Столпы земли Фоллетт Кен
– Наверное, выпить.
– Спустить мои денежки, – мрачно сказал Том. – Давай, ступай себе. Когда-нибудь и тебя ограбят, вот тогда ты пожалеешь, что находятся люди, которые покупают ворованное.
Мясник, зло глядя на Тома, колебался, словно хотел возразить, но, передумав, пошел своей дорогой.
– Ты почему его отпустил?! – заговорила Агнес.
– Потому что его знают все, а меня никто. Начни я драться, меня бы еще и осудили. Что, на заднице у свиньи написано мое имя? Кто скажет, чья это свинья?
– Но все наши сбережения…
– Мы еще можем вернуть наши деньги. Заткнись и дай мне подумать, – потерял терпение Том. Ссора с мясником разозлила его, и теперь он выплеснул свое раздражение на Агнес. – Где-то в этом городе сидит человек с отрезанными губами и пятьюдесятью серебряными монетами в кармане. Единственное, что нам осталось, – найти его и отобрать деньги.
– Правильно, – решительно согласилась Агнес.
– Возвращайся той же дорогой к собору, а я подойду с другой стороны. Затем мы вернемся по соседней улице и так далее. Возможно, он где-то выпивает. Увидишь – пошли за мной Марту, а сама не упускай его из виду. Альфред будет со мной. Постарайся, чтобы разбойник тебя не заметил.
– Не волнуйся, – мрачно сказала Агнес. – Мне нужны эти деньги, чтобы кормить детей.
Том взял ее за руку и улыбнулся:
– Ты просто львица, Агнес.
Она посмотрела ему в глаза, неожиданно поднялась на цыпочки и поцеловала в губы, быстро, но крепко. Потом повернулась и, держа за руку Марту, пошла через базарную площадь. Том озабоченным взглядом проводил свою бесстрашную жену и вместе с Альфредом двинулся в противоположном направлении.
Похоже, вор чувствовал себя в полной безопасности. Потому что, когда украл свинью, Том направлялся в Винчестер, а разбойник отправился в другую сторону, в Солсбери. Но Том изменил свои планы после того, как Эллен рассказала ему, что в Солсбери перестраивают собор, и неожиданно их дорожки пересеклись. Однако вор продолжал думать, что больше никогда не увидит Тома, и это давало последнему возможность захватить его врасплох.
Том медленно брел по грязной улице, словно ненароком заглядывая в открытые двери. Он старался не обращать на себя внимание окружающих, так как вся эта затея могла кончиться жестокой потасовкой, и ему не хотелось, чтобы люди запомнили высокого каменщика, высматривавшего что-то в их городе. Большинство домов представляли собой лачуги из дерева, глины и соломы, с очагом посередине и убогой обстановкой. В пивной это были бочка и несколько скамеек, у публичной девки – кровать за занавеской, а там, где шла игра в кости, – большой стол со скамьями.
Какая-то девица с красными намалеванными губами продемонстрировала ему свои голые груди. Том покачал головой и поспешил прочь. По правде сказать, втайне ему хотелось сделать это с незнакомой женщиной, среди бела дня, за деньги, но ни разу в жизни он этого не испробовал.
Он снова подумал об Эллен. В ней тоже чувствовалось что-то влекущее. Она была очень привлекательна, но эти глубоко посаженные, взыскующие глаза пугали. Приглашение уличной девки немного смутило Тома, но чары Эллен еще не стерлись в его памяти, и внезапно он испытал дурацкое желание умчаться в лес, найти ее и подмять.
До собора он добрался, так и не встретив вора. Мастера стучали молотками, прибивая свинцовые листы к деревянному каркасу крыши над центральной частью здания. Крыть крыши боковых нефов еще не начали, и можно было разглядеть опорные полуарки, которые соединяли наружную стену со стеной главного нефа. Он указал на них Альфреду.
– Без этих подпорок стены нефа разойдутся под тяжестью каменных сводов, – объяснил Том. – Видишь, как полуарки установлены на контрфорсы бокового нефа? Они еще соединены с внутренней сводчатой галереей. А окна боковых нефов составляют одну линию с арками галереи. Несущие линии соединяются с несущими, а второстепенные – с второстепенными.
Альфред выглядел хмурым и равнодушным. Том вздохнул.
Он увидел подходившую с противоположной стороны Агнес, и его мысли вернулись на землю. Капюшон скрывал лицо, но Том сразу узнал ее волевой подбородок и уверенную походку. Плечистые работники расступались, давая ей пройти. Том подумал, что, если бы Агнес столкнулась с разбойником и завязалась драка, она бы ему не уступила.
– Видел его?
– Нет. Похоже, ты тоже не видела. – Тома не оставляла надежда, что вор все еще в городе. Едва ли он уйдет, не потратив хотя бы часть денег. В лесу они не нужны.
Об этом же думала и Агнес.
– Он где-то здесь. Надо продолжать искать.
– Пойдем назад по разным улицам и встретимся на площади.
Том и Альфред снова месили грязь, пройдя через ворота. Одежда промокла, и у Тома мелькнула мысль пропустить стаканчик пива и похлебать мясного бульона где-нибудь у очага. Но он тут же вспомнил, сколько пришлось работать, чтобы купить свинью, и вновь перед глазами встал человек с отрезанными губами, заносящий дубину над невинной головкой Марты, и гнев придал ему сил.
Тщательно вести поиски было трудно из-за беспорядочного расположения улиц. Они петляли, словно пытаясь догнать убегавшие от них домишки. Единственной прямой дорогой была та, что вела от восточных ворот к подъемному мосту замка. Первым делом Том прошелся вдоль крепостной стены, потом переместился на окраину, где стояли самые жалкие лачуги и располагались самые шумные пивные, в которых промышляли самые старые потаскухи. Выше, на холме, стояли дома богатых, и сюда, к городским стенам, дождем смывало от них все нечистоты. Нечто подобное происходило и с людьми, ведь именно здесь было особенно много калек и нищих, голодных детей, избитых женщин и беспробудных пьяниц.
Но человека без губ нигде не было видно.
Дважды Тому показалось, что он его видит, но, присмотревшись получше, он убеждался, что лица этих людей не имели изъянов.
Том прекратил поиски и вернулся к рынку, где его нетерпеливо ждала Агнес – на взводе, с горящими глазами.
– Я нашла его!
Томом овладело смешанное чувство волнения и страха.
– Где?
– Он пошел в харчевню у восточных ворот.
– Веди меня туда.
Они обогнули замок, добрались до подъемного моста, спустились вниз по прямой дороге к восточным воротам и свернули в лабиринт узеньких улочек, петлявших вдоль городских стен. Почти тут же Том увидел харчевню. Это был даже не дом, а покатая крыша на четырех столбах, прилепившаяся к городской стене. В глубине полыхал огонь, а над ним, медленно поворачиваясь на вертеле, жарился баран и булькала в котле вода. Был полдень, и в маленькую харчевню набилось полно народу, в основном мужчин. От запаха мяса у Тома заурчало в животе. Он окинул взглядом толпу, опасаясь, что, пока они сюда добирались, разбойник мог уйти. Но тут же его увидел. Безгубый сидел на скамье немного в стороне, с ложкой в руке, и хлебал жаркое, прикрывая шарфом рот.
Том быстро отвернулся, чтобы разбойник его не увидел. Теперь нужно было решить, что делать. В Томе накопилось достаточно злости, чтобы свалить его и забрать кошелек. Но уйти ему не дадут, и тогда придется держать ответ, причем не перед толпой, а перед шерифом. Правда была на стороне Тома, а тот факт, что вор – вне закона, означал, что никто не поручится за его честность. Том же был каменщик, уважаемый человек. Но для того чтобы все это доказать, потребуется время, возможно даже несколько недель, если вдруг окажется, что шериф находится в другом конце графства; а кроме того, если поднимется шум, Тома могут обвинить в нарушении порядка.
Нет. Разумнее будет разделаться с вором без свидетелей.
Остаться в городе на ночь тот не сможет, ибо дома у него нет, а чтобы снять угол, нужно представить доказательства того, что ты человек достойный. А потому ему придется убраться восвояси, прежде чем городские ворота на ночь закроют.
В Солсбери было двое ворот.
– Скорее всего, он пойдет обратно той же дорогой, что и пришел, – сказал Том жене. – Я буду его поджидать за восточными воротами, а Альфред пусть наблюдает за западными. Ты оставайся в городе и следи за вором. Марту держи при себе, но смотри, чтобы он вас не заметил. Если понадобится что передать, пошлешь ее.
– Хорошо, – без лишних слов согласилась Агнес.
– А что делать, если он выйдет с моей стороны? – взволнованно спросил Альфред.
– Ничего, – твердо сказал Том. – Проследи, по какой дороге пойдет, и жди. Марта позовет меня, и мы его догоним. – Поскольку Альфред, кажется, был разочарован, Том добавил: – Делай, что говорю. Я не хочу потерять сына, как потерял свинью.
Альфред неохотно кивнул.
– Давайте расходиться, пока он не заметил, как мы тут сговариваемся, – сказал Том и, не оглядываясь, поспешил прочь.
На Агнес можно было положиться, она все сделает как надо. Он дошел до восточных ворот и вышел из города, миновав хлипкий деревянный мост, на котором утром толкал повозку. Прямо перед ним, устремляясь к востоку, лежала дорога на Винчестер, такая ровная, что казалась длинной скатертью, постеленной через холмы и долины. Влево, изгибаясь дугой, поднималась в гору дорога на Портуэй, по которой Том – да, видно, и вор – пришел в Солсбери. Наверняка и обратно по ней отправится.
Том спустился с холма и, дойдя до перекрестка, повернул на Портуэй, подыскивая место, где можно укрыться. Пройдя ярдов двести, так ничего и не нашел. Оглянувшись, он понял, что отсюда слишком далеко и он не может различить лиц тех, кто оказывался на перекрестке, а значит, есть вероятность упустить вора, если тот вздумает пойти на Винчестер. Он еще раз огляделся. По обеим сторонам дороги были вырыты канавы, которые в сухую погоду могли послужить хорошим укрытием, но нынче в них бурлили потоки воды. Вдоль каждой канавы тянулся невысокий бугорок. На юге паслись на стерне коровы. Том заметил, когда одна из них прилегла на краю поля, что она почти скрылась за бугорком. Тяжело вздохнув, он вернулся немного назад, перепрыгнул через канаву, и, пнув корову, отогнал ее прочь. Устроившись поудобнее, Том натянул капюшон и приготовился ждать, жалея, что, уходя из города, не догадался прихватить с собой немного хлеба.
Ему было тревожно и немного боязно. Разбойник меньше его ростом, но проворен и жесток, судя по тому, как он напал на Марту и утащил свинью. Том боялся, что тот его покалечит, но еще больше боялся, что не сможет вернуть свои деньги.
Он надеялся, что с Агнес и Мартой все в порядке. Агнес в состоянии постоять за себя. Но даже если разбойник ее заметит, что он сможет сделать? Только станет более осторожным, вот и все.
Из своего укрытия Том видел башенки собора. Может, когда-нибудь доведется в него заглянуть. Интересно, какие опоры они применили в сводчатой галерее. Обычно сооружают широкие колонны, и каждая служит основанием для расходящихся в разные стороны арок: две – на юг и север, соединяющие соседние колонны галереи, и одна – на восток или запад, через боковой неф. Получалось некрасиво, ведь арка, опора у которой – круглая колонна, выглядит несуразно. Вот когда Том станет строить свой храм, у него каждая опора будет представлять собой связку из нескольких колонн, заканчивающихся аркой, – логичное и элегантное решение.
Он стал представлять себе, как украсить арки. Чаще всего для этого используют геометрические фигуры – не требуется большого мастерства, чтобы вырезать зигзаги и ромбы, – но Тому нравился орнамент из листьев, который смягчал и придавал жизни строгой размеренности каменных пропорций.
Его мысли были заняты воображаемым собором, когда он заметил тоненькую фигурку и светлую головку Марты, которая пересекла мост и помчалась вприпрыжку вниз. Она добежала до перекрестка и, подумав, свернула в правильном направлении. Наблюдая за дочкой, Том увидел, как она нахмурила бровки: куда это он запропастился? А когда она поравнялась с укрытием, тихонько позвал: «Марта!»
Она взвизгнула, но, увидев его, перепрыгнула через канаву и подбежала.
– Мама прислала тебе вот это, – сказала она, вытаскивая из-за пазухи еще теплый пирог с мясом.
– Клянусь Богом, твоя мать – достойная женщина! – воскликнул Том, откусывая гигантский кусок. Пирог с начинкой из говядины и лука имел божественный вкус.
Марта села на травку рядом с отцом и потерла нос, стараясь вспомнить, что ей было ведено передать. Том не мог не умиляться, глядя на свою малышку.
– Тот дядька, что украл нашу свинью, вышел из харчевни и встретил женщину с размалеванным лицом, и они пошли к ней домой. А мы ждали на улице.
«Этот негодяй спускает наши деньги на потаскух», – раздраженно подумал Том.
– А потом?
– Он недолго пробыл в том доме, а когда вышел, завернул в пивную. Там и сидит. Пьет немного, зато играет в кости.
– Надеюсь, выигрывает, – сказал Том мрачно. – Что еще?
– Все.
– Кушать хочешь?
– Я съела булочку.
– Ты уже рассказала все это Альфреду?
– Нет еще. Я пойду к нему после тебя.
– Скажи ему, чтобы постарался не промокнуть.
– Постарался не промокнуть, – повторила она. – Мне это нужно сказать до или после того, как я расскажу о дядьке, укравшем свинью?
– После, – сказал Том и улыбнулся. – Ты умная девочка. Ну, беги!
– Мне нравится эта игра, – засмеялась Марта.
Она ему помахала, изящно перепрыгнула через канаву, сверкнув маленькими ножками, и побежала в город. Том смотрел ей вслед с любовью и гневом в сердце. Им с Агнес пришлось так много трудиться, чтобы заработать деньги детям на пропитание, и теперь он готов был пойти даже на убийство, лишь бы вернуть то, что у них украли.
Конечно, разбойник тоже способен на убийство. Ведь разбойники вне закона, и к жестокости им не привыкать. Возможно, это будет уже не первый раз, когда Фарамонд Открытый Рот встретится лицом к лицу со своей жертвой. Так что он, безусловно, опасен.
Сумерки опустились удивительно рано, как это порой случается в пасмурные осенние дни. Том забеспокоился, что не узнает вора. С наступлением вечера движение к городу и из него почти сошло на нет; большинство деревенских жителей отправились в обратный путь, чтобы к ночи вернуться домой. В городе появились первые огоньки свечей и факелов. «А что, если он остался там на всю ночь? – размышлял Том. – Может, в городе у него есть дружки, которые дадут ему приют, даже зная, что он разбойник…»
И тут Том увидел человека, нижняя часть лица которого была замотана шарфом.
Он шел по деревянному мосту, а с ним были еще двое. Тут Тома осенило, что вор мог явиться в Солсбери с сообщниками: лысым и тем, в зеленом колпаке. Правда, в городе ни того ни другого Том не видел, но вполне возможно, что, войдя в город, они разошлись, а возвращаясь обратно, снова встретились. Проклятье! Едва ли он справится сразу с тремя. Однако, когда они подошли ближе, группа разделилась, и Том с облегчением понял, что те двое вовсе не спутники вора.
Это были крестьяне, отец и сын, с темными, близко посаженными глазами и крючковатыми носами. Они направлялись в Портуэй, а тот, что обмотался шарфом, следовал за ними.
Когда разбойник приблизился, Том с сожалением отметил, что тот был абсолютно трезв.
В этот же момент на мосту появились женщина и девочка, Агнес и Марта. Это встревожило Тома. Он не предполагал, что, когда встретит вора, они окажутся рядом. Однако иначе и быть не могло, ибо Том сам приказал Агнес следить за грабителем.
По мере того как они приближались напряжение Тома росло. Он был таким большим и сильным, что при столкновении ему обычно все уступали, но разбойники – народ отчаянный, и трудно сказать, как все повернется, когда начнется драка.
Двое крестьян прошли мимо, они были в легком подпитии и беседовали о лошадях. В правой руке Том сжимал свой железный молоток. Он ненавидел воров, которые только на то и способны, что отнимать хлеб у порядочных людей. И он не станет испытывать угрызений совести, если двинет этого своим молотком.
Приблизившись, разбойник, словно почуяв опасность, замедлил шаг. Том выждал, когда тот подойдет на расстояние четырех-пяти ярдов – слишком близко, чтобы убежать, и достаточно далеко, чтобы не было возможности проскочить вперед, перекатился через бугор и, перемахнув через канаву, загородил ему дорогу.
Вор остановился как вкопанный и вытаращил на Тома глаза.
– Ты чего? – с дрожью в голосе спросил он.
«Не узнал меня», – подумал Том.
– Вчера ты украл мою свинью, а сегодня продал ее мяснику.
– Да я ни…
– Не отпирайся, – сказал Том. – Отдай мне деньги, которые получил за нее, и я тебя не трону.
На мгновение ему показалось, что вор именно это и собирался сделать, и, глядя, как тот колеблется, он почувствовал, что напряжение спадает. Но разбойник вдруг резко повернулся и бросился прочь – прямо на Агнес.
Он не успел разогнаться для того, чтобы сбить ее с ног – а она была не из тех женщин, кого легко повалить, – так что некоторое время они стояли друг против друга, переступая то вправо, то влево, словно в неуклюжем танце. Наконец, поняв, что она нарочно преграждает ему путь, вор оттолкнул ее и попытался прошмыгнуть мимо. Но Агнес выставила вперед ногу, он споткнулся, и оба свалились на землю.
С бешено колотящимся сердцем Том метнулся на помощь. Грабитель, упираясь коленом в спину Агнес, уже вставал. Том, схватил его за шиворот, грубо тряхнул и, прежде чем тот сумел обрести равновесие, швырнул в канаву.
Агнес поднялась на ноги. К ней подбежала Марта.
– Все в порядке? – быстро спросил Том.
– Ага, – кивнула жена.
Двое крестьян остановившись, наблюдали за сценой, не понимая, что происходит. Вор стал выбираться из канавы.
– Он разбойник! – крикнула Агнес крестьянам, чтобы убедить их не вмешиваться. – Он украл нашу свинью!
Те ничего не ответили, но продолжали стоять и смотреть, что же будет дальше.
– Верни мои деньги и можешь проваливать на все четыре стороны, – снова сказал Том.
Вор выбрался из канавы и быстро, словно крыса, рванулся к Тому с ножом в руке. Агнес завизжала. Том уклонился. Нож блеснул прямо перед его глазами, и он почувствовал, как скулу пронзила боль.
Том отступил на шаг и, когда снова сверкнуло лезвие, взмахнул молотком. Разбойник отскочил. И нож, и молоток, не встретив преграды, со свистом рассекли сырой вечерний воздух.
Несколько мгновений они неподвижно стояли, глядя друг другу в глаза и тяжело дыша. Том чувствовал острую боль в щеке. Теперь он осознал, что они равные противники, ибо хотя Том и крупнее, но у вора нож, оружие более грозное, чем молоток каменщика. Холодок пробежал по спине, когда он понял, что может сейчас умереть. Внезапно он почувствовал, что не может вдохнуть.
Краем глаза он заметил какое-то внезапное движение. Вор тоже его заметил и, метнув взгляд на Агнес, быстро пригнулся, уворачиваясь от брошенного ею камня.
Действуя с быстротой человека, охваченного страхом за собственную жизнь, Том замахнулся, намереваясь обрушить молоток на опущенную голову разбойника.
Но вор снова распрямился, и удар пришелся по лбу, в том месте, где проходит линия волос. Разбойник зашатался, но не упал.
Том ударил еще.
На этот раз у него было достаточно времени, чтобы как следует приладиться, пока оглушенный вор приходил в себя. Опуская со всего маха молоток, Том подумал о Марте, вложив в удар всю свою силу, и вор упал на землю, как сломанная кукла.
Том и сам был серьезно ранен, так что облегчения он не почувствовал. Опустившись на колени рядом с вором, он стал обшаривать его одежду.
– Где кошелек? Где кошелек, черт побери!
Переворачивать обмякшее тело было трудно. Наконец Том уложил его на спину и распахнул плащ. К поясу был подвешен большой кожаный кошелек. Том его расстегнул. Внутри находился мягкий шерстяной мешочек на веревке. Том его вытащил. Он был пуст.
– Ничего нет! – воскликнул Том. – Значит, есть еще кошелек.
Он вытянул из-под бесчувственного тела плащ и тщательно его обыскал. Но потайных карманов не обнаружил. Тогда он стянул ботинки. И в них ничего не оказалось. Снял с пояса нож, отрезал подметки. Ничего.
Теряя терпение, он просунул нож за ворот шерстяной туники разбойника и одним движением распорол ее до талии в надежде найти спрятанный пояс с деньгами. Увы.
Тело вора лежало в грязи посреди дороги, раздетое, если не считать чулок. Двое крестьян таращились на Тома, словно он сошел с ума.
– У него нет денег! – сказал Том вне себя от бешенства.
– Должно быть, все спустил в кости, – с горечью произнесла Агнес.
– Надеюсь, он уже горит в аду.
Агнес опустилась на колени и приложила руку к груди разбойника.
– Ну да, он именно там. Ты его убил.
IV
К Рождеству им нечего стало есть.
Зима пришла рано и упорно добивала их неотвратимым холодом, как стесывает долото неподатливый камень. На деревьях еще висели яблоки, когда первый снег припорошил поля. Вначале люди говорили, что это похолодание ненадолго, но они ошиблись. Крестьяне, припозднившиеся с осенней пахотой, ломали плуги в окаменевшей земле. В деревнях спешили резать свиней и солить на зиму мясо, а богатые помещики забивали скотину, потому что зимние пастбища не могли прокормить такое поголовье. Но бесконечные морозы побили траву, и среди оставшихся животных начался падеж. Когда опускались сумерки, в деревни стали наведываться волки, которые хватали тощих кур и ослабевших от голода детей.
С наступлением холодов строительные работы повсеместно прекратили до весны, а только что возведенные стены спешно укрыли от морозов соломой и навозом, ибо раствор в них еще не успел просохнуть и, замерзни он, могли пойти трещины. Никаких работ с раствором больше не проводилось. Некоторых каменщиков нанимали на одно лето, и теперь они возвращались в родные деревни, где их знали не как каменщиков, а как мастеров на все руки, и где всю зиму они занимались изготовлением плугов, седел, сбруй, лопат, дверей и многого другого, что требовало умения держать в руках молоток, пилу или долото. Другие перебрались в окружавшие строительные площадки мастерские и все светлое время дня проводили, вырезая каменные блоки замысловатой формы. Но так как зима выдалась ранняя, работа продвигалась слишком быстро, а оттого, что крестьяне голодали, у епископов и лордов денег было меньше, нежели они рассчитывали, так что к исходу зимы некоторых каменщиков пришлось уволить.
Из Солсбери Том со своей семьей отправился в Шефтсбери, а оттуда в Шерборн, Уэльс, Бат, Бристоль, Клусестер, Оксфорд, Уоллингфорд и Виндзор. Везде в мастерских горел огонь, церковные дворы и стены замков были наполнены звоном железа, ударяющегося о камень, а мастера, надев на свои умелые руки митенки, изготовляли маленькие точные модели будущих арок и сводов. Некоторые были нетерпеливы, грубы и невоспитанны, другие печально смотрели на исхудавших детей Тома и его беременную жену, разговаривали ласково и сочувственно, но все говорили одно и то же: «Здесь для тебя работы нет».
Когда могли, они пользовались гостеприимством монастырей, в которых путники всегда получали еду и место для ночлега – но лишь на одну ночь. Порой в зарослях ежевики им удавалось отыскать спелые ягоды, и они, словно птицы, не отходили от них, пока все не подъедали. В лесу Агнес разводила костер и варила в котелке кашу. Но чаще всего им приходилось покупать у булочника хлеб, а у торговца рыбой – селедку или есть в трактирах и харчевнях, а это было гораздо дороже, чем самим готовить пищу; и их деньги неумолимо таяли.
Марта от природы была худышкой, теперь же от нее остались кожа да кости. Альфред все продолжал расти, словно сорняк на скудной почве, и сделался худ и долговяз. Агнес ела очень немного, но младенец, росший в ее чреве, был настоящим обжорой, и Том видел, что она постоянно страдала от голода. Время от времени Том заставлял ее съесть побольше, и ее железная воля подчинялась общей воле мужа и нерожденного малыша. Но она не пополнела и не порозовела, как это случалось в предыдущие беременности. А напротив, несмотря на раздувшийся живот, выглядела изможденной, будто опухший с голоду ребенок.
Выйдя из Солсбери, они отправились кружным путем и, пройдя три четверти огромного круга, к концу года снова очутились в бескрайнем лесу, что раскинулся от Виндзора до Саутгемптона. Теперь они брели в Винчестер. Том продал инструменты, все, за исключением нескольких пенни, было потрачено, и теперь, если бы нашлась работа, ему пришлось бы занимать у кого-нибудь орудия труда или деньги на их приобретение. Он не знал, что станет делать, если и в Винчестере работы не найдет. В родном городе Тома жили его братья, но это далеко на севере, дорога займет несколько недель, и все они перемрут с голоду, прежде чем туда доберутся. Агнес была единственным ребенком в семье, но ее родители уже умерли. В деревне зимой никакой работы быть не могло. Возможно, ей удастся заработать несколько пенни, нанявшись судомойкой в богатый дом. Но дальше Винчестера она идти не сможет – приближалось время родин.
До Винчестера оставалось еще три дня пути, а они были ужасно голодны. Ежевика закончилась, монастыря поблизости не было, а в котелке, который несла за спиной Агнес, не осталось и горсточки овса. В предыдущую ночь они отдали нож за ломоть ржаного хлеба, четыре миски жидкого бульона, в котором не было ни кусочка мяса, и местечко у огня в крестьянской лачуге. С тех пор они не встретили ни одной деревни. Но к вечеру Том увидал дымок, поднимавшийся над деревьями, и они обнаружили сторожку, в которой отшельником жил лесник из королевской лесной охраны. В обмен на топорик Тома он дал им мешок репы.
Они прошли всего три мили, когда Агнес сказала, что слишком устала и дальше идти не может. Для Тома это было неожиданностью: за все годы их совместной жизни он ни разу не слышал, чтобы жена жаловалась на усталость.
Она присела под старым каштаном, росшим у дороги. Давно отслужившей свой срок деревянной лопатой, которая только потому у них и осталась, что никто не захотел ее купить, Том выкопал для костра небольшую ямку. Дети принесли хворост, он разжег огонь и отправился на поиски ручья. Вернувшись с котелком, полным ледяной воды, Том установил его над костром. Агнес порезала несколько репок. Марта собрала упавшие с дерева каштаны, и мать показала ей, как следует их чистить и толочь в муку, которую можно добавить в похлебку. Том послал Альфреда за дровами, а сам, вооружившись палкой, принялся ворошить опавшую листву в надежде наткнуться на ежа, пребывающего в зимней спячке, или подбить белку, чтобы сварить из них бульон. Но поиски успехом не увенчались.
Он сел рядом с Агнес. Темнело. В котелке булькала похлебка.
– А соли у нас не осталось? – спросил Том.
Жена покачала головой.
– Уже несколько недель ты ешь кашу без соли, – ответила она. – Не заметил?
– Нет.
– Да-а, голод – лучшая приправа.
– Ну, этого у нас хоть отбавляй. – Внезапно Том почувствовал, что ужасно устал. Неудачи и разочарования последних четырех месяцев придавили его, словно непосильная ноша, и не было сил сохранять далее присутствие духа.
– В чем же причина наших несчастий, Агнес? – сказал он голосом, полным отчаяния.
– Во всем, – отозвалась она. – Прошлой зимой у тебя не было работы. Весной ты ее получил, но дочка графа отказала своему жениху, и лорд Уильям прекратил строительство дома. Мы решили остаться в деревне и поработать на уборке урожая. Это была наша ошибка.
– Наверняка летом было бы проще найти работу на стройке, – согласился Том.
– Да еще зима наступила слишком рано. Но все это мы бы как-нибудь пережили, если бы у нас не украли свинью.
Том утомленно кивнул:
– Единственное утешение – это знать, что проклятому вору придется теперь испытать все муки ада.
– Надеюсь.
– Ты не уверена?
– Даже священникам известно не так много, как им бы хотелось. Вспомни моего отца.
Том отлично помнил. Одна стена приходской церкви отца Агнес разрушилась, и его наняли, чтобы ее перестроить. Священникам не разрешалось жениться, а у этого была экономка, а у экономки – дочка, и ни для кого в деревне не было тайной, что священник – отец девочки. Красавицей Агнес не назовешь; зато на щеках пылал румянец, а энергии в ней было через край. Порой она разговаривала с Томом, пока тот работал, и, случалось, налетевший ветер прижимал к ней ткань легкого платьица, и Том мог рассмотреть все изгибы ее тела, даже пупок, почти так же ясно, как если бы она была раздетой. Однажды ночью она вошла в крохотную хижину, где он спал, прижала к его губам руку, призывая хранить молчание, и стянула с себя платье, чтобы он мог полюбоваться ее наготой в лунном свете; тогда он обнял ее крепкое юное тело, и они предались любви.
– Мы оба были невинны, – произнес он вслух.
Агнес знала, о чем он думает. Она улыбнулась, а потом лицо ее вновь сделалось печальным, и она сказала:
– Кажется, это было так давно.
– Мы уже можем есть? – подала голос Марта.
От запаха похлебки у Тома заурчало в животе. Он окунул свою миску в котелок и зачерпнул несколько кусочков репы, плававших в жиденькой кашице. Обратной стороной лезвия надавил на один. Репа была еще сырая, но Том решил больше не ждать. Он протянул по полной миске детям и жене.
Агнес выглядела задумчивой и опустошенной. Она подула на похлебку и поднесла миску к губам.
Дети мгновенно расправились со своими порциями и попросили добавки. Том снял с огня котелок, прихватив его, чтобы не обжечь руку, полой плаща, и вылил остатки в миски Альфреда и Марты.
Когда он снова сел рядом с Агнес, она спросила:
– А как же ты?
– Я поем завтра.
Она была слишком утомлена, чтобы возразить.
Том и Альфред подбросили поленьев в костер и принесли еще дров, чтобы хватило на ночь. Закутавшись в плащи, они улеглись на опавшую листву.
Том спал чутко, и когда Агнес застонала, моментально проснулся.
– Ты чего? – прошептал Том.
Она снова застонала. Минуту спустя, продолжая лежать с закрытыми глазами, сильно побледнев, она сказала:
– Дите подходит.
Сердце Тома остановилось. «Нет! Только не здесь, – заклинал он. – Только не на замерзшей земле, только не в лесу».
– Но ведь еще не пора.
– Да, прежде времени.
Том старался говорить спокойно:
– Воды уже отошли?
– Вскоре после того, как мы вышли от лесника, – тяжело дыша, произнесла Агнес, открывая глаза.
Том вспомнил, как она вдруг скрылась в кустах, будто по нужде.
– А схватки?
– Тогда и начались.
Даже виду не подала! Это так на нее похоже.
Проснулись Альфред и Марта.
– Что случилось? – спросил Альфред.
– Ребеночек рождается, – отозвался Том.
Марта расплакалась. Том нахмурился.
– Сможешь дойти обратно до сторожки? – спросил он, обращаясь к Агнес.
Там, по крайней мере, у них будет крыша над головой и солома, чтобы лечь, и хоть какая-то помощь.
Агнес покачала головой:
– Дите уже опустилось.
– Тогда потерпи, скоро все закончится.
Они были в самой глухой части леса. С утра им не встретилось ни одной деревни, и, если верить леснику, до ближайшего жилья они смогут добраться лишь к завтрашнему вечеру. Это означало, что найти повивальную бабку им не удастся, и принимать ребенка Тому придется самому, на морозе, а дети будут ему помогать, и если что-то пойдет не так, у него нет ни знаний, ни лекарств…
«Это я во всем виноват, – проклинал себя Том. – Я сделал ей ребенка. Я довел ее до нищеты. Она доверилась мне и вот теперь рожает зимой под открытым небом». Он всегда презирал мужчин, которые делали детей, а потом обрекали их на голод, и сейчас он был ничем не лучше их. Его обжигал стыд.
– Я так устала, – сказала Агнес. – Боюсь, я не смогу родить этого малыша на свет Божий. Мне бы отдохнуть. – Ее лицо, покрытое испариной, блестело в неверном свете костра.
Том понял, что должен взять себя в руки. Он обязан поддержать Агнес, придать ей сил.
– Я помогу тебе, – сказал он.
В том, что должно было произойти, не было ничего загадочного или сложного. Ему уже доводилось видеть, как рождаются дети. Обычно роженице помогали женщины, и это естественно, ведь они знают, как чувствует себя мать, но если надо, эту работу может проделать и мужчина. Прежде всего нужно устроить ее поудобнее, затем выяснить, близко ли дитя, затем приготовить все необходимое и, наконец, успокоить и подбодрить жену.
– Ну как ты? – спросил он Агнес.
– Холодно.
– Придвинься поближе к огню, – сказал Том.
Он снял плащ и расстелил его в ярде от костра. Агнес попыталась встать. Том легко подхватил ее и бережно опустил на приготовленное место.
Он встал возле нее на колени. Шерстяная туника, поверх которой она носила плащ, застегивалась спереди на пуговицы по всей длине. Он расстегнул две и просунул руку. Агнес судорожно вздохнула.
– Больно? – обеспокоенно спросил Том.
– Нет. – Слабая улыбка тронула губы Агнес. – У тебя руки холодные.
Он ощутил округлость ее живота, который как будто стал выше и более заостренным по сравнению с прошлой ночью, когда они вместе спали на полу крестьянской лачуги. Он слегка надавил на живот и почувствовал контуры еще не рожденного ребенка. Том нащупал начало плода, прямо под пупком Агнес, но никак не мог найти окончание.
– Попка есть, а головы нет.
– Это потому, что он уже выходит, – сказала жена.
Он укрыл Агнес плащом, подоткнув его со всех сторон. Теперь нужно было быстро все приготовить. Он глянул на детей. Марта хлюпала носом. Альфред испуганно наблюдал за происходящим. Хорошо бы поручить им что-нибудь.
– Альфред, возьми котелок и сходи к ручью. Помой его как следует и принеси свежей воды. Марта, нарви тростника и сплети мне пару веревок такой длины, чтобы можно было сделать петли. Быстро! К утру у вас будет братик или сестренка.
Читать бесплатно другие книги:
