчас находится первый, тот самый сапфир, который называют «Сердце Запада». Но рано или поздно эти камни должны собраться вместе. Так что история еще далеко не закончилась.

И нужно ждать, что же будет дальше. А пока что Агния погрузилась в работу – ее взяли директором в бывшую фирму Борового. И, кроме работы, ни о чем думать не может – уж слишком много дел. Все на ней. Ни с кем не встречается, только по работе. Никакой, в общем, личной жизни.

Агния вздохнула, но мимолетно – что толку расстраиваться, если ничего не можешь изменить? Да и не хочется, в общем…

Официантка принесла огромную тарелку дымящихся спагетти с лососиной и отдельную розетку с тертым пармезаном. Агния проглотила голодную слюну и набросилась на еду, из последних сил стараясь соблюсти приличия. Впрочем, никто на нее не смотрел.

Закончив, она выпила минеральной воды и откинула голову на спинку дивана.

После еды ее охватила приятная истома, не хотелось никуда ехать. В конце концов, обойдутся без нее на работе, тем более что скоро вообще конец рабочего дня. У нее-то, Агнии, день, конечно, ненормированный, иногда до позднего вечера приходится задерживаться в офисе. Поездки опять же…

Но сегодня она поедет домой, отключит все телефоны и просто отдохнет. Деда вспомнит. Сколько времени провели они в этой квартире вдвоем!

Бабушка умерла очень рано, как и отец Агнии, ее сын. У них была какая-то тяжелая наследственная болезнь сердца, которую, к счастью, не унаследовала Агния. Дед больше не женился, с женой сына он и раньше был не в лучших отношениях, но внучку очень любил и часто брал ее к себе. Когда Агния окончила школу, то и поселилась у деда.

Мать ей не препятствовала, она к тому времени снова вышла замуж, и отношения ее дочери к своему мужу очень не одобряла. Она вообще дочь не одобряла – ни выбора профессии, ни образа жизни. Но Агнии на это, по большому счету, сейчас глубоко наплевать. Они с матерью давно уже чужие люди.

Вот и получается, что нет у Агнии никакого близкого человека, не к кому обратиться в случае чего. Ну, будем надеяться, что такого кошмара, как три месяца назад, у нее в жизни больше не случится.

– Десерт будете? – без надежды на успех спросила неслышно подошедшая официантка.

– Буду! – Агния открыла глаза. – Вот этот, с маскарпоне, и кофе потом покрепче.

В ожидании десерта Агния рассеянно смотрела перед собой, и вдруг в зале ресторана появился кто-то очень знакомый.

У двери стояла молодая женщина, которую Агния определенно знала. Женщина была дорого и со вкусом одета, но вид имела несколько растерянный. Она озиралась по сторонам, не делая попыток сесть за свободный столик, и вот уже направилась к ней официантка, но тут Агния узнала ее и позвала:

– Алиса! Алиса Журавлева!

Алиса обернулась на голос, в глазах ее медленно проступило узнавание, а затем – самая настоящая радость.

– Агаша! – крикнула она и бросилась через зал к столику Агнии. – Ну это же надо, какая встреча!

Она отмахнулась от подошедшей официантки – потом, потом! И обратила лицо к Агнии.

– Как я рада тебя видеть!

Агния тоже была рада. Они с Алисой учились вместе на искусствоведческом. Не то чтобы близко дружили, но общались. Где теперь все девчонки? Кто – замужем, кто – за границей.

Таких, как Агния, то есть студентов, которые учились с целью действительно получить профессию, чтобы потом работать по специальности, было в группе немного. Основной контингент составляли дочки обеспеченных родителей, которым нужно было просто провести время до замужества. Алиса Журавлева была из таких.

Но, как поняли потом соученики, не таким уж богатым был ее отец, потому что Алиска упорно искала себе обеспеченного мужа. Девчонки обратили на это внимание, потому что тогда еще в институте по молодости никто об этом особенно не задумывался. Ну, будет когда-нибудь муж, да и ладно. А сейчас хочется свободы и развлечений. Агния еще и училась. Не только в вузе, многое почерпнула от деда. Времени на развлечения у нее было маловато, но все же общались они с девочками и с Алисой в том числе.

Хотя… вот теперь она вспомнила, что Алиску не очень любили. Какая-то она была беспокойная, все время как-то интриговала, нашептывала на ушко сплетни, а потом ни за что не признавалась, что слухи пошли от нее. Ну, впрочем, все это были какие-то мелочи, ни с кем открыто Алиса не конфликтовала.

– Вот теперь я тебя узнала окончательно, – улыбнулась Агния, – а вначале даже засомневалась – ты ли это? Ты зачем перекрасилась?

Волосы Алисы от природы были темными, она еще подкрашивала их сочно, в каштановый, и глаза тоже карие. Теперь же волосы были какого-то непонятного цвета – не то пепельный, не то русый. Неявный какой-то цвет, невыразительный. Алиса очень похудела, а может, так казалось из-за загара. Загар был получен явно не в солярии, уж это-то Агния могла отличить с первого взгляда.

Но, как тотчас определила Агния, при таком загаре Алиса не выглядела здоровой и отдохнувшей. Глаза, конечно, казались больше на похудевшем лице, однако под ними залегли темные круги, которые не скрыть было никаким макияжем. Впрочем, макияжем Алиса не злоупотребляла.

Официантка принесла пышный десерт и кофе. Агния ожидала, что Алиска сейчас поднимет брови и выскажется в духе того, что Агния совершенно не бережет фигуру, и уже резкий ответ приготовила – мол, не твое дело, со своей фигурой сама разберусь. Но Алиса только буркнула официантке не глядя «мне то же самое» и вздохнула, уставившись в окно.

– Ну, Журавлева, – сказала Агния, – выпьем за встречу хоть кофе, шампанского мне нельзя – за рулем.

– Угу, выпьем, – снова вздохнула Алиса, – только я теперь не Журавлева, а Канарская…

– Замуж вышла? – оживилась Агния. – Поздравляю и вижу, что удачно. Стало быть, исполнились мечты?

– С чего ты взяла, что удачно? – Алиса подняла на Агнию глаза, в которых отражалась вселенская тоска.

– Ну… – растерялась Агния, – одежда на тебе дорогая очень и опять же загар. Долго в теплых краях жила…

– Точно, у мужа вилла в Ницце. Что ж, Агния Иволгина – самая умная девушка в группе, как все считали. Так оно и есть.

С этими словами Алиса уронила голову на стол. Плечи ее вздрагивали.

– Алиска, что с тобой? У тебя что-то случилось? – растерянно спросила Агния.

– Да нет, – Алиса подняла голову и улыбнулась.

Точнее, сделала попытку улыбнуться. Только ничего у нее не получилось, улыбка вышла кривой и болезненной, как будто зуб с той стороны ноет.

Принесли кофе и десерт. Алиса взяла ложку и стала вяло ковыряться в креманке. Минуты две они ели в полном молчании, потом Алиса отложила ложку.

– Аппетита нет, – вздохнула она, – ты уж извини…

– Как жизнь вообще? – спросила Агния, только чтобы что-то сказать.

– Ничего, – Алиса, казалось, успокоилась, – все потихоньку.

– Давно из Ниццы? Хотя видно, что недавно, загар у тебя хороший, явно не из солярия.

– Да, осенью в Ницце хорошо… – протянула Алиса грустно.

И вздохнула прерывисто, как будто стараясь удержать подступающие рыдания.

«Да что с ней такое? – изумилась Агния. – Сколько знаю Алиску, никогда она себя так не вела!»

– Ты-то как? – спросила Алиса. – Выглядишь неплохо…

– Да где там! – Агния засмеялась. – Замотанная вся, столько работы! Директором я на бывшей фирме Антона Борового… Читала в Интернете, что его убили в Венеции три месяца назад?

– Нет, как-то мимо меня это прошло… – Алиса отвернулась.

– Так что про девчонок ничего я не знаю, ни с кем не вижусь, не до того. С тобой вот повстречались случайно. Если бы я есть не захотела, то мимо проехала бы… А ты как тут?

– Тоже случайно… Ты извини, я тебя, наверно, задерживаю! – Алиса встрепенулась и посмотрела на часы. При этом рукав джемпера задрался, и Агния увидела, что все запястье ее покрыто синяками.

– Что это у тебя? – удивилась она.

– Да нет, ничего! – Алиса нервно дернула рукав и убрала руку под стол. – Это я упала…

– Упала… – повторила Агния, – ну, не хочешь – не говори, я тебя не заставляю. А только как можно упасть, чтобы на всем запястье синяки были, это я не знаю…

Алиса отвела глаза, снова они помолчали. Агния допила кофе и хотела уже подозвать официантку, чтобы расплатиться. В конце концов, не может же она тянуть из Алиски сведения клещами. Не хочет говорить – и не надо. А ей и правда пора…

Она оглянулась на Алису. И вся поза ее показалась Агнии такой беспомощной и трагической, что она даже вздрогнула. Сердце ее пронзила неожиданная жалость.

– Алиса, – она тронула подругу за руку, – ну правда у тебя что-то случилось?

– Случилось, только не сейчас, а два года назад, – Алиса подняла на нее сухие глаза, – замуж я вышла.

– Ну и… – Агния постаралась, чтобы в голосе ее прозвучал несомненный интерес.

Хотя на самом деле она почувствовала только досаду. Ну, никак не хотелось ей выслушивать сейчас про чужие неурядицы с мужем. У нее своих забот хватает, чтобы еще с чужими разбираться. Только, можно сказать, расслабилась впервые за долгое время, хотелось посидеть в тишине и ни о чем не думать, как вдруг такая неожиданная встреча. Теперь надо будет выслушивать все подробности Алискиной семейной жизни, утешать ее и все такое прочее.

К чести Агнии надо сказать, что она тут же устыдилась своих мыслей. В конце концов, с Алисой они знакомы давно, и от нее не убудет, если она даст приятельнице выговориться. Тем более что синяки имеются в наличии, а это уже серьезно. Так что нужно поговорить. А с кем Агнии еще общаться? На работе только по делу, скоро одичает совсем… Мужчины подходящего и то нет – ни в наличии, ни на примете. Какие-то все вокруг либо прочно женатые и немолодые, либо совсем несерьезные личности. А впрочем, может, так кажется на первый взгляд? Поскольку второго взгляда на них Агния никогда не бросает – некогда. Да и неинтересно, если честно. Это плохо, конечно, но так уж и есть. Как расстались они с… как же его звали? – угу, Андрей. Больше двух лет назад это было. И вроде бы долго встречались, поначалу-то очень он ей нравился, думали даже вместе жить. Потом как-то перегорело все, скучно стало. Агния вяло подумывала о том, чтобы прекратить это все вообще, Андрей, видно, тоже. Но никто не делал первого шага – лень, что ли, было…

А потом случилось самое страшное в ее жизни – деда убили. Агния тогда просто окаменела вся, подруга Анька только и помогла, растормошила ее, поддержала. А Андрей так и не проявился, воспользовался, так сказать, случаем. Ну и ладно, все к лучшему. «Надо же, – мысленно усмехнулась Агния, – чуть не замуж за этого Андрея собиралась, а теперь едва вспомнила, как его зовут… Что ж, все к лучшему…»

Что-то еще было в ее жизни хорошего, ах да, случайная встреча с доктором «Скорой помощи». Агния вспомнила, какое хорошее было у него лицо. Черты неправильные, но вызывающие доверие. Тогда здорово он ей помог, и она видела, что ему понравилась. Приличный человек, не стал с ней заигрывать, дал свою визитку, сказал – обращайтесь, если что. Ясно же, что ждал ее звонка. А ее тогда завертело с тем делом, а после визитка куда-то потерялась. Ну, видно, не судьба. А жаль.

– Ты меня знаешь, – заговорила Алиса, глядя куда-то вбок, – я все-таки не полная дура. И не наивная девочка. В людях не то чтобы разбираюсь, но все же приличного человека от какого-нибудь законченного придурка отличить смогу.

«Точно, – подумала Агния, – Алиска и тогда не дура была. Это все девчонки признавали…»

Вслух она ничего не сказала, чтобы не перебивать Алису.

– Так я раньше думала, – продолжала Алиса монотонным голосом, – а оказалось, что… В общем, когда познакомились мы с Эдичкой… Это его так зовут, Эдуард Канарский, красиво, да?

– Ну не знаю… – неуверенно проговорила Агния, – имя как имя… бывает хуже…

– Я ведь раньше не рассказывала ничего про себя, помнишь? – не слушая ее, продолжала Алиса. – Потому что говорить-то особо нечего было. Родители мои… отец, в общем, в перестройку случайно разбогател. Повезло ему, оказался в нужное время в нужном месте. Фирма у него была торговая. Что-то там перепродавал, вывозил-привозил, я, понятное дело, не вникала по молодости лет.

А мама… она как-то от денег этих маленько умом тронулась. Решила вдруг, что она – хозяйка жизни. И всегда будет. Планы у нее, как у Наполеона, образовались. Главное – чтобы деньги были. Много денег. И вот она из отца их все тянула и тянула, его подгоняла – давай да давай.

Он пытался ее укротить – да куда там! Как с цепи сорвалась. Такой у нее настрой, со всеми бывшими подругами разругалась, возгордилась очень. Мы, говорила, теперь другие люди совсем. Меня после школы на искусствоведческий пристроила – незачем тебе, говорила, профессию получать, чтобы потом на работе горбатиться, по-другому будешь жить. Ну, я, конечно, согласна была, да и все у нас почти такие были, только ты всерьез училась, я помню…

Агния только кивнула, чтобы не перебивать Алису. Хоть бы уж скорее она закончила свою исповедь, потому что, честно говоря, домой охота – сил нет. Принять ванну с душистой пеной или просто поваляться на диване с книжкой. Да хоть телевизор посмотреть, сто лет она этот ящик не включала!

– Отец весь в работе был, чтобы с матерью поменьше общаться, я своими делами занята, однако понимала все же, что как-то ненадежно наше положение, – монотонно говорила Алиса. – Даже с матерью как-то поссорились мы – что уж, говорю, такие у тебя амбиции, когда не так уж мы и богаты.

«Разумно рассуждала Алиска, – подумала Агния, – впрочем, она всегда была неглупа…»

– Короче, как окончили мы институт, отец умер, – продолжала Алиса. – Много работал, рискнул сильно в одной операции, его партнеры кинули, или уж не знаю что, только расстроился он сильно, вечером пришел с работы, сел в кресло, да и умер, «Скорой» не дождался. Они приехали, сказали – инфаркт. Дело, говорят, обычное, мужчины его возраста и положения находятся в группе риска.

– Сочувствую… – тихонько вставила Агния.

– Да что уж теперь… это пять лет назад было… – вздохнула Алиса, – в общем, мать после смерти папы совсем с катушек сошла. Не то чтобы от горя, а от злости. Что он, понимаешь, обманул ее надежды, бросил на произвол судьбы. Все наперекор ей сделал.

– Да что ты? Как же можно… он ведь умер…

– Вот так, – горько усмехнулась Алиса, – с ней говорить об отце стало невозможно. А она продолжала глупости делать. Разругалась вдрызг с его компаньоном, он выплатил ей какую-то небольшую сумму денег, она и подписала отказ от претензий. Даже я понимала, что задарма она фирму продает, только ей невтерпеж было, хотелось живые деньги в руки получить.

Агния невольно подумала, что ведь у нее тоже очень плохие отношения с матерью, что та тоже все делает по-своему и что в такой ситуации, как у Алисы, наверняка мать не стала бы слушать ее советов. Хорошо, что у нее был дед, который воспитывал, учил, помогал и поддерживал внучку. Да просто любил. А вот Алиске, похоже, любви не досталось. Не было у нее никого – ни братьев, ни сестер, отец умер, с матерью совсем отношения испортились.

– Деньги, конечно, мать промотала по-быстрому. Осталось кое-что – квартира, дом загородный, еще квартира наша старая. Надумала мать дом продавать, тут я возмутилась – ничего же не останется, как дальше жить станем? Умерь, говорю, свои аппетиты, нужно перестраиваться, отца теперь нет, откуда деньги взять?

Говорю ей это и вижу, что не понимает она меня, не слушает совсем. Ей главное – образ жизни свой поддержать вот прямо сейчас, а что потом будет – она и думать не хочет. В общем, поругались мы с ней донельзя. Я ведь тоже на наследство отца право имею, а она хочет все промотать. Но не судиться же с собственной матерью. Все равно толку не будет, только позориться – все ведь узнают.

– Это верно… – поддакнула Агния.

– В общем, оставила мне мать нашу старую квартиру, с тем и разъехались мы. Куда податься? Делать я благодаря мамочке ничего не умею, никакой полезной профессии не приобрела. Сунулась туда-сюда – денег обещают кот наплакал, а на самом деле выходит и того меньше. По тусовкам болтаться и мужа искать – вид не тот, только всякая дрянь липнет. Года два так проболталась – жила с одним типом, только он потом разорился. Так ему и надо, вечно деньгами попрекал и хамил.

С матерью мы совсем разошлись. Она, разумеется, деньги все прожила, потом ко мне с упреками – дескать, растили тебя, кормили-одевали, учили, так теперь изволь мать содержать. Меня бы кто содержал…

Агния поерзала на стуле и незаметно взглянула на часы. Как бы разговор поскорее закончить… Ой, как домой хочется!

– В общем, подвернулась мне работенка одна… – Алиса усмехнулась, – ты не поверишь. Познакомили меня с одной семейкой. Приехали они из Сибири, на чем-то там резко разбогатели. Отец такой, как медведь – ходит тяжело, смотрит хмуро, молчит, да как рявкнет. Жена его тоже тетка крупная, но вполне вменяемая, хоть разговаривать умеет. И дочка у них пятнадцати лет – вылитый папочка. Ужас, в общем.

Так вот жена не то чтобы умная, а, знаешь, народная такая у нее смекалка, житейская. И говорит она мне по-свойски – сделай, мол, из моей Машки человека. Знаю, что красотой она не блещет, но научи хоть одеваться, себя держать, ходить нормально, а то вон, как медведица, передвигается. Все эти бренды-шменды чтобы наизусть знала и вообще, чем сейчас молодые увлекаются, обо всем ей представление дай. Чтобы в школе, где учится (а они ее, конечно, в частную школу отдали за бешеные деньги), так вот, чтобы в школе пальцем на нее не показывали и полудурком не называли. Если, говорит, увижу, что дело с мертвой точки сдвинулось, уж не обижу, деньги в данном вопросе не главное.

Ну, я и согласилась, хотелось попробовать. Машка девка оказалась неплохая. Покладистая, что мать велела – то и делала. Меня слушала, пыталась цивилизоваться. Не сразу, конечно, но получше выглядеть стала, я даже к ней привязалась немножко. Дела у отца семейства шли неплохо, и весной поехали мы на Лазурный Берег. Отдохнуть и кое-какую недвижимость прикупить. Меня взяли, поскольку Машка без меня не соглашалась ехать, и опять же – язык. Они, все семейство, и по-русски не больно разговаривают, откуда уже тут иностранные языки! А у меня все же английская школа, и опять же на искусствоведческом французский и итальянский кое-как нам давали, за то спасибо. Вот в Ницце и познакомились мы с Эдиком…

В этом месте Алиса тяжко вздохнула и залпом допила остывший кофе.

– В общем, я как рассуждала? Человек солидный, меня на четырнадцать лет старше. Не мальчик, но и не старик. Опять же – с положением. Бизнес у него неплохо идет, вилла в Ницце… Короче, позвал он замуж, я и пошла. Думаю: это вариант подходящий.

Не сразу, конечно, решилась, несколько месяцев мы с ним так прожили. И вроде все хорошо, а потом… ты не думай, я ведь не полная дурочка, кое-что в жизни понимаю…

«Про это ты уже говорила», – невольно подумала Агния, но промолчала.

– Первое время вроде ничего все было. Ребенка даже хотела я родить. Но… он против был – подожди да подожди. Ну и ладно, у меня время еще есть… А потом как-то поехали мы на вечеринку к одним там… тоже русским. Ну, народу полно, музыка громкая, все разбрелись кто куда… Эдик ушел – по делу, говорит, поговорить кое с кем надо. А я встретила там – помнишь Димку Крученых? Он еще с Ленкой Ковалевой какое-то время встречался…

– Помню, у его отца частный музей, он Димку и пристроил на искусствоведческий, чтобы был при деле потом, – рассмеялась Агния, – да только все зря, Димка такой балбес…

– Угу, сам мне рассказывал, что такую скуку на него все это навевало. В общем, папочка дает ему сколько-то денег и отправляет с глаз долой. И Димка крутится среди обеспеченных людей – где-то что-то посоветует, где-то поможет купить, так и живет. В Россию, сказал, ни ногой. Климат ему здешний не нравится и вообще…

Короче, поболтали мы с Димкой, я обрадовалась, что знакомого встретила. А он же ведь знаешь какой – шумит, ржет, обниматься лезет. Ну, обычное дело, его никто всерьез не воспринимает…

– Конечно…

– Да только это я так раньше думала. Ну, в тот раз Эдик появился – поедем домой, говорит, я все дела закончил. Я еще с Димкой его познакомила – дескать, приятель старинный, учились вместе и все такое. Хорошо, хоть не стала при муже с ним на прощание целоваться. Он-то хотел, да я вовремя увернулась.

– А дома что было? – спросила Агния, примерно зная, какой будет ответ.

– Ну, что было… – Алиса смотрела перед собой остановившимся взглядом. – Не успели мы в холл войти и дверь за собой закрыть, Эдичка как даст мне по лицу! И еще, и еще. Я кричу: «Что такое, за что?» А он весь белый стал и шипит так, голос у него пропал.

«Ты, – скрипит, – меня опозорила перед всеми, чтобы жена так себя вела – это вообще нужно мужа в грош не ставить». Я даже удивилась – да что я сделала-то? Ну, подумаешь, поболтала со старым приятелем, да мы с ним столько лет знакомы, никогда ничего с ним не было, даже и в голову не приходило.

Он не отстает, еще больше распалился, схватил меня, толкнул, я еле на ногах удержалась. Ты что, кричу, совсем рехнулся? Как смеешь со мной так? И в ответ ему по морде. Так только, задела легонько. Ну, за то и получила сполна. Здорово он меня избил, а как на пол бросил и я увидела, что ногой в лицо целится, так от страха сознание потеряла. Очнулась – он водой холодной на меня брызгает. Поднял, в спальню на кровать отнес, а я в зеркало боюсь заглянуть – вдруг нос сломал или вообще все лицо искалечил. Но вроде бы глаза смотрят, крови нет…

Принес он мне коньяка и воды, потом и говорит: «Прощения просить у тебя не буду, ты сама виновата. Я, – говорит, – не из тех мужей, которые спокойно смотрят, как жена при всех с любовником крутит». Я было хотела снова сказать, что Димка мне никто, да только он так на меня зыркнул, что язык заледенел. Ну, я молчу, а он и говорит, чтобы я урок усвоила и больше так никогда не делала, что он, мол, в такие моменты за себя не ручается.

И ушел в кабинет спать. А я поглядела на свое лицо – щеки опухли, синяки будут, а так ничего страшного. Видно, ногой все-таки не стал бить, опомнился.

Это я потом уж поняла, что если заведется он, то ни в коем случае нельзя ему сопротивляться, от этого он еще больше звереет. А тогда по наивности думала, что если не буду больше на других мужиков смотреть, то и он успокоится.

– Все не так оказалось?

– Разумеется, – вздохнула Алиса. – Уж вроде бы как ему ни угождала – все напрасно. На тусовках этих хожу за ним как коза на веревочке, чтобы на виду быть. Он ворчит – не таскайся за мной, дай о делах поговорить. Я тогда говорю – останусь дома, что мне там делать? Снова побои – ты хочешь меня сплавить, а сама любовника принимать! До смешного уж доходило: с садовником или там с мусорщиком парой слов перекинешься – опять драться начинает.

– Чего же ты терпела, от него не ушла? – негодовала Агния.

– А куда? – Алиса опять пожала плечами. – Он мне прямо сказал, что ничего я не отсужу, как-то так у него все устроено, что при разводе ничего не получу. А куда ехать? К матери возвращаться? Да мы к тому времени совсем отношения прекратили. Она, видишь ли, как узнала, что я замуж вышла, так и намылилась у нас в Ницце жить.

Только Эдичка ей быстро объяснил, что к чему. Денег, сказал, на мало-мальски обеспеченную жизнь дам, и чтобы больше я вас, теща дорогая, в упор не видел. Следуйте в Россию по месту проживания. Я еще, дура, благодарила его.

– Да уж… – пробормотала Агния, больше сказать было нечего.

– Так и прожили два года… Потом у него дела здесь какие-то образовались, сюда вернулись. Так-то он неплохой… – Алиса как-то встрепенулась, – ты не думай, просто вот как находит на него. Но я, наверное, сама виновата, он прав. Неправильно себя веду. Он ведь честно предупредил, а я… все не так делаю…

– Все жертвы насилия так считают, – вспыхнула Агния, – это неверная точка зрения.

– Да ладно, ты сама знаешь, как в народе говорят: «Бьет – значит любит».

Улыбка у Алисы получилась очень грустной.

– Пойду я, – сказала она, положив на стол деньги за кофе.

– Ты без машины? – встрепенулась Агния. – Я отвезу!

– Да не надо… – вдруг Алиса покачнулась и оперлась о стол, – ой, что-то голова закружилась, кофе, верно, крепкий…

– Вот видишь, давай-ка на машине моей поедем. Тебе далеко?

– Да нет, тут почти рядом… Спасибо тебе, – слабым голосом сказала Алиса.

Вид у нее и правда был бледноватый, на лбу испарина, руки трясутся. Агния подхватила ее под руку, поймав на прощание удивленный взгляд официантки: вроде бы дамы приличные, сидели тихонько, спиртного не пили – так с чего бы это одну так повело?..

– Вот здесь, – Алиса показала на красивый шестиэтажный дом дореволюционной постройки, но явно недавно перестроенный и отремонтированный.

По фасаду дома шли изящные пилястры, балконы поддерживали строгие мускулистые кариатиды. На парковке перед домом стояли дорогие роскошные машины, рядом с которыми новенькое красное «Пежо» Агнии выглядело как деревенская замарашка на великосветском балу. Впрочем, Агния по этому поводу ничуть не комплексовала – она привыкла иметь дело с богатыми клиентами.

– Ну как ты – в порядке? – спросила она Алису.

– Не волнуйся, – ответила та слабым голосом. – Тут-то уж я дойду… здесь всего ничего…

Она выбралась из машины, шагнула к подъезду – и покачнулась, лицо залила бледность.

Агния выскочила следом, подхватила Алису под руку, помогла удержаться на ногах.

– Да что с тобой? – проговорила озабоченно.

– Ничего… – Алиса улыбнулась слабой, вымученной улыбкой и всем весом повисла на руке Агнии. – Сама не знаю…

– А ты, часом, не беременна?

– Да нет, что ты! Типун тебе на язык! Мне только этого не хватало ко всем неприятностям!

– Давай-ка я тебя доведу до квартиры.

– Мне так неудобно… ну ладно, вообще-то так, пожалуй, будет лучше… А то еще подумают, что я выпила… Эдик не любит…

Агния заперла машину, довела Алису до подъезда. Та достала электронный ключ, открыла дверь.

Они вошли в холл.

Агния огляделась с невольным почтением: по сторонам от входа стояли две статуи каких-то античных богов, в дальнем конце огромного холла виднелся внушительный камин, причем сразу было ясно, что камин этот действующий, вверх поднималась красиво изогнутая мраморная лестница, застеленная зеленой ковровой дорожкой.