Укол повелителю галактики, или Психиатрический анамнез Малявин Максим

Мне в холодной землянке тепло…

• Роняя ключ, прижав к груди буханки,
• Вот так войдешь домой, а дома – танки.

(c) В. Вишневский

Эту историю мне поведал Владислав Юрьевич, друг и коллега. Вероятно, этот случай мог бы его миновать, если бы не особенности географии нашего автогиганта. Дело в том, что своими тылами (весьма обширными, надо сказать) он примыкает к целой череде дачных поселков, отсюда такое большое количество дачников среди работников этих тыловых цехов и производств, а также всяких в той или иной степени некондиционных автомобильных запчастей в конструкциях дачных домиков. Кроме того, все тяжелые экстренные больные из этих краев нередко попадают в заводской медпункт – сюда просто ближе, чем в город.

Нина (назовем ее так) для себя решила, что закрытие дачного сезона и праздник сбора урожая грех отмечать одним днем. Это просто несправедливо. В конце концов, сезон длился аж с апреля по октябрь, что само по себе – гражданский подвиг, и фестивалить по этому поводу меньше недели – нахренс. То есть нонсенс. Словом, медведки засмеют.

Организм сначала пытался робко протестовать. Потом перешел в режим автопилота. Потом автопилота контузило бутылкой чего покрепче, и он катапультировался, устроив напоследок развернутый эпиприступ. Так случилось, что Нина в это время стояла… хорошо, почти стояла на автобусной остановке – дачные киоски позакрывались, и вылазки за спиртово-перечным и плодово-выгодным становились все длиннее. Увидев, как человек рухнул и забился в конвульсиях, пассажиры подошедшей маршрутки вызвали скорую, а та доставила Нину в заводской медпункт.

Возвращение в реальность после эпиприступа и так почти всегда сопровождается некоторой непоняткой со стороны пациента – кто я, где я и кто все эти люди? У Нины приступ был первый раз в жизни. Очнулась она уже в медпункте. Поэтому дезориентация была настолько сильной, что взяла интоксикацию в плен без единого выстрела и позвонила белой горячке – мол, можно, клиент созрел.

Осторожно встав на ноги, Нина выглянула в окно здравпункта – надо же себя как-то позиционировать в пространстве. И тут же отшатнулась: на улице шел бой. Шли танки, сотрясая землю гусеничной дробью, за ними следовала пехота, то припадая к земле, то совершая короткие перебежки. Откуда-то из-за соседнего здания били пулеметы, периодически раздавались орудийные выстрелы, от которых перехватывало дух. Разрывы снарядов взметали в воздух пыль и щебень, и звук на некоторое время выключался, от чего все казалось еще страшнее. Горизонт был охвачен пламенем и клубами черного дыма. Из-за танка появился солдат с гранатометом. Он целился в окно. Дым, пламя, граната рванула к цели… и прошла выше окна, ударив в стену. Нина рухнула на пол и закрыла голову руками.

Попытки диспетчера, дамы с добрым сердцем и монументальными формами, успокоить больную, только усилили панику – да вы тут все с ума посходили, ходите в полный рост, ни снайперов не боитесь, ни артиллерии! Все, на фиг, под стол!

Послали за Владиславом Юрьевичем – мол, ваш делирионавт, вам и спасать. Прибыв на место, он ужаснулся и умилился. За столом, вполоборота к двери, сидела диспетчер и сосредоточенно подправляла маникюр огромными портняжными ножницами. На полу, обхватив ее колени руками и склонив на них голову, сидела Нина. Дамы хором пели «Бьется в тесной печурке огонь, // на поленьях смола, как слеза». Временами диспетчер отрывалась от маникюра, гладила Нину по голове и обнадеживала: дескать, прорвемся! Русские не сдаются! Если что, пойдем в штыковую атаку – и делала выпад ножницами в сторону двери.

Владислав Юрьевич проглотил тираду о технике безопасности, поскольку не смог подыскать ей достойного цензурного эквивалента, и поспешил сообщить, что борт прибыл, можно эвакуироваться в тыл, подкрепление на месте, готово контратаковать – словом, победа будет за нами!

Охота на живца, или Кришнова невеста

• Он сказал – у нас в Нирване все чутки к твоей судьбе.
• Чтоб ты больше не страдала, я женюся на тебе!

(c) БГ

Каков сам – таков и лингам.

(c) Древнеиндийская мудрость

Судя по тому, что за последний квартал не госпитализировали ни одного завалящего кришнаита, сахаджа-йога и даже просто утверждающего, будто его познало дао, страсть к восточным религиям в городе несколько снизила свой накал. Оттого-то этот вызов оказался своего рода исключением из правил, а уточнение участкового полицейского, сделавшего звонок, что кришнаитка еще и ню, добавил ситуации нотку пикантности.

Прибыв на место, экипаж барбухайки без проблем определил местоположение пациентки. Она стояла в проеме окна (не то чтобы очень высоко, но убиться хватит) и действительно была ню, но костюм Евы был плохо поглажен, сидел как-то неаккуратно – словом, ню на фиг, как сказал бы Микеланджело. Голос дамы по силе и тембру был из разряда «смерть караоке».

– Харе, Кришна! Харе, Кришна! Кришна, Кришна! Харе, харе! Инопланетяне, мать вашу! Прилетите и убейте меня!!!

– Ну что, пошли, инопланетяне, – промолвил Денис Анатольевич, наблюдая, как в спешном порядке мамы разбирают с площадки детей, уже готовых задать кучу интересных вопросов, и рассасывается мобильная женская колясочная дивизия, собравшаяся было обсудить происходящее, но получившая жестокий удар по чувству прекрасного.

Дверь в квартиру была приоткрыта, поэтому помощь участкового и МЧС не понадобилась. Пациентка уже успела накинуть халат и встречала спецбригаду в прихожей, хмуро, но без боя.

– Забирать приехали? Эх, не вовремя. Дело так и останется незаконченным. После выписки придется все по новой начинать.

– Какое дело? – поинтересовался Денис Анатольевич, разглядывая картины с изображением Кришны и Шивы и почесывая нос – в воздухе висел густой аромат курительных палочек.

– Хотела инопланетян прищучить, чтоб им неповадно было надо мной опыты ставить.

– Что за опыты?

– Да всякие! То жечь начинают прямо через окно (жест в сторону занавесок из лент фольги), то запор устроят, то понос…

– Золотуху не устраивали? – уточнил Денис Анатольевич.

– Нет, а что это такое?

– Неважно. Не комплект, значит. А как прищучить-то? И при чем тут Кришна?

– А я теперь его невеста! – гордо заявила пациентка. – И зелененьких будем ловить на живца!

– Песец… тьфу, то есть живец – это…

– Я, да. План такой: я их дразню. Они прилетают, чтобы убить. Видят голую женщину.

– И погибают от жесткого порно? – уточнил фельдшер.

– Тьфу на тебя, похабник! Я их развлекаю умной беседой (тут спецбригаду скрутил суровый приступ сдавленного кашля), но халат не надеваю. В них разгорается пламя страсти (кашель медленно перешел в конвульсии), и они пытаются мною овладеть. Тут приходит домой Кришна (санитар еле слышно рыдает, спрятавшись за товарищами), видит это непотребство и уничтожает гадов на месте. Все, после их козни прекращаются, я выздоравливаю, и меня можно снимать с учета.

– Какова многоходовочка! – восхитился Денис Анатольевич. – А как вы умудрились… эээ… то есть как вам посчастливилось оторвать такого жениха?

– Места знать надо! – гордо ответила пациентка. – Я тут хаживала в одно место, где эти, бритые на всю голову и с бубенчиками, мантры поют. Ну попела-попела, а той же ночью на суженого гадала – вот он во сне и явился: мол, все, очарован, покорен, женюсь хоть прям сейчас. С тех пор мысленно со мной общается.

– Лишнего себе не позволяет? – уточнил Денис Анатольевич.

– Все лишнее – после свадьбы, я девушка честная! – отрезала пациентка. – Вот выпишусь – и в ЗАГС! Ты слышал? Не вы, доктор, я тут с женихом общаюсь. Вот и хорошо, значит, после выписки. Ну пошли, что ли?

Ну на фиг эту агентуру!

• Что такое есть я на фоне всех тех, кто машет мечом?
• Тех, которые вечно в форме – отличной форме, причем?
• Тех, которым всегда почтение, десять их или сто…
• Что такое есть я в сравнении с ними – просто ничто.

(c) М. Щербаков

Умеренная здравая самокритика, в отличие от самоедства без соли и лука и самокопания с рвением диггера-мазохиста, не вредила еще никому. Другое дело, что она не столь часто встречается даже у здоровых людей, а уж у наших пациентов, да еще и пребывающих в обострении, ее днем с огнем не сыщешь. Ну как, скажите, быть, если, по логике вещей, в этом шкафу не может сидеть существо с хвостом, крыльями, бюстом пятого размера, смазливой мордашкой и бутылкой коньяка, – а оно там есть? И зовет пить и все такое? Как спокойно смотреть на творимые в стране безобразия, если на самом деле президент – это ты, а не какой-то там хрен с бугра? Тут никакая конспирация не спасет – ну разве что на время, до первого прокола.

Тут на днях пришел к Оксане Владимировне, моей супруге и коллеге, ее давнишний пациент, Николай Павлович (назовем его так). Стаж болезни с четверть века, инвалидность – все как у многих людей, болеющих давно и всерьез. Если раньше Николай Павлович ложился на лечение в стационар чуть ли не ежегодно, причем зачастую с боем и катанием на барбухайке под мигалки, то последнее время он в отделении редкий гость – по крайней мере, года четыре уже не был. Зато в поликлинику психдиспансера он ходит как по расписанию – четко раз в месяц. В этот раз график был нарушен: визит состоялся аж на полторы недели раньше.

– Николай Павлович, что-то случилось? – поинтересовалась доктор.

– Да что-то, чувствую, обострение у меня, Оксана Владимировна.

– А что с вами не так?

– У меня снова появилась уверенность, будто я – агент ФСБ.

– Она чем-то обоснована, эта уверенность?

– В том-то и дело, что ничем, Оксана Владимировна! Просто в один прекрасный день просыпаешься (а сон, кстати, последнюю неделю паршивый, как на грех) – и вот оно, знание. Не подозрение, не сомнения – их просто нет. Знание. Агент – и хоть ты тресни!

– Николай Павлович, сами-то как полагаете – что будете теперь делать с этим знанием?

– Я, доктор, воробей стреляный. Я знаю, что это такое. Поэтому в ФСБ меня пусть не ждут – фигушки, не дождутся! Причем я даже знаю, откуда эти мысли: я ведь, еще когда служил в Советской армии, подавал заявление, хотел поступить к ним на службу. Они тогда меня не взяли, и правильно сделали – на кой им сумасшедший агент? А мне с тех пор эти воспоминания аукаются. Ну посудите сами – какой из меня агент ФСБ? А я вам скажу сам – ни-ка-кой! Кто мне тайну доверит? Да, в конце-то концов, если хотят, пусть доверяют – только при первой же госпитализации я ее разболтаю всему дурдому!

– Почему?

– А потому, что от доктора симптоматику скрывать – себе дороже, а от других больных – западло! Так что выписывайте мне лекарство от государственной службы.

– Трифтазин[7]?

– Да, как обычно. И для сна что-нибудь, а то я уже устал Родину сторожить. Я бы и в прошлый раз мог приглушить обострение и не обивать пороги ФСБ и прокуратуры – но не рассчитал, надо было запас лекарств делать, а тут сначала поездка к родственникам, потом новогодние праздники, когда вы не работали, – и все, и я пропал, завербовали. Нет уж, в этот раз я буду умнее.

– Готово, Николай Павлович, держите рецепты, идите получать лекарства.

– Спасибо, Оксана Владимировна! На этот раз Родина может спать спокойно – мне ее тайны на фиг не нужны!

Белоснег, похотливые гномы и чертяка фельдшер

До Нового года остается чуть больше месяца. Скорее всего, перед тридцать первым декабря народ сделает небольшую передышку в своей извечной диалектической попытке упить неупиваемое, а кое-кого, из разряда особо провинившихся и сугубо подкаблучных, возьмут на короткий поводок и приведут кодироваться, но это будет потом. А сейчас отмечается конец третьей недели со дня праздника народного единства, икаются отголоски Хеллоуина – словом, у нас и у наркологов работы не убавляется.

Получив на руки этот вызов, Денис Анатольевич присвистнул и переспросил у диспетчера – мол, разве мы в пригородные села ездим? Оказалось, что да, что это село как раз из тех, что теперь вошли в состав города, поэтому можно брать с собой баян, дорожка будет длинною. Пожалев, что на подстанции нет вертолета, экипаж загрузился в барбухайку и взял курс за город. Уже на подъезде к внушительному особняку, чей адрес как раз значился в талоне вызова, спецбригада второй раз посетовала на отсутствие вертолета. Желательно боевого, с аминазиновыми самонаводящимися ракетами и транквилизаторным пулеметом Гатлинга. Из особняка, нарушая тишину морозного вечера, доносились выстрелы.

Единогласно было принято решение дать родной полиции шанс проявить героизм и воинскую смекалку. Те приехали довольно быстро и сработали четко и слаженно, повязав стрелка в считаные минуты, после чего махнули рукой спецбригаде – мол, заходите, уже можно.

Обстановка гостиной залы впечатляла, даже несмотря на зияющие в дорогой антикварной мебели рваные дыры и россыпь битого стекла и стреляных гильз на дубовом паркете. Шикарная импортная многозарядка двенадцатого калибра с открытым затвором (проверено – патроны извлечены) была аккуратно прислонена к камину, подальше от автора батального натюрморта. Сам художник, крепко сбитый мужчина, чей хабитус практически не оставлял сомнений в его роде занятий в лихие девяностые, сидел в наручниках на софе и успокаивал расстроенную мать:

– Я тебе говорю, не убивайся ты так! Видишь – легавые приехали, тебе защита будет от этих… уууу, козлятина мелкотравчатая! – рявкнул он в пустой угол и попытался погрозить кулаками в наручниках.

– Нету там никого, вот хоть у докторов спроси, сынок! Ох, горе мое луковое, ну разве ж можно столько виски выкушивать, да еще каждый божий день, да без продыху! Как будто мне отца-покойника было мало с его горячками, топорами и ревностью!

– А вот и спрошу, нечего меня тут за лошару держать! Слышь, пацаны, – обернулся он к спецбригаде, – гномов видите вон в том углу? И в том. И на подоконнике. И на камине. Ек-макарек, некогда мне тут с вами рамсить, когда дома такой беспредел творится! Слышь, командир, – это уже полицейскому, – ну хоть ты шмальни в эту шелупонь, че они мне тут своими херами грозятся!

– Я те шмальну! – беззлобно огрызнулся полицейский. – Ты чего из хором стрельбище устроил? Допился до чертиков, блин…

– Ничего я не допился! Я второй… нет, даже третий день как в завязке! И чертиков никаких у меня нет. Я ж объясняю – во-от такие (жест руками в наручниках в метре от пола) гномики, наглые, падлы, – смеются и херами так грозно размахивают. А приборы у них будь здоров, в половину их роста! И кому? Да я пацан конкретный, ко мне даже Фортуна боится задом повернуться! А они смеются и размахивают, смеются и размахивают…

– Я бы на вашем месте уже полчаса как дрался, – посочувствовал Денис Анатольевич.

– Так вот же! Я сначала хотел их своими руками придушить…

– И уронил буфет! – напомнила мама.

– А кто ж знал, что они такие шустрые! Ну ничего, думаю, сейчас вы у меня пошустрите!

– И расстрелял всю мебель, – подытожила мама.

– Да ладно тебе, деньги – не главное! Главное – честь! Короче, вальни их, командир, их разводить нечего, они все равно без понятий! А я прикопаю. Калым вам выйдет, не обижу, я-то с понятиями!

– Ну что, доктора, берете его себе? – поинтересовался старший.

– Берем. Свезем в наркологию подарочек, пусть порадуются, – сказал Денис Анатольевич и повернулся к пациенту: – Пошли, болезный. Тебя как зовут-то? Белоснежка? То есть Белоснег?

– Сам ты Беломор! Толя меня звать.

– Поехали, Толя, полечим твое неграмотное похмелье. А ребята пока гномиков замочат и прикопают. Правда?

– Не вопрос! – заверили полицейские.

Загрузив Анатолия в салон, спецбригада направилась в наркологию. Анатолий вел себя беспокойно: пытался выглянуть в окно, заглянуть под сиденья – не просочился ли гном-диверсант? Потом он сфокусировал взгляд на фельдшере. Оценил невысокий рост, короткостриженые черные курчавые волосы, бородку…

– У тебя рога растут!!! Ты – черт!!! АААА, ОТКРЫВАЙТЕ, Я ВЫХОЖУ!!!

В салоне барбухайки образовалась небольшая свалка, поскольку намерение сойти на полном ходу у Анатолия было очень даже серьезным. В итоге из притормозившей у крыльца наркологического диспансера машины слегка взъерошенный экипаж вывел слегка помятого пациента. Дежурный доктор взялся за расспросы, но Толя вспомнил лихую молодость и ушел в глухую несознанку – мол, не было ничего, зря дело шьешь, начальник! Доктор укоризненно посмотрел на Дениса Анатольевича – мол, зачем гражданина повязали, он же вполне спокоен, никакой горячки, все чисто… Денис Анатольевич пожал плечами и попросил санитара позвать забытого на улице фельдшера, а то вредно столько курить на морозе.

Расчет на провокацию оказался верен: стоило фельдшеру заглянуть в кабинет и поинтересоваться, какого ангела этот хмырь еще не на сковородке, как пациент взорвался:

– ЧЕРТИ! Я ТАК И ЗНАЛ!! ВЫ ВСЕ ЧЕРТИ!!! МЛЯАААА, ХОЧУ ДОМОЙ, К ГНОМИКАМ!!!!

Нарколог обменялся взглядом с Денисом Анатольевичем, вздохнул и сел заводить историю болезни.

Больничный

Несмотря на некоторый осадок в душе, который оставляют проводимые судебно-психиатрические экспертизы, все же есть в них и нечто неуловимо харизматичное. Опять же, один экспертный день на другой похожим не приходится, и если на прошлой неделе вера в разумное, доброе, вечное была здорово подорвана, то, как правило, на следующей имеет смысл ожидать, что уважаемое мироздание опомнится и исправится. Или хотя бы схохмит.

Так вышло и в этот раз. Не успели забыться перлы из только что прочитанных уголовных дел вроде «из одежды на нем были очки с залысинами» и «они стояли, облокотившись попами на капот моей машины», а в кабинет уже входил раскрасневшийся мужичок с таким густым алкогольным амбре, что экспертная комиссия дружно пожалела об отсутствии соленых огурцов, сала и прочей закуски. Надо сказать, что приходил он на экспертизу уже во второй раз, просто на прошлой неделе тяжесть принятого на грудь была несовместима с членораздельным словоизлиянием – во всяком случае, попытка сказать «Гибралтар» его бы попросту убила.

Надо сказать, что на этот раз, памятуя наше устное внушение и бонус от следователя, он честно постарался. Во всяком случае, перемещался мужичок по прямой, был предельно вежлив и всем своим видом, вплоть до тремора рук и головы, пытался выказать всяческое «ку» специалистам.

Само дело было довольно заурядным: выпил, припомнил сожительнице ее измены, та заявила, что он ей пока не муж, а при таком регулярном стремлении нефритового стержня достичь консистенции холодца и прилечь – вряд ли когда-нибудь таковым станет, потом слово за слово – и пара сломанных ребер. К несчастью – у нее.

На вопрос, отчего он и на сей раз пришел на бровях, Алексей (назовем его так) признался, что махнул сто пятьдесят для храбрости. И еще с похмелья. Даже сложно сказать, для чего больше. И вообще, это он, можно сказать, как стеклышко. Ну мутное малость – но уж какое есть. В среднем же за год трезвых дней насчитывается от силы тридцать-сорок, а для прочих ноль пять – ноль восемь – это норма. Водочки, да, он же не совсем синяк, чтобы на бормотуху переходить! Вот только последние годы здоровье подводит, эпилепсия началась. Доктора говорят – алкогольная. Даже инвалидность дали.

С этой эпилепсией приключилась занятная история, Алексей даже месяцев восемь трезвый ходил. Нет-нет, не из-за припадков. Что припадок: отключился, проспался, ссадины обработал – и как огурчик, можно наливать! А в тот раз припадки пошли серией, и Алексея на скорой привезли в отделение неврологии. Вот тут-то на третью ночь и началось самое страшное. Как раз ночь была бессонной – здесь не наливают, а без стопки уснуть затруднительно. Сморщенный старичок в драном белом халате самоорганизовался из кучи тряпья в углу, неслышно пересек палату и присел на краешек кровати.

– Ты кто, дедуля?

– Больничный.

– А это как это?

– В домах бывают домовые, в овинах – овинники, в банях – банники. А я здесь, в больнице, поэтому – больничный.

– Слышь, больничный, у тебя выпить есть? – с надеждой спросил Алексей.

– Есть, как не быть, – дед извлек из-за пазухи флакон из-под раствора для внутривенных вливаний, на котором красной пожарной краской было выведено «СПИРТ», – только я тебе не советую.

– Это почему же?

– Ну ты же у нас тут на органы прибыл, а спирт может все дело испортить. Небось печенка-то уже и так того…

– КАК – НА ОРГАНЫ?!! – Алексея аж подбросило на койке.

– Тихо-тихо-тихо! Ишь, какой шебутной попался! Ты жизнь на что потратил? Правильно, на это (два удара ногтем о флакон). Пользы от тебя Родине никакой. Так что извиняй, ты людям пригодишься, но не в целом, а частями. КУДА???????

Алексей взял старт из положения лежа, который сделал бы честь любому кенийскому бегуну. Ночной коридор огласил вопль «НЕ ДАМСЯ!!!!», от чего дежурная сестра было заподозрила, что в отделении вдруг выявился активный гомосексуалист, который вышел на охоту. Еще некоторое время ушло на то, чтобы выяснить истинную причину такой ажитации, предпринять безуспешную попытку, уже в компании дежурного врача успокоить пациента (ага, сейчас, знаю я ваши приемчики, руки держать на виду!!!) и, наконец, вызвать спецбригаду.

Прибывшие гвардейцы сразу расположили к себе и внушили доверие, а уж когда доктор заявил, что у Алексея приключилась самая обычная белочка, он аж запрыгал от облегчения – белочка, белочка, слава отечественной психиатрии! Только заберите меня отсюда, для полной уверенности, а то дед этот, больничный, будь он неладен!.. В наркологию? Да с радостью, там все свое, родное!

Дежурный врач в приемном покое наркодиспансера подтвердил, что их организация органами не занимается – уж очень проспиртованы, разве что попросят фуагра или печеночный паштет на коньяке, но это штучный заказ, и на его памяти таковых не поступало. Шутки шутками, но Алексей после выписки долго ходил задумчивый и трезвый – так, на всякий случай.

Так был ли ежик?

Сидели тут на днях с нашим хорошим другом и коллегой Владиславом Юрьевичем, вспоминали легендарных личностей нашего доблестного заведения. Как оказалось, я знаю еще далеко не всех. Или, по крайней мере, далеко не все про наиболее одиозных из них.

Про санитара Бдительного я как-то уже рассказывал. Оказывается, второе его прозвище было – Бухалыч. Будучи человеком богатырской комплекции, он имел широкую душу, которая, в свое время, имела обыкновение гореть не хуже твоего торфяника – без сильных сполохов, но перманентно. Соответственно, требовалось русское народное огнетушительное средство, чтобы не сгореть на работе. Сообразно тоннажу водоизмещения и гектарам душевности, на суточное дежурство средства требовалось ни много ни мало три бутылки водки.

Сама история произошла почти лет двадцать назад. Психиатрическая больница как раз в полном составе переезжала с Федоровских лугов в Тольятти. Переезд такого заведения – само по себе событие эпохальное, поэтому, естественно, без казусов не обошлось.

Перевозил пациентов обычный «пазик». Рейсов было много, и водитель уже вошел в медитативный ритм, перестав шарахаться от больных и раздавать сигареты направо и налево. Прибыв за очередной партией переселенцев, он оставил двери автобуса открытыми – все равно загрузятся без его участия, под чутким присмотром санитаров, – а сам пошел прогуляться в лес, который окружал старую психбольницу. Во время своей прогулки он наткнулся на столь же праздношатающегося ежика, и настолько ему глянулся этот забавный фыркающий клубок с иглами, что решил он взять его с собой – небось домик в деревне всяко лучше, чем лес в окрестностях стремительно пустеющего дурдома.

В кабине ежа пришлось положить за сиденье – мало ли, народ сумасшедший, не ровен час обидят животинку! До места назначения добрались без приключений, автобус въехал во двор-колодец, аккурат напротив приемного покоя, больные стали выгружаться. Когда салон опустел, водитель закрыл двери и заглянул за сиденье. Еж пропал. Неужели психи стащили?! Нет, сначала надо проверить автобус.

Бдительный, он же Бухалыч, глядя в окно приемного покоя, как раз отхлебывал очередной глоток из своего огнетушителя, всеми фибрами ощущая, что концентрация экзогенного этанола вновь упала ниже критической отметки. Наметанный глаз санитара сразу же уловил в картине мира некую неправильность, и только спустя некоторое время, когда ноги понесли его на улицу, мозг выдал цепочку ассоциаций: автобус – мужик – не уехал – что-то ищет – в пустом автобусе – епт, наших больных возит галлюцинирующий водитель! На всякий случай он все же поинтересовался, кого же ищет товарищ в своем автобусе. Ах, ежика? Ах, из леса пришел? Мужик, а ну иди сюда!

Водителю понадобилось ровно три часа, чтобы объяснить дежурному врачу, при каких обстоятельствах еж стал пассажиром, почему в салоне никаких ежей не обнаружено, сколько и когда он пил в последний раз и от чего он так волнуется. И все равно, уже садясь в автобус, он чуть ли не физически чувствовал на себе пристальные взгляды доктора и санитара. Осторожно, не делая резких движений, он выехал за шлагбаум и только тогда дал по газам.

Остановившись на очередном светофоре, мужик краем глаза заметил шевеление в районе переднего пассажирского сиденья, аккурат справа от себя. Из-под массажной накидки (куча деревянных шариков на лесках, помните?) выглядывала любопытная мордочка и сверкали две бусинки глаз.

Божественная задница, или Как отменить апокалипсис

Учитывая то, сколько раз психиатрической службе приходилось спасать мир – будь то инопланетная угроза, заговоры правительств или четверка конных товарищей, – силы зла должны считать нас отъявленными рецидивистами и иметь на нас зуб, копыто и рог. Спасает только избыток отваги при недостатке воображения. Вот и на этот раз обычный вызов спецбригады обернулся мировой спасательной операцией.

Вызов поступил от родственников одной нашей давнишней пациентки – у нее началось обострение болезни, а в больницу она идти отказалась наотрез: терроризировать родню и соседей куда увлекательнее. Когда барбухайка прибыла по указанному диспетчером адресу, во дворе высотного многоподъездного дома, несмотря на самый разгар рабочего дня, собралось немало зрителей. Неудивительно: где еще вот так вот забесплатно тебе покажут в окно голую женскую задницу! Детей и обремененных присутствием лучшей половины мужей, правда, тут же заворачивали бдительные мамы и жены – дескать, насмотрятся, потом перевоспитывай их! Тем не менее народу хватало.

Время от времени задница, точнее, ее гордая носительница, оглашала двор… возможно, сама она считала, что гласом трубным, но на практике выходило, что воплем истошным:

– ЙА БАГИНЯ!!! ВАМ ВСЕМ КОНЕЦ!!! ГОРОДУ АБЗАЦ!!! РОССИИ ТРЫНДЕЦ!!! МИРУ ПЕСЕЦ!!! Я ВАС ПОКАРАЮ!!!!!!!

Гвардейский экипаж переглянулся.

– Не так я представлял апокалипсис, – промолвил Денис Анатольевич.

– Финал дерьмовый, вот ведь что досадно, – отозвался фельдшер.

Санитар посмотрел сначала на одного, потом на другого и скромно сказал, что мог бы, в принципе, явить миру следующую строфу, но глубокая врожденная интеллигентность, такт и остро развитое чувство прекрасного не позволяют ему это сделать.

К моменту, когда родственники открыли дверь и бригада вошла в квартиру, задница перестала обтурировать оконный проем, воссоединилась с пациенткой, и они отправились встречать вновь прибывших. В прихожей повисла напряженная пауза.

– Сынок! – возопила пациентка, одним прыжком оказалась на шее санитара и сомкнула крепкие объятия. Тот пошатнулся, но устоял.

– Слышь, сын Божий, ты пока так и стой, мы только аминазин[8] наберем, – попросил Денис Анатольевич, и фельдшер быстренько набрал в шприц аминазин.

– Ой, – сказала носительница божественной задницы.

– Готово, – выдохнул фельдшер.

– Ну что, может, так и снесешь богиню вниз? – спросил Денис Анатольевич.

– Только если она пообещает отменить конец света, – прокряхтел тот.

– Ну так как, – обратился Денис Анатольевич к пациентке, – отменим апокалипсис?

– А меня выпишут скоро? – прищурилась та.

– Если таблетки в унитаз выплевывать не будете, то аккурат к Новому году должны быть уже дома.

– Тогда поехали, – скомандовала она санитару.

Тот поглядел на Дениса Анатольевича. Денис Анатольевич пожал плечами и кивнул – вези, мол.

Во дворе дома, уже перед распахнутой дверью барбухайки, пациентка попросила остановиться, поскольку ей надо сделать заявление.

– РАСХОДИТЕСЬ ПО ДОМАМ!!! Я ОТМЕНЯЮ КОНЕЦ СВЕТА!!! ПОШЛИ ВОН, ПОКА Я ДОБРАЯ!!! – после чего еще раз быстренько явила миру свою задницу, успокаивающе махнула рукой спецбригаде – дескать, все-все-все – и решительно загрузилась в машину.

Водитель взял курс на психбольницу. Мир был в очередной раз спасен.

Вы его правда заберете?

А вот еще одна история с участием незабвенного Бухалыча, который Бдительный. Случилась она давно, лет этак пятнадцать назад, но в узком кругу доблестной спецбригады ее вспоминают до сих пор.

Сами по себе рейсы барбухайки, укомплектованной нашими гвардейцами, на автогигант – не редкость. Завод большой, людей трудится много, а скоропостижно заскорбеть головою можно в любой момент, даже без отрыва от производства. Мы вон давно и с огромным интересом посматриваем на конструкторское бюро и на управленцев, но они хорошо шифруются и поводы для госпитализации дают редко и крайне неохотно, да и борцы с запретной травкой разводят руками – НЕТУ НИЧЕГО!

Бог с ними, конструкторами и начальством, в тот раз спецбригаду вызвали на конвейер, точнее, один из множества. Надо было срочно охватить заботой и лаской одного товарища, который открыл для себя прямой канал общения с внеземным разумом, и его подкосило отсутствие провайдера, неограниченный трафик и полное отсутствие абонентской платы.

Башни с оком Каданникова[9] в то время еще не существовало, и функцию контроля за потоками левой водки на завод и левых же запчастей с завода приходилось выполнять племени вохров. Надо сказать, даже с появлением недремлющего ока надобность в племени не отпала: народу на заводе хоть и поубавилось, но по-прежнему хватает, за всеми с такой скоростью вращения уследить невозможно.

Барбухайку и ее экипаж въедливо и с пристрастием обшарили на въезде, ничего подозрительного и запрещенного к ввозу не нашли и сказали волшебное слово «хусым». Как только машина тронулась, Бухалыч подмигнул фельдшеру Кинг-Конгу (в миру Сергею Юрьевичу) и извлек из необъятного подмышечного схрона чебурашку водки. Сделав глоток, он спрятал ее обратно, довольно крякнул и немного потеплел взором: стрелка концентрации экзогенного этанола ушла из опасной для человечества красной зоны.

Водитель в ожидании ушедшей в цех спецбригады шлялся вокруг барбухайки, и вдруг наметанный шоферский глаз упал на пару новеньких пружин от «Нивы». Пружины лежали откровенно плохо и самим фактом своей бесхозности наносили тяжкий вред чувству прекрасного и хозяйственной жилке. Сопротивляться естеству было невозможно. Вываляв пружины в пыли, водитель завернул их в промасленную спецовку и изобразил под своим сиденьем натюрморт «Всегда здесь лежали».

Спецбригада вернулась из цеха без добычи: видимо, пациента предупредили по каналу внеземной связи об открытии сезона охоты за абонентами, и он дал деру.

С одной из проходных вроде бы даже отзвонились о беглеце, который спешно покинул заводские пенаты и подался в поля. Бухалыч, оказавшись в салоне, вновь извлек чебурашку и запил разочарование – не сильное, но заметное, судя по глотку.

На проходной барбухайку досмотрели и, к досаде водителя и крайнему изумлению спецбригады, остававшейся не в курсе кое-чьих шалостей, обнаружили пружины. Возникло много вопросов, к которым водитель оказался слабо подготовлен. Племя вохров напряглось, был отправлен гонец к вождю. Кинг-Конг и Бухалыч переглянулись. Бухалыч вздохнул, снял халат, сделал внеурочный бульк из чебурашки и, переместив ее из подмышечного схрона в фельдшерский чемоданчик, вышел из машины. Взгляд его упал на самую бойкую из племени вохров, которая отчитывала водителя все громче и громче и уже тянулась к кобуре – не иначе решила добить несчастного из сострадания. С воплем «Самая красивая – моя!» Бухалыч сграбастал зазевавшуюся даму и смачно поцеловал в маковку. Та пыталась что-то полузадушенно пискнуть, но выходило не очень. Вот эту-то сцену и застал вождь племени вохров, которого оторвали от дум о судьбах нации и вызвали к проходной. Увиденная сцена лобызания его верноподданной каким-то неандертальцем с голым торсом и серьезными намерениями (если верить силе чмока) настолько шла вразрез с привычным шаблоном «пришел, послушал, заластал», что он впал в спасительный для психики легкий ступор.

Бухалыч меж тем разомкнул объятия, и вохра рванула к шефу – делиться впечатлениями. Ее подвела неспособность перемещаться в пространстве моментально, а также внушительный инерционный момент филейной части: Бухалыч вновь протянул ручищи, которые успели ухватить то, что медленнее двигалось.

Однако сам по себе рывок к свободе был довольно впечатляющим и сильным, поэтому некоторый успех он имел, вот только штаны чуть не стали трофеем санитара и теперь сильно мешали бегу спасшейся, путаясь где-то в районе щиколоток. Пришлось перейти на прыжки. Вид упитанного тушканчика, который неумолимо приближался большими скачками, потряс вождя племени до глубины души. Во всяком случае он не двинулся с места и покорно дал на себя вскарабкаться.

Кинг-Конг укоризненно посмотрел на Бухалыча и погрозил ему пальцем:

– Товарищ больной, что вы себе позволяете?

– Извините, доктор, не сумел сдержаться, больше не повторится! – выпалил Бухалыч, вытягиваясь в струнку.

– Эээ… это ваш пациент? – наконец отмерз вождь.

– Да.

– И вы его заберете?

– Да.

– Обещаете?

Когда барбухайка покинула завод, Кинг-Конг и Бухалыч заглянули в кабину водителя:

– Ты даже не представляешь, КАК ТЫ НАМ ЗАДОЛЖАЛ!!!

Кредит на ипотеку

Возможность взять потребительский кредит, не обременяя банковских служащих знанием о том, на что будут потрачены деньги, воодушевила многих. Даже наши пациенты не стали исключением. Недавно одна из них пришла на прием с одной целью – показать Оксане Владимировне свою новую норковую шубу. Она взяла ее в кредит, как только вышла на инвалидность. А что – пенсии на ежемесячный платеж хватает, на оплату коммунальных услуг остается, а прокормить – святая обязанность детей и очередного любимого мужчины. В конце концов, такую женщину еще поискать – шубу не требует, есть готовит, а уж добыча мамонтов – это его святая обязанность. Вторая.

А на днях к Денису Анатольевичу (он как раз вел прием в нашей поликлинике) пришел пациент, который сумел удивить всех. Алексей (пусть его будут звать так) ковылял медленно, широко расставив ноги и слегка сгорбившись, подобно плохому танцору после тяжелого трудового дня. Добравшись до стула в кабинете, он тяжело опустился на него и попросил доктора немедленно его госпитализировать. Денис Анатольевич, зная Алексея уже не первый год и припоминая, с каким боем давались все предыдущие попытки его куда-нибудь уложить, удивленно поинтересовался:

– Леша, а что с тобой случилось?

– Доктор, я взял КРЕДИТ НА ИПОТЕКУ!!!

– Господи, что они в банке с тобой делали? Я, пожалуй, откажусь от мысли об улучшении жилищных условий.

Алексей поднял голову. Денис Анатольевич удивился еще раз: не каждый день приходится видеть глаза, такие огромные, совершенно безумные, которые словно вот-вот повышибает напрочь огромным внутренним напряжением.

– Да нет, кредит-то мне дали без проблем. Проблемы начались позже.

– Ты их неправильно потратил? Ты хоть квартиру-то купил?

– Какую квартиру, доктор? Я говорю про И-ПО-ТЕ-КУ.

– Та-ак. Кажется, я не в теме. Ну давай рассказывай.

Алексей охотно поведал, что два месяца назад он, дабы понять истоки своей болезни, увлекся углубленным изучением трудов Фрейда (тут Денис Анатольевич чуть не устроил душ Шарко из не вовремя отпитого чая), и его осенило: всему причиной – хроническое отсутствие женщин на его жизненном горизонте. А препараты, у которых с его потенцией так и не нашлось взаимопонимания, лишь усугубили положение дел. Получился порочный круг: нет женщины – он болеет, он болеет – его лечат, его лечат – нет потенции, нет потенции – нет женщин.

Было принято волевое решение – круг разорвать, назначить себе интенсивную коитотерапию и победить болезнь.

– Я бы даже не побоялся этого выражения – поиметь ее, – заметил Денис Анатольевич.

Женщин для лечения требовалось много и разных, решил для себя Алексей. В то же время он вполне отдавал себе отчет, что для его запросов не хватит ни всей его широкой души, ни убойного обаяния, ни времени – это ж сколько его понадобится, чтобы каждую обаять и обуять! Кроме того, перспектива улепетывать от толпы разъяренных подруг, в корне несогласных с презумпцией мужской полигамности, ему совсем не улыбалась: миллионный город может оказаться не настолько велик.

Оставался один выход – обратиться к жрицам любви. Алексей решил подойти к вопросу лечения методично, даже завел себе журнал, в который планировалось заносить имена, даты, впечатления и изменения в ходе болезни. Картотекой назвать его язык не повернулся, а вот слово «ипотека», хоть и звучало немного по-албански, вполне отражало суть процесса. Однако решение, как ему и положено, родило две новые проблемы: деньги и потенция. Чувствовалась острая нехватка и того и другого.

И тут Алексея осенило: кредит в банке! На эти деньги можно и виагры подкупить, и вызовы оплатить. А там дела пойдут на лад, он устроится на работу – йессс! Только средство надо найти помощнее, чтобы записи в ипотечном журнале появлялись чаще, а процесс лечения шел бойче. Ну а на что нам Интернет? И кстати, к черту нейролептики! В мусоропровод их!

Кредит в банке дали на удивление легко. Алексей тут же заказал на половину всей суммы какой-то инъекционный чудо-препарат (по заверениям фирмы, поднимает даже покойников, хотя только частично), дождался прибытия заказа и тут же вкатил себе дозу, достаточную для поднятия среднего сельского кладбища. К прибытию первой девочки по вызову он уже был готов полюбить все человечество, и это чувство было весьма далеким от платонического.

Трое суток прошло в горячке интенсивного лечения. За это время ипотека существенно пополнилась, а Алексей вдруг понял, что, несмотря на угрожающе боевое положение главного инструмента терапии, он сам уже просто больше не может. А кроме того, большой проблемой стало помочиться: размеры туалета просто не позволяли занять столь акробатическую позу, приходилось каждый раз ложиться в ванну. Но само желание никуда не делось. Он мужественно сделал двухдневный перерыв, в течение которого усиленно питался сметаной и морепродуктами, а потом вколол себе еще несколько ампул (с расчетом на кладбище покрупнее) и снова ринулся в бой.

К ужасу Алексея, деньги закончились раньше, чем действие препарата. Диспетчер ночных бабочек терпеливо пояснила, что у них с банком договор: банковские служащие удовлетворяют клиентов исключительно материально, а ее девочки не дают в кредит. Понимая, что через час-другой он воспылает страстью к любому живому существу, оказавшемуся в радиусе поражения, даже если это будет сволочная баба Клава с первого этажа, страдалец с головой и руками нырнул в дебри порносайтов, а наутро спешно засобирался в больницу – сдаваться. Где там эти чудесные нейролептики?

Денис Анатольевич покачал головой, выписал направление на госпитализацию и повел пациента в приемный покой – имело смысл обрисовать ситуацию заведующему мужским отделением, чтобы не появилось пострадавших. Оформив историю болезни, заведующий отозвал Дениса Анатольевича в сторонку и спросил:

– А как препарат-то назывался, он сказал? А то мне спрашивать неловко.

– Я-то спрошу, – пообещал Денис Анатольевич, – но вы с этим средством поаккуратней. Берегите себя, доктор.

О текучести яиц

Есть среди наших пациентов такие, что вне обострения очень милы и обходительны, зато когда наступает пора рассудку катапультироваться, вверив хозяина услугам спятившего автопилота, – человек меняется настолько разительно, что начинаешь понимать, почему в давние времена подобные состояния пытались лечить экзорцизмом или аутодафе. Уж очень порой инфернален оказывается автопилот.

Эту историю рассказал Денис Анатольевич. Тамара (пусть ее будут звать так) себя больной не считала никогда: разве ж это болезнь, когда раз в год, а то и в два домочадцы вдруг превращаются в отвратительных, скандальных, придирчивых и вечно ноющих засранцев, с которыми невозможен конструктивный диалог, зато здорово помогает воспитательное рукоприкладство? Ах да, еще в это время все мужики вокруг (за исключением давно сбежавшего бывшего) становятся невероятно милы, обходительны и желанны. И кого, спрашивается, нужно лечить?

А выходит все как раз наоборот: родные воспитываются недели две, потом коварно вызывают спецбригаду – и здравствуй, родной дурдом. После выписки какое-то время делаются уколы и пьются лекарства – психотропные, между прочим, как-то сестре скормила втихаря таблеточку, так она полтора дня ходила дура дурой, – а потом все лечение потихоньку сходит на нет. Ну вот разве что уколы раз в месяц приходится делать, зато все таблетки потихоньку скармливаются большому белому другу.

В этот раз обострение началось как обычно – родственники и соседи скоропостижно похужали, окрысились и откопали томагавки старых обид, а мужики снова поголовно зааленделонились и через одного обельмондели. Вот только что-то с ними произошло, с этими сильными, красивыми и яйценосными: все ходят себе мимо, на Тамару – ни реакции, ни эрекции. Нет, с ней-то самой как раз все нормально: пятьдесят – это не возраст; опять же, ловчая одежда и охотничий макияж должны были сработать. Но ведь не сработали же!

Тайна открылась, когда Тамара пригляделась к мужчинам повнимательнее. Ба, да у них у всех вытекли яйца! Как? Да как куриные: треснули и вытекли. И у этого. И у вон того ботинки подозрительно поблескивают. И что, в городе теперь ни одного нормального мужика? Может, хоть один невзрачный потрахунчик да завалялся? Надо проверить! И не надо от меня убегать, дорогой, я же не за кошельком к тебе в штаны лезу, а только лишь инспектирую на предмет яйценосности!

Спецбригада выловила тестикулярного инспектора в тот же день – уж слишком активную деятельность та развернула. Гвардейцам было тут же объявлено об их фатальном недуге, что не добавило взаимопонимания и укрепило Тамару в уверенности, что город постепенно наводняют злобные сволочные евнухи. Словом, госпитализация оказалась недобровольной, и уже на следующий день состоялось выездное заседание суда, чтобы подтвердить или опровергнуть ее законность.

На заседании Тамара проявила чудеса выдержки и высокий класс диссимуляции[10] симптомов: держалась вежливо и спокойно, искренне сожалела о нечуткости родни и брутальности соседей – и ни слова про страшный мужской недуг. И в сторону адвоката (симпатичный такой паренек, неужто и у него тоже?) старалась не смотреть. Все испортил Денис Анатольевич, заглянувший в кабинет как раз в тот момент, когда судья уже практически была готова пустить прахом все труды гвардейского экипажа.

Он забежал отдать кое-какие документы и сразу же попал в сетку прицела. Глаза Тамары сузились.

– Ты бы хоть ботинки обтер! И вообще, почему никто из вас до сих пор не лечится? – Она обернулась к адвокату: – О, и у этого вытекли, а я уж было хотела телефончик дать!

– Что вы себе позволяете?! – возмутилась судья.

– А ты бы вообще помалкивала! – отмахнулась Тамара. – У ТЕБЯ ОНА ВООБЩЕ СКЛЕИЛАСЬ И ЗАРОСЛА!!! Я-ТО ХОТЬ ВИБРАТОРОМ ОБОЙДУСЬ!!!

Стоит ли говорить, что госпитализацию признали обоснованной прямо тут же?

Клавдия Васильевна и сорок китайцев

• Сон мне тут снился неделю подряд,
• Сон с пробужденьем кошмарным:
• Будто вхожу – а на кухне сидят
• Мао Цзэдун с Ли Сын Маном.

(c) В. С. Высоцкий

Вот уже сорок с лишним лет миновало с той поры, как отгремели залпы «Града» на Даманском, а тема китайской интервенции продолжает будоражить умы не только политиков, но и простого люда. Вот и наши пациенты не остаются в стороне, Денис Анатольевич не даст соврать.

Надо заметить, что перед праздниками в ментальном океане появился намек на затишье. Не то чтобы все подопечные дома у дороги вдруг выздоровели – просто всех поглотила предновогодняя суета, и на болезнь не остается времени. Да, барбухайка без дела не простаивает, но и запарки особой тоже нет. Весело будет, но чуть позже.

И вдруг – вызов: женщина заперлась в пустой комнате, никого к себе не пускает, но при этом возопит о помощи и с кем-то ругается. Роняя мебель. Так и не успевшая хорошенько соскучиться по работе спецбригада оставила книги, игральные кости и кроссворды и двинулась на выход.

Родственники Клавдии Васильевны (назовем ее так) ждали экипаж с нетерпением. Из-за плотно закрытой двери ее комнаты была слышна… скажем так, жаркая дискуссия, если бы можно было о чем-то спорить с пустотой. В общем, исполнителям хлопка одной ладонью было бы чему поучиться. Замков на двери не было, но она была словно замурована, и только совместными усилиями ее удалось немного приоткрыть.

Оказалось, что восьмидесятилетняя бабулька, к тому же уже с десяток лет как слепая, знала толк в фортификации: на сооружение баррикады пошли холодильник, стол и кровать. К удивлению Дениса Анатольевича, Клавдия Васильевна, как только он представился, встретила прибывших с огромным облегчением и радостью:

– Наконец-то! Родненькие! А вы кыш отсюда! – Она повернулась куда-то вглубь комнаты. – Ишь чего удумали!

– А кто это такие? – спросил Денис Анатольевич.

– Да китайцы проклятые, совсем обнаглели!